Данный перевод выполнен специально для сайта www.jrward.ru. 22 страница

Подойдя к окну, он задумался, почему оказался в таком положении. Почему начал там, где начал. И чем все это для него кончится.

Глядя на дорогу у реки и машины, едущие по своим полосам, Вин завидовал людям, сидящим за рулем тех автомобилей и на тех пассажирских сиденьях. Велика вероятность, что подавляющее их большинство занимались обычными делами, например, ехали домой или в кино, или пытались принять сложнейшее решение в духе «а что же приготовить на ужин?».

– Вин? Поговори со мной. Обещаю, что не буду тебя судить.

Он прокашлялся и ужасно надеялся, что это правда.

– Сможешь поверить в…

Ну и как ему закончить этот вопрос? Составить список всякой брехни типа спиритических досок и карт таро, черной магии и вуду, и… демонов… по большей части демонов? Прекрасно. Просто великолепно.

Она нарушила тишину, которую он никак не мог заполнить.

– Ты про те случаи, которые происходят с тобой?

Он потер лицо.

– Слушай, то, что я скажу, не будет звучать как нечто реальное… черт, оно даже правдоподобным-то звучать не будет. Но, пожалуйста, не уходи, пока я не закончу, ладно? Каким бы странным это все ни казалось?

Он продолжал смотреть на пейзаж, не желая показывать ей слабость, отразившуюся на лице. По крайней мере, его голос звучал наполовину нормально.

Изголовье кровати скрипнуло, говоря о том, что она села еще дальше на матрац.

– Я никуда не уйду. Обещаю.

Еще одна причина любить ее. Будто он нуждался в них.

Вин глубоко вздохнул и начал с пресловутой преамбулы:

– Когда ты молод, то думаешь, что все, происходящее с тобой, вокруг… внутри тебя, нормально. Потому что ничего иного ты не знаешь. А в пять лет я пошел в детский сад, где на горьком опыте узнал, что другие дети не могут двигать вилки, не прикасаясь к ним, или останавливать дожди на задних дворах, или знать, что будет на ужин, не разговаривая со своими матерями. Понимаешь, мои родители не могли сделать ничего из того, что мог я, но я все равно всегда чувствовал огромную разницу между нами, поэтому не думал, что это странно. Просто думал, что они не такие, как я, потому что они – родители, а не дети.

Он не стал углубляться в то, как различными способами узнавал, что не похож на других детей, и как эти маленькие говнюки поступали с ним, наказывая за странности. Рассказ о постоянных побоях со стороны парней, или насмешках девчонок не повлияет на то, поймет и поверит ли ему Мария-Тереза, или же нет. Кроме того, от жалости ему всегда становилось не по себе.

– Я чертовски быстро научился не болтать о своих способностях, да и скрывать это было не сложно. К тому же тогда я проделывал лишь небольшие фокусы, ничего особо из ряда вон выходящего, но все изменилось, когда мне исполнилось одиннадцать, и я начал выдавать этот гребаный бред с бормотаниями. Это стало большой проблемой. Видения приходили где и когда угодно. Я не имел над ними никакой власти, и вместо того, чтобы вырасти из этого, что произошло со всеми теми манипуляциями и небольшими видениями будущего, припадки становилось только хуже и хуже.

– У тебя дар, – сказала она с немалым трепетом.

Вин оглянулся через плечо. Краски возвращались к лицу Марии-Терезы, на что он даже надеяться не смел, но с ее мнением он согласиться не мог.

– Я считаю это проклятьем. – Он снова посмотрел в окно, на ряды крошечных машин далеко, далеко внизу. – Повзрослев, я стал больше и сильнее, поэтому издевки перешли в разряд менее существенных проблем, но эти видения не прекращались. Меня все больше и больше раздражало ощущать себя уродом. В конце концов, я решил, что должен поговорить с кем-то, поэтому пошел к этому экстрасенсу в центре Колди. Чувствовал себя полнейшим, блин, идиотом, но был в отчаянии. Она мне помогла, объяснила, что делать, и хоть я не особо верил, пришел домой и сделал, как она сказала… и все изменилось.

