А ВОТ ЕЩЕ ОДИН, – сказала Брук, показывая из окна кареты на руины небольшого замка.
– В Йоркшире много таких маленьких замков, их строили для защиты от набегов шотландцев. Йоркшир должен был стать надежным заслоном, чтобы шотландские армии не прорвались на юг.
Брук посмотрела на служанку и захихикала.
– Ты слушала мои уроки истории, правда ведь?
Альфреда кивнула.
– Мне пришлось. Тот учитель вообще-то не должен был преподавать тебе историю. Если бы твои родители об этом узнали, они бы его уволили. Поэтому я караулила у двери. Ты помнишь, как сильно ты его искушала уйти с работы своими постоянными расспросами?
– Смутно.
Снова выглянув в окно, Брук подумала, стоят ли эти развалины на земле Вульфов или же нет. Они уже должны были ехать по его земле, если только Вульфам действительно принадлежали те угодья в Йоркшире, о которых ей известно.
– Интересно, будем ли мы здесь достаточно долго, чтобы увидеть, как цветет весь это вереск, – им сказали, что поля расцветут в конце лета. – Должно быть, это очень красиво, ведь его тут так много.
– Йоркширские топи довольно интересны даже без цветущего вереска. Но я предпочитаю более лесистую местность, – ответила Альфреда.
Все утро было облачно, и без солнца пейзаж выглядел немного серым и мрачным, по мнению Брук. Девушка подумала, не ее ли мысли придают ему такую окраску.
– Черт, ну где же он? – воскликнула она нетерпеливо, все еще выглядывая из окна со своей стороны экипажа.
Альфреде не понадобилось уточнять, что имела в виду Брук.
– С моей стороны.
Брук охнула и быстро поменялась местами со служанкой, но печально вздохнула, увидев дом, который искала.
– Я надеюсь, это не он.
– Готова поспорить, что это он.
Фасад трехэтажного особняка был из темно-серого камня, который выглядел почти черным, хотя так могло казаться из-за покрывающего его мха, а может быть плюща, сложно было определиться с такого расстояния. Две боковые башни поднимались над огромным прямоугольным зданием, придавая ему сходство с замком. Перед каждой башней росло по большому дереву. Оба дерева были в цвету, закрывая ей вид на оставшуюся часть особняка.
– Он выглядит одиноким, мрачным, неприступным.
Альфреда в ответ рассмеялась и сказала:
– Вовсе нет. Если бы солнце перестало прятаться от нас, тебе бы так не казалось. Скоро начнётся дождь. Будем надеяться, что мы к тому времени уже окажемся внутри.
– Если они нас впустят.
– Прекрати, – громко шикнула горничная. – Если тебя выставят за дверь, клянусь, я на нее плюну. Посмотрим, как им понравятся мои проклятия в придачу к их собственным.
Брук не могла не рассмеяться. Альфреда не была ведьмой, но иногда ей нравилось притворяться. Альфреда клялась, что несколько веков назад ее фамилия Вичвэй указывала на принадлежность к колдовскому роду, до того, как из неё, якобы, специально исключили букву Т[6]. Это окружало ее достаточной аурой таинственности, которую она поддерживала у деревенских жителей, чтобы они ее боялись. Она предупреждала их, что если они расскажут, где берут свои зелья, то она докажет, что ее «колдовская фамилия» не пустой звук.
Брук увидела что-то еще и воскликнула:
– Я вижу, что за домом есть живая изгородь, по крайней мере, с этой стороны. Она достаточно высокая, так что я не могу увидеть, что за ней. Как думаешь, у него там лабиринт? Вот это было бы здорово!
– Я знаю, что у тебя в детстве многого не было, но вот относительно отсутствия лабиринтов ты должна радоваться. В них можно потеряться.
– Говоришь, исходя из личного опыта?
Альфреда фыркнула.
– Чтобы я? Пошла в дурацкий лабиринт? Ха, уж точно не в этой жизни. Но Кора из деревни Тамдон раньше работала в одном поместье на юге, где был лабиринт. Она и её ухажёр думали, что очень забавно назначать там свидания. Лабиринт был такой огромный, что никто не слышал, как они звали на помощь. Им очень повезло, что их нашли спустя несколько дней, а не недель.
– Им надо было бросать хлебные крошки, чтобы оставить след, по которому потом можно было бы выйти.
– Они так и сделали, но кошка Коры пошла за ними следом и все съела.
Брук покачала головой.
– Хоть что-то из этой истории является правдой?
Альфреда не стала ничего подтверждать или опровергать.
– Я это к тому, что если войдешь в лабиринт, то оставь за собой след, только несъедобный.
– Я запомню, если он там вообще есть.
Теперь, когда было видно конечную цель их путешествия, Брук откинулась на сиденье, снова начиная волноваться. Возможно, уже в течение часа она встретится со своим будущим мужем. Если он вообще был дома. Эмиссар предположил, что так и есть. Но что если Доминика Вульфа не было дома в Йоркшире, и он еще ничего не знал об этой женитьбе? Временная отсрочка для нее! Ей это вполне подходит. А может быть, лорда Вульфа предупредили о том, что от него потребуют, и он намеревался никого не принимать неизвестно как долго, чтобы избежать этих новостей. Ей вполне может понравиться жить здесь, если он не вернется и дом будет в ее распоряжении.
Альфреда слегка подтолкнула ее локтем и указала на второе окошко. Карета завернула за дом и сделала последний поворот по дороге, что снова развернуло их к дому. Теперь им была видна большая конюшня сбоку от дома, а за ней, насколько можно было обхватить взглядом, простиралось огороженное пастбище. Бледно-зеленые глаза Брук широко распахнулись при виде небольшого стада лошадей, пасущегося там. Скорее всего, часть из них были жеребятами, такими они были маленькими.
– Может, он разводит лошадей! – воскликнула Брук взволнованно. – Как забавно, что он уже занимается именно тем, чем хотела бы заниматься я.
Альфреда усмехнулась.
– Ты все еще не отказалась от своей нелепой задумки когда-нибудь разводить лошадей?
– Конечно, не отказалась, и не просто лошадей, а скаковых чемпионов.
– Но женщины этим не занимаются, – резко сказала Альфреда. – Это будет скандал, и ты об этом знаешь.
– Чёрта с два так будет. О, так ты имеешь в виду… Нет-нет, я не буду сама заниматься разведением. У меня будет управляющий, разумеется. Но они будут принадлежать мне, и я буду заниматься отбором и участвовать в тренировках. Да, я точно смогу делать все остальное. И у меня будет вполне приличный доход, когда я разберусь с семьей и мужьями.
– Или ты можешь посвятить себя детям.
– Если они у меня когда-либо будут, но кто сказал, что я не могу делать и то, и другое? Я могу растить и лошадей, и заводчиков лошадей!
Брук рассмеялась. То, что лорду Вульфу нравились лошади так же сильно, как и ей, было большим достоинством, настоящим плюсом с его стороны. А два плюса должны дать положительный результат, верно? Внезапно она начала лучше относиться к нему и к этому месту, где он жил.
– Ну, хотя бы эта идея вернула тебе румянец, и вовремя, – сказала Альфреда. – Мы поворачиваем на последний участок подъездной аллеи.
ГЛАВА 8
ВДОЛЬ аллеи росли деревья, но не симметрично, так что, возможно, их не высаживали специально. Темно-серый каменный фасад здания действительно был покрыт плющом, но его подрезали, чтобы он не лез в окна. В центре над главным входом Брук увидела большое круглое витражное окно, но, находясь снаружи, она не могла сказать, было ли там что-то изображено на стёклах. Аккуратно подстриженные кусты росли вдоль стен по обеим сторонам от двустворчатой двери. Подслушивать под окнами здесь будет нелегко.
Один из лакеев Уитвортов помог Брук выйти из кареты. Она расправила свою лиловую накидку, доходившую ей до колен, и посмотрела вниз, дабы убедиться, что подол разового платья прикрывает ботинки. Она решила не надевать свою шляпку, украшенную перьями, которую сняла во время поездки, и просто взяла ее в руки. Как раз в этот момент солнце выглянуло из-за облаков. «Добрый знак?» – подумала девушка. Наверняка нет. Просто знак того, что не будет дождя.
