Первоначальный период (1731-1762 гг.) .
Есть предание, что едва ли не первым русским масоном был Петр I, который сразу же по возвращении из своего первого заграничного путешествия учредил в России масонскую ложу, где сам Петр был Вторым Надзирателем. Самого же царя, дескать, посвятил в масоны небезызвестный Кристофер Рен[5], знаменитый английский зодчий, основатель новозеландского масонства. Хотя это предание лишено какой бы то ни было документальной основы, звучит оно вполне правдоподобно, особенно учитывая увлекающуюся натуру Петра, любопытного и охочего до всего нового, необычного и иноземного.
Первое же, безусловно, достоверное известие о начале масонства в России относится к 1731 году, когда, как гласит официальный английский источник, гроссмейстер Великой Лондонской ложи лорд Ловель назначил капитана Джона Филипса Великим Провинциальным Мастером «всея России». Таким образом, масонство пришло в Россию, как и во все страны европейского континента, из Англии, хотя, разумеется, на сначала и речи не могло быть о собственно русском масонстве, ибо Филипс поведал учение лишь в тесном кругу своих единомышленников, переселившихся в Россию. Этот кружок, по-видимому, был настолько сплоченным, что не распался в период немецкого засилья при Анне Иоанновне, так как десять лет спустя. В 1740 году, Великая ложа Англии назначила нового гроссмейстера для России в лице генерала русской службы Джеймса Кейта[6]. Возможно так же, что именно к этому времени относятся первые случаи вступления русских в масонский союз: недаром ведь русские «братья» считали Кейта основателем масонства в России.
Однако о какой-либо деятельности английского масонства в России слышно не было вплоть до 1771 года, когда в Петербурге была учреждена ложа Parfaite Union («Совершенное согласие»), которую английские источники называют «первой правильной ложей в России».
Первоначальный период, в целом, характеризуется отсутствием национальной окраски: масонство было лишь модой, притом весьма малораспространенной, всего лишь «игрушкой для праздных умов», как отозвался о нем И. П. Елагин[7]. И только в самом конце этого периода замечаются признаки некоторой связи между масонством и смутно зарождающимися в лучшей части общества идеалистическими потребностями. Этот период вполне можно назвать «латентным»[8], так как русское общество только еще примерялось к заморской новинке, но на вкус ее не «распробовало», и само масонство тихо «тлело» в малочисленных кружках, питаясь редкими «прозелитами» из немецкого элемента в Петербурге и лишь изредка привлекая на свою сторону некоторых представителей русской знати, близко сталкивавшейся с иноземной и, что вполне возможно, вступавшей в «орден» во время пребывания за границей.
Весьма характерен для этого периода эпизод с графом Головиным[9], вернувшимся в 1747 году из Германии, которому Елизавета «велела учинить допрос», так как «довольные причины имела совершенно сомневаться в поступках оного», ибо подозревала его в не совсем чистых сношениях с прусским королем. А поскольку Фридрих был известен в высших кругах за ревностного масона, то от Головина, естественно, потребовали дать откровенные показания и о своей принадлежности к масонству. Тот, конечно же, отрекаться не стал и, кроме себя, назвал также графов Захара и Ивана Чернышевых как «живших в оном-де ордене».
Но к масонству в те времена относились достаточно легкомысленно – как к модному, но скоро преходящему поветрию, каких много на своем веку перевидало русское светское общество. Свидетельством того, что это так, может служить хотя бы история вступления в орден (каковое событие имело место в 1750 году) Ивана Порфирьевича Елагина, впоследствии весьма ревностного и влиятельного масона, являвшегося «Великим Провинциальным Мастером[10] всея Руси». Так вот, Елагин, по собственному признанию, вступил в братство свободных каменщиков из чистого любопытства и тщеславия. С одной стороны, его притягивала к себе мистическая масонская «тайна», а с другой – возможность общения и близкого знакомства с людьми, «кои в общежитии знамениты» и стояли гораздо выше его в табели о рангах «и чинами, и достоинствами, и знаками». Питала его, видимо, и лестная надежда заручиться покровительством «друзей, могущих споспешествовать его счастью». Во всяком случае, те серьезные внутренние побуждения, которые заставляли впоследствии многих русских людей искать в масонстве более глубокое содержание, у него тогда отсутствовали, как отсутствовали они и вообще в русском обществе.
