Вместо предисловия: новый театр военных действий — Тихий океан

Тюрк Гарри | Thürk Harry

Тора-тора-тора!

Вместо предисловия: новый театр военных действий — Тихий океан

Уже два года бушевала вторая мировая война, когда появились признаки того, что Япония — партнер Гитлера и Муссолини по «оси» — готовится к широкомасштабному наступлению в Юго-Восточной Азии.

В Европе Гитлер приближался к своей цели — установлению на континенте «нового порядка». После аннексии Австрии и Чехословакии германские войска оккупировали Польшу, Данию, Норвегию, Нидерланды, Бельгию, Люксембург, большую часть территории Франции, Югославии и Греции. Власть фашистской «оси» простиралась от Нордкапа до границ Сахары. А с лета 1941 года фашистские войска опустошали западные территории Советского Союза. Казалось, авантюрному плану Гитлера сломить страну социализма светила счастливая звезда.

Милитаристская Япония очень внимательно следила за развитием событий. Заключенный 27 сентября 1940 года Токио, Берлином и Римом тройственный пакт распределял роли фашистстких захватчиков при новом разделе мира.

«Правительства Германии, Италии и Японии рассматривают в получение каждой нацией мира надлежащего жизненного пространства в качестве основной предпосылки прочного согласия. Поэтому они решили… действовать совместно в своих устремлениях к великоазиатскому пространству и европейским территориям, причем их важнейшей целью является установление и поддержание соответствующего нового порядка и содействие благополучию и процветанию живущих там народов. Дальнейшим желанием трех правительств является распространение этих совместных действий на те нации… которые способны приложить усилия в том же направлении, чтобы таким образом могли осуществиться их устремления к конечной цели — всемирному согласию. В соответствии с этим правительства Германии, Италии и Японии договорились о следующем:

Статья 1.

Япония признает и уважает руководящую роль Германии и Италии при установлении нового порядка в Европе.

Статья 2.

Германия и Италия признают и уважают руководящую роль Японии при установлении нового порядка на великоазиатском пространстве.

Статья 3.

Германия, Италия и Япония договорились действовать совместно на на вышеуказанных основаниях. Кроме того, они принимают на себя взаимные обязательства поддерживать друг друга всеми политическими, экономическими и военными средствами в том случае, если одна из трех заключающих настоящий договор сторон подвергнется нападению какого-либо государства, не участвующего в настоящее время в европейской войне или в китайско — японском конфликте.»

Антисоветизм, ставший определяющим мотивом антикоминтерновского пакта между Германией и Японией от 25 ноября 1936 года, объединял агрессоров в их стратегических намерениях. Тем не менее, тройственный пакт разграничивал сферы взаимных интересов. Япония оставляла за собой «новый порядок» в Азии и на Тихом океане.

Уже в сентябре 1933 года японская империя начала войну в Манчжурии, которая позднее распространилась на весь Китай. Эта огромная страна со своими богатыми сырьевыми месторождениями играла решающую роль в японских планах. Ее завоевание и эксплуатация были предпосылкой для последующего наступления на азиатскую часть Советского Союза.

Захватнические планы Японии выглядели весьма конкретно. Меморандум Танаки стал евангелием японской милитаристской клики. Этот документ, который японский премьер-министр барон Тиити Танака представил 25 июля 1927 года императору, требовал «позитивной политики» для создания великой японской колониальной империи.

При беглом просмотре этот документ, казалось, касался прежде всего только Китая и Монголии. Но в действительности он содержал и другие далеко идущие захватнические планы японских милитаристов. Это был своего рода японский эквивалент гитлеровской «Майн кампф».

«Защитить себя и других мы, японцы, можем только проведением политики «крови и железа», которая разрешит запутанную ситуацию на Дальнем Востоке. Если мы захотим проводить такую политику, Соединенные Штаты будут… подстрекать Китай нам противостоять. Если мы хотим в будущем контролировать Китай, прежде всего мы должны исключить влияние Соединенных Штатов Америки, как мы уже сделали это в русско-японской войне в отношении России.

Чтобы завоевать Китай, сначала мы должны завоевать Манчжурию и Монголию. Чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если нам удастся завоевать Китай, все государства Центральной и Малой Азии, южных морей и Индия будут бояться нашей мощи, уважать нас и слушаться.

Тогда весь мир примириться с тем, что Дальний Восток принадлежит нам, и никто не отважиться на нас напасть. Это план, который завещал нам император Мэйдзи, и необходимое условие прочности нашей японской империи…

Когда Манчжурия и Монголия окажутся фактически в наших руках, мы используем эти страны как точку опоры и проникнем оттуда под прикрытием торговых связей в остальные части Китая. Манчжурия и Монголия станут нашим своеобразным командным пунктом, из которого мы возьмем под контроль богатства всего Китая; таким же образом затем мы завоюем Индию, южные моря, Малую и Центральную Азию и, наконец, Европу.

Завещанный императором Мэйдзи план покорения восточной Азии состоит из трех этапов. Первые два шага — завоевание Формозы и Кореи — — мы уже выполнили. Не завершен только третий этап — завоевание Манчжурии и Монголии, после которого должна последовать ликвидация всего китайского государства — великий подвиг, который внушит страх и уважение не только островам южных морей, но и всей материковой части Азии.

Следует иметь в виду, что Америка после мировой войны состоит в тесном союзе с Англией и будет препятствовать нашим дейстивия в Китае. Но если думать о будущем величии нашей страны, не остается ничего другого, как вести войну против Америки, чтобы преподать урок Китаю и всему остальному миру. Кроме того, американский флот на Филиппинах находится в непосредственной близости от наших Цусимского и Курильского проливов.»

Все указывало на то, что Япония хотя и не во всех деталях следовала плану Танака, но сохранила основную его концепцию. Стратегической целью вооруженных сил японской империи было прежде всего завоевание важнейших сырьевых районов, в первую очередь — нефтяных месторождений в Голландской Ост-Индии. Малайя, Филиппины, Гонконг, Борнео, Суматра, Ява, Целебес, Зондские острова, архипелаг Бисмарка и Бирма были лишь отдельными станциями на пути экспансии, которая преподносилась азиатским народам как «освобождение от колониализма белой расы».

Казалось очевидным, что, преследуя эти захватнические цели, Япония рано или поздно должны была войти в конфликт с Соединенными Штатами, чья политика политического и экономического проникновения в азиатское и тихоокеанское пространство вошла в непримиримое противоречие с открыто декларируемой экспансионистской политикой Японии.

Так наряду с войной в Европе, длившейся уже два года, возник другой район напряженности — Юго-Восточная Азия и юг Тихого океана.

Замыслам Японии благоприятствовала ситуация, в которой оказались союзники. США, Великобритания и Нидерланды, которые могли бы угрожать Япониии на новом театре военных действий, не были готовы к отражению широкомасштабного наступления. Их вооруженные силы в этом районе не подчинялись какому-то единому командованию. К тому же они уступали агрессорам как численно, так и в вооружении и материально-техническом снабжении. Даже в тех колониях, где можно было бы рассчитывать на поддержку коренного населения, для её организации ничего сделано не было. В оружии угнетенному туземному населению колоний отказывали из боязни способствовать тем самым движению за независимость.

Япония к концу 1941 года держала в полной боевой готовности могучую военную машину.

В её распоряжении были:

51 армейская дивизия;

10 авианосцев;

10 линейных кораблей;

18 тяжелых крейсеров;

18 легких крейсеров;

113 эскадренных миноносцев;

63 подводные лодки;

3200 самолетов морской авиации;

1500 самолетов фронтовой авиации.

Со стороны США, Великобритании и Нидерландов на тихоокеанском театре военных действий им противостояли:

12 армейских дивизий;

3 авианосца;

11 линейных кораблей, включая «Юту», — линкор старой постройки, который давно уже служил лишь в качестве корабля — мишени;

14 тяжелых крейсеров;

21 легкий крейсер;

101 эскадренный миноносец;

69 подводных лодок;

1000 самолетов — бомбардировщиков и истребителей.

