Страх... или Отцовские объятия?

От духовного рабства к духовному сыновству

 

 

Джек Фрост

Предисловие

Книги Джека и Триши Фрост и их служение благослови­ли, бросили вызов, ободрили и повлияли на многих людей по всему миру. Наше общение с Джеком и дружба с ним, к сожалению, слишком короткая, изменили нашу жизнь. Истина об отцовстве Бога нашла нас в момент, когда мы находились на пределе собственных сил и во многом были готовы сдаться. То, как Джек включил нас в свой мир, про­демонстрировало нам принятие и любовь, которые принес­ли исцеление.

Будучи вовлеченными в издание книги «В объятьях Отца», мы чувствовали, что хотим почтить Джека и про­должить его служение, опубликовав книгу «От духовного рабства к духовному сыновству». Эта книга способна изме­нить фокус вашей жизни!

Мы в долгу у Триши Фрост и издательства «Дестини Имидж» за передачу нам прав на выход польского и рус­ского перевода книги, чтобы мы могли сделать эту книгу доступной многим читателям. То, как Дух Божий будет влиять на вашу жизнь через эти страницы, станет частью наследства Джека в Царстве Его Отца.

Брайан и Ширли Хэйз,

Винтаж Министриз (Vintage Ministries)

Эдинбург, Шотландия www.vintage.org.uk

 

Посвящение

С глубоким восхищением я посвящаю эту книгу капитану Элу Клайну. Он был первым, кто поверил в меня, когда я сам в себя не верил. Когда я был молод, незащищен и пытался найти себя, капитан Клайн не только открыл для меня свое сердце и научил меня понимать море, но также стал оли­цетворением отца, сердечного и радостного, вложившего в меня уверенность, осознание собственной ценности и веру в то, что возможно преодолеть любые трудности, возникаю­щие в море. Эти качества помогли мне не сбиться с курса и оставаться на плаву во время многих опасных штормов моей жизни.

 

Благодарность

В конце 90-х два учителя, которые позднее стали моими друзьями, и, вероятно, больше других помогли мне полу­чить откровение о том, что значит жить жизнью сына, а не раба или сироты. Джеймс Джордан был первым чело­веком, от кого я услышал учение о сердце сироты. Вы можете узнать о нем больше на сайте www.fatherheart.net. Другим был Марк Стиббе, из книги которого «От сироты к наследнику» я также получил это откровение. Мое учение о сыновстве не появилось бы без того вклада, который эти мужи внесли в мою жизнь за последние годы.

В общий рост и развитие моего характера, а также характера моей жены (Триши) внесли свою лепту еще три пары, поддерживая нас, когда мы вместе с ними работали над неразрешенными вопросами в отношениях с нашими отцами и матерями.

Они видели потенциал в нашей жизни и терпеливо ожидали, когда мы возрастем в зрелых сынов и возьмем ответственность за миссию, ради которой Иисус умер ~ жить, переживая любовь Божью и отдавая ее тому, кто встретится на нашем пути.

Я благодарю епископа Хьюстона Майлза и его жену Эвелин, которые были моими духовными родителями. Они продолжали любить и ценить меня на протяжении долгих лет моей духовной незрелости, когда я ценил людей, обла­дающих духовной властью в моей жизни, на основании того, что они могут сделать для меня, а не на основании наших отношений.

Благодарю за нежное руководство наших друзей и наставников Роджера и Пэт Госнелл, которые помогали мне удерживать мой корабль в глубоких водах в те момен­ты, когда штормовые ветра почти сажали меня на мель. Они поступали так, уча меня смирению и готовности спус­каться с высот в низину, чтобы пережить более глубокие измерения Божьей природы в моей жизни. Роджер учил меня никогда не думать о себе слишком высоко, не считать себя настолько важным, чтобы переставать ценить служе­ние уборки туалетов. Служение «ночных горшков» - это место, где мы действительно узнаем, что у нас внутри.

Не говорю уже о том, на какие берега Триша и я могли бы быть выброшены, если бы не Майор Ричард и Кристин Джонс. Эти офицеры Армии Спасения как любящие роди­тели нянчили нас в первые годы после нашего обращения и мотивировали нас выполнить Божье призвание. Они ободрили меня оставить море и открыть для себя новые приключения в служении сломленным и растоптанным людям.

 

Содержание

Введение

Глава Первая.

Нет страха!

Глава Вторая.

Сиротское сердце

Глава Третья.

Чью миссию ты выполняешь?

Глава Четвертая.

Нет сыновства - нет и наследия

Глава Пятая.

Получая свое наследие

Глава Шестая.

Сирота или сын

Глава Седьмая.

Находя путь домой

Глава Восьмая.

Чей ты сын?

Глава Девятая.

Закрывая открытые двери

Глава Десятая.

Банк Джека

Заключение

Вопросы для обсуждения.

Кто Ваш Отец?

Приложение А.

Контраст сердца сироты и сердца сыновства

Приложение В.

Служение «возмещения ущерба»

 

 

Введение

В зависимости от того, кого бы вы обо мне спросили, меня описали бы как человека обладающего честностью, состра­данием, верностью и благоразумием. Но не так уж много лет тому назад, если бы вы опросили членов моей семьи, они, вероятно, использовали бы слова «упорный, холодный, целеустремленный» или даже «одержимый». Если бы вы навели обо мне справки у того, кто обладает духовной влас­тью в моей жизни, и он был бы с вами болезненно честен, он мог бы сказать: «Джек эгоцентричен, поглощен собой, сосре­доточен на себе или же ищет своего, воспринимая людей на основании того, что они могут для него сделать, а не на осно­вании подлинных отношений».

Внешне я был человеком услужливым, жертвенным, дис­циплинированным и обладающим видимой преданностью. Но внутри я был наполнен духовными амбициями: серьез­ным желанием достичь чего-то, получить известность, при­знание и желанием бороться, чтобы добиться этого. У меня было ненасытное желание вращаться среди духовно зрелых и успешных и считаться одним из них. Результатом этого желания стала глубокая внутренняя борьба с конкуренци­ей, соперничеством, ревностью и пронизывающим чувством обеспокоенности - ощущением, что есть еще многое, что мне необходимо сделать или достичь для того, чтобы чувство­вать, что меня ценят, признают, принимают, что я «свой».

В конце 90-х я начал понимать, что, несмотря на то что я с 1980 года был посвященным христианином и имел глу­бокие личные переживания с Духом Святым, моя борьба тогда была следствием того, что, как я знаю сейчас, являлось проявлением «сердца сироты». Я был воспитан родителя­ми-спортсменами, имевшими гипертрофированное чувство соперничества, чьей любви не было достаточно для меня, и она не давала мне ощущения защищенности и принятия. Для них я не был «победителем», поэтому они не проявля­ли по отношению ко мне одобрения, утешения, участия и любви. По этой причине я стал бороться, чтобы завоевать хоть какое-нибудь признание, что привело к образу жизни видимого успеха, но в то же время к жизни в попытках спря­тать чувство бессилия, смятения и обеспокоенности.

Сердце сироты не было тем, что я мог бы изгнать. О, но как, однако, старалась это сделать моя жена! Подобный образ мыслей стал привычкой, и верования, идущие враз­рез с Божьим взглядом, развились в течение всей жизни и превратились в «мышление сироты». Это должно было быть вытеснено пережитым на личном опыте откровением о любви Бога Отца и обращением моего сердца к сыновству. Сыновство - это состояние сердца, которое покоится в мире и в безопасности в любви Отца; оно верит, что здесь его место, оно свободно от стыда и самоосуждения, оно пре­бывает в почтении по отношению ко всем людям и желает смириться перед людьми и Богом. Оно подчинено Божьей миссии - переживать Его любовь и отдавать ее другим.

Когда движение от сиротского мышления к сыновству началось в моей жизни, стали происходить поразительные перемены. Сердца моих бунтовавших детей стали обращать­ся к моему сердцу и сердцу Бога. Мои взаимоотношения с людьми, стоящими у власти, прошли путь от ощущения того, что мне не хватает их благорасположения, до великой чести, оказанной мне и моей жене. Мы также пережили рост в сфере финансов и увеличение влияния на жизни людей по всему миру ради Царства Божьего.

