Явление двадцать четвертое

Николай Робертович Эрдман

Самоубийца

 

Действующие лица

 

Подсекальников Семен Семенович.

Мария Лукьяновна – его жена.

Серафима Ильинична – его теща.

Александр Петрович Калабушкин – их сосед.

Маргарита Ивановна Пересветова.

Степан Васильевич Пересветов.

Аристарх Доминикович Гранд–Скубик.

Егорушка (Егор Тимофеевич).

Никифор Арсентьевич Пугачев – мясник.

Виктор Викторович – писатель.

Отец Елпидий – священник.

Клеопатра Максимовна.

Раиса Филипповна.

Старушка.

Олег Леонидович.

Молодой человек – глухой, Зинка Падес­пань, Груня, хор цыган, два официанта, модистка, портниха, два подозрительных типа, два мальчика, трое мужчин, церковные певчие – хор, факельщики, дьякон, две старушки, мужчины, жен­щины.

 

Действие первое

 

Комната в квартире Семена Семеновича. Ночь.

 

Явление первое

 

На двуспальной кровати спят супруги Подсекальниковы – Семен Семенович и Мария Лукьяновна.

 

Семен Семенович . Маша, а Маша! Маша, ты спишь, Маша?

Мария Лукьяновна(кричит). А-а-а-а-а…

Семен Семенович . Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна . Что ты, Семен?

Семен Семенович . Маша, я хотел у тебя спросить… Маша… Маша, ты опять спишь? Маша!

Мария Лукьяновна(кричит). А-а-а-а-а…

Семен Семенович . Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна . Это ты, Семен?

Семен Семенович . Ну да, я.

Мария Лукьяновна . Что ты, Семен?

Семен Семенович . Маша, я хотел у тебя спросить…

Мария Лукьяновна . Ну… Ну, чего ж ты, Семен… Сеня…

Семен Семенович . Маша, я хотел у тебя спросить… что, у нас от обеда ливерной колбасы не осталось?

Мария Лукьяновна . Чего?

Семен Семенович . Я говорю: что, у нас от обеда ливерной кол­басы не осталось?

Мария Лукьяновна . Ну знаешь, Семен, я всего от тебя ожида­ла, но чтобы ты ночью с измученной женщиной о ливерной колбасе разговаривал – этого я от тебя ожидать не могла. Это такая нечуткость, такая нечуткость. Целые дни я как лошадь какая-нибудь или муравей работаю, так вместо того, чтобы но­чью мне дать хоть минуту спокойствия, ты мне даже в кровати такую нервную жизнь устраиваешь! Знаешь, Семен, ты во мне этой ливерной колбасой столько убил, столько убил… Неуже­ли ты, Сеня, не понимаешь: если ты сам не спишь, то ты дай хоть другому выспаться… Сеня, я тебе говорю или нет? Семен, ты заснул, что ли? Сеня!

Семен Семенович . А-а-а-а-а…

Мария Лукьяновна . Что ты, что ты – это я.

Семен Семенович . Это ты, Маша?

Мария Лукьяновна . Ну да, я.

Семен Семенович . Что тебе, Маша?

Мария Лукьяновна . Я говорю, что если ты сам не спишь, то ты дай хоть другому выспаться.

Семен Семенович . Погоди, Маша.

Мария Лукьяновна . Нет уж, ты погоди. Почему же ты в нуж­ный момент не накушался? Кажется, мы тебе с мамочкой все специально, что ты обожаешь, готовим; кажется, мы тебе с мамочкой больше, чем всем, накладываем.

Семен Семенович . А зачем же вы с вашей мамочкой мне боль­ше, чем всем, накладываете? Это вы незадаром накладываете, это вы с психологией мне накладываете, это вы подчеркнуть перед всеми желаете, что вот, мол, Семен Семенович нигде у нас не работает, а мы ему больше, чем всем, накладываем. Это я понял, зачем вы накладываете, это вы в унизительном смысле накладываете, это вы…

Мария Лукьяновна . Погоди, Сеня.

Семен Семенович . Нет уж, ты погоди. А когда я с тобой на суп­ружеском ложе голодаю всю ночь безо всяких свидетелей, тет-а-тет под одним одеялом, ты на мне колбасу начинаешь выгадывать.

Мария Лукьяновна . Да разве я, Сеня, выгадываю? Голубчик ты мой, кушай, пожалуйста. Сейчас я тебе принесу. (Слезает с кровати. Зажигает свечку, идет к двери.) Господи, что же это такое делается? А? Это же очень печально так жить. (Уходит в другую комнату.)

 

Явление второе

 

Темно. Семен Семенович молча лежит на двуспальной кровати.

 

Явление третье

 

В комнату возвращается Мария Лукьяновна. В одной руке у нее свеча, в другой – тарелка.

На тарелке лежат колбаса и хлеб.

 

Мария Лукьяновна . Тебе, Сенечка, как колбасу намазывать: на белый или на черный?

Семен Семенович . Цвет для меня никакого значения не име­ет, потому что я есть не буду.

Мария Лукьяновна . Как – не будешь?

Семен Семенович . Пусть я лучше скончаюсь на почве ливер­ной колбасы, а есть я ее все равно не буду.

Мария Лукьяновна . Это еще почему?

Семен Семенович . Потому что я знаю, как ты ее хочешь нама­зывать. Ты ее со вступительным словом мне хочешь намазы­вать. Ты сначала всю душу мою на такое дерьмо израсходу­ешь, а потом уже станешь намазывать.

Мария Лукьяновна . Ну, знаешь, Семен…

Семен Семенович . Знаю. Ложись.

Мария Лукьяновна . Что?

Семен Семенович . Ложись, я тебе говорю.

Мария Лукьяновна . Вот намажу и лягу.

Семен Семенович . Нет, не намажешь.

Мария Лукьяновна . Нет, намажу.

Семен Семенович . Кто из нас муж, наконец: ты или я? Ты это что же, Мария, думаешь: если я человек без жалованья, то меня уже можно на всякий манер регулировать? Ты бы луч­ше, Мария, подумала, как ужасно на мне эта жизнь отража­ется. Вот смотри, до чего ты меня довела. (Садится на кро­вати. Сбрасывает с себя одеяло. Кладет ногу на ногу. Реб­ром ладони ударяет себя под колено, после чего подбрасы­вает ногу вверх.) Видела?

Мария Лукьяновна . Что это, Сеня?

Семен Семенович . Нервный симптом.

Мария Лукьяновна . Так, Семен, жить нельзя. Так, Семен, фо­кусы в цирке показывать можно, но жить так нельзя.

Семен Семенович . Как это так нельзя? Что же мне, подыхать, по-твоему? Подыхать? Да? Ты, Мария, мне прямо скажи: ты чего домогаешься? Ты последнего вздоха моего домогаешь­ся? И доможешься. Только я тебе в тесном семейном кругу говорю, Мария – ты сволочь.

Мария Лукьяновна . ?

Семен Семенович . Сволочь ты! Сукина дочь! Черт!

 

Подсвечник вываливается из рук Марии Лукьяновны, падает на пол и разбивается. В комнате снова совершенно темно. Пауза.

 

Явление четвертое

 

В темноте в комнату входит Серафима Ильинична.

 

Мария Лукьяновна(кричит). А-а-а-а-а…

Серафима Ильинична . Что ты, что ты – это я.

Мария Лукьяновна . Это ты, мамочка?

Серафима Ильинична . Ну да, я.

Мария Лукьяновна . Что тебе, мамочка?

Серафима Ильинична . Объясни ты мне. Маша, пожалуйста, почему у вас ночью предметы падают? А? Вы всех в доме так перебудите. Маша! А, Маша! Маша, ты плачешь, что ли? Се­мен Семенович, что такое у вас здесь делается? Семен Семе­нович! Маша! Я тебя, Маша, спрашиваю. Почему ты, Мария, молчишь? Почему ты молчишь, Мария?

Мария Лукьяновна . Принципиально.

Серафима Ильинична . Господи боже ты мой, это что же за новые новости за такие? А?

