ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой автор пытается понять, как решать самую нервную проблему любого интервью

Самая нервная проблема любого интервью какая?

Самая нервная проблема любого интервью – нервная.

Гениально.

Сколько бы мы ни говорили о том, как готовить свою душу – в смысле психику – к беседе, все равно есть шанс, что, начав интервью, вы распсихуетесь.

Это да. Шанс велик. И что вы можете посоветовать, чтобы этого не было?

Первым делом надо четко понять: во время любого интервью, даже самого важного, нервничать неестественно!

Как это неестественно! Да любой же человек...

Извините, перебью. В этом, мне кажется, корень проблемы. Фундамент ее. Основа и суть.

Совершая какое-то важное дело – скажем, когда берем интервью – мы психуем, потому что убеждены: это естественно и нормально.

Мы настраиваем себя на нервозность. Мы как бы говорим себе: все ведь психуют? (О'кей. И я буду. Как все.

Поэтому вам поможет успокоиться уже одно то, что вы поменяете установку. А что, собственно говоря, такого происходит? Ну интервью. Ну с важным человеком. Или с любимой женщиной. Или с нелюбимой учительницей ребенка. Вы ведь знаете, о чем разговаривать? Знаете. Вы умеете разговаривать? Умеете. В чем же тогда проблема?

А если собеседник окажется каким-нибудь...

И снова перебью. Отчего мы так боимся мечтать о хорошем и так радостно представляем себе будущие печали и неудачи?

О настройке души мы уже говорили. Но я не устану повторять: когда вы идете брать интервью – настраиваться надо на хорошее.

Как только вы начали беседовать, нужно перестать оценивать самого себя.

А кого?

Собеседника и беседу.

Всякие мысли типа: как я неправильно поздоровался... какие я задаю глупые вопросы... что-то я делаю не то... какой я вообще идиот... и проч., и проч., и проч. – надо забыть.

Вот мы, например, в прошлой главе заметили, что, если во время интервью вы чересчур много говорите, значит, разговор идет не туда.

Отчего вы много говорите? Опять же оттого что нервничаете. А когда человек психует, он начинает делать то, что проще всего: говорить.

Если при этом вы будете думать: «Что ж я такой псих, чего я все треплюсь да треплюсь?» – толка не будет. Вы начнете подсознательно доказывать себе правоту собственных мыслей, то есть психовать еще больше.

Если вы подумаете: «Разговор пошел не туда. Я знаю, как изменить направление разговора. И я сейчас это сделаю», будет толк. Вы начнете делать именно то, о чем подумали.

Что помогает нервозности? Когда человек на ней концентрируется. Достаточно сказать себе: «Что ж это я так нервничаю? Прям все нервничаю и нервничаю», как вы распсихуетесь невероятно.

Что уничтожает нервозность? Повторим еще раз: работа.

Вы зачем берете интервью?

Чтобы получить информацию.

Вот и чудесно. Получайте. Психоз тут абсолютно ни при чем. Он не просто – не цель, и не просто – не друг и не помощник. Его вообще тут быть не должно! Вообще!

Казалось бы, очень простой и незамысловатый совет: если вы будете всерьез делать свое дело, всякая нервозность отступит. Что мешает ему следовать?

Неумение.

До начала работы человек нервничает, потому что представляет себе всякие ужасные картины проявления собственной бездарности.

Во время работы человек чаще всего нервничает, когда не знает, что делать. От этого рождается паника – любимая подруга психозов и нервозностей.

Все, что вы прочитали в этой книге до сего момента, направлено, в частности, на то, чтобы вы не психовали из-за собственного неумения.

Но даже если во время интервью вам кажется, что вы делаете что-то не то и не так, – не останавливайтесь, двигайтесь и не оценивайте себя!

Потом, после беседы, неплохо бы сесть и подумать, что вы делали не так. Но потом!

Относитесь к интервью как к приключению: вот есть цель и вы идете к ней по Дороге беседы. Во время этого путешествия могут возникать разные препятствия, ваш собеседник может создавать вам всякие трудности, но если вы остановитесь, – вы погибнете. Да, опытный интервьюер будет идти прямой дорогой, вам же придется продираться сквозь всякие дебри, заросли, двигаться поначалу окольными путями, но вы должны дойти до цели.

До какой?

Получить нужную информацию.

Правильно.

Самое главное, что вы должны помнить: волнение не снаружи, а внутри.