Эта книга была задумана для того, чтобы мое путешествие от рабства к сыновству стало также и лично вашим. Я проведу вас через многочисленные реальные жизненные ситуации на море, в моей семье и в церкви. Каждая рассказанная история в той или иной степени подведет вас к мысли: «Это про меня! Я реагирую на людей и обстоятельства похожим образом!» Я не только вскрою глубокие корни проблем, но я покажу вам практичные истины, которые помогут вам начать движение от ощущения себя слугой или рабом к жизни с ощущением себя драгоценным и любимым сыном или дочерью. Вам будет брошен вызов, и вы будете чувствовать обличение, но также ободрение и утешение, по мере того как надежда на измене­ние и восстановление поможет вам найти безопасную гавань посреди шторма.

Пребывающий в объятиях Отца,

Джек Фрост

Глава 1

Нет страха!

Моряки называют его «Море Страха».

Пролив Дрейка, представляющий собой 500 миль в Южном океане между мысом Горн и полуостровом в Антарктиде, является домом для самых опасных вод планеты. Вода там настолько ледяная, что если вы упадете в воду, то потеряе­те сознание от гипотермии меньше, чем за 5 минут, а затем быстро наступит смерть. Это также одно из сложнейших в мире мест для навигации. Из-за того что никакой конти­нент не преграждает течению путь, вода в проливе Дрейка постоянно циркулирует с запада на восток. Добавьте ветра, которые дуют со скоростью более 35 узлов на протяжении более 200 дней в году, и получите опасно непредсказуемый океанский пролив. Погодные условия могут меняться от штиля к шторму в мгновение ока, и к тому же вы никогда не знаете, с какой стороны на вас придет волна. Море Страха стало водной могилой для более 400 лодок и кораблей, потонувших здесь со всем экипажем.

Будучи капитаном коммерческого рыболовного судна, и к тому же заядлым искателем приключений, я получал истин­ное наслаждение от путешествий в удаленные уголки земли.

Вот так недавно я оказался частью экспедиции, которая проплывала от южной оконечности Чили, минуя мыс Горн, к Морю Страха. Поверьте, вот это было плавание - провести 74-футовую лодку в 3-дневном путешествии через ветра в 40-50 узлов и волны, достигавшие 30 футов! Затем мы про­вели пару недель в Антарктике. Это было такое время года на южном континенте, когда солнце не скрывается за линией горизонта. В течение двух недель мы не наблюдали темноты.

Когда мы начали возвращаться назад через пролив Дрейка, капитан экспедиции, имевший за плечами много­летний опыт плавания в этой части света, сказал: «Я никогда не видел Море Страха таким спокойным». И на самом деле ветра было очень мало, так мало, что мы плыли за счет работы двигателя. В то же самое время мы подняли каждый имевшийся в нашем распоряжении квадратный фут мате­рии, чтобы поймать хоть какой-нибудь ветер.

Мы были на расстоянии 150 миль к югу от мыса Горн, в том районе моря, где ушло ко дну множество лодок, из-за того что 10 000 футов воды постоянно перемещаются вмес­те с течением, накатываются на континентальный шельф и затем как будто взрываются в воздухе. Это была, вероятно, самая коварная и опасная часть пролива.

Было 1:30 ночи, и мы впервые за две недели стали сви­детелями наступления темноты, продолжавшейся всего час. Затем снова взошло солнце.

Из восьми человек, входивших в экспедицию, пять уже спали в своих койках, в то время как капитан (успешный художник, христианин, мой друг Дэвид Костелло (www. davidcostello.com) и я находились на вахте в рулевой рубке. Ночь проходила без особых событий, ветра не было, и море было относительно спокойным; мы находились там просто для того, чтобы управлять парусами и выполнять другую рутинную работу при необходимости. Отапливаемая руле­вая рубка была теплой и уютной. Снаружи тем не менее температура была чуть выше 30° по Фаренгейту (около 0°С - примечание переводчика), что на самом деле достаточно тепло для этого времени года.

 

Держась

Внезапно, без всякого предупреждения, резко поднял­ся ветер. Пошел ледяной косой дождь со снегом, скорость ветра быстро достигла штормовой силы (от 7 до 10 баллов по шкале Бофорта, то есть порыв ветра, движущийся со скоростью от 45 до 90 километров в час - примечание переводчика), и в считанные минуты температура упала значительно ниже 0°С.

Со всеми надутыми ветром парусами мы моменталь­но столкнулись с опасной ситуацией. Внезапный натиск штормовых ветров, ударявших в такое количество мате­рии, угрожал поломать мачту и опрокинуть наше судно. Прибор измерения крена, который показывает насколько судно накренилось по левому или правому борту и кото­рый выходит из строя на отметке в 45 градусов, заклинило, когда ветер в парусах наклонил судно настолько сильно по правому борту, что вода омывала палубу.

Капитан закричал нам: «На палубу! Мы должны убрать часть парусов или потеряем мачту!» В это мгновение мы пережили первый реальный приступ паники за время нашего путешествия. Вот человек, не понаслышке знавший о путешествиях в Антарктике и плавании в Южном океане, человек, который неоднократно совершал кругосветные плавания, и вот он взволнованно кричал на двух парней, которые ничего не знали ни о Южном океане, ни о подоб­ных водах. Поэтому, естественно, мы были напуганы... точ­нее сказать, мы были в ужасе!

Не было времени надевать наше арктическое снаряжение (маски, костюмы и перчатки), потому что каждая упущен­ная секунда увеличивала шансы наступления катастрофы. Но когда мы бежали к двери, капитан закричал': «Наденьте ваши стропы!» У такелажа была 10-футовая веревка или спасательный трос, который соединялся с другим тросом, протянутым от кормы к носу судна. Это гарантировало, что мы останемся привязанными к судну, на случай если нас смоет за борт, что давало возможность нам быть втянутыми обратно на палубу (если, конечно, у нас не случится сердеч­ный приступ от падения за борт во время шторма или гипо­термия первой не предъявит на нас свои права)!

Надев свои страховочные стропы, мы вылетели из двери рулевой рубки на палубу.

Мгновенно мокрый снег, швыряемый порывами ветра, вонзился в нашу незащищенную кожу, как сотни иголок. Капитан занял место посередине корабля, убрал грот (раз­новидность паруса - примечание переводчика) и приказал мне оставаться у правого борта, где был закреплен другой парус. Из-за того что крен был очень сильным, там, где я находился, вода доходила мне до колен, и единственным, что удерживало меня на палубе, были два стальных троса, проходивших по краю судна.

До этого путешествия Дэвид никогда не был в открытом море в течение длительного периода времени. Поэтому, как рассказал он мне позднее, он был охвачен паникой, когда направился на нос, где капитан приказал ему находиться.

Если вы когда-нибудь окажетесь на носу корабля во время шторма', это станет самым захватывающим аттракционом вашей жизни! Даже когда в Море Страха безветренно, вы все равно можете испытать волнение в 10-футов из-за дви­жения воды в том районе. А когда поднимается ветер, он мгновенно превращает волны в 20- и 30-футовые. И когда нос корабля вздымается к небесам, инерция приклеивает вас к палубе. А когда корабль оказывается на гребне волны и устремляется вниз, палуба уходит из-под ваших ног, подвешивая вас на высоте один или два фута от палубы, до тех пор пока нос снова не поднимется, чтобы встретить вас в начале следующей волны. И все это время, ухватившись за что-нибудь, вы держитесь изо всех сил, чтобы не быть смытым за борт.

Тем временем я полз на четвереньках по правому борту, чтобы убрать достаточно парусов и предотвратить разрыв мачты. Ветер завывал, паруса трещали, а от пронизываю­щего ветра и снега со льдом я окоченел до костей. В конце концов, я закончил работу в тот момент, когда капитан закончил свою и закричал: «Возвращайтесь в рубку!»

