Глава 5 Загнанных лошадей пристреливают, РЅРµ правда ли? 7 страница

…Не могу забыть, как в святом городе Кумe передо мной, за то что я женщина, были закрыты двери во всех отелях, во всех публичных местах.

На интервью с Хомейни я должна была надеть чадру. Чтобы надеть чадру, я должна была снять джинсы, чтобы снять джинсы – надо где-то спрятаться. Конечно, я бы могла проделать эту операцию в машине, на которой приехала из Тегерана, но мой переводчик умолял меня не делать этого: “Пожалуйста, мадам, пожалуйста, не надо! За такую вещь в Куме мы оба рискуем смертной казнью”.

…Нас пустили только РІ бывший королевский дворец, ныне здание РіРѕСЂРѕРґСЃРєРѕР№ администрации. РњС‹ добрались РґРѕ роскошной комнаты отдыха, РІСЃРµ еще меблированной троном (трон бывшего шаха Резы Пехлеви), РіРґРµ СЏ почувствовала себя как Дева Мария, укрывшаяся РІ стойле, чтобы разрешиться Младенцем. РЇ прикрыла дверь. Угадайте, Рє чему это привело? Коран запрещает неженатой паре оставаться РѕРґРЅРёРј РІ комнате, поэтому внезапно дверь комнаты настежь распахнулась. Ворвался мулла РёР· Морального контроля Рё завел СЃРІРѕСЋ шарманку: «Как вам РЅРµ стыдно, как вам РЅРµ стыдно, это грех, безбожие», утверждая, что есть только РѕРґРёРЅ путь избежать ареста – пожениться. РњС‹ должны были подписать свидетельство Рѕ краткосрочном браке (РЅР° четыре месяца), которым РѕРЅ нервно размахивал, Рё пожениться немедленно. Однако РјРѕР№ Джозеф, СЏ имею РІ РІРёРґСѓ моего переводчика, был уже женат. Вдобавок РЅР° испанской девушке, католичке, некоей Консуэло, очень ревнивой, Р° следовательно, РЅРµ готовой подвергнуться оскорблению, став второй женой. Что касается меня, СЏ вообще РЅРё Р·Р° РєРѕРіРѕ РЅРµ хотела выходить замуж… Р’ то же время, однако, СЏ РЅРµ хотела быть арестованной Рё упустить интервью СЃ Хомейни. Итак, СЏ боролась СЃ дилеммой – выходить замуж или РЅРµ выходить…

Вы смеетесь, конечно. Для вас это просто смешной случай. Анекдот. Я не стану досказывать конец истории, догадайтесь, вышла я за него замуж или нет. А чтобы вы не смеялись, а плакали, я расскажу историю о двенадцати нечистых мужчинах (в чем была их нечистота, я так никогда и не узнала), которых в 1975 году сыны Аллаха казнили в Дакке, Бангладеш. Их казнили на стадионе штыковыми ударами в грудную клетку в присутствии двадцати тысяч верующих, которые, сидя на трибуне, бормотали: «Аллах акбар, Аллах акбар…» После нечистых молодых мужчин они убили десятилетнего ребенка… они раздробили ему голову каблуками тяжелых башмаков… Как только казнь закончилась, две тысячи верующих (многие из них – женщины) покинули трибуны и спустились на поле. Но не беспорядочно и возбужденно, а степенно, в очень торжественной манере. Они построились в колонну, торжественно достигли сцены побоища и, не прерывая свое бормотание «Аллах акбар, Аллах акбар», прошли по трупам. Они превратили трупы в ковер из раздробленных костей…