Альфреда вышла из кареты следом за ней, держа Растона на руках, и заметила недовольным голосом:
– Можно предположить, что они должны были увидеть или услышать, как мы подъезжаем, и выйти встретить нас. Если нам придется стучать в дверь, значит прислуга у них тут ленивая.
– А может, тут никто не живет. Мы вообще могли ошибиться домом.
– Не рассчитывай на это, куколка. На последнем постоялом дворе нам дали подробные указания, как сюда добраться.
Итак, их не встречают. Это также мог быть не слишком хитроумный способ показать, что ее тут не ждут, но Брук не стала снова об этом упоминать. Ее желудок вот уже несколько дней сводило от напряжения, но сейчас стало еще хуже. Если ее стошнит, она сгорит со стыда. Слуга, которому придется за ней убирать, возненавидит ее. Плохое начало, если их все же запустят внутрь.
Лакеи ждали ее приказа выгружать сундуки, но она пока не давала распоряжений, даже не двигалась. Альфреда не заметила, что Брук застыла на месте, только сказала:
– Ну что же, вперед, – и энергично пошла к дверям.
Когда горничная подошла ближе к дому, Растон громко зашипел и стал вырываться у нее из рук. Они лишь видели, как он убежал за угол дома и пропал.
– Что за дьявол в него вселился? – воскликнула Альфреда удивленно.
– Может быть, они держат в доме собак, и он их учуял.
– А может быть, у них тут действительно живет волк, – ответила горничная, намекая, что она все же верила в народные мифы и легенды. – Растон, обычно, сам пугает собак. Я еще не видела ни одной, которая бы его испугала.
– Это же новое место. Он еще не чувствует себя как дома.
– Я тоже. С таким-то приемом.
– Давай пойдем за ним.
– Нет, давай сначала устроим тебя. А Растон далеко не убежит. Он наверняка сразу, по привычке, направится в конюшню.
– Давай подождем, – сказала Брук. – Если эта дверь не откроется, у нас будет веская причина уехать.
– Я знаю, что ты нервничаешь, но…
– Серьёзно, давай подождем. Солнце уже выглянуло. Я бы хотела полюбоваться…
Брук замолчала, чтобы не начать тараторить. Она и правда нервничала. Так много зависело от сегодняшнего дня. Альфреда, внимательно на нее посмотрев, быстро кивнула. Неужели она выглядела такой испуганной? Брук несколько раз глубоко вдохнула, но это не помогло.
Прошло десять минут, возможно, больше. Всё действительно выглядело так, как будто никого не было дома. Или, может, у Вульфов не было слуг? Нет, ее мать говорила, что они были влиятельной и богатой семьей. Это был отказ. Если она встретится с волком лицом к лицу, он точно скажет ей убираться. Просто таким способом он давал ей это понять. Ей даже стало легче дышать, пока она не осознала, что над ее головой всё ещё занесён дамоклов меч, поэтому она не может просто так делать подобные предположения.
Брук расправила плечи и кивнула Альфреде, которая поднялась по последним ступенькам и, намереваясь постучать, поднесла кулак к двери, а потом чуть не потеряла равновесие, когда одна створка внезапно отворилась, и ее удар пришелся по воздуху. Альфреда свирепо посмотрела на мужчину, стоявшего там. Брук ничего не сказала. Она взглянула на него и опустила взгляд, как она уже привыкла делать при виде незнакомых людей. Но она успела увидеть высокого мужчину с короткими светлыми волосами и светло-голубыми глазами, одетого по последней моде, которой следовал ее брат. Привлекательного мужчину, аккуратно одетого в темно-желтые бриджи, пиджак хорошего покроя и шейный галстук. Слуги так не одеваются. Если это и есть лорд Вульф, то ей действительно стоит быть довольной. Напряжение немного отпустило ее.
Но потом она услышала, как он сказал:
– Я был в несколько затруднительном положении, поэтому не собирался открывать дверь, пока вы не постучите.
– Вы хоть понимаете, как долго мы ждали? – потребовала ответа Альфреда.
– Не дольше, чем я стоял и ждал, когда же вы постучите.
Брук не могла этому поверить. Подобная логика не укладывалась в голове. Альфреда выругалась, потом раздраженно поинтересовалась:
– Что же у Вас было за затруднительное положение, из-за которого Вы предпочли нас проигнорировать?
– Я бы никогда так не поступил! Вас невероятно трудно проигнорировать, правда. Я просто хотел освободить холл до того, как пригласить вас внутрь.
– Освободить от чего?
– От яростных столкновений, – услышала Брук, но она могла ошибиться, потому что мужчина произнес это очень тихо. Потом он добавил:
– Пожалуйста, входите.
Альфреда решила выразить своё недовольство:
– Если Вы – дворецкий, я прослежу, чтобы Вас уволили.
– Нет, я не дворецкий. И нет, Вы меня не уволите, – сказал мужчина дерзко. – Вы довольно скоро станете ко мне очень хорошо относиться. Вы меня полюбите.
– Мечтай дальше, щенок. И проведи нас к своему лорду.
– Нет, но я могу показать Вам ваши комнаты.
Так значит, он не лорд Вульф. Какое разочарование! Но Брук снова взглянула на него и обнаружила, что он на нее уставился, как будто только сейчас ее заметил. Он продолжал смотреть на нее довольно долго. Альфреда даже громко прокашлялась, указав на его дерзкое поведение.
Он услышал, но не смутился. Мужчина лишь ухмыльнулся и сказал Брук:
– Если он Вас не полюбит, полюблю я. Вы уже завладели моим сердцем, да-да. К Вашим услугам, миледи Уитворт. Меня зовут Гэбриел Бискейн, и я чрезвычайно рад познакомиться с Вами.
Его непринужденные, дурашливые реплики заставили ее вежливо улыбнуться. Она редко встречала молодых мужчин, и уж точно никогда не видела подобной реакции ни от кого из них.
– Так Вы нас ожидали? – спросила Брук.
– Не так скоро, но Вам с матерью стоит зайти внутрь.
Альфреда прорычала:
– Я не настолько стара, чтобы быть ее матерью… ну ладно, вообще-то настолько, но я не она. Хотя если я еще раз увижу, как ты смотришь на нее подобным образом, я так сильно надеру твои уши, что тебе покажется, будто я твоя мамаша, а ты – мелкий нашкодивший негодник.
Альфреда была определенно раздражена тем приемом, который они получили от Гэбриела Бискейна. Но он ее нисколько не испугался. Подмигнув, он сказал ей:
– Вот видите? Вы меня уже любите.
Мужчина отошел от двери, чтобы они смогли войти внутрь.
– Ну же, проходите, я покажу Вам вашу комнату, хотя, по моему мнению, это не комната. Ну ладно, Вы тоже наверняка не назовете это комнатой. Ох, черт возьми, это башня.
Брук не понравилось услышанное, и она повторила просьбу Альфреды.
– Может быть, Вы проводите меня к лорду Вульфу?
– Этого я сделать не могу. Когда он будет готов с Вами встретиться, он Вас позовет.
– Сегодня?
– Скорее всего, нет.
Еще одна отсрочка, которая заставила Брук облегченно выдохнуть, еще раз улыбнуться, и, наконец, расслабиться. Должно быть, он шутил по поводу башни, решила она. Но если нет, то черт с ней с этой башней, она не будет возражать, если это означает, что ей не придется иметь дело с владельцем особняка в ближайшее время – ну, если в башне найдется кровать. Должна же там быть кровать. Правда, Альфреда собиралась протестовать, но Брук покачала головой, намекая горничной, что она и так сегодня слишком много возмущалась. А мистер Бискейн уже развернулся и направился к выходу из холла.
Пройдя мимо двух греческих колонн, которые стояли на выходе из фойе, они вышли в коридор с полом, мощеным серым мрамором. Потолки в высоту достигали двух этажей. Картины, написанные маслом, украшали белые стены, обшитые снизу темными деревянными панелями. Брук увидела портреты мужчин и женщин, некоторые были изображены в одеждах 16-го и 17-го веков. Она предположила, что это предки виконта.
