ГЛАВА XI. ПРОПАГАНДА И ОРГАНИЗАЦИЯ

 

1921 г. имел и для движения и для меня лично большое значение во многих отношениях. Вступив в немецкую рабочую партию, я сразу же взял на себя руководство делом пропаганды. Эту работу я в тот момент считал самой важной. Тогда не стоило еще ломать себе голову над организационными вопросами, ибо вся задача в той обстановке заключалась в том, чтобы прежде всего познакомить с нашими идеями возможно больший круг людей. Пропагандистская работа должна была предшествовать организационной, ибо без этого для организации не было соответствующего человеческого материала. Да я и вообще являюсь противником слишком быстрого создания организации и педантического подхода к этому вопросу. Редко на этих путях получишь действительно живую организацию; чаще всего получится только мертвый механизм. Подлинная организация должна развиваться органически. Только тогда она действительно жизненна. Идеи, охватившие значительное количество людей, будут всегда стремиться к созданию известного порядка. Каковы будут формы внутренней организации — это имеет большое значение. Однако и здесь приходится считаться с той слабостью человеческой, которая многих людей зачастую, особенно вначале, ставит на дыбы перед человеком более высоких' умственных способностей. Если организация создается только сверху механическим путем, то отсюда возникает серьезная опасность, что поставленное во главе ее лицо из чувства ревности будет мешать тому, чтобы в руководстве приняли участие более способные люди. Вред может получиться громадный. Для молодого движения такая опасность может стать прямо роковой.

Ввиду этого целесообразнее, если центр сначала в течение определенного времени ведет чисто пропагандистскую работу и лишь затем производит тщательный отбор среди завоеванных сторонников, чтобы найти среди них действительно пригодных руководителей. При этом зачастую оказывается, что как раз среди наименее заметных людей находятся прирожденные вожди.

Совершенно неправильно было бы прежде всего видеть главное свойство, необходимое для руководителя, в теоретических способностях.

Зачастую верно прямо обратное.

Великие теоретики лишь в очень редких случаях будут также великими организаторами. Сила теоретика, творца новой программы, лежит прежде всего в плоскости познания и формулировки правильных абстрактных законов, между тем как организатор должен быть в первую очередь психологом. Организатору приходится брать человека таким, каков он есть, поэтому он должен в первую очередь хорошо знать его. Организатор не должен ни переоценивать человека, ни недооценивать его. Организатор должен считаться и с человеческими слабостями и со зверскими инстинктами, заложенными в человеке. Только если он учтет все факторы, ему удастся создать такую организацию, которая будет действительно живым организмом, достаточно крепким и сильным, чтобы послужить надежной опорой для определенных идей и открыть дорогу этим идеям в жизнь.

Еще реже крупный теоретик будет в то же время крупным вождем. Скорее уж агитатор сумеет быть в то же время и вождем, — хотя к такому утверждению обыкновенно относятся скептически люди, привыкшие работать только научно. Я тем не менее настаиваю на этом утверждении. Ведь оно и понятно. Агитатор, обладающий способностями действительно завоевывать массу на сторону определенной идеи, всегда должен быть в то же время психологом — хотя бы этот агитатор был всего лишь демагогом. Такой человек всетаки гораздо более приспособлен к роли вождя, нежели малознающий людей теоретик не от мира сего. Ибо руководить означает двигать массами. Уметь формировать идеи еще не значит уметь руководить. Одно ничего общего не имеет с другим. Совершенно праздным занятием является спор о том, что же важнее: уметь формулировать идеалы и цели человечества или уметь их осуществлять. Одно без другого было бы совершенно бессмысленно, как мы это часто замечаем в жизни. Самая прекрасная теория останется совершенно бесцельной и не будет иметь никакого значения, если не найдется вождь, который сумеет понести эти идеи в массы. И наоборот. Пусть практический руководитель обнаружит даже самый большой размах и свойства гениального вождя, что пользы, если не нашлось достаточно глубокого теоретика, который сумел бы надлежащим образом сформулировать сами цели борьбы. Сочетание качеств теоретика, организатора и вождя в одном и том же лице есть самое редкое из того, что мы встречаем на земле. Сочетание всех этих трех качеств в одном лице и дает великого человека.