Еще одно любопытное доказательство существования связи между масонством и наиболее образованными слоями петербургского светского общества относится к 1756 году. Имеется в виду представленный императрице графом А. И. Шуваловым доклад с показаниями молодого дворянина Михаила Олсуфьева о наличии в Петербурге масонской ложи. В списке лиц, «принадлежащих к гранд-мэтрам и масонам», здесь перечислено около 35 человек, среди которых, помимо родовитых фамилий Романа Воронцова, Голицыных, Трубецкого и других, встречаются имена лучших представителей молодого поколения русских просветителей: А. Л. Сумарокова, будущих историков князя Щербатова и Болтана, Федора Мамонова, П. С. Свистунова и так далее. Участие этих лиц в масонской ложе является верным доказательством того, что в конце царствования Елизаветы масонство начало укореняться в русской почве, давая готовые формы для идеалистических стремлений, пробуждавшихся тогда в сердцах лучшей части молодежи.
Путь, приведший к масонству наиболее значимых представителей русской общественной мысли, был у всех практически одинаковым: все они прошли через вольтерьянство[11] и испытали на себе муки вызванного им душевного разлада, в силу чего бросились искать спасения в масонстве. Таков путь Елагина, «прилепившегося к писателям безбожным, спознавшегося со всеми аферистами и деистами», которые, «пленив сердце его сладким красноречия ядом, пагубного яда горькую вливали в него отраву». Таков путь Новикова, находившегося «на распутье между вольтерьянством и религией» и не имевшего «точки опоры или краеугольного камня, на котором он мог бы основать душевное спокойствие». И таков путь Лопухина[12], только что закончившего перевод главы из Гольбаха и в порыве «неописуемого раскаяния» вдруг предавшего огню свою красивую тетрадку.
Никто из названных, конечно же, «никогда не был постоянным вольнодумцем», но первое впечатление от чтения безбожных «ансиклопедистов»[13] было столь ошеломляющим, что даже самые осторожные восторженно и целиком принимали новую «веру». Однако этот переход от старой веры к новой совершался слишком стремительно, чтобы можно было говорить о том, что он прочен и окончателен. Очень скоро заговорила совесть, и при добросовестном анализе своих мыслей и чувств молодое поколение приходило к тяжкому сознанию полного внутреннего разлада.
Здесь-то и пришло на помощь масонство с его мистической религиозностью и «нравственными преподаяниями», с его «древним любомудрием» и «истинной наукой». В нем-то и нашла успокоение смущенная вольтерьянством русская душа «на коем основать мыслимо спокойствие души». Более того, личная трагедия привела лучшие русские умы к сознанию общественной опасности и сделала их истинно интеллигентными работниками, боровшимися против общественного бедствия «злонравия», избрав себе орудием религиозно-идеалистическую философию масонства.
Вот с этого-то момента масонство в России, несмотря на его иноземное происхождение, иноземные формы и даже содержание, становится по-настоящему русским масонством, ибо оно оказывается согретым русским духом проснувшегося национального самосознания, а потому по всей справедливости может быть названо первым идеалистическим течением русской общественной мысли.
И краткое царствование Петра III было временем достаточно благоприятным для распространения масонства. Всем известно, новый император, благоговевший перед Фридрихом, в подражание последнему оказывал явное покровительство «вольному каменщичеству»: он даже подарил дом ложе «Постоянства» в Петербурге, по преданию, сам руководил масонскими работами в Ораниенбауме. Но это обстоятельство не способствовало широкому распространению ордена, т.е. для этого не было еще самого важного и необходимого условия — не было еще русской интеллигенции, объединенной общими духовными интересами, которые едва только намечались в конце предшествующего царствования и были еще лишены более или менее серьезного образовательного фундамента. Мощным толчком к развитию интеллигентной мысли послужило начало царствования Императрицы Екатерины II.
Второй период (1762-1781 гг.)
Первые десять лет с начала нового царствования масонство развивалось сравнительно медленными темпами: масонству недоставало прочной организации, т.к. не было тогда и не могло еще быть среди русских людей энергичных фанатиков масонской идеи, которые использовали бы ее сообразно с пробудившими я потребностями национального сознания: сами потребности были еще в зародыше. Хотя уже в это время наблюдались некоторые признаки стремления к более прочной организации ордена путем сношений с Германией. Так, основанная в 1762 году ложа «Счастливое согласие» получила признание и покровительство со стороны берлинской ложи. В это время в Европу проникли так называемые «высшие степени», и это движение немедленно отразилось и в России. Непосредственно после появления в Германии движения неотамплиеров немецкая его форма под именем «Строгого наблюдения» была введена и в Петербурге.