Одно это сравнение уже показывает слабость союзников. Превосходство Японии видится ещё более значительным, если учесть, что агрессор — смотря по обстоятельствам — мог атаковать отдельные позиции союзников всей мощью своего флота и авиации. Его перевес над разрозненными, разделенными тысячами километров вооруженными силами союзников представляется просто подавляющим.

Это становится ясным, если рассмотреть распределение союзных войск и места их базирования в начале военных действий на Тихом океане: на Гавайях: 9 линкоров;

300 самолетов;

3 дивизии. на Филиппинах: 3 крейсера;

13 эсминцев;

19 подводных лодок;

180 самолетов;

2 дивизии. в Малайе и Сингапуре: 2 линкора;

3 крейсера;

5 эсминцев;

250 самолетов;

2 дивизии; в Голландской Ост-Индии: 3 крейсера;

6 эсминцев;

13 подводных лодок;

200 самолетов;

2 дивизии; на Алеутах и Самоа, Гуаме и небольших американских базах:

2 авианосца;

21 крейсер;

67 эсминцев;

27 подводных лодок; в Бирме: 3 дивизии.

Конечно, планы милитаристской Японии были заведомо авантюрными и говорили как о безграничной переоценке японских сил, так и о недооценке сил противников. Однако японские империалисты использовали благоприятные обстоятельства и на первых порах добились значительных успехов.

Другой предпосылкой этих начальных успехов стал элемент неожиданности. Хитроумная и коварная японская дипломатия убаюкивала правительство США заверениями в миролюбии. С другой стороны, это стало возможным благодаря многолетней политике соглашательства, проводимой в отношении Японии. Инициаторами такой политики были реакционные круги США, именовавшиеся изоляционистами, целью которых было склонить Японию к нападению на Советский Союз. Им представлялась прямо-таки идеальным такое решение, когда Япония направит свои агрессивные устремления на дальневосточные районы Советского Союза. Именно с таким расчетом закачивали деньги в военную промышленность Японии монополии Дюпона, Рокфеллера и других крупных капиталистов.

Американские капиталовложения в Японии были весьма значительны. В 1941 году на долю США приходилось около восьмидесяти процентов все иностранных инвестиций в Японии. Их общая сумма составляла примерно 500 миллионов долларов. Из них 178 миллионов были инвестированы в японские промышленные компании, что давало возможность американским инвесторам диктовать свои условия. Это казалось таких важных для вооружения страны японских концернов, как Мицубиси Дэнки, Тейкоки Сейшен Кабушики Кайша, Осака Гэс, Йокогама Раббер и Ниппон Коламбиа.

61, 5 миллиона из вложенных сумм были использованы для создания в Японии американских предприятий, которые сравнительно мало подвергались японскому влиянию. Это были такие производства, как Джапан Данлоп Раббер, Джапан Дженерал Моторс и Форд Мотор Компани оф Джапан.

Остальная часть американских займов была направлена в виде инвестиций в государственные и полугосударственные предприятия Японии.

Основными инициаторами этой политики в США были представители «Национального объединения промышленников», которое опиралось на таких монополистов, как Дюпон, Морган, Рокфеллер, Меллон и Форд. Они оплачивали немалое число агентов, задачей которых было подталкивать Японии к войне с Советским Союзом. В их числе были даже дипломаты вроде посла Грея, представлявшего в Токио США, и Джозефа Кеннеди, отца убитого в 1963 году президента США. Тот был послом в Лондоне и относился к числу ярых сторонников «мюнхенской политики», развязавшей фашистскому диктатору руки для аннексии Австрии и Чехословакии.

Немаловажную роль в подготовке Японии к войне играл импорт из США железного и стального лома, станков, промышленного оборудования, нефти и авиационного бензина. Япония, страдавшая от ощутимого недостатка подобных материальных ресурсов, получала из Соединенных Штатов значительную часть сырья, нужного для производства вооружений.

Президенту Рузвельту до дня трагедии Пирл-Харбора не удавалось принципиально изменить эту политику, хотя он как демократ и антифашист не мог не сознавать опасность, исходившую от «оси» Берлин — Рим — Токио.

Влияние изоляционистов и стоящих за ними монополий в конгрессе связало президенту руки, не позволяя использовать против фашистских агрессоров весь потенциал Соединенных Штатов. Когда за несколько месяцев до налета на Пирл-Харбор были запрещены поставки в Японию некоторых стратегических материалов, американские монополии все равно нашли выход и сохранили их, хотя и в ограниченном объеме.

К тому времени Япония уже совершенно открыто заявила США о своих требованиях свободы действий для экспансии в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.

Америке было от чего насторожиться. Когда Франция в 1940 году капитулировала, Япония в качестве уступки от от правительства Виши получила Французский Индокитай. Таиланд также покорился японцам. В сентябре 1940 года Япония стала членом фашистской «оси».

Для США не было тайной, что Япония готовится к большой войне, но известные факты толковались как подготовка Японии к войне против Советского Союза. Таким образом, когда Япония внезапно нанесла удар по Пирл-Харбору, правящие круги США стали жертвой своего собственного заговора против Советского Союза.

Они упорно не желали верить, что Япония решила отложить нападение на Советский Союз до тех пор, пока не подстрахуется неисчерпаемыми источниками сырья в Юго-Восточной Азии и южной части Тихого Океана. А чтобы добиться этого, император Хирохито и его генералы и адмиралы решили сначала устранить самого сильного противника, угрожавшего на флангах, нанеся упреждающий удар по США.

Газеты США 17 ноября 1941 года сообщили, что два японских дипломата, посланники Номура и Курусу, провели в Вашингтоне переговоры с Рузвельтом и госсекретарем Хэллом по представляющим взаимный интерес вопросам Тихоокеанского региона.

В Токио ни одна газета не сообщила, что 29 ноября 1941 года император Хирохито провел с военными совещание, которое имело решающее значение. Совещание состоялось в военном министерстве и было строго засекречено.

В тени «черных драконов»

Через широкую площадь перед императорским дворцом в Токио мчался черный лимузин. Однако он не свернул в ворота дворца, а поехал дальше, по бесконечным улицам и переулкам с низкими маленькими домиками. Лишь после длительной поездки шофер свернул на пологий подъем. Аллея кончалась перед угрюмым грязно-серым зданием, прозванным местными жителями «Домом войны». Перед военным министерством японской империи уже собралось множество автомобилей.

Когда подъехал черный лимузин, часовые взяли на караул. Стройный мужчина среднего роста, прятавший близорукие глаза за толстыми стеклами очков, не стал задерживаться для ответа. Зажав под мышкой плоскую папку, он поспешил вверх по ступеням.

Дверь конференц-зала стояла настежь. Разговор прервался. Дюжина мужчин, большинство в форме с широкими генеральскими лампасами, приветствовали вошедшего: Хидеки Тодзио, пятьдесят семь лет, генерал, ближайшее доверенное лицо императора Хирохито, а с октября — премьер-министр. К нему сходились все нити политической, военной и полицейской власти. Каста генералов избрала его, руководствуясь безошибочным чутьем. Это был их человек.

В то пасмурное утро 29 ноября 1941 года в «Доме войны» должен был состояться разговор о деле воистину мирового значения, настолько серьезном, что даже император Хирохито выполз из своего тщательно оберегаемого уединения. Его присутствие придавало собранию ранг «императорского совещания» и её больший вес.

Решения подобных совещаний выполнялись неукоснительно.

В особых строго охраняемых покоях император ждал знака к своему выходу. Выход императора, его полное достоинства появление в помещении, его спокойное приветствие, — все это было традиционным ритуалом. Тэнно — как благоговейно называли его в стране — был одновременно монархом и богом в одном лице. Но его власть в части принятия решений была ограничена. Императорская мифология — все те пышные церемонии, которые просвещенные европейцы всегда воспринимали с известной насмешкой — прежде всего ориентировалась на чувства японского народа. Это прекрасно знала военная каста, державшая в руках государственную власть.