В центре холла висела огромная хрустальная люстра, но так высоко, что слугам пришлось бы карабкаться по многоярусным стремянкам, чтобы ее зажечь, поэтому Брук сомневалась, что ее часто использовали. Они прошли несколько двустворчатых дверей, которые, несомненно, вели в гостиные и столовую. Затем они подошли к огромной лестнице.
Цветные пятна на белых стенах заставили ее оглянуться на фойе. От круглого витражного окна, расположенного над входной дверью, по белым стенам расходились блики синего, красного и желтого цвета. На окне действительно был узор – голова оскалившегося волка. Брук предположила, что эта эмблема была частью семейного герба. Голова волка словно олицетворяла их фамилию. Но почему они решили изобразить волка таким свирепым? Возможно, у нынешнего лорда Вульфа было чувство юмора, и он решил сделать такое окно, чтобы поиздеваться над неправдоподобными слухами. Но, с другой стороны, она подумала, что слух о том, будто он воет на болотах, наверняка ему не нравится так же, как и слух о том, что он проклят и ему суждено умереть молодым.
Достигнув верха лестницы, Гэбриел Бискейн повел их направо, по широкому устланному коврами коридору, где двери располагались только с одной стороны. Брук поняла, что эти комнаты будут выходить окнами на задний двор особняка. Вскоре они повернули за угол и направились по другому коридору, который вёл обратно, к фронтальной части дома. Здесь несколько дверей по обеим сторонам коридора были открыты, чтобы в коридоре было светлее. В доме определенно было много спален, и он был больше, чем казалось снаружи. В конце коридора Гэбриел остановился около винтовой лестницы. Брук догадалась, что она вела в башню, о которой он упоминал. До этого момента она не думала, что он говорит серьезно о том, чтобы их там поселить.
Она напряглась в ожидании, но мужчина не двигался, а только довольно долго простоял, смотря на темную винтовую лестницу. Потом, не говоря ни слова, он развернулся и повел их обратно, вернувшись в первый коридор. Когда он проходил мимо двери в конце коридора, он глянул на Брук и Альфреду и приложил палец к губам, делая им знак, что нужно быть тише, а затем прошел к следующей двери, также располагавшейся справа от лестницы. Брук это напомнило о том, что случилось с ней в детстве, когда она ненароком потревожила покой отца, который отдыхал наверху. Она совершила подобную оплошность только один раз в своей жизни. В родительском доме подобные уроки быстро усваивались.
Гэбриел зашел в комнату, прошел к окну и открыл его, чтобы впустить свежий воздух. Брук последовала за ним, желая посмотреть на вид из окна. Она была права. Высокая изгородь, которую она видела издалека, окружала большую площадь за домом, похожую на парк. Там были ярко-зеленые лужайки и дорожки, по краям которых росли розы и другие красивые цветы, а также несколько тенистых деревьев со скамейками под зелеными навесами из листьев и малюсенький пруд. Повсюду стояли фонарные столбы, чтобы освещать дорожку ночью, или чтобы был красивый вид, если смотреть из окна дома. Прямо в центре действительно был лабиринт, не огромный, но с такими высокими стенами, что из окна она не смогла разглядеть дорожки, которые были внутри. Очень жаль. Она бы лучше запомнила их, перед тем как идти внутрь, ведь она намеревалась туда попасть, если они останутся.
Перед тем как Гэбриел ушел, он сказал шепотом:
– Я приму на себя основную часть его гнева за то, что поселил Вас не туда, куда он приказал. Но пока я бы не стал его будить, поэтому, пожалуйста, ведите себя потише, чтобы он не услышал, что Вы здесь.
Ужаснувшись, что он всё-таки не шутил относительно башни, Брук всё же ответила:
– Пожалуйста, мне подойдет любая другая комната, которая находится не так близко к его спальне. Пусть даже если она будет в башне.
Мужчина улыбнулся, похоже, вовсе не так испугавшись гнева своего лорда, как хотел показать.
– Чепуха. В большинстве комнат не проводится регулярная уборка, если в них не останавливаются гости. Это единственная незанятая комната, в которой чисто и на дверях нет знака «не использовать».
Она никаких особых знаков не заметила.
– Почему лорд Вульф спит днём? – спросила Брук.
– Я бы удивился, если бы он действительно уснул, – Гэбриел быстрым шагом направился к двери, добавив без паузы. – Я распоряжусь, чтобы Ваши сундуки принесли наверх.
Брук, может быть, и поблагодарила бы его, если бы дверь не закрылась так быстро. Тогда она, в свою очередь, задалась вопросом – такой ли скверный у волка характер, как у ее отца, учитывая то, что вокруг него тоже нужно ходить на цыпочках. А потом она уставилась на другую дверь, которая вполне могла оказаться смежной с комнатой лорда Вульфа, и в голову девушки начали лезть разные тревожные мысли, худшей из которых была та, что волк сможет легко к ней проникнуть и наброситься, пока она спит!
ГЛАВА 9
КОГДА прибыл Гэбриел, доктор Бейтс уже уходил. Он задержался, чтобы дать ему те же инструкции, что и остальным присутствующим в комнате. Доминик заметил выражение лица Гэйба и подавил смех, опасаясь вспышки боли. Подтвердились их опасения. Он порвал швы и был вынужден прервать поездку на лошади. Но неловкая нотация доктора сделала то, что должна была сделать поездка – временно отвлекла его от гнева.
Карл, слуга, приставленный к нему, чтобы выполнять поручения, какие могут возникнуть в течение дня, сидел на стуле возле двери. Он сочувственно качал головой, слушая рекомендации доктора. Камердинер Доминика, Эндрю, также присутствовал в комнате, но был занят в гардеробной.
Гэбриел закрыл дверь за доктором и подошёл к кровати.
– Пиявки? Серьёзно?
– Что бы ты не написал в письме, которое вызвало Бейтса сюда, оно, очевидно, навело его на мысль принести кровопийц, – ответил Доминик. – Он предупредил, что в ближайшие дни не сможет приехать, так как посещает пациентов на севере, но он уверен, что пиявки собьют жар. Таково его мнение, не моё.
Пиявки, присосавшиеся к его голой ноге, лежащей поверх простыни, представляли малоприятное зрелище. Гэбриел старался не смотреть на них и вместо этого уставился на пса Доминика, спящего в изножье кровати.
Через мгновение Гэбриел покачал головой, подобрав тёмный волос с простыни.
– Ты не должен позволять этой дворняге валяться здесь, по крайней мере, пока на тебе пиявки. Он линяет. Ты же не хочешь, чтобы в рану попала собачья шерсть, не так ли?
– Оставь Волка в покое. Он переживает за меня. Отказался уходить, когда Карл попытался выгнать его из комнаты. Если тебя так волнует его линька, можешь пройтись по нему щёткой для лошадей.
Наконец он смог подойти к вопросу, занимавшему его столь долгое время. Доминик спросил:
– Это дочь Уитворта была в том экипаже?
– Да.
– Как ей понравилось в башне?
Гэбриел обернулся к Карлу и кивком попросил его выйти, прежде чем встретиться взглядом с Домиником. – Этого мы не выяснили.
– Она уже уехала?
– Нет. На самом деле, леди Уитворт, предположительно, довольна своей комнатой.
Доминик немедленно нахмурился.
– Куда ты её поселил, Гэбриел?
Ответ был таким тихим, что Доминик его не расслышал. Он был слишком измождён, чтобы повторять вопрос, поэтому ждал, выжидающе глядя на друга.
Гэбриел шумно выдохнул и повторил уже громче:
– В соседнюю комнату.
– Гэйб, – в голосе Доминика слышалось предостережение.
– Ну, комната Эллы была заперта и всегда будет заперта. А твою старую комнату нельзя использовать, потому что там живёт большая часть твоих детских воспоминаний.
– На этом этаже предостаточно других спален! Как тебе вообще пришло в голову поместить сестру моего врага…
– Постой! Не спеши откусывать мне голову, пока не набрался сил, и… у меня, правда, не было выбора. Ни одна из комнат для гостей не поддерживается в жилом состоянии, поскольку любой, кто захочет нанести тебе визит, заранее даст знать, чтобы у прислуги было время привести комнаты в порядок. Таковы были инструкции твоей матери, которые тебе никогда не приходило в голову поменять. Так что безупречную чистоту поддерживают только в этих семейных комнатах, расположенных в задней части дома. А что касается конкретной комнаты по соседству с твоей спальней: твоя бабушка поставила там дверь и переехала в ту комнату, когда устала от того, как храпел твой дед. Если бы она этого не сделала, то эта комната вообще никак не относилась бы к твоим покоям.