Я лично, как я уже сказал, в первую полосу моей деятельности посвятил себя делу пропаганды. Только на путях пропаганды можно было создать первое небольшое ядро, проникшееся идеям нашего нового учения, и затем можно было подобрать тот человеческий материал, из которого должны были позднее создаться первые элементы организации. Цели пропаганды в это время имели гораздо большее значение, нежели организация.

Раз движение наше ставит себе целью сокрушать все нынешние порядки и вместо них создать новый строй, то в рядах наших руководителей должна господствовать полная ясность в следующих отношениях. Свой человеческий материал каждое движение должно прежде всего подразделить на две большие группы: 1) сторонников движения и 2) членов партии.

Задача пропаганды — вербовать сторонников; задача организации — вербовать членов партии.

Сторонником движения является всякий, кто заявляет о своем согласии с целями движения; членом организации может быть только тот, кто готов на деле бороться за эти цели,

Симпатии сторонников движение завоевывает путем пропаганды. Задача же организации заключается в том, чтобы побудить своих членов путем пропаганды завоевывать новых сторонников, из числа которых затем опятьтаки вербуются члены организации.

Для того, чтобы быть сторонником определенной идеи, достаточно ей только пассивно сочувствовать. Для того же, чтобы быть членом организации, требуются активная работа и активная защита данных идей. Вот почему из десяти сторонников определенной идеи лишь один или два станут членами организации.

Чтобы быть сторонником идеи, достаточно только иметь определенное убеждение. Чтобы стать членом организации, нужно мужество открыто выступать за это убеждение и пропагандировать его среди других людей.

Ограничиваться пассивным сочувствием свойственно большинству людей, ибо большинство косно и трусливо. Чтобы стать членом организации, требуется определенная активность, что свойственно только меньшинству людей.

Задачей пропаганды поэтому является неустанная забота о том, чтобы завоевывать все новых и новых сторонников данных идей. Задачей же организации всегда будет неустанная забота об отборе наиболее ценных из сторонников движения с целью превращения их в членов партии. Вот почему пропаганда не обязана специально заботиться о том, насколько завоеванные ею сторонники являются людьми способными, людьми понимающими, людьми с характером. Организация же наоборот специально занята тем, что из всей массы сторонников она самым тщательным образом отбирает именно те элементы, которые действительно способны обеспечить победу движению.

Пропаганда ставит себе целью распространить данное учение во всем народе. Организация же ставит себе целью охватить лишь те элементы, которые не станут в силу психологических причин тормозом для дальнейшего распространения данных идей.

Пропаганда старается повлиять на все население в духе определенных идей и считает своей задачей подготовить все умы к победе этих идей. Организация же ставит себе задачей длительный органический подбор всех боеспособных элементов из числа сторонников движения, готовых и способных вести борьбу до полной победы данных идей.

Победа данных идей тем более обеспечена, чем лучше пропаганда сумеет охватить всю массу населения. Победа данных идей тем более обеспечена, чем строже и крепче построена та организация, которая имеет задачей провести всю практическую борьбу.

Из этого вытекает, что чем больше количество сторонников движения, тем лучше, но что для организации чрезмерное количество членов скорее опасно, чем полезно.

Когда пропаганда завоевала для данных идей уже почти весь народ, тогда соответствующие выводы может сделать организация уже с небольшой горсточкой людей. Из этого вытекает, что чем обширнее пропаганда, тем меньше может быть организация. Чем больше число сторонников, тем меньше может быть число членов партии. Тут связь обратно пропорциональна. Чем лучше поработала пропаганда, тем меньшей по размерам может быть организация. Чем больше число сторонников, тем скромнее может быть число членов организации. И наоборот: чем хуже поставлено дело пропаганды, тем обширнее должна быть организация. Чем меньше сторонников у данного движения, тем больше должно быть число членов организации, если движение вообще рассчитывает на успех

Первейшая задача пропаганды — завоевать симпатии тех людей, из числа которых впоследствии составится организация. Первейшая задача организации завоевать тех людей, которые пригодны для дальнейшего ведения пропаганды. Вторая задача пропаганды подорвать веру в существующий порядок вещей и пропитать людей верой в новое учение. Вторая задача организации — борьба за власть, чтобы таким путем обеспечить окончательный успех данного учения.