– У тебя прекратились эти припадки?

– Да.

– Тогда почему сейчас они вернулись?

– Не знаю.

И почему они начались, он тоже не знал.

– Вин? – Когда он обернулся, Мария-Тереза похлопала по кровати. – Присядь. Пожалуйста.

Не обнаружив на ее лице ничего, кроме теплоты и сочувствия, Вин подошел и опустил свой зад рядом с ней на матрас. Когда он уперся кулаками в одеяло и сгорбился, Мария-Тереза, нежно прикоснувшись рукой к его спине, стала медленными кругами поглаживать ее.

От ее прикосновения Вин ощутил невероятный прилив сил.

– Когда припадки закончились, все стало по-другому. И вдруг, ни с того ни с сего, вскоре после этого умерли мои родители… не такой уж сюрприз, на самом деле, учитывая их жестокость по отношению друг к другу, это было лишь делом времени. Как только их не стало, я бросил школу и устроился на работу к начальнику моего отца помощником водопроводчика. Мне тогда уже исполнилось восемнадцать, так что я мог на законных основаниях работать в этой сфере, и я поставил перед собой цель всему научиться. Вот как я оказался на стороне, заключающей контракты. Никогда не брал отпуск. Никогда не оглядывался, и с тех самых пор жизнь была…

Забавно, пару дней назад он бы сказал прекрасной.

– С той поры моя жизнь и вправду казалась гладкой со стороны.

Но он начинал думать, что все совершенное им было всего лишь блестящим жирным слоем краски на гниющем сарае. Он никогда не был счастлив, не испытывал радости от заработанных денег… обманывал честных людей и воровал бесчисленные акры земли, а ради чего? Все его поступки замаривали червячка в животе, управляющего им. Ничего из этого не приносило ему пользу.

Мария-Тереза взяла его за руку.

– Итак… кто та женщина? Что она такое?

– Она… я не знаю, как ответить ни на один из этих вопросов. Может те два парня, что пришли с Джимом, смогут. – Он взглянул на дверной проход, а затем на Марию-Терезу. – Я не хочу, чтобы ты считала меня уродом. Но в любом случае, я не буду тебя винить.

Опустив голову, он впервые за долгое, долгое время хотел быть кем-нибудь другим.

Слова лучше, чем ничего, когда нужно что-то объяснить. И, тем не менее, в некоторых ситуациях их бывает недостаточно.

Эта как раз из тех, подумала Мария-Тереза.

В ее жизни вещи вроде тех, о которых рассказывал Вин, случались только в кино или книгах… о них шепчутся тринадцатилетние на пижамной вечеринке со своими друзьями… подобные байки размещают в разделе объявлений в конце дешевого журнала. Подобные сверхъестественные явления не могут существовать в реальном мире, и разум Марии-Терезы отказывался думать иначе.

Проблема крылась в том, что она видела своими глазами: женщину с черными дырами вместо глаз и ауру, которая, казалось, заражает сам воздух вокруг нее; съежившегося Вина, произносящего непонятные ему слова… И теперь гордого мужчину с поникшей головой, который стыдился того, что не было ни его виной, ни его желанием.

Мария-Тереза продолжала гладить его плечи, жалея, что не может сделать большего, чтобы успокоить его.

– Я не… – она не закончила предложение.

Его недоверчивые серые глаза вдруг посмотрели на нее.

– Не имеешь понятия, что сказать обо мне, да?

Ну, да… только она не будет озвучивать эту мысль из страха, что подберет неверные слова.

– Все нормально, – сказал он, сжав ее руку, а затем встал с кровати. – Поверь, я ни капли тебя не виню.

– Чем я могу помочь? – спросила она, когда он начал расхаживать по комнате.

Вин взглянул на нее, остановившись у окна.

