Подвал – это чердак, которому не удалось возвыситься 4 страница
Тогда усилием воли Таня переселила Бейбарсова в свадебный зал на Лысой Горе. Наряженный в белое платье невесты, Бейбарсов томно жался к могучему плечу Гуни. Заметив Таню, Глеб противно улыбнулся и сделал ей пальчиками «кукусики».
«Прекрасно! Как раз то, что нужно!» – подумала Таня.
Желая закрепить образ, она изготовила получасовой морок и отправила его бродить по комнате. Облаченный в кружевные доспехи невесты, в фате, с букетом роз, Глеб приставал к Дырь Тонианно, нес чушь и за полчаса успел ужасно надоесть не только Тане, но и скелету.
«Прекрасно! Еще немного, и я на настоящего Бейбарсова и смотреть не захочу!» – удовлетворенно сказала себе Таня.
Морок еще не развеялся, когда в комнату вошел Ягун. Призрак тотчас бросился к нему и принялся трогать бицепс играющего комментатора.
– О, какой сильный мущинка! Это у вас от рождения или здоровый образ жизни? Мущинка, подержите розы! – залепетал он.
– Уже бежу! – мягко произнес Ягун.
Он щелкнул пальцами, и морок исчез. Таня попыталась сделать вид, что ничего не произошло.
– Кто тебя приглашал? – грубо сказала она Ягуну.
Ягун вежливо поднял брови. Он не выглядел особенно удивленным.
– Золотое правило. Хочешь на ком-то сорваться – пни лучшего друга. И тебе будет хорошо, и ему приятно, – сказал он.
Таня отвернулась.
– Прости, я не хотела, – буркнула она.
– «Прости, я не хотела!» – передразнил Ягун. – Так, значит, все-таки некромаги? Ну-ну!
– Ты о Глебе, Свеколт и Аббатиковой? – хмуро спросила Таня.
Ягун засмеялся.
– Вот-вот, и я о том. Заметь, кого из троих ты назвала по имени, а с кого хватило и фамилии… Эй, спокойнее!.. Друзей не убивают! Это неприкосновенный продуктовый запас!..
– Катись отсюда!
– А ты перестань думать о Бейбарсове! Если хочешь мое непредвзятое мужское мнение, что в принципе такое твой Бейбарсов? Сплошная надутая поза! Улучшенная модификация Жикина. Только Жикин красавчик и самовлюбленный пошляк. Это сразу бросается в глаза, и все, картина испорчена! Унесите клиента, он дозрел! Бейбарсов же весь такой несчастный, роковой, одинокий. В общем, его хочется понять и утешить. А где просочилась жалость – тут уж зовите водопроводчика с насосом для сбора слез и правом регистрировать браки.
Таня невольно улыбнулась.
– А на самом деле, кто такой Глеб? Примитив! Игра на трех аккордах: страсть, тайна, одиночество! Но вот проблема: чем умнее женщина, тем легче она клюет на такую простую схему. Если ей чего-то не хватает, все остальное она себе сама придумает. Были бы три аккорда, а симфонию для оркестра мы напишем сами.
– Ты ничего не понимаешь, Ягун!
– Да уж, конечно, где мне. А то я не знаю, что здание любви строится на цементе воображения. Когда же любовь уходит – здание держится силой привычки. Ну а вообще-то, между нами мальчиками, быть Бейбарсовым просто. Даже Жикина можно выдрессировать под Бейбарсова.
– Это еще как? – напряглась Таня.
– Ну типа сказать ему: «Жорик, слухай сюды! В зеркала не смотри, челочку не поправляй, глазки не закатывай. Больше молчи. Будь напористым, но не грубым. Никогда не объясняй причин своих поступков. Не играй на бабьем поле женскими средствами, не пищи, не визжи. Будь деспотом, но не будь тираном. Давай девушке то, что она хочет, не спрашивая, чего она хочет». Ну и так далее… Например, я смог бы прикидываться Бейбарсовым сколько угодно. Хоть пять дней в неделю.
– Не смог бы. У тебя слишком большие уши! – сказала Таня.