– Ты отлично знаешь, что я считаю её комнатой своей матери и всегда буду так считать. Она поселилась там после смерти отца и жила до тех пор…
– Пока она не уехала отсюда после похорон Элоизы. И поклялась, что никогда не вернётся. Ты так и не нашёл комнате достойного применения, кроме как всегда поддерживать в ней порядок на случай, если она вдруг внезапно вернётся назад.
– Не вернётся, – бесцветным голосом произнёс Доминик. – Она выросла в Лондоне и предпочитает его всем прочим местам. Здесь её снедает печаль, там же она отдыхает душой.
– Однако если бы леди Анна и вернулась, она бы не захотела снова селиться в этой комнате и выбрала бы другую. Ей хотелось, чтобы ты занял все покои лорда. Кроме того, это размещение не более чем временное. Но если тебе действительно так важно знать, я подумал, что было бы уместно поселить туда леди Уитворт, так как в таком случае ей не придётся переезжать после свадьбы.
Доминика совершенно не волновали логические доводы, кроме той части, что касалась бракосочетания. Будь его воля, не было бы никакой свадьбы. Но если это и впрямь не затянется надолго, не было резона злиться на Гэбриела. Их ссоры никогда не длились долго, и сейчас у Доминика просто не было сил, чтобы продолжать переругиваться.
Однако он прорычал:
– Запри эту чёртову дверь.
– Разумеется!
Гэбриел метнулся к двери и задвинул щеколду, даже подёргал за ручку, дабы убедиться, что она закрыта. Он вернулся, бойко доложив:
– К слову, не то чтобы ты смог самостоятельно расхаживать по дому в ближайшее время, но всё равно воздержись от этого. В коридорах ты можешь нечаянно столкнуться с нею. От пиявок есть толк? – добавил он, пытаясь сменить тему.
От них почти не было толку. Доминик коротко бросил:
– Ты ослушался моих приказов. Если опустить твою прихотливую логику, почему ты поступил так?
Гэбриел нахмурился, но продолжал стоять на своём.
– Ты можешь сам переселить её в башню, когда поправишься. У меня не хватило сил сделать это.
Доминик вздохнул и прикрыл глаза.
Гэбриел догадался:
– Я утомил тебя. Лучше я пойду…
– Нет, не уходи. Кто из членов её семьи прибыл с ней?
Гэбриел сел на стул, придвинутый к кровати.
– Никто, что показалось мне довольно странным. Как бы то ни было, она не испытывает недостатка в слугах, хотя с ней остается только одна горничная. Очаровательная женщина, эта особа. Пышет огнём и извергает страшные угрозы. Можно подумать, она и есть леди. Очевидно, она ей покровительствует.
– Ну а сама леди?
– Она не обращалась со мной, как с мелкой сошкой, в отличие от сам-знаешь-кого. Твоя последняя любовница, знаешь ли, я лучше промолчу. Но некоторые леди просто… просто…
– Да, я знаю, как ты относишься к снобам. Ты всё ещё не ответил на мой вопрос.
– Леди показалась мне какой-то запуганной, будто бы она не привыкла к незнакомцам, или не ожидала быть приглашённой в дом. А может она просто такая скромница. Да, так, наверное, и есть, учитывая её нежный возраст.
– Но она ведь не чересчур молода? – строго спросил Доминик, прищурившись. – Если они прислали ко мне ребёнка…
Смех Гэбриела не дал ему закончить фразу.
– Ты действительно думаешь, что Принц-Регент стал бы выдвигать требования, не узнав прежде, если ли у Уитвортов дочь на выданье? Нет, лет для замужества ей достаточно. Хочешь, чтобы я почитал тебе ещё…
– Нет.
Доминик выжидал. Но Гэбриел просто положил только что взятую книгу обратно на ночной столик и удобно устроился на мягком стуле, чтобы вздремнуть, едва Доминик заснул бы. Как будто нечего было больше рассказывать о его встрече с девчонкой Уитвортов. Как будто Доминику было ни капли не интересно, что за девушку ему навязали. Но ему и впрямь было не интересно. Она не задержится тут. Он даже сам подготовит карету, в которой она отправится домой, ответив ему отказом.
Но когда Гэбриел ничего больше не сказал, Доминик нетерпеливо рявкнул:
– Чёрт тебя дери, да как она выглядит?
– Я надеялся, что ты не спросишь, но раз уж так… – Гэбриел остановился, чтобы набрать воздуха в грудь, и выпалил. – У неё есть бородавка слева на подбородке и ещё одна около носа. Клянусь, я не сверлил их взглядом. Щёчки румяные, больше подошли бы какой-нибудь деревенской девчушке, глазища большие, как у совы. Но если ты сможешь закрыть глаза на это, как и на её вес…
– Она ещё и толстая?
– Слегка полновата… – покачал головой Гэбриел. – Ну ладно, не слегка. Но хорошая диета и физические упражнения легко это исправят. Я могу прописать ей режим, если ты…
– Нет. И не нужно с ней любезничать. Я хочу, чтобы она возненавидела это место и сама уехала.
– То есть её полнота – это проблема?
– Не тупи, Гэйб. Меня совершенно не волнует её внешность.
– Тогда зачем спрашивал?
– Потому что я не хотел бы быть застигнутым врасплох. И, сказать по правде, я боялся, что она окажется красавицей, подосланной, чтобы соблазнить меня, ведь у её брата приятная наружность, несмотря на гнилую душу. Я рад, что она, по крайней мере, не хорошенькая, потому что мои дальнейшие действия определились в тот момент, когда этот королевский лизоблюд-эмиссар угрожал мне последствиями, если я ослушаюсь его господина. Справедливость восторжествует, если Роберт Уитворт потеряет все, что ему дорого, из-за своей собственной сестры. Она непременно откажется от свадьбы со мной, а мы должны убедиться, что так всё и будет. Это понятно?
– Абсолютно.
– Тогда пригласи её ко мне.
– Ты не боишься, что она испугается этих тварей, которых оставил доктор?
– Пусть хотя в обморок падает. Приведи её и захвати нюхательные соли.
ГЛАВА 10
– МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЯСНИТЬ, есть ли тут оранжерея или теплица, где мы можем высадить твои саженцы, – сказала Брук Альфреде.
Поиски Растона привели их к конюшне, к тому же Брук хотела удостовериться, что Бунтарка получит надлежащий уход. Она оставила чепчик и мантилью[7] в спальне, так как на улице было тепло. На ней было розовое платье в имперском стиле с короткими рукавами, глубокий вырез которого ради приличия был прикрыт манишкой[8]. Брук никак не могла снять её, хотя она знала, что придется расстаться с манишкой, когда она будет посещать вечерние сборища в Лондоне.
– Эти ростки должны быть высажены в грунт как можно скорее, пока они совсем не зачахли, – добавила она. – Я знаю, сколько забот они тебе доставили.
– Моя единственная забота – это ты, крошка. Ты есть и всегда была моим единственным настоящим приоритетом, с тех пор, как тебя передали в мои руки, чтобы я тебя нянчила. Вероятно, ростки можно будет посадить за заборами, где никто, кроме садовников, их не увидит. Здесь хорошая, плодородная почва. Парк за домом это доказывает.
– Да, но мы также можем построить нашу собственную теплицу, если здесь нет ничего подходящего. Гарриет дала мне больше денег на эту поездку, чем мне нужно. Не потому, что ей вдруг захотелось, а потому, что это плохо сказалось бы на ней, если бы она послала меня сюда с пустыми карманами. Ты знаешь, какова она, всегда делает то, «что от неё ожидают», хочет она этого или нет.
– Она по-своему любила тебя, крошка.
– Не защищай её. Я знаю свою мать и не хочу думать о ней сейчас.
Чтобы не дать этой застарелой боли усугубить и без того неприятные переживания сегодняшнего дня, Брук быстро перевела разговор на другое.
– Как думаешь, это теплица?