Теперь забудь о варварской казни отчаявшегося мальчика и двенадцати молодых мужчин в Дакке. Забудь о мулле из Морального контроля и моей бывшей или не бывшей свадьбе в Куме, забудь о комичном случае с красными ногтями и следуй за мной по дороге презрения, которое мусульмане питают к нам, женщинам… Как-то ночью израильтяне предприняли воздушный налет на секретную базу, которую я посещала в качестве репортера. Все побежали к укрытию, устроенному в горной пещере, я со всеми, но командир остановил меня. Он сказал, что непристойно женщине находиться бок о бок с его мужчинами, и затем приказал своим адъютантам разместить меня где-нибудь еще. Догадайтесь, что эти ублюдки придумали: меня заперли в стоящем на отшибе деревянном сарае, который был хранилищем динамита. Я поняла это, когда щелкнула зажигалкой и увидела ящики со штампом: “Взрывоопасно”. Но и это не самое страшное. Страшнее всего, что они заперли меня там не случайно и не по ошибке. Они сделали это специально, смеха ради. Мой риск взлететь на воздух при взрыве им казался самой смешной шуткой на земле. Когда воздушный налет закончился, они удовлетворенно ржали: “Нам никогда не было так весело”.

Я поведу тебя по дороге презрения на просмотр документального фильма, недавно снятого в Афганистане замечательной документалисткой из Лондона… Была заснята казнь трех женщин в паранджах, повинных неизвестно в чем. Казнь происходила на площади в Кабуле, рядом с заброшенной парковкой. И вот на эту заброшенную парковку неожиданно приезжает машина, маленький грузовик, из которого их выталкивают наружу. Паранджа первой женщины – коричневая. Паранджа второй женщины – белая. Паранджа третьей – светло-голубая. Женщина в коричневой парандже явно вне себя от ужаса. Она едва держится на ногах, ее шатает. Женщина в белой парандже, похоже, в полубессознательном состоянии, она продолжает идти неверными шагами, словно боясь упасть и ушибиться. Женщина в светло-голубой парандже, маленького роста и очень хрупкая, идет, наоборот, твердыми шагами и в какой-то момент останавливается. Она пытается ободрить жестом своих спутниц. Но бородатый бандит в юбке и тюрбане вмешивается и пинками разгоняет их, заставляет встать на колени на асфальт. Сцена разворачивается на глазах у людей, которые проходят мимо, или едят финики, или ковыряют в носу так лениво и так безразлично, как будто неотвратимые смерти не имеют никакого значения. Только молодой мужчина, стоя на краю площади, смотрит с любопытством. Казнь проходит очень быстро. Никаких барабанов или зачитывания какого-то приговора. Я имею в виду, не было ни церемонии, ни претензии на церемонию. Едва женщины опустились на колени на асфальт, как другой бородатый бандит в юбке и в тюрбане появляется из ниоткуда с автоматом в правой руке. Он несет автомат, как продуктовую кошелку, с ленивым, скучающим видом, как будто убийство женщин – обычное занятие в его каждодневной жизни. Он идет по направлению к трем неподвижным фигурам. Настолько неподвижным, что они уже не кажутся человеческими. Они кажутся тремя тюками, брошенными на землю. Он подходит к ним со спины, как вор. Он подходит к ним и без колебания, застав нас врасплох, подносит автомат в упор в затылок той, что в коричневой парандже. Она падает вперед. Мертва. Затем, все с тем же ленивым и скучающим видом, он передвигается левее и втыкает автомат в затылок той, что в белой парандже. Она тоже падает ничком. Он опять переходит левее. Останавливается почесать себе причинное место. Стреляет в затылок маленькой, в светло-голубой парандже, которая, вместо того чтобы упасть вперед, остается на долгое мгновение на коленях. Ее торс держится вертикально прямо. Неистово прямо. Затем она заваливается набок и последним движением сопротивления приподнимает кайму паранджи и обнажает ногу. Но он с ледяной невозмутимостью возвращает ткань на место и зовет могильщиков. Оставляя на земле три широченные ленты крови, могильщики хватают трупы за ноги и тащат их прочь. В кадре появляется государственный министр иностранных дел и министр юстиции господин Вакиль Мотавакиль. Я действительно записала его имя. Внимательно… Мы ведь никогда не знаем, какие возможности нам готовит жизнь. Может, однажды я встречу его на безлюдной дороге и перед тем как сделать то, о чем мечтаю, для очистки совести проверю его паспорт: «Вы действительно господин Вакиль Мотавакиль?»