– Уезжай из города. И, возможно, нам не следует видеться. Возможно, так будет безопасней для тебя, а прямо сейчас для меня нет ничего важнее этого. Я не позволю ей добраться до тебя. Независимо от того, что мне придется сделать. Она до тебя не доберется.

Глядя в его лицо, Мария-Тереза почувствовала, как что-то всколыхнулось глубоко внутри нее, и поняла, что он – ее ожившая сказка: стоящий перед ней мужчина был готов сражаться за нее, где бы ни разразился бой… Был готов принять на себя раны, жертвовать ради нее… Был истребителем драконов, его она искала в молодости и, повзрослев, потеряла веру в его существование.

И, что также важно, когда ему было проще поверить в ложь той женщины, когда он мог послушать Девину, несшую полную чушь о том, что она спала с Джимом, он решил быть о ней более высокого мнения. Он поверил в нее, доверился, вопреки как ее прошлому, так и своему собственному.

На глаза навернулись слезы.

– Слушай, мне нужно спуститься и поговорить с ними, – резко сказал он. – Может, ты захочешь уйти.

Но она покачала головой и встала на ноги, думая, что в игру «рыцарь в сверкающих доспехах» могут играть двое.

– Я останусь, если ты не против. И я не думаю, что ты – урод. Ты… – Она пыталась подобрать верные слова. – Ты хорош именно таким, какой есть. Больше, чем просто хорош – ты удивительный человек и замечательный любовник, и ты просто… нравишься мне. – Она покачала головой. – Я бы ничего не стала в тебе менять, и я уж точно тебя не боюсь. Я жалею лишь о том… что не встретила тебя годы и годы назад. Вот и все.

Тишина затянулась.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

Она подошла к нему и, заключив его в объятия, прошептала:

– Ты не должен меня благодарить. Таковы мои чувства.

– Нет, это подарок, – сказал он ей в волосы. – Всегда нужно благодарить человека, дающего тебе нечто незаменимое, и для меня… понимание – самое бесценное, что ты когда-либо можешь мне предложить.

И, когда она остолбенела, стоя у его груди, он произнес три коротких слова:

– Я люблю тебя.

Глаза Марии-Терезы распахнулись от неожиданности, но он отступил и протянул руку, чтобы ей не пришлось заикаться.

– Таковы мои чувства. Вот он я. И я не жду никакого ответа. Просто хотел, чтобы ты знала. – Он кивнул на дверь. – Пойдем вниз и со всем разберемся.

Когда она осталась стоять на месте, он слегка ее потянул.

– Пойдем.

После того, как Вин поцеловал ее, Мария-Тереза позволила вывести себя из комнаты. И, учитывая головокружение, она была удивлена, что ее координации хватило на то, чтобы спуститься по лестнице и пройти в гостиную, не свалившись на пол.

Даже когда они присоединились к остальным, ей казалось, что она должна сказать ему что-то в ответ, что угодно, но он и в самом деле не ждал взаимности или даже признательности.

Что каким-то странным образом заставляло ее чувствовать себя удостоенной честью, возможно потому, что это означало безусловность его дара.

Мужчины, очевидно, нашли пиво, поскольку все держали в руках по бутылке, и Джим представил ей тех двух парней, пришедших с ним. По странной причине она прониклась к ним доверием… что было очень непривычно, учитывая, что она обычно испытывала рядом с большими, чрезмерно мускулистыми представителями противоположного пола.

Прежде, чем кто-либо из них смог заговорить, она произнесла громко и четко:

– Что она, блин, такое? И как сильно мне следует волноваться?

Мужчины уставились на нее, будто у нее выросла вторая голова.

Эдди, если она правильно расслышала его имя, первым вышел из ступора. Наклонившись, он поставил локти на покрытые джинсами колени. После минутного размышления он просто пожал плечами, будто пытался все приукрасить и решил-таки не лгать.

– Демон. И сказать, что волноваться следует сильно, – значит, ничего не сказать.