Когда вы берете интервью, нет и не может быть таких обстоятельств, которые заставили бы вас нервничать. В конце концов, вы ведь не под пулями беседуете и не с террористами.

А если этот разговор решает мою судьбу?

Во-первых, согласимся, что в жизни нашей такие разговоры происходят крайне редко и они, скорее, исключения.

Во-вторых, если вы будете нервничать, вы станете только слабей. И этот вывод надо не просто констатировать, но прочувствовать.

В-третьих – и в-главных – если разговор действительно столь важен, – это повод для того, чтобы подготовиться к нему еще более серьезно, настроиться еще более тщательно, чтобы получить в этом интервью ту информацию, которая вам столь необходима и важна. Серьезная и тщательная работа по подготовке к интервью придаст вам уверенности и победит волнение.

Однако важность разговора – это не повод для волнений.

Как не повод? Жизнь доказывает, что повод.

Если так размышлять – обрекать себя на поражение.

Повторю еще раз: волнение внутри, а не снаружи. И оно – ваш враг.

Договоритесь с собой, чтобы этого врага уничтожить и при подготовке к интервью, и во время самой беседы.

Опыт человечества, конечно, великая вещь. Но увы, иногда люди придумывают что-то, чтобы оправдать собственное неумение, а потом поднимают это в ранг опыта.

Людям кажется, что перед важным делом надо волноваться, потому что таким образом они как бы оправдывают себя за возможное поражение. Мол, дело было такое важное – я не справился с волнением и это нормально.

Решите сами: проводя интервью, вы ведете себе к поражению или к победе. Это ваш выбор. Ваш личный выбор.

Помните слова Люшера о том, что психика – это энергетическая система, управляемая посредством саморегуляции? Значит, Господь – природа – дали вам такую возможность. Воспользуйтесь ею. Ведь у вас есть все шансы победить волнение, победить нервозность.

Даже если вы не сумели как следует подготовиться к интервью, умелая работа на результат во время беседы уничтожит волнение.

И тогда вы сможете задавать хорошие, правильные вопросы.

Неужто мы наконец-то дошли до вопросов?

Дошли. Доехали. Добрались.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой
автор разбирается в том, к каким группам принадлежат вопросы

Чтобы интервью получилось, вопросы должны быть... Какими?

Хорошими!

Гениально, потрясающе, невероятно! Шесть баллов по пятибалльной системе.

Теперь бы еще понять: а что такое, собственно говоря, хороший вопрос в интервью?

Вопрос, который позволяет получить информацию.

И опять-таки – поразительно, точно, верно. Ура!

Теперь бы еще вспомнить, что такое есть информация?

Информация есть полезная новость.

Абсолютно точно.

Из всего сказанного делаем вывод: хороший вопрос в интервью – это тот вопрос, который позволяет вам получить полезную новость.

Из этого вывода следует еще один – быть может, самый главный, когда речь идет о вопросах. Я даже выделяю его особо.

Никогда нельзя задавать человеку вопрос, ответ на который вы знаете сами.

Никогда!!!

Во-первых, спрашивая о том, что вы знаете и так, – вы никакой информации не получите, то есть новости не узнаете – это очевидно.

Но есть еще и во-вторых, которое не менее (а глядишь, и более) важно: если вы задаете собеседнику вопрос, ответ на который вам известен, – собеседник убеждается в том, что он вам абсолютно неинтересен.

Вы чего хотели сделать с помощью интервью? Вытащить человека из толпы? Показать ему самому его неординарность и самобытность? Не вышло у вас ничего. Задав вопрос с очевидным ответом, вы доказали обратное: человек вам настолько неинтересен, что вы даже не можете использовать его как источник информации.

Некто получил награду. К нему подбежал журналист и спросил: «Вы счастливы?» Бред.

Бегун прибежал к финишу первым, к нему подлетел репортер: «Вы верили в победу?» Идиотизм.

В постели после ночи любви девушка спрашивает у парня: «А ты меня, правда, любишь?» Вопрос с лирической точки зрения объяснимый, но с точки зрения интервью – дурацкий.

Подобные вопросы демонстрируют одно: вам собеседник не интересен!

Интервьюер должен относиться к собеседнику как к источнику информации и черпать из него максимум в единицу времени.

И что, вообще никогда, никогда, никогда нельзя задавать вопросы, ответы на которые знаешь?

