Русский Интеллектуально-Познавательный Ресурс
Русская расовая теория до 1917 года» выпуск 1
В. Б. Авдеев
Предисловие
«Шагайте через нас! Вперед! Прибавьте шагу!
Дай Бог вам добрый путь! Спешите! Дорог час.
Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благу,
Шагайте через нас!»
В. Г. Бенедиктов «К новому поколению»
«Русская расовая теория» - уже в одном названии, кажется, заключен парадокс, граничащий с научной фантастикой. Не только в массовом общественном сознании, но даже в среде профессиональных философов, историков, биологов и психологов само понятие расовой теории стойко ассоциируется с европейской и американской культурами XIX-XX веков, и никак не проецируется на историю русской интеллектуальной жизни, ошибочно отождествляемую с бесплотными материями и абстрактными идеалами. Поколения «красных профессоров» сотворили свое черное дело, создав сегодня в воображении даже весьма образованных людей представление о добольшевистской России как о некоем заповеднике благодушия, мечтательности и лени. Чеховская «чайка» да блоковская «незнакомка» в виде неких сверхчувственных мутантов призваны до сих пор парить в воображаемом мире под общим названием «Россия, которую мы потеряли».
Но логика безошибочно подсказывает, что если бы люди, сумевшие создать самую большую в мировой истории империю, действительно руководствовались в своих действиях интеллигентскими принципами и идеалами, почерпнутыми из модной салонной литературы, то они не сумели бы подчинить своей воле даже пядь земли. Сталкиваясь с десятками племен различных рас и самых экзотических вероисповеданий, находящихся не только на разных ступенях социально-политической, но и биологической эволюции, русские творцы империи неминуемо должны были иметь стройное и хорошо аргументированное учение, позволившее им собрать полиэтнический конгломерат в единое устойчивое целое, имя которому - Российская Империя. Усмиряя строптивых, пестуя усердных, воодушевляя безропотных русский завоеватель, купец и чиновник являли собой образцы дипломатичности, договариваясь одновременно с католиками, иудеями, буддистами, мусульманами и самоедами-язычниками, неся всюду славу и волю Великого Русского Царя. Одних только хитрости или предприимчивости было явно недостаточно, так же как и одних благих помыслов, ибо нужно было разбираться в антропологии и психологии новых подданных Его Императорского Величества, знать сильные и слабые стороны их национальных характеров. Играя, как на диковинном музыкальном инструменте, на душевных струнах туземцев, о существовании которых еще вчера и не слыхивал, русский «государев человек» умел добиться нужной гармонии в единой симфонии планомерного движения белой расы на юг и восток. Для такого небывалого в мировой истории явления недостаточно было одних только гениальных интуиций, нужна была собственная расовая теория, четко и доказательно определяющая место русских как расово-биологической общности среди подчиненных народов.
О расовой теории в дореволюционной России Вы не найдете сегодня никаких упоминаний, никаких серьезных работ, никаких ссылок на первоисточники. Всюду царит заговор академического молчания. Русская история, и особенно аспект сильных и позитивных сторон духовной жизни нашего народа сегодня, как и во времена засилья коммунистической профессуры, является как бы «частной собственностью», право на пользование которой присвоено группой ангажированных лиц.
Во имя высших интересов русского народа в данной работе мы попытаемся сорвать завесу молчания и показать, что русская расовая теория - это не вымысел, но забытый гигантский пласт мудрости и опыта нашего народа, запечатленный в академических трудах гениальных русских ученых.
Под расовой теорией сегодня принято понимать единую философскую систему, находящуюся на стыке гуманитарных и естественных наук, посредством которой все социальные, культурные, экономические и политические явления человеческой истории объясняются действием наследственных расовых различий народов, данную историю творящих. Все обилие фактов, накопленных антропологией, биологией, генетикой, психологией и смежными дисциплинами о врожденных расовых различиях народов, проецируется на сферу их духовной жизни. В основе каждого исторического явления расовая теория стремится выделить биологическую первопричину, его вызвавшую, то есть наследственные различия представителей различных рас. В свою очередь различия биологического строения ведут к различиям в поведении, а также к различиям в оценке явлений. Таким образом, расовая теория - это наука, изучающая биологические факторы мировой истории.
В основе расовой теории лежит понятие расы, которое было привнесено в европейскую науку в 1984 году французским этнографом и путешественником Франсуа Бернье. На протяжении двух столетий не было четкого и однозначного определения этого термина, ибо ученые смешивали сугубо биологические параметры с лингвистическими и этнографическими, из-за чего постоянно возникала путаница, а народы, имеющие одинаковый внешний облик и психические характеристики, записывались в различные расы на основе данных эмималогии или выводов сравнительной лингвистики. Нередко народы, не имеющие между собой ничего общего в плане физического строения, бывали отнесены к одной расе только на основе языковой общности. Эти противоречия и неточности в систематизации дорого обошлись адептам расовой теории, ибо скомпрометировали всю науку в целом. В результате отождествления понятий «народа» и «расы» возникли совершенно абсурдные понятия, такие как «тевтонская раса», «германская раса», «славянская раса».
|
| И. Е. Деникер (1852-1918) |
Первым исправил положение русский расолог французского происхождения, родившийся в Астрахани, Иосиф Егорович Деникер (1852-1918), когда в 1900 году издал книгу «Человеческие расы» на французском и русском языках. В ней он писал: «что касается классификации рас, то для нее принимаются в расчет одни только физические признаки. Путем антропологического анализа каждый из этнических групп мы попытаемся определить расы, входящие в ее состав. Затем, сравнивая расы друг с другом, будем соединять расы, обладающие наибольшим числом сходных признаков, и отделять их от рас, обнаруживающих наибольшие с ними различия».
Под расой Деникер четко понимал «соматологическую единицу», таким образом со всякой двусмысленностью в антропологии было покончено. Вся книга по сути посвящена разделению понятий этнографии и антропологии, которые автором определяются как дисциплины различного происхождения: первая - социологического, и вторая - биологического. Он писал: «Несколько лет тому назад я предложил классификацию человеческих рас, основанную единственно лишь на физических признаках (цвета кожи, качестве волос, росте, форме головы, носа и т. д.)».
По сути Деникер первым встал на позиции жесткого и последовательного биологического детерминизма в расовой философии. По его мнению, окружающая среда бессильна перед расовыми признаками. Он утверждал: «Расовые признаки сохраняются с замечательным упорством, невзирая на смешение рас и на изменения, обусловленные цивилизацией, утратой прежнего языка и т. д. Меняется лишь его отношение, в котором та или иная раса входит в состав данной этнической группы».