Глава 35

Вин был в восторге от своей женщины. Только-только пройдя через отвратительное и пугающее вступление в нереальный мир, а затем натолкнувшись на бомбу под названием «я тебя люблю», она все еще хранила самообладание, глядя на Эдди спокойными умными глазами, осмысливая его ответ.

– Демон, – повторила она.

Когда Эдди с Эдрианом кивнули в унисон, Джим просто сел на диван, приложил бутылку с холодным пивом к опухшему лицу и прислонился к ободранным подушкам. Дрожащий выдох, вырвавшийся из его рта, говорил о том, что новые синяки, которыми он тут светит, выглядели хуже и сильно болели.

Богу одному известно, как он… о, погодите-ка, костяшки Эдриана были разбиты.

– Что это значит? – спросила она.

Голос Эдди был спокойным и рассудительным:

– Твое общее представление о демонах в ее случае очень даже точно. Она – злобное существо, поглощающее жизни, а затем и души людей. Ходячее разрушение, и ей нужен Вин. Всё и все, кто встанет у нее на пути, тут же окажется в опасности.

– Но почему Вин? – Она посмотрела на него. – Почему ты?

Вин открыл рот, но ничего стоящего сказать не смог:

– Я… я и вправду понятия не имею.

Эдди начал расхаживать по комнате, от книжных полок к разбитому зеркалу.

– Ты говорил, что ходил к экстрасенсу, которая рассказала тебе о ритуале. Что ты сделал, чтобы призвать ее к себе?

– В этом-то и загвоздка, – сказал Вин. – Я не призывал ее. Я пытался избавиться от видений. Вот и все.

– Ты что-то сделал.

– Уж точно не вызывался добровольцем на это дерьмо, поверь мне.

Эдди кивнул и оглянулся через плечо.

– Я тебе верю. Но вот только я чертовски уверен, что все было подстроено. Я не знаю, что именно тебе рассказали, но готов поспорить, что не об избавлении от этих припадков. Понимаешь ли, чтобы Девина приступила к работе, ты должен был впустить ее. – Эдди перевел взгляд на Марию-Терезу. – Поэтому то, что ему сказали сделать, настежь открыло дверь в него, и Девина воспользовалась этим преимуществом.

– Так она не связана с его видениями?

– Нет. Она может затмевать их, вцепившись в Вина мертвой хваткой, но, скорее всего, они снова начали у него появляться, потому что связь немного ослабла. И насчет «почему он»? Думай об этом как… метафизическом эквиваленте автомобильной аварии. Вин оказался не в том месте не в то время, благодаря чьему-то плохому совету. – Эдди снова встретил взгляд Вина. – Тот экстрасенс, как ты ее нашел? У нее была какая-то вендетта против тебя?

Значит, видения вернутся. Прекрасно.

– Эээ, я ее даже не знал. – Вин пожал плечами. – Просто какая-то женщина в центре, к которой я случайно заскочил.

Казалось, Эдди вздрогнул, будто Вин только что заявил, что у него на толстой кишке оперировал водопроводчик.

– Вот как, ладно… что она сказала тебе сделать?

Вин начал расхаживать по комнате, уперев руки в бедра. Ночь, когда он поднялся по лестнице и заперся в своей старой комнате, предстала перед ним, и он явно не горел желанием поделиться подробностями с очень разношерстной компанией.

Эдди, похоже, все понял.

– Ладно, мы к этому еще вернемся. Где ты провел ритуал?

– В своей спальне. В доме моей семьи… эй, притормози-ка… во всем этом я виноват? – Вин потер грудь, из-за сокрушительного веса над сердцем ему стало трудно дышать. – Если бы я к ней не пошел, я бы не… не жил этой жизнью?

Тишина была ему ответом.

– О… чтоб меня. – И тогда он все понял. Девина сказала, что дала ему все… значит ли это, что она также и забрала кое-что? – О, Боже мой… даже смерти? То есть… я и к смертям отношение имею?