Мария Лукьяновна . Пусть Семен говорит, а я говорить не буду.

Серафима Ильинична . Семен Семенович! А, Семен Семено­вич! Почему вы молчите, Семен Семенович?

Мария Лукьяновна . Это он из нахальности, мамочка.

Серафима Ильинична . Вы зачем же, Семен Семенович, пан­томиму такую устраиваете? А? Семен Семенович.

Мария Лукьяновна . Сеня! Семен!

Серафима Ильинична . Семен Семенович.

Мария Лукьяновна . А вдруг с ним удар, мамочка.

Серафима Ильинична . Ну что ты, Мария. С чего это? Что ты, Семен Семенович!

Мария Лукьяновна . Я пойду посмотрю, мамочка.

 

В темноте раздаются осторожные шаги Марии Лукьяновны.

 

Сеня… Сеня!.. Мамочка!

Серафима Ильинична . Что случилось?

Мария Лукьяновна . Зажигай свечку.

Серафима Ильинична . Боже мой, что с ним?

Мария Лукьяновна . Зажигай свечку, тебе говорят.

Серафима Ильинична . Где она? Где?

Мария Лукьяновна . На полу она, мамочка, на полу. Шарь, мама, по полу. По полу шарь. Сеня, голубчик ты мой, не пу­гай ты меня, пожалуйста… Сеня… Мамочка, что же ты?

Серафима Ильинична . Я, Маша, ползаю, ползаю.

Мария Лукьяновна . Ты не там, мама, ползаешь. Ты у фикуса ползай, у фикуса.

 

Наступает тишина, затем что-то падает.

 

Господи, что это?

Серафима Ильинична . Фикус, Машенька, фикус.

Мария Лукьяновна . Я с ума сойду, мамочка, так и знай.

Серафима Ильинична . Обожди, Машенька, обожди. Я еще у комода не ползала. Мать пресвятая богородица, вот она.

Мария Лукьяновна . Зажигай ее, зажигай.

Серафима Ильинична . Обожди, Машенька, я сейчас. (Чир­кает спичной.)

Мария Лукьяновна . Я больше, мамочка, ждать не могу, пото­му что здесь ужас что делается.

Серафима Ильинична(подбегая со свечкой). Что же с ним? Что?

Мария Лукьяновна(откидывая одеяло). Видишь?

Серафима Ильинична . Нет.

Мария Лукьяновна . И я нет.

Серафима Ильинична . Где же он?

Мария Лукьяновна . Нет его, мамочка. И постель вся холод­ная. Сеня… Сеня… Ушел.

Серафима Ильинична . Как ушел?

Мария Лукьяновна . Так ушел. (Мечется по комнате.) Сеня… Сеня…

Серафима Ильинична(со свечкой, заглядывая в соседнюю комнату). Семен Семенович!

Мария Лукьяновна(подбегая к кровати). Свечку. Свечку сюда. (Выхватывает у Серафимы Ильиничны свечку, ставит ее на пол, становится на колени и смотрит под кровать.) Батюшки мои, у самой стенки! (Лезет под кровать.)

Серафима Ильинична . Что ты, Маша? Куда ты? Очухайся!

Мария Лукьяновна(из-под кровати). Я на улицу, мама, на улицу. (Вылезает с дамскими ботинками в руке.) Вот они. (На­чинает надевать.) Подавай, мама, юбку.

 

Серафима Ильинична бросается к кровати, ставит свечку и снова бросается к комоду.

 

Свечку, свечку оставь. Стой, я сама. (Останавливает Сера­фиму Ильиничну, подбегает к стене и срывает с гвоздя юбку.)

Серафима Ильинична . Да куда же ты, Машенька? Бог с то­бой.

Мария Лукьяновна . Воротить его надо, обязательно воротить. Он в таком состоянии, в таком состоянии…. Он в кровати мне даже симптом показывал.

Серафима Ильинична . Матерь божия!

Мария Лукьяновна . Знаешь что?

Серафима Ильинична . Ну?

Мария Лукьяновна . Вдруг он что-нибудь над собою сде­лает.

Серафима Ильинична . Что ж ты раньше, Мария, думала? Обувайся скорей. Обувайся.

Мария Лукьяновна . Кофту, кофту давай.

Серафима Ильинична . Слава господу богу – штаны.

Мария Лукьяновна . Что штаны?

Серафима Ильинична . Вот штаны. Раз штаны здесь, значит, и он здесь.

Мария Лукьяновна . А что, если он без штанов ушел? Он в та­ком состоянии, в таком состоянии…

Серафима Ильинична . Человек без штанов – что без глаз, никуда он уйти не может.

Мария Лукьяновна . Ну а где же он, мамочка?

Серафима Ильинична . Он, должно быть, по надобности.

Мария Лукьяновна . Вот он там над собою и сделает.

Серафима Ильинична . Как это? Что ты?

Мария Лукьяновна . Очень просто. Пук – и готово.

Серафима Ильинична . Мать пресвятая богородица!

Мария Лукьяновна . Как же нам быть теперь? А? Вдруг он…

Серафима Ильинична . Тише… Слышишь…

Мария Лукьяновна . Нет… А ты?

Серафима Ильинична . И я ничего не слышу.

Мария Лукьяновна . Господи, ужас какой! Я пойду постучусь к нему, мамочка. Будь что будет.

 

Явление пятое

 

Мария Лукьяновна уходит. Серафима Ильинична обращается лицом к иконе и осеняет себя крестом.

 

Серафима Ильинична . Божии матери: Вутиванская, Ватопедская, Оковицкая, Купятицкая, Ново-Никитская, Арапетская, Псковская, Выдропусская, Старорусская, Святогорская, Венская, Свенская, Иверская и Смоленская, Абалацкое-Знамение, Братская-Киевская, Пименовская, Испанская и Казанская, помолите сына своего о добром здравии зятя моего. Милосер­дия двери отверзи нам, благословенная Богородица…

 

Явление шестое

 

Вбегает Мария Лукьяновна.

 

Мария Лукьяновна . Дверь на крючке и не открывается.

Серафима Ильинична . А ты с ним разговаривала?

Мария Лукьяновна . Разговаривала.

Серафима Ильинична . Ну и что же он?

Мария Лукьяновна . На вопросы не отвечает и звука не по­дает.

Серафима Ильинична . Как же мы, Машенька? А?

Мария Лукьяновна . Я сейчас Александра Петровича разбу­жу. Пусть он, мамочка, дверь выламывает.

Серафима Ильинична . Александра Петровича беспокоить нельзя.

Мария Лукьяновна . Как нельзя?

Серафима Ильинична . Александр Петрович мужчина под впечатлением. Он на прошлой неделе жену схоронил.

Мария Лукьяновна . Вот и чудно, что схоронил: значит, он по­нимать теперь должен, сочувствовать. (Подбегает к дверям.)

Серафима Ильинична . Как бы, Машенька, хуже не вышло.

Мария Лукьяновна . Все равно, нам мужчина необходим. Без мужчины нам, мама, не справиться. (Стучит в дверь.) А не может быть, мамочка…

Серафима Ильинична . Что?

Мария Лукьяновна . Что, что, я не знаю что, мало ли что. Ты сходила бы, мама, послушала. Вдруг он там зашевелится.

 

Серафима Ильинична уходит.

 

Явление седьмое

 

Мария Лукьяновна подбегает к двери.

 

Мария Лукьяновна(стучит). Александр Петрович… Това­рищ Калабушкин… Товарищ Капабушкин…

Александр Петрович(за дверью). Кто там?

Мария Лукьяновна . Не сочтите за хамство, товарищ Калабушкин, это я.

Александр Петрович(за дверью). А?

Мария Лукьяновна . Это я, Подсекальникова.

Александр Петрович(за дверью). Кто?

Мария Лукьяновна . Подсекальникова, Мария Лукьяновна. Здравствуйте.

Александр Петрович(за дверью). Что?

Мария Лукьяновна . Вы мне очень необходимы, товарищ Калабушкин.

Александр Петрович(за дверью). Как необходим?

Мария Лукьяновна . Как мужчина.