Всемирноисторическая умственная революция достигла полнейшего успеха тогда, когда она сумела убедить почти все население в правильности своего мировоззрения, а если необходимо, то впоследствии и навязать свое мировоззрение тем, кто еще в него не уверовал. Организация же должна охватить только такое количество людей, которое безусловно необходимо, чтобы занять все важнейшие позиции в государстве, взять в свои руки все важнейшие нервные узлы.

Самой большой опасностью для движения является чрезмерно быстрый, ненормальный рост числа членов организации. Пока данному движению приходится вести тяжелую борьбу, трусливые и эгоистические элементы старательно избегают его. Но когда победа движения стала фактом или когда близость победы становится уже вполне очевидной, в ряды его организаций спешат все.

Этим и объясняется, что столь многие, казалось бы, победоносные движения перед самой победой или, лучше сказать, перед последним завершением их стремлений вдруг впадают в слабость, приостанавливают свою борьбу и отмирают. Это значит, что благодаря первым победам в данный лагерь устремилось так много недоброкачественных и недостойных элементов, что они взяли вверх над боевыми элементами организации. Тогда все движение подчиняется узким своекорыстным интересам этих неполноценных элементов и падает вниз, приспособляясь к низкому уровню тех, кто им овладел, победа же первоначальной идеи движения становится невозможной. Цель, к которой первые группы сторонников фанатически стремились, теперь смазана. Боевой дух движения парализован. Буржуазный мир в этих случаях правильно говорит, что «чистое вино разбавили водой». До особенно высоких идеалов движение тогда уж не подымется.

Поэтому уже из одних только соображений самосохранения всякое движение как только оно достигло крупного успеха, должно прекратить свободный доступ членов в его организации и допускать в свои ряды новых людей лишь с крайней осторожностью и после самой тщательной проверки. Только оставляя все влияние за основным ядром своих старых деятелей, движение всегда сохранит свою свежесть, чистоту и здоровье. Движение должно систематически заботиться о том, чтобы руководство неизменно принадлежало именно этому ядру. Только оно должно определять всю пропаганду, от которой зависит общий успех в населении. Только оно должно сосредоточивать в своих руках всю ту реальную власть, от которой зависит практический успех идей движения.

Завоевав тот или другой плацдарм, движение должно передать все важные позиции в руки именно этого старого ядра. Так надо поступать вплоть до момента, пока принципы и учение партии не станут фундаментом и содержанием всего нового государства. Только тогда из недр партии родится новая государственная конституция, и ей можно будет постепенно и осторожно передать руль правления. Но и этот процесс обходится не без взаимной борьбы. Это тоже не вопрос одного только человеческого предвидения. Это в значительной мере результат игры и борьбы сил, основное направление которой, правда, можно предвидеть, но нельзя до конца предопределить.

Могучие успехи всех действительно больших политических и религиозных движений были возможны только благодаря тому, что движения эти действительно не упускали из виду принципы, которые мы изложили выше. Во всяком случае никакой длительный успех невозможен, если не будут соблюдаться эти законы.

В роли руководителя пропагандистского отдела партии я заботился не только о том, чтобы создать движению достаточно большой контингент сторонников, я ставил себе еще одну задачу. Придавая пропаганде самый радикальный характер, я стремился добиться того, чтобы организация со временем получила только самый доброкачественный человеческий материал. Чем более радикальной и вызывающей была моя пропаганда, тем более отталкивала она всех слабых и колеблющихся и тем более мешала она таким людям проникать в ряды нашей организации и ее основного ядра. Пусть эти люди остаются сторонниками движения, говорили мы себе, но ведь это как раз те люди, которые сочувствуют только в душе, не решаясь заявить об этом открыто. Сколько тысяч людей тогда заверяли нас о том, что они всей душой нам сочувствуют, но тем не менее никак не могут стать членами нашей организации! Ведь движение ваше столь радикально, говорили они нам, что стать членом вашей организации означает подвергнуть себя очень тяжелым требованиям и опасностям, чего конечно нельзя требовать от почтенного мирного гражданина. Позвольте же нам, говорили эти люди, хотя бы на первых порах оставаться в сторонке и только в душе сочувствовать вашему движению.

Что же, это было не плохо! Если бы эти люди, в душе сочувствовавшие революции, все вступили в то время в нашу партию и стали полноправными членами ее, то мы в настоящее время были бы, быть может, благочестивым братством, но не представляли бы собой молодого, боевого, рвущегося к борьбе движения.