– Уши можно спрятать под шапочкой. А вообще-то я не хотел бы быть Бейбарсовым. Я сложнее Бейбарсова. Бейбарсов – одна комната, а я целый дом, в котором эта комната расположена. Правда, в доме легко заблудиться, а в комнатке все просто: слева стол, справа диван. Даже дураку все понятно, вот дурак и радуется…
Ягун провел пальцем по самой толстой струне контрабаса. Контрабас издал недовольный гул. Он не любил посторонних, даже при том, что знал Ягуна.
– Если я кому и завидую иногда, так только Ваньке. Комнаты по имени «Ванька» в моем доме нет. Она вообще мало у кого есть, – продолжал комментатор.
– Почему? – спросила Таня жадно.
– Потому что Ванька очень созидательный. Бесконечно творческий. Хочет Валялкин того или нет, но он никогда не сможет остановиться. После Ваньки везде остается лес, а после Бейбарсова – лишь пожарище. Вот только лес сажать неромантично, еще бы – стоишь потный, по уши в глине, лопатой махаешь, а на огонь смотреть всем нравится. Искры, страсть, жар и пепелище в финале! Вот тебе и разгадка.
* * *
Возвращаясь вечером с тренировки, Таня обнаружила над стеной Тибидохса не просто полетные блокировки, но чуть ли не розовое сияние, о которое разбился бы и артиллерийский снаряд. По стене прохаживались циклопы. Вид у них был зашкаливающе воинственный, из чего Таня заключила, что где-то рядом околачивается начальство в лице Поклепа. Делать нечего. Пришлось ей идти через мост и тащить контрабас по лестнице.
Ванька еще в середине матча куда-то улетучился. Судя по всему, его вызвал Тарарах, незадолго до этого мелькнувший у ангаров. Таня даже почувствовала обиду. В конце концов, это она дипломированный (почти) ветеринарный маг. Ванька же просто недоученный практик. Что он может знать? Ему только лешаков от древоедов лечить дятловым заклинанием. Тарарах же совсем забыл о ней в последнее время, зато Ваньку выкрадывает чуть ли не каждую минуту. Сообщнички! Все эти мысли посещали Таню на лестнице, когда контрабас нещадно колотил ее по коленям и она в очередной раз ощущала себя девочкой-штангистом.
Перед «темной» гостиной Таня на минуту остановилась, чтобы отдохнуть. Из гостиной ее не было видно, зато ей самой прекрасно были слышны голоса. Разговаривали Ритка Шито-Крыто и кто-то еще. Кто именно, Таня не могла пока определить, потому что слышала только голос Шито-Крыто.
– Что такое стандартно развивающийся конфликт обычных людей или магов? Ты меня задела нечаянно сумкой, я обиделась и задела тебя специально. Ты сказала, что я даунша. Я намекнула, что от идиотки слышу. Немного подискутировали о папах, мамах и кровосмесительстве. Ты плюнула мне под ноги, я плюнула тебе на ботинок. Ты толкнула меня в грудь – я толкнула тебя. Ты ударила меня кулаком в нос – я тебя кулаком в глаз. Ты пустила искру, я пустила – две. Ты схватила пистолет с серебряными пулями, я – сглаздамат. Как видишь, дорогая моя, конфликт развивается по спирали, ступенька за ступенькой. Причем до последней ступени обычно не доходит. Чаще потолкались, наложили пару насморочных запуков – разошлись живые и здоровые. Усекла?
Ответа Таня не услышала, но ощутила, что ответ положительный.
– Молодец! А вот второй вариант конфликта. Ты на меня косо посмотрела, а я, слова не говоря, остановила тебе сердце. Съела ириску, погрустила и пошла рисовать акварелью закат. Это вариант некромага.
«Опять некромаги! Сколько можно? Неужели нельзя поговорить о чем-то другом?» – подумала Таня.
– Что ты знаешь о некромагах? – с раздражением отвечали Ритке. – Они сложные и ранимые существа. Они страдающие, трагические, с необычными фантазиями. Они бесконечно одиноки. У них своя логика, свой кодекс чести, своя мораль. Мы для них фарфоровые фигурки, с которыми можно играть, которые можно разбивать или которым можно поклоняться. Они как жестокие дети, которые толкают ногой мертвую собачку, требуя, чтобы она принесла им палку!