Тридцати-сорокалетний кусок сала, этот мистер Вакиль Мотавакиль. Очень крепкий, очень бородатый, очень усатый кусок коричневого сала. У него пронзительный голос евнуха, и, говоря о казни трех женщин, он вне себя от восторга. Он весь трясется, как горшок со студнем, он пищит: “Это радостный день. Сегодня наш добрый город снова обрел мир и спокойствие”. Однако при этом он не говорит о том, каким образом три женщины лишили этот город мира и спокойствия. Он не упоминает о причине, по которой они были осуждены и казнены. Сняли с себя паранджу? Подняли покрывала с лиц, чтобы выпить стакан воды? Нарушили запрет петь, напевали колыбельную песню своим новорожденным детям? Или преступление их заключалось в том, что они смеялись?

Да, РіРѕСЃРїРѕРґР°, смеялись. Разве РІС‹ РЅРµ знаете, что мусульмане-фундаменталисты запрещают женщинам смеяться?

Я задаю себе эти вопросы, когда Вакиль Мотавакиль исчезает и на экране появляются хорошенькие девушки без паранджи. Девушки с непокрытыми лицами, голыми руками, в платьях с глубокими вырезами. Одна завивает волосы, другая красит глаза, еще одна красит губы и ногти красным. Они шутят, смеются… Я делаю вывод, что мы больше не в Афганистане, наверное, умная корреспондентка вернулась со своей группой в Лондон и документальный фильм заканчивается сценой облегчения и надежды. Но нет! Мы все еще в Кабуле. Голос автора звучит сдавленно, придушенно. Этим сдавленным, придушенным голосом она шепчет: “Мы находимся в одном из нелегальных заведений города. Это нелегальное и опасное место – парикмахерский салон”.

Я вдруг с содроганием вспоминаю то зло, которое в 1980 году я невольно причинила парикмахеру в Тегеране, чья парикмахерская, называвшаяся “У Башира. Дамского парикмахера”, была закрыта правительством как проклятое место. Не обсуждая причину, по которой она была закрыта, и используя тот факт, что он был моим поклонником, имел в доме все мои книги, переведенные на фарси, я убедила его открыть парикмахерскую. “Пожалуйста, Башир, пожалуйста. Только на полчаса. Мне необходимо вымыть волосы, а в моем номере нет горячей воды”. Бедный Башир. Сорвав печати и разрешив мне войти в пустую парикмахерскую, он трясся, как мокрый пес, и повторял: “Мадам, мадам! Вы не понимаете того риска, которому мы подвергаемся. Если кто-то застанет нас здесь врасплох, если кто-то узнает, я попаду в тюрьму, да и вы тоже”… Восемь месяцев спустя, когда я вернулась в Тегеран, то справилась о Башире, и мне ответили: “Неужели вы не знаете? Кто-то узнал и донес властям в комитет Морального контроля. Едва вы уехали, Башир был арестован по обвинению в непристойном поведении, и теперь он в тюрьме”.

…Теперь скажи мне: это и есть “культура”, о которой ты упоминаешь, когда почтительно произносишь “контраст между двумя культурами”?!

Придите РІ себя! Такие режимы должны сосуществовать?.. И РјС‹ должны мириться СЃ РЅРёРјРё РІРѕ РёРјСЏ терпимости, снисходительности, понимания Рё плюрализма?.. Разве исламские тирании РЅРµ столь же неприемлемы Рё недопустимы, как тирании фашистские Рё коммунистические?..

Неужели вы не понимаете, что Осама Бен Ладен чувствует себя полномочным убить вас и ваших детей, потому что вы пьете вино и пиво, потому что вы бреете бороду, не носите чадру, потому что вы ходите в театр или в кино, потому что вы слушаете музыку и поете популярные песни, потому что вы танцуете на дискотеках и дома, потому что вы смотрите ТV, носите мини-юбку и шорты, потому что вы ходите голыми или полуголыми на пляж или в бассейн, потому что вы спите с кем хотите, где хотите и когда хотите?»

…Да сгинет тьма! Да пожрет она самое себя, а не нас! Аминь.