Никогда. А что, есть возражения?

Имеются. Представим себе такую ситуацию: вот например, у меня есть некоторая приятная для собеседника информация и я задам вопрос, который эту информацию подтвердит. Собеседнику будет приятно, и возникнет контакт.

Другими словами, вы предлагаете спросить певца: «Вы – один из самых известных певцов нашего времени, не так ли?»

Ну, типа того.

Что остается певцу? Ответить «да» и выглядеть полным идиотом? Еще у награжденного можно спросить: «Вас только что наградили высокой наградой?» и при этом еще хитро улыбнуться: мол, это ведь так, правда?

Все это – глупости. Поэтому подчеркнем еще раз: хороший вопрос в интервью – это вопрос, ответ на который вы не знаете.

И все, что ли? А вот еще говорят, что хороший вопрос – «острый» вопрос.

Так называемых острых вопросов я лично не люблю. Давайте сразу выясним, что мы называем «острым» вопросом?

Острый вопрос – это вопрос, задавая который, мы хотим поставить собеседника в неловкое положение.

Если речь идет о теле– или радиоинтервью, то нам кажется, что такая ситуация вызовет интерес зрителя. Это выбор журналиста: чем именно он хочет привлечь внимание к своей передаче – раскрытием собеседника или спором, который периодически переходит в битву.

Но и в бытовом интервью нам иногда кажется, что, если поставить собеседника в неловкое положение, он раскроется и выдаст ту информацию, которая нам необходима. Мол, спросишь у инспектора ГИБДД: «Что ж это вы не представились, когда подошли?» – он сразу стушуется и станет мягким.

Конечно, бывает по-всякому. Люди ж – разные, они и на острые вопросы реагируют неодинаково. Но все-таки надо помнить: если вы сознательно хотите поставить собеседника в неловкое положение, вы должны помнить, что, скорее всего, он будет не раскрываться, а защищаться.

Острый вопрос – это оружие. И, как и при применении любого оружия, используя его, надо быть внимательным и осторожным.

Вопросы, которые мы задаем в интервью, можно разделить no-всякому на разные то есть группы. Например, их можно разделить на две большие группы вопросов: те, которые заставляют собеседника думать, и те, которые заставляют собеседника вспоминать.

У каждого читателя этой книги, надеюсь, хоть раз в жизни случалась любовь. Что делают влюбленные первым делом?

Про это даже как-то неловко говорить.

Нет, то, о чем неловко – это не первым делом. Первым делом влюбленные начинают говорить. О чем? О себе. Любовь становится осязаемой, когда два человека рассказывают друг другу о самих себе и понимают, что, когда рассказываешь другому человеку о своей жизни, ему это интересно.

О чем это говорит или, даже можно сказать, свидетельствует? О том, что нам вспоминать приятно. Даже если мы вспоминаем что-то ужасное, – мы всегда знаем, что это ужасное закончилось. Причем даже самое ужасное, трагическое все равно всегда заканчивается хорошо: ведь после самых ужасных трагедий мы продолжаем жить и создавать новые воспоминания. Не зря Пушкин утверждал, что «воспоминания есть лучшая способность души нашей».

Свои воспоминания мы считаем ценными и этой ценностью хотим поделиться с человеком, который стал нам дорог.

Поэтому вопросы, которые заставляют человека вспоминать, приятны.

Значит, в начале интервью вопросы, заставляющие собеседника вспоминать, могут помочь наладить контакт.

А что, разве нет таких людей, которые вообще не любят вспоминать?

Наверное, есть. Люди – они разные.

Ну вот.

Но я лично не встречал человека, который бы не хотел вспоминать про свое детство, каким бы тяжелым оно ни было. Или про свои успехи. Или про собственные победы.

Тут проблема другая. Большинству людей настолько приятны свои воспоминания, что, уж если они окунуться в свое прошлое, их бывает очень нелегко оттуда вытащить.

И тут снова надо вспомнить о цели интервью.

Если цель – человек как новость, то воспоминания могут многое о нем рассказать.

Если цель, скажем, узнать про сегодняшнее дело человека или выявить какую-то актуальную проблему, то в какой-то момент надо переходить к вопросам, которые заставляют думать.

Думать – вообще-то это непростое занятие. Надо напрягаться, анализировать, делать выводы... Вспоминать куда легче, а значит, приятнее.