Русские масоны отзывались о тамплиерах чрезвычайно одобрительно: «Пышные церемонии рыцарства; кресты, кольца, епанчи и родословные поколенья должны были произвести великое впечатление над нацией военной, в которой одно токмо[14] знатное дворянство работами нашими занималось. Между нами такая воинская пышность не может быть неприятной, ибо все члены наши предводили батальонами и целыми армиями! Весьма приличествуют и кресты оные особам, которые в общежитии таковыми знаками чести украшены или которые ничего так жадно не желают, как получения оных»,– писал в своем очерке «Московские масоны восьмидесятых годов прошлого (XVIII) столетия» известный российский масон Ешевский. Посему собрания в ложах, принадлежавших к тамплиерской системе, нередко вырождались в «шумные военные празднества». Но хотя высшие степени этой системы, с их рыцарскими одеяниями и украшениями, пользовались среди русского дворянства большим успехом, среди лучшей части русской интеллигенции «Строгое наблюдение» вызывало резко отрицательное отношение.
Подлинная история масонства в России начинается лишь в семидесятых годах XVIII века. Главная роль в этот период русского масонства принадлежит известному И.П. Елагину, благодаря которому в русском масонстве снова начало преобладать английское влияние. Но скоро «обществу Елагинской системы» пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой формой немецкого масонства, с так называемой Циннендорфской или точнее и правильнее, шведско-берлинской системой.
Так почти одновременно возникают две масонские системы, пользовавшиеся большим успехом,– Елагинская и Циннендорфская. Первая получила свое название от уже упоминавшегося И. П. Елагина, и в ней преобладало английское влияние, а вторая, как было сказано выше, несла в себе черты шведско-берлинского влияния. Главное различие между ними заключалось в том, что если первая, Елагинская, устремляла основное внимание на поиск и раскрытие так называемой масонской «тайны», то вторая, Циннендорфская – на нравственное самосовершенствование. Члены Циннендорфских лож преследовали цели религиозно-нравственного воспитания человека и работали над приведением «дикого камня» (символ греховного человека) в «совершенную кубическую форму» (очищение от пороков), приобретая значительно более широкие.
Таким образом, в начале семидесятых годов в России сразу появляются две прочных масонских организации, которые немедленно вступают между собой в борьбу за преобладающее влияние в стране. Это соперничество сразу оказалось для одной из сторон — немецкой — совершенно непосильной. Поэтому немецкой ложе ничего не оставалось делать, как обратиться к Елагину. А так как отношение братьев Елагинского общества к масонству не было достаточно серьезным, то Елагин легко поддался убеждениям Рейхеля, главы немецкой ложи, соблазнившись обещаниями последнего снабдить его истинными актами, в которых так нуждался Елагин для своих работ, и которых страстно жаждало его захваченное масонством сердце. Как бы то ни было, но Рейхель блестяще выполнил свой план: 3 сентября 1776 года состоялось соединение Рейхелевских и Елагинских лож, причем Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в своих ложах работы по шведско - берлинской системе. Снова возвращается счастливый век Астреи[15], но его надеждам не суждено было сбыться, и главенство шведско-берлинской системы в России оказалось крайне непродолжительным соединение Елагинских и Рейхелевских лож не прошло без трений. В среде подчиненных им братьев произошел раскол, который повел затем к новым исканиям «истинного» масонства и к подчинению русских лож Швеции. Но дни шведско-берлинской системы были сочтены. Вскоре из Берлина была прислана бумага, в которой выражалось желание учредить новую Великую Национальную ложу в Петербурге. Елагин, по-видимому, быстро разочаровался в этой системе и, вероятно, в течение ближайших лет вернулся к английскому масонству. Дальнейшая судьба Елагинских лож неизвестна до самого их закрытия в 1784 году.
Третий период (1781-1792 гг.)
Из сказанного выше вытекает, что масонская деятельность в Петербурге во второй половине семидесятых годов носила очень оживлённый характер. Переходы братьев от одной системы к другой,- от Строгого Наблюдения к английскому масонству, от Елагина к Циннендорфу, далее от шведско-берлинской системы к шведскому тамплиерству и, наконец, от шведской системы к розенкрейцерству,- свидетельствует о том, что русское общество стало предъявлять масонству новые требования и жадно искать в нём ответов на многие религиозно-философские вопросы.