Как только мы с капитаном вползли в рубку и ощутили ее роскошное тепло, я сказал: «Вот это приключение! Это было великолепно! Вот за этим я и отправился в это путешест­вие!» Затем мы посмотрели в лобовое стекло рубки и увиде­ли, что Дэвид был все еще на носу! Он выровнял свой парус, но, делая это, нагромоздил оставшиеся канаты поверх спа­сательного троса, который крепил его стропы к тросу, веду­щему с носа на корму. И хотя Дэвид казался запутанным, он все еще был способен двигаться, однако застыл на носу. Он оставался на коленях, изо всех сил ухватившись за перила, и каждый раз, когда нос устремлялся вниз, его подбрасыва­ло на 1-2 фута над палубой в зависимости от размера волны. Боковой ветер хлестал его ледяным дождем со снегом, на нем не было арктического снаряжения, его руки замерзли и онемели, он выглядел парализованным.

Мы с капитаном сидели в тепле рулевой рубки, недо­умевая: что же он делает? Мы просто не могли понять, почему Дэвид не идет к нам. Наконец, мы решили, что, возможно, он просто наслаждается самым главным аттрак­ционом в своей жизни. Спустя несколько минут Дэвид, в конце концов, дополз до рубки.

- Дэйв, что ты там делал?

Он не проронил ни слова. Просто прошел вниз в ванную комнату и не выходил оттуда 15 минут.

Отпуская

Следующие несколько дней Дэвид не сказал ни слова о своем переживании на носу. Всякий раз, когда мы подни­мали этот вопрос, он просто отвечал: «Я не могу говорить об этом». В конце концов, когда мы 6 часов находились в аэро­порту, ожидая рейса домой, Дэвид начал открываться.

- Дэвид, - сказал я, - расскажи, что с тобой произошло.

- Для меня наступил «мой момент Шакельтона», - ответил он. - Это было то, ради чего я отправился с тобой в эту идиотскую поездку в Антарктику.

Сэр Эрнест Шакельтон был руководителем экспедиции в Антарктику в 1915-1917 годах, который вместе со всем своим экипажем в 27 человек выживал два года на южном континенте, после того как паковый лед разбил обшивку их корабля «Выносливость».

Дэвиду было уже 58 лет. Он вырос в чрезвычайно суро­вой семейной обстановке и до 35 лет был алкоголиком. Попутно он ранил жизни своих жены и дочерей, а его собс­твенная жизнь трещала по швам.

Затем Дэвид пережил глубокую личную встречу с Иисусом Христом и с Духом Святым. После того как он стал христианином, он стал следовать за посланием о любви Отца, которое я нес через Шайлоу Плэйс Министриз (Shiloh Place Ministries). Вот так мы и познакомились. Он посещал многие наши мероприятия, и, из-за того что он любил море, мы легко сдружились.

Тем временем Дэвид развил в себе страстное желание увидеть свою семью исцеленной и восстановленной, но в то же время очень разочаровался в себе.

«Я просто не могу вместить это, - признался он мне однажды. - Я принимаю все эти учения, но любовь Божья просто не может проникнуть из моего разума в сердце. Моей семье еще нужно пройти через более глубокий про­цесс исцеления. И я знаю, что мне нужно еще прорваться через свой страх близких отношений, для того чтобы спо­собствовать их исцелению. Похоже на то, что я нахожусь в «плену оцепенения». Я знаю все Библейские принципы. Я знаю принципы Божьей любви, но она так и не стала реальной для меня».

В тот день в аэропорту Дэвид сказал: «Когда я был на носу, я не мог распутать свой спасательный трос. Я знал, что застрял. Единственной для меня возможностью осво­бодиться было отсоединить спасательный трос от стра­ховочной веревки и без нее пробраться в теплую рубку. Но страх быть смытым за борт удерживал меня от этого. Я сидел там и думал: «Не самый плохой способ умереть».

(Гипотермия, прямо перед тем, как вы теряете сознание, дает вам ощущения, похожие на кайф от кокаина).

У меня уже началось ощущение кайфа, которое я не переживал около 10 лет, и я даже начал получать удо­вольствие. Тогда я услышал, что голос внутри меня сказал: «Живи!» Затем я услышал его снова: «Живи!» Затем в тре­тий раз: «Живи!» И я сказал: «Отец, это ты?» И Он ответил: «Пришло время отпустить боль твоего прошлого и начать жить ради восстановления твоей семьи. Просто отпусти». Я подумал: «Я не могу закончить жизнь здесь, без того чтобы сердца в моей семье были восстановлены». И тогда я отсо­единил спасательный трос».

Дэвид противостал своим страхам и выбрал жизнь ради того, чтобы принести исцеление и восстановление тем, кому он причинил больше всего боли за годы, прошедшие до того, как он нашел Господа.

Как сказал мне Дэвид позже, когда он отсоединил спаса­тельный трос, он сидел и ждал до тех пор, пока не призем­лился на палубу в низшей точке между двумя волнами. И как только нос начал снова подниматься, когда сила инерции прижимала его к палубе, он вскочил и рванул по направле­нию к корме, ища выход из своего затруднительного поло­жения. К счастью, его спасательный трос легко выдернулся из змеевидного клубка веревок, которые были сверху. Он стал прокладывать себе путь по палубе, которая уже не была наклонена так сильно по правому борту, из-за того что мы убрали часть парусов. Безопасно освобожденный от опу­тавших его веревок, Дэвид чуть дальше заново подсоединил спасательный трос. В конце концов, он дополз до рубки, про­мокший и дрожащий, и исчез внизу, в ванной. Я предполо­жил, что он собирался сменить брюки. Я ошибался.

«Джек, - рассказал он мне позднее, - когда я отправил­ся в ванную, я свернулся калачиком, как маленький маль­чик. В течение 15 минут я находился в позе зародыша. Это наконец-то произошло! Все, о чем ты проповедовал и что я слушал на протяжении 8 лет, наконец-то произошло! Я был маленьким потерянным мальчиком в объятиях боль­шого Папочки! И когда я лежал там и плакал в объятьях Бога Отца, узы окоченения моих эмоций начали исчезать, и я знал, что я поеду домой другим человеком!»

Недавно я говорил с Дэйвом и спросил: «Дэйв, ты все еще сохранил это ощущение?»

«Я не чувствую себя по-другому, - ответил он, - но люди говорят мне, что я другой. Все спрашивают меня: «Что произошло с тобой?» Даже моя жена и дети говорят: «Ты не такой, как раньше». Я не чувствую себя другим, но они говорят, что жизнь течет из меня сейчас».

После многих лет боязни доверять, боязни открыться даже тем, кого он любил, боязни быть отвергнутым, Дэвид пережил определяющий момент своей жизни среди ночи на носу бросаемого штормом судна. Дэвид противостал своим страхам в Море Страха... и выбрал жизнь.

 

Страх... или Отцовские объятия?

На что была бы похожа ваша жизнь, если бы у вас не было страха?

А что если бы вы не боялись людей? Не боялись того, что о вас думают другие люди, потому что вы чувствовали бы себя в безопасности в любви Небесного Отца и в Его благих мыслях о вас? Не боялись бы открыть свое сердце, чтобы по-настоящему испытать глубину любви Божьей, чтобы вы могли жить и отдавать эту любовь окружающим?

На что была бы похожа ваша жизнь, если бы вы не знали страха?

На что был бы похож ваш брак? Какой была бы ваша семейная жизнь? Ваши взаимоотношения? А что если бы вы не боялись довериться, стать уязвимым, не боялись простираться и прикасаться к жизни других людей, не боялись позволять им прикасаться к вашей жизни? Страх <^1 парализует нас. Подобно Дэвиду, парализованному на носу корабля, в нескольких ярдах от безопасности рулевой рубки, страх может останавливать нас от того, чтобы делать выбор, который принесет нам теплоту, безопасность, изо­бильную жизнь, полную любви, мира и нежности.

На что была бы похожа ваша церковь, если бы у вас не было страха? А что если бы все члены вашего поместного тела верующих были бы освобождены от страха доверить­ся, страха быть отвергнутыми или оставленными, страха открыть свои сердца навстречу любви и близости? Страх калечит нас. Мы можем знать все о Божьих путях, и, тем не менее, наш страх довериться и страх близости может удерживать нас от того, чтобы получать преимущества от того, что Иисус сделал для нас - принести восстановление и исцеление в наши семьи и взаимоотношения с людьми. Так многие из нас, христиан, делают все эти правильные христианские «вещи», в то время как страх продолжает удерживать нас от того, чтобы всем своим существом бро­ситься в объятия нашего любящего Отца.