Поэтому человеку, прежде чем начать думать, как правило, нужно сделать над собой усилие. И если мы хотим, чтобы наше интервью дало результат, – мы должны собеседнику помочь.

Как?

Правильный вопрос. Мы должны, хотя бы для начала, заставить человека думать над теми вопросами, над которыми ему думать интересно.

Когда в «Ночной полет» приходили актеры, я очень часто говорил с ними о смысле их дела. У меня есть любимый вопрос: «Зачем?» «Зачем вы выходите на сцену?» – например. Я понимаю, что этот вопрос, с одной стороны, заставит человека думать, а с другой, не застанет его врасплох.

Когда я беседовал с Мирей Матье, то сначала она долго и очень интересно рассказывала про свое детство, про многодетную маму, про постоянную нехватку денег. А потом я спросил: «Как вам кажется, благодаря чему, самому главному, вы смогли стать мировой звездой?» То есть, оттолкнувшись от воспоминаний, я попробовал заставить певицу думать.

Когда у меня на эфире был Анатолий Чубайс – человек, к которому всегда есть актуальные вопросы, – я спросил его: «А что такое вообще деньги? Какова их философия?» Я понимал, что Анатолию Борисовичу говорить об этом интересно. Отвечая на этот вопрос, он, что называется, «разомнется», а дальше уж...

Как у вас все хорошо получается...

Давайте сразу договоримся: у меня по-всякому получается. Как именно – можно по телевизору глянуть. Я привожу это примеры как примеры теории, а не как факты моей замечательной работы. Продолжаем?

Конечно.

Хорошо. Тогда вопрос: на какие еще группы можно разделить вопросы?

Еще можно разделить. И снова – на две группы.

Опять – две?

А что ж я могу поделать, если вопросы бывают открытые и закрытые.

Как двери?

Абсолютно точно!

Закрытые – это те вопросы, на которые вы ожидаете ответ «да» или «нет».

Открытые – это те вопросы, на которые односложно ответить нельзя.

Правильно ли я понимаю, что, как и двери, закрытые вопросы хуже открытых? У Булата Окуджавы даже есть такие строки: «Дверям закрытым – грош цена. Замку цена – копейка».

Замечательные стихи, кто бы спорил? Однако подход, согласимся, во многом романтический. Мы прекрасно знаем, что в реальной жизни без закрытых дверей не обойтись. Также и в интервью не обойтись без закрытых вопросов.

Но если двери служат для защиты, то закрытые вопросы – для нападения.

Задача интервьюера какая?

Получить информацию.

Да. Не устану повторять это многократно. И вот если собеседник никак не может (а иногда и не хочет) предоставить вам информацию, очень помогут закрытые вопросы.

С той же сметаной, про свежесть которой мы пытаемся на протяжении всей книги узнать у продавца. Если торговец сметаной начинает долго и вдохновенно рассуждать про сложности мясо-молочной промышленности или про погоду, закрытый вопрос «свежая или нет?» поможет-таки получить информацию.

Если любимая девушка никак не решится сказать, едет она с вами вместе на море или нет, только закрытый вопрос может решить дело.

Для политика, особенного российского, ответ на такой вопрос – мука мученическая. Поскольку политики очень любят словосочетание «все не так однозначно».

На провинциальном телевидении я видел собственными глазами и слышал собственными ушами, как кандидат, по-моему, в местную думу на вопрос: «Вы дадите пенсионерам транспортные льготы?» – отвечал около пяти минут! Хотя это, в чистом виде закрытый вопрос, требующий простого, однозначного ответа.

Если человек уходит от ответа на закрытый вопрос, значит, он что-то скрывает, не хочет говорить. В некоторых случаях (скажем, в политическом интервью) – это тоже полезная информация.

В фильме «Адъютант его превосходительства» мальчик Юрий спрашивает у разведчика Кольцова: «Пал Андреич, вы шпион?» Ответ Кольцова стал, что называется, классикой кинематографа: «Видишь ли, Юра...»

Когда задаешь закрытый вопрос, самое главное – понимать: установлению контакта это способствовать не будет. Но это может способствовать получению информации, что в интервью все-таки – самая главная задача.

Открытый опрос, как правило, открывает новую тему разговора. Закрытый, возникающий в случае необходимости, подводит ее итог.

Задаете ли вы открытый или закрытый вопрос, самое главное – получить ответ.