Гражданских в Японии давно уже отстранили от власти, правительство Тодзио состояло из одних военных. С тех пор, как месяц назад пал последний гражданский кабинет принца Коноэ, властителями островной империи стали адмиралы и генералы.

Пока не появился Хирохито, они болтали, курили и потягивали чай из крохотных фарфоровых чашечек. Генералы Тодзио и Вакацуки, Хиранума и Хирота, адмиралы Шимада и Окада, Ионаи и Хара — среди собравшихся преобладала морская форма. Военно-морской флот был могущественнее, чем армия, ведь недаром Япония являлась островной империей. В прошлом между двумя составными частями вооруженных сил нередко возникали споры, но всегда удавалось достичь согласия, поскольку в принципе они преследовали одни и те же цели.

Мужчины, собравшиеся в конференц-зале токийского военного министерства, прекрасно знали друг друга. Здесь не было чужих и каждый состоял в том тайном обществе, которое отпраздновало свой величайший триумф с приходом к власти правительства Тодзио.

Тайное общество «черных драконов» основал в 1878 году тучный бородатый монах Мицуру Тояма. Он собрал вокруг себя офицеров для борьбы против «западной» парламентской системы и замены её в Японии диктатурой военных, властью самураев. Меньше чем за год «черные драконы» стали самым могущественным тайным обществом Японии. Начиная с 1880 года им удавалось оказывать решающее влияние на любое политическое событие в стране.

Глава общества старец Тояма практиковал всяческие мистические фокусы — неделями питался только травой и листьями или сидел неподвижно пять дней, пять ночей без сна, молча, не принимая ни еды, ни пищи. Но в такого рода демонстрациях едва ли кто-то мог углядеть опасность, которую представляла его секта. Количество её членов росло, она приобретала все большее влияние. К 1904 году она набрала такую силу, что Тояма смог предъявить ультиматум тогдашнему премьер-министру Ито: либо объявить войну России, либо распрощаться с жизнью. Последнее Ито не устраивало, и он подчинился.

В 1932 году обязанности премьер-министра исполнял Инукаи. Когда «Черные драконы» потребовали распространить войну в Манчжурии на весь Китай, он отказался. «Черные драконы» инсценировали мятеж, в ходе которого премьер был убит. Позднее оказалось, что мятеж финансировался контролируемой Японией Южно-манчжурской железнодорожной компанией. Руководил ей Иосуке Мацуока, тоже входивший в общество «черных драконов»; он стал министром иностранных дел.

Император Хирохито знал, с кем имеет дело. Когда секретарь доложил, что кабинет в сборе, он поднялся с дивана и вступил в конференц-зал.

Присутствующие как всегда склонились перед императором в глубоком и благоговейном поклоне, приготовившись к долгой церемонии. Но сегодня император сам сократил её и предложил перейти к делу.

Тодзио доложил ситуацию: стране не удается справиться с экономическими проблемами. В связи с усиленной подготовкой к войне недостает сырья. Необходимы срочные решительные действия.

Посланник по особым поручениям Курусу и посол Номура вот уже несколько месяцев вели в Вашингтоне переговоры с американским госсекретарем Хэллом. Цель переговоров — своего рода дальневосточный Мюнхен, способный развязать Японии руки для проведения экспансионистской политики в Азии и южной части Тихого океана. Но до сих пор все разбивается о твердое «нет» Рузвельта.

В заключение доклада Тодзио ещё раз перечислил минимум японских требований: США не вмешиваются в войну в Китае; Бирманский пролив, по которому союзники доставляют в Китай военные материалы, блокируется, и всякая помощь Чан-Кайши прекращается; США и Великобритания отказываются от создания баз в Голландской Ост-Индии, Китае или дальневосточных районах Советского Союза; США отказываются от усиления своих войск, базирующихся в бассейне Тихого океана; США и Великобритания содействуют охране японских морских коммуникаций, укрепляют торговые отношения и не чинят Японии препятствий в закупке сырья в тех районах Тихого океана, которые находятся под английским или американским протекторатом.

Перечислив все это, Тодзио ещё добавил:

— Такого наше последнее, весьма урезанное предложение. Тем не менее, Вашингтон на него не соглашается. Больше ждать мы не можем. Здесь и сегодня нам предстоит решить, каким путем идти. Будем мы и впредь позволять американцам контролировать наше развитие, или возьмем мечом все, что нужно нации.

Он поклонился и сел. Немного погодя поднялся адмирал Осами Нагано, начальник главного штаба военно-морского флота. Все в зале знали, насколько велико его могущество. Знал силу Нагано и император.

— Решение может быть принято только в пользу меча, — заявил адмирал. — Все вы знаете, что наша славная страна не располагает своей нефтью. Запасов хватит на восемнадцать месяцев. Но пока военно-морской флот ждет нашего решения, только он один ежечасно расходует четыреста тонн нефти. Неужели мы собираемся ждать, пока окажемся не в состоянии нанести удар? Военно-морской флот, который я представляю, требует решения в пользу меча!

Он уступил место генералам. Один за другим те высказывались за войну.

Тодзио был доволен. Для него и узкого круга посвященных решение было принято уже на императорском совещании 5 ноября, когда Тэнно не высказал никаких возражений против плана напасть на Соединенные Штаты Америки ещё до конца 1941 года. Уже несколько месяцев шла напряженная работа. И та часть флота, которой предстояло нанести первый удар, давно вышла в море. То, что происходило сегодня, стало лишь церемонией окончания долгой и чрезвычайно секретной подготовки.

Выслушав мнение генералов, слово взял император. Выглядел он утомленным, однако выразил глубокое удовлетворение тем, что генералы сознают свою высокую ответственность. Затем Тэнно внезапно выхватил из кармана лист бумаги и начал читать вслух стихотворение, сочиненное его дедом, императором Мэйдзи. В аллегорических строках говорилось об опасениях автора, что неистовый шторм и бушующие волны нарушат тишину и покой моря. Каждый живущий на берегах этого моря стал братом автора, его покой — это покой других.

Закончив, император отложил бумагу и оглядел собравшихся. Не повышая голоса, он сказал:

— Я часто читаю эти стихи, чтобы укрепить свою любовь к миру. В этот решающий час приятно сознавать, что мы до самого последнего момента не хотим ничего иного.

Тодзио считал все это глупой болтовней, но не подавал виду. В конце концов, годы правления Хирохито носили претенциозное имя «Шова» — «Сияющий мир». Видимо, это просто обязывало к таким речам. Кроме того, всегда неплохо, если глава государства говорит о мире. В истории слишком мало примеров, когда война не предварялась бы заверениями в том, что она должна послужить лишь сохранению мира.

Разговоры остаются разговорами, — сказал себе здравомыслящий Тодзио. Зато авианосцы, бомбардировщики и подводные лодки — реальность.

Император и не собирался переубеждать своих генералов. Он знал не хуже их, что благодаря его внешне неизменно примиренческой позиции в последние месяцы американцев удалось ввести в заблуждение насчет истинных намерений Японии. Благодаря изощренно сплетенным дипломатическим сетям, которые расставили в Вашингтоне Номура и Курусу, американцы заметно ослабили бдительность, иначе от них не ускользнули бы все нараставшие военные приготовления Японии. А если даже не ускользнули, они вполне могли счесть их подготовкой к нападению на Советский Союз. Посла Грея на этот счет искусно ввели в заблуждение.