Живая и наступательная форма, какую я придал тогда всей нашей пропаганде, упрочила радикальное направление в нашем движении и гарантировала нам то, что в ряды наших организаций вступят только действительно радикальные люди. Исключения конечно не в счет.

В то же время пропаганда наша была поставлена так, что уже через самое короткое время нам не только стали внутренне сочувствовать сотни тысяч людей, но эти люди стали желать нашей победы, хотя сами они были еще слишком трусливы, чтобы решиться жертвовать собою для общего дела.

До середины 1921 г. можно было обойтись одной этой пропагандистской деятельностью. Ее было пока достаточно для пользы нашего движения. Но события лета этого года показали, что теперь наступил момент, когда надо систематически приспособить и организацию к очевидным успехам нашей пропаганды и придать делу организации такое же большое значение, какое до сих пор имела пропаганда.

В это время небольшая группка народнических фантастов при благосклонном содействии тогдашнего председателя партии сделала попытку захватить организационное руководство в свои руки. Но эта интрига потерпела поражение, и на общем собрании членов партии руководство движением единогласно было передано мне. Одновременно принят был новый устав, который возлагает всю ответственность на первого председателя движения, принципиально уничтожает решения комитетов и вместо них вводит систему разделения труда, с тех пор оправдавшуюся самым великолепным образом.

С первого августа 1921 г. я взял дело внутренней реорганизации движения в свои руки. На помощь мне пришел ряд превосходнейших сотрудников, о которых я еще поговорю особо ниже.

Перейдя к созданию организации, которая должна была реализовать результаты нашей предыдущей пропагандистской деятельности, мне пришлось ликвидировать ряд старых навыков и ввести ряд новых принципов, которых до сих пор не знала еще ни одна партия. В течение 1919 — 1920 гг. во главе нашего движения стоял комитет, который избирался на основании определенных уставных пунктов на членских собраниях. Комитет этот составлялся из первого и второго кассиров, первого и второго секретарей и первого и второго председателей. Сюда же входили еще партийный контролер, шеф пропаганды, несколько других членов комитета.

Как это ни комично, а ведь такой комитет олицетворял как раз то самое зло, против которого движение наше хотело вести самую резкую борьбу, а именно — парламентаризм. Ведь этот принцип, само собой понятно, проводился не только вверху, но и внизу, вплоть до самых мелких местных групп нашего движения, в том числе и в округах, областях, в центральных организациях отдельных самостоятельных государств и т. д. Словом, получалась как раз та самая система, под гнетом которой все мы в Германии страдали да и теперь еще страдаем.

Мне было ясно, что этим порядкам надо раз навсегда положить конец, если мы не хотим, чтобы изза неправильной структуры нашей собственной организации движение потеряло способность вообще выполнить свою великую историческую миссию.

Заседания наших комитетов с протоколами, с голосованиями по большинству голосов в действительности представляли собою парламент в миниатюре. Здесь также целиком отсутствовала всякая личная ответственность, а стало быть и чувство ответственности. Здесь также процветала та безответственность и те же нелепые и неразумные порядки, как и в наших больших государственных представительных органах. В комитеты выбирали секретарей, кассиров, контролеров, руководителей пропаганды и еще бог весть кого, а затем всех этих людей, вместе взятых, заставляли по каждому вопросу выносить общие решения путем голосования. Таким образом получалось, что человек, которому поручена была, скажем, пропаганда, голосует по вопросам, которые касаются финансов; заведующий финансами голосует по вопросам, касающимся отдела организации; заведующий отделом организации голосует по вопросам, касающимся секретарей, и т.д. и т.п.

Но спрашивается, зачем же тогда назначать специального человека заведовать пропагандой, если голосовать по этим вопросам будут кассиры, контролеры, секретари и т. д. Человек с неповрежденными мозгами не поймет этого так же, как не поймет таких порядков, когда, скажем, в большом фабричном предприятии стали бы приглашать руководителей или конструкторов одних крупных отраслей большинством голосов решать вопросы, касающиеся совершенно других отраслей.

Я решил не подчиняться этим вздорным порядкам. Спустя самое короткое время я перестал ходить на эти заседания. Я целиком отдался своей пропаганде и — баста. И я принял самые серьезные меры к тому, чтобы в этой области первый попавшийся невежда не мог мне помешать, вмешиваясь в то, чего он не знает. Точно так же старался я не вмешиваться в дела других.