Шведско-берлинская система, в противоположность английской, дала некоторое удовлетворение масонам, искавшим истины. Но, тем не менее, Рейхелевское масонство скоро разочаровало большинство братьев. Новиков объясняет это так: «привязанность всех к сему масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырёх или пяти, не помню, градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а должно искать». Здесь, в этих словах заключена большая истина: вечно ищущая русская душа хотела в масонстве найти глубину, соразмерную глубине души – русские братья не удовлетворялись содержанием масонской деятельности и масонских идей. Они не хотели стоять на месте в духовном плане; отойдя от Православия, они желали приобрести религию чище и глубже, но не находили - их душа требовала русского простора и глубины – они постепенно отрекались то от одного европейского учения, то от другого.
Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее удовлетворения в Рейхелевском масонстве, навело русских братьев на мысль обратиться за новыми «градусами» к западноевропейским источникам. Принадлежа ранее к шведско-берлинскому масонству, они естественно подумали о Швеции. Таким образом, в 1778 году был основан в Петербурге Капитуль Феникса, известный под именем Великой Национальной ложи шведской системы.
Став, таким образом, в тесную зависимость от Швеции, русские масоны думали, что, наконец, получат оттуда высшие орденские познания, но скоро им пришлось в этом жестоко разочароваться.
С этого момента кончается доминирующее значение Петербурга в истории русского масонства: первенствующая роль теперь переходит к московским ложам, в которых сосредоточились главнейшие масонские интеллигентские силы.
Среди лидеров московского масонства главное место занимал бывший сотрудник Рейхеля князь Н.Н.Трубецкой, мастер ложи Озириса, не примкнувшей к союзу Елагина и Рейхеля. Вообще московские ложи сильно страдали от отсутствия стройной организации и единства, и развитие здесь масонства шло по сравнению с Петербургом очень туго до тех пор, пока во главе его не стали главные деятели московского братства - Новиков[16] и Шварц[17], приехавшие в Москву в 1779 году.
Они дали мощный толчок быстрому развитию масонства во всей России, связанному с введением розенкрейцерства. Между тем дела масонские шли в Москве плохо: главная из лож, князя Трубецкого, «весьма умалилась и члены отставали», поэтому наиболее ревностные масонские братья учредили своеобразную ложу Гармония, состоявшую из малого числа членов ложи. В её состав вошли: Н.Н.Трубецкой, Новиков, М.М.Херасков, И.П.Тургенев, А.М.Кутузов и другие. Допущен был в эту ложу и Шварц. Он вскоре отправился в Курляндию для того, чтобы найти истинные акты. Приехав в Курляндию в 1781 г. Шварц получил от мастера Курляндской ложи два письма, которые решили дальнейшую судьбу русского масонства - таким образом, Шварц стал главой русского розенкрейцерства.
Со времени возвращения Шварца из-за границы (начало 1782 г.) и до его смерти (начало 1784 г.) московские масоны приняли двоякую организацию:
1) высший рыцарский градус строгого наблюдения, члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах - Трубецкого и Татищева, управляли собственно масонскими ложами, им подведомственными;
2) розенкрейцерство, во главе которого стал Шварц.
За временное принятие «рыцарского градуса» московские масоны были вознаграждены получением «Теоретического градуса Соломоновых наук», содержавшего, кроме ритуалов теоретической степени, основные начала розенкрейцерской науки, которой они так страстно добивались.
В половине 1782 года состоялся обще масонский конвент в Вильгельмсбаде, на котором система Строгого Наблюдения была резко преобразована путём отграничения от ордена тамплиеров. Таким образом, рыцарство было формально разрушено, и Россия получила признание 8-ой провинцией Строгого Наблюдения.
Количество масонских лож, подчинённых московской префектуре, быстро увеличивалось. После смерти Шварца верховным предстоятелем розенкрейцерства был назначен барон Шрёдер, который приехал в Москву около 1782 г. Но он не пользовался особенным влиянием в Москве и скоро разошёлся с русскими розенкрейцерами из-за денежных расчётов. В 1784 г. развитие розенкрейцерства несколько затормозилось объявлением «силанума» (молчания), последовавшим от высших орденских начальников. К 1785 году работы возобновились. Но судьбы розенкрейцерства близились к развязке. В 1786 году, вероятно, вследствие каких-либо правительственных распоряжений, все масонские ложи, находившиеся под управлением московского братства, были закрыты. Правительственные гонения не помешали работам не только розенкрейцеров, но и «теоретического градуса»: братья продолжали собираться «в тиши» и даже пытались печатать орденские книги в тайной типографии.