Александр Петрович(за дверью). Что вы, что вы, Мария Лукьяновна. Тише.

Мария Лукьяновна . Вам, конечно, товарищ Калабушкин, не до этого, но подумайте только, товарищ Калабушкин, я одна, совершенно одна. Что ж мне делать, товарищ Кала­бушкин?

Александр Петрович(за дверью). Вы холодной водой об­тирайтесь, Мария Лукьяновна.

Мария Лукьяновна . Что?.. Товарищ Калабушкин… А товарищ Калабушкин.

Александр Петрович(за дверью). Тише, черт вас возьми!

Мария Лукьяновна . Мне придется, товарищ Калабушкин, дверь выламывать.

Александр Петрович(за дверью). Ради бога. Послушайте. Стойте. Да стойте же!

 

Дверь с шумом распахивается.

 

Явление восьмое

 

В дверях возникает Маргарита Ивановна, огромная женщина в ночной рубашке.

 

Маргарита Ивановна . Дверь выламывать? Интересное вре­мяпрепровождение для молоденькой дамочки. Ах вы, шкура вы эдакая, извиняюсь за выражение.

Мария Лукьяновна . Это как же такое? Помилуйте… Алек­сандр Петрович!

Маргарита Ивановна . Вы зачем Александру Петровичу на­биваетесь? Мы сидим здесь в глубоком трауре и беседуем о покойнице, а вы дверь в это время хотите выламывать.

Мария Лукьяновна . Да я разве же эту хотела выламывать? Что я, жульница, что ли, какая-нибудь.

Маргарита Ивановна . Современные дамочки хуже жуликов, прости господи; так и ходят и смотрят, где кто плохо лежит. Ах, вы…

Александр Петрович(высунув голову). Маргарита Ивановна!

Маргарита Ивановна . Что тебе?

Александр Петрович . Если вы ее бить собираетесь, Марга­рита Ивановна, то я этого вам не советую, потому что вы здесь не прописаны.

 

Голова Александра Петровича скрывается.

 

Мария Лукьяновна . Но, позвольте, за что же вы…

Маргарита Ивановна . А зачем вы чужого мужчину обха­живаете?

Мария Лукьяновна . Вы не так меня поняли, уверяю вас. Я же замужем.

Маргарита Ивановна . Понимать здесь особенно нечего – я сама замужем.

Мария Лукьяновна . Но поймите, что он стреляется.

Александр Петрович(высунув голову). Кто стреляется?

Мария Лукьяновна . Семен Семенович.

Александр Петрович . Где стреляется?

Мария Лукьяновна . Не подумайте лишнего, Александр Пет­рович, в уборной.

 

Голова Александра Петровича скрывается.

 

Маргарита Ивановна . Кто ж, простите, в уборной стреляется?

Мария Лукьяновна . А куда ж безработному больше пойти?

 

Явление девятое

 

Из двери выскакивает Александр Петрович.

 

Александр Петрович . Так чего же вы, черт вас возьми, про­хлаждаетесь? Надо что-нибудь делать, Мария Лукьяновна.

Мария Лукьяновна . Вот за этим я к вам и пришла, Александр Петрович. Человек вы воинственный – тиром заведуете, по­могите нам с мамочкой дверь к нему выломать.

Александр Петрович . Почему же вы сразу мне этого не ска­зали?

Маргарита Ивановна . Что ж вы ждете?

Александр Петрович . Идемте, Мария Лукьяновна. Мы к нему подкрадемся и разом, Мария Лукьяновна. Только тихо… вот так… на цыпочках. Тс…

Мария Лукьяновна . Тс…

 

Возле самой двери внезапно раздается крик: «А-а!»

 

Все(отшатнувшись) . Ой!

 

Явление десятое

 

В комнату вбегает Серафима Ильинична.

 

Серафима Ильинична . Не ходите туда! Не ходите!

Мария Лукьяновна . Боже мой!

Александр Петрович . Что случилось?

Серафима Ильинична . Вы представьте себе, пожалуйста, там совсем не Семен Семенович, а Володькина бабушка с той половины.

Мария Лукьяновна . Что ты, мамочка?

Серафима Ильинична . Честное слово. Я своими глазами ви­дела. Только что вышла. А я, Маша, как дура, стояла, подслу­шивала. Тьфу!

Александр Петрович . Получается ляпсус, Мария Лукьяновна.

Мария Лукьяновна . В этом, мамочка, ты виновата. Я тебе говорила, что он на улице. Умоляю вас, Александр Петрович, побежимте на улицу.

Серафима Ильинична . Как же он без штанов – и на улице? Обратите внимание, Александр Петрович, что штаны его здесь.

Мария Лукьяновна . Человек перед смертью в штанах не нуж­дается.

Маргарита Ивановна . Все зависит от места, Мария Лукьяновна. Например, в центре города никому без штанов уме­реть не возволят. Это я гарантирую.

Александр Петрович . А скажите: вы в доме везде искали?

Мария Лукьяновна . Совершенно везде.

Серафима Ильинична . Разве только на кухне…

Мария Лукьяновна . Вот на кухне действительно не искали. Побежимте на кухню, товарищ Калабушкин.

 

Бросаются к двери. Маргарита Ивановна устремляется за ними.

 

Александр Петрович . Нет уж, вы не ходите за нами, Марга­рита Ивановна, – мы вдвоем.

 

Убегают.

 

Явление одиннадцатое

 

Серафима Ильинична, Маргарита Ивановна.

 

Маргарита Ивановна . До чего он любитель вдвоем ухо­дить, это прямо психоз у него какой-то. Побежимте давайте и мы.

Серафима Ильинична(бежит за ней). Нет, зачем же. По­слушайте. Стойте. Да стойте же!

 

В этот момент в последовательном порядке раздаются: слово «стой», выкрикнутое Александром

Петровичем, грохот захлопнув­шейся двери, визг Семена Семеновича и, наконец, шум падающего

тела, после чего наступает совершенная тишина.

 

Маргарита Ивановна . Это что же такое? Царица небесная.

Серафима Ильинична . Кончен бал. Застрелился он, обяза­тельно застрелился.

Маргарита Ивановна . Как же мы теперь? А?

Серафима Ильинична . Я сейчас закричу или что-нибудь сделаю.

Маргарита Ивановна . Ой, не делайте.

Серафима Ильинична . Я боюсь.

Маргарита Ивановна . Я сама боюсь.

Серафима Ильинична . Ой! Идут.

Маргарита Ивановна . Где идут?

Серафима Ильинична . Ой, несут.

Маргарита Ивановна . Что несут?

Серафима Ильинична . Ой, его несут!

Маргарита Ивановна . Ой, сюда несут.

Серафима Ильинична . Так и есть, несут.

Маргарита Ивановна . Ой!

Серафима Ильинична . Несут.

Маргарита Ивановна . Несут.

Серафима Ильинична . Чтой-то будет. Чтой-то будет.

 

Явление двенадцатое

 

Александр Петрович почти втаскивает перепуганного Семена Семеновича.

 

Семен Семенович . Чтой-то было? Чтой-то было?

Александр Петрович . Не волнуйтесь, Семен Семенович.

Семен Семенович . Вы зачем меня держите? Вы зачем… От­пустите. Пустите меня! Пустите!

Серафима Ильинична . Не пускайте.

Маргарита Ивановна . Держите его. Держите.

Серафима Ильинична . Где же Машенька? Маша где?

Александр Петрович . Маша ваша на кухне валяется.

Серафима Ильинична . Как валяется?

Александр Петрович . В крупном обмороке, Серафима Ильинична.

Серафима Ильинична . Ой, да что ж это будет? Святые угод­ники. (Выбегает из комнаты. Маргарита Ивановна – за ней.)

 

Явление тринадцатое

 

Александр Петрович, Семен Семенович.

 

Семен Семенович . Виноват. Вы зачем же в карман ко мне ле­зете? Что вам нужно? Оставьте меня, пожалуйста.

Александр Петрович . Вы сначала отдайте мне эту штуку.

