Это, очевидно, выглядит выгодно для ныне господствующего класса капиталистов, как было выгодно и предшествовавшим капиталистам господствовавшим эксплуататорским классам.
Роль личности в истории
«История»
Все более или менее образованные люди изучали «историю». «История…» — «…древнего мира», «…средних веков», «…нового времени» и т.п. — входит, как дисциплина, в программу средней и высшей школы.
Под такой «историей», как правило, понимают некий набор фактов о прошлом, то есть, о том, что было раньше, но чего уже нет, по крайней мере, так, с точки зрения «здравого смысла», подают историю.
Но, как точно отмечал Фридрих Энгельс — «…здравый человеческий смысл, весьма почтенный спутник в четырёх стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования» [«Анти-Дюринг»].
Такой, «здравомыслящий» подход лишает историю всяческой научности. Такая «история» становится не наукой, а просто набором практически бесполезных фактов, которые можно только лишь «вызубрить и сдать», она лишена главного, что делает науку, как систему знаний, полезной — предсказательной силы.
Это подход делает историю мёртвой и оторванной от реальности потому, что она оказывается разорванной на куски без прочной связи между этими кусками, без понимания хода исторического процесса, его развития.
Причиной этого является метафизичность такого подхода.
Метафизика и диалектика
Термин «метафизика» кажется загадочным и не ясным, но, по существу, он прост в понимании и происходит, в некотором роде, от случайности.
Изначально это слово было обозначением сборника 14 книг Аристотеля, оставшихся после него в необработанном виде, которые в издании философских работ, подготовленном Андроником Родосским, были расположены после ( ) Аристотелевой «Физики» (), отчего и получили своё название.
В этот сборник, среди прочего, вошло описание Аристотелем основ его Логики — науки о правильном, то есть последовательном, мышлении — в частности, так называемого закона противоречия.
Закон противоречия говорит о том, что если одно суждение что-то утверждает, а другое то же самое отрицает об одном и том же объекте, в одно и то же время и в одном и том же отношении, то они не могут быть одновременно истинными.
Однако, хотя в отдельных, простых, частных случаях это утверждение, конечно, верно, но действительность, в общем, гораздо сложнее. Аристотелевская, метафизическая или формальная, логика хороша для отдельных и, что самое главное, статичных, неподвижных случаев.
Все, что движется, развивается, составляет для метафизической логики неразрешимый парадокс. Оно не может быть подчинено закону противоречия, поскольку от перемещения, развития, оно оказывается в противоречии с самим собой.
Впервые эту проблему заметили ещё до Аристотеля, в частности она была выражена в апориях (затруднениях) Зенона, рассматривалась и Аристотелем, однако, на его этапе развития философской мысли, она разрешена не была.
Гораздо позже, в XIX веке, разрешение этих проблем дала система диалектической философии, созданная немецким философом Георгом Гегелем, как вершина развития философской мысли.
Диалектика Гегеля, выраженная в диалектической логике, раскрыла и дала понятие о противоречивых, изменяющихся явлениях, разрешила парадоксы движения, изменения, а значит — дала средство для превращения истории человечества из набора фактов в науку о развитии общества, обладающую предсказательной силой.
Такая история, кроме того, известна также как исторический материализм.
Исторический материализм
Исторический материализм, или, попросту, научная история, это уже не просто набор несвязанных фактов. По существу, если отбросить искусственные тематические разделения, научная история охватывает вообще все знание человечества.
Как писали по этому поводу Маркс и Энгельс, сделавшие при помощи материалистически истолкованной диалектики Гегеля, переворот в исторической науке:
«Мы знаем только одну единственную науку, науку истории. Историю можно рассматривать с двух сторон, её можно разделить на историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны; до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга» [Маркс К. и Энгельс Ф., ПСС., 2 изд., т. 3, с. 16, прим.]
Такая, научная история изучает, в частности, вовсе не то, чего уже нет, а современность, как продукт предшествующего развития природы и человечества.
Ненаучная история
Так почему же господствует ненаучная история? Почему её, чаще всего, можно встретить как дисциплину в современных учебных (пропагандистских) заведениях?
Из вышеизложенного вытекает два главных свойства метафизической, ненаучной истории: это, во-первых, её однобокость, так как она исключает всякие противоречия из своего рассмотрения или разрешает их односторонне, и, во-вторых, мёртвость и неподвижность — ненаучная история выглядит стоящей на месте, мертвей, бессвязной.
Это, очевидно, выглядит выгодно для ныне господствующего класса капиталистов, как было выгодно и предшествовавшим капиталистам господствовавшим эксплуататорским классам.
Такое представление скрывает действительные пути развития общества, оно позволяет представить исторические события в одном, единственно-выгодном господствующему классу, свете.
Однако, и в ненаучной истории есть концепции развития, поскольку, особенно с наступлением эпохи капитализма, развитие стало достаточно трудно отрицать вовсе.
Историческое развитие представляется либо случайным или зависящим от некой судьбы, рока, божьей воли, либо — рассматривается как результат деятельности отдельных выдающихся личностей, «героев», за которыми следует «народ», «толпа», «нация».
Варианты концепции развития, исключающие значение личности и субъективного фактора вообще из истории — это варианты концепции фатализма. Те же концепции, которые превозносят субъективные факторы, личность, «героев», игнорируя факторы объективные — это варианты концепции волюнтаризма.
Волюнтаризм
Волюнтаризм, то есть группа концепций, утверждающих превосходство человеческой воли и отрицающих объективные закономерности и вообще необходимость в природе и человеческом обществе, возникла ещё в глубоком средневековье.
Впервые идеи волюнтаризма появляются в произведениях «отцов церкви», например, у Августина Блаженного, который придавал воле решающее значение и сочетал волюнтаризм с божественным предопределением. У другого средневекового философа Дунса Скотта волюнтаризм принимает форму признания превосходства воли над разумом, случая — над закономерностью и зависимости человека от воли бога.
Как видно, с самого начала волюнтаризм имел консервативный и контрреволюционный, реакционный характер, при этом легко уживаясь с фаталистическими учениями о воле божьей и божественном предопределении.
Позднейший волюнтаризм выразился в кантианстве, где принял вид формулы: рассудок диктует законы природе.
Эта формула проявилась в махизме и выросшем из него современном позитивизме, которые отрицают законы природы и объективную истину, считая окружающий мир творением воли воспринимающего его человека, приближаясь, в то или иной степени, к субъективному идеализму, вообще отрицающему существование чего бы то ни было, кроме человеческой и божьей воли.
У Ницше волюнтаризм служит оправданием угнетения и насилия господствующего класса над угнетёнными, порабощёнными массами.