Но уже в конце 1786 г. Шредер сообщил, что с наступлением 1787 года все орденские собрания, переписки и сношения отменить. Но несмотря на это собрания продолжали проходить по четыре, пять раз в год, но постепенно число братьев таяло и в сущности в 1787 году с розенкрейцерством было покончено. И императрица, оборвав своим ударом в самом конце нить развития розенкрейцерства, только способствовала неудачному его возрождению в начале XIX века, когда русское сознание опередило масонскую "науку" и в ложах искало иной современной пищи: связь масонства с политическими движениями первой четверти нового века ясно указывает на пробуждение уже совершенно иных интересов, использовавших орден, как форму, как прекрасную организационную школу, и влагавших в него новое, более глубокое общественное содержание.
Таким образом, и в розенкрейцерстве была положена в основу та же обще масонская нравоучительная сторона, ничем не отличающаяся от обыкновенного масонского стремления к нравственному самосовершенствованию, придававшего ему черты своего рода "толстовства XVIII века". Но главной притягательной силой розенкрейцерства была его "научная" часть. Масонам эта наука досталась через посредство одного из "мудрых", — Соломона, который "есть один из искуснейших в нашей науке, и в его времена существовало много философов в Иудее". Они соединились и "представили философическое дело под видом сооружения Храма Соломонова, эта связь дошла до нас под именем Свободного каменщичества, и они по справедливости хвалятся, что взяли своё начало от сооружения храма".
Сначала все масоны были философами, но затем мастера стали скрывать объяснения знаков и таинственных обрядов. Истинная премудрость, нашедшая себе отражение во многих мистериях древности, учреждённых избранниками, в конце концов, таким образом, досталась розенкрейцерам, которых таинственные начальники и являются в настоящее время единственными её обладателями. Их "собратство" держит себя сокровенно: они находятся "в некоторой части сего видимого мира, как в наружном раю, где они творят и исполняют великие и удивительные чудеса, потому что они обладают сокровищами рудного минерального царствия. Эти чудеса сохраняются для великого дела (une grande oeuvre[18]), которое откроется в своё время и час, что случится тогда, когда воздвигнется род, рождённый для части «более очищенной» или более возвышенной Божественного любомудрия".
Таким образом, познание высших тайн природы сводится у розенкрейцеров к "сокровенным наукам" — к магии, кабале и алхимии. Нам неизвестно, каких ступеней достигли русские братья в розенкрейцерстве и насколько пошли они в своих работах дальше "теоретического градуса", но из показаний Новикова видно, что многие из них были "приняты в орден". Поэтому интересно будет познакомиться с тем, что составляло предмет "работ" в высших степенях розенкрейцерства: именно здесь раскрываются дикие нелепости и по ним можно судить о тех печальных результатах, к которым пришло русское масонское движение, вызванное живыми потребностями общественной мысли и запутавшееся в конце концов в дебрях магии и алхимии вследствие недостаточной подготовленности русского ума к восприятию истинной науки.
Познание природы сводилось в конечном счёте к исканию философского камня, обращающего неблагородные металлы в золото, панацеи или "всеобщего универсального врачества" и к "божественной магии", то есть к попыткам входить в сношения со светлыми духами, а познание Бога — к мистическим толкованиям Священного Писания.
Не может быть сомнения в том, что вся розенкрейцерская "наука" была в Западной Европе явным анахронизмом[19]. Её дикие крайности и в России, конечно, не были явлением, благоприятно отражавшимся на нашем общественном развитии, так как отвлекали русский "ум, ещё в суждениях зыбкий", от нормального пути к усвоению настоящей европейской культуры. Но в русском розенкрейцерстве были и свои хорошие стороны, не прошедшие бесследно для истории нашей культуры и объясняющие, почему примкнули к этому движению лучшие интеллигентные силы России. Прежде всего, важно, что это было первое у нас интеллигентное общественное течение, в первый раз сплотившее русских людей и направившее их в сторону служения общественным нуждам и интересам в формах широкой благотворительности и борьбы против "волътерианства", поколебавшего правильный ход нашей культуры.
