Настоящее-будущее совершенное 1 страница
Глава II.
СИСТЕМА ВРЕМЕН. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ
ВИДО-ВРЕМЕННЫХ ФОРМ
СОСТОЯНИЕ РАЗРАБОТКИ ВОПРОСА
В освещении вопроса о временах русского глагола в их отношении к видам в трудах грамматистов XIX века в современной грамматической литературе можно выделить две основные тенденции.
1. Тенденция к обособленному рассмотрению категорий времени и вида с преимущественным вниманием к виду. Эта тенденция характерна в особенности для ряда грамматик XIX века. Одно из ее проявлений заключается в способе изложения категории времени лишь с точки зрения выражения «естественных» времен — настоящего, прошедшего и будущего — при очень слабой связи с более богатым по содержанию и более детальным рассмотрением категории вида[9]. Другое — крайнее — проявление рассматриваемой тенденции можно видеть в теории вневременности русского глагола, представленной в трудах К. С. Аксакова[10] и Н. П. Некрасова[11].
В русской грамматической традиции тенденция к расчленению и обособлению категорий вида и времени никогда не достигала абсолютного предела. Связь этих категорий так или иначе отмечалась, хотя бы в констатации того факта, что несовершенный вид имеет три времени, а совершенный — два[12].
2. Тенденция к раскрытию соотношения и взаимодействия вида и времени как самостоятельных, но связанных друг с другом категорий. Данная тенденция представлена в работах А. А. Потебни, Л. П. Размусена и А. Мазона[13]. Ту же линию в развитии учения о видах и временах продолжают А. А. Шахматов и В. В. Виноградов[14]. В специальной аспектологической литературе последних десятилетий данное направление развивается в трудах Э. Кошмидера и Ю. С. Маслова[15]. Настоящая работа примыкает к этому направлению.
Современное состояние исследования глагольного времени в русском языке определяется, как нам представляется, прежде всего работами В. В. Виноградова, Н. С. Поспелова и А. В. Исаченко. Рассмотрим основные черты концепций, развиваемых этими учеными.
На наш взгляд, наиболее существенные особенности концепции В. В. Виноградова заключаются в следующем:
1) В книге В. В. Виноградова «Русский язык» поставлены важные вопросы теории глагольного времени, в частности о соотношении объективного времени с приемами его субъективного представления, о синтаксических функциях форм времени, об их взаимоотношении с другими глагольными формами, об относительном употреблении времен[16]. В этой книге дано развернутое описание функционирования форм времени, основанное на учете соотношения и взаимодействия категорий времени и вида.
2) Выступая против «абстрактной схемы трех времен», В. В. Виноградов (во многом следуя А. А. Шахматову) расширил круг временных форм русского глагола. У В. В. Виноградова насчитывается семь временных форм. Им выделяются четыре формы прошедшего времени (прошедшее совершенное, прошедшее несовершенное, давнопрошедшее время, «прошедшее время мгнвенно-произвольного действия»), описательная форма будущего времени несовершенного вида, форма настоящего времени несовершенного вида и форма настоящего-будущего времени совершенного вида. Мы не можем принять парадигму времен, предложенную В. В. Виноградовым, в целом. На наш взгляд, нет достаточных оснований для выделения «прошедшего времени мгновенно-произвольного действия» [17]. Нельзя согласиться и с включением «давнопрошедшего времени» в состав парадигмы активно употребляющихся, регулярных форм. С другой стороны, в книге В. В. Виноградова хорошо показаны «грамматико-семантические, синтаксические и стилистические различия» между формами прошедшего совершенного и прошедшего несовершенного, выходящие за пределы значений совершенного и несовершенного вида.
В работах Н. С. Поспелова основное внимание уделено следующим вопросам: 1) о категории времени глагола как выражении объективного времени (автор возражает против признания момента речи исходным пунктом временной ориентации, считая эту традиционную концепцию субъективно-идеалистической[18]; 2) о прямом (индикативном) и релятивном употреблении форм времени (к фактам русского языка применяется выдвинутая акад. А. Беличем концепция синтаксического индикатива и релятива[19]; 3) о выражении временного соотношения между глагольными сказуемыми в слитном и сложном предложениях, а также между глагольными сказуемыми самостоятельных предложений в составе сложных синтаксических единств[20].