Просыпаетесь ли вы каждое утро, ощущая себя сыном или дочерью, уверенными в любви вашего Отца и живущи­ми, чтобы отдавать эту любовь другим? Или же вы встаете каждое утро, чувствуя себя рабом, постоянно сражаясь со страхом быть отверженным и несостоятельным, неспособ­ные доверять, размышляя над тем, что бы вы могли сде­лать, чтобы угодить Господину сегодня. Путь от «рабства» к «сыновству» - это вопрос достижения момента, когда вы сможете проснуться рано утром, ощущая себя настолько любимым и принятым сердцем вашего Отца, что целью всего вашего существования станет поиск путей отдавать эту любовь следующему человеку, которого вы встретите.

Какой была бы ваша жизнь, если бы вы не знали страха?

Мы проживаем нашу жизнь или так, как будто у нас есть дом, или так, как будто у нас его нет. Мы либо живем с ощущением защищенности, находясь в безопасности и мире в сердце Отца, переживая Его любовь и отдавая ее, либо живем с опасением и в неуверенности, постоянно сражаясь со страхом довериться, страхом отвержения и страхом открыть наше сердце для любви - три области ощущения страха, общие для всех людей.

Так многие из нас пристегнули наш спасательный трос (ощущение безопасности) к «фальшивой любви», что рано или поздно приведет нас к нереализованным надеждам и неисполненным мечтам. Вместо того чтобы черпать нашу энергию и источник жизни и мира из любви Божьей, мы пытаемся найти это в этих «подделках любви», разного рода деятельности, страстях плоти, вопросах власти и контроля, имущества, положения, людей и мест. Каким-то образом мы думаем, что если у нас нет этих источников утешения в нашей жизни, мы просто не можем двигаться дальше.

Давайте будем честны ~ у нас у всех есть фальшивые источники утешения. Не так ли? У каждого из нас есть люди и вещи, к которым мы обращаемся, или отношения и поведение, к которым мы прибегаем, когда жизнь идет не так, как мы бы этого хотели. Фальшивая любовь обладает сильной притягательностью даже тогда, когда мы понима­ем, что она фальшивая.

Иногда легче держаться за известное и делать его спа­сательным тросом, даже если оно не удовлетворяет, чем рисковать отпустить, чтобы затем ухватиться за что-то другое, что удовлетворит.

Когда ты на носу, и тебя бросает каждой 20-футовой волной, и снег со льдом летит прямо тебе в лицо, легко ухва­титься за то, что ты только сможешь найти, и сказать: «Я лучше пережду здесь». Но если ты не отпустишь, если ты не ослабишь хватку за ложное ощущение безопасности и утешения, ты можешь никогда не достичь истинного тепла и безопасности рулевой рубки - Отцовских объятий.

В течение того двадцати одного дня, что мы были в Антарктиде и пересекали пролив Дрейка, эта тесная каби­на была нашим домом. Всегда, когда мы находились там, мы были в тепле и безопасности, укрытые от ветра и волн. Наша проблема сегодня в том, что многие христиане никог­да не проходили путь из моря страха в место безопаснос­ти и защищенности. Не является ли большое количество наших разрушенных браков, семей и взаимоотношений достаточным доказательством тому?

Жить так, как будто у нас есть дом, означает пережи­вать Божью любовь на непрекращающейся продолжитель­ной основе и знакомить других с этой любовью.

Будучи христианами, мы являемся сыновьями и дочерь­ми Божьими, но, тем не менее, многие из нас живут так, как будто у нас нет дома. Мы живем, думаем и поступаем, как не имеющие отца сироты, потому что мы никогда по-насто­ящему не принимали на личном уровне любовь Бога Отца. Штормы, неудачи и разочарования жизни способствовали тому, что мы стали бояться доверять, бояться отпустить, бояться рискнуть стать уязвимыми, поверив Богу, говоря­щему: «Я люблю тебя». Из-за того что мы не любим себя сами, мы ощущаем себя нелюбимыми, и нам сложно, скорее даже невозможно, поверить, что кто-то другой, включая Бога, может любить нас. Мысль о том, что Он любит нас лично, кажется нам слишком хорошей, чтобы быть прав­дой... и мы ведь совсем этого не заслуживаем.

И это прямо в точку: это больше, чем мы заслуживаем. Но это правда. Сам Бог сказал:

«Любовью вечною Я возлюбил тебя и потому простер к тебе благоволение» (Иер.31:3).

Воспринимайте этот стих лично, потому что именно это Бог и имел в виду. Бог не сотворил тебя сиротой без дома. Он сотворил тебя, чтобы ты был любимым сыном или доче­рью и нашел дом в Его объятиях.

У нас есть дом

На самом деле весь процесс творения говорит о том, что Бог хочет сотворить Себе дом внутри тебя и в каждом из нас. И Он не успокоится, пока не закончит это. В книге пророка Исайи говорится: «Так говорит Господь: небо - престол Мой, а земля - подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня, и где место покоя Моего?» (Ис.66:1).

Не в храме, и ни в каком другом месте, построенном рукой человеческой. Откр.21:3 дает нам ответ: «И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их».

Бог говорит: «Я не оставлю тебя сиротой. У тебя есть дом во Мне». Дом - это место безопасности и защищеннос­ти, это место теплоты и любви. Если у тебя плохой день, и все ополчились против тебя в школе или на работе, и никто не говорит о тебе хорошо, то дом - это место, куда ты можешь прийти и услышать, как твой Отец говорит тебе: «Неважно, что говорят другие, ты дитя, которое Я люблю, и на тебе Мое благоволение». Дом - это место, где ты постоянно слышишь голос Бога, говорящего тебе слова одобрения, слова Его любви к тебе, Его прощения, состра­дания и благодати.

Без этого глубокого практического знания и понимания любви Отца и того, что у тебя есть дом в Нем, становится так легко прожить твою жизнь так, как будто у тебя нет дома, а это жизнь страха. А страх производит «узы оце­пенения»... Он делает тебя неспособным иметь здоровое эмоциональное общение с Богом или с кем-то другим, с кем у тебя взаимоотношения. Жить как сирота - значит постоянно бороться со страхом довериться. Это жизнь в независимости, когда ты веришь, что ты сам по себе. Это означает жить в возбужденном противостоянии людям, которые думают не так, как ты. Когда ты живешь так, как будто у тебя нет дома, ты воспринимаешь каждого - даже тех, кого любишь, - как потенциальную угрозу или врага твоей независимости.

Живешь ли ты так, как будто у тебя есть дом, или так, как будто у тебя его нет, зависит от того, что ты думаешь о том, что Бог чувствует в отношении тебя. Если ты веришь в то, что Бог любит тебя таким, какой ты есть, то ты будешь жить как сын или дочь Царя. Если, однако, ты веришь в то, что Бог зол на тебя и что тебе всегда нужно придумывать, как же Его умилостивить, ты будешь жить как сирота. Это важное различие, потому что то, что ты думаешь о том, что Бог чувс­твует в отношении тебя, это то, как ты будешь относиться к другим в твоих повседневных взаимоотношениях.

Сотворение мира начинается и заканчивается Отцом, стремящимся к взаимоотношениям с тобой как с Его воз­любленным ребенком. Он сотворил тебя, чтобы ты жил так, как будто у тебя есть дом. Когда ты проснулся сегод­ня утром, слышал ли ты, как любящий голос твоего Отца говорит: «Не волнуйся, что у тебя не все в порядке; это нормально. Я не ожидаю, что ты сделаешь всё совершенно. Я люблю тебя так сильно просто таким (-ой), какой (-ая) ты есть. Ты возлюбленный (-ая) сын (дочь), в котором (-ой) Мое благоволение»?