Семен Семенович . Что за штуку? Какую штуку? Нету, нету у меня ничего. Понимаете, нету.

Александр Петрович . Я же видел, как вы ее в рот засовы­вали.

Семен Семенович . Врете вы, ничего я себе не засовывал. От­пустите. Пустите меня, сейчас же.

Александр Петрович . Хорошо, я пущу вас, Семен Семенович, но вы дайте мне слово, Семен Семенович, что пока вы всецело меня не выслушаете, вы себе над собой ничего не позволите. Я как друга прошу вас, Семен Семенович, только выслушайте, только выслушайте.

Семен Семенович . Говорите. Я слушаю.

Александр Петрович . Ну, спасибо. Садитесь, Семен Семенович. (Усаживает его. Встает перед ним в позу.) Гражданин Подсекальников… Подождите минуточку. (Подбегает к окну. Раздергивает занавеску. Нездоровое городское утро осве­щает развороченную постель, сломанный фикус и всю не­веселую обстановку комнаты.) Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна.

Семен Семенович . Ну, а мне что из этого?

Александр Петрович . То есть как это что? Гражданин Подсекальников, где вы живете? Вы живете в двадцатом веке. В век просвещения. В век электричества.

Семен Семенович . А когда электричество выключают за непла­теж, то какой же, по-вашему, это век получается? Каменный?

Александр Петрович . Очень каменный, гражданин Под­секальников. Вот какой уже день как в пещере живем. Прямо жить из-за этого даже не хочется. Тьфу ты, черт! Как не хочется. Вы меня не сбивайте, Семен Семенович. Гражданин Подсе­кальников. Жизнь прекрасна.

Семен Семенович . Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю – будет опровержение.

Александр Петрович . Вот напрасно вы думаете. Вы не ду­майте. Вы работайте.

Семен Семенович . Безработным работать не разрешается.

Александр Петрович . Вы все ждете какого-то разрешения. С жизнью надо бороться, Семен Семенович.

Семен Семенович . Разве я не боролся, товарищ Калабушкин? Вот смотрите, пожалуйста. (Вынимает из-под подушки книжку.)

Александр Петрович . Это что?

Семен Семенович . Руководство к игранью на бейном басе.

Александр Петрович . Как? На чем?

Семен Семенович . Бейный бас – это музыка. Духовая тру­ба. Изучить ее можно в двенадцать уроков. И тогда открыва­ется золотое дно. У меня даже смета уже составлена. (Пока­зывает листок бумаги.) Приблизительно двадцать концер­тов в месяц по пяти с половиной рублей за штуку. Значит, в год получается чистого заработка тысяча триста двадцать рублей. Как вы сами, товарищ Калабушкин, видите, все уже приготовлено, чтоб играть на трубе. Есть желанье, есть сме­та, есть руководство – нету только трубы.

Александр Петрович . Это общая участь, гражданин Подсекальников. Что же сделаешь, все-таки надо жить.

Семен Семенович . Без сомнения, надо, товарищ Калабуш­кин.

Александр Петрович . Вы согласны?

Семен Семенович . Согласен, товарищ Калабушкин.

Александр Петрович . Значит, я убедил вас. Спасибо. Ура! Отдавайте револьвер, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович . Как револьвер? Какой револьвер?

Александр Петрович . Вы опять начинаете. Я же видел, как вы его в рот засовывали.

Семен Семенович . Я?

Александр Петрович . Вы.

Семен Семенович . Боже мой! Я засовывал. Для чего?

Александр Петрович . Вы зачем из меня идиота устраивае­те? Все же знают, что вы стреляетесь.

Семен Семенович . Кто стреляется?

Александр Петрович . Вы стреляетесь.

Семен Семенович . Я?

Александр Петрович . Вы.

Семен Семенович . Боже мой! Подождите минуточку. Лично я?

Александр Петрович . Лично вы, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович . Почему я стреляюсь, скажите пожалуйста?

Александр Петрович . Что вы, сами не знаете?

Семен Семенович . Почему, я вас спрашиваю?

Александр Петрович . Потому что вы год как нигде не рабо­таете и вам совестно жить на чужом иждивении. Разве это не глупо, Семен Семенович?

Семен Семенович . Подождите минуточку. Кто сказал?

Александр Петрович . Да уж будьте покойны, Мария Лукьяновна.

Семен Семенович . Ой! Уйдите. Оставьте меня одного. Вон отсюдова к чертовой матери!

Александр Петрович . Вот отдайте револьвер, тогда уйду.

Семен Семенович . Ну вы сами поймите, товарищ Калабушкин. Ну откуда я мог бы его достать?

Александр Петрович . В наше время револьвер достать не­трудно. Вот Панфилыч револьвер на бритву выменивает.

Семен Семенович . Неужели на бритву?

Александр Петрович . И задаром отдашь. Разрешения нету. Нагрянет милиция. Хоп. Шесть месяцев принудительных. Отдавайте револьвер, Семен Семенович.

Семен Семенович . Не отдам.

Александр Петрович . Ну, простите, пеняйте тогда на себя. Я физической силой его достану. (Хватает его за руку.) Все равно вам теперь от меня не уйти.

Семен Семенович . Не уйти? Ну, так знайте, товарищ Калабушкин: если вы моментально отсюда не выйдете, я сейчас же у вас на глазах застрелюсь.

Александр Петрович . Не застрелитесь.

Семен Семенович . Вы не верите? Хорошо. Я считаю до трех. Раз…

Александр Петрович . Ой, застрелится!

Семен Семенович . Два…

Александр Петрович . Я ушел! (Пулей в свою комнату.)

 

Явление четырнадцатое

 

Семен Семенович.

 

Семен Семенович . Три. (Вытаскивает из кармана ливерную колбасу.) Ой, куда же, куда ее положить? Где тарелка? (Кла­дет колбасу на тарелку.) Все как было. До смерти не дога­даются. Ну, Мария, постой, я тебе докажу. (Подбегает к сто­лу. Начинает рыться.) Я тебе докажу… как мне совестно жить на твоем иждивении. Ну постой. Докажу. Вот она. (Вы­нимает бритву.) Шведской стали. Отцовская. Эх, наплевать, все равно мне не бриться на этом свете. (Убегает.)

Голос Александра Петровича . Гражданин Подсекальников, я не выйду отсюдова, дайте только сказать. Гражданин Подсекальников, вы поверьте мне на слово – жизнь прекрас­на. Гражданин Подсе… (Открывает дверь, просовывает го­лову, смотрит.) Где же он?

 

Явление пятнадцатое

 

Александр Петрович выходит из своей комнаты. Осмат­ривается.

 

Александр Петрович . Там, наверное. (Подбегает к двери.) Гражданин Подсекальников, чур-чура, не стреляйте, пожалуй­ста, я туда не войду. Гражданин Подсекальников, вас, навер­ное, удивляет моя назойливость, тем не менее я позволю себе еще раз, через стенку, обратить ваше пристальное внимание на то, что жизнь прекрасна. Гражданин Подсекальников…

 

Явление шестнадцатое

 

Серафима Ильинична и Маргарита Ивановна втаскивают бесчувственную Марию Лукьяновну.

 

Серафима Ильинична . Что вы делаете? Что вы делаете? Ноги в руки возьмите, Маргарита Ивановна.

Маргарита Ивановна . Осторожнее, осторожнее.

Александр Петрович . Вы совсем обезумели. Для чего же вы женщину волоком тащите? Ставьте, ставьте ее на попа.

Серафима Ильинична . Ну, теперь расстегните ее.

Александр Петрович . С удовольствием.

Мария Лукьяновна . Кто здесь?

Александр Петрович . Все свои. Не стесняйтесь, Мария Лукьяновна.

Мария Лукьяновна . Где он? Что с ним? Он умер, товарищ Калабушкин?

Александр Петрович . Умереть он не умер, Мария Лукьянов­на, но я должен вам честно сказать – собирается.

Мария Лукьяновна . Побежимте к нему.