Когда был принят новый устав и я был призван на пост первого председателя, это дало мне достаточный авторитет и необходимые права, чтобы тотчас же положить конец всей этой бессмыслице. Теперь вместо решений комитетов по большинству голосов решительно был проведен принцип абсолютной личной ответственности.

Первый председатель несет ответственность за все руководство движением. Он разделяет работу между членами подчиненного ему комитета и между всеми другими необходимыми ему сотрудниками. Каждый из этих работников несет полнейшую личную ответственность за порученное ему дело. Каждый из этих работников подчинен только первому председателю. Выбор этих людей зависит только от председателя, и председатель же должен соответственным образом обеспечить организацию работы и намечать общую линию сотрудничества.

Постепенно этот закон о принципиальной личной ответственности стал чемто само собою разумеющимся в нашем движении — по крайней мере, поскольку дело идет о партийном руководстве. В маленьких местных группах, а также в районных и окружных организациях, быть может, еще в течение ряда лет принцип этот не будет проведен полностью, ибо против него естественно возражают люди трусливые и малоспособные. Таким элементам принцип личной ответственности за каждое предприятие всегда неприятен. Такие элементы чувствуют себя вольготнее и приятнее, когда при каждом трудном решении они могут спрятаться за спину большинства так называемого комитета. Я лично однако считаю совершенно необходимым вести самую решительную борьбу против подобных настроений. Людям, трусящим перед принципом личной ответственности, ни в коем случае не следует делать ни малейших уступок. Только так нам постепенно удастся выработать такой подход к руководителям, который даст возможность подобрать руководство, действительно способное выполнять свои ответственные функции.

Во всяком случае совершенно ясно, что движение, которое хочет освободить государство от всех нелепостей и безумия парламентаризма, прежде всего само должно быть свободно от всякого парламентаризма. Только так движение сможет создать себе достаточную базу и должную силу для успешной борьбы.

То движение, которое в эпоху господства принципа большинства сумеет во всем само принципиально стать на точку зрения первенствующей роли вождей и вытекающего отсюда принципа личной ответственности, — такое движение с математической точностью в один прекрасный день неизбежно победит и положит конец существующему старому порядку.

Эта идея привела к полнейшей внутренней реорганизации всего движения. Логическим выводом из такой реорганизации было также то, что мы должны были придти к строжайшему разделению между общеполитическим руководством движения и коммерческим руководством всех партийных предприятий. Принцип личной ответственности естественно проведен был также и во всех деловых предприятиях партии, что неизбежно должно было привести к коммерческому оздоровлению всех наших предприятий, поскольку они были освобождены от политических влияний и поставлены исключительно на хозяйственную ногу.

Когда осенью 1919 г. я примкнул к партии, состоявшей тогда из шести человек, у нее не было еще ни малейшего аппарата, ни одного служащего, ни одного печатного документа и даже не было бланков и печати. Комитет партии имел свое пристанище сначала в маленьком трактирчике на Герренгассе, затем в другом небольшом кафе. Конечно такое положение было нетерпимо. Спустя некоторое время я отправился в обход по мюнхенским ресторанам и трактирам с расчетом найти какуюнибудь отдельную комнату, которую можно было бы снять под постоянное помещение для партии. В пивной Штернэкке я нашел небольшое подвальное помещение, которым некогда повидимому, пользовались господа баварские государственные советники для особо пьяных пирушек. Подвал был почти совершенно темный и поэтому гораздо больше подходил для прежнего своего назначения, нежели для политической организации. Подвал имел только одно небольшое окно, выходившее на узенькую улицу, и таким образом даже в самые солнечные дни в нашем помещении все же царила полутьма. Вот тамто мы и обосновались. Аренды с нас брали только 50 марок в месяц, тогда это казалось нам гигантской суммой, так что больших требований мы предъявлять не могли. Перед самым нашим въездом хозяева сняли со стен обшивку, составлявшую ранее украшение подвала. Нам пришлось примириться и с этим. В общем, помещение производило больше впечатление склепа, нежели партийного бюро.

И всетаки это был уже громадный прогресс. Постепенно мы провели электричество; затем, спустя долгое время, нам удалось поставить телефон. Сначала у нас был только один стол и несколько взятых на прокат стульев, затем удалось приобрести конторку, а впоследствии даже и шкаф. Два небольших шкафчика дал нам во временное пользование хозяин помещения. В них мы прятали свои плакаты, прокламации и т.д.