Возражение Н. С. Поспелова против концепции момента речи в учении о временах глагола не было поддержано лингвистами. В ряде работ были выдвинуты убедительные аргументы в защиту момента речи[21]. В дополнительных доводах нет необходимости. Сам Н. С. Поспелов позднее стал рассматривать вопрос о моменте речи несколько иначе. Отрицая наличие отношения к этому моменту в формах настоящего, прошедшего и будущего времени, взятых вне предложения, в морфологическом плане, он признает, что в конкретном предложении, в процессе речи время устанавливается с точки зрения говорящего лица в момент речи[22]. Самый принцип различного подхода к определению времени в процессе речи и в морфологическом плане, на наш взгляд, правилен. Однако нельзя согласиться с устранением момента речи из морфологической системы языка. В последующем изложении будет определено различие, которое, с нашей точки зрения, существует между неязыковым и «грамматическим моментом речи», заключенным в самой системе форм времени.
Оригинальная трактовка системы времен изъявительного наклонения представлена в работах А. В. Исаченко. Предложенная им схема времен представляет собой многоступенчатую систему бинарных противопоставлений. Каждое из них трактуется как привативное, т. е. содержащее маркированный член, который обладает определенным семантическим признаком, и немаркированный, который оставляет этот признак невыраженным (не указывая на его отсутствие).
Наиболее общим является противопоставление прошедших времен (отнесенность к объективному прошлому выражена) «непрошедшим», не обладающим этим признаком. Внутри прошедших времен отмечается противопоставление прошедшего несовершенного (разобщенность с моментом речи выражена) прошедшему совершенному (как немаркированному члену). В рамках «непрошедших» времен аналитическая форма будущего противопоставляется презенсу по признаку разобщенности с моментом речи. Перфективный презенс (неактуальность действия в плане «непрошедшего» времени выражена) противопоставляется имперфективному (данный признак остается невыраженным)[23].
Искусственная, на наш взгляд, многоступенчатость бинарных противопоставлений, абсолютизация привативной, по мнению А. В. Исаченко, оппозиции «прошедшие: непрошедшие времена» — все это приводит к схеме, в которой, с одной стороны, отсутствует четкое различие между настоящим и будущим временами, а с другой — между областью прямых значений форм времени и областью транспозиции.
В концепции А. В. Исаченко, на наш взгляд, особенно важное значение имеет самый подход к проблеме, постановка вопроса. В центре внимания автора находится система форм времени, анализ семантических оппозиций внутри данной системы, определение общих значений временных форм в их соотношении со значениями частными. Этот общий подход к проблеме, несмотря на спорность многих конкретных решений, представляется интересным и перспективным.
К тому направлению в исследовании системы времен русского глагола, которое представлено в книге А. В. Исаченко, относятся также работы Е. Кржижковой, где содержится ряд важных (хотя отчасти и спорных) теоретических положений и интересных фактических данных (см. ссылки в дальнейшем изложении).
В существующей грамматической литературе накоплены важные наблюдения над функционированием видо-временных форм. Разработан ряд частных вопросов, например: о разновидностях значения форм настоящего несовершенного, об оттенках перфектного значения, выражаемого формами прошедшего совершенного, об употреблении форм «прошедшего многократного» типа говаривал.
В настоящей главе этой книги основное внимание обращается на недостаточно разработанные вопросы: строение системы времен в их отношении к видам, семантическое содержание членов данной системы, соотношение общих и частных значений видо-временных форм, реализация частных значений в различных типах контекста.
СТРОЕНИЕ СИСТЕМЫ ВРЕМЕН
И СЕМАНТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ЕЕ ЧЛЕНОВ
Начнем с центрального для данной системы понятия — момента речи. Необходимо различать внеязыковой момент речи и момент речи языковой, грамматический. Внеязыковой момент речи — это элемент объективного времени. Говорящий определяет время действия с точки зрения момента своей речи, но данный момент находится вне языка, так же как вне языка находятся действия и предметы, явления и отношения реальной объективной действительности. Грамматический же момент речи представляет собой отражение реального момента речи в языке. Это элемент системы языка. Он заключен в самой системе временных форм русского глагола, в дифференциальных семантических признаках данной системы. Отношение к грамматическому моменту речи отличает одну форму времени от другой. Каждая временная форма несет в своем грамматическом значении определенное отношение к этому ориентиру. Так, если мы возьмем вне контекста форму буду писать, то в ней уже заключено отношение следования с точки зрения грамматического момента речи. Взятая вне контекста форма писал заключает в себе отношение предшествования, а форма пишу — отношение одновременности. Указанные временные отношения фиксируются и выражаются в системе времен, а тем самым находит грамматическое выражение и момент речи как центр этой системы и основной принцип ее организации.