– Чьим смертям?

– Моих родителей. Они умерли где-то через неделю после этого.

Эдди взглянул на Эдриана.

– Как сказать.

– Зависит от того, хотел ли я когда-либо их смерти?

– А ты хотел?

Вин посмотрел на Марию-Терезу и надеялся, что когда ответит, она увидит в его глазах сожаление. Проклятье, родители ужасно относились друг к другу, а к нему и того хуже, но это не значит, что он хотел стать причиной их гибели.

– В молодости у меня было два желания, – резко сказал он. – Разбогатеть и выбраться из царившего дома кошмара.

– Как они умерли? – тихо спросил Эдди, будто знал, что Вину нелегко это дается.

– После того, как я… сделал то, что сделал в своей комнате, я просто вернулся к нормальной жизни, понимаешь? К школе, ну, в каком-то роде, потому что я часто прогуливал. Никогда не думал, что это сработает, да я и не особо зацикливался на этом. А потом до меня дошло, что прошла уже целая неделя без припадков, и тогда я начал задумываться, может, я смог исправить то, что было со мной не так.

Вин подошел к окнам, чтобы взглянуть на пейзаж, но вместо этого уставился на пятно на ковре. Темный круглый след, оставшийся от разбитой бутылки бурбона, не выведешь никаким средством.

– Я помню, как пришел домой, отработав смену отца, что часто делал, когда тот нажирался до такой степени, что даже стоять не мог. Была почти полночь. Я взялся за дверную ручку и взглянул на полную луну. Я как ненормальный считал прошедшие дни. Знаешь, как «Ха, ты не веришь, что со мной теперь все хорошо?». А потом зашел в дом и обнаружил их в крови у подножия лестницы. Они оба умерли, и, возможно, случилось это из-за того, что один толкнул другого, да те и свалились напару.

– Ты тут не причем, – заметил Эдди.

Коснувшись ладонями стекла, Вин опустил голову.

– Чтоб меня.

Без какой-либо веской причины и, возможно, потому, что в тот момент только это могло заставить его чувствовать себя еще хуже, он подумал о сэндвиче с арахисовым маслом и джемом. Особенном сэндвиче. Единственном, приготовленным его отцом.

Они вдвоем поздно вернулись с работы, а на столе не было ужина. Оно и ясно, ведь единственный человек, кто мог его приготовить, валялся на диване в отключке со сгоревшей дотла сигаретой в руке.

Отец направился к холодильнику за пивом, но нарушил традицию, достав по пути хлеб, джем и арахисовое масло. Он прикурил сигарету, разложил четыре кусочка хлеба, намазал клубникой, а потом «Джифом»[131]. Схватив «Миллер»[132], он бросил один сэндвич Вину и вышел из кухни.

На белом хлебе были черные следы от пальцев, потому что отец не вымыл руки.

Вин выбросил сэндвич, воспользовался раковиной и мылом, и сделал себе чистый.

Теперь он почему-то сожалел, что не съел чертов бутерброд.

– Что ты сделал? – спросил Эдди. – Что за ритуал?

– Экстрасенс сказала…

Вин вернулся в прошлое.

После того, как он в очередном припадке свалился перед школой на идиотском собрании, Вин заглянул в газету в поисках экстрасенса, посчитав, что если они, как и он, видят будущее, то могут знать, как, наконец, перестать видеть вещи до того, как те произойдут.

Субботним утром Вин сел на мотоцикл и без колебаний поехал к набережной, кучке ветхих маленьких магазинчиков с дешевыми неоновыми вывесками, вроде «Гадания на картах Таро!», «Судьба по звездам!», и «100%-ая точность! $15!». Он зашел в первую дверь, на которой была изображена ладонь с кругом, но там выстроилась очередь. Поэтому он подошел к следующей, но она оказалась закрытой. Третья гласила «заговоры».