– Ну-ну! – примирительно говорила Ритка Шито-Крыто. – Кто спорит, что о некромагах ты знаешь больше? Ну а Глеб-то тебе что-нибудь рассказывал? Не верю, что он все время молчал в углу.
– Нет, не всегда. Иногда Глебушка бывал разговорчив, но как-то несвоевременно. Например, скажу я ему: «Глебушка, у нас стиралка течет! Не хочешь пошевелиться, шланг там поменять?» А он сидит и точно не слышит. А потом вдруг как подскочит, как заговорит. Или про детство свое дурацкое начнет вспоминать! Я ему: «Какое детство, дорогой, когда кафель залило и полотенца плавают? Ты что, Глебушка сладенький мой, делаешь? Возьми лучше, Глебушка, нож и зарежь меня!»
Магические светильники замигали от перепадов энергии. Зазвенели в рамах стекла.
– Лизон, не истери! Прибереги свои вопли для мужиков. На меня твои фокусы не действуют! – с досадой сказала Шито-Крыто.
«Там Зализина! О нет!» – внезапно осознала Таня.
Ей захотелось поскорее уйти, чтобы не встречаться с Лизон, но любопытство заставило ее остаться и прижаться спиной к стене. Зализина успокоилась. Чувствовалось, что особо сильного желания истерить у нее нет.
– А Глеб? Что он делал-то? Брал ножик и резал? – продолжала Шито-Крыто с интересом.
– Ясное дело: нет. Посмотрит с досадой, отвернется и вновь молчит как зомби. Но я-то уже знаю, что своего добилась. Где-нибудь через часик явится парочка мастеров со следами глины на костюмах и все исправит, а весь подъезд орет, потому что они вообще-то уже два месяца как метиловым спиртом траванулись и того… похоронили их, короче… Ну, ты понимаешь!
– Да, весело. А что Глеб-то про детство рассказывал? Ты хоть что-то запомнила? – спросила Ритка.
В ее голосе опытная Таня отметила скрытое презрение. Уж Ритка-то не прерывала бы редких минут откровенности Глеба дурацкими разговорами о стиралках. И вообще Зализиной, кажется, не молодой человек был нужен, а шестерящий завхоз. Жаль, что Поклеп связал свою судьбу с Милюлей. Уж у него-то и Зализиной домашнее хозяйство было бы в порядке.
– Детство? А, ну да!.. – вспомнила Зализина. – Он все пытался понять, почему старуха-ведьма выбрала в ученики именно его? Детей-то довольно много вокруг. Но Бейбарсов был особенный. Лепил из пластилина города, рисовал картины маслом.
– Ну, это многие делают, – небрежно сказала Ритка.
– И с мертвым котенком тоже многие спят? – сладким голоском произнесла Зализина. Только она одна умела вгонять иголки под ногти с такой приятненькой ужимочкой.
– ЧТО?
– Что слышала. Когда Бейбарсов учился в обычной лопухоидной школе, он подобрал на улице котенка. Общество любителей зверюшек, ути-пути! А котенок возьми через пару дней и проглоти рыболовный крючок. В общем, не буду описывать деталей, но котенок помучался и отбросил лапки. Бейбарсовская мама – тот еще персонаж, хоть я с ней и не знакома! – дала Глебушке коробку из-под обуви, велела положить туда котенка и закопать. Ну Глебушка, он же солдатик! Получил команду – значит, надо действовать. Взял котенка, закопал. Закопал и думал, думал, думал. Как же так? Был котенок живой и пушистый, а теперь лежит под землей дохлее дохлого? Задумчивый он у нас, Глебушка! – в голосе Лизон вновь стали появляться звенящие нотки.
Шито-Крыто сердито кашлянула и, насколько Таня могла судить, швырнула чем-то в Зализину, помогая Лизон взять себя в руки.
– Ну, в общем, на другой день после школы Глебушка взял лопату, выкопал котенка и положил его себе под подушку. Сделает математику, снимет подушку, посмотрит, подумает. Сделает русский, снова посмотрит, снова подумает. Жалко ему котеночка, сволочи такой! Ему только меня не жалко! Никому меня не жалко! Пытайте меня, убивайте, терзайте!