Или ты проснулся с мыслью: «Никто меня не любит. Никому нет до меня дела. Мне нужно молиться, и много молиться сегодня, и прочитать три главы из Библии, и выполнить все обычные христианские дела, чтобы сегод­ня я мог получить хоть крошку со стола Господина»? Ты будешь относиться к другим и к себе в соответствии с тем, что ты думаешь о том, что Бог чувствует в отношении тебя самого. Если ты знаешь, что ты безусловно любим, ты будешь любить себя и других такой же любовью. Но если ты чувствуешь, что тебе необходимо что-то делать, чтобы быть ценным для Бога, то ты будешь думать о других соот­ветственно, что им нужно что-то делать, для того чтобы ты ценил их. Ты либо живешь так, как будто у тебя есть дом, либо ты живешь так, как будто у тебя его нет. Страх... или Отцовские объятия!

 

Приди домой

Я убежден, что в этот период истории церкви, больше чем в какой-либо другой со времен первых апостолов, Бог призывает нас пережить возвращение домой. Он призывает нас выйти из моря страха в спокойную гавань утешения и безопасности. Нелегко унять то чувство радостного возбуж­дения, которое ты испытаешь, придя из места, где ты не знал, будешь ли ты жив или мертв в следующую минуту, в тепло рулевой рубки. Во время той штормовой ночи в проли­ве Дрейка что-то ожило внутри нас обоих, меня и Дэвида. Он сказал: «Я даже не знаю, что это было, но я знаю, что я пере­жил встречу с Богом такую глубокую, как никогда ранее».

Вот что происходит, когда ты обнаруживаешь себя замерзающим на носу корабля в море страха. Ты никогда не знаешь, что произойдет дальше. Но когда ты избираешь противостать морю страха и передать себя в вере в руки любящего Отца, ты начинаешь открывать цель и смысл жизни. Как Он сказал Дэвиду на носу той лодки, Бог гово­рит тебе: «Живи! Живи! Живи!»

Бог говорит всем нам: «Приди домой». А где дом? Везде, где Он. Мы много слышим о Царстве Божьем в наших цер­квях в эти дни. Для меня Царство Божье - это видеть, как воля и цели Божьи исполняются на земле так же, как на небесах. Всегда, когда я думаю о Царстве Божьем, я вспоми­наю слова из Евангелия от Иоанна: «И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин.1:14).

Иисус исшел из недра Отца. В греческом оригинале сказано: «Он исшел из сердца Отца». Сердце Отца - это то место, куда Он приглашает нас вернуться. Это наш дом.

Иисус сказал в 8 главе Евангелия от Иоанна: «Я знаю, откуда пришел и куда иду».

Он вернется в то место, откуда исшел, и Он хочет, чтобы мы были с Ним: «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» (Ин. 14:2-3).

Иисус говорит: «Я готовлю особое место для вас в семей­ном жилище. Дом Моего Отца не будет пустым домом. Это ваш дом, в Его объятиях».

Христос, Который сотворил всё, исшел из недра Отца, места теплоты, защищенности и безопасности. Он при­шел, чтобы Его дом стал нашим домом, чтобы мы знали, что мы не сироты. Следовательно, когда наступает кризис, мы можем быть уверены, что мы не должны встречать его одни, потому что Отец всегда с нами.

Никто не проживает свою жизнь так, чтобы не испытать определенную степень стыда, разочарования, предатель­ства. Когда наступает такой или какой-то другой кризис, куда ты пристегиваешь свой спасательный трос? Это и есть смысл творения: Бог творит свой дом среди человечества. Это для того, чтобы знать, что у нас есть Отец и у нас есть дом. А разве это не то, чего мы все ищем? Бог сотворил каждого человека таким образом, что он является чьим-то сыном или дочерью. Все творение началось с желания Отца иметь отношения с сыновьями и дочерьми.

 

Замерзшая в «плену оцепенения»

Еще 10 лет назад я был серьезным, авторитарным и требовательным мужем и отцом. Я был радикально рожден свыше в 1980 году, но на протяжении последу­ющих 15 лет продолжал думать и жить как сирота, из- за того что я никогда не понимал глубину любви Отца ко мне. Я думал, что должен что-то делать и бороться, чтобы заслужить ее. В результате, мое сиротское сер­дце негативно повлияло на все отношения, которые у меня были, в особенности с моей семьей. В конце концов, Бог преобразил мое сердце, и я научился отказываться от своего сиротства и принимать сыновство. Моя пере­мена была одновременно внезапной и драматичной. Моя жена говорит, что Бог изменил меня за 45 минут больше, чем я изменился за предыдущие 15 лет моего хождения с Ним. Я написал об этом переживании в моей первой книге «В объятиях Отца».

Моей дочери было тогда 14. Внезапно я перешел от состояния раздражительного отца к состоянию сострада­тельного отца - перемена, которая буквально растопила ее сердце. Со мной было настолько тяжело жить, что она дошла до такого состояния, что, когда бы я ни уезжал из дома в поездку по делам служения, она желала, чтобы я больше не возвращался.

Она сказала, что, до того как я принял откровение о любви Божьей, когда бы я ни был дома, в доме не было радости, был только один страх: страх довериться, быть отвергнутой и страх открыть свое сердце для любви. Принятие любви Отца изменило все. В течение нескольких месяцев мои отношения с Сарой изменились от почти полного отсутствия нежнос­ти, привязанности и теплоты до состояния, когда она стала «папиной девочкой».

Когда Саре было 14-17 лет, мы наслаждались подоб­ными отношениями, о которых мечтали бы любой отец и дочь. Она вбегала в дом и кричала: «Пап, где ты?» Затем она прыгала мне на колени, целовала и рассказывала мне, каким потрясающим и чудесным отцом я был.

Однажды, когда ей было 17, я вез её в школу и со слеза­ми на глазах сказал:

- Сара, я просто так сильно тебя люблю!

- Папа,- ответила она, - может, ты перестанешь, пока у меня макияж не потек?

Это был очень нежный момент в наших отношениях. Позднее в тот день я смотрел новости, а моя жена, Триша, готовила обед, Сара вернулась домой из школы. Она вошла через заднюю дверь, хлопнула ею, пролетела мимо своей матери, не сказав ни слова, пролетела мимо меня, не сказав ни слова, и пошла прямо в свою комнату. А затем я услы­шал, как за ней хлопнула дверь.

Триша посмотрела не меня и сказала:

- Что ты сделал с ней сегодня утром?

- Я ничего не сделал, - ответил я. - Все было здорово!

- Тогда тебе лучше пойти и выяснить, что случилось.

Я постучал в дверь Сары.

- Сара, все в порядке?

- Да!

- Я сделал что-то не так?

-Нет!

- Хорошо, тогда почему бы тебе не спуститься и не рассказать нам, как прошел день?

- Я не хочу!

(Каждому родителю подростка знаком этот тон и диалог!)

Чуть позднее я позвал Сару к ужину.

- Я должна прийти?

- Да, ты должна прийти.

Она вышла к столу, села на стул, скрестила руки и прос­то просидела все время с сердитым взглядом. Она ничего не съела. После ужина Сара пошла наверх, в свою комнату, и закрыла дверь на замок. Это изоляция продолжалась неде­ли. Что причиняло наибольшую боль так это то, что если бы я знал, что сделал не так, я бы попытался все исправить, и Триша поступила бы также. Шли дни, и мы наблюдали, как Сара становилась все более и более охвачена страхом. Ее руки начали трястись. Она не могла смотреть нам в глаза. И всегда, когда приходило время идти в церковь, она с цепи срывалась: «Я не хочу идти!» По какой-то причине, которую мы не могли понять, Сара оставила тепло и защи­щенность рулевой рубки и сейчас находилась «на носу», замерзшая в «плену оцепенения».

В итоге, после нескольких недель Сара начала откры­ваться своей маме. Она попыталась встать на защиту пра­ведности в школе в отношении некоторых вещей, которые происходили с другими девочками-христианками. К сожа­лению, они отреагировали, полив ее грязью. То же самое произошло и в церкви. Теперь все ее друзья отвернулись от нее, и она не знала, как восстановить общение. Я подвозил ее до школы, а она отчаянно пыталась сдержать слезы, не желая идти из-за того, как другие люди обращались там с ней каждый день.