Альфреда проследила за взглядом Брук, которым она указывала на маленькую постройку возле высокой ограды парка.
– Отсюда трудно судить. Это может быть всего лишь сарай садовника.
– Я не могу сказать, там, на крыше, стекло или просто светлые доски.
Альфреда сощурилась, разглядывая прямоугольник здания.
– Если это стекло, то очень грязное. Но мы подойдём и рассмотрим поближе, как только я найду Растона.
Едва ступив за порог конюшни, они услышали громкое мяуканье, доносившееся как будто сверху, и радостно засмеялись. Растон не собирался слезать с длинной опорной балки, где устроился, он просто хотел дать им понять, что их визит не остался незамеченным.
Пожилой мужчина с седой головой, ведя за собой мальчика подростка, подошёл к ним и произнёс:
– Мы тут всегда рады коту, он будет в порядке. Я приметил утром несколько мышей в стоге сена и как раз подумывал о том, чтобы взять кота у своей сестры в деревне, раз уж наш постоянный мышелов, кажется, нас покинул. Нельзя, чтобы грызуны путались под ногами, пугая лошадей. Ваш кот наверняка поможет нам с этой проблемой, если он Ваш, конечно?
– Наш-наш, – ответила Альфреда.
По обветренному лицу мужчины расползлись морщинки, когда он слегка улыбнулся Альфреде, радуясь верной догадке, но, когда он взглянул на Брук, на его лице отразилось сомнение, будто он был не уверен, не добавить ли что-то ещё к своим словам. Она могла поклясться, что на секунду увидела в его глазах жалость. Но затем он стряхнул с себя оцепенение и представился:
– Я Арнольд Бискейн, старший конюх в поместье Ротдейл. А это мой младший сын Питер.
– Вы родственник Гэбриела Бискейна? – полюбопытствовала Брук.
– Гэйб – мой племянник. А Питер, кстати, уже выпустил Вашу кобылу на пастбище с другими лошадьми и приведёт её Вам, когда Вы прикажете. О ней здесь будут хорошо заботиться.
– Благодарю Вас, – улыбнулась Брук. – В самом деле, Бунтарка очень дорога моему сердцу.
Она не просто любила свою лошадь. Бунтарка олицетворяла надежду на будущее. Она собиралась подыскать ей жеребца, пока Бунтарка была ещё молодой кобылой. Дома ей запретили заниматься этим, так как их старший конюх получил приказ не увеличивать поголовье. В юности она обдумывала самые разнообразные планы, чтобы осуществить свою цель любой ценой, даже один раз попыталась, в полночь, когда конюхи спали. Но она побоялась приближаться к коню её отца, которому благоволила Бунтарка. Возможно, Брук получит разрешение на скрещивание Бунтарки с каким-нибудь жеребцом здесь, если волк действительно занимается разведением лошадей.
Она спросит об этом виконта, когда, а точнее, если встретит его. В данный момент её больше заботили саженцы Альфреды, она спросила Арнольда:
– Там возле забора – это теплица?
Арнольд кивнул.
– Её построила леди Анна, мать виконта Ротдейла. Она любила заниматься садом и не хотела менять облик дома пристраиванием к нему оранжереи. Она выращивала особенные цветы, которые потом пересаживали в парк. Некоторые даже выжили после её отъезда, хотя всё остальное в теплице с тех пор зачахло.
– Как Вы думаете, я смогу посадить что-нибудь в теплице?
Он не ответил, возможно, не знал, дадут ли ей разрешение, а вместо этого спросил:
– Так Вы думаете, что останетесь, миледи, и выйдете замуж за Его Светлость, несмотря на проклятие?
Она удивилась, отчего он вдруг приобрел грустный вид, а затем поняла, что он, должно быть, верил в это дурацкое проклятие. Она чуть не засмеялась над его вопросом. Что за скверная тема для разговора, а она даже не знала, что ему ответить!
Поэтому она сказала:
– Это очень хороший вопрос, но ответ пока не ясен, так как я ещё ни разу не видела его. Спасибо, что позаботились о моей лошади, мне бы хотелось взглянуть на остальных лошадей Ротдейла, когда у меня будет время, но сейчас я собираюсь навестить Бунтарку, пока моя горничная поближе взглянет на теплицу. Встретимся здесь через несколько минут, Фреда.
Брук прошла через большую конюшню и вышла в открытую заднюю дверь. Забор, ограждающий пастбище, начинался здесь и тянулся на запад, насколько хватало глаз. Она приметила Бунтарку, щиплющую траву в дальнем конце загона. Жеребцов держали на соседнем пастбище. Она некоторое время наблюдала за ними, отметив, что в стаде не было слабых и ленивых особей. Отборная порода, все до единого. Один рысью помчался ей навстречу. Он был полностью чёрным, даже грива и хвост, и превосходно сложен, несмотря на исполинский рост. Он высунул голову из-за забора, пытаясь дотянуться до неё.
Она подошла поближе, чтобы нежно потереть ему нос.
– Разве ты не прелесть? Да, я знаю, что ты не кобыла, так что не обижайся. Ты все равно прелесть.
– Вы смелая, не правда ли? Жеребец Доминика обычно не отличается дружелюбием. Он один или два раза пытался укусить меня.
Конь тотчас ускакал прочь, когда Брук резко обернулась и увидела Гэбриела, который стоял подле неё.
– Я люблю лошадей. Возможно, они чувствуют это.
Он покачал головой.
– Я тоже люблю лошадей. Кто не любит, когда они такие удобные? Но этот смутьян все равно пытается куснуть любого, кто приблизится к нему с морковкой в руке или без неё. Просто будьте настороже, если он снова подойдёт к Вам, или не подходите близко к забору. Он – король этих владений.
Гэбриел засмеялся и помахал рукой за спиной.
– Прямо как его хозяин всего остального.
Это не звучало как приказ, скорее как дружеский совет, который она могла принять или проигнорировать на своё усмотрение, но она кивнула.
– Вы пришли провести мне экскурсию по поместью?
– Нет, он готов встретиться с Вами.
Гэбриел указал на дом.
Её ноги как будто приросли к земле. Она не могла пошевелиться.
– Почему?
Он засмеялся.
– Почему? А я думал, Вы хотите увидеться с ним сегодня?
Чёрта с два. Тошнотворное чувство вернулось, обжигая её нутро. Ужас. Ей надо было бы привыкнуть к нему, когда большую часть жизни у неё был тот или иной повод для подобных ощущений.
Но она все равно не могла сдвинуться с места и попыталась отвлечь Гэбриела, задав вопрос:
– Какую же должность Вы здесь занимаете?
– Я мастер на все руки, – ухмыльнулся он. – Я делаю все, что прикажет Дом.
Она удивилась, что он в таком фамильярном тоне говорит о своем лорде и зовёт его по прозвищу.
– Вы заботитесь о нём?
– Это то, что обычно делают друзья.
Если бы она не встретила других Бискейнов, которые назвали себя родственниками Гэбриела, она бы посчитала его мелким дворянином, который ходил хвостом за своим благодетелем. У Роберта был один такой друг, как ни трудно было поверить, что у него вообще есть друзья, который часто гостил у него. Однако слуги обычно не считали своих работодателей друзьями. Она думала, что представляет собой исключение в дворянской среде, поддерживая со слугами дружеские отношения. Для её семьи это было нетипично. Боже мой, неужели у неё и виконта Ротдейла наконец нашлось что-то общее?
– Так он славный малый? Я так…
Брук осеклась, увидев, как все веселье разом сошло с его лица. Узел в её животе затянулся туже. И он не ответил ей!
– Я не хочу торопить Вас, леди Уитворт, но он не любит ждать.
– Я и шагу не ступлю, пока Вы мне не ответите.
Гэбриел вздохнул.
– Вы должны знать причину, по которой Вы находитесь в поместье Ротдейл. Ненависть к Вашему брату здесь сильна.
– Вы разделяете её?
– Да.
– Почему?
– Вы не знаете?
– Мы с Робертом не разговариваем. Я не думаю, что даже наши родители знаю, что он натворил, чтобы Ваш лорд назначил ему столько дуэлей. На самом деле я думаю, Роберт скормил им это, назвав «пустяком».