– Зализина, достала! Кончай верещать!
– О чем я? А ну да!.. В общем, четыре дня он глазел на этого тухлого котенка, от которого несло как от помойки, и гладил его, а потом тот – раз! – шевельнул лапкой и открыл глаза. Дохляк-то! А затем встал и вроде как мяукнул. Наш юный Глебушка от ужаса как заорет и – хлоп! – сознание потерял. Прибежала его танковая мамаша, и котенок улетучился неизвестно куда… В общем, через неделю после этой истории ведьма умыкнула впечатлительного Глебушку, и с этой минуты начинается уже история некромага Бейбарсова.
– Так, значит, дар был у него до того? Он оживил котенка, вкачивая в него ментальную энергию? – спросила Ритка.
– Какое там оживил? Оживил – это если бы котенок стал таким, как прежде. А Бейбарсов сделал из котенка ходячего кошака-зомби. А дар, по ходу дела, был, да… Я его как-то шутки ради спросила: «Глеб, а если б я умерла, ты б меня оживил?»
– А он? – спросила Ритка.
Зализина скривалась:
– А эта скотина сказала: «Нет!»
– А ты?
– А я: «А ее бы ты оживил, если б она на своем мерзком контрабасе разбилась?»
Что ответил Глеб, Таня так и не узнала. Схватив контрабас, она стремительно проскочила «темную» гостиную, услышала короткий, удивленный возглас Лизон, но не остановилась и пронеслась дальше. Толкая чужие двери, она нашла наконец свою, ничего почти не видя, захлопнула ее и упала на кровать.
В ее сознании роилось столько разных мыслей, что оно почти отключилось. Зачем она Бейбарсову? Что она для него: прихоть или предмет одержимости сумасшедшего? И обязана ли она оплачивать эту одержимость собой? Обязаны ли мы тем, кого приручили, если прирученные требуют за свое приручение слишком много?
Сомнений нет, все в этом мире чем-то оплачивается. Пять минут сегодняшнего счастья – часом завтрашнего. Любовь – слезами и ревностью. Спорт – травмами и самоограничением. Прочитанные книги – зрением. Бурная эгоистичная молодость – тоскливой старостью. Приобретательство – вечной озабоченностью и страхом утрат. Успех – отсутствием времени. Карьера – мнительностью и завистью. Большой город – транспортными муками и одиночеством. Маленький город – дрязгами, затхлостью и скукой. Семья и защищенность – отсутствием свободы и назойливым шумом. Красивое тело – страхом съесть лишнюю горошину. Даже дырки от бублика не так бесплатны, как кажутся, и оплачиваются съеденными бубликами.
Посмотрите, как счастлива и расслаблена собака, у которой нет кости. А вот та же собака с костью, которую она не может проглотить. Рычит, лает, прячет, всех подозревает. Несчастнейшее животное во вселенной…
Чем она будет оплачивать Бейбарсова, а он ее?
Где-то на этом месте размышлений – чуть раньше или чуть позже – Таня забылась. Спала она или нет, сказать трудно. Во всяком случае, ощущение времени у нее исчезло. Таня не знала, в какой момент в комнате появились Гробыня и Ягун. За их спинами маячил (томительно хочется написать «маньячил») Гуня.
– Подъем, подъем, кто спит – того убьем! – бодро сказал играющий комментатор.
Таня села на кровати.
– Я не спала. Чего тебе, пальмовый обезьянец?
– Это я пальмовый обезьянец? Промахнулись, девушка! Я таежный ехидец! – не растерялся Ягун. – Или так: урод моральный – одна штука. Деградант в состоянии нравственного распада – опытный экземпляр.
– Ты утомительный болтун, – сказала Таня с досадой.
– Пускай болтун. Зато какой! Величайший, румяный, кроме многих талантов, одаренный отличным пылесосом! – обрадовался Ягун.
Таня задумчиво смотрела на него.
– Слушай, ты интересную штуку только что случайно сказал. Если у человека была мораль, но он ее утратил. В этом случае он деградант. Так?