Но Япония пока не собиралась нападать на Советский Союз. Тот был трудным противником, что очень хорошо почувствовала увязшая в войне Германия. Слабые резервы Японии просто не позволяли надеяться на успех. Нет, нужно было идти другим путем: сначала неожиданным ударом разгромить вооруженные силы США на Тихом океане, а затем начинать поход на юг. Захватить нефть и каучук Голландской Ост-индии, олово Малайи и многие другие месторождения сырья. Тогда ничто не помешало бы быстро одолеть Америку. И только потом можно было бы заняться Советским Союзом, который к тому времени, надо надеяться, будет достаточно обескровлен в войне с Германией.

Хирохито спокойно слушал, как генералы обсуждали детали оккупации будущих колоний. В конце концов сошлись на том, что армия будет управлять Гонконгом, Филиппинами, Малайей, Суматрой, Явой и Борнео, в то время как флот будет властвовать на всех остальных территориях.

Дата нападения, «день икс», официально установлен не был. Его предстояло назначить на следующем совещании.

Когда император церемонно удалился, Тодзио провел ещё короткое совещание с главнокомандующими армией и флотом. Для этого трио «день икс» был уже определен. Флот три дня назад вышел из своей базы на Курилах. Нагано со смехом объяснил:

— А как иначе тяжелые корабли смогли бы оказаться в заданном районе к назначенному нами сроку?

Да, место и время нападения были уже определены. Подготовка шла полным ходом, пока здесь, в присутствии императора, ещё продолжали разыгрывать церемонии. Каста военных поработала на славу. В те самые минуты, когда Хирохито декламировал стихи о мире, авианосцы, крейсера и эсминцы уже рассекали ледяные воды северной части Тихого океана, спеша к цели, а экипажи самолетов в тысячный раз отрабатывали приемы, которыми они начнут атаку в «день икс».

Красное солнце на Cевере

В начале 1941 года на вечеринке в Токио встретились адмирал Исороку Ямамото и генерал авиации Токахиро Ониси. Оба были уже не молоды. Выходцы из состоятельных семей, оба закончили военную академию, а затем добрались по ступеням служебной лестницы до ключевых позиций. Как и большинство членов кабинета, друзья были весьма состоятельны. Благосостояние их объяснялось тем, что они занимали весомое положение в наблюдательных советах крупнейших компаний страны. Поэтому им не чужды были заботы промышленности. В известной мере это были их собственные проблемы. А главной проблемой японской тяжелой индустрии был хронический недостаток сырья.

С другой стороны, нынешних рынков сбыта тоже было недостаточно, а в перспективе их тем более не будет хватать. Конкуренция Америки в тихоокеанском бассейне и на азиатском континенте становилась все чувствительнее. Японские политики, которые, также как как и Ямамото с Ониси, принимали участие в бизнесе, давно не видели другого выхода, кроме насильственного устранения американской конкуренции. Мысль о войне с Америкой возникла не сейчас — она уже давно владела умами японской правящей верхушки.

Ямамото с Ониси незаметно удалились от скучной компании в соседнюю комнату, где им подала чай молодая служанка в расписном кимоно. Друзья давно не виделись. Ямамото командовал объединенным японским флотом, в то время как Ониси был начальником штаба 11-го воздушного флота. Разговор с самого начала вращался вокруг возможной войны с Америкой: ведь только та может вывести Японию на путь превращения в великую державу Азии и ведущую силу мировой политики.

— Если война с Америкой начнется, — заявил Ямамото, — едва ли у нас будет какой-то шанс, если заранее не уничтожить американский тихоокеанский флот в Пирл-Харборе.

Ониси согласился. Он слишком хорошо знал ограниченные военные возможности империи. Поэтому он не был удивлен, когда Ямамото конфиденциально предложил ему проработать возможность удара по Пирл-Харбору.

Спустя несколько дней Ониси поручил своему штабу детально изучить вопрос. Это сделали в сжатые сроки, и вскоре результаты легли на письменный стол Ониси. Они гласили: нападение на американский флот в Пирл-Харборе рискованно. Но оно возможно и, принимая во внимание конечный результат, вполне осуществимо.

Начиная с этого момента проблемой занялись офицеры штаба флота. Целый штат квалифицированных сотрудников под руководством капитана Минору Гэнда занимался сбором данных о Пирл-Харборе и базирующемся там флоте Соединенных Штатов. У плана были и сторонники, и противники. Но сторонники победили. Ямамото был весомой козырной картой, А он настоял на разработке плана плана атаки на Пирл-Харбор во всех деталях, присматривая тем временем среди своих офицеров подходящих исполнителей. В конце концов важнейшую задачу он возложил на адмирала Рэйносуке Кусака: тот должен был руководить всем планированием операции.

Уже в мае на письменном столе Кусака лежала толстая стопка документов. Он проработал их невероятно быстро и обнаружил, что они содержат исчерпывающие сведения по американской обороне на Гавайских островах. Теперь настало время разрабатывать план атаки.

Гавайские острова ставили перед нападавшими непростые задачи. Прежде всего — своей отдаленностью от Японии. Хотя с самого начала решили, что нанести удар сможет только достаточно сильная группировка кораблей и авиации, все время возникали новые проблемы. Ведь для начала предстояло вывести из строя триста боеспособных самолетов американской противовоздушной обороны в главной американской базе на острове Оаху.

Корабли Тихоокеанского флота США стояли в мелководных бухтах. Там, где бомбардировщикам могли преградить путь зенитные орудия, следовало использовать торпеды. Однако ещё не существовало торпед, пригодных для атаки на мелководье. Уже первые опыты показали, что торпеды японской морской авиации имели слишком большую глубину погружения. Они зарылись бы в ил на дне бухты, не достигнув цели. Наконец, отсутствовала детальная информация о местоположении кораблей, о подземных коммуникациях, о нефтехранилищах и прочих важных объектах.

Кусака был не из тех, кто смотрит сквозь пальцы на объективные трудности, но он не собирался падать духом. Напротив, адмирал создал рабочие группы по каждой проблеме и поручил им искать решения.

Почти незаметно операция перешла из стадии планирования к практическим действиям.

Прежде всего для решающих заданий были выбраны самые способные офицеры. И вот молодой, исключительно образованный капитан морской авиации, служивший на небольшой авиаматке, в один прекрасный день получил приказ явиться на «Акаги» — самый крупный и тяжелый авианосец японского флота.

Звали капитана Мицуо Футида. Перевод его немало удивил, ведь всего год назад Футиду откомандировали с «Акаги» на его небольшой корабль.

Сам Ямамото просветил его на сей счет в приватной беседе.

— Не удивляйтесь, капитан. В случае атаки на Пирл-Харбор предполагается назначить вас командиром всех авиасоединений, которые будут использованы в этой операции.

Несколько позже в свой план Ямамото посвятил около сотни опытных пилотов, взяв строжайшую клятву хранить все в тайне.

Начались практические занятия. День за днем пилоты выводили свои маленькие юркие торпедоносцы на деревянные мишени в бухте Кагошима на острове Кюсю. Здесь было так же мелко, как и в бухте Пирл-Харбора. Однако, к большому разочарованию пилотов, ни одна торпеда не достигла цели. Одна за другой они зарывались в ил и застревали. Специалисты-оружейники долго ломали головы, пока не нашли выход, установив на торпеды простые деревянные стабилизаторы.

Первые же опыты прошли успешно. Конструкцию все улучшали, пока торпеды не начали скользить под самой поверхностью воды.

Тем временем пилоты бомбардировщиков отрабатывали бомбометание по таким относительно небольшим целям, как американские корабли. Футида, который должен был руководить атакой с воздуха, придавал в связи с этим особое значение пикирующим бомбардировщикам. Для атаки он выбрал «Аичи К-99», небольшой маневренный одномоторный пикирующий бомбардировщик с экипажем из двух человек. Кроме бомбовой нагрузки, самолет имел три крупнокалиберных пулемета.

Для торпедной атаки предназначались старые, но весьма эффективные «Накаджима П-96», специально разработанные как торпедоносцы. Кроме того, решено было использовать истребители «Мицубиси S-00», известные под названием «Зеро» — одни из самых эффективных по тем временам истребителей в мире.

