Горный Таджикистан, Узбекистан, Туркмения

Ознакомимся с имеющимися сведениями о наблюдениях диких человекоподобных существ на остальной территории Памиро-Алайской горной системы: со сведениями из лежащих за пределами Памира районов горного Таджикистана; из прилегающих горных районов Узбекистана в Туркмении; наконец, с территории Алайского хребта и Алайской долины, вводящих нас уже в границы Киргизской ССР.

По Дарвазскому хребту и хребту Петра Первого, лежащим непосредственно к западу от Памира, выше уже был приведен некоторый материал, например, сообщение геолога Б.М. Здорика. Из материалов, относящихся к южным склонам и отрогам хребта Петра Первого и к долине Обихингоу, приведем сообщения Малика Саидова, таджика, ныне работающего садоводом в Душанбе. В 1934 – 1937 гг. он работал райуполномоченным милиции в Товиль-Дарьинском районе. В 1935 г. один крестьянин из Сагир-Даштского (“Сурчиная долина”) сельсовета неоднократно подавал заявления, утверждая, что кто-то неуловимый не дает ему жить, выгоняет из кибитки — приводя разнообразные ночные эпизоды. В 1934 – 1936 гг. житель кишлака Чильдара Ахмат Холов несколько раз обращался за оружием, так как по пути от кишлака до комбината (около 1,5 км) ни он, ни кто не мог пройти ночью, не встретив “гула” (дикого человека), который приближался к путникам, хотя и не нападал. Малик Саидов для проверки ездил по этому пути вооруженный, но никого не встретил, — может быть, прибавляет он, потому что “гул” видел мое оружие. От жителей кишлака Чильдара, продолжает Малик Саидов, можно получить сколько угодно сведений о “гуле”. В частности, мой тесть рассказывал, что дважды в жизни он боролся о сильным вонючим “гулом”; а в 1954 г. его нашли убитым странным образом: со спины было вырвано мясо до печени. Но вот случай, свидетелем которого был сам Малик Саидов. В 1937 г. он был назначен начальником пионерлагеря на территории кишлака Пагола Товиль-Дарьинского района. В красивой арчевой долине в 3-х километрах от кишлака, ранее необитаемой, где сливаются три ручья, полные крупной форелью, которую легко ловить руками, были построены из хвороста летние помещения для детей. Однажды в лунную ночь дети закричали, что кто-то в них кидает мелкие камни; это продолжалось до утра. На другую ночь было то же, Малик Саидов, по его словам, лично видел как один мальчик получил ссадину на виске от попавшего камня. Мелкие камни очевидно бросались сквозь щели в хворостяных стенах, но снаружи никого заметить не удалось. На другую ночь один проезжий военнослужащий, попробовавший караулить вместе с начальником лагеря вне помещения, получил в голову более крупный брошенный кем-то камень. Следующей ночью караулили вызванные милиционеры, устроившие засаду, но камни снова падали на детей в помещение, а обнаружить никого не удалось. Пришлось лагерь свернуть. Местные жители объясняли, что камни кидают “гули”, обитающие в этой арчевой долине и не пускающие туда людей; их видели — то мужчин, то женщин, слышали их голоса вроде плача; иногда в одинокого путника они сзади бросали камни. В этой долине так никто и не живет, — заканчивает свое сообщение Малик Саидов (Записано 27 июня 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Вот еще одна запись, относящаяся к близлежащему району. По словам таджика Хиджобатаха Нодирова, в пустынных и лесистых местах Вахио многие издавна встречали “гули-биёбона” (“дикого человека”). А лет 6 – 7 тому назад на перевале между Кара-тегином и Вахио (может быть у Чильдары) один знакомый Нодирова вместо с двумя спутниками встретил человекоподобное существо без одежды, покрытое короткой темной шерстью; существо это было ростом немного выше человека и издавало сильный неприятный запах (ИМ, II, №58, “а”). К Дарвазскому хребту и его отрогам относится ряд сообщений о встречах и наблюдениях “дикого человека”. По словам В.А. Ходунова, “как это ни удивительно, наибольшее количество рассказов о встречах с “дикими людьми” относится к району Кулябских гор, где, по-видимому, подобная встреча — далеко не редкость. При этом там также существует поверье, что человек, встретивший “алмасты” (“дикого человека”), если не погибнет в столкновении с ним, то уж обязательно умрет вслед за этим” (Из письма В.