Проблема получения ответа настолько серьезная, что, прежде чем к ней перейти, я хочу сделать перерыв.

Перерыв.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
в которой
автор говорит о том, как надо задавать вопросы, и отдельно рассуждает о провокации в беседе

Мы вроде бы разобрались в том, какие бывают вопросы?

Вроде да.

Чудесно. Теперь настало время поговорить о том, как эти самые вопросы задавать.

Итак?

Задаете ли вы открытый или закрытый вопрос, самое главное – получить ответ.

Уже рассказывали про это. Чего повторяться-то?

Потому что это очень важно. Может быть, это самое главное.

Очень часто интервью не получается только потому, что интервьюер ориентирует себя на то, чтобы задать вопрос, а не на то, чтобы получить ответ.

В повседневной ли жизни, на радио или телевидении человек очень много думает о своих вопросах, иногда даже прокручивает их в голове. И что получается в результате? Он «идет на дело», озабоченный не тем, чтобы получить ответы, а чтобы не позабыть все свои вопросы задать.

То есть стрела направлена не туда?

То есть стрела направлена не туда.

Интервью нельзя брать формально.

Это что значит?

Это значит – нельзя просто задать намеченные вопросы и считать, что дело сделано.

Если мы договорились, что задаем только те вопросы, ответы на которые нам неизвестны, то что же в этом случае означает простое словосочетание «получить ответ»?

Что?

Это означает, что, если вам теперь зададут тот же самый вопрос, который вы задали собеседнику, вы ответите легко.

Задача, таким образом, не в том, чтобы вопрос задать или, скажем, задать все вопросы, намеченные на интервью, – но в том, чтобы докопаться до собственного понимания ответа.

Во время разных эфиров мне много раз приходилось беседовать со многими учеными, которые сыпят таким количеством терминов, что вся беседа превращается в один сплошной семантический шум. Я понимаю, что на меня смотрит огромное количество зрителей, и соблазн выглядеть умней, чем ты есть на самом деле, – велик. Но если, скажем, я не спрошу, что значит «адронный коллайдер», а буду делать вид, что это знаю, – я ничего про этот самый коллайдер не пойму, а значит, не поймет и зритель.

Задавая вопросы, никогда нельзя стесняться своего незнания.

Не приведи господи, вы заболели – пришел врач. Доктора вообще очень редко говорят попросту: даже руки и ноги они называют «верхними и нижними конечностями», а «синяк» на их языке называется «гематома». Поскольку любой больной человек попадает во власть к доктору, то нередко мы выслушиваем диагноз завороженно гипнотически. Ошибка. Надо все выяснить, не боясь выглядеть дураком. Если после разговора с врачом вы сами не сможете все рассказать про свою болезнь, можно считать, что вам не удалось взять интервью у доктора.

Тут надо сказать, что не только врачи, а все люди очень любят всякие термины. Часто им кажется: если они говорят какие-то специальные слова, то выглядят умно. И если в коллектив приходит новый сотрудник, особенно молодой, его могут засыпать всякими специальными словечками.Не надо бояться того, что вы не понимаете, – боязнь выглядеть глупо не убережет вас от совершения глупых поступков. Стремление понять то, что вам говорят, – убережет.

А есть ли какое-то самое главное правило: как правильно задавать вопросы?

Если мы договорились, что «брание интервью» – это ремесло, то, как и в каждом ремесле, правила, конечно, есть.

И главное правило тоже?

И главное правило тоже.

Хорошо задать вопрос – это значит, с одной стороны, показать, что вы услышали то, что вам сказал собеседник...

Вопрос не должен возникать из вашей головы.

А из какого же еще, извините, места он должен возникать?

Вопрос не должен являться результатом неких ваших собственных абстрактных размышлений. Собеседник говорит про одно, а вы – в ответ (точнее – в вопрос): «Это-то все ладно. Но я вот тут подумал и хотел спросить...»

Надо, чтобы вопрос возникал из течения беседы. Человек должен понимать, что вы его слышите и что своими ответами он подтолкнул вас к новому вопросу.

...а с другой стороны, вопрос должен двигать беседу.

Если мы говорим о беседе, в которой несколько тем, то вывести на эти темы должны вы.

Пример?

Пример. Бытовой. Вы разговариваете с начальником о ваших новых обязанностях. Вас интересуют две проблемы: каковы, собственно, эти обязанности и какова в связи с этим будет ваша зарплата.