Триша пыталась ободрить ее: «Пойди, поговори с папой. Люди со всего мира приезжают, чтобы услышать его. Ты же в любое время имеешь к нему доступ. Поговори с ним».

«Я не хочу с ним разговаривать! Я ни с кем не хочу разго­варивать! Я хочу, чтобы все просто оставили меня в покое!»

Познавая Сердце Отца

Однажды я не спал всю ночь, молясь, из-за того что у меня на сердце было такое бремя из-за неё. Я знал, что, если она подобно всем остальным продолжит закрывать свое сердце для любви, она, вероятно, найдет утешение где-то еще. Враг хорошо справляется с тем, чтобы послать нам неправильных людей как раз в момент нашего величайшего кризиса. Всегда, когда ты отрезаешь себя от людей, которые тебя любят и беспокоятся о тебе, приготовься к тому, что враг будет соблазнять тебя фальшивой любовью, которую ты примешь за ответ на нужду в твой жизни.

Я молился за Сару всю ночь: «Пожалуйста, Господь, помоги ей найти путь домой. Она живет так, как будто у нее нет дома. Помоги ей найти ее путь к Тебе».

Следующим утром, когда я подвозил ее в школу, она заметила, что мои глаза опухли.

- Пап, ты ужасно выглядишь!

- Да, я не спал всю ночь.

- У вас с мамой сейчас проблемы?

- Нет, я не спал всю ночь, потому что мое сердце разбито из-за тебя. Уже несколько недель прошло с тех пор, когда ты, возвращаясь домой, садилась ко мне на колени и обни-мала меня.

Сара бросила на меня взгляд, говорящий: «Не касайся этого!» Но у меня было еще около 5 минут, пока мы не доедем до школы. Она была плененным слушателем. «Сара, - сказал я, - мое сердце разрывается из-за того, что все во мне пере­живает такую радость, когда у тебя все хорошо. А я вижу, что твой мир рушится, и я знаю, что больше всего тебе нужно услышать, как я говорю: «Что бы ни происходило, Сара, я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты прекрасна в моих глазах. Все, что мне нужно, - это чтобы ты меня обняла».

Я верю, что в течение тех нескольких часов в ту ночь я узнал, что означает огорчить Духа Святого. Это когда любящий Отец видит ту боль, которую испытываем мы, Его дети, видя, как другие ранят нас, разочаровывают нас и предают нас. И вместо того чтобы воззвать к Нему и воз­ложить на Него все наши заботы и принять Его любящие объятия, мы остаемся «на носу», замерзшие в море страха и запутавшиеся в фальшивых взаимоотношениях, находя утешение в гневе, контроле и изоляции. И все это время Отец взывает к нам: «Живи! Живи! Живи!»

Когда я высаживал Сару у школы, я сказал ей, как сильно я хочу удержать ее рядом, тогда как все остальные отвернулись от нее. «Я не стыжусь тебя, Сара, неважно, чья это вина. Единственное, что имеет значение, это то, что ты моя маленькая девочка, которую я люблю. И я не стыжусь быть твоим папочкой. Бог не стыдится тебя (см. Евр.11:16), и Иисус не стыдится называться твоим братом» (см. Евр.2:11).

Позже в тот день Сара пришла домой и сказала: «Пап, мне нужно поговорить с тобой и мамой. Я не знаю, что про­исходит со мной, но мне нужно поговорить. И пап, мне не нужен консультант! Мне нужен отец. Мне не нужны ника­кие лекции, пап. Мне нужно, чтобы ты обнял меня».

Когда Триша и я сели с Сарой в моем кабинете, Сара сказала: «Пап, я просто не знаю. Когда все идет хорошо в моей жизни, все, чего я хочу, это обнять тебя и быть в твоем присутствии, но как только все складывается не по-моему, я просто хочу отрезать себя ото всех людей.

Это как будто я предпочла бы быть одной где-нибудь на пустынном острове и больше никогда не видеть ни одно человеческое существо. Я не могу ухватиться за Божью любовь. Как будто у меня есть какая-то установка, что я могу найти Бога, только когда люди говорят обо мне хоро­шо. Но когда этого не происходит, я не могу найти Его и не хочу быть с тобой».

По мере того как она делилась со мной своими мыслями и чувствами, я думал: «Это про меня! Когда Бог отвечает на мои молитвы и делает все, что я хочу, чтобы Он сделал, как быстро я бегу к Нему! Но когда я чувствую, что Он не делает того, что я от Него ожидаю и когда ожидаю, что-то во мне захлопывается, и я оказываюсь «на носу» шхуны и в запутанных обстоятельствах моря страха».

Я спросил Сару:

- Когда это началось? Что приходит тебе на ум первым, когда ты думаешь о закрытии своего сердца для любви?

Она ответила:

- Пап, ты помнишь, как ты оставил служение в Армии Спасения и вернулся к работе капитана рыболовного судна?

- Да.

- Сколько мне тогда было?

- Тебе было пять.

В то время я был капитаном яхты для спортивной рыбалки, принадлежавшей одному бизнесмену. Это было подобно тому, как рыбачить из дворца с прекрасной гости­ной, обставленной мягкими креслами и диванами.

- Ты помнишь тот день, когда мама привела меня на яхту, чтобы повидаться с тобой?

- О, да, я помню.

Триша привела Сару повидаться со мной и опустила ее на корму. Когда Сара увидела меня сидящим в кресле в гостиной яхты, моя драгоценная 5-летняя дочь бросилась ко мне, чтобы обнять меня. Она прыгнула мне на колени, одно колено... и внезапно я столкнулся с сильнейшей внут­ренней болью в моей жизни.

Моим ответом на боль стала инстинктивная реакция самозащиты. Я не имел ни малейшего намерения ранить мою дочь, но когда я начал падать на пол в мучительной агонии, я отбросил Сару от себя, она пролетела 8-10 футов по воздуху и приземлилась на диван, стоявший на другой стороне комнаты.

Хотя я катался по полу и меня почти тошнило от боли, моя юная дочь, не пережив никакого физического вреда, страдала от намного более сильной боли, чем я. Она при­шла и побежала, чтобы насладиться объятиями своего отца только за тем, чтобы быть отброшенной, из-за того что не смогла осуществить свое действие подобающим образом. Она рискнула открыть мне свое сердце... только для того, чтобы оно с треском захлопнулось.

Как много раз вы приходили и рисковали, открывая ваше сердце для моментов нежности, заботы, тепла, только для того, чтобы ничего не получить взамен?

В то время как Сара кричала и плакала, я продолжал обнимать и целовать ее и делал все для того, чтобы она успокоилась. Прошло около 10 минут, когда она, наконец, затихла. Намеренно ли я причинил боль своей дочери? Конечно, нет. Но это стало тем моментом, когда Сара перестала открывать свое сердце для отца, и с тех пор она страдала от чувства отвержения. В ту ночь, когда мы молились вместе с Сарой, мы не молились за 17-летнюю, мы молились за 5-летнюю девочку. Что-то внутри нее разразилось стенаниями, агонизирующими вздохами, и она рыдала и рыдала. На протяжении 30 минут она была в моих объятиях, когда я мог дарить ей свою любовь и уте­шение. Это было определяющим моментом в жизни Сары - начало осознания: «Если мой отец, будучи сломленным человеком, может утешить меня в 17 лет, то насколь­ко больше Бог Отец хочет, чтобы я прибегала к Нему в момент любого кризиса?»

Мы либо проживаем нашу жизнь так, как будто у нас есть дом и любящий Отец, открывший объятия, в которые мы можем бежать, когда мир пытается дать нам то, что они думают, мы заслуживаем, либо мы живем так, будто у нас нет дома.

Мы хотим жить в доме Отца и наслаждаться Его обеспе­чением, но как Сара, которая заточила себя в своей спальне и выходила только ради того, что Отец мог дать ей - еда, кредитные карточки, ключи от машины, - мы боимся близ­ких взаимоотношений.