С бомбардировщиками возникли серьезные проблемы, схожие с теми, что были с торпедоносцами. Японский консул в Гонолулу генерал Нагао Кита, по совместительству занимавшийся там разведкой, доносил, что крупные американские корабли часто стоят попарно по краям акватории бухты. В этом случае торпеда могла поразить только первый корабль. Следовало продумать комбинацию из торпедных и бомбовых атак.

Оружейникам пришлось поломать головы и над преодолением мощной брони американских линейных кораблей. Но и здесь выход нашли. Бомбу смастерили из 380-мм бронебойного снаряда, снабдив его стабилизатором.

Таким образом, пока адмиралы Ямамото и Кусака одолевали последнее сопротивление Генерального штаба своему плану, техническая подготовка нападения уже близилась к завершению.

В это же время полным ходом работала японская военная разведка. Тут центр тяжести приходился на Гонолулу. Тамошний японский консул Кита нашел среди живших на островах 150000 японцев достаточно шпионов, которые поставляли ему свежую информацию об американских базах, аэродромах и расположении зенитных батарей.

Гонолулу не остался для агрессоров книгой за семью печатями. Они знали все важные цели на острове, и нанесли их на свои карты. Тем не менее, японское руководство решилось на ещё одно дополнительное мероприятие.

Молодой флотский лейтенант Сугуру Судзуки отправился в Гонолулу на пароходе «Тайо Мару». Этот неприметный японец в штатском и капитан «Тайо мару» получили особое задание. Судно держалось далеко в стороне от всех пароходных маршрутов. Оно направилось на север, прошло вдоль Алеутов, обогнуло остров Мидуэй и наконец взяло курс на юг, к Гавайским островам. Все это было затеяно для проверки условий, с которыми могла встретиться ударная группировка.

Весь рейс лейтенант Судзуки педантично регистрировал метеорологическую обстановку. Он записывал даже малейшие, казавшиеся несущественными подробности. Не удовольствовавшись этим, в Гонолулу он сошел на берег и за неделю основательно там осмотрелся. Приветливо улыбавшийся молодой человек бродил вдоль побережья Уайкики, фотографировал пальмы и купавшихся девушек. Он побывал в порту, проехал на велосипеде вдоль аэродромов, посидел в ресторанах, прислушиваясь к разговорам американских солдат. А в уикэнд и вовсе не ложился спать.

Ему бросилось в глаза, что с середины субботы почти вся жизнь на кораблях и базах замерла. Американцы любили проводить уикэнд спокойно. Расчеты зениток нежились под теплым солнцем. Команды кораблей, получив увольнение на берег, напивались в портовых кабаках и к полуночи уже крушили друг другу челюсти. Другие расползались по квартирам местных шлюх, платили, получали свое, а потом дрыхли почти до обеда.

Все это с интересом наблюдал постоянно улыбавший Судзуки.

Также обстоятельно он изучал обстановку в бухте. И напоследок даже совершил облет этого островного рая. В аэропорту Джона Роджерса вместе с тремя другими вооруженными биноклями и фотокамерами пассажирами он зафрахтовал небольшой самолет и пролетел над всеми столь интересовавшими его целями. Фотокамера японца щелкала, не переставая. В то время над островами еженедельно летали с фотоаппаратами десятки туристов. И обходилось это удовольствие совсем недорого.

Судзуки не знал, что на борту «Тайо мару» находился ещё один офицер, тоже получивший специальное задание. Этого лейтенанта, выдававшего себя за бизнесмена, звали Тошихида Маеджима. Он командовал новой большой подводной лодкой японского флота.

Если бы Судзуки последил за ним, то скоро заметил бы, что «бизнесмен» делал столь же пространные записи, как и он сам. Прибыв в Пирл-Харбор, подводник интересовался преимущественно береговыми укреплениями и противолодочными заграждениями на входе в бухту. Там были устроены боновые заграждения, которые открывались и закрывались с берега.

Лейтенант Маеджима долго торчал на пляже, изучая систему этого противолодочного барьера. На нем были пестрые купальные трусы и большие солнечные очки, он с удовольствием помог, когда одна американка уронила в воду цветной резиновый мяч, и при этом замечал все, что происходило на берегу и в гавани. Когда «Тайо Мару» отчаливала, он поднялся на борт с довольной улыбкой.

В Токио их с Судзуки встретил неприметный автомобиль из Адмиралтейства.

Судя по их докладам, задача атакующей японской стороны представлялась достаточно сложной, но отнюдь не невыполнимой. Конечно, военно-морская база на Оаху располагала множеством боеспособных кораблей; кроме того, там было несколько аэродромов со стоявшими в боевой готовности истребители: Хикэм Филд, Уэлер Филд, Эва, база морской авиации Канео и некоторые другие. Портовые сооружения неплохо охранялись, и противовоздушная оборона тоже не зевала.

Но, тем не менее, нападавшие рассчитывали добиться полного успеха. Их главным козырем была внезапность. Успех зависел от того, удастся ли сохранить акцию в строжайшей тайне, чтобы американцы оказались захвачены врасплох во сне и не успели организовать отпор.

На этих факторах строился весь план атаки.

Прошло лето.

Третьего ноября шеф Адмиралтейства адмирал Нагано утвердил разработанный план операции. Пятого ноября секретный приказ был подписан и подготовлен к рассылке командирам кораблей. Те получили запечатанные конверты с указанием вскрыть их, только выйдя в море. Два дня спустя командующим особым ударным соединением японского флота, которому предстояло атаковать Оаху, назначили адмирала Нагумо. Адмирал Кусака остался при нем заместителем.

Во второй половине дня 7 ноября Ямамото назначил дату нападения: 8 декабря 1941 года. По всем расчетам, к тому времени большая часть тихоокеанского флота Соединенных Штатов должна будет стоять на якоре в бухте Пирл-Харбора.

Для плавания в северных водах на корабли доставили зимнее обмундирование. Местом сбора эскадры была определена бухта Танкан на Курилах, лежавшая в пустынной и почти безлюдной местности.

За неделю до этого военная полиция предусмотрительно прочесала все окрестности бухты Танкан, чтобы удостовериться, что ни один непрошенный глаз не станет свидетелем сбора кораблей.

Вечером 17 ноября, задолго до того, как императорское совещание приняло решение о нападении, адмирал Нагумо поднялся на борт флагманского авианосца «Акаги», стоявшего на якоре в бухте Саека. Без особых церемоний корабль покинул гавань. Отойдя от берега на несколько миль, он взял курс на север.

Радиостанции на нем были опечатаны. Все выходившие в море корабли хранили полное радиомолчание. В Куре другие корабли так же незаметно покидали свои якорные стоянки. Тем не менее, радиоообмен в Куре продолжался. Чтобы ввести в заблуждение американскую разведку, Адмиралтейство придумало хитрый маневр. Радисты выходивших в море кораблей остались на базе и вели там обычные радиопереговоры. Тем самым удавалось скрыть, что японский флот снялся с якоря.

Каждый радист имеет свой индивидуальный почерк. Опытные специалисты способны на слух определить, передал сигнал уже им известный радист, или кто-то сделал это за него. И вот в то время, когда флот полным ходом спешил на север, оставшиеся на берегу радисты создавали впечатление, будто их корабли как прежде торчат на своих стоянках.

А на ушедших кораблях царило радиомолчание. Сигналы передавали флагами или сигнальными прожекторами. Обман противника явно удался.

Бухта Танкан располагалась в слишком негостеприимной местности. Здесь не было ничего, кроме нескольких хижин, пирса и радиостанции. Вокруг вздымались заснеженные вершины. Дул ледяной вечер.