Оставаться при прежних собраниях комитета, созывавшихся раз в неделю, было невозможно. Нужно было во что бы то ни стало завести хотя бы одного постоянного платного работника, который мог бы систематически вести все дела.

Это было для нас тогда еще очень трудно. Партия имела тогда столь небольшое количество членов, что среди них был крайне трудно найти подходящего человека, который, с одной стороны, смог бы обслуживать все многосторонние потребности движения, а с другой, мог бы обойтись очень небольшой платой.

Наконец после долгих поисков мы нашли такого человека. Это был бывший солдат Шюслер, мой прежний товарищ по фронту. Шюслер сделался первым управляющим делами партии. Сначала он мог уделять нам только два часа в день и являлся к нам в бюро от 6 до 8 ч. вечера, затем он стал приходить от 5 до 8 ч. вечера, затем стал посвящать нам всю вторую половину дня, а спустя некоторое время мы смогли уже оплачивать его полностью, и он работал у нас с раннего утра до позднего вечера. Это был человек в высшей степени прилежный, чистый, глубоко честный, движению он был предан всей душой. Вот почему он работал, не покладая рук. Перейдя к нам, Шюслер принес с собою в бюро маленькую пишущую машину системы «Адлер», являвшуюся его личной собственностью. Это была первая машинка, поступившая на службу нашему движению. Спустя некоторое время, мы приобрели у Шюслера эту машинку, а оплачивали ее по частям. Затем мы признали совершенно необходимым завести небольшой несгораемый шкаф, в котором мы решили сохранять от возможных нападений членские книжки и нашу картотеку. Как видит читатель, мы приобрели кассу не для того, чтобы хранить в ней наши большие деньги. Увы, денег у нас не было вовсе. Партия была страшно бедна, и частенько мне лично приходилось урывать коечто для партии из своих небольших сбережений.

Спустя полтора года, это помещение оказалось уже однако слишком малым, и мы переехали в новое помещение на Корнелиусштрассе. Помещение это опятьтаки принадлежало одной пивной, но теперь мы имели в своем распоряжении уже не одну комнату, а целых три и сверх того еще большую прихожую. В те времена такое помещение казалось нам настоящей роскошью. В этом помещении мы оставались до ноября 1923 г.

В декабре 1920 г. мы приобрели газету «Фелькишер беобахтер». Эту газету, придерживавшуюся, как видно уже из ее названия, в общем народнических взглядов, мы должны были теперь реорганизовать в орган германской националсоциалистической рабочей партии. Газета выходила два раза в неделю. В начале 1923 г. она превратилась в ежедневную газету, а с конца августа 1923 г. стала выходить в большом формате.

Будучи тогда еще совершеннейшим новичком в области газетного дела, я не раз должен был платить большие деньги за «науку». Знаменателен уже один тот факт, что против всего лагеря бесчисленных еврейских газет тогда удалось поставить только одну единственную действительно крупную народническую газету. В значительной мере это объяснялось тем обстоятельством, что все так называемые народнические предприятия до сих пор ставились на совершенно неделовую ногу. В этом я имел случай убедиться много раз. Руководители этих предприятий вербовались не по принципу действительной умелости, а по тому принципу, чтобы это был свой человек, разделяющий убеждения партии. Мы пришли к тому выводу, что это совершенно неправильный критерий. Убеждение с нашей точки зрения не должно быть чемто только внешним. Если данный человек является убежденным сторонником движения, то он должен это показать на деле, т. е. должен уметь как следует поставить то дело, которое ему поручено. Тот, кто умеет сделать для своего народа чтолибо ценное, этим самым доказывает, что он человек убежденный. А если люди только много кричат о своих убеждениях и в то же время не умеют ничем быть полезными своему народу, то таким убеждениям грош цена и ничего кроме вреда они не приносят. Такие люди являются только балластом для движения и для партии.

Газета «Фелькишер беобахтер», как видно уже из ее названия, была так называемым народническим органом со всеми теми преимуществами и еще больше со всеми теми слабостями и ошибками, которые свойственны были всем народническим предприятиям. Содержание газеты было весьма почтенно, а коммерческая сторона всего предприятия — ниже всякой критики. Издатели придерживались того мнения, что такая газета должна жить за счет добровольных пожертвований сторонников движения, между тем как мы считали, что газета сама должна оплачивать себя и должна проложить себе дорогу в серьезной конкуренции с другими газетами. Мы держались того мнения, что заставлять партию расплачиваться за ошибки и слабости коммерческой стороны предприятия просто неприлично. Нельзя за свое собственное неуменье заставлять расплачиваться добропорядочных патриотов.