Говорящий в реальном акте речи использует ту форму, которая своим грамматическим значением соответствует цели и смыслу высказывания. И тогда временное отношение к грамматическому моменту речи, заключенное в форме, связывается с внеязыковым моментом речи. Я буду тебе писать — это будущее с точки зрения момента речи говорящего. Он обещал, что будет писать — это будущее с точки зрения момента прошлого, к которому относится действие обещал.
Итак, следует различать постоянно движущийся момент речи как элемент объективного времени и отражение понятия об этом моменте, зафиксированное в системе грамматических форм глагола. В речи, в конкретном высказывании говорящий, устанавливая время действия, ориентируется на момент своего высказывания или на какой-то другой момент внеязыкового времени. Но для выражения временного отношения действия в данном конкретном случае речи используются грамматические формы языка, в которых уже заложено грамматическое значение времени, установленное не говорящим, а грамматической языковой системой.
Обычно система времен изъявительного наклонения представляется следующим образом:
Прошедшее | Прошедшее несовершенное (открывал) | Прошедшее совершенное (открыл) |
Настоящее | Настоящее несовершенное (открываю) | —— |
Будущее | Будущее несовершенное (буду открывать) | Будущее совершенное (открою) |
В этой схеме[24] дана система трех времен, из которых прошедшее и будущее представлены формами как несовершенного, так и совершенного вида, тогда как настоящее время выступает только в несовершенном виде. Вопрос о трактовке формы типа открою — один из наиболее сложных в проблематике системы времен изъявительного наклонения. Поэтому ему следует уделить особое внимание.
Изолированное положение настоящего несовершенного, не имеющего соответствия в совершенном виде, связано с тем, что формы совершенного вида типа открою не могут выступать в значении конкретного настоящего времени момента речи. Однако давно уже была отмечена способность форм типа открою выражать другие семантические разновидности настоящего времени (настоящего неактуального), не связанные с выражением конкретного действия, протекающего именно в момент речи.
Возникает вопрос: нельзя ли рассматривать значение неактуального настоящего как переносное употребление (транспозицию) формы простого будущего времени? Иначе говоря, нет ли возможности ограничить собственное грамматическое значение формы выражением будущего времени, а значение неактуального, абстрактною настоящего расценивать как исходящее лишь от контекста, причем от контекста, семантически противоречащего глагольной форме?
Такое решение вопроса, на наш взгляд, нельзя считать приемлемым. Для форм типа открою значение настоящего времени не является чем-то внешним, исходящим лишь от контекста и противоречащим значению самой формы. Перед нами форма, которую совершенно справедливо называют формой настоящего-будущего совершенного, имея в виду то, что по своему морфологическому типу это форма настоящего времени. Значение настоящего времени исторически свойственно данной форме: оно было присуще ей в древнерусском языке, оно сохранилось за нею и в языке современном. В ходе формирования видовой системы на передний план в качестве основного значения этой формы выдвинулось значение будущего, но значение настоящего (неактуального) не исчезло, а сохранилось как значение вторичное, побочное. Важно и то обстоятельство, что в других славянских языках этой форме присущи оба значения — и будущего, и настоящего. Значение неактуального настоящего может выступать наряду со значением будущего времени в качестве одного из двух основных значений данной формы. Таково, в частности, положение в чешском языке[25]. Значение неактуального настоящего может быть даже главным по отношению к вторичному, ограниченному синтаксически значению будущего. Так обстоит дело в южнославянских языках. В частности, в болгарском языке форма типа напиша употребляется в значении будущего времени лишь в определенных типах придаточных временных и условных предложений[26].