Корабли медленно входили в бухту. Новые громадные авианосцы «Акаги», «Дзуйкаку», «Секаку», «Кага» и вместе с ними небольшие авиаматки вроде «Хирю и «Сорю», линейные корабли старой постройки «Хиеи» и «Киришима», новые быстроходные крейсера «Тоне» и «Чикума», легкий крейсер «Абукума», девять эскадренных миноносцев, восемь танкеров и три новых больших крейсерских подводных лодки класса «J».

Никогда прежде Япония не направляла на одну операцию такие крупные военно-морские силы. На палубах авианосцев стояли наготове 40 торпедоносцев, 134 пикирующих бомбардировщика, 104 бомбардировщика и 82 истребителя — всего 360 самолетов.

Под стать столь высокой боевой мощи были и меры безопасности. Не должно было произойти ни малейшей утечки. Даже отходы с кораблей, которые обычно просто выбрасывали в море, здесь, в бухте Танкан, полагалось сжигать. Опасались, что выброшенная где-нибудь на берег канистра из-под масла сможет выдать американцам местонахождение японского флота.

Двадцать пятого ноября адмирал Нагумо получил из Токио решение о начале операции. Это произошло за два дня до последнего заседания императорской ставки, на котором окончательно утвердили операцию. Утром 26 ноября ударное соединение покинуло бухту Танкан. К восьми часам местность вновь опустела. Последние дымы исчезающих за горизонтом кораблей смешались с серыми тучами.

Для экипажей началась монотонная текучка. У летчиков напротив, забот был полон рот. Прежде всего адмирал Кусака установил в кают-компании своего флагманского корабля «Акаги» макет рельефа местности вокруг Пирл-Харбора. Он содержал все детали, которые необходимо было знать пилотам при атаке. Здесь они увидели свои цели — армейские аэродромы Хикэм и Уэлер, базы морской авиации Эва и Канео. Для летчиков начались последние перед операцией занятия.

Зато после занятий весь экипаж баловал их дружескими услугами. Вместо обычного риса они ели яйца и лапшу, пили молоко и вино. Ежедневно по нескольку раз мылись, делали массаж, прическу, в неограниченном количестве курили сигареты. Большинство летчиков носили хашамаки — традиционную налобную повязку японских воинов.

Долгие годы им внушали, что они избранные, что их предназначение — совершать подвиги, жертвуя при этом своими жизнями. Их представления о мире были странной смесью религиозного фанатизма и жажды мирового господства. Вероломное нападение на Пирл-Харбор, которое им предстояло совершить через несколько дней, представлялось великим патриотическим подвигом.

Корабли эскадры тяжело рассекали огромные волны. Ледяные ветры проносились над палубами авианосцев. Шел снег. Видимость было отвратительной. Но это было только на руку агрессорам, который хотели приблизиться к цели незамеченными.

Корабли были заправлены лучшим топливом, которым только располагал японский флот. Оно сгорало почти без дыма и позволяло машинам развить максимальную мощность. Педантично соблюдались требования безопасности. За борт не летела ни одна пустая банка, никаких отходов, ничего. Подводные лодки окружали эскадру, высматривая чужие корабли. Важно было не допустить преждевременного обнаружения противником. Но здесь, в холодных штормовых водах северной части Тихого океана, едва ли были чьи-то корабли. Эскадра продолжала путь незамеченной.

Спустя несколько дней первым кораблям понадобилась дозаправка топливом, что в штормовом море всегда было делом непростым. Восемь танкеров, прикомандированных к эскадре, подошли вплотную к заправляемым крейсеру и авианосцу. Но мощные шланги рвались снова и снова, так бросали корабли из стороны в сторону огромные волны. Из разорванных шлангов вытекало топливо, и палубы превращались в настоящий каток. Матросы привязывали к подошвам обуви пучки соломы, чтобы не падать. И все-таки несколько человек свалились за борт. Спасти их было просто невозможно.

Адмирал Нагумо знал, что первого декабря императорский совет должен принять решение о нападении. Его снедало нетерпение. Но только второго декабря пришла долгожданная радиограмма:

«Ниитака каяма ноборе — Взойди на гору Ниитака!»

Этот шифрованный приказ давал последнюю команду к атаке.

На кораблях немедленно построили все экипажи. Когда объявили приказ, началось ликование, раздались крики «Банзай!» Теперь пути назад уже не было.

Третьего декабря адмирал Нагумо получил из Токио шифрованное разведдонесение о стоящих в Пирл-Харборе кораблях. В бухте базировались два линкора, один авианосец, восемь крейсеров и двенадцать эсминцев. Но он знал, что эти цифры могут измениться в любой момент.

На следующее утро эскадра пересекла линию перемены дат. Новые разведдонесения из Пирл-Харбора поступали теперь почти ежечасно. Агентура в Гонолулу работала весьма усердно. В бортовых приемниках токийская радиостанция была едва слышна. Зато вместо неё теперь прекрасно слышно было радиостанцию KGMB из Гонолулу. Она транслировала сладкие и страстные гавайские мелодии.

Некоторые танкеры, перекачавшие на корабли все топливо, отправились домой.

Шестого декабря эскадра находилась в шестистах сорока милях севернее Оаху. Позади остались негостеприимные северные воды. Теперь эскадра шла на юг. Командовавший ей адмирал Кусака приказал:

— Полный вперед, курс юг, скорость двадцать четыре узла!

К вечеру корабли отделяло от Оаху только пятьсот миль. Очередное разведдонесение сообщало, что американских авианосцев в Пирл-Харборе уже нет. Никто не знал, что те отправились к Мидуэю и Уэйку, чтобы укрепить тамошнюю оборону. Америка не ожидала нападения на Пирл-Харбор, но была озабочена судьбой своих отдаленных баз.

В Токио в это время по городу раскатывали автобусы, набитые моряками. Осматривая достопримечательности столицы империи, они должны были создать впечатление, что японский военно-морской флот вовсе не поднят по тревоге.

Наступила последняя ночь перед атакой. Последнее разведдонесение из Пирл-Харбора сообщало, что в акватории бухты находятся девять линейных кораблей, семь крейсеров, более двадцати эскадренных миноносцев и других легких судов.

Аэростатов воздушного заграждения не видно, зенитные расчеты по тревоге не подняты. Торпедоловные сети на линкорах не развернуты. Никаких признаков тревоги.

Для экипажей и механиков ночь выдалась беспокойной. А летчикам судовые врачи раздали легкое снотворное. Капитан Футида, пройдя по спальным помещением, нашел своих пилотов мирно спящими. Он сам ещё раз проверил самолеты: наличие топлива, исправность радиосвязи. До начала атаки самолетам тоже предстояло соблюдать радиомолчание.

Минуло два, затем три часа ночи. Футида позволил себе короткий отдых. Он спал, не раздеваясь, лишь подложив под голову деревянную «подушку» — традиционую опору для головы.

Радисты прослушивали эфир, чтобы не пропустить возможного сигнала тревоги. Но ничего не было слышно. Только радиостанция KGMB на Оаху все транслировала гавайскую музыку.

Корабли атакующей эскадры все ближе подходили к цели.

Воины, которые уже умерли

Едва наступило восемнадцатое ноября 1941 года, как из военно-морской базы Куре в открытое море один за другим вышли пять больших подводных крейсеров. Это были тяжелые подводные лодки водоизмещением 3500 тонн с номерами J-16, J-18, J-22 и J-24. Их вооружение состояло из восьми торпедных аппаратов и одного орудия. Но, согласно поставленной перед ними задаче, предстояло применить другое, новое боевое средство, о котором американцы пока не догадывались: миниатюрные подводные лодки. Их следовало доставить возможно ближе к цели. Там малютки должны были покинуть корабли — носители и дальше двигаться самостоятельно.

Еще задолго до начала Второй мировой войны японский императорский военно-морской флот начал интенсивно наращивать количество кораблей и прочих боевых средств. Строились новые авианосцы и линкоры, тяжелые танкеры и быстроходные крейсера. Но наряду с этим особое значение придавалось расширенному строительству подводного флота. Еще до вторжения Гитлера в Польшу Япония обладала примерно сотней современных подводных лодок, большинство водоизмещением свыше 2000 тонн. По мощности вооружения и дальности действия их следовало относить уже к классу подводных крейсеров.