Если вы сразу спросите: «Повысят ли мне зарплату?» – разговор не склеится. Но если вы, выслушав все, что вам рассказали про новые обязанности, сразу спросите: «Какова цена вопроса?» – контакта тоже может не получиться.

В данном случае вы должны оценить то, что сказал руководитель, подробно все про это разузнать – понятно ведь, что начальнику интересней и приятней говорить про новые обязанности, чем про новую зарплату – и только после этого, подведя итог первой части, спросить про деньги.

Если вы хотите получить от человека информацию, собеседник каждую секунду разговора должен быть убежден, что он вам интересен.

Нет, это надо по-другому сказать.

Если вы хотите получить от человека информацию, собеседник каждую секунду разговора должен быть убежден, что он вам интересен.

Потому что это очень важно?

Потому что это очень важно!!!

Именно поэтому так существенно, чтобы вопросы рождались как бы не из головы, то есть не из ваших отстраненных размышлений, а из самого течения беседы.

Одна из моих профессий называется ведущий. Теле-или радиоведущий.

Самое сложное в любой беседе быть ведущим.

Но мы еще в начале книги договорились, что ведущий – это вы. (Да, я обращаюсь к вам, читатель).

Поэтому вы должны очень хорошо понимать, что значит быть ведущим.

А что это значит?

Быть ведущим – вести собеседника по Дороге беседы.

Но при этом не тащить его силком, а разговаривать так, чтобы он шел радостно, ощущая собственную самостоятельность.

А как эту задачу решить?

Она лучше всего и решается тогда, когда ваш вопрос рождается от слов собеседника, когда вы умеете, используя слова интервьюируемого, повернуть Дорогу беседы в нужном вам направлении.

А вопросы всегда надо задавать доброжелательно?

А лучше воевать или в мире жить?

В мире лучше.

Вполне гуманистический ответ. А чего мы тогда воюем? Не мы – страны, а мы – люди?

Потому что – дураки.

Иногда, потому что – дураки. А бывает, что воюем, когда за справедливость боремся. Или когда иного выхода нет.

Бывает же?

Бывает.

Вот и в беседе тоже «война» наступает тогда, когда иного выхода нет. Если мы договорились, что цель интервью – получение информации, то «сражение» начинается в тот момент, когда вы понимаете: мирным способом получить информацию не удастся.

И что тогда?

Сначала – закрытые вопросы, требующие конкретного ответа.

И кстати, чем жестче вопросы, тем мягче они должны задаваться.

Потому что очень часто человека раздражает не суть вопроса, а манера – иногда откровенно злая или нагло-ироничная – с которой он задается.

Ну а если и закрытые вопросы не помогли вам добыть полезную новость, тогда остается провокация.

Провокация? Какой ужас! А что это такое?

Провокация – это такой метод ведения интервью, при котором вы сознательно раздражаете собеседника, надеясь на то, что это поможет получить необходимую для вас информацию.

Когда-то на радио «Эхо Москвы» я делал программу «Диалоги о любви», и ко мне в гости пришел Амаяк Акопян – человек умный и интересный. Но то ли у него настроение было плохое, то ли, наоборот, очень хорошее, а может, он просто не хотел со мной говорить, – не знаю. Однако на любой мой вопрос Амаяк Арутюнович неизменно отвечал: «По этому поводу есть анекдот». И рассказывал анекдот. Я пытался получить ответы на вопросы – ничего не выходит! Мне даже показалось, что Акопян – не знаю, осознанно или нет, – начал со мной эдакое соревнование: смогу ли я вывести его из этого «анекдотического» состояния.

И тогда я сказал: «Амаяк, странное дело... Вы занимаетесь много чем, но нигде не достигли высот... Вы и фокусник, и актер, и телеведущий... Но при этом ни в чем вас не считают первым. Вас удовлетворяет такая ситуация?» Сказать, что по этому поводу есть анекдот, – невозможно. (Или Амаяк его не вспомнил). Он начал отвечать по-человечески. И пошла беседа.

Но это же невежливо!

А провокация не может быть вежливой. Это очевидно.

В чем смысл провокации в интервью?

Смысл провокации в том, чтобы поменять тон беседы и в конечном счете поменять взаимоотношения.

Что такое провокация конкретно?

Неприятный вопрос, который очевидно разозлит собеседника.

Ваша собственная нервозность, а то и злость. Ваша выраженная обида на то, что собеседник не хочет говорить о том, о чем вы спрашиваете.