Итак, как это будет? Будешь ли ты жить как сирота, у которого нет дома, который застыл в «плену оцепенения» «на носу» посреди моря страха? Или будешь жить в тепле любящих Отцовских объятий, в совершенной любви, кото­рая изгоняет всякий страх? (См. 1Ин.4:18)

Какой была бы твоя жизнь, если бы ты не боялся? Выбор за тобой: Страх... или Объятия Отца? Я думаю, что заголо­вок поможет тебе выбрать: «Нет страха!»

Примечание:

1. Henri Nouwen, The Return of the Prodigal Son (New York, NY: Image Books, Doubleday, 1992).

 

 

Глава 2

Сиротское сердце

До того как мы сможем начать жить без страха, мы должны разобраться с проблемой сиротского сер­дца. Мы все были рождены с сиротским сердцем, серд­цем, которое отвергает родительскую власть и ищет того, чтобы независимо делать все по-своему. Единственными человеческими существами, которые не были рождены с сиротским сердцем, были Адам и Ева. Напротив, они обла­дали духом сыновства от начала, но, в конце концов, они обменяли его на сердце сироты, когда избрали идти своим путем, отдельно от Бога. В результате падения, их сирот­ское сердце перешло к каждому последующему поколению, таким образом, став общим наследием всего человечества.

Итак, наш путь не состоит в возвращении нашего сынов­ства по отношению к Отцу; мы не можем вернуть то, чего у нас никогда не было. Скорее, наш поход имеет цель войти в объятия безусловной любви Бога Отца и принять серд­це сыновства, которое займет место сердца сироты. Мне потребовалось много лет, чтобы понять эту истину. Я был радикальным образом спасен и исполнен Святым Духом в 1984 году, и, тем не менее, многие годы после этого продол­жал жить с сиротским сердцем.

Я рос в доме, где фоном семейной жизни были алкоголь и эмоциональное насилие, с родителями, которые из-за того, что у них самих были сиротские сердца, не знали, как выражать любовь. Я так и не научился тому, как быть сыном, и, из-за того что я не знал, как быть сыном, я также не знал, как быть хорошим отцом. Как следствие, моя семья страдала многие годы.

Когда у тебя сиротское сердце, ты нигде по-настоящему не чувствуешь себя дома. Ты боишься доверять, боишься отвержения и боишься открыть свое сердце, чтобы при­нять любовь. И если ты не способен принять любовь, то ты не можешь и выражать безусловную любовь даже к своей собственной семье. Ты можешь быть рожден свыше, посе­щать церковь каждую неделю, давать десятину, жадно изучать Библию и делать все правильные христианские «дела», и, тем не менее, у тебя по-прежнему будет сирот­ское сердце. Быть спасенным не означает, что ты автома­тически будешь чувствовать себя защищенным, любимым и принятым сыном или дочерью Бога; это две разные вещи. Новое рождение во Христе делает тебя сыном или дочерью Бога, но это не означает, что ты автоматически войдешь в полноту личного переживания взаимоотношений любви с Ним как с Отцом.

Вот почему снова и снова люди подходят ко мне на конфе­ренциях, где я учу, и исповедуются: «Я просто не могу вмес­тить это. Я прошел через десятки конференций, я слышал учение о любви Отца, я прошел через бесчисленное мно­жество часов консультаций и молитв за исцеление и осво­бождение; и я по-прежнему не могу освободиться от страха и незащищенности в моих отношениях». Долгое время я не знал, что сказать им, потому что я страдал от той же самой проблемы: у меня по-прежнему было сиротское сердце.

 

Твердыня подавленности

Оставаясь невыявленным, сиротское сердце может вырасти в твердыню подавленности - привычный образ мышления или стереотип, который так глубоко укоренил­ся, что только глубокое практическое откровение о любви Бога Отца может вытеснить его.

Моя дочь Сара училась доверять моей любви до тех пор, пока ей не исполнилось пять лет. Сиротское сердце, с которым она родилась, находилось в процессе вытеснения. Как я уже говорил, сиротское сердце нельзя изгнать вон. Это сердце, которое ощущает себя так, как будто у него нет дома. Оно должно быть вытеснено, и единственный способ сделать это - привести сироту к любящему отцу. Затем сирота должен избрать подчинить своё сердце этой любви. В идеале это должно происходить с каждым из нас в детстве, через пример любящих матери и отца. Но не бывает совершенных отцов и матерей. И что же тогда? А что происходит, если ты бежишь к родителю за любовью, утешением и одобрением, как это сделала Сара, когда побежала ко мне на яхте, в свои пять лет, а вместо этого переживаешь боль и отвержение? Кажущееся отверже­ние может быть настолько же болезненным для ребенка (или взрослого), как и намеренное отвержение. Оставшись неисцеленной, рана может запустить в сиротском сердце процесс, состоящий из 12 шагов, который, в конце концов, проявится как твердыня подавленности, твердыня доста­точно мощная, чтобы удерживать человека в состоянии эмоционального калеки и препятствовать развитию здоро­вых, любящих и заботливых отношений.

1. Мы начинаем фокусироваться на недостатках, которые мы видим в родительской власти. Я не намерен­но причинил Саре вред, моей реакцией стал инстинктив­ный механизм самозащиты. Ее пятилетнее сердце воспри­няло это как отвержение, и, начиная с того дня и далее, я больше уже не был чудесным папочкой в ее глазах, кото­рый не мог сделать ничего плохого. Она открыла мне свое сердце с детской невинностью, но ощутила себя раненой и отброшенной в сторону. Как результат, Сара закрыла свое сердце для меня в тот день. Не имело значения, что я делал после этого или как Сара и я относились друг к другу, часть ее сердца была закрыта для меня из-за внутреннего разо­чарования, что она однажды пришла ко мне с распростер­тыми объятиями, а я отверг ее. Закрытое сердце Сары было ее механизмом самозащиты от возможной боли.

Наша настоящая личность раскрывается в наших семей­ных взаимоотношениях. Мы можем носить маски перед миром, но дом - это то место, где маски снимаются. Даже будучи детьми, мы замечаем ошибки наших родителей. Мы видим, как они неправильно представляют любовь Отца нам, и замечаем разочарования, нарушенные обещания и непосто­янство в поведении. Эти недостатки принимают угрожающие размеры в наших глазах, приводя нас к следующей стадии.

2. Мы реагируем на родительские недостатки разо­чарованием, подавленностью, печалью или отвержением. Сара истолковала мою моментальную реакцию самозащи­ты как мое личное отвержение ее. Как часто либо с нашими детьми, либо с супругом, либо с коллегами по работе или с верующими друзьями в церкви мы отбрасываем кого-то в сторону, включая наш личный механизм самозащиты, оставляя другого человека раненым или отвергнутым? Мы не хотим этого, но это происходит. Никто из нас, родителей, намеренно не причиняет вред своим детям. Мы намерен­но не искажаем любовь Бога. Но мы можем дать другим только то, что было дано нам. Как я смогу когда-либо быть отцом, если я никогда не чувствовал себя сыном?

Будучи ребенком, несмотря на то что у меня был отец, я всегда чувствовал себя больше рабом в его доме, чем сыном. Там не было заботы, ласки, нежности, теплоты, привязан­ности, утешения и защиты. Так как я вырос, ощущая себя слугой, так же я стал относиться и к своим детям. Я мог дать им только то, что было дано мне. Разве не естественно, что они приняли это как отвержение и получили от этого рану? Они не чувствовали себя в безопасности, доверив­шись мне, что подводит нас к третьему шагу.

3. Мы теряем базовое доверие к родительской власти. Однажды разочарованные, отверженные или раненные роди­телем, мы закрываем часть нашего сердца, чтобы уберечь его от возможной новой боли. Вырастает стена. Определенная степень базового доверия потеряна. Доверие и базовое дове­рие - это две разные вещи. Если я пройду мимо вас, случайно наступлю вам на ногу своими ботинками 15 размера (15 раз­мер мужской обуви в США - это 47 размер мужской обуви в России, примечание переводчика) и скажу: «О, сожалею, про­стите меня», скорее всего, вы все еще будете доверять мне как личности. Но в следующий раз, когда я буду проходить рядом, вы постараетесь убрать ваши ноги, чтобы уберечь их от того, чтобы я вновь по ним прошелся. Вы верите мне как личности, но из-за вашего прошлого опыта, боли, вызванной мной, вы боитесь, что та же самая боль возникнет вновь. Итак, вы отда­ляете часть себя - ту часть, которая пострадала до этого, пото­му что некоторая мера вашего базового доверия была утеряна.