Но в Японии строились не только подводные гиганты. В результате многолетней работы лучших специалистов военно-морского флота по созданию миниатюрной подводной лодки появилась небывалая новая конструкция.

В 1933 году первые две подводных мини-лодки были продемонстрированы специалистам. Эти лодки достигали глубины двадцати четырех метров, имели ширину всего два метра, водоизмещение приблизительно пять тонн. В движение их приводил электродвигатель мощностью 600 лошадиных сил, питавшийся от аккумуляторной батареи. Максимальная скорость достигала девятнадцать узлов.

Правда, с питанием от батарей лодка могла пройти только шестнадцать морских миль, но большего и не ожидали. Эти маленькие стальные рыбки не рассчитывали на длительные рейсы. Подводные лодки-носители должны были доставлять их непосредственно в район расположения цели. А там противнику трудно было бы их обнаружить по причине малых размеров. Это должно было дать преимущество внезапной атаки.

Вооружены были лодки двумя торпедными аппаратами, расположенными в носу один над другим. Экипаж состоял из командира, который с помощью перископа вел лодку к цели, и механика, обслуживавшего электроаппаратуру.

С этими «А-лодками», как окрестили крохотные суденышки, провели немало экспериментов. Сначала их намеревались доставлять к цели самолетами. Однако от этого плана пришлось отказаться — он оказался совершенно невыполнимым. В конце концов на палубах подводных крейсеров установили прочные держатели, которыми прихватывалась миниатюрная подводная лодка. Таким образом, их, так сказать, несли на спинах.

Незадолго до приближения к району операции экипаж из двух человек перебирался из подводного крейсера в свое маленькое суденышко, затем под водой оно освобождалось от креплений и своим ходом двигалось к цели.

Для службы на подводных мини-лодках моряков отбирали особо. Им предоставлялась масса дополнительных льгот, и вообще к ним относились весьма почтительно. Если учесть, в каких условиях им предстояло действовать, и сколько оставалось шансов выжить, становится понятно, что получивших боевой приказ можно было сразу считать смертниками.

Чрезвычайно распространенная в те годы японская милитаристская идеология внушила многим воинам мысль о том, что безрассудное самопожертвование во славу бога-императора относится к числу величайших человеческих добродетелей. Желание жить и работать для отечества отступило в тень громкой фразы, которая требовала, чтобы лучшие сыны нации видели высшую честь в смерти за свое отечество.

Этот дух — вершина милитаристского воспитания — преобладал среди подводников уже к началу операций против США. Религиозные церемонии в небольших молельнях на бортах лодок — носителей сменялись политическими митингами, где в головы матросов вбивалось чувство ненависти к Америке. С таким настроением они и отправлялись в первый бой.

Энсина Кацуо Сакамаки откомандировали на «А-лодки» в двадцать три года. Произошло это примерно в то же время, когда лейтенант Маеджима под видом безобидного туриста разглядывал противолодочные заграждения в бухте Пирл-Харбора и докладывал о своих наблюдениях Адмиралтейству. Маеджима оценил шансы, на которые могли рассчитывать в Пирл-Харборе «А-лодки». Адмиралтейство с его предложениями согласилось. Срочно подготовили пять больших крейсерских лодок и отобрали экипажи для «малюток».

Кацуо Сакамаки входил в число самых блестящих офицеровподводников. Он был молод, подтянут, энергичен и верен долгу. Получив новое назначение, он не знал, что адмирал Ямамото, инициатор плана нападения, весьма скептически относился к использованию миниатюрных подводных лодок.

Адмирал не ждал ничего хорошего от плана, согласно которому пять лодок должны будут попытаться проникнуть во время налета в бухту и торпедировать корабли, которые просмотрят или в которые не попадут авиаторы. Ему с самого начала было ясно, что экипажи маленьких суденышек, даже если тем вообще удастся проникнуть в гавань, обречены. Не слишком прочные корпуса лодок просто раздавит при взрывах бомб. Однако его скепсис объяснялся не только этим обстоятельством. Слишком велик был риск, что та или иная лодка будет случайно обнаружена, прежде чем начнется атака. Тогда поднятая по тревоге американская оборона станет намного эффективнее, чем в случае полной внезапности.

Но противостоять подводникам не смог даже адмирал Ямамото. Они горели желанием доказать свою значимость для будущей войны и настаивали на участии в битве при Пирл-Харборе.

После долгих препирательств командир группы «А-лодок» Наоджи Иваса пошел на компромисс. Лодки-малютки вступят в дело только после того, как начнется воздушный налет. Проникнуть в бухту они постараются скрытно. Если же возможности проникнуть в бухту незамеченными не представится, они дождутся, пока в общей суматохе битвы можно будет взорвать противолодочную сеть.

Вечером шестнадцатого ноября на построении Кацуо Сакамаки услышал от Наоджи Иваса, что выход лодок назначен на восемнадцатое, и присоединился к общему крику «Банзай!» Потом он получил последнее увольнение на берег. Вместе с механиком Киоджи Инагаки они побродили по Куре в районе гавани, сходили в кино и выпили по несколько рюмок сакэ. Потом Сакамаки купил в цветочном магазине цветущую ветку вишни, только что доставленную из теплицы.

Попросив завернуть ветку в целлофан, он взял её с собой на борт, где положил рядом с перископом. Цветы вишни должны были принести Кацуо Сакамаки счастье. Под счастьем в данном случае он понимал возможность умереть со славой, то есть потопить хотя бы один вражеский корабль, прежде чем погибнуть самому.

Вскоре после полуночи он уже лежал в своей койке на борту подводного крейсера J-24. Долгий поход начался.

Пока почти сто человек экипажа подводного крейсера стояли вахты, Сакамаки занимался игрой в шоджи. Однако через небольшие промежутки времени он поверял свою «малютку» и убеждался, что с ней все в порядке. Приходилось обвязываться тросом, чтобы в шторм добраться до «А-лодки» по палубе подводного крейсера. Он рассматривал это как своего рода спорт.

По ночам лодка всплывала, днем шла под водой. Как и в надводной эскадре, адмирал Нагумо и здесь строго-настрого запретил радиообмен, чтобы ни один чужой корабль не обнаружил подводные лодки. Они могли лишь принимать передачи из базы в Куре.

Шестого декабря пять подводных крейсеров приблизились к Оаху. Они остановились примерно в двадцати морских милях от берега и стали ждать. Когда стемнело, лодки всплыли и подошли ещё ближе к берегу. Кацуо Сакамаки стоял в командирской рубке подводного крейсера, глядя в бинокль на портовые огни Пирл-Харбора. За ними раскинулся залитый морем огней и ни о чем не догадывавшийся Гонолулу. Были неплохо различимы самые высокие здания с неоновой рекламой и даже освещенные аллеи у подножия Даймонд Хед.

Сакамаки опять забрался в свою «малютку». Цветущая ветка все ещё лежала рядом с перископом, но немного завяла.

Сакамаки немного поупражнялся, повторив все операции, предшествующие атаке. Сколько раз уже он их проделывал! И вдруг он обнаружил, что гирокомпас лодки неисправен. Раньше ничего подобного он не замечал. Вероятно, прибор получил повреждение во время долгого морского перехода.

Взволнованный Сакамаки спустился вниз и вызвал механика подводного крейсера. Тот прихватил свой инструмент и перебрался в мини-лодку. С ремонтом следовало уложиться в несколько часов, иначе «А-лодка» осталась бы небоеготовой.

В конце концов врач подводного крейсера отправил Сакамаки в койку. Но тот не находил себе места. Он принял было снотворное, но сразу после этого выпил крепкого горячего кофе. А спустя полчаса вновь поднялся на палубу. Моторист Инагаки вместе с механиком подводного крейсера все ещё возились с гирокомпасом; дефект они так и не нашли.