Другими словами: провокация в интервью – это любая форма поведения, которая сознательно разрушает достигнутый контакт, потому что этот контакт, эта Дорога беседы к цели явно привести не может.

Представляете? Вы строили-строили контакт, и беседа уже потекла мило и симпатично, но вы понимаете: этот мирный характер разговора собеседник использует для того, чтобы не дать вам той информации, за которой, собственно, вы к нему пришли.

Другими словами: разговор-то вроде идет, а к цели вы не приближаетесь ни на йоту. Что для вас важней – сохранение контакта или достижение цели? Понятно, что второе. Поэтому приходится контакт разрушать.

Контакт разрушается, а беседа продолжается?

Контакт разрушается, а беседа продолжается. В том случае, разумеется, если ваш собеседник не может или не хочет ее прервать.

В самом начале книги я говорил о том, что многие мои коллеги-телеведущие задают гостям такие вопросы, за которые в приличном месте можно получить в лоб. Мое мнение, что, когда весь разговор построен на провокации, информации получить невозможно, потому что человек в этом случае постоянно будет закрыт, и заставить его раскрыться очень сложно. Однако сама ситуация телевизионного интервью не позволяет гостю уйти или как минимум дать ответ, соответствующий вопросу.

В жизни провокация может привести к разным результатам. С одной стороны, она может сломать беседу и помочь вам получить полезную новость.

А с другой, может просто уничтожить разговор, убить его.

Поэтому надо хорошо понимать: провокация – это сильное оружие, которое стоит применять, когда все иные способы получения информации исчерпаны.

Провокация начинается тогда, когда вы твердо понимаете: в той беседе, которая идет, смысла нет никакого. Надо ее либо заканчивать, либо менять. Используя провокацию в интервью, вы всегда должны иметь в виду, что на этом самом месте беседа запросто может закончиться. Причем навсегда.

Если представить себе Дорогу беседы как некий – говоря современным языком – чисто конкретный путь, тропу, то провокация – это бездна, через которую надо перепрыгнуть, чтобы встать на новую Дорогу беседы, которая приведет вас к цели.

Можно сорваться и разбить голову. Но иного способа для достижения конечной цели – нет.

Мне очень трудно говорить о том, как именно нужно провоцировать своего собеседника. Это зависит и от вас, и от собеседника. Однако я абсолютно убежден: провокация не может быть истеричной.

Почему?

А потому что ваша истерика рождает у собеседника либо обиду, либо ответную истерику. И то, и другое не может помочь беседе.

Итак, когда мы задаем вопросы, самое главное: постоянно выделять, иметь в виду вашего собеседника, стараться, чтобы вопросы рождались от его ответов и в крайнем случае использовать провокацию.

И все?

Если о главном – то все.

Но есть еще одно правило, тоже, правда, важное. Я оставил его под конец потому, что о нем вроде как все знают. Что тем не менее не мешает его частенько забывать.

Вопрос должен быть предельно понятен и предельно четко сформулирован.

Помните, мы говорили про семантический шум? Вот этот самый шум не должен исходить от вас. Если ваш вопрос занимает примерно столько же времени, сколько ответ вашего визави, значит, вы движетесь куда-то не туда. Вы должны задавать вопрос так, чтобы он был понятен и чтобы он был вопросом.

То есть?

Нередко человек изрекает некий постулат, который кажется ему важным и даже умным, забывая при этом поставить в конце тирады вопросительный знак. Человеку кажется, что вопрос – очевиден и понятен. Но собеседнику так не кажется, и он мучительно всматривается в вас, стараясь понять, чего ж вы от него хотите.

Собеседник должен размышлять над сутью своего ответа, а не вдумываться мучительно в суть вашего вопроса.

С вопросами вроде все понятно. Непонятно другое, господин автор. Книга ваша постепенно движется к финалу. Так?

В общем, да.

В книге вы сделали массу выводов, так?

Так.

Но не сделали очень важный: если ты хочешь получить от человека какую-либо информацию, ты просто-таки обязан им манипулировать.

Почему же?

Потому что ваша книга, по сути, – это книга о том, как манипулировать людьми, чтобы они предоставили вам нужную информацию.

Да? Такое создается впечатление?

Да, автор, впечатление создается именно такое.

Ну что ж, тогда, пожалуй, нужно объясниться.