Гэбриел выглядел злым, когда пробормотал:
– Мерзкий подлец.
Она была всецело согласна с ним, но не собиралась делиться своими соображениями со слугой. Может, он поведает ей, что заставило виконта бросить вызов её брату.
– Что он сделал?
– Это не мне объяснять. Я уверен, Доминик расскажет Вам, если попросите… Хотя, вероятно, Вы не захотите поднимать эту тему, по крайней мере, не сегодня.
– То есть он уже подстриг нас с Робертом под одну гребёнку? Заочно составил своё мнение и решил втоптать меня в грязь, да? – потребовала она. – Это то, чего мне следует ожидать от встречи с лордом Вульфом?
– Я, честно говоря, не знаю, чего Вам ожидать. Но если он пошлёт ещё кого-то на Ваши поиски, то никому из нас это не понравится. Пожалуйста, начинайте идти по направлению к дому.
Она заставила себя перебирать ногами, хотя и медленно, и пыталась не задумываться над тем, что случится в том доме. Она обернулась к Гэбриелу, чтобы отвлечься.
– Многие члены Вашей семьи работают здесь.
– Не так уж много, на самом деле. Несколько кузенов, дядя, моя мать. У Коттериллов и Джейкманов больше. Наши предки жили здесь и вокруг деревни Ротдейл. Вы можете увидеть её с вершины западной башни, вернее, могли бы увидеть, если бы башня не сгорела дотла. Туда теперь никто не заходит. Мой отец служил здесь дворецким до самой своей смерти. Он хотел, чтобы я сменил его на этом посту, пытался готовить меня к этой должности с детства, но я был слишком занят, развлекаясь с Домиником, и совсем не хотел учиться! Поэтому после смерти отца наняли другого дворецкого.
– Что вызвало пожар?
Он проследил за её взглядом на башню и мрачно изрёк:
– Доминик.
– Крайне неприятный инцидент. Что он там делал?
– Устраивал пожар.
Она открыла рот.
– Нарочно?
– Да. Это была любимая игровая комната его сестры, когда она была ребёнком. В год своей смерти она имела обыкновение часто подниматься туда, но вовсе не затем, чтобы играть. Она просто часами стояла перед окном. Она погибла той осенью.
– Мне жаль.
– Как и всем нам. Здесь все её любили.
– У лорда Вульфа есть другая семья?
– Его мать и несколько дальних кузин, но он последний прямой носитель имени… и хочет, чтобы так оставалось впредь.
ГЛАВА 11
БРУК всё ещё медлила, отчаянно желая проволочки, которая позволит ей не входить в комнату в конце коридора. Она в очередной раз остановилась, чтобы спросить у Гэбриела:
– Почему Вы поселили меня в покои смежные с комнатой виконта?
Он оглянулся и ответил:
– Как я уже объяснил Доминику, это избавит нас от хлопот переносить Ваши вещи после свадьбы. Но я могу Вас заверить, что сейчас эта дверь заперта.
Она должна была испытать облегчение, если бы не была настолько взволнована.
– А Вы абсолютно уверены в том, что свадьба состоится?
Он не ответил на этот вопрос. Зато сказал:
– Одна из этих комнат принадлежала его сестре. Она постоянно заперта, таковой и останется. Ещё одна комнаты была его детской…
Она, с надеждой в голосе, прервала его:
– Возможно, вместо того, чтобы рассказывать, вы покажите их мне?
– Может быть, в другой раз. Идёмте, он ожидает.
Он прошел вперед и открыл столь волнующую её дверь. Она посмотрела на ту дверь, которая вела в её комнату, и задалась вопросом, сможет ли она здесь забаррикадироваться. Но неужели она действительно хочет вести себя как трусиха? Она и была трусихой! Нет, не была – напомнила себе Брук.
Требовалось огромное мужество, чтобы жить с её семьей, а также хитрость, навыки мастерски увиливать и мошенничать. Но дома она знала, с чем может столкнуться, и точно знала, как с этим справиться. А здесь было по-другому. Незнакомо. Её поведение сейчас может повлиять на её дальнейшую судьбу. Первое впечатление очень важно. Она не хотела, чтобы здесь ей нацепили ярлык трусихи… Конечно, если она останется. Пришло время выяснить это.
Она вошла в комнату и почтительно склонила голову. Уловив движение слева, она бросила взгляд на мужчину в кресле, который потирал сонные глаза. Он быстро встал и поклонился ей, пробормотав:
– Миледи.
Ещё одно движение справа. Ещё один мужчина, этот был среднего возраста и одет более официально, как дворецкий, он вышел из восточного угла комнаты.
Он также поклонился и выразил почтение:
– Миледи.
Но вдруг третий голос повелительно приказал:
– Оставьте нас.
Она отрезала себе путь к бегству, пройдя дальше вглубь покоев, ближе к алькову[9]. Брук вздрогнула, когда услышала, как за её спиной закрылась дверь. Она нечетко понимала, откуда раздается голос лорда Вульфа. Казалось, он слышался откуда-то поблизости, прямо перед нею, но, не поднимая своего взгляда, в том направлении она видела только изножье кровати.
Вдруг к ней подбежала собака и ткнулась носом в её туфли. Брук инстинктивно захотелось присесть, чтобы познакомиться, но тогда станет ясно, что она любит животных, а ей пока что не хотелось открывать даже эту информацию о себе. Собака была высотой почти три фута[10], с длинной мордой и короткой серовато-коричневой шерстью, а шея и брюшко у неё были светлыми. Она не могла определить породу, но могла вообразить, что при подобных габаритах и с шерстью такой длины, завывание пса вполне может напоминать волчье.
Когда животное село у её ног, она достаточно осмелела чтобы спросить:
– Как его зовут?
– Волк.
– Но он же на самом деле не волк?
– Нет. Я нашел его на пустошах несколько лет назад ещё щенком, полумертвым от истощения. Он думал, что может урвать кусок моей плоти. Мне понравилась его жажда жизни, поэтому я взял его домой и откормил.
– Он воет на топях?
– Не замечал за ним такого, – ответил он. – Значит, до Вас дошел этот слух?
– Да, но я не обращаю внимания на слухи.
– Подойдите.
Она напряглась. Что ж, чему быть, того не миновать. К тому же, только что они вели вполне нормальную беседу. Он может оказаться совсем не таким бесчувственным и мстительным, как она ожидала. Возможно, её брат врал и это он сам настаивал на дуэлях, а лорд Вульф оказался невинной жертвой вендетты Роберта из-за мнимого проявления неуважения. Такое вполне вероятно. Она и виконт могли оба стать жертвами злобной натуры Роберта.
Она подошла чуть ближе, но все ещё не решалась посмотреть на него. Когда она это сделает, то сразу же узнает его сущность. Она очень хорошо умела читать людей; это было обратным эффектом того, что она не позволяла другим читать себя. Но она так и не видела перед собой его ног, а ведь уже в ближайшее время достигнет стены!
И вот она их увидела, в изножье кровати. Одна нога была под простыней, а другая, очень длинная обнажённая нога, лежала поверх простыни. Он принимал её лежа в кровати? Настолько недопустимо, что даже не укладывалось в голове. Она была унижена и молилась, чтобы румянец на щеках не выдал её чувств.
Брук подняла глаза, чтобы рассмотреть его лицо и тело в целом. Теперь ничто не могло уберечь её щеки от румянца. Он полулежал в кровати, подложив под спину дюжину подушек, одна нога целиком выставлена на показ! Его грудная клетка тоже была полностью обнажена. Простыня наброшена вокруг бедер. Также она не упустила из виду двух пиявок на его правом бедре, что объясняло, почему его нога не прикрыта.
Она увидела чересчур много, только раз взглянув, поэтому зафиксировала свой взгляд на его лице. Брук совсем не ожидала такого. Он был даже красивее чем её брат, а она считала, что внешне никто не может затмить Роберта. Но этому мужчине удалось. Широкие обнаженные плечи, грудь покрытая порослью чёрных волос, крепкая шея и руки были воплощением абсолютной мужественности. Она никогда раньше не видела так много мужской обнаженной плоти.