Я счел своим долгом добиваться того, чтобы такому положению был раз и навсегда положен конец. И мне повезло. К счастью я нашел человека, который сумел не только реорганизовать всю постановку дела в газете, но и стать первым коммерческим руководителем всех предприятий партии и снискал себе громадные заслуги перед нашим движением. В 1914 г. я встретился на фронте с нынешним коммерческим руководителем всей нашей партии Максом Аманном, который тогда еще был моим начальством. В течение 4 лет войны я имел случай много раз убедиться в том, что этот человек обладает совершенно необычайными способностями, прилежанием и поразительной добросовестностью. Вот этот человек и стал теперь моим сотрудником.

Поздним летом 1921 г. движение наше переживало тяжелый кризис. Многими нашими работниками я не был доволен, а один из них — простонапросто ограбил кассу. Вот в этотто момент я случайно встретился с моим прежним товарищем по фронту Максом Аманном и стал его просить, чтобы он взял на себя коммерческое руководство делами партии. После долгих колебаний Аманн находился тогда на очень хорошей должности, открывавшей ему большие перспективы — он согласился, поставив только одно условие, что он не согласен быть на посылках у невежественных комитетов, а будет признавать только одного хозяина: меня лично.

И вот, я должен сказать, что незабываемой заслугой этого действительно коммерчески образованного человека является то, что наши партийные предприятия были приведены в полный порядок. С тех пор наши центральные партийные предприятия стали образцовыми; во всяком случае ни одно из предприятий более низких партийных звеньев не смогли подняться на такую высоту, а тем более не смогли обогнать в коммерческом отношении наши центральные предприятия. Но как всегда в жизни, именно такие люди превосходных качеств становятся объектом зависти и вражды. Это правило к сожалению, подтвердилось в данном случае. Но тут уж ничего не поделаешь. Приходилось только запастись соответствующим терпением.

Уже в 1922 г. движение стояло на прочной основе как в смысле организации, так и в смысле коммерческой постановки наших предприятий. Мы обладали уже совершенно законченной центральной картотекой, охватывающей всех членов партии; финансирование партии было поставлено на здоровую основу; текущие расходы покрывались текущими же доходами; чрезвычайные доходы употреблялись только на чрезвычайные же расходы. Несмотря на то, что времена были очень тяжелые, партия почти совершенно не влезала в долги, если не считать небольших текущих счетов, и постепенно даже стала увеличивать свой капитал. Мы работали на тех же началах, на каких работают частные предприятия: служащий персонал не должен был ссылаться только на знаменитые «убеждения», а должен был делами доказывать, что люди находятся на месте. Настоящий националсоциалист подтверждает свои убеждения тем, что действительно прилежно и со знанием дела выполняет ту работу, которую поручил ему коллектив. Люди, которые не умеют, как следует, выполнять свои обязанности, пусть уж лучше не ссылаются на свои «убеждения», ибо на деле они только грешат против националсоциалистических убеждений. С крайней энергией, невзирая на лица, наш новый коммерческий руководитель последовательно провел ту точку зрения, что партийные предприятий ни в коем случае не должны являться синекурой для лентяев, хотя бы они принадлежали к числу сторонников движения и даже членов партии. Партия, которая как наша ведет столь резкую борьбу против партийной коррупции, господствующей в современных органах управления, прежде всего не должна допускать, чтобы ее собственный аппарат был заражен теми же самыми болезнями. У нас бывали случаи, когда в администрацию газеты мы принимали людей, по своим убеждениям принадлежавших к баварской народной партии, но зато показавших на деле, что они действительно квалифицированнейшие работники. Результат таких опытов был в общем превосходный. Честно и откровенно выдвигая именно этот критерий, движение быстрее и вернее завоевывало сердца своего персонала, чем это было бы возможно при другом подходе к делу. Большинство этих служащих впоследствии становились хорошими националсоциалистами и умели доказать это не только словами, но и честной работой на службе новому движению. Конечно, если перед нами были два одинаково квалифицированных человека, из которых один был членом партии, а другой беспартийным, то в этом случае преимущество мы оказывали первому, но никогда мы не принимали на службу людей только за то, что они являются членами партии. Та решительность, с которой наш новый коммерческий руководитель несмотря на сопротивление проводил и провел этот принцип, впоследствии принесла движению величайшую пользу. Только благодаря этому оказалось возможным, что в тяжелое время инфляции, когда гибли десятки тысяч предприятий и приостанавливались тысячи газет, коммерческое руководство нашего движения оставалось попрежнему на высоте и газета «Фелькишер беобахтер» все больше и больше укреплялась. Именно в эту пору наша газета стала одним из крупнейших органов ежедневной печати.