Внутри было темно и пахло чем-то странным. Темным. Пряным. Позже он узнал, что так пахнет взрослый секс, в котором дозволено все.

Из-за занавесей вышла женщина, одетая в черное, с черными волосами и черной подводкой. Но вместо кафтана, парика и смятого колпака, на ней был облегающий комбинезон, и выглядела она как модель из «Плейбоя».

Он захотел ее. И она это знала.

Когда эхо той встречи прокатилось по телу, Вин встряхнулся, возвращаясь в настоящее.

– Я объяснил ей, чего хотел, и она, казалось, тут же все поняла. Дала мне черную свечу и сказала идти домой и растопить ее на плите. Когда та станет жидкой, я должен был вытащить фитиль и отложить его в сторону, а затем… – Он глянул на Марию-Терезу и ужасно хотел рассказать какую-нибудь другую историю. – А затем я должен был оТрэзать у себя прядь волос и кинуть ее туда, вместе с кровью и… эээ… кое-чем еще…

Вин был не из тех парней, кто жует слова или заикается. Но признаться малозначащим для него парням и женщине, с которой хотел провести жизнь, что мастурбация там тоже имела место – не тот шаг, на который он стремится пойти.

– Ладно, проехали, – сказал Эдди, спасая его задницу. – Что потом?

– Ну, я должен был остудить воск, снова сделать из него свечу и подняться наверх. Раздеться. Нарисовать солью круг. Эээ… – Он нахмурился. Странно, первая часть была предельно ясной; а вот то, что произошло дальше, определенно нет. – С этого момента все такое расплывчатое… Думаю, я снова себя порезал и капнул кровью в центр круга. Я лег, зажег свечу. Сказал какие-то слова, не помню, какие именно. Что-то вроде… я не знаю, призывая вещи поднять бремя или еще какую-то чушь.

– Полную чушь, – настойчиво сказал Эдди. – Но что после?

– Я не… я не могу точно вспомнить. Думаю, я, наверное, просто уснул, потому что проснулся примерно через час.

Эдди уныло покачал головой.

– Да, это ритуал одержимости. В воске, который она тебе дала, содержалась часть нее, ты добавил свою половину, и дверь открылась.

– То есть… это была Девина?

– Она приходит во многих формах. Мужчина, женщина. Может быть взрослым, ребенком.

– Мы не думаем, что она превращается в животных или в неодушевленные предметы, – ожил Эдриан. – Но у сучки есть приемчики. Не слабые. Есть возможность попасть в тот дом? Или нам придется вламываться?

– Вообще-то, я все еще им владею.

Два парня глубоко вздохнули.

– Хорошо, – сказал Эдди. – Нужно поехать туда и попытаться вытащить ее из тебя. Вероятность успеха больше, если мы вернемся на место проведения ритуала.

– Нам также нужно вернуть твое кольцо, – добавил Эдриан.

– Бриллиант? – спросил Вин. – Зачем?

– Это часть связи. Он инкрустирован в платину? Джиму так показалось.

– Конечно в платину.

– Ну, вот. Благородный металл, твой ей подарок.

– Но я не дарил ей кольцо. Она нашла его.

– Но купил-то ты его для нее. Твои мысли и чувства, когда ты его покупал, запечатлелись в металле. Хоть и намерения могли измениться.

Вин опустил руки и встал, как полагается. Обе его ладони оставили следы на гладком холодном стекле, и он смотрел, как они исчезают.

– Вы сказали, она крадет души. Значит ли это, что она захочет меня убить?

– Но мы можем попытаться это остановить, – шепотом произнес Эдди.

Вин развернулся и посмотрел на Марию-Терезу. Она была обессилена, стояла, прислонившись к арочному проходу. Вин подошел к ней и заключил в свои объятия. Когда они обнялись, он снова был поражен и благодарен тому, что она приняла его… даже после того, как с лука сняли очередной слой.