Не менее существенно другое обстоятельство, препятствующее истолкованию значения неактуального настоящего как транспозиции формы простого будущего. Как уже говорилось выше, при переносном употреблении грамматических форм грамматическое значение формы, сталкиваясь с противоречащим ей значением контекста, не исчезает, а сохраняется, выявляясь как значение переносное, метафорическое. Так, в настоящем историческом (Прихожу я вчера домой...)и в настоящем в контексте будущего (Наступит лето, и вот мы плывем по реке...)сохраняется значение настоящего: прошедшие или будущие события представлены так, как будто они происходят в настоящем. Форма прошедшего совершенного в условиях переносного употребления также сохраняет значение прошлого (Если вы нам не поможете, мы погибли — будущее действие изображается так, как будто оно уже осуществилось). Аналогичные факты наблюдаются и при переносном употреблении других грамматических категорий. Так, переносное употребление формы 1-го лица множественного числа при обращении к собеседнику (Как мы себя чувствуем?) предполагает выражение участливой совокупности: действие адресата представлено так, как будто в нем участвует говорящий[27]. И здесь проявляется собственное значение грамматической формы.
Иначе обстоит дело с формой настоящего-будущего совершенного, когда она выражает значение абстрактного настоящего, например: На свете уж таков обычай, что лишь только сын дорастет до того, что сам может иметь сына, так и начинает ругать отца (Помяловский. Мещанское счастье); Так вот, бывает, тронет человека за душу какая-нибудь мелочь в жизни (Симонов. Так и будет). В таких случаях значение будущего времени никак не проявляется. Действие, отнесенное к плану абстрактного настоящего, не представлено «так, как будто оно является будущим». Мы не находим здесь никаких признаков транспозиции формы простого будущего.
Существует и другой подход к формам типа открою. И в более ранней, и в новейшей литературе высказывалось мнение, что мы имеем дело с двумя омонимически совпадающими формами — будущим совершенным и настоящим совершенным[28]. При таком решении интересующего нас вопроса система времен выглядела бы так:
Прошедшее | Прошедшее несовершенное (открывал) | Прошедшее совершенное (открыл) |
Настоящее | Настоящее несовершенное (открываю) | Настоящее совершенное (открою) |
Будущее | Будущее несовершенное (буду открывать) | Будущее совершенное (открою) |
В принципе такая трактовка рассматриваемых форм возможна. Однако некоторые факты не согласуются с этой трактовкой и заставляют искать иные возможности решения вопроса. Дело в том, что в некоторых случаях (при выражении определенных модальных оттенков) можно констатировать связь плана обобщенного настоящего с будущим. Например: Я знаю несколько загадочных странных смертей, причину которых возьмутся объяснить только спириты и мистики, человек же со свежей головой в недоумении разведет руками и только (Чехов. Следователь). Действия здесь относятся к широкому плану абстрактного настоящего с модальным оттенком возможности, но постоянная потенциальная возможность осуществления действия, не ограничиваясь настоящим, охватывает также и сферу будущего. Другой пример: Вы живете на одном со мной дворе: здесь вам малый мальчишка скажет [всегда может сказать и обязательно сделает это в будущем], кто я и что я такое... (Писемский. Очерки из крестьянского быта). В следующем примере контекст выдвигает на передний план значение будущего, что, однако, не устраняет и отнесенности действия к плану неактуального настоящего: Она [жизнь] всегда будет нестись широким и многоцветным потоком в даль, которую мы зовем нашим будущим. Отстанешь — и поток уйдет, тускнея, с глаз, и потом его уже никак не догонишь (Паустовский. Бег времени).
Возможность проявления связи значений настоящего неактуального и будущего заставляет предпочесть идее омонимии идею многозначности грамматической формы.
Форму типа открою мы трактуем как многозначную, семантически двойственную. Эта форма обладает двумя частными значениями — будущего и настоящего неактуального, полностью оправдывая, таким образом, название формы настоящего-будущего совершенного[29]. Распадение семантики этой формы на два временных значения подчеркивается и усиливается наличием в несовершенном виде двух различных форм для выражения настоящего и будущего времени: открою противопоставляется, с одной стороны, форме открываю, а сдругой — буду открывать. Каждое из указанных частных значений является вариантом общего значения данной формы, заключающегося в потенциальной способности выражать эти временные отношения.
Основным (главным) значением формы настоящего-будущего совершенного следует признать значение будущего. Это значение не ограничено какими-либо специальными условиями контекста. Оно синтаксически свободно. Иначе обстоит дело со значением настоящего неактуального. Выражение этого значения является побочной функцией рассматриваемой формы. Для его реализации необходимы особые условия контекста. Так, для понимания действия, выраженного формой типа открою, как настоящего необходимо, чтобы была обозначена или подразумевалась его повторяемость, обычность. Как правило, при этом в контексте выступают соотнесенные друг с другом действия в кратно-парной или кратно-цепной конструкции (подробнее об этом будет сказано в главе IV). Могут быть и другие специальные условия, например наличие отрицания и модального оттенка невозможности (Никак не найду книгу). Напротив, для понимания действия как будущего достаточно отсутствия тех особых условий, которые необходимы для выражения настоящего неактуального (Я найду книгу и т. п.).