А. Ходунова от 23 ноября 1960 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Обратимся к данным, относящимся в Каратегинскому хребту. Со слов киргиза Абдулхамида Абдурахманова, 67 лет, записан рассказ его деда охотника Аллаёра. Дело происходило в Джиргатале — к востоку от Каратегинского хребта. Пятеро охотников отправились в горы за кииками и заночевали в лесу. Проснувшись от лая собак, охотники подбросили травы в костер и увидели на близком расстоянии “гуль-бо”, как называют в Джиргатале “гуль-биявана”. Это было громадное похожее на человека существо ростом почти в два метра (в 5 газов). Оно было все покрыто шерстью. От него исходил очень сильный и неприятный запах. “Гуль-бо” постоял немного, посмотрел на охотников и, когда ветер погнал на него дым и искры от зажженной травы, ушел, и слышно было, как он ломал сучья и кусты в лесу. Утром охотники видели и измерили его следы (ИМ, II, №58, “а”; ИМ, III, №106, “е”). К Оби-Гармскому району (Каратегин) относятся сведения упомянутого выше Малика Саидова, полученные им от покойного отца, безупречную честность которого рассказчик особенно подчеркивает. Охотясь в районе Оби-Гарма высоко в горах, отец убил козу, но не успел спуститься и заночевал в пещере. Он снял шкуру с козы, стал жарить мясо. Пещера находилась на крутом склоне, вниз от нее был обрыв метров на 100, но сверху ее склон был менее крут. Вдруг сверху посыпались камешки. Отец выглянул: головой вниз свисала женщина, с большими грудями, покрытая волосами темного цвета, более пушистыми, чем у коровы. Заметив выглянувшего отца, она подтянулась, но затем опустилась снова. Когда она спустилась до пояса, отец выстрелил ей между грудей, она покатилась вниз с обрыва, закричав внизу таким страшным голосом, что даже горы ответили. Отец не спал до утра, ожидая возможного появления других. Когда взошло солнце, он спустился вниз обрыва и нашел труп убитой. Это была настоящая женщина, только все тело ее было покрыто волосами, даже пальцы на руках и ногах; ногти длиннее, чем у человека; глаза близко посажены друг к другу. Шерсть была блестящая, длинная. Отец хотел было снять шкуру, но так как от женщины исходило зловонье, он не стал этого делать и ушел. Отец, предупреждавший своим рассказом начинавшего тогда охотиться сына о возможных случайностях охоты, называл эту женщину “гул”. Отец рассказал также случай, происшедший с его отцом, который всю жизнь был охотником, отличался большим ростом и силой. Жил дед тоже в Оби-Гармском районе. Однажды он ночью возвращался с мельницы, вез на ишаке муку, и в овраге его схватил “гул” — мужчина и они долго боролись. Домой к его жене пришел один ишак с мешком, но через два часа вернулся и муж: он задушил этого “гула” и бросил его труп на дороге. Утром никто не решался пройти по дороге мимо мертвого “гула”, все возвращались назад, пришлось деду снова самому пойти в то место и закопать убитого “гула” (Записано 27 июня 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Двигаясь на запад, мы обнаруживаем сведения о “гуле” в Орджоникидзеабадском районе почти вплоть до самого г. Душанбе. Его якобы встречали охотники в горах, он похож на человека, покрыт шерстью, от него исходит очень сильный неприятный запах. Рассказывают, что в 1937 г. вблизи кишлаков Чукмайран, Тундара, Бедак (сельсовет Семигандж) в овраге жил “гул” (“гули-биёбон”), — похожее на человека существо, обросшее желтоватой шерстью, напоминающей верблюжью; говорят, что он водится там и сейчас. Таджик Абдугаффор Сабуров, 46 лет, инвалид Отечественной войны, в 1948 г. осенью был на охоте в районе Рамита, вблизи кишлака Канас. Днем в лесу на расстоянии 500 – 600 м увидел громадное человекообразное существо, обросшее шерстью, с крупными руками и ногами. Больше всего шерсти у него было на плечах, ляжках и груди; на голове тоже были длинные косматые волосы. От него донесся отвратительный запах. Сабуров также подтвердил, что и сейчас в ущелье (сае) возле кишлаков Бедак, Тундара и др. живет “гули-биёбон”.