– Что мы можем сделать, чтобы обеспечить Марии-Терезе безопасность? – спросил он. – Она может сделать что-нибудь, чтобы защитить себя? Потому что Девина только что ушла отсюда, увидев нас вместе.

Пока парни обдумывали ответ, ее глаза вспыхнули и скользнули к Эдди.

– Я сегодня уезжаю из города, по другим причинам. Это поможет? И есть какие-нибудь…эээ, заклинания, или…?

Запинка красноречиво поведала как о неверии, так и смирении со всем этим сумасбродным дерьмом, только что внесшим «реальное» в ее реальность.

Эдди прямо встретил ее взгляд.

– Девина вездесуща, так что ответ на вопрос о твоей безопасности – это освобождение Вина… мы вытащим Девину из него, а затем ты по определению соскочишь с ее радара, потому что не тебя она хочет, не на тебя претендует. Девина будет следить только за ним… и всем, что встанет между ними.

Эдриан выругался.

– Эту сучку волнуют только те, на ком есть ее имя. Это одно из ее достоинств.

– Может, единственное, – поддержал Эдди.

– Ну, так давайте сделаем это, – оТрэзал Вин. – Прямо сейчас. Поедем в тот дом и позаботимся обо всем, потому что Девина ушла в спешке, одному Богу известно ради чего. Я не хочу, чтобы она вернулась и…

– Она будет занята кое-какое время. Поверь. – На другом конце комнаты Эдриан улыбался как придурок. – Она ненавидит бардак. А я просто охренеть как хорош в наведении беспорядка в ее грязном белье.

Вин недовольно глянул на него.

– Следи за языком.

– Нет, не в том смысле… ты понял… – Эдриан поднял обе руки. – Я про ящики с ним говорил…

– Вин вернул тебе сережку? – вдруг сказал Джим Марии-Терезе. – Кольцо, которое ты потеряла у «Железной маски».

– Как ты узнал, что я… – Мария-Тереза нахмурилась. – Ну, да, вернул.

– Тогда где она?

Она потрогала мочки.

– О… нет. Я опять ее потеряла.

Но сережки были на ней, когда она зашла в дюплекс, вспомнил Вин.

– Кровать, – сказал он, охваченный ужасом. – Наверху. Кровать… Девина взяла что-то с кровати. Проклятье.

 

***

 

Когда Вин кинулся наверх по лестнице с Марией-Терезой позади себя, Джим подумал, что должен бы помочь им, но чувствовал себя так, будто обе его ягодицы приклеились к дивану на суперклей.

Эдриан поставил пиво и пошел за ними.

– Если Девина получила золотую сережку той женщины, то нас опять перехитрили.

Джим приложил свой «Догфиш» к лицу и вновь позволил голове упасть на подушку позади. Закрывать глаза было опасно, поскольку голова кружилась, поэтому он опустил веки настолько низко, насколько это было возможно, чтобы при этом видеть полоску когда-то идеальной, а теперь разгромленной гостиной.

Блин, ломать вещи куда проще, чем потом убирать их.

– Она была девственницей, так ведь, – тихо сказал он. – Девушка в той ванной.

– Да.

– Часть ритуала.

Пауза.

– Да.

Боже, а он думал, что увиденное им на службе в войсках было ужасно. Но обнаруженное сегодня стало настоящей трагедией: для молоденькой девушки, которая должна гулять где-нибудь в торговом центре, больше не будет ни школьных блокнотов, ни занятий по биологии или танцев с мальчиками.

– Что станет с ее телом? – спросил он.

– Думаю, Девина избавится от него. Ей придется, причем довольно скоро.

– Так каждый раз, когда той сучке нужно выйти из дома, она убивает?

– Печати действуют какое-то время, или пока кто-нибудь кроме нее не сломает их. Поэтому я не хотел, чтобы ты прошел через ту дверь.

Прекрасно. Теперь на его совести еще одна смерть, потому что ей точно придется снова защитить свой дом.

Джим поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток. А после сказал:

– Да что там такого с этой ванной? В ней же ничего нет.