Значение абстрактного настоящего, как и всякое частное значение, представляет собой результат взаимодействия грамматической формы и контекста. Это значение потенциально заложено в самой форме настоящего-будущего совершенного, но для своей реализации оно нуждается в помощи контекста. Контекст должен «выключить» основное значение будущего времени и создать благоприятные условия для проявления значения настоящего неактуального, «включить» это значение и принять участие в его выражении.
Итак, систему времен изъявительного наклонения целесообразно представить следующим образом:
Прошедшее | Прошедшее несовершенное (открывал) | Прошедшее совершенное (открыл) |
Настоящее | Настоящее несовершенное (открываю) | Настоящее-будущее совершенное (открою) |
Будущее | Будущее несовершенное (буду открывать) |
В эту систему включены лишь регулярно образуемые и активно функционирующие формы. Поэтому здесь не отмечены выходящие из живого употребления непродуктивные формы типа сиживал, певал, едал. Такие формы не относятся к активному и регулярному ядру временной системы, а лишь примыкают к нему. Употребление этих форм с основным значением «давнего обыкновения» детально и всесторонне описано в ряде специальных работ[30]. Поэтому возвращаться к ним в дальнейшем изложении мы уже не будем.
К временной парадигме примыкают аналитические конструкции: стану + инфинитив, бывало + прошедшее несовершенное, бывало + настоящее-будущее совершенное. Эти конструкции неравноценны. Первая из них близка к аналитической форме будущего, другие ближе к свободным синтаксическим сочетаниям. Такие конструкции выходят за пределы морфологической системы временных форм; в данной книге они не рассматриваются.
Вернемся к представленной выше системе времен изъявительного наклонения.
Является ли различие между формами типа открывал и открыл; открываю и открою; буду открывать и открою только видовым или вместе с тем и временным? От решения этого вопроса зависит определение состава форм времени и во многом — понимание соотношения между категориями вида и времени.
В современной лингвистической литературе широко распространен тот взгляд, что между формами типа буду открывать и открою (в значении будущего) существует следующее различие временного характера: буду открывать обозначает действие, всецело отнесенное к будущему, тогда как открою может обозначать будущее, связанное с настоящим. Так, В. В. Виноградов пишет: «В отличие от описательной формы будущего времени несовершенного вида форма будущего времени совершенного вида не противопоставляет будущего действия плану настоящего. Выражаемое ею действие как бы исходит из настоящего времени, простираясь в будущее в завершительных моментах процесса, в его результате, между тем как начало действия может относиться и к настоящему времени»[31]. Действительно, форма настоящего-будущего совершенного может выражать в контексте охарактеризованное В. В. Виноградовым значение. Уже С. Карцевский отмечал, что «предложение Она сейчас оденется к обеду может обозначать, что это лицо сейчас окончит свой туалет, уже начатый раньше»[32]. Ср. также: — Скоро стемнеет, — заметила Соня (Казаков. Некрасивая). Однако возможность выражения указанного оттенка зависит от ситуации («скоро стемнеет»—значит, сейчас, может быть, уже темнеет), от контекста, который содержит указание на то, что действие в своем начале относится к настоящему. Если таких указаний нет, то рассматриваемая форма выражает действие, целиком отнесенное к будущему. Например: [Крылова]. Садись, я тебе сейчас сводку всех писем продиктую (Симонов. Доброе имя). Ср. совместное употребление форм настоящего-будущего совершенного и будущего несовершенного: — Сейчас хозяин придет, ужинать будем (Панова. Рабочий поселок). Подобные примеры обычны.
Примечательно, что формы будущего несовершенного также могут обозначать действие, которое, как это вытекает из контекста, относится не только к будущему, но и к настоящему (будущее действие является продолжением настоящего)[33]. Например: — Долго будешь плескаться? — сказал Сергей задумчиво. (Бондарев. Тишина); Плакала... над тем еще, что сейчас сидит одна у моря, темного и вечного, которое все так же будет шуметь и после ее смерти. (Чехов. Человек в пенсне).