Александр Петрович . И не пробуйте даже, Мария Лукьянов­на, вы все дело изгадите. Он мне сам говорил. Если вы, гово­рит, мой порог переступите, я у вас, говорит, на глазах за­стрелюсь.

Серафима Ильинична . Ну а вы?

Александр Петрович . Я и так, я и сяк, и молил, и упраши­вал – ничего не подействовало.

Маргарита Ивановна . Здесь приказывать надо, а не упра­шивать. Вот пойдите сейчас, заявите в милицию, пусть его арестуют и под суд отдадут.

Александр Петрович . Нет такого закона, Маргарита Иванов­на. К жизни суд никого присудить не может. К смерти может, а к жизни нет.

Серафима Ильинична . Где же выход?

Александр Петрович . В трубе, Серафима Ильинична.

Серафима Ильинична . Как в трубе?

Александр Петрович . Есть такая труба, Серафима Ильинич­на, труба бе, геликон, или бейный бас, в этом басе весь выход его и спасение.

Мария Лукьяновна . Для чего же, простите, ему труба?

Александр Петрович . Для нажития денег, Мария Лукьяновна. Если эту трубу для него достать, я могу гарантировать, что он не застрелится.

Серафима Ильинична . На какую же сумму такая труба?

Александр Петрович . Полагаю, рублей на пятьсот или бо­лее.

Мария Лукьяновна . На пятьсот? Да когда у нас будет пять­сот рублей, он тогда и без этой трубы не застрелится.

Александр Петрович . Это верно, пожалуй, Мария Лукьяновна.

Маргарита Ивановна . Нужно будет моим музыкантам ска­зать, пусть они ему трубу напрокат спротежируют.

Серафима Ильинична . Неужели у вас музыканты свои?

Александр Петрович . У нее в ресторане, Серафима Ильинич­на, грандиозный оркестр симфонической музыки.

Маргарита Ивановна . Под названием «Трио свободных художников».

Серафима Ильинична . Ради бога, голубушка, потолкуйте с художниками.

Мария Лукьяновна . Попросите у них.

Серафима Ильинична . И сейчас, не откладывая.

Мария Лукьяновна . Мы поедем к ним вместе, Маргарита Ива­новна. Одевайтесь скорей.

 

Маргарита Ивановна и Мария Лукьяновна уходят в комнату Александра Петровича.

 

Явление семнадцатое

 

Александр Петрович, Серафима Ильинична.

 

Серафима Ильинична . Я боюсь, как бы он до трубы не того-с.

Александр Петрович . Раз вы здесь остаетесь, Серафима Ильинична, вы его до трубы отвлекайте от этого.

Серафима Ильинична . Чем же мне отвлекать?

Александр Петрович . Я вам так предложу, Серафима Ильинична. Вы ступайте на полном нахальстве в ту комнату и под видом, что вы ничего не знаете, начинайте рассказы­вать.

Серафима Ильинична . Что рассказывать?

Александр Петрович . Что-нибудь отвлеченное: про хоро­шую жизнь, про веселые случаи. Вообще юмористику.

Серафима Ильинична . Я такого не знаю, товарищ Калабушкин.

Александр Петрович . Я не знаю… Придумайте. Зять на кар­те стоит, Серафима Ильинична, это дело не шуточное. Рас­скажите ему анекдоты какие-нибудь, квипрокво или просто забавные шуточки, чтобы он позабылся, отвлекся, рассеял­ся, а мы тут подоспеем к нему с трубой – и спасли челове­ка, Серафима Ильинична. Ну, идите, идите, не бойтесь, рас­сказывайте. (Уходит в свою комнату.)

 

Явление восемнадцатое

 

Серафима Ильинична, останавливается перед дверью.

 

Серафима Ильинична . Боже мой, что я буду ему рас­сказывать? Ну, была не была. (Уходит в свою комнату.)

 

Явление девятнадцатое

 

Входит Семен Семенович. Беспокойно осматривается. Вы­нимает из кармана револьвер. Вставляет в барабан патроны. Садится за стол. Открывает чернильницу. Отрывает листок бу­маги.

 

Семен Семенович(пишет) . В смерти моей…

 

Явление двадцатое

 

Серафима Ильинична выходит из своей комнаты.

 

Серафима Ильинична . Нету. (Заметила Семена Семеновича.) Батюшки! С добрым утром, Семен Семенович. Ох, я случай ка­кой вам сейчас расскажу. Обхохочетесь. Вы про немцев не слышали?

Семен Семенович . Нет. А что?

Серафима Ильинична . Немцы мопса живого скушали.

Семен Семенович . Какие немцы?

Серафима Ильинична . Вот какие – не помню, а только ску­шали. Это муж мой покойный у нас рассказывал. Еще в мир­ное время, Семен Семенович. Уж мы все хохотали тогда до ужаса. (Пауза.) Мопс – ведь это собака, Семен Семенович.

Семен Семенович . Ну?

Серафима Ильинична . Мопсов люди не кушают.

Семен Семенович . Ну?

Серафима Ильинична . Ну а немцы вот скушали.

Семен Семенович . Ну?

Серафима Ильинична . Все.

Семен Семенович . Что все?

Серафима Ильинична . Боже мой, что я буду ему рассказы­вать? А то тоже вот случай смешной, вроде этого.

Семен Семенович . Вы бы лучше ушли, Серафима Ильинична.

Серафима Ильинична . Вы со смеху помрете, Семен Семенович.

Семен Семенович . Не мешайте, я занят. Вы, кажется, видите.

Серафима Ильинична . Нет, вы только послушайте. Можете себе представить. Был в военное время у нас в деревне плен­ный турок, в плену. Ну, конечно, контуженый. Нашим вой­ском контуженный. Все, бывало, вот так головою трясет. Уморительно. Что тут делать? Придумали. Вот как вечер, сей­час же народ собирается, кто там хлеба, кто студня берет – и к нему. Ну, приходят, на студень, на хлеб показывают, говорят: «Хочешь есть?» Турку до смерти русского студня хочется, а не может по-русскому говорить. Только вскочит, от голоду весь заволнуется и сейчас же вот так головой за­трясет. Будто «нет» затрясет. А народ только этого и дожи­дается. Моментально обратно всю пищу завертывает. Ну, не хочешь – как хочешь, и по домам. Ох, и смеху что было над этим турком. Что вы скажете?

Семен Семенович . Убирайтесь сейчас же ко всем чертям. По­нимаете?

Серафима Ильинична . Что вы, что вы, Семен Семенович? А вот тоже был случай, при коронации.

 

Семен Семенович вскакивает, хватает ручку, бумагу и чернильницу.

 

Стойте, стойте. Куда вы, Семен Семенович? (Бежит за ним.) Александр Благословенный во дворцовом парадном жида прищемил.

 

Семен Семенович убегает в соседнюю комнату.

 

Явление двадцать первое

 

Серафима Ильинична одна, перед дверью.

 

Серафима Ильинична . Не рассеялся. Где же взять мне еще для него юмористики. Боже мой! (Убегает за ним.)

 

Явление двадцать второе

 

Из комнаты Александра Петровича выходят: Александр Петрович Калабушкин, Мария Лукьяновна

и Мар­гарита Ивановна.

 

Александр Петрович . Едем, едем скорей, Маргарита Ива­новна.

Мария Лукьяновна . А не страшно нам Сеню одного оставлять?

Александр Петрович . Он же с тещей. Не бойтесь, Мария Лукьяновна, я ее научил.

 

Убегают.

 

Явление двадцать третье

 

Из соседней комнаты выскакивает Семен Семенович с чер­нильницей, ручкой и бумагой в руках.

 

Семен Семенович(кричит в дверь). Если вы еще раз мне про мопса расскажете, я с вас шкуру сдеру. Не ходите за мной. Идиотка вы старая. (Захлопывает дверь. Подходит к столу, расправляет листок бумаги. Дописывает.) Не винить. Подсекальников.

 

 

Действие второе

 

То же комната, что и в первом действии. Все приведено в по­рядок.

 

Явление первое

 

Семен Семенович восседает на табурете с огромной тру­бой, надетой через плечо. Перед ним раскрытый самоучитель. В стороне на стульях Мария Лукьяновна и Серафима Ильинычна.