Ну разве обязательно ему быть таким большим рослым мужчиной? Разве она уже недостаточно запугана, чтобы ещё волноваться и из-за его габаритов? Она не сможет убежать от человека с такими длинными ногами как у него, и абсолютно точно не сможет вырваться из таких сильных рук. И почему глядя на это великолепие мышечной массы, ей в голову пришла лишь мысль о противостоянии с ним? Потому что он на самом деле выглядел диким.
Дело было в волосах, длинных черных и очень-очень косматых. И в звериных глазах. Они были светло-карими с множеством золотистых крапинок. Янтарные глаза… такие, какие бывают у волков.
Ей пришлось подавить истерический смешок. Но разве можно винить её за чрезмерно развитое воображение? Растревоженное расшатанными нервами, страхами, слухами о человеке-волке и мистическими проклятиями, безусловно, её воображение собиралось выйти из-под контроля.
– Брук Уитворт?
Она прогнала волка из кровати и сосредоточилась на мужчине.
– А почему Вы в этом сомневаетесь?
– У Вас нет бородавок.
– Нет, я не заметила у себя ни одной.
– Гэйб намекал…
– Намекал? Как же ему не совестно! И часто он так над Вами подшучивает?
– К сожалению, часто.
Она мысленно улыбнулась:
– Очевидно, Вы совсем не против этого, если он всё ещё у Вас работает.
– К сожалению, мы дружим ещё с детства, и он умело этим пользуется.
– Довольно странный способ описывать длительную дружбу словами «к сожалению», – заметила она.
– Наверное, он единственный человек, который будет плакать, когда меня не станет. И я об этом сожалею.
Нет ничего лучше, чем сообщить о таком печальном факте, если он хочет завоевать её симпатию. Или он просто решил проверить, есть ли у неё вообще хотя бы мизерная симпатия? Но когда выражение его лица стало суровым, она поняла, что, очевидно, неверно ни то, ни другое предположение. Он не собирался открывать ей что-то настолько личное, поэтому она немедля перевела разговор на другую тему:
– Вы ранены?
– Подарок от Вашего брата, который отказывается заживать.
Он произнёс слово «брат» как самое бранное слово, которое только можно представить. На самом деле у них оказалось хоть что-то общее, но ей сейчас совсем не хотелось рассказывать о своем отношении к Роберту.
Вместо этого, она посмотрела на пиявок на его бедре и сказала:
– Он не целился в сердце, так ведь?
– Мне кажется, это очевидно, куда он целился.
Неотесанный джентльмен? Нет, он совсем не был джентльменом, или просто пытался шокировать её. Последнее предположение более вероятно, но с ней не сработало. Длинная обнаженная нога её шокировала. Голая мужская грудь её шокировала. А то, что её брат хотел удостовериться, что на свете больше не будет Вульфов – нет. Но это не могло стать целью Роберта. Роберт стал бы целиться, чтобы убить, поэтому она возразила:
– Я не согласна. Очевидно, его умение стрелять из пистолета не лучше чем Ваше.
Слишком поздно она поняла, что этими словами оскорбила его, поэтому очень удивилась, когда он признался:
– Я не имею обыкновения участвовать в дуэлях.
– Очень плохо. Если бы у Вас было больше опыта, Вы могли бы спасти нас обоих от…
Она осеклась, не закончив фразу. Сказать ему, что она не желает этого брака – значит раскрыть слишком много. Но он и так обо всем догадался и сухо заметил:
– От нежеланного замужества?
Она могла бы соврать, но предпочла просто не отвечать. Брук имела в виду, что хотела бы, чтобы в цель попал он, а не Роберт. Это была правда, но не было смысла разъяснять это. Он собирался предположить худшее о ней, попросту проведя параллели. Она – Уитворт, сестра человека, которого он трижды пытался убить.
Но Брук не могла держать в узде свое любопытство:
– Почему Вы не практиковались? Разве не было бы логичнее вначале попрактиковаться, а потом бросать вызов?
– Если присутствует гнев – здравому смыслу нет места.
Хорошо, у некоторых людей, таких как он, возможно и нет, но… ну ладно, возможно он в чём-то прав.
– А достаточно ли Вы взрослая, чтобы выходить замуж?
Вопрос, который не имел отношения к их разговору, заставил её снова посмотреть в его глаза. На мгновение в них появилась еле сдерживаемая ярость, но она была в этом не уверена. Она пока что не могла разобраться в этом мужчине. Поняла лишь то, что он очень быстро раздражается, неосмотрителен, и он не поприветствовал её улыбкой. Возможно, виконт никогда не улыбается. Но если он будет вести себя цивилизовано, то она тоже будет.
– Не думаю, что кого-то интересует, достаточно я взросла, или нет. Уж точно не Принца Регента, который потребовал, чтобы наши семьи соединились посредством брака, как это происходит. Но через несколько недель мне исполнится восемнадцать.
– И что же такая избалованная дочка графа как Вы, может знать о браке?
Она застыла лишь на мгновение:
– Я понимаю, чего от меня ждут.
– Понимаете? – переспросил он. – Очень в этом сомневаюсь. Вероятнее всего, Ваша прелестная головка забита ложными представлениями. Но разве может быть иначе, если половина высшего света производит детей, даже не снимая ночных сорочек?
У неё от шока приоткрылся рот, но она спешно взяла себя в руки и сжала челюсти.
А потом он добавил:
– Подойдите ближе.
Брук не двинулась с места. От кровати её отделяло не больше трёх шагов, она и так была слишком близко к этому обнаженному волку. Они ещё не женаты! И она не станет ему наглядно показывать, что ей известно о семейной жизни…
– Уже сейчас Вы показали, что не знаете самое важное правило в браке. Или может Ваша мать забыла упомянуть, что кроме всего прочего, Вы должны повиноваться своему мужу.
Она знала это правило, но также знала, что без взаимоуважения и преданности, брак, в конце концов, будет ненавистным для неё. Но что, чёрт возьми, он делает? Хочет убедиться, что она будет образцовой женой? Или хочет убедиться в том, что она понимает – быть его образцовой женой не будет очень-то приятно?
Она сделала шаг вперед, пока он не повторил своё требование ещё раз. Он продолжал выжидающе смотреть на неё, и она поняла – он хочет, чтобы она подошла ещё ближе. Решай! Разоблачить его уловку? Поддаться на провокацию? Напомни ему… ох, нет, она должна выйти за него замуж, потому что в ином случае её семья потеряет свои земли и титул. Он должен жениться на ней по тем же причинам.
Брук сделала шаг, и теперь верхняя часть её бедер упиралась в край матраса. Его рука скользнула вокруг талии и вверх по её спине, когда он притянул её ближе. Это случилось так внезапно, что она едва не растянулась на его груди, но вовремя удержала себя, уперев одну руку об изголовье кровати над его плечом. Но он всё равно прижимал её ближе, и его руки были слишком сильными, чтобы она могла сопротивляться. Его рот завладел её губами, а сильная рука, обвивающая тонкий стан вокруг спины, удерживала на месте.
Он целовал её. Злость, которая присутствовала в этом поцелуем, сделала его страстным. Нет, он и был страстным. Он был просвещающим, обещанием того, что может произойти в этой постели, если он примет её. Обещание, что между ними не останется и клочка одежды, если он это сделает. Он – здоровый мужчина, который возьмет то, что захочет и когда он это захочет. Сердце бешено билось о грудную клетку. Новые ощущения атаковали её: шероховатость настойчивого языка, покалывание щетины над его верхней губой, пальцы на её шеё, приводящие её в дрожь, запах виски в его дыхании. Она никак не могла дать ему отпор, вместо этого она почувствовала тягу к запретному.
Но она тотчас же отстранилась, когда он убрал руку с её спины и прервал поцелуй. Брук поняла, что он просто преподал ей урок, но она была совсем не против этого. Виконт подтвердил её догадку, холодно сказав:
– Вот что тебя ожидает.
Ей хотелось поскорее выскочить из комнаты, но она осталась на месте. Она знала, что отец сделает с ней, если она откажется выйти замуж за лорда Вульфа. Убрав выбившийся локон обратно в причёску, Брук глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и увидела стакан и бутылку шотландского виски на его прикроватном столике. Волк пьет средь белого дня? Это не сулит ничего хорошего. Или он принимает виски в качестве лекарства?
– Вы страдаете от боли? – спросила она.