Сакамаки снова спустился вниз. Он твердо решил, что никакой дефект гирокомпаса не сможет помешать его участию в бою. Он поведет лодку в атаку, даже если прибор не сумеют отремонтировать. А при необходимости сможет ориентироваться через перископ.

В три часа тридцать минут — время старта — он стоял в рубке командира, но услышал, что компас все ещё не работает. И старт перенесли. Инагаки с механиком лихорадочно возились с непослушным прибором.

Два часа спустя они сдались и, вконец обессиленные, вывалились из маленькой лодки. Однако Сакамаки все уже решил и вытянулся перед командиром:

— Капитан, несмотря ни на что, я иду в бой!

Командир подводного крейсера J-24 Хироши Ханабуса только кинул в ответ. Он знал, кого отбирали на «А-лодки», и дал знак Инагаки поторопиться с переодеванием. Начинало светать. Время пришло.

Пока Инагаки облачался в свой кожаный костюм, Сакамаки обвязал лоб белой лентой «хашамаки», какие носили ещё воины древней Японии. Его лодка стартует с опозданием на два часа. Капитан обнял обоих членов экипажа. Он знал, что видит их в последний раз. Затем дождался, пока они скрылись в своем маленьком суденышке и задраили рубочный люк. Только после этого он дал команду на погружение.

Сакамаки и Инагаки, запертые в своей тесной стальной трубе, с нетерпением ждали сигнала. Маленький электродвигатель лодки уже работал. Подводный крейсер прибавил ходу, чтобы сбросить с себя карликовую лодку. Знаком послужил скрежет отходящих металлических захватов. Мини-лодка рванулась вперед, в то время как подводный крейсер ушел в сторону.

Больше ста раз проводил Сакамаки эту операцию. Но на этот раз все шло не так, как надо. Вместо того, чтобы скользить вперед, лодка почти вертикально встала на корму и начала раскачиваться. Целый час экипаж безуспешно пытался выравнять лодку. В маленьком суденышке было очень тесно и передвигаться удавалось только ползком. Сменяя друг друга, они перекладывали свинцовый балласт, манипулировали воздушными вентилями и проверяли оборудование.

Спустя какое-то время лодку удалось кое-как отдифферентовать. Они продолжали плавание. Сакамаки ориентировался через перископ. В неверном свете утренней зари проступил контур берега. Лодка взяла курс на него.

Время шло к семи, а до входа в бухту Пирл-Харбора оставалось ещё далеко. Внезапно утлое суденышко потряс сильнейший удар. Инагаки, сохраняя присутствие духа, выключил мотор. Лодка наскочила на риф. Но так как двигалась она очень медленно, корпус уцелел. Только нижний торпедный аппарат вышел из строя. По счастливой случайности боеголовка торпеды не сдетонировала.

Сакамаки осторожно подвсплыл на перископную глубину и вновь взял курс на берег. Но к тому времени он уже намного отклонился от курса и оказался в районе рифов, миновать которые шансов почти не было. Спустя час новый удар потряс миниатюрную подлодку. Они опять наткнулись на подводную скалу. На этот раз вышел из строя и второй торпедный аппарат.

Сакамаки в отчаянии ползал по лодке. В некоторых местах появилась течь. Рулевое управление почти не действовало. Но мотор ещё работал. Ценой больших усилий экипажу удалось ещё раз вывести лодку на перископную глубину. Но в это время вода уже попала в аккумуляторный отсек. Распространился едкий, горький смрад, от которого перехватило дыхание.

Сакамаки приник к перископу, не отрывая взгляда от приближающегося берега. Там, впереди, лежал Пирл-Харбор, его цель!

Мысль о том, что они не смогут принять участие в запланированной атаке, была невыносимой. Она уязвляла гордость Сакамаки, терзала его душу, заставляя делать все возможное, чтобы доставить лодку на поле боя. Но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что его едва способный к маневрированию подводный корабль уже лишился всяких шансов сыграть хоть какую-то роль в предстоящей атаке.

Если бы только ему удалось подобраться на израненной лодке к американским кораблям! Тогда он бы не думал о спасении собственной жизни, а направил эту маленькую стальную сигару с зарядом взрывчатки в носу на таран ближайшего линкора. Умирая, захватить с собой противника — это соответствовало тому духу, в котором он был воспитан.

Он чувствовал, что становится все труднее дышать. От газа, который образовался от смешения поступающей воды с кислотой батарей, слезились глаза. По его оценке, до Пирл-Харбора оставалось ещё около десяти морских миль.

Обернувшись, он увидел Инагаки, лежавшего рядом с батареями. Он хотел подняться и подползти к механику, но уже не мог двинуться с места и потерял сознание.

Неуправляемую лодку медленно сносило к берегу.

Рай и его хранители

Едва ли о каком-нибудь другом регионе мира написано столько хвалебных слов, как о Гавайях. Установив свое господство на этих идиллических островах Тихого океана, американцы их преподносили как жемчужины тропиков, царство тишины и покоя.

В этом большая доля истины. Солнечные и зеленые Гавайские острова действительно принадлежат к числу прекраснейших мест мира. Природа раскрывает здесь все свои красоты, все богатства, чтобы радовать людей, дарить им хорошее настроение, облегчать жизнь, давать радость и отдых.

Острова богаты растительностью. В расточительном изобилии там растут фрукты всех мыслимых видов. Там бесчисленное множество очаровательных пейзажей, тихих укромных мест среди пальмовых рощ и горных склонов. Над всем этим великолепием величественно возвышаются горные вершины. Всегда светит солнце, а мягкий теплый ветер сменяется прохладным ночным бризом. Когда там идет дождь, люди танцуют от радости. Временами там так тепло, а дождь такой мелкий, что его капли испаряются в воздухе, не успевая достигнуть земли.

В последние годы на островах возникли бесчисленные отели для туристов, особенно на острове Оаху, который в то же время дал приют главной базе тихоокеанского флота и армии Соединенных Штатов. Клубов и баров было столько, что не сосчитать. На островах умели отдыхать. Даже солдаты и матросы едва ли ощущали тяготы службы. Приветливые темнокожие туземцы называли солдат «ананасной армией».

Это была армия, стерегущая рай. Рай солнечных пляжей и пальмовых рощ, благоухающих цветов и благозвучных песен.

Гавайский архипелаг состоит из восьми основных островов, населенных пестрой смесью народов. Коренных жителей к тому времени оставалось всего 22 000. По сравнению с общим числом жителей — 370 000 человек — это немного. Основную часть населения составляли приезжие японцы, китайцы, филиппинцы, североамериканцы и европейцы. До 1893 года островным государством управляла королева Лилиуокалани. Затем появились американские военные корабли и острова объявили республикой. Спустя пять лет правительство США аннексировало острова и назначило туда губернатора.

Наряду с сельскохозяйственной продукцией — главным образом, сахарным тростником и тропическими фруктами — Гавайский архипелаг имел для Америки немалую военную ценность. Остров Оаху со своими гостеприимными бухтами просто напрашивался в качестве базы для военно-морского флота. И этот шанс не упустили. Вскоре на острове выросли аэродромы и казармы. Крупнейшими из них были Шофилд и Форт Шафтер, а ещё военно-воздушные базы Уилер Филд и Хикэм Филд.

Гавайские острова играли важную роль в военных планах правительства США. Отсюда руководили большей частью операций, призванных обеспечить экономическое и политическое господство США в Азии и на Тихом океане.

Вечером шестого декабря 1941 года на острове Оаху и в его столице Гонолулу царило спокойствие. Нигде не было заметных особых мер предосторожности. Горели все огни в городе и в порту. Корабли Тихоокеанского флота затихли. Экипажи получили обычное по уикэндам увольнение на берег. Так же обстояли дела в армейских казармах и на аэродромах.