1921 год ознаменовался далее еще тем, что, став председателем партии, я добился, чтобы и все другие партийные предприятия были освобождены от вмешательства комитетов и от критики такогото и такогото количества членов коллегий. Это было очень важно, ибо иначе нельзя было для серьезного предприятия найти серьезного человека. Серьезный работник не соглашался идти на работу, раз он знал, что ничего не понимающие болтуны будут вмешиваться в его работу на каждом шагу, изображать дело так, будто они все сделали бы лучше, тогда как на самом деле они создают только хаос и беспорядок. Все эти господа советчики должны были ретироваться. Иным из них ничего не осталось, как начать подыскивать себе другие «функции», которые попрежнему давали бы им возможность «контролировать», «инспирировать» и т.д. В те времена существовал целый круг людей, которые были прямо одержимы вечным стремлением всюду и везде «чтолибо» найти и постоянно были беременны совершенно замечательными планами, прожектами, мыслями, методами и т. д. Высшим идеалом этих людей попрежнему являлось образование какоголибо контрольного органа или комитета, который должен был сделать своей специальностью вынюхивать, что делают другие, и «контролировать». Этим комитетчикам не приходило даже в голову, что с точки зрения подлинного националсоциализма мешать людям, которые действительно знают свое дело, на каждом шагу «контролировать» их и вмешиваться в их распоряжения есть настоящее оскорбление. Я конечно счел своей обязанностью взять под свою защиту от этаких попыток всех действительно добросовестных и знающих свое дело работников. Я считал своей задачей обеспечить им тыл и создать для них все условия, при которых только и возможна серьезная и ответственная работа.

Лучшим средством обезвредить подобные комитеты, занимавшиеся вынесением невыполнимых решений или просто бездельничавшие, было предложить им самим какуюнибудь действительную работу. Просто смешно было видеть, как в этом случае подобные комитеты моментально улетучивались и членов этих комитетов уже нельзя было найти даже днем с огнем. Всякий раз в подобных случаях мне приходили на память нынешние наши высокие государственные учреждения — в первую голову наш германский рейхстаг. Как моментально испарились бы, думалось мне, все эти почтенные депутаты рейхстага, если бы им сказали: перестаньте болтать, вот вам такаято и такаято практическая работа! Как испугались бы эти господа, если бы им сверх того тут же было заявлено, что каждый из этих болтунов в отдельности будет нести строжайшую личную ответственность за определенную работу!

Я уже и тогда систематически отстаивал ту точку зрения, что мы должны в этом отношении поступать так же, как поступают частные предприниматели: на каждый пост в каждом предприятии подыскивать исключительно способных и честных чиновников, добросовестных и умелых администраторов и руководителей и менять их до тех пор, пока не подберется должный состав. Но подобравши этих людей, надо обеспечить им безусловный авторитет и предоставить полную свободу действий по отношению к подчиненным им работникам с тем, чтобы они несли и полную ответственность. Никто через их голову не должен отдавать распоряжений их подчиненным, раз он сам не является лучшим знатоком данной отрасли работы. В течение двух лет боролся я за эту свою точку зрения. Постепенно удалось мне провести ее в жизнь. Ныне такой подход к делу является у нас уже чемто само собою разумеющимся — по крайней мере, поскольку речь идет о центральном руководстве партии.

9 ноября 1923 г. можно было произвести проверку того, насколько правилен такой подход. Когда четыре года тому назад я примкнул к движению, партия не имела еще даже своей печатки. 9 ноября 1923 г., когда партия была распущена, ее имущество было конфисковано. И что же? В этот момент капитал партии, включая и имущество нашей газеты, составлял уже более 170 тысяч золотых марок.