 

Семен Семенович(читает). «Глава первая». Под названием «Как играть». «Для играния на бейном басе применяется ком­бинация из трех пальцев. Первый палец на первый клапан, второй палец на второй клапан, третий палец на третий кла­пан». Так. «При вдутии получается нота си». (Дует, снова дует.) Это что ж за сюрприз за такой получается? Воздух вышел, а звука нет.

Серафима Ильинична . Ну, Мария, теперь держись. Если он в этом басе разочаруется…

Семен Семенович . Стой, стой, стой! Так и есть. Вот глава спе­циального выпуска воздуха под названием «Как дуть». «Для того чтобы правильно выпустить воздух, я, всемирно извест­ный художник звука Теодор Гуго Шульц, предлагаю простой и дешевый способ. Оторвите кусочек вчерашней газеты и по­ложите ее на язык».

Серафима Ильинична . На язык?

Семен Семенович . На язык, Серафима Ильинична. Ну-ка, дай­те сюда «Известия».

 

Серафима Ильинична подбегаетс газетой.

 

Отрывайте.

Мария Лукьяновна . Поменьше, поменьше, мамочка.

Семен Семенович . Кладите теперь, Серафима Ильинична.

Серафима Ильинична . Что же, вам помогает, Семен Семенович?

Семен Семенович . И е-а е-е о-го-га-е, и-ай-е а-е. А-е, а-е и-ай-е, я-а го-го-ю.

Мария Лукьяновна . Что?

Семен Семенович . У-а.

Мария Лукьяновна . Что?

Семен Семенович . У-а, я го-го-ю.

Мария Лукьяновна . Что ты, Сенечка, говоришь, я, ей-богу, не понимаю.

Семен Семенович(выплевывает бумажку). Дура, я говорю. Понимаешь теперь? Я по-русски сказал вам – читайте даль­ше. «Оторвите кусочек вчерашней газеты и положите ее на язык». Дальше что?

Мария Лукьяновна . Дальше, Сенечка, сказано (читает): «Сплюньте эту газету на пол. Постарайтесь запомнить во вре­мя плевания положение вашего рта. Зафиксировав данное положение, дуйте так же, как вы плюете». Все.

Семен Семенович . Прошу тишины и внимания. (Отрывает ку­сочек газеты.) Отойдите в сторонку, Серафима Ильинична. (Кладет на язык. Сплевывает. Начинает дуть.) Что за черт! Ни черта.

Серафима Ильинична . Кончен бал. Начинает разочаровы­ваться.

 

Семен Семенович снова сплевывает. Собирается дуть.

 

Мария Лукьяновна . Господи, если ты существуешь на самом деле, ниспошли ему звук.

 

В этот самый момент комнату оглашает совершенно невероятный рев трубы.

 

Серафима Ильинична . Я тебе говорила, что существует. Вот пожалуйста, факт налицо.

Семен Семенович . Ну, Мария, бери расчет. Больше ты на ра­боту ходить не будешь.

Мария Лукьяновна . Как же так?

Серафима Ильинична . А на что же мы жить будем?

Семен Семенович . Я заранее все подсчитал и высчитал. При­близительно двадцать концертов в месяц по пяти с половиною рублей за штуку. Это в год составляет… Одну минуточку. (Шарит в карманах.) Где-то здесь у меня подведен итог. (Вынимает записку.) Вот он. Слушайте. (Раскрывает запи­ску. Читает.) «В смерти мо…» (Пауза.) Нет, не то. (Прячет. Вынимает другую.) Вот он. Вот. Вот написано. «В год мой за­работок выражается в тысяча триста двадцать рублей». Да-с. А вы говорите – на что нам жить.

Серафима Ильинична . Но ведь вы еще даже не научились, Семен Семенович.

Семен Семенович . Для меня научиться теперь, Серафима Иль­инична, – раз плюнуть. (Берет бумажку. Сплевывает. Дует. Труба ревет.) Слышали? Через эту трубу, Серафима Ильинич­на, к нам опять возвращается незабвенная жизнь. Нет, ты только подумай, подумай, Машенька, до чего хорошо. Приехать с концерта с хорошим жалованьем, сесть на кушетку в кругу семьи: «Что, полотеры сегодня были?» – «Обязатель­но были, Семен Семенович». – «А статую, что я приглядел, купили?» – «И статую купили, Семен Семенович». – «Ну, прекрасно, подайте мне гоголь-моголь». Вот это жизнь. Меж­ду прочим, я с этой минуты требую, чтобы мне ежедневно да­вали на третье выше мною упомянутый гоголь-моголь. Гоголь-моголь, во-первых, смягчает грудь, во-вторых, он мне нравит­ся, гоголь-моголь. Поняли?

Мария Лукьяновна . Очень, Сенечка, яйца дороги.

Семен Семенович . Для кого это дороги? И кого это, кроме меня, касается? Кто теперь зарабатывает, ты или я?

Серафима Ильинична . Дело в том…

Семен Семенович . Вы все время мешаете планомерным занятиям. Чем со мной пререкаться, Серафима Ильинична, вы молчали бы лучше и слушали музыку. (Дует.) Вообще, я просил бы в минуты творчества относительной тишины. (Чи­тает.) «Гаммы. Гамма есть пуповина музыки. Одолевши сию пуповину, вы рождаетесь как музыкант». Ну, сейчас я уже окончательно выучусь. «Для того чтобы правильно вы­учить гамму, я, всемирно известный художник звука Теодор Гуго Шульц, предлагаю вам самый дешевый способ. Купите самый дешевый ро… (перевертывает страницу) …яль». Как рояль?

Серафима Ильинична . ?

Мария Лукьяновна . Как рояль?

Семен Семенович . Подождите. Постойте. Не может быть. «Предлагаю вам самый дешевый способ. Купите самый де­шевый ро… (пробует, не слиплись ли страницы, перевер­тывает) …яль». Это как же? Позвольте. Зачем же рояль? (Читает.) «В примечаниях сказано, как играется гамма. Проиграйте ее на рояле и скопируйте на трубе». Это что же такое, товарищи, делается? Это что же такое? Это кончено, зна­чит. Значит, кончено. Значит… Ой, мерзавец какой! Главное дело, художник звука. Не художник ты, Теодор, а подлец. Сво­лочь ты… со своей пуповиной. (Разрывает самоучитель.) Маша! Машенька! Серафима Ильинична! Ведь рояль-то мне не на что покупать. Что он сделал со мной? Я смотрел на него как на якорь спасения. Я сквозь эту трубу различал свое будущее.

Серафима Ильинична . Успокойтесь. Наплюньте, Семен Семенович.

Семен Семенович . Как же мы будем жить, Серафима Ильинич­на? Кто же будет теперь зарабатывать, Машенька?

Мария Лукьяновна . Ты не думай об этом, пожалуйста, Сенеч­ка, я одна заработаю.

Серафима Ильинична . Столько времени жили на Машино жалованье и опять проживем.

Семен Семенович . Ах, мы, значит, на Машино жили, по-ваше­му. Значит, я ни при чем, Серафима Ильинична? Только вы од­ного не учли, Серафима Ильинична: что она на готовом на всем зарабатывала. Эти чашечки кто покупал, Серафима Иль­инична? Это я покупал. Эти блюдечки кто покупал, Серафима Ильинична? Это я покупал. А когда эти блюдечки разобьют­ся, тебе хватит, Мария, на новые блюдечки?

Мария Лукьяновна . Хватит, Сенечка, хватит.

Семен Семенович . Хватит?

Мария Лукьяновна . Хватит.

Семен Семенович(бросает блюдца на пол и разбивает их). Ну, посмотрим. А когда эти чашечки разобьются, тебе хватит, Мария, на новые чашечки?

Мария Лукьяновна . Ой, не хватит.

Семен Семенович . Не хватит? Ну, значит, так жить нельзя. Значит, мне остается… Уйдите отсюдова. Уходите сейчас же, я вам говорю. Все равно на троих нам не хватит такого жа­лованья.