К этому следует добавить, что возможность выражения формами типа открою действия, заканчивающегося в будущем, но начатого в настоящем, ограничена и лексически. Уже то, что речь идет о «завершительных моментах процесса», «его результате», показывает, что такое значение могут выражать только те глаголы, семантика которых позволяет выделить завершительный момент действия. Это глаголы результативного способа действия. Например: Он сейчас доиграет; ...опьянеет; ...приготовит; ...упакует и т. п. Глаголы ряда других способов действия не могут выражать отнесенный к будущему результат ранее начатого действия. Например: Он сейчас толкнет, …махнет, …заговорит, …засмеется, …поплывет, …поползет, …полежит, …посидит и т.п.
Из сказанного выше вытекает, что нельзя видеть временное различие между формами типа открою и буду открывать в том, что первые выражают действие, которое «осуществится в будущем как результат настоящего»[34], а вторые — действие, которое «будет происходить после момента речи и полностью отделяется от настоящего»[35].
Между формами типа открою и буду открывать действительно существует временное различие, но заключается оно в другом: открою — форма со значением будущего и настоящего неактуального, тогда как буду открывать — форма, имеющая лишь значение будущего. Эти формы не совпадают по «временному объему» их значений. Временное различие существует, естественно, и между формами типа открываю и открою: первые имеют значение настоящего, а вторые — будущего и настоящего неактуального. Таким образом, открываю, открою и буду открывать — три различные формы времени.
Каково соотношение между формами типа открывал и открыл? Различаются ли они только по виду или также и по времени?
Между указанными формами существуют различия, имеющие отношение к семантике времени.
1) Прошедшее несовершенное обычно обозначает действие в прошлом безотносительно к его последствиям для настоящего, действие, полностью отделенное от настоящего (например: Птицы летели низко над водой)[36]. Лишь в редких случаях, в особых условиях употребления некоторых глаголов возможно выражение этими формами состояния (результата предшествующего действия), актуального для настоящего, например: — Нет, как же? — возразила она. — Все-таки он многое видел, образован? (Л. Толстой. Анна Каренина). Всё же это редкие исключения. Формы же прошедшего совершенного могут выражать как действие в прошлом безотносительно к настоящему (Подошел, остановился и сказал...), так и прошедшее действие, последствия которого актуальны для настоящего (Я проголодался; Он устал и т. п.).
2) Прошедшее несовершенное может обозначать как конкретное локализованное во времени действие, так и действие абстрактное, не занимающее определенного положения во времени. Ср.: Отец долго открывал дверь впотьмах... (Амлинский. Тучи над городом встали) и Отец каждый раз долго открывал дверь... В отличие от прошедшего несовершенного, формы прошедшего совершенного в прямом употреблении могут обозначать только действие, которое занимает определенное место во времени: Мы встретились с ним на улице, но невозможно * Часто (обычно, иногда и т. п.) мы встретились с ним. Если даже форма прошедшего совершенного выступает в суммарном значении (Мы два раза встретились с ним на улице),прикрепленность суммы повторяющихся актов к определенному отрезку времени сохраняется. Формы прошедшего совершенного могут обозначать в контексте повторяющееся, обычное действие, лишенное временной конкретности, только в особых условиях переносного употребления. Речь идет о функционировании этих форм в контексте со значением обычного или обобщенного действия, например: И то же бывает, когда ранним утром по росистой траве вышел куда-нибудь и вдруг по следам на траве догадался, что впереди тебя идет кто-то другой. Сразу свертываешь в другую сторону... (Пришвин. Календарь природы). Формы вышел, догадался сами по себе обозначают конкретное единичное действие. На значение обычности указывают другие элементы контекста.
Важно подчеркнуть, что и в тех случаях переносного употребления, когда формы типа закрыл оказываются в контексте со значением повторяемости, сохраняется (хотя лишь как переносный) оттенок конкретности, временной локализованности действия. Поэтому приведенные выше «исключения» не опровергают того правила, что формам прошедшего совершенного присущ признак локализованности действия во времени, тогда как формы прошедшего несовершенного не обладают этим признаком, т. е. могут обозначать действия как локализованные во времени, так и нелокализованные. Заметим, что речь идет о временной нелокализованности действия в смысле его абстрактности (повторяемости, обычности). В другом смысле — чисто хронологическом — действие локализовано в области прошлого, ограничено рамками отрезка времени, предшествующего моменту речи.