– Угу.
– А если не было никогда морали? Моральный дегенерат? Этический олигофрен?
– Можно одним словом: некромаг, – влезла Склепова.
Заподозрив намек (уж слишком часто звучало это слово сегодня), Таня резко повернулась к ней.
– Почему?
Однако Гробыня была само смирение.
– Нипочему. Грызианка так всегда говорит, когда к нам на эфир приходит какой-нибудь опасный тип. «Этому только в некромаги!» Кстати, а как там Бейлошадкин? Не роет землю копытом?
– Представления не имею.
– А, ну да, да… Расслабься, Гроттерша! Глебу теперь не до тебя! Я регулярно смотрю магвости. Все спят и видят, как засадить его в Дубодам.
Склепова расхохоталась. Наблюдая за ней, Таня пришла к выводу, что ничего толком Гробыня о Бейбарсове не знает. Только то, что видела в магвостях.
Гуня, стоя в углу на безопасном расстоянии от скелета Дырь Тонианно, пожирал бутерброд немыслимых размеров.
– Обычно хлеб для бутерброда режется поперек . Гуня же режет его вдоль . То есть из батона получается два куска. Ощущаешь разницу? – сказала Гробыня, прослеживая направление Таниного взгляда.
– Я ощущаю, что вам с Ягуном от меня чего-то надо!
Гробыня и Ягун переглянулись.
– Хорошо… Короче, Ягун ухитрился подзеркалить Сарделькокопала. Сосископихал говорил с Медузией («Вот как важно уметь себя поставить, чтобы твое имя не перевирали», – подумала Таня) и ничего не заметил. А потом, уже сугубо для шлифовки знаний, мы на пять минут заглянули в библиотеку… – сказала Склепова.
– Когда это случилось? – спросила Таня.
– Как когда? За ужином! Ты же проспала ужин… Ну да ничего, Гуня поделится с тобой бутербродом! – сказала Склепова.
Гуня сделал страшные глаза и прижал бутерброд к груди.
– Он у меня жадный, как песик! Ну разве не забавно? – умилилась Склепова. – Расслабься, Гломов! Никто не лишает твое крошечное тельце питательных частиц!.. Если не преодолеешь жадность, в следующий раз заставлю делиться макаронами «Макфа». Они такие вкусные, что Гломов покупает их по тридцать пачек и прячет повсюду как хомяк.
– «Макфа»? Это те, что ты ешь?
– Угу. Мы с Гуней как шерочка с машерочкой уже обрастаем одними привычками… Знаешь, говорят, к старости пары совсем одинаковые становятся. В общем, Танька, если совсем коротко, мы узнали, кого привезли в Тибидохс и заперли в подвале!
– Ну и кого там заперли? – зевая, спросила Таня. Слушать со сна чужую болтовню – страшная мука.
– А вот сейчас узнаешь!
Играющий комментатор вскочил на стул и извлек из воздуха книжицу «Проделки белых магов в пересказе Гуго Хитрого». На обложке уже сияла лысина Гуго, на которую он спешил надеть напудренный парик.
– Ты стащил книгу у Абдуллы, пока я заговаривала ему зубы? – изумилась Гробыня.
Ягун обиделся.
– Зачем сразу «стащил»? «Стащил» – это когда не собираешься возвращать. А когда собираешься, это называется «взял почитать!» – заявил он.
Гуго Хитрый уселся на обложке и свесил наружу ноги. Покинуть обложку он не мог, а вот стать трехмерным – пожалуйста. Но при этом хотя бы один палец должен был касаться обложки.
– Ну, чего вам надо от старого больного гения?
– Расскажи то же самое, что рассказал мне! – попросил Ягун.
Гуго закивал.
– Повторенье – мать мученья? Ну так и быть… В общем, когда-то довольно давно жил-был один парень. Он имел начальный дар и стал учеником одного сильного некромага, который потому и взял ученика, что собирался умирать. Умереть-то он умер, но совсем не так, как планировал. Ученик прикончил его сам, не желая ждать ни одного лишнего дня. Это случилось примерно восемьсот лет назад.