Мария Лукьяновна . Что ты, Сенечка, бог с тобой. И на нас, Сеня, хватит и на тебя.

Семен Семенович . Как же может хватить на меня, Мария, если даже на чашечки не хватает?

Мария Лукьяновна . Хватит, Сенечка, хватит.

Семен Семенович . Хватит? (Разбивает чашки.) Ну, посмот­рим. А когда эта вазочка разобьется, тебе хватит, Мария, на новую вазочку?

Серафима Ильинична . Говори, что не хватит.

Мария Лукьяновна . Не хватит, Сенечка.

Семен Семенович . Ах, не хватит! Тогда уходите отсюдова.

Мария Лукьяновна . Вот убей – не уйду.

Семен Семенович . Не уйдешь?

Мария Лукьяновна . Не уйду.

Семен Семенович . Ну, посмотрим. (Разбивает вазу.)

Мария Лукьяновна . Что ж ты, Сенечка, все разобьешь?

Семен Семенович . Разобью.

Мария Лукьяновна . Разобьешь?

Семен Семенович . Разобью.

Мария Лукьяновна . Ну, посмотрим. (Разбивает зеркало.)

Семен Семенович . Ты… при мне… при главе… Это что воз­никает такое? Господи. Ради бога, оставьте меня одного. Я вас очень прошу. Я вас очень прошу. Ради бога, оставьте меня. Пожалуйста.

 

Мария Лукьяновна и Серафима Ильнична уходят в другую комнату. Семен Семенович закрывает за ними дверь.

 

Явление второе

 

Семен Семенович один.

 

Семен Семенович . Все разбито… все чашечки… блюдечки… жизнь… человеческая. Жизнь разбита, а плакать некому. Мир… Вселенная… Человечество… Гроб… и два человека за гробом, вот и все человечество. (Подходит к столу.) Столько времени жили на Машино жалованье и опять прожи­вем. (Открывает ящик.) Проживем. (Вынимает револьвер.) Или нет? (Вынимает из кармана записку. Кладет на стол.) Или нет? (Вскакивает.) Нет, простите, не проживем. (При­ставляет револьвер к виску. Взгляд падает на записку. Опу­скает руку. Берет записку. Читает.) Вот тебе, Сеня, и го­голь-моголь. (Зажмуривается. В это время раздается оглу­шительный стук в дверь. Семен Семенович, пряча револьвер за спину.) Кто там? Кто?

 

Дверь открывается, и в комнату входит Аристарх Дониникович Гранд-Скубик.

 

Явление третье

 

Семен Семенович с револьвером за спиной и Аристарх Доминикович.

 

Аристарх Доминикович . Виноват. Я вам, может быть, по­мешал? Если вы, извиняюсь, здесь что-нибудь делали, ради бога, пожалуйста, продолжайте.

Семен Семенович . Ничего-с. Мне не к спеху. Вы, собственно… Чем могу?

Аристарх Доминикович . А позвольте сначала узнать: с кем имею приятную честь разговаривать?

Семен Семенович . С этим… как его… Подсекальниковым.

Аристарх Доминикович . Очень рад. Разрешите полюбо­пытствовать: вы не тот Подсекальников, который стреляется?

Семен Семенович . Кто сказал? То есть нет, я не то сказал. Ну, сейчас арестуют за храненье оружия. Я не тот. Вот ей-богу, не тот.

Аристарх Доминикович . Неужели не тот? Как же так? Вот и адрес и… (Замечает записку.) Стойте. (Берет записку.) Да вот же написано. (Читает.) «В смерти прошу никого не ви­нить». И подписано: «Подсекальников». Это вы Подсекаль­ников?

Семен Семенович . Я. Шесть месяцев принудительных.

Аристарх Доминикович . Ну, вот видите. Так нельзя. Так нельзя, гражданин Подсекальников. Ну, кому это нужно, ска­жите, пожалуйста, «никого не винить». Вы, напротив, дол­жны обвинять и винить, гражданин Подсекальников. Вы стреляетесь. Чудно. Прекрасно. Стреляйтесь себе на здоровье. Но стреляйтесь, пожалуйста, как общественник. Не за­будьте, что вы не один, гражданин Подсекальников. Посмот­рите вокруг. Посмотрите на нашу интеллигенцию. Что вы видите? Очень многое. Что вы слышите? Ничего. Почему же вы ничего не слышите? Потому что она молчит. Почему же она молчит? Потому что ее заставляют молчать. А вот мерт­вого не заставишь молчать, гражданин Подсекальников. Если мертвый заговорит. В настоящее время, гражданин Подсекальников, то, что может подумать живой, может выс­казать только мертвый. Я пришел к вам, как к мертвому, гражданин Подсекальников. Я пришел к вам от имени рус­ской интеллигенции.

Семен Семенович . Очень рад познакомиться. Садитесь, пожа­луйста.

Аристарх Доминикович . Вы прощаетесь с жизнью, граж­данин Подсекальников, в этом пункте вы правы: действи­тельно, жить нельзя. Но ведь кто-нибудь виноват в том, что жить нельзя. Если я не могу говорить об этом, то ведь вы, гражданин Подсекальников, можете. Вам терять теперь не­чего. Вам теперь ничего не страшно. Вы свободны теперь, гражданин Подсекальников. Так скажите же честно, откры­то и смело, гражданин Подсекальников: вы кого обви­няете?

Семен Семенович . Я?

Аристарх Доминикович .Да.

Семен Семенович . Теодор Гугу Шульца.

Аристарх Доминикович . Это кто-нибудь, верно, из Комин­терна? Без сомнения, и он виноват. Но ведь он не один, граж­данин Подсекальников. Вы напрасно его одного обвиняете. Обвиняйте их всех. Я боюсь, вы еще не совсем понимаете, по­чему вы стреляетесь. Разрешите, я вам объясню.

Семен Семенович . Ради бога. Пожалуйста.

Аристарх Доминикович . Вы хотите погибнуть за правду, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович . А вы знаете, это идея.

Аристарх Доминикович . Только правда не ждет, гражданин Подсекальников. Погибайте скорей. Разорвите сейчас же вот эту записочку и пишите другую. Напишите в ней искренне все, что вы думаете. Обвините в ней искренне всех, кого сле­дует. Защитите в ней нас. Защитите интеллигенцию и задай­те правительству беспощадный вопрос: почему не использо­ван в деле строительства такой чуткий, лояльный и знающий человек, каковым, безо всякого спора, является Аристарх Доминикович Гранд-Скубик.

Семен Семенович . Кто?

Аристарх Доминикович . Аристарх Доминикович Гранд-Скубик. Через тире.

Семен Семенович . Это кто же такой?

Аристарх Доминикович . Это я. И когда, написавши такую записочку, гражданин Подсекальников, вы застрелитесь, вы застрелитесь, как герой. Выстрел ваш – он раздастся на всю Россию. Он разбудит уснувшую совесть страны. Он послужит сигналом для нашей общественности. Имя ваше прольется из уст в уста. Ваша смерть станет лучшею темой для диспутов. Ваш портрет поместят на страницах газет, и вы станете ло­зунгом, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович . До чего интересно, Аристарх Доминикович. Дальше. Дальше. Еще, Аристарх Доминикович.

Аристарх Доминикович . Вся российская интеллигенция со­берется у вашего гроба, гражданин Подсекальников. Цвет страны понесет вас отсюда на улицу. Вас завалят венками, гражданин Подсекальников. Катафалк ваш утонет в цветах, и прекрасные лошади в белых попонах повезут вас на клад­бище, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович . Елки-палки. Вот это жизнь!

Аристарх Доминикович . Я бы сам застрелился, гражданин Подсекальников, но, к несчастью, не могу. Из-за принципа не могу. (Смотрит на часы.) Значит, так мы условимся. Вы со­ставьте конспектик предсмертной записочки… или, может быть, лучше я сам напишу, а вы просто подпишете и застре­литесь.

Семен Семенович . Нет, зачем же, я сам.