Южнее, в районе Файзабада, жители рассказывают, что “гули” там якобы живут в многочисленных в этих местах пещерах, бродят по ночам и набрасываются на одиноких путников. В 1960 г. жители кишлака Канаски-Поён на р. Канас на вопрос В.А. Ходунова о “диком человеке” ответили, что зимой в окрестностях их кишлака бродит целое стадо “диких людей”, а однажды, в одну очень морозную зиму с глубокими топкими снегами, три “гуля” подошли к кишлаку и с жадностью пожирали отбросы на виду у жителей. В подтверждение они сослались и на то, что впадающая в Канас речка, на которой стоит этот кишлак, называется Дара-Алмасты; таким образом термины “гул” и” “алмасты” здесь отождествляется. Жители кишлака утверждали также, что “гули” живут на р. Ханако, сливающейся с р.Канас и образующей с ней р. Сорбо, а также на р. Сарда-и-Миёна, которая, сливаясь с р. Сорбо, в свою очередь образует с ней р. Кафирниган; в районе р. Сарда-и-Миёна чабаны якобы довольно часто видят “гулей” в заброшенных плодовых садах. Описывая внешность “диких людей”, жители верховий Кафирнигана кроме волосатости и большого роста отмечают еще непомерно большие глаза (может быть, глубокие глазницы?) и впечатление четырехпалости кисти рук, что, может быть, объясняется специфическим расположением большого пальца, плотно прилегающего к ладони. В.А. Ходунов не без основания выводит отсюда предположение, что жители верховий Кафирнигана достаточно часто видят “дикого человека” вблизи (Из письма В.А. Ходунова от 27 ноября 1960 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Если мы спустимся вниз по течению Вахша и Кафирнигана в юго-западную часть Таджикистана, мы снова встретим там и тут сведения об обитании “диких людей”. Симптоматичны древние узбекские названия некоторых мест: Явансу (приток Вахта), Яван (населенный пункт). В этих местах, как рассказывают, охотники и сегодня могут добыть “гула” (“явана”, “алмасты”). На Вахте, недалеко от поселка Вахш, как гласит одно сообщение, в прежние годы часто погибали люди. Они или исчезали вовсе, или погибших находили с перебитыми руками, с вывернутыми головами. “Наконец, двум пограничникам повезло, и они поймали огромную женщину “с пудовыми грудями”. Вслед за ней в пещере над рекой были пойманы два ее детеныша мужского пола. Все трое были покрыты редкими серо-желтыми волосами и сильно кричали, когда их связали” (Из записей В.А. Ходунова 1960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Много указаний относится к среднему и нижнему течению Кафирнигана. Даже далеко в Гиссарских горах на мои расспросы о “диком человеке” один старый таджик-мулла говорил, что “одами-явои” и “маймуны” преимущественно водились прежде в тугаях на Кафирнигане, также как и тигры (которые, кстати, сейчас на территории Таджикистана появляются изредка заходом только в заповеднике “Тигровая Балка”) (Полевой дневник Б.Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская ССР, июль 1961 г.). В.А. Ходунов сделал в долине Кафирнигана и на хребте Бабатаг ряд интересных наблюдений, например, обнаружил груду сложенных панцырей черепах. Он же записал следующий рассказ Кинджа Олимова, таджика, 45 лет. Много лет назад, еще в молодости тот повстречался с “маймуном”. Встреча произошла в лесу в горах Бабатаг. “Маймун” был небольшого роста, около полутора метров, поросший мелким негустым волосом светлой окраски (это дает повод думать, что “маймун” — подросток “дикого человека”). Верхняя часть лица была скрыта прядями таких же светлых волос. Особенно поразили Олимова словно подкрашенные красные губы. При встрече “маймун” поднял вверх руки, затряс ими и стал сильно кричать (Из письма В.А. Ходунова от 16 мая 1961 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”). Это описание нервной реакции “дикого человека” при встрече с человеком заслуживает внимания, оно с физиологической точки зрения реалистично.