– Почему ты ещё здесь? – проворчал он. Он прищурил свои золотисто-карие глаза. – Это имеет какое-то значение?
– Если Вы – пьяница, тогда да, имеет.
– Тогда – да, я – пьяница.
Она фыркнула. Разве не было в их беседе части, которая прошла хорошо? Они вели почти нормальный разговор, когда он спрашивал про её возраст. Она попыталась вернуться к этой части их беседы.
– Я рассказала Вам, когда у меня день рождения. А когда Ваш?
– Был на прошлой неделе.
– Вам недавно исполнилось двадцать пять. Значит, Вы должны умереть в течение ближайшего года?
– Благодаря твоему брату я могу умереть гораздо быстрее, от заражения крови. Откуда ты знаешь о проклятии?
– Слухи. Мы услышали об этом вчера на постоялом дворе.
– И эти слухи не отпугнули тебя?
– Я не верю в проклятия.
– Очень жаль.
Она напряглась:
– Прошу прощения?
– Ты – сестра человека, виновного в смерти моей сестры. Тебе никогда не будут здесь рады.
Господи Боже, что же Роберт натворил? Потребовалось несколько минут, чтобы смириться с той мыслью, что этот человек люто ненавидит её. Конечно, ненавидит, ведь Роберт причинил вред его сестре.
– Что он сделал?
– Не притворяйся, что ты не знаешь!
Брук не знала, что ей стоит делать, столкнувшись лицом к лицу с такой неприкрытой яростью. Если он говорит, что ей здесь не рады, означает ли это, что он не намеревается жениться на ней? Тогда почему же согласился встретиться с ней? И зачем, Боже правый, пытался шокировать её поцелуем?
– Должна ли я покинуть Ротдейл?
– Да.
Задохнувшись от непонятной обиды, она развернулась, намереваясь поскорее выбежать из комнаты. Если бы она оказалась более расторопной, то не услышала бы его слова, которые он добавил более спокойным и тихим голосом:
– Если таково твоё желание.
Она сделала недолгую паузу и с горечью произнесла:
– Вы прекрасно знаете, что мои желания в расчёт никто не брал.
– Мои тоже! – прорычал он.
ГЛАВА 12
В ХОЛЛЕ на втором этаже Альфреда наблюдала, как Гэбриел стоял, прижав ухо к двери в комнату лорда Вульфа. Она подошла, намереваясь сделать то же самое, но он сделал быстрый шаг назад и сбивчиво прошептал:
– Подождите! Я думаю, что она вот-вот откроет дверь.
– Все прошло не очень хорошо? – спросила Альфреда, нахмурившись.
– На самом деле, нет.
Спустя несколько мгновений, когда дверь так и не открылась, они оба склонились к ней. Стоя у двери лицом друг к другу, Альфреда заметила, что Гэбриел ухмыляется так, как он делал это почти постоянно. Альфреда была поглощена только Брук и решила войти в комнату без разрешения, если вдруг её девочке нужна будет помощь. Своим присутствием Гэбриел раздражал ее. Ей не хотелось иметь что-либо общее с таким дерзким парнем, даже подслушивать с ним вместе не хотелось.
Остановившись на полпути между кроватью и дверью, Брук было нелегко справиться со своим гневом. Она понимала ярость лорда Вульфа. Ее отец также был в ярости после того, как эмиссар Регента оставил их. Мужчины, привыкшие командовать всеми вокруг, явно не любили, когда им приходилось выполнять команды кого-то более могущественного, чем они сами. Но она не должна быть тем, на кого направлен гнев виконта, когда не играла никакой роли в его возникновении. Его гнев вызвал Роберт.
Ты – сестра человека, виновного в смерти моей сестры.
Брук не сомневалась, что ее брат был способен на любое вероломство, но убийство? Виновность не обязательно означает непосредственное умерщвление, а значит, это может означать всё, что угодно. Но она не могла попросить у волка объяснение. Не важно, как сильно ей любопытно. Только не после того, как он отреагировал на её вопросы. Он может встать с этой постели и убить её. Ведь она не знала ни его, ни того, на что он способен, а он явно не собирался позволить ей узнать.
Брук не вышла из комнаты. Она была всё ещё довольна зла на него за нежелание хотя бы притвориться более цивилизованным человеком, поэтому подходить назад к его постели не стала. Он без сомнения думал, что после его слов она уедет. Ну что ж, тем хуже для него.
Но он не выглядел разочарованным, хотя его приподнятая бровь говорила красноречивее всяких слов. Он ждал борьбы? Надеялся на то, что она оставит его одного? Или ему просто любопытно, почему она не сбежала?
Когда Брук пристально посмотрела на полуголого виконта, лежавшего перед ней, девушка подумала о том, как хорошо, что она была воспитана практично-прозаичной Альфредой, а не так, как надлежало истинной леди. Иначе она была бы смущена видом обнажённого лорда Вульфа. Заметив пот на его лбу, она решила, что это, скорее всего, лихорадка, так как сейчас было начало лета, и в комнате было не настолько жарко. Она осторожно подошла к кровати, чтобы взглянуть на его левое бедро.
– Ты не боишься пиявок? – спросил он, наблюдая за ней.
– Я не чувствую отвращения к тому, что помогает исцелять.
Брук, конечно, знала некоторые травы, которые могли бы помочь более эффективно, чем пиявки, но промолчала. Вместо этого она сказала:
– Позвольте, – и, не дожидаясь ответа, аккуратно прижала палец к его плоти около стежков, чтобы увидеть, вытечет ли желтая жидкость из раны. Ей не пришло в голову, по крайней мере, ни сразу, что она не должна касаться его, и что своим поведением она грубо нарушала четкие правила этикета. Почувствовав, как запылали ее щеки, она напомнила себе, что он нарушил несколько более важных правил, настояв, чтобы она вошла в комнату, где он лежал едва прикрытый простынёй и целовал её!
– Эти швы выглядят свежими.
– И как ты это смогла понять?
Что же, теперь он определённо вспылил. Его поведение явно показывало, что ему не нужна ее помощь при любых обстоятельствах. Тем не менее, она не собиралась объяснять виконту, что ненавидит своего брата настолько, что готова излечит раны его смертельного врага, и что это доставит ей извращенное удовольствие. Смерть волка ничем не помогла бы ей, тем более, если это случится до того, как они поженятся. Чёрт побери треклятого Роберта за эти ужасные мысли в ее голове.
– Тут свежее кровотечение, и оно явно не из-за пиявок, – ответила она, не отрывая взгляда от раны. – Я думаю, Вы не выполняли предписания врача.
– Ты – причина того, что рану сегодня пришлось повторно зашивать.
Действительно? Он собирается обвинить её и в этом? Он, видите ли, был слишком упрям, чтобы оставаться в постели и дать зажить ноге, а она в этом виновата?
Боясь снова встретиться с ним взглядом и оказаться загипнотизированной им, Брук отступила.
– Хорошо. Повторное открытие раны очень истощило Вас, и в данной ситуации пиявки – не лучший способ помочь.
– Откуда ты знаешь?
– Это общеизвестно в Лестершире. Есть множество других способов, чтобы вытянуть инфекцию из раны намного быстрее, – уклончиво ответила она, стараясь не показать, что знает слишком много.
– Женщина-доктор? Удивлён, что ты нашла школу, где согласились тебя обучать.
Она услышала в его голосе сарказм. Но он был прав, ни одна школа не взялась бы учить её. Но зато Альфреда согласилась. Не в её правилах было молчать, и позволить инфекции прогрессировать, если ей известно как это предотвратить. И не важно, что потом это может выйти ей боком.
– Вы хоть понимаете, что есть реальная угроза потерять ногу, если заражение начнет распространяться? Ваши пиявки находятся не достаточно близко к ране, чтобы высосать инфицированную кровь и помочь. Кроме того, они скорее будут забирать хорошую кровь, нежели плохую.
– Твоим словам нет подтверждения, так что не жди, что я поверю на слово, будто ты знаешь, о чем говоришь. Доктор Бейтс предупредил бы меня, если бы мое состояние было столь ужасным, как ты предлагаешь. Через несколько дней доктор вернется и докажет, что ты неправа, – фыркнув, ответил он.