Всем известна филантропическая деятельность[20] русских масонов XVIII века, и не случайно, конечно, почвой, на которой она возникла, было розенкрейцерство: именно розенкрейцеры открывали больницы и аптеки, создавали успехи русского просвещения, шли на помощь голодающей России своею "братской" любовью к человечеству. Розенкрейцерство, бывшее на Западе явлением умственной отсталости, а России было совершенной новостью, и впервые давало русскому обществу известное миросозерцание, какое, — это вопрос другой, — но важно, что оно было дано, что впервые, благодаря розенкрейцерству, была создана его необходимость. Это была первая философская система в России, которая, составляя определённое идеалистическое мировоззрение, сыграла немаловажную просветительную роль в XVIII веке. Успешно борясь с влиянием чуждого русскому духу волытерианства, розенкрейцерство, несмотря на свои дикие крайности и смешные стороны, воспитывало, дисциплинировало русские умы, давало им впервые серьёзную умственную пищу, приучало, — правда, помощью мистической теософии и масонской натурфилософии,- к постоянной, напряженной и новой для них работе отвлечённой мысли. Также, ещё одна сторона розенкрейцерства, — не только, конечно, переводы мистических книг, сделанных русскими масонами, но главным образом самостоятельные попытки масонского творчества и особенно речи в собраниях братьев, несомненно, внесла свою долю и в дело обогащения русского литературного языка.
Остаётся сказать ещё несколько слов о судьбе Елагинских лож, которые, прекратив свои работы в 1784 году, в скором времени возобновили их снова. Хорошо осведомлённый Елагин, масонская деятельность которого заглохла, воспользовался более благоприятными обстоятельствами и по просьбе братии о соединении их попробовал возобновить "цепь упражнений" подчинённых ему лож. Собрав своих "братьев" в капитуле, он прочёл целый ряд бесед с целью ознакомить их с новыми основаниями будущих занятий в английских ложах. Ненавидя розенкрейцерство и сочувствуя гонениям, предпринятым против него правительством, Елагин по духу является сам типичнейшим розенкрейцером. Он узнал, что "масонство есть древнейшая таинственная наука, святою премудростью называемая, что она все прочие науки и художества в себе содержит". Да ведь это не что иное, как фантастическая история розенкрейцерской "искры света", изложенная в сочинениях Шварца. Далее, какие книги дали Елагину основу для его новых "истинных" познаний.
Но масоны не давали покоя российскому правительству. Екатерина II с большим подозрением относилась к масонству. Поначалу высмеивая обряды "вольных каменщиков" в своих комедиях, впоследствии Императрица усмотрела в этой тайной организации угрозу своему правлению.
Масонство было угнетаемо со всех сторон. С объективной стороны Екатерине II не за что было упрекать масонов. Основная их деятельность была посвящена благотворительности. А то, что они совершали ритуалы — все это не стоило серьезного внимания. Единственное, что настораживало царский двор — это книжные издания, выпущенные в типографии Московского университета под редакцией Новикова Н.И. и Лопухина. Название книг подразумевало их содержание, а поскольку и то и другое были настолько странными и непонятными, а поэтому и пугающими для всего окружения (поскольку в них видели намеки адресованные правлению Екатерины II).
Вследствие этого многие выдающиеся просветители Екатерининской эпохи, в лице ее главного представителя Н.И. Новикова были осуждены на тюремное заключение. Несправедливое обвинение, павшее на головы виднейших общественных деятелей произвело тяжкое впечатление на общественное сознание.
Заключение.