Вот что произошло с Сарой. Она по-прежнему доверяла мне в том, что я, как ее отец, буду любить её, заботиться о ней и обеспечивать её нужды. Она доверяла мне в поверхностных отношениях, безопасных разговорах и подобном, но она боль­ше не доверяла мне в том, что касалось глубоких, близких отношений и глубокого личного общения. Так как я ранил ее слишком глубоко в этой области, она не доверяла мне больше своим сердцем и своими внутренними чувствами.

Когда мы говорим о базовом доверии, мы не говорим о способности верить или довериться другому человеку, но о способности держать свое сердце открытым для другого человека, в особенности, если ты считаешь, что его или ее мотивы и намерения неясны. Базовое доверие - это способ­ность рискнуть быть настоящим и уязвимым, держать свое сердце открытым, даже если больно, вместо того чтобы закрыть свой дух.

По сути своей, базовое доверие - это вопрос между тобой и Богом. Базовое доверие - это когда ты способен пойти дальше слабостей других людей и принимать Божье исцеляющее прикосновение раз за разом, не убегать, но находить успокоение в Его любящих объятиях и входить в место сыновства даже тогда, когда кто-то близкий искажа­ет Божью любовь, проявляя её неправильно по отношению к тебе. Это означает облачиться в дух Христа, дух кротости и мягкого сердца, и войти в покой Отца, возложив на Него все заботы. Потеря базового доверия приводит к четверто­му шагу на пути к подавленности.

4. Мы приходим к боязни принимать любовь, утеше­ние, наставление от других. Когда базовое доверие поте­ряно, становится трудно принимать от других, потому что мы боимся сделать себя уязвимыми. Таким образом, когда приходит неизбежный кризис, нашей реакцией бывает внешне просто проглотить это и позаботиться обо всем самим, потому что мы не доверяем никому другому или не верим, что кто-то другой может нас утешить. Обладая сиротским сердцем, мы часто чувствуем себя одинокими, особенно в толпе или в периоды кризиса.

5. У нас 'развивается закрытость духа. Как только мы закрыли наши сердца к принятию любви, мы закры­ваем наши сердца для близости, интимности (in-to-me-see (англ.) - смотреть внутрь меня, примечание переводчика). Мы находим убежище в закрытости духа, изолируя наши сердца от внешнего влияния, от всего, кроме самых поверх­ностных или нездоровых эмоциональных привязанностей. Близость утеряна.

6. Мы становимся независимыми, полагающимися только на себя. Закрытое и изолированное сердце прояв­ляет себя отношением, говорящим: «Если здесь и должно быть что-то сделано, я сделаю это сам». Наши чувство незащищенности и страхи отрезали наше сердце от всех значимых отношений с другими людьми. Независимость и уверенность в себе часто являются желанными и высоко ценимыми качествами в нашей культуре. В то время как они могут казаться важными и полезными в политических и деловых сферах, они губительны в сфере человеческих взаимоотношений, в семье и обществе и могут привести к неспособности расслабиться и даже недугам, потому что мы не в состоянии возложить все наши заботы на Него. Вместо этого каждый из нас носит всё в себе, и это приво­дит к следующей стадии.

7. Мы начинаем контролировать наши взаимоотно­шения. Когда у нас сиротское сердце, наша независимость и изоляция являются не чем иным, как средством контроля. Они могут проявляться как беспокойство или апатия. Мы ограничиваем наши взаимоотношения и разговоры «безо­пасными» темами, такими как новости, спорт, погода и т.д. Страх довериться, страх быть отвергнутым, страх близких взаимоотношений мешает нам касаться более глубоких тем и не позволяет никому перейти на более личный уровень общения с нами.

8. Наши взаимоотношения становятся более повер­хностными. С закрытым сердцем очень сложно иметь здоровые взаимоотношения. Три перечисленных выше вида страха неосознанно влияют на нас, побуждая держать других эмоционально на расстоянии вытянутой руки. И мы редко сознаем, что поступаем по отношению к ним именно так, как боимся, что они поступят с нами: отвергаем.

9. У нас развивается противоречащее Божьему взгля­ду верование в то, что никто не поможет нам в нашей нужде. В этом опасность независимого, полагающегося только на себя сердца. Мы не только боимся зависеть от кого-то другого, но мы также верим в то, что никто не ценит нас достаточно, чтобы заботиться о нас.

Я закрыл свое сердце для любви отца и матери, когда мне было 12 лет. В итоге, у меня сформировалось к роди­телям независимое, вызывающее, контролирующее и бун­тарское отношение, которое ранило меня самого не меньше, чем их. Не было чувства сыновства (почтения, уважения, взаимозависимости), и это привело к десятой стадии.

10. Мы начинаем жить как духовные сироты. Сирот­ское сердце ощущает, что у него нет безопасного надеж­ного места в сердце отца, где оно могло бы чувствовать себя любимым, ценимым и поддерживаемым. У нас нет безопасной гавани, нет убежища, нет места покоя. Находя наше отождествление в том, что мы делаем, вне этого мы не находим места, которое могли бы назвать домом. Мы верим в то, что нам нужно оспаривать, отстаивать и сражаться за все, чего мы хотим достичь в жизни. Не имея места, которое можно назвать домом, мы начинаем искать любовь в непра­вильных местах.

11. Мы начинаем гоняться за фальшивым чувством привязанности. Отрезав себя от настоящей привязан­ности к семье и друзьям, мы начинаем искать фальшивые чувства - заменители тем чувствам, которые мы либо оставили дома, либо никогда не знали. Мы были сотворены для любви и семьи, следовательно, не имея их, мы найдем что-то, к чему мы можем привязаться взамен, даже если это что-то нездоровое и разрушительное.

Я подразделяю фальшивые привязанности на 7 видов: страсть, собственность, положение, деятельность, люди, место и сила. Страсти плоти часто принимают форму раз­личных зависимостей: еда, алкоголь, наркотики, секс, пор­нография, эскапизм (бегство от действительности) - все, что, кажется, может утешить наше одинокое и неуверен­ное сердце. Некоторые люди обращаются к собственности, думая, что в ней они каким-то образом найдут покой свое­му сердцу через земные богатства. Другие же ищут поло­жения - человеческой похвалы, принятия, сражаясь за то, чтобы быть замеченными или рабски трудятся, чтобы заслужить одобрение других, в особенности тех, кто может продвинуть нас наверх. Активность чувствует, что есть что-то еще, что ты должен сделать, или привести в поря­док, прежде чем найдешь покой и почувствуешь себя хоро­шо в отношении себя. Привязанность к людям - это вера в то, что какой-то человек (или супруг) является ответом на все твои нужды (вместо того, чтобы сделать Божью любовь первостепенным источником). Привязанность к месту - это верование, противоречащее Божьему взгляду, в то, что «если бы у меня только была работа получше, я был бы счастлив... если бы только я жил в другом месте... если бы только я мог убежать и скрыться».

Наконец, люди, ищущие силу, желают контролировать свою жизнь и судьбу, не имея особого желания быть откры­тыми и настоящими и, практически не ощущая потреб­ности ни в ком и ни в чем. Контролировать эмоции, людей и обстоятельства - это их способ убедиться в том, что их больше никогда не разочаруют и не причинят им вред. Это, конечно же, абсолютно не реально. Фальшивые привязан­ности не приносят истинного удовлетворения и с легкостью приводят к 12-ой финальной стадии.

12. Мы начинаем ежедневно сражаться с твердыней подавленности. Изолировав себя от культивирования здо­ровых отношений, мы оказываемся в ловушке замкну­того цикла поиска удовлетворения в тех вещах, которые удовлетворить никогда не смогут. Неспособные принимать любовь, одобрение, увещевание ни от Бога, ни от других, мы начинаем жить со смесью напряжения, тревоги, гнева, горечи, беспокойства и разочарования, которые, в конце концов, приводят к депрессии.