– Ничего, что ты видел, к превеликому счастью.

Эдди начал выписывать круги по комнате. Большинство картин и книг были поставлены на место в подобии порядка – доказательство того, что Вин или же его горничная немного прибрались. Но все выглядело не так, и Джиму показалось, что комната напоминала женщину, чью сделанную в парикмахерской прическу растрепал сильный ветер: что бы она ни сделала, пытаясь все исправить, как прежде уже ничего не будет.

Эдди поправил собрание книг, его большие руки двигались аккуратно и плавно.

– В ванной она хранит свое зеркало, ее вход и выход в этот мир. С его помощью она одевается и меняет обличие. Оно – источник всего, чем она является, средоточие ее силы.

– Тогда почему мы просто не разбили эту штуку, – потребовал Джим, сев прямо. – Черт побери, вы такие крутые, что ж вы тогда не сделали этого годы назад?

– Разобьешь, и оно завладеет тобой. – Голос Эдди стал напряженным. – Оно можно поймать тебя, если ты заглянешь в него, но даже если подойдешь к нему с молотком и завязанными глазами, в то самое мгновение, как оно разобьется, осколки расщепятся в тысячи порталов и поглотят тебя по кусочкам, независимо от того, видишь ты его или нет.

Вдруг Эдди перешел к другой полке и продолжил выравнивать книги.

– Девина взбесится, узнав, что мы сломали печать, и что Эдриан рылся в ее барахле. Более того, ей придется переехать. Она не захочет оставлять то зеркало в скомпрометированном месте.

– Но зачем ей беспокоиться о том, где оно? Если мы не можем разбить его, какая тогда разница?

– Ну, мы можем разрушить его, но тот, кто это сделает, пожертвует собой. Навеки. Его загробная жизнь не будет похожа на что-то, виденное тобой, когда ты встречался с начальством. Мы избавились от предшественника Девины таким путем… значительная потеря для команды.

Миссия: Самоубийство. Фантастика.

– Ну, так какой силой мы владеем?

– Мы можем заключить ее в зеркало. Это сложно, но возможно.

У лестницы послышались шаги, и Эдриан сообщил неприятную новость.

– Мы не можем найти сережку, так что приходится думать, что ее забрала Девина.

Эдди покачал головой, будто к бремени, которое он нес на своей спине, добавили еще один кирпич.

– Проклятье.

Вин обнял Марию-Терезу, как бы защищая ее, а Эдриан подошел к своей куртке и поднял ее.

– Итак… Мария-Тереза, тебе нужно присутствовать при ритуале, и домой перед этим заскочить не получиться. Если не хочешь рисковать, что она сядет тебе на хвост, и подвергнуть сына опасности.

Женщина застыла.

– Как… как ты узнал, что у меня есть сын? О, подожди… ты проверил мое прошлое.

Эдриан пожал плечами и солгал:

– Да. Именно так. У тебя есть, кому посидеть с парнишкой?

Мария-Тереза взглянула на Вина и кивнула.

– Да. И если она не сможет остаться, материнский центр найдет, кем ее заменить.

– Хорошо, потому что мы не можем провести над твоим домом обряд очищения или укрепить периметр, не приведя при этом к нему Девину, а я не хочу сражаться с ней на глазах у твоего сына.

– Мне нужно всего лишь позвонить.

– Погоди секунду, – вмешался Вин. – Почему мы не можем позаботиться о том, что касается Марии-Терезы здесь и сейчас?

– У нас нет необходимых принадлежностей, и, как сказал Эдди, вероятность на успех больше, если мы вернемся туда, где ты открыл Девине дверь. Сначала мы вытащим ее из тебя, а потом, если мне удастся найти сережку, сделаем то же самое с Марией-Терезой. Хорошая новость, связь не так уж и сильна, и с нами она будет в большей безопасности. Уверен, ты согласишься, что на волю случая полагаться не стоит.