Таким образом, стремительное развитие масонства в России обуславливается, выбором масонских идеалов в качестве элементов национальной идеологии и диктовка противостояния старорусской традиции с идеями вольтерианства, разбудившего мысль общества, но не давшего целостной парадигмы[21] развития. Форма масонских лож, удовлетворившая потребности в общении, обеспечивала поддержку братьев в любых начинаниях продиктованных выработанными понятиями о масонской взаимопомощи за рамками масонства, но не выходивших за рамки государственной лояльности. Имея международные черты, российское масонство XVIII века выделяется определённой спецификой, наиболее ярко проявившейся в последней четверти XVIII века. Обозначая особенности российских вольных каменщиков, необходимо говорить об относительно узкой социальной базе, в которой получили развитие масонские идеалы. Распространяясь в среде дворянской интеллигенции, русское масонство, по сравнению с европейским Орденом, имело ярко выраженный дворянско-сословный характер. Другая особенность российского масонства определяется стремлением к большей внутренней работе над совершенствованием личности и созданием собственной системы масонского мировоззрения, опирающегося на заповеди вольного каменщичества. Основываясь на отвлечённых позициях, российская масонская догматика[22] имела более выраженный, по сравнению с западноевропейской масонской мыслью, этико-антропологический характер. Представляя в организационном плане новое для России явление общественной самодеятельности, противостоящей государственному монополизму, масонское братство в идейном отношении не только не стремилось противопоставлять свои взгляды официальным догмам, но и всячески препятствовало проникновению антигосударственных взглядов в свои ряды. Признавая царя посланником Бога на земле, русские масоны считали идеи о покорности и повиновении Государю одними из главных правил Ордена. Выдвигая в качестве основного тезис о выполнении государственных законов России, русские масоны на данном этапе фактически способствовали закреплению государственно-политической идеологии в России во второй половине XVIII века. Определяясь, на первых порах, как консервативное движение в процессе дальнейшего существования, масонство становится некоторым образом предвестником буржуазных революций, выражая надежды общества на создание государства нового типа. Принадлежность к Ордену большинства политической элиты России второй половины XVIII в. позволяет говорить об определенном прототипе политических партий, функционировавших в форме масонских лож, но на данном этапе не имеющих никаких политических лозунгов и программ, а вы ступающих с позиций религиозно-нравственного воспитания.
Список литературы.
1. Бакунина Т.В. Русские масоны, М.,1990.
2. Башилов Б. Златой век Екатерины Второй: масонство в царствование Екатерины 2.
3. Платонов О.А., Терновый венец России, М., 1996., Т. 7
4. Спаров В. Полная история масонства в одной книге, С-П., 2000.
5. Толковый сорварь под ред Ушакова, М., 1938.
6. Серков А.И., История русского масонства, 1997.
[1] Розенкрейцеры – члены теологического и тайного мистического общества, предположительно основанного в период позднего средневековья в Германии.
[2] Джон Теофил Дезагюлье- кальвинистский пастор, английский учёный, один из легендарных основателей современного символического масонства, третий великий мастер (1719—1720) Первой великой ложи Англии.
[3] Объединённая великая ложа Англии- старейшая масонская Великая ложа в мире.
[4] Квазинаучный — псевдонаучный, лженаучный.
[5] К. Рен- мастер ложи «Изначальных», ныне «Древних».
[6] Дж. Кейт традиционно считается основателем русского масонства.
[7] И.П. Елагин- — русский государственный деятель, историк и поэт. Играл значительную роль в русском масонстве.
[8] скрытным
[9] Головин - один из ближайших сподвижников Петра I, глава внешнеполитического ведомства, генерал-адмирал и первый в России генерал-фельдмаршал.
[10] Великий мастер — руководитель великой ложи, единственная и наивысшая власть на её территории и в её юрисдикции.
[11] Вольтерианство— ведущее направление общественной мысли 2-й половины 18—1-й половины 19 в., вызванное к жизни зачинателем французского Просвещения Вольтером
[12] Лопухин- русский философ, публицист, мемуарист, издатель, один из виднейших представителей русского масонства.
[13] Ансиклопедисты- писатели.
[14] только
[15]Астрея- название существовавших в разные исторические периоды — великой ложи, капитулов и масонских лож.
[16] Н.И. Новиков- русский журналист, издатель и общественный деятель, одна из крупнейших фигур Русского Просвещения.
[17]И.Г. Шварц- доцент Московского университета по курсу эстетики, просветитель, мартинист, сподвижник Н. И. Новикова и А. Ф. Лабзина. Продвигал идею масонства.
[18] «une grande oeuvre»-(франц.) большая работа
[19] Анахрони́зм — в исторической науке, литературе— ошибочное, намеренное или условное отнесение событий, явлений, предметов, личностей к другому времени, эпохе относительно фактической хронологии. В переносном смысле — что-либо несовременное, пережиток старины.
[20] Филантропическая деятельность – добровольная деятельность физических и юридических лиц по бескорыстной передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе денежных средств, бескорыстному выполнению работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддержки.
[21] Парадигма- означает совокупность явных и неявных предпосылок, определяющих научные исследования и признаваемых на данном этапе развития науки, а также универсальный метод принятия эволюционных решений, гносеологическая модель эволюционной деятельности.
[22] Догматика — раздел богословия, в котором даётся систематизированное изложение догматов (положений) какой-либо религии.