Василий Шукшин. Солнце, старик и девушка

 

 

---------------------------------------------------------------

Spellchecked by Tatyana Andrushenko (1 Oct 1998)

---------------------------------------------------------------

 

 

Дни горели белым огнем. Земля была горячая, деревья тоже были горячие.

Сухая трава шуршала под ногами. Только вечерами наступала прохлада. И

тогда на берег стремительной реки Катуни выходил древний старик, садился

всегда на одно место -- у коряги -- и смотрел на солнце. Солнце садилось за

горы. Вечером оно было огромное, красное. Старик сидел неподвижно. Руки

лежали на коленях -- коричневые, сухие, в ужасных морщинах. Лицо тоже

морщинистое, глаза влажные, тусклые. Шея тонкая, голова маленькая, седая.

Под синей ситцевой рубахой торчат острые лопатки.

Однажды старик, когда он сидел так, услышал сзади себя голос:

-- Здравствуйте, дедушка!

Старик кивнул головой.

С ним рядом села девушка с плоским чемоданчиком в руках.

-- Отдыхаете?

Старик опять кивнул головой. Сказал;

-- Отдыхаю.

На девушку не посмотрел.

-- Можно, я вас буду писать? -- спросила девушка.

-- Как это? -- не понял старик.

-- Рисовать вас.

Старик некоторое время молчал, смотрел на солнце, моргал красноватыми

веками без ресниц.

-- Я ж некрасивый теперь, -- сказал он.

-- Почему? -- Девушка несколько растерялась. -- Нет, вы красивый,

дедушка.

-- Вдобавок хворый.

Девушка долго смотрела на старика. Потом погладила мягкой ладошкой его

сухую, коричневую руку и сказала:

-- Вы очень красивый, дедушка. Правда.

Старик слабо усмехнулся:

-- Рисуй, раз такое дело.

Девушка раскрыла свой чемодан.

Старик покашлял в ладонь:

-- Городская, наверно? -- спросил он.

-- Городская.

-- Платют, видно, за это?

-- Когда как, вообще-то, Хорошо сделаю, заплатят.

-- Надо стараться.

-- Я стараюсь.

Замолчали.

Старик все смотрел на солнце.

Девушка рисовала, всматриваясь в лицо старика сбоку.

-- Вы здешний, дедушка?

-- Здешный.

-- И родились здесь?

-- Здесь, здесь.

-- Вам сколько сейчас?

-- Годков-то? Восемьдесят.

-- Ого!

-- Много, -- согласился старик и опять слабо усмехнулся. -- А тебе?

-- Двадцать пять.

Опять помолчали.

-- Солнце-то какое! -- негромко воскликнул старик.

-- Какое? -- не поняла девушка.

-- Большое.

-- А-а... Да. Вообще красиво здесь.

-- А вода вона, вишь, какая... У того берега-то...

-- Да, да.

-- Ровно крови подбавили.

-- Да. -- Девушка посмотрела на тот берег. -- Да.

Солнце коснулось вершин Алтая и стало медленно погружаться в далекий

синий мир. И чем глубже оно уходило, тем отчетливее рисовались горы. Они как

будто придвинулись. А в долине -- между рекой и горами -- тихо угасал

красноватый сумрак. И надвигалась от гор задумчивая мягкая тень. Потом

солнце совсем скрылось за острым хребтом Бубурхана, и тотчас оттуда вылетел

в зеленоватое небо стремительный веер ярко-рыжих лучей. Он держался недолго

-- тоже тихо угас. А в небе в той стороне пошла полыхать заря.

-- Ушло солнышко, -- вздохнул старик.

Девушка сложила листы в ящик.

Некоторое время сидели просто так -- слушали, как лопочут у берега

маленькие торопливые волны.

В долине большими клочьями пополз туман.

В лесочке, неподалеку, робко вскрикнула какая-то ночная птица. Ей

громко откликнулись с берега, с той стороны.

-- Хорошо, -- сказал негромко старик.

А девушка думала о том, как она вернется скоро в далекий милый город,

привезет много рисунков. Будет портрет и этого старика. А ее друг,

талантливый, настоящий художник, непременно будет сердиться: "Опять

морщины!.. А для чего? Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там

много работают. А что дальше? Что?.."

Девушка знала, что она не бог весть как даровита. Но ведь думает она о

том, какую трудную жизнь прожил этот старик. Вон у него какие руки... Опять

морщины! "Надо работать, работать, работать..."

-- Вы завтра придете сюда, дедушка? -- спросила она старика.

-- Приду, -- откликнулся тот.

Девушка поднялась и пошла в деревню.

Старик посидел еще немного и тоже пошел.

Он пришел домой, сел в своем уголочке, возле печки, и тихо сидел --

ждал, когда придет с работы сын и сядут ужинать.

Сын приходил всегда усталый, всем недовольный. Невестка тоже всегда

чем-то была недовольна. Внуки выросли и уехали в город. Без них в доме было

тоскливо. Садились ужинать.

Старику крошили в молоко хлеб, он хлебал, сидя с краешку стола.

Осторожно звякал ложкой о тарелку -- старался не шуметь. Молчали.