С тех пор все расовые классификации строятся по принципу классификации строятся по принципу классификации И. Е. Деникера. Кроме того, ему принадлежит и другой значительный вклад в развитие науки. Пионеры естествознания той эпохи были в меньшей степени политически ангажированными, чем сегодня, и они не боялись высказывать свои мнения о культурной ценности того или иного индивида, народа, расы. Историки, лингвисты и археологи, проанализировав культурное наследие различных цивилизаций, первыми обратили внимание на то, что всегда и везде представители светлопигментированных расовых типов являлись культуросозидающими. У истоков создания почти всех мировых культур стояли преимущественно голубоглазые блондины с длинной формой черепа или близкие к ним расовые типы. Также и в плане социальной организации общества высшие классы всегда и везде отличались более высоким процентом людей данного физического типа по сравнению с низшими классами. Эта расово-биологическая суть без труда обнаруживается при изучении фольклора, обычаев, законодательной практики и изобразительного искусства различных народов. Светлые расовые типы во всех древнейших обществах рассматривались как более благородные и, как следствие, более ценные по сравнению с темными. Именно представители гуманитарных наук в XIX веке первыми принялись в свете новых открытий обсуждать так называемую «арийскую проблему». Однако именно расологи внесли окончательную ясность. Обобщая весь накопленный опыт предыдущих исследователей, Деникер поставил точку в споре об арийцах, введя новый термин, принципиально не имеющий ничего общего с романтическими концепциями лингвистов: «Длинноголовую, очень рослую светловолосую расу можно назвать нордической, так как ее представители сгруппированы преимущественно на севере Европы. Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 метра в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76-79); кожа розовато-белая; лицо удлиненное, но - выдающийся прямой».
Таким образом терминологическая путаница в расовой теории закончилась, термин «арийцы» плавно отошел в сферу культурологии, лингвистики и религиоведения: «Не может быть и речи об арийской расе, а позволительно говорить только о семье арийских языков и, пожалуй, о первобытной арийской цивилизации».
Данный термин, обозначающий конкретный расовый тип, прочно закрепился как в научных классификациях, так и в политической пропаганде. Идеал красивого героя с пронзительным волевым взглядом, канонизированный в Третьем Рейхе, был впервые научно обоснован русским расологом французского происхождения, родившимся в Астрахани. Причем даже ведущие специалисты Германии в этой области добросовестно упоминают «русского расолога Деникера», который первым ввел в употребление термин «нордический».
Расовая теория поначалу возникла благодаря усилиями лингвистов, историков, этнографов и философов задолго до фундаментальных открытий в области антропологии, биологии и психологии. Это действительно была «теория», еще весьма слабо подтвержденная данными естественных наук, но общее направление рассуждений расологов было, безусловно, верным.
Не абстрактные социально-экономические законы развития общества являются движущей силой истории, не эволюция, и тем более не культура. История создается в процессе борьбы за существование различных расовых типов, формирующих узнаваемые психологические портреты народов. С биологической точки зрения каждый народ - это соединение нескольких рас, и та раса которая в нем доминирует, создает физический и духовный портрет этого народа. Мало того, именно она устанавливает свойственный ей тип государственности и экономический уклад, вырабатывает религиозные, эстетические и этические каноны общества. Едва расовый баланс под воздействием внешних или внутренних причин изменяется в сторону другой расы, как это тотчас находит свое отражение во всех областях общественно-политической жизни народа. История - это отражение процесса борьбы различных расовых биотипов.
Именно так впервые изобразили историю основоположники расовой теории француз Жозеф Артюр де Гебино (1816-1882) и немец Густав Фридрих Клемм (1802-1867). Первый обессмертил свое имя в науке фундаментальным сочинением с характерным названием «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853-1855), второй - в многотомном труде «Общая культурная история человечества» (1842-1852), где развил учение об «активных» и «пассивных» расах. Их имена сегодня известны, причем не только в среде специалистов. А вот имя создателя русской расовой теории, о котором пойдет речь ниже, забыто, что к сожалению, не является редкостью в истории науки.
Степан Васильевич Ешевский (1829-1865), родом из семьи помещиков Костромской губернии, обучался в Казанском и Московском Университетах. Отличаясь прилежанием в науках, обладая широким кругозором, он увлекся изучением истории, этнографии, археологии и в студенческие годы примкнул к кружку так называемых «западников», возглавляемых профессором Петром Николаевичем Кудрявцевым (1816-1858), что и предопределило систему оценок и приоритетов в его собственной научной деятельности. Будучи сугубо европейским человеком по образованию и менталитету, Ешевский, столкнувшись в Казани с азиатскими формами быта, очень рано начал задумываться о коренных различиях в психической организации тех или иных расовых типов, и решил обосновать биологические предпосылки возникновения культуры.
С блеском закончив Московский Университет в 1850 году, устроился преподавателем истории. Первые лекции и публикации срезу же сделали его популярным, а наглядность, доказательность и оригинальность изложения снискали ему массу поклонников. В 1859 году он направился в Европу для ознакомления с передовыми открытиями в интересовавших его областях науки. Объехав большую часть Германии, Италию, Швейцарию и Францию, он обрел прочные контакты с мировыми знаменитостями, среди которых был историк и лингвист Густав Фридрих Клемм.
Объединение научных взглядов русского и немецкого ученых на основе новейших по тем временам открытий в области археологии, этнографии и лингвистики оказалось весьма продуктивным, ибо по возвращении из заграницы С. В. Ешевский писал в одном из своих эссе: «Клемм говорит, что много обязан Русским в разъяснении многих, не совсем ясных для него вопросов германской древности, которые разрешились только путем сравнения». Немецкое влияние также не прошло для русского ученого бесследно, ибо по возвращении в Россию он начал готовить большой курс по всемирной истории на расовой основе в Московском Государственном Университете, где был избран на должность профессора.
Вводная часть курса была оформлена в виде отдельной работы под названием «О значении рас в истории», которая с точки зрения современной науки может считаться первым отечественным классическим произведением по расовой теории. В изящной философской преамбуле русский ученый рассматривает необходимость системного анализа истории, ибо каждый правящий режим в ту или иную эпоху в отдельно взятых странах стремился, по мысли Ешевского, переписать историю заново, чтобы через «приватизацию» прошлого скорректировать направление вектора своих идеологических притязаний на будущее. Таким образом настраивая читателя на постижение истории он подчеркивает: «Это вопрос естественноисторический, антропологический; но прежде и важнее всего вопрос исторический - вопрос о человеческих породах, о расах».
По существу Ешевский первым обосновал, ставшее впоследствии базовым, положение философии истории на расовой основе; подобное постигается подобным. Объективная история конкретного народа может быть оценена только человеком со сходной расово-биологической конституцией. В жилах исследуемого народа должна течь та же или близкая к ней кровь, что и в жилах историка об этом народе пишущего. Данное умозаключение - не вульгарно-биологический подход, а своего рода метафизика естествознания, ибо Ешевский указывал даже на возможность «связи между историей болезней и историей политического и нравственного развития народов».
Исследуя школу расологов-полигенистов, отрицавших в отличие от моногенистов видовое единство человеческого рода, к числу которых принадлежали Мортон, Нотт, Глиддон, Агассис он одобрительно пишет: «В Северной Америке во имя науки возможна необходимость делить род человеческий на породы, способные и неспособные к высшему развитию и цивилизации, на породы, призванные к жизни, и породы, обреченные на медленное, естественное вымирание; но была еще возможность существу высшей породы, царю если не всей природы, но по крайней мере животного царства, представителю белой расы, способной к бесконечному совершенствованию, с полным спокойствием совести употреблять, как машину, как рабочую силу, негра, в котором, по счастию, еще сохранилось посредствующее звено между собственно человеком и высшею породой обезьян. Там была возможность, уничтожая глубокий рубеж между человеком и животным, провести зато еще резче границу человеком высшей расы и человеком низшей организации - существом еще переходным от мира собственно животного к миру несомненно человеческому в высшем его значении».
Вдумайтесь, уважаемый читатель, ведь эти речи звучали в полный голос с кафедры истории Московского государственного Университета из уст профессора еще в середине XIX века. И студенты, как завороженные слушавшие его, указывали, что устами Ешевского вещала сама истина, так силен был психологический эффект от его новаторских речей. Далее, по мере изложения, ученый углубляется в вопросы сравнительного языкознания, историю права, мифологию, исследует орудия первобытной материальной культуры, привлекая, как обычно, огромное количество авторитетнейших свидетельств зарубежных авторов, и делает следующий многозначительный вывод: «Разнообразные и разносторонние исследования показали, что человечество распадается на отдельные группы, отличающиеся одна от другой не одними внешними признаками, которые, разумеется, прежде всего и даже издавна бросались в глаза каждому, но и некоторыми особенностями в своей нравственной, духовной природе, особенностями характера, склада ума».
Далее он подробно излагает современные ему расовые классификации по группам различных признаков Блюменбаха, Причарда, Вирея, отмечая при этом, как образованный историк: «...мы не только замечаем более или менее резкое, бросающееся в глаза отличие физического типа у различных племен. Что племенной тип и племенной характер, каким бы путем они ни сложились, ни образовались, хранятся с замечательной упорностью - в этом нет ни малейшего сомнения, и история дает на это точно такой же утвердительный ответ, как и естествознание. Не говоря уже о таких резких противоположностях, какие представляют между собой негр и европеец, житель Китая и краснокожий туземец Северной Америки, финн и малаец, различие племенных типов довольно резко бросается в глаза даже между племенами, принадлежащими к одной группе, близкими одно к другому и по своей натуре и по местности».
Следуя этой логике и используя доказательную базу крупнейших расологов-полигенистов Агассиса и Мортона, Ешевский приходит к бескомпромиссному выводу, что расовые типы тождественны неизменным биологическим видам, возникшим в различных очагах расообразования: «Чем ближе знакомится исследователь с различными племенами и чем более увеличивается количество этнологического материала, тем дробнее становится деление, и он доходит в своих выводах до предположения самостоятельного возникновения каждого племени, до предположения о сотворении рода человеческого по племенам».
Различные человеческие расы - это различные биологические виды людей, возникшие независимо друг от друга в разных частях света, в разное время и прошедшие самостоятельные пути эволюции. Следовательно некое «Единое» человечество - миф, вымысел, политическая абстракция.
Исходя из этого постулата, ставшего позднее классическим в расовой теории, Ешевский отмечает: «С особенной настойчивостью указывают полгенисты на неизменяемость племенного типа от влияния внешней природы. Изменение одних условий среды не переработает негра в человека белой расы и, наоборот, не сделает из европейца негра. Нужно ли указывать на еврейское племя, которое везде и всегда является со своими отличительными особенностями, не измененными тысячелетним его пребыванием среди чуждых ему народов, среди чуждого климата и под влиянием самых разнообразных условий внешней природы, под гнетом самых жестоких и неумолимых преследований. В евреях, встречающихся на лондонских улицах, с первого взгляда можно признать прямых потомков тех людей, изображение которых Вы только что рассматривали на гробнице египетского фараона, находящегося в Британском музее».
Далее Ешевский на основе богатого этнографического материала приходит к выводу о меньшей культурной, а следовательно и расово-биологической ценности метисов: «Соединения лиц, принадлежащих к различным породам, отличаются сравнительно меньшей плодовитостью, чем браки между лицами одного племени. Так и решают полгенисты, признавая каждую человеческую породу за местный продукт, за неизменный, постоянный вид, и отказывая помесям в живучести. К этому, следовательно, сводится весь вопрос».
Вывод в работе столь же однозначен и позволяет усомниться в принципиальности позиции автора Ешевский смотрит на историю единственно сквозь призму расовой теории: «Перед глазами историка выяснилось разнообразие племенных типов с их характеристическими особенностями, с их устойчивостью и стремлением сохранить в главных чертах свою основную физиономию. Многое в событиях человеческой истории объяснилось и объясняется особенностями народного типа, делающими тот или другой народ способным или неспособным в известное время осуществить известную задачу. Бесчисленное разнообразие племенных особенностей не должно скрывать от сознания высших представителей человечества внутреннего единства, царящего над этим разнообразием, придающего ему смысл и значение, и дело народов высшей цивилизации - быть руководителями племен, находящихся еще на низшей степени развития, к той общей всем им цели, к которой идет человечество в его всемирно-историческом развитии».
Таким образом мы видим, что в данной работе С. В. Ешевским в ясной и конкретной форме впервые обозначены все базовые постулаты, характерные для классической расовой теории.
|
| А. П. Богданов (1834-1896) |
Следующим крупнейшим отечественным ученым, внесшим свой вклад в создание русской расовой теории, является Анатолий Петрович Богданов (1834-1896). Именно с его именем связывают возникновение в России академической антропологической школы. Его биография хорошо описана во множестве исследований по истории русского естествознания.
Мы же в свою очередь подчеркнем, что цель одного из главных сочинений А. П. Богданова «Антропологическая физиогномика» (М., 1878) как раз и состояла в том, чтобы дать теоретическое научное обоснование понятию «характерные русские черты лица».
В начале автор очерчивает круг своих приоритетов: «Для современного антрополога-натуралиста изучение человека вообще не есть ближайшая задача, это дело анатома, физиолога, психолога и философа. Для него важны те вариации, которые в своей форме и в своем строении представляют племена, и важны постольку, поскольку они дают возможность различать и группировать эти племена, находить в них различия и сходства для возможности естественной классификации их, для воссоздания того родословного древа, по которому они развивались друг от друга под влиянием различных причин. Для своих целей антропологическая физиогномика ставит иногда на значительное место при своих заключениях такие признаки, кои не важны для физиономиста вообще, как например, цвет волос и глаз». Таким образом, по мнению основателя русской антропологической школы, антрополог известного уровня квалификации прежде всего являлся расологом, все остальное - дело подмастерьев из числа «физиологов и философов».
Столь же категоричен Богданов и в вопросах выбора методологии: «Изучая мопса или пуделя, для зоолога интересны не случайные разновидности его, происшедшие от тех или других внешних условий, а то более постоянное сочетание, которое одно дает ему возможность составить себе представление о мопсе или пуделе, как представителях естественных групп или рас. Он знает, что в генетических теориях признаки, не считаются, а взвешиваются по их значению; они классифицируются не по своей численности, но по своей ясности проявлений, по проявленности его. В данном случае зоологу в каждой особи важно то, что дает указание на влияние расы. То же мы имеем и в смешанных племенах человека; те же затруднения, те же цели встречаем мы при изучении их антропологических свойств».
Вторая часть монографии посвящена уже непосредственно антропологической физиогномике русского народа. А. П. Богданов утверждает: «Мы сплошь и рядом употребляем выражения: это чисто русская красота, это вылитый русак, типично русское лицо. Может быть, при приложении к частным случаям этих выражений и встретятся разногласия между наблюдателями, но, подмечая ряд подобных определений русской физиогномии, можно убедиться, что не нечто фантастическое, а реальное лежит в этом общем выражении русская физиогномия, русская красота. Это всего яснее выражается при отрицательных определениях, при встрече физиогномий тех из родственных племен, кои исторически сложились иначе, например, инородцы, и при сравнении их с русскими. В таких случаях, нет, это не русская физиогномия звучит решительнее, говорится с большим убеждением и большей убежденностью. В каждом из нас, в сфере нашего «бессознательного» существует довольно определенное понятие о русском типе, о русской физиогномии».
Как видите, классик русской антропологии за сто лет до возникновения антропоэстетики обосновал все ее основные положения. Уместно будет также процитировать в этой связи слова русского этнографа и историка Н. И. Надежина, сказанные им еще в 1837 году: «Физиогномия Российского народа, в основании Славянская, запечатлена естественным оттенком северной природы. Волосы русые, отчего в старину производили самое имя Руси».
Далее методами исторической этнографии Богданов доказывает, что колонизация Сибири в принципе не могла оказать на русский народ пагубного влияния. Расовое смешение не могло иметь места прежде всего по причине разницы пропорций этносов, приходивших в соприкосновение, а также из-за кардинального различия в их биологической стратегии выживания. С началом колонизации огромные массы расово-однородного русского населения хлынули на территории, заселенные разноплеменными аборигенами, не имевшими ни расовой, ни политической консолидации. Численный перевес, скоординированность действий, агрессивность отличали действия русских. Вырезая местное мужское население и овладевая туземными женщинами, русские колонизаторы, прокатываясь волна за волной по бескрайним просторам Евразии, неизбежно увеличивали процент нордической крови в местном населении от поколения к поколению, в точном соответствии с законами Менделя. Административная и судебная системы во вновь колонизируемых областях, сам характер хозяйственной деятельности, а также русская православная церковь многократно усиливали процесс русификации коренного населения, причем не столько в культурном отношении, сколько именно в антропологическом. Миф о «мирном освоении Сибири» - позднее изобретение коммунистической пропаганды. Перечень племен, исчезнувших с лица земли всего за двести-триста лет русской экспансии, весьма внушителен. Ни одно либерально-демократическое измышление не в силах изменить принципы борьбы за существование. Русские летописи, путевые заметки купцов, офицеров и просто «лихих людей» хранят свидетельства того, что отдельные племена добровольно отдавали молодых женщин плодородного возраста, едва завидев белых завоевателей.
Влияя на чужую кровь, русские колонизаторы при этом берегли свою, так как их женщины и дети оставались в метрополии. Несколько веков такого «интернационального миролюбия» смыли почти все остатки расово-этнической самобытности автохтонов с гигантских территорий. «Государев человек», купец и православный священник великолепно дополняли друга друга, координируя действия военных отрядов, экономических факторий и церкви, что позволяло держать под контролем местное разрозненное население. Кстати, завоз водки и табака к монголоидным племенам Сибири, для коих они губительны, был санкционирован именно православным духовенством. Использование коренного населения, более слабого телосложения, на рудниках, копях и во время навигации на северных реках также подрывало его расовые силы в противостоянии с русскими. Кроме того, исконная русская мораль была цементирующим фактором, делавшим стремительную ассимиляцию населения Сибири необратимой. А. П. Богданов продолжает:
«Может быть, многие и женились на туземках и делались оседлыми, но большинство первобытных колонизаторов было не таково. Это был народ торговый, воинственный, промышленный, заботившийся зашибить копейку и затем устроить себя по своему, сообразно созданному себе, собственному идеалу благополучия. А этот идеал у русского человека вовсе не таков, чтобы легко скрутить свою жизнь с какою-либо «поганью», как и теперь еще сплошь и рядом честит русский человек иноверца. Он будет с ним вести дела, будет с ним ласков и дружелюбен, войдет с ним в приязнь во всем, кроме того, чтобы породниться, чтобы ввести в свою семью инородческий элемент. На это простые русские люди и теперь еще крепки, и когда дело коснется до семьи, до укоренения своего дома, тут у него является своего рода аристократизм. Часто поселяне различных племен живут по соседству, но браки между ними редки, хотя романы часты, но романы односторонние: русских ловеласов с инородческими камеями, но не наоборот».
Наконец, Богданов делает и следующие весьма важные выводы относительно полоролевого участия в расовом смешении: «Женщина, сравнительно более высокого развития, более высокой расы, редко снизойдет до представителя расы, считаемой ею за ниже стоящую. Помеси европеек с неграми крайне редки и принадлежат к случайным, можно сказать эксцентричным явлениям, но негритянки и мулатки падки до европейцев».
Чем «ниже» раса, тем распущеннее ее женщины, что подтверждается и современными данными эволюционной теории пола и биологии поведения. Они просто воруют таким образом у «высших» рас гены высшего качества. Чувство собственного достоинства в сфере секса - это индикатор биологической самоценности. Русский этнограф граф А. С. Уваров в этой связи, основываясь на личных впечатлениях, например, крайне негативно высказывался о слабости нравов мордовских женщин.
Выдающаяся заслуга А. П. Богданова состоит также и в том, что он первым еще в 1867 году составил «Антропологический альбом русского народа», демонстрировавшийся на международных выставках. Таким образом, за много лет до современного бурного развития антропоэстетики русский ученый обосновал не только ее теоретическую часть, но и приступил к систематизации практического материала, именно с целью выявления «типично русских лиц», в связи с чем лингвистическому анализу на антропологической основе им были подвергнуты и русские народные песни. Русский расовый идеал красоты, как и следовало ожидать, не заставил себя долго искать. «Молодая, разумная, без белил лицо, белое, без румян щеки алые», - поется о русской девушке или: «Тонка, высока, тонешенька, белешенька». О русском молодце: «Приглядывали красны девицы за румяным молодцем. Русы кудри по плечам лежат, брови черные, что у соболя».
Подобным художественным описаниям из русского фольклора нет числа, что лишний раз говорит в пользу объективности выводимых понятий «русской красоты». Следует отметить, что англичанин Фрэнсис Гальтон - основоположник евгеники, предложил создавать обобщенные карты красоты по географическим местностям только в 1883 году, а немецкая антропоэстетическая программа возникла только в 1926 году.
Еще раз подчеркнем, что ясность постановки задачи и доступность изложения в работах русской дореволюционной антропологии сочеталась с высокой гражданской позицией, чего мы почти не наблюдаем в современной науке, стыдливо прикрывающейся лозунгами усредненного гуманизма, конвертируемого произвольно. Дореволюционная русская антропологическая школа, так же как и иные европейские, была глубоко патриотичной и расово-ориентированной, при этом никак не в ущерб научной объективности.
|
| Д. Н. Анучин (1843-1923) |
Следующей крупнейшей величиной, перед которой русская наука находится в неоплатном долгу, является по общему признанию Дмитрий Николаевич Анучин (1843-1923).
Уроженец Вятской губернии, из простой крестьянской семьи, он добился высот международной известности благодаря природному таланту и работоспособности. Его научный дебют состоялся в 1874 году, когда в трех номерах сборника «Природа» была опубликована большая теоретическая работа «Антропоморфные обезьяны и низшие человеческие расы». В ней, основываясь на обширном археологическом и антропологическом материале, он доказывал, что представители, так называемых, «низших» рас в своем строении и психической организации имеют больше сходных черт с обезьянами, чем представители «высших» рас. Д. Н. Анучин выдвинул предположение, что легенды многих народов земли, выводящих свои родословные от различных животных, являются не вымыслом, а имеют под собой реальную почву - факт древнейшего скотоложеского соития представителей этих племен с животными. В этой связи Д. Н. Анучин писал: «...можно сказать, что мысль о возможности близкого родства или взаимного перехода между человеком и обезьянами пользуется довольно значительным распространением как среди полудиких народов, так и среди культурных, с тою лишь разницей, что в последнем случае такое обезьянье происхождение приписывается обыкновенно или более грубым племенам, или же отдельным фамилиям». Данная антропологическая трактовка этнографических преданий быстро нашла своих последователей из академической среды не только в России, но и за ее пределами. В 1876 году Д. Н. Анучин публикует сразу несколько фундаментальных работ: «Этнографические очерки Балканского полуострова», «Этнографические очерки Сибири. Русско-сибирская народность», «Как люди себя украшают и уродуют». К этому же раннему периоду его творчества принадлежат исследования о так называемых «дивьих людях», предвосхищающие современные изыскания о снежном человеке.
Молодая русская антропология была на подъеме, что вызвало желание крупного российского фабриканта и владельца железных дорог К. Ф. фон Мекка вложить 25000 рублей на учреждение первой в России кафедры антропологии. 8 октября 1876 года Министерство народного просвещения разрешило учредить эту кафедру при физико-математическом факультете Московского Университета. Впоследствие она длительное время содержалась на проценты от капитала мецената фон Мекка. В 1878 году Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии получило приглашение принять участие в антропологической секции Парижской всемирной выставки. Вскоре А. П. Богданов объявил, что русская антропологическая коллекция полностью соответствует требованиям, предъявляемым дирекцией выставки. В Париже Д. Н. Анучин подал заявку председателю антропологического отдела выставки академику Арману де Катрфажу (1810-1892) о необходимости выделения России для демонстрации ее коллекции отдельного павильона площадью не менее чем в 280 квадратных метров, что вызвало сенсацию во всем научном мире. Ни одна другая делегация не имела подобных запросов. Несмотря на это, А. де Катрфаж заверил Д. Н. Анучина, что экспозиции России будет предоставлено на выставке столько места, сколько пожелают ее представители, причем даже в ущерб другим странам.
Русская антропологическая секция, представленная на Парижской всемирной выставке в 1878 году, состояла из следующих разделов, предусмотренных программой: общая антропология и краниология (бюсты, маски, портреты племен, образцы волос, скелеты, черепа, слепки мозгов); доисторическая археология (модели доисторических монументов, жилищ, могил, каменные, костяные и бронзовые орудия); этнография Европы (этнографические карты, статуэтки, фотографии и рисунки расовых типов населения в национальных костюмах, бытовые сцены); медицинская география (расовые и этнические вариации болезней, миграция эпидемий); преподавание антропологии (приборы для расовых измерений, наглядные пособия, план организации антропологических музеев, лабораторий, курсов, программы и научные сочинения по всем разделам антропологии, включая и расовую проблему).
Огромным успехом на выставке пользовалась экспозиция из бюстов, манекенов и масок всех расовых типов народов, населяющих Российскую Империю. Ничего подобного по широте охвата и достоверности не было представлено ни одной другой страной. Глава французской антропологической школы профессор Поль Брока (1824-1880) официально заявил, что «русский и французский методы расовых измерений вполне удобосравниваемы и могут взаимно дополнять друг друга». Французское правительство присудило Д. Н. Анучину почетный знак Академии наук и степень oficer d'Academie.
Во время проведения выставки в Париже состоялся Антропологический конгресс, который проходил в залах дворца Тронадеро. А. П. Богданов был избран вице-президентом конгресса, а Д. Н. Анучин вошел в состав совета. Результат, полученный от участия представителей молодой русской антропологической школы на выставке и конгрессе превзошел все ожидания. Д. Н. Анучин сразу же по окончании конгресса был приглашен на юг Франции для участия в раскопках курганов, гротов и дольменов, а следующий Антропологический конгресс 1879 года было решено провести в Москве.
В 1880 году Дмитрий Николаевич Анучин защитил докторскую диссертацию на тему «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам». В 1885 году в Московском Университете он начал читать курс лекций по антропогеографии, исследуя «распределение человеческих рас по земному шару», а в 1889 основал журнал «Этнографическое обозрение» с целью, как он сам указывал, «сведения воедино разбросанных сведений о различных инородцах и частях русского населения». В 1898 году под редакцией Дмитрия Николаевича вышло в свет руководство по доисторической археологии профессора чешского университета в Праге Любора Нидерле «Человечество в доисторические времена». В предисловии Д. Н. Анучин подчеркнул, что «все более становится очевидной культурная связь Запада с Востоком и многообразное влияние последнего на рост и развитие культурных элементов Западной Европы». В 1899 году он прочел специальный доклад под названием «Африканский элемент в природе Пушкина», а в 1900 принял деятельное участие в создании «Русского антропологического журнала», который сыграл важную роль в становлении науки о расах не только в России, но и во всем мире.
Будучи по природе своей страстным пропагандистом и неустанным организатором науки, в 1902 году выступил на VIII съезде Общества русских врачей с докладом «О задачах и методах антропологии». Уже на склоне лет, в 1922, он опубликовал большую работу по эволюционной теории «О происхождении человека».
Научное наследие Дмитрия Николаевича Анучина огромно, он внес заметный вклад в развитие не только антропологии, но и географии, климатологии, ботаники, зоологии. Его творческий путь широко отражен в ряде посвященных ему монографий. Нас же, в контексте становления самобытной русской расовой теории, больше всего будет интересовать его докторская диссертация «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам» (М., 1880).
Эта работа по праву до сих пор считается шедевром краниологии - науки, изучающей расовые различия в строении черепа людей. Основываясь на богатейшем международном опыте, а также на результатах собственных практических наблюдений, он создал интереснейшее научное исследование с глубочайшими, далеко идущими обобщениями, правоту которых мы без особого труда можем наблюдать и по сей день.
Изложение своей концепции Д. Н. Анучин начинает с птериона - небольшого участка поверхности черепа, на каждой из боковых сторон которого, в височной ямке, сходятся четыре кости: лобная, теменная, височная и основная. Следует оговориться, что мы не будем вдаваться в детали краниологического анализа, всецело доверяя авторитету маститого ученого, и поэтому считаем вполне уместным ограничиться выводами, сделанными в этом обстоятельном сочинении. Участок птериона является хорошим расово-диагностическим маркером, ибо различные виды его аномалий в частотном отношении у больших человеческих рас имеют 4-8 кратную разницу. Столь существенные различия наглядно показывают, что представители основных человеческих рас крайне несходны по темпам динамического роста соответствующих участков черепа, а также и самого головного мозга, ибо еще классической школой антропологии Иоганна Фридриха Блюменбаха (1752-1840) было выявлено, что именно развитие мозга задает формирование черепа человека, но никак не наоборот. Один из ее представителей Сэмюэль Томас Зоммеринг (1755-1830) писал: «Надо полагать, что природа формирует черепные кости так, чтобы они могли приспособиться к мозгу, но не наоборот».
В частности, лобная и височная кости покрывают именно те участки мозга, что ответственны за высшие психические функции и абстрактное мышление. Но именно у представителей так называемых «низших» рас их развитие завершается быстрее, чем у представителей «высших» рас, что находит соответствующее отражение в преждевременном срастании этих костей. Частота тех или иных аномалий птериона, по Анучину, находится в прямом соответствии с интеллигентностью расы как таковой. Ускоренная программа развития этих фрагментов мозга у «низших» рас позволяет соответствующим костям черепа быстрее зарасти, что и находит отражение в их культурной отсталости.
Из всех остальных аномалий черепа, каковых насчитывается значительное количество, наиболее показательным в плане социальной антропологии является метопизм. Под метопизмом понимают шов, образовавшийся на месте соединения дух половин лобной кости. Этот лобный шов зарастает у большинства новорожденных младенцев, но у некоторых индивидов сохраняется на всю жизнь. Вот именно эта-то аномалия черепа и является прекрасным расово-диагностическим и, как следствие, социокльтурным маркером. Именно лобные доли мозга, отвечающие за высшие проявления человеческой психики и интеллекта, у некоторых индивидов в процессе начальной фазы роста оказывают повышенное давление на соответствующие отделы лобной кости, раздвигая их, что, в свою очередь, и вызывает появление лобного шва под названием метопизм. Многие современные либерально настроенные антропологи тщетно пытаются затемнить ситуацию в этом достаточно ясном вопросе, ибо развитие фрагментов черепа протекает в соответствии с законами такой точной инженерной дисциплины, как сопротивление материалов. И никакие гуманистические спекуляции не смогут стереть физическую границу, разделяющую «низшие» и «высшие» расы. По наблюдениям Анучина, метопические, то есть с лобным швом, черепа имеют вместимость на 3-5% большую, по сравнению с обыкновенными. Далее, анализируя частоту возникновения метопизма у разных рас и народов, он делает такой вывод: «Таблица результатов наблюдений показывает, что у европейцев лобный шов встречается много чаще, чем у других рас. В то время, как для различных серий европейских черепов процент метопизма найден варьирующим от 16 до 5, серии черепов низших рас в большинстве случаев имеют только 3,5-0,6 процентов. Известное соотношение существует, по-видимому, между наклонностью к метопизму и интеллигентностью расы. Мы видим, например, что во многих расах более интеллигентные племена представляют больший процент метопических швов. У высших представителей монгольской и белой рас он выражается цифрой, по крайней мере в 8-9 раз большею, чем у австралийцев и негров».
Эти заявления одного из мэтров русской антропологии никак не могут быть отнесены к категории расистских, ибо Институт Антропологии Академии наук Российской Федерации сегодня гордо носит имя Дмитрия Николаевича Анучина, а вышецитированная работа является его докторской диссертацией.
Таким образом в антропологии возникла целая самостоятельная теория эксцентрического давления мозга, призванная объяснить сам факт неравномерности распределения метопического шва у различных рас, на основе их неодинаковой природной интеллектуальной одаренности. Сторонники этой концепции считают, что причиной метопизма является усиленное давление мозговых полушарий на стенки черепа, в особенности на лобную кость, что и создает в результате препятствие для своевременного зарастания лобного шва. На основе статистических данных было сделано обобщение, согласно которому индивиды с сохранившимся лобным швом обладают большей массой мозга, причем это увеличение является не только абсолютным, но и относительным, то есть не связанным с увеличением размеров тела. Сохранение лобного шва, в свою очередь, проявлялось в более высоком уровне психических и интеллектуальных способностей данных индивидов. Давление растущего мозга, генетическая программа которого рассчитана на длительный рост, приводит к образованию лобного шва, называемого метопизмом. Мозг, развивающийся по укороченной программе, дает гораздо меньшую вероятность его возникновения. Именно по этому признаку расы и можно подразделить на «высшие» и «низшие».
Один из классиков немецкой антропологии Рудольф Вирхов (1821-1902) высоко оценил открытие, сделанное Анучиным, и широко его пропагандировал. По его инициативе Немецкое антропологическое общество проделало огромную работу по изучению территориального распределения аномалий швов черепа у европейского населения, в результате чего и была создана знаменитая «Карта распространения метопизма в Европе». Шведский антрополог, профессор Стокгольмского университета Вильгельм Лехе (1850-1927), определил наличие высокого процента метопического шва у «высших» рас как «критерий умственного превосходства». Позднее, когда уже в Третьем Рейхе была создана антропометрическая система дифференциации «высших» и «низших» рас, то в основе ее были заложены выводы из докторской диссертации Дмитрия Николаевича Анучина.
Проблемой скорости направления зарастания черепных швов в контексте расовой диагностики активно занимались такие крупные отечественные антропологи как Владимир Алексеевич Бец, Митрофан Алексеевич Попов, Александр Людвигович Рава.
|
| А. Л. Рава |
|
| М. А. Попов |
|
| В. А. Бец |
Основоположник русской антропологии Анатолий Петрович Богданов еще в 1865 году отмечал: «Известно, например, что у негров окостенение и спайка швов черепа происходит гораздо раньше, чем у белых; что у последних спайка всего чаще начинается швами задней доли черепа, тогда как у негров обыкновенно она проявляется прежде всего на передних швах и потом уже переходит на задние. Важность этих признаков, имеющих следствием более раннюю или позднюю остановку роста той или другой частой мозга, очевидна для каждого, в особенности если принять в соображение, что человек составляет единственный пример в ряду существ, у которых мозг продолжает расти и после юности. Если время и порядок последовательности окостенения швов черепа изменяются по расам, то становится весьма вероятным, что изучение окостенения реберных или грудных хрящей, хрящей гортани, позвоночника и даже таза, даст этнические различия».
|
| И. А. Сикорский (1842-1919) |
Профессор Иван Алексеевич Сикорский (1842-1919) в своей монографии «Всеобщая психология с физиогномикой» (Киев, 1904) аналогично утверждал: «Черная раса принадлежит к наименее одаренным на земном шаре. В строении тела ее представителей заметно более точек соприкосновения с классом обезьян, чем в других расах. Вместимость черепа и вес мозга черных меньше, чем в других расах, и соответственно тому духовные способности развиты меньше. Негры никогда не оставляли большого государства и не играли руководящей или выдающейся роли в истории, хотя были в отдаленные времена гораздо больше распространены численно и территориально, чем впоследствии. Наиболее слабую сторону черного индивидуума и черной расы составляет ум: на портретах всегда можно заметить слабое сокращение верхней орбитальной мышцы, и даже эта мышца у негров анатомически развита значительно слабее, чем у белых, между тем она является истинным отличием человека от животных, составляя специальную человеческую мышцу».
Русский исследователь В. А. Мошков работавший в области расологии в книге «Новая теория происхождения человека и его вырождения» (Варшава, 1907) писал: «По своим душевным способностям негритенок не уступает белому ребенку, он так же способен к учению и так же понятлив, как белый. Но как только наступает роковой период возмужалости, то вместе со сращением черепных швов и выступанием вперед челюстей у них наблюдается тот же процесс, как у обезьян: индивидуум становится неспособен к развитию. Критический период, когда мозг начинает склоняться к увяданию, наступает гораздо раньше у негра, чем у белого, именно за это говорит более ранее сростание швов черепа у негра».
В общественной жизни мы наблюдаем подтверждение следующего правила: чем «ниже» с эволюционной точки зрения социальная или расовая группа, тем быстрее происходит сращение швов на черепе у ее представителей и тем быстрее прекращается у них запрограммированное развитие мозга, что является одной из основных причин их антисоциального поведения при попадании в лоно распространения другой, более «высокой» расы.
Пронаблюдав, как проявляются антропологические данные в области социологии можно обнаружить, как различия в физическом строении рас сказываются и на судьбе государств. Книга русского учено А. М. Фортунатова «Материалы к вопросу о последовательности и порядке закрытия черепных швов у инородцев России» (С.-Петербург, 1889) служит тому прекрасным свидетельством. В ней автор пишет: «Вес мозга у высших рас увеличивается за 40 лет, за тем остается почти без изменений до 50 лет и потом начинает уменьшаться. Чем сильнее функционирует мозг, тем позже наступает зарастание швов на черепе. У различных рас эти черепные швы зарастают неодновременно. Эту неодновременность следует ставить в связь со способностью к развитию мозга и сложностью швов. В низших расах, наименее способных к совершенствованию, швы менее сложны и очень рано сглаживаются; иногда они исчезают более или менее вполне от 30 до 40 лет. У рас более совершенных они сохраняются далее и сглаживаются гораздо позднее». По наблюдениям автора, у великорусов зарастание швов черепа начинается в 40 лет и более. Помимо времени зарастания швов важнейшим показателем общего развития расы является и порядок закрытия черепных швов, что и явствует из самого заглавия книги Фортунатова, в которой он писал: «У белого племени швы начинают зарастать с заднего отдела, тогда как у негра они закрываются сначала в передней части, то же самое наблюдается у идиотов, принадлежащих к белой расе. На черепах инородцев России закрытие швов идет и в том, и в другом направлении: и спереди назад (в 2/3 случаев) и сзади наперед (в 1/3 случаев)».
На основе всего вышеизложенного совсем не трудно сделать вывод, почему «многонациональная», как нам об этом ежедневно вещают демократические обществоведы, Россия все же основана именно русскими, а не каким-либо другим племенем. Российская Империя, так же как до этого Великая Русь, основана великорусским племенем, у которого в силу его наследственно обусловленных расовых признаков сам процесс и очередность зарастания черепных швов происходит по модели свойственной «высшей» расе, в то время как у «инородцев России» преобладает модель, позволяющая отнести их преимущественно к «низшим» расам.
Этот антропологический принцип мы без труда можем обнаружить в истории любой великой империи и любой великой цивилизации. «Высшие» расы создают - «низшие» уничтожают. Судьба народов, принадлежащих к данным базовым расовым типам, обусловлена самим наследственным принципом развития их мозга и не поддается никакому культурно-просветительскому вмешательству извне. Мировая история является по сути химической реторной, осуществляющей возгонку «высших» элементов и осаждение «низших».
Со времен распада Советского Союза было выдвинуто множество самых разнообразных версий этого эпохального исторического события. Мы вовсе не намерены ни с кем полемизировать. С точки зрения вышеизложенных фактов все выглядит достаточно тривиально. Государственно-политическое образование СССР - преемник Российской империи - распалось именно тогда, когда численность государствообразующего народа - русских - упала до половины общей численности народонаселения. В ближайшее время подобная участь ожидает США, где белое государствообразующее большинство скоро также окажется в меньшинстве. Принадлежность к государствообразующей нации - понятие не социокультурное и не мистическое, а расово-биологическое, измеряемое по множеству параметров, но более всего проявляемое в весе, сложности устройства и эволюционной ценности мозга ее представителей.
Сила и оригинальность молодой русской расовой науки были признаны всем мировым академическим сообществом, а нестандартность применяемых отечественными учеными методик, в совокупности с обилием доказательного этнографического материала со всех концов необъятной Российской империи, произвели буквально гипнотическое воздействие на коллег из-за рубежа. Эффект от участия русской антропологической делегации на Международной выставке в Париже в 1878 году был грандиозным: возникла мода на русскую расовую теорию, имена русских ученых были у всех на слуху. Образовалось и оформилось движение за проведение крупного международного форума антропологов в Москве. Многие научные и общественные организации, поддержанные также правительством, в лице самого Государя Императора Александра II, и Русской Православной Церковью предприняли усилия, направленные на достойное проведение этого форума.
|
|
|
Все антропологические общества Европы заранее получили официальные приглашения к участию в Антропологической выставке в Москве, которая была проведена с 3-го апреля по 31 августа 1879 года в помещении огромного Манежного комплекса у Красной площади.
|
| Фасад павильона антропологической выставки в Манежном комплексе в Москве. 1879 г. |
Председателем выставки был избран А. П. Богданов. Ее почетным председателем был Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич. В организации выставки принимал участие его сын - Великий князь Константин Константинович, московский генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков и президент Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии Г. Е. Щуровский. На выставке, помимо общей экспозиции были представлены экспонаты из частных коллекций, в том числе и из собрания цесаревича Александра - будущего Императора Александра III. Выставку посетили и благословили Его Высокопреосвященство Макарий, Митрополит Московский и Коломенский, а также Высокопреосвященный Анфим, Митрополит Болгарский. Митрополит Макарий внимательно изучил многочисленные стенды с расовоизмерительными приборами и черепами, после чего официально заявил, что расовые измерения инородцев, населяющих Российскую империю, являются богоугодным делом.
Размах и наглядность экспозиции сразу же поражали посетителей выставки. Все гигантское помещение Манежного комплекса было превращено в своего рода расово-антропологический театр. Диковинные растения, минералы, гроты, фрагменты скал, старинные погребения со скелетами и утварью, будто декорации, должны были создать у зрителей иллюзию проникновения в глубь времен человеческой истории. А на фоне гигантских чучел мамонтов и динозавров, возле пещер мирно разгуливали многочисленные «инородцы» в национальной одежде и разыгрывали сцены из бытовой жизни. Были представлены лопари, вогулы, самоеды, московские цыгане, татары, афганцы, австралийцы и различные метисы, а также волосатые люди, татуированные человек и готтентотская венера. Ошарашенные всем этим натуралистическим разнообразием посетители могли перевести дух и обменяться впечатлениями в ресторане под звуки оркестра, расположившегося на фоне старинного дольмена. Центральную часть экспозиции составляли библиотека, зарубежные этнографические коллекции и отдел расово-антроплогической фотографии со специальным стендом «История русского типа».
| ||
| ||
|
Задолго до проведения выставки всем светилам мировой антропологии рассылались предложения с просьбой назвать инородцев, каких бы они хотели увидеть живьем и собственноручно обмерить. Неутомимый Рудольф Вирхов изъявил желание лицезреть вогулов, каковые и были выписаны целым семействам из под Архангельска благодаря усилиям тамошнего губернатора. По прибытии в Москву, как и иных инородцев, их разместили для проживания в столичном зоосаде.
Все эти факты вовсе не нужно истолковывать, как своего род глумление над малоразвитыми племенами и попрание прав личности. Напротив на выставке царила атмосфера либерализма И общедоступности всех видов антропологической информации, в том числе и на ее устроителей и многочисленных гостей. Так в ходе выставки можно было приобрести издания, содержащие сведения о научных заслугах маститых антропологов, а также данные об их расовом типе. Например, в конце биографии Габриэля де Мортилье значилось: «Брахицефал, его головной указатель - 82,9; продольный диаметр 194 мм.; широтный - 161 мм.». Расовый диагноз на Поля Топинара вообще заканчивался такой красноречивой сентенцией: «С антропологической точки зрения Топинар брахицефал, волоса и глаза коричневые, рост 1 м. 65 см., нос выдающийся, тип смешанный, может быть, итальяно-лигурийский».
Так что, как видите, многочисленные инородцы, позировавшие на стендах выставки в качестве живых наглядных пособий, доказывающих самим своим существованием те или иные постулаты расовой теории, были уравнены в правах с авторами этих концепций. А стороннему наблюдателю было предоставлено право спокойно и обстоятельно во всем разобраться самому.
Всего выставку за пять месяцев ее работы посетили свыше 80.000 человек. С 27-го июля по 2-ое августа в рамках выставки состоялся Международный Антропологический конгресс, в работе которого приняли участие ведущие ученые из Франции, Германии, Австрии, Швеции, Италии, Англии, Дании, Голландии, Испании. Наиболее представительной оказалась французская делегация в лице таких именитых ученых, как Арман де Катрфаж, Поль Брока, Поль Топинар, Гюстав Лебон, Габриэль де Мортилье, Карл Евгений Уйфальви.
|
| Гости Московской международной антропологической выставки. 1- де Катрфаж, 2- Брока, 3- де Мортилье, 4- Топинар, 5- Уйфальви, 6- Шантр, 7- Лебон, 8- Гами, 9- Мажито |
Многие торжественные заседания проходили в знаменитом московском ресторане «Славянский базар». Во время открытия конгресса глава французской делегации профессор Арман де Катрфаж, избранный его президентом, провозгласил следующий тост: «Дамы и господа» На всех собраниях, подобных нашему, везде существует правило, одинаково уважаемое как монархистами, так и республиканцами, чтобы первый тост был провозглашаем Президентом собрания за Главу государства. В качестве президента сегодняшнего заседания я имею честь предложить Вам тост за его Величество Императора Александра Второго. Наш съезд много обязан Ему, и Он имеет право на нашу глубокую благодарность. Общество Любителей Естествознания встретило много затруднений при организации выставки, не имевшей себе ничего подобного прежде в России. Оно действовало как частное учреждение и имело дело с рядом фактов и идей, которых опасаются еще многие. Если эти затруднения были устранены, если Общество получило возможность устроить свою выставку, иметь и помещение, и средства, то оно прежде всего обязано этим Высокому Покровительству Государя Императора. Господа! Государь, покровительствующий частной инициативе, сочувственно отзывающийся на такие предприятия, перед которыми отступают еще даже некоторые передовые умы, имеет несомненное право на глубокую благодарность от всех людей науки и прогресса. За здравие Его Величества Императора Александра Второго».
|
| Посещение выставки Его Императорским Высочеством Великим Князем Константином Николаевичем |
Профессор Поль Брока провозгласил второй тост за Почетного Председателя выставки Его Императорское Высочество Великого князя Константина Николаевича. Профессор Габриэль де Мортилье провозгласил третий тост за господина Министра Народного Просвещения графа Д. А. Толстого.
В ходе Конгресса было прочитано множество докладов, многие из которых представляют непреходящий научный интерес, ввиду ясности анализа фактического материала. Также было установлено тождество целей русской и европейских национальных расово-антропологических школ, поэтому в своем заключительном выступлении профессор Поль Топинар еще раз много поблагодарил августейших особ за поддержку науки и заявил: «К счастью, дамы и господа, Франция и Россия идут одним путем в краниологии, и здесь я вижу перед собой только людей, сочувствующих моему предложению: несогласные отсутствуют на нашем съезде». Его поддержал и Габриэль де Мортилье: «Благодаря ученым силам Москвы Россия отлично представлена на нашем конгрессе и оказала существенную услугу нашей науке».
По окончании Конгресса 5 августа 1879 года, в воскресенье, с предварительного разрешения и благословения Его Высокопреосвященства Митрополита Макария русские и иностранные ученые посетили Троице-Сергиеву Лавру. На торжественном обеде, устроенном по случаю приезда делегатов Антропологического конгресса, хор монахов пел «Многолетие Государю Императору», а Арман де Катрфаж провозгласил следующий тост: «Народ, который живет патриотизмом и религией, может творить чудеса. Предлагаю тост за русское духовенство, которое упрочивает эти высокие чувства в русском народе».
Обо всем этом сегодня вы не сумеете почерпнуть информацию ни в официальных публикациях по истории русской антропологии, ни в многочисленных современных панегирических книгах о русском самодержавии, ни в новейших толкованиях православия дореволюционного периода. Это эпохальное событие, полное расово-идеологического смысла, оказалось умышленно выведенным за рамки не только русской, но и мировой истории.