– Некромага нельзя убить! – напомнила Склепова.
– Убить можно всех.
Гуго Хитрый улыбнулся самой многозначительной своей улыбкой – той самой, что долгими часами отрабатывал перед зеркалом в своем книжном уединении.
– «Некромаги не любят себе подобных. Когда на одной тропе встречаются два некромага – один должен погибнуть. Дух некромага, который убил себя сам или был убит более сильным некромагом, переселяется в победителя», – процитировала по памяти Таня.
Ягун взглянул на нее с удивлением. Гуго Хитрый закивал напудренным париком.
– Именно. Некромаги как кроты! Стоит под землей встретиться двум кротам, они рвут друг друга на части. В кромешной мгле. В холодных глинистых ходах. В общем, наш негодяйчик ухлопал своего учителя. В землянке учителя (а некромаги, заметьте, обожают жить ниже уровня земли!) юный некромаг нашел первые десять страниц «Книги имен духов хаоса», – заявил он.
– В реестре магических книг такая не значится, – сказала Таня.
– Угу, – согласился Гуго. – А почему? Потому что в реестр включены только целые, неповрежденные книги, существующие на сегодняшний день. Иначе была бы немыслимая путаница. Магические книги вечно перерождаются во что-нибудь, и в мире магических книг жуткий бардак. Изначально «Книга имен духов хаоса» выглядела так: темный переплет из дерева, обтянутый кожей. Внизу на обложке – восковое пятно от свечи. Внутри около сотни страниц, на которых записаны восемнадцать миллионов имен духов хаоса.
– Что-то уж больно много буковок с пробелами для ста страниц, – ехидно сказал Ягун.
– Для магической книги даже мало. Когда-то книга принадлежала десяти сильным некромагам. Некромаги знали: тот, кто сумеет произнести все истинные имена духов хаоса, получит власть над хаосом. Не доверяя друг другу, некромаги разодрали книгу на десять равных частей и разбрелись кто куда, уже тогда смутно догадываясь, что через какое-то время начнут убивать друг друга. Тогда же книга исчезла из реестров. Шли века. От умерших и погибших некромагов части книги переходили к их ученикам. Каждый из учеников старался убить остальных и собрать книгу вместе. Короче, в тот момент, когда тот, о ком я говорю, получил десять страниц книги, оставшиеся страницы были уже не в девяти, а всего в четырех руках. Наш приятель выучил свою часть книги наизусть и стал искать остальные… Он бродил по чащам и разным закоулкам мира и нападал на всех некромагов без разбору, в надежде, что среди них окажутся и хранители книги. Сколько частей из этих четырех ему удалось собрать, неизвестно, потому что… А-а-а!
Ягун сделал неосторожное движение. Не усидев на краю обложки, Гуго кувыркнулся в портрет. Мелькнула толстая нога в чулке. Туфли у Гуго были с бантом. Гробыня хихикнула. Гуго услышал ее смех и смертельно оскорбился. Маленький, круглолицый, потерявший в падении парик, он на мгновение появился в обложке, погрозил Склеповой кулаком и скрылся.
Несмотря на все уговоры Тани и Ягуна и на грубую лесть Склеповой, больше Гуго не появился.
– Ладно, финал истории расскажу я! Короче, у нас в подвале некромаг Тантал, величайший гаденыш на свете после Чумихи и того гада на Лысой Горе, который продал мне бракованный шланг для пылесоса! – сообщил Ягун.
Он ожидал от Тани изумления, однако Таня не удивилась. Ягун даже огорчился.
– Но почему у нас, почему не в Дубодаме? – спросила Таня.
– Дубодам – тюрьма для живых. Она выпивает из них силы и лишает ума. Неупокоенные же духи некромагов не по зубам Дубодаму.
– И где выход? – растерянно спросила Таня.
– Выход прямо по коридору. Можно и головой в окошко. Путь станет чуть короче, но безопасное приземление не гарантировано, – с издевкой сказала Гробыня.
– Склепова! Бесплатные комики – это для стенок общественного туалета! – заметила Таня.