Аристарх Доминикович . Вы Пожарский. Вы Минин, граж­данин Подсекальников. Вы – титан. Разрешите прижать вас от имени русской интеллигенции. (Обнимает.) Я не плакал, когда умерла моя мать. Моя бедная мама, гражданин Подсе­кальников. А сейчас… А сейчас… (Рыдая, уходит.)

 

Явление четвертое

 

Семен Семенович один.

 

Семен Семенович . Пострадаю. Пострадаю за всех. И пре­красные лошади в белых попонах. Обязательно пострадаю. Где бумага? (Ищет.) Я сейчас их на чистую воду выведу. Где бумага? Сейчас я их всех обвиню. (Ищет.) Ну, попа­лись. Теперь трепещите, голубчики. Я всю правду сейчас напишу. Всю как есть. У меня этой правды хоть пруд пруди. (Ищет.) Что за черт! Вот какую устроили жизнь. Правда есть, а бумаги для правды нету. (Подходит к двери. Откры­вает ее.) Ухожу я.

 

Явление пятое

 

Из двери выбегают Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична.

 

Мария Лукьяновна . Куда?

Семен Семенович . За бумагой. Для правды. Дайте шляпу и рупь, Серафима Ильинична. И потом я хотел тебе, Маша, сказать. Как ты выглядишь. Как ты выглядишь. Так нельзя. Ко мне люди приходят, интеллигенция. Это, Маша, обязы­вает.

Мария Лукьяновна . Что ж я, Сенечка, делать должна, по-твоему?

Семен Семенович . Приколи себе брошку какую-нибудь или голову вымой на всякий случай. Не забудь, что ты носишь фамилию Подсекальникова. Это все-таки с чем-то сопря­жено.

 

Серафима Ильинична подает ему шляпу и рубль.

 

Ну, идите, ступайте теперь на кухню.

 

Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична ухо­дят.

 

Явление шестое

 

Семен Семенович надевает шляпу. Поднимает осколок раз­битого зеркала. Смотрится.

 

Семен Семенович . А действительно что-то есть у Пожарско­го от меня. И у Минина есть. Но у Минина меньше, чем у По­жарского.

 

Явление седьмое

 

Серафима Ильинична(высунув голову). К вам какая-то дама, Семен Семенович.

Семен Семенович . Пусть войдет.

 

Явление восьмое

 

В комнату входит Клеопатра Максимовна.

 

Клеопатра Максимовна . Что, мсье Подсекальников, – это вы?

Семен Семенович . Вуй, мадам. Лично я.

Клеопатра Максимовна . Познакомьтесь со мной. (Протя­гивает руку.) Клеопатра Максимовна. Но вы можете звать меня просто Капочкой.

Семен Семенович . Боже мой!

Клеопатра Максимовна . А теперь, раз мы с вами уже по­знакомились, я хочу попросить вас о маленьком одолжении.

Семен Семенович . Ради бога. Пожалуйста. Чем могу?

Клеопатра Максимовна . Господин Подсекальников, все равно вы стреляетесь. Будьте ласковы, застрелитесь из-за меня.

Семен Семенович . То есть как – из-за вас?

Клеопатра Максимовна . Ну, не будьте таким эгоистом, мсье Подсекальников. Застрелитесь из-за меня.

Семен Семенович . К сожалению, не могу. Я уже обещал.

Клеопатра Максимовна . Вы кому обещали? Раисе Филип­повне? Ой, зачем же? Да что вы! Мсье Подсекальников. Если вы из-за этой паскуды застрелитесь, то Олег Леонидович бро­сит меня. Лучше вы застрелитесь из-за меня, и Олег Леони­дович бросит ее. Потому что Олег Леонидович – он эстет, а Раиса Филипповна просто сука. Это я заявляю вам, как романтик. Она даже стаканы от страсти грызет. Она хочет, чтоб он целовал ее тело, она хочет сама целовать его тело, только тело, тело и тело. Я, напротив, хочу обожать его душу, я хочу, чтобы он обожал мою душу, только душу, душу и душу. Заступитесь за душу, господин Подсекальников, застрелитесь из-за меня. Возродите любовь. Возродите романтику. И тог­да… Сотни девушек соберутся у вашего гроба, мсье Под­секальников, сотни юношей понесут вас на нежных плечах, и прекрасные женщины…

Семен Семенович . В белых попонах.

Клеопатра Максимовна . Что?

Семен Семенович . Извиняюсь, увлекся, Клеопатра Максимовна.

Клеопатра Максимовна . Как? Уже? Вы какой-то безумец, мсье Подсекальников. Нет, нет, нет, не целуйте меня, пожа­луйста.

Семен Семенович . Уверяю вас…

Клеопатра Максимовна . Верю, верю. Но ясно, что после этого вы должны отказаться от Раисы Филипповны.

Семен Семенович . Никакой я не видел Раисы Филипповны.

Клеопатра Максимовна . Ах, не видели. Так увидите. Вот увидите, что увидите. Она, может быть, даже сейчас прибе­жит. Она будет, наверное, вам рассказывать, что все в пол­ном восторге от ее живота. Она вечно и всюду об этом рас­сказывает. Только это неправда, мсье Подсекальников, у нее совершенно заурядный живот. Уверяю вас. И потом, ведь живот не лицо, сплошь да рядом его абсолютно не видно. Вот лицо… Подойдите сюда. Вы заметили?

Семен Семенович . Нет.

Клеопатра Максимовна . То есть как это нет? Если здесь не­заметно, мсье Подсекальников, что я очень красивая на лицо, то пойдемте сейчас же отсюда ко мне, и вы сразу увидите. У меня над кроватью висит фотография. Обалдеете. Как по­смотрите, так воскликнете: «Клеопатра Максимовна – вы красавица».

Семен Семенович . Ну, не может быть!

Клеопатра Максимовна . Уверяю вас. Это прямо стихийно для вас обнаружится. Ну, пойдемте. Идемте, мсье Подсекаль­ников. Вы за кофеем там у меня и напишете.

Семен Семенович . Как – напишете? Что?

Клеопатра Максимовна . Все, что чувствуете. Что я вас раздавила своим обаянием, что вы на взаимность мою не надеетесь и поэтому даже, увы, стреляетесь. Мне смешно вас учить, господин Подсекальников, вы же сами эстет. Вы романтик, не правда ли?

Семен Семенович . Да. Давно.

Клеопатра Максимовна . Ну, вот видите. Так идемте, идемте, мсье Подсекальников.

 

Явление девятое

 

Входит Мария Лукьяновна. В руках у нее таз с водой, мыло и мочалка.

 

Клеопатра Максимовна . Все равно вам придется отсюда уйти, здесь сейчас будут пол мыть, мсье Подсекальников.

Мария Лукьяновна . И совсем даже вовсе не пол, а голову.

Клеопатра Максимовна . Я не с вами, голубушка, разговариваю. Это кто же такая вульгарная женщина?

Семен Семенович . Это… Это…

 

Мария Лукьяновна проходит в следующую комнату.

 

Кухарка моя, Клеопатра Максимовна.

 

Явление десятое

 

Входит Серафима Ильинична. В руках у нее веник и совок.

 

Серафима Ильинична . Вы куда же? Сейчас самовар закипит. Может, дамочка чаем у нас побалуется.

Семен Семенович . Фу-ты, черт! Вот что, Сима. Вы здесь приберите, пожалуйста, а я с дамою кофе поеду пить. Это… мама… кухаркина, Клеопатра Максимовна. Ну, пошли.

 

Уходят.

 

Явление одиннадцатое

 

Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична.

 

Серафима Ильинична . Слава богу, все, Машенька, кажется, кончилось. Можешь больше о Сене не беспокоиться.

Мария Лукьяновна . Не могу я не беспокоиться. Все равно вот я моюсь, а сама не своя. Столько это здоровья и нервов мне стоило.

Серафима Ильинична . Нервы что, вот посуды рублей на двенадцать раскокано. Это да. А стекла-то, стекла. Под столом. Под кроватью. Боже, господи мой. (Лезет с веником под кровать.)

 

Явление двенадцатое