Вернемся к северо-западную часть Таджикистана. К северу от города Душанбе, в долине р. Варзоб, согласно показанию таджика-очевидца, в 1944 г. у самого селения неожиданно появились волосатые “дикие люди” (“гул-явои”) и с жадностью поедали поспевшие ягоды тутовника. Дело в том, объяснял таджик, что в том году выше в горах на ягоды тутовника был полный неурожай, диким людям нечего было есть и поэтому они спустились к селению с гор (ИМ, III, №107, “б”). Это сообщение привело нас уже на склоны Гиссарского хребта. Если мы двинемся по нему в западном направлении, мы окажемся в чрезвычайно любопытном районе, который, по сведениям, полученным Г.К. Синявским в 1930 г., до революции представлял собой что-то вроде своеобразного охраняемого питомника этих “яванов” или “одами-явои”. Их якобы охраняли и мало-помалу истребляли для медицинских и коммерческих нужд двора эмира Бухарского, которому этот заповедник принадлежал, а находился непосредственно под охраной Каратагского бека. Район этот расположен в междуречье рек Каратаг-дарья и Ширкенд-дарья, впадающих в Сурхан-дарью; долина Каратаг-дарья тянется в горы вплоть до перевала Мура, ведущего на оз. Искандер-куль. По рассказам узбеков-кочевников, все эти места некогда были недоступны для людей. Таджики жители кишлака Хакими говорили геологам, что долина Пашми-Кухна, богатая ореховыми лесами и водой, долго была лишена жителей, потому что “дикие волосатые люди с гор спускали каменные глыбы, бросали камни и заставили жителей покинуть эти места” (ИМ, III, №102, с. 68, 62). По сведениям Г.К. Синявского, молва приписывала этим самым жителям кишлака Хакими таинственные промыслы: они плавили железо из местной красной руды, а вместе с тем занимались вытопкой жира из пойманных “диких людей” для изготовления драгоценного целебного снадобья; они были одновременно и “хакими”, т.е. лекарями для окрестных горцев-таджиков, и поставщиками драгоценного медицинского средства для феодальной верхушки Средней Азии, которое с них взимал здесь специальный пристав Каратагского бека. Так рассказывают! Есть ли в этом доля правды?

К разным местам южных склонов Гиссарского хребта относится уже немалое число сделанных к настоящему времени записей. Так, Бадалу Худойкулову (узбек, 30 лет, работник садвинсовхоза), по его словам, известен ряд сообщений о встречах “дикого человека”. Например, Абдулла-джан, житель райцентра Гиссар, в 1943 г. лежа вечером в яме, сделанной им для ночевок в горах, был перепуган вышедшим к нему “диким человеком” (“ёбои-одам”). Он достигал 2,5 м в высоту, весь был покрыт черной шерстью. Абдулла-джан так испугался “дикого человека”, что не смог выстрелить, а тот, испугавшись в свою очередь, убежал в лес (Из записей В.А. Ходунова, 1950 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”.). Интересно, что и здесь, на южных склонах Гиссарского хребта имеется ущелье с названием Алмасты-дарья. Но последуем дальше на запад, к таинственному району, на который указывали информаторы Г.К. Синявскому, к долине реки Каратаг-дарья.

В среднем течении той реки с правой стороны среди боковых ущелий одно носит название Дузах-дара, т.е. “Адское ущелье”. Г.К. Синявскому указывали на это ущелье (а также на окрестности кишлака Хакими) как