– Напомни это своему Ягуну, – отмахнулась Гробыня. – Если совсем кратко, то ситуация такая. Против слабых духов и привидений вроде поручика Ржевского и его ноющей супруги заклинаний довольно много. А вот против сильных – таких, как Тантал, нет совсем ничего. Некоторой защитой от мелкого негодяйства служит то, что пробиться из Потустороннего Мира чудовищно сложно. Границы миров не такие тонкие. Даже для сильного духа. Если, конечно, ему не помочь.
– А кто помог Танталу? Он же, кажется, странствовал в жидком зеркале? – неосторожно упомянула Таня.
Ягун вскочил.
– Откуда ты знаешь? Что тебе вообще известно?
– Ну что Тантал прыгнул в жидкое зеркало и исчез, когда за ним погналась стража, – сказала Таня вслух. «И что зеркало у Бейбарсова, который теперь на Буяне», – добавила она про себя, страхуясь от подзеркаливания перечислением всех регалий главы Тибидохса.
– И это все?
– Да.
Ягун успокоился.
– Ну, короче, вся хохма в том, что дух Тантала материализовался в прошлом году на конференции по этике общения с Потусторонним Миром. Воображаю, как у всех этих умников вытянулись лица!
– Как он ухитрился?
Ягун жизнерадостно дернул себя за пунцовое ухо. Таня в очередной раз подумала, что в профиль играющий комментатор похож на нашкодившего слоненка.
– Эти лопухи устроили на конференции спиритический сеанс. Вызывали дух Ромула, одного из отцов-основателей западной цивилизации тупого потребления, а тут – бац! – вместо Ромула является Тантал. Все в ступоре. Пытаются изгнать его, намекают, что неплохо бы и домой, да только у них ничего не выходит. Плевать он хотел на их самодеятельную магию. Тантал остается, точно что-то его здесь держит. Все, что получилось, – загнать его в медный кувшин. И то загнать – громко сказано. Тантал залетел туда сам, когда они ему надоели. Они запечатали кувшин сургучом, да только это ненадежно.
– Почему? Джинны порой и в глиняных по пять тысяч лет сидят, – сказала Таня.
– Но Тантал-то не джинн. Он некромаг. Ему известны имена духов хаоса, пусть не всех, но многих. Тот же, кто знает имена духов, подчиняет их себе. Получает их силу, а вокруг начинает твориться нечто невообразимое. В общем, на сегодня расклад такой. Тантал сидит в кувшине и произносит имена духов мрака. Сделать с ним ничего нельзя. Ни прогнать, ни уничтожить, ни просто заткнуть ему рот. Магия не действует. Если кто-то и сможет убить Тантала, то только другой некромаг, если вступит с ним в ментальное единоборство. Но желающих пока нету. Тупик.
Ягун нервно хихикнул.
– И что сделало Магщество? – спросила Таня.
– А ничего! Перекидывало кувшин с места на место. С глаз долой – из сердца вон. Заслали его в Магфорд – там мигом устроили пикет, что нечего хоронить потусторонние отходы в цивилизованных странах. Послали к немцам в Тюбинг, те его вообще не приняли. Пытались поместить кувшин в Дубодаме – через три дня такое началось, что и оттуда его забрали. Прикидывали, не засунуть ли его в вулкан на океанском дне, но тоже непонятно, как это аукнется. И тут какой-то гений вспомнил про Буян. Очень удобное место. Остров. Если рванет, то только здесь.
– Но у нас Жуткие Ворота! Посылать Тантала сюда – все равно что курить на бочке с порохом, которая стоит в грузовике с динамитом! – возразила Таня.
– Ты забыла уточнить, что грузовик – во дворе фабрики петард, под землей газовое месторождение, а в трех шагах пусковая шахта баллистических ракет, – добавил Ягун.
Играющий комментатор не переносил, когда последняя шутка принадлежала не ему.
– Угу. А на боеголовке ракеты сидит болтливый Ягушка, жарится на солнышке и обмахивается ушами, – лениво сказала Склепова.
«Подведем итог: дух Тантала в темнице Че-дэ-Тэ. Сюда же, на Буян, непонятно зачем Бейбарсов привозит его зеркало! И драконбольный матч на носу!» – мрачно подумала Таня.
Глава 9