Потом укладывались спать.

Старик лез на печку, а сын с невесткой уходили в горницу. Молчали. А о

чем говорить? Все слова давно сказаны,

На другой вечер старик и девушка опять сидели на берегу, у коряги.

Девушка торопливо рисовала, а старик смотрел на солнце и рассказывал:

-- Жили мы всегда справно, грех жаловаться. Я плотничал, работы всегда

хватало. И сыны у меня все плотники. Побило их на войне много -- четырех.

Два осталось. Ну вот с одним-то я теперь и живу, со Степаном. А Ванька в

городе живет, в Бийске. Прорабом на новостройке. Пишет; ничего, справно

живут. Приезжали сюда, гостили. Внуков у меня много, любют меня. По городам

все теперь...

Девушка рисовала руки старика, торопилась, нервничала, часто стирала.

-- Трудно было жить? -- невпопад спрашивала она.

-- Чего ж трудно? -- удивлялся старик. -- Я ж тебе рассказываю: хорошо

жили.

-- Сыновей жалко?

-- А как же? -- опять удивлялся старик. -- Четырех таких положить --

шутка нешто?

Девушка не понимала: то ли ей жаль старика, то ли она больше удивлена

его странным спокойствием и умиротворенностью.

А солнце опять садилось за горы. Опять тихо горела заря.

-- Ненастье завтра будет, -- сказал старик.

Девушка посмотрела на ясное небо:

-- Почему?

-- Ломает меня всего.

-- А небо совсем чистое.

Старик промолчал.

-- Вы придете завтра, дедушка?

-- Не знаю, -- не сразу откликнулся старик. -- Ломает чего-то всего,

-- Дедушка, как у вас называется вот такой камень? -- Девушка вынула из

кармана жакета белый, с золотистым отливом камешек.

-- Какой? -- спросил старик, продолжая смотреть на горы.

Девушка протянула ему камень. Старик, не поворачиваясь, подставил

ладонь.

-- Такой? -- спросил он, мельком глянув на камешек, и повертел его в

сухих, скрюченных пальцах. -- Кремешок это. Это в войну, когда серянок не

было, огонь из него добывали.

Девушку поразила странная догадка: ей показалось, что старик слепой.

Она не нашлась сразу, о чем говорить, молчала, смотрела сбоку на старика. А

он смотрел туда, где село солнце. Спокойно, задумчиво смотрел.

-- На... камешек-то, -сказал он и протянул девушке камень. -- Они еще

не такие бывают. Бывают: весь белый, аж просвечивает, а снутри какие-то

пятнушки. А бывают: яичко и яичко -- не отличишь. Бывают: на сорочье яичко

похож -- с крапинками по бокам, а бывают, как у скворцов, -- синенькие, тоже

с рябинкой с такой.

Девушка все смотрела на старика. Не решалась спросить: правда ли, что

он слепой.

-- Вы где живете, дедушка?

-- А тут не шибко далеко. Это Ивана Колокольникова дом, -- старик

показал дом на берегу, -- дальше -- Бедаревы, потом -- Волокитины, потом --

Зиновьевы, а там уж, в переулочке, -- наш. Заходи, если чего надо. Внуки-то

были, дак у нас шибко весело было.

-- Спасибо.

-- Я пошел. Ломает меня.

Старик поднялся и пошел тропинкой в гору.

Девушка смотрела вслед ему до тех пор, пока он не свернул в переулок.

Ни разу старик не споткнулся, ни разу не замешкался. Шел медленно и смотрел

под ноги. "Нет, не слепой, -- поняла девушка. -- Просто слабое зрение".

На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала о

старике, Что-то было в его жизни, такой простой, такой обычной, что-то

непростое, что-то большое, значительное. "Солнце -- оно тоже просто встает и

просто заходит, -думала девушка. -А разве это просто!" И она пристально

посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно.

Не пришел старик и на третий день и на четвертый.

Девушка пошла искать его дом.

Нашла.

В ограде большого пятистенного дома под железной крышей, в углу, под

навесом, рослый мужик лет пятидесяти обстругивал на верстаке сосновую доску.

-- Здравствуйте, -- сказала девушка.

Мужик выпрямился, посмотрел на девушку, провел большим пальцем по

вспотевшему лбу, кивнул:

-- Здорово.

-- Скажите, пожалуйста, здесь живет дедушка...

Мужик внимательно и как-то странно посмотрел на девушку. Та замолчала.

-- Жил, -- сказал мужик. -- Вот домовину ему делаю.

Девушка приоткрыла рот:

-- Он умер, да?

-- Помер. -- Мужик опять склонился к доске, шаркнул пару раз рубанком,

потом посмотрел на девушку. -- А тебе чего надо было?

-- Так... я рисовала его,

-- А-а. -- Мужик резко зашаркал рубанком.

-- Скажите, он слепой был? -- спросила девушка после долгого молчания.

-- Слепой.

-- И давно?

-- Лет десять уж. А что?

-- Так...

Девушка пошла из ограды,

На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было жалко дедушку. И

жалко было, что она никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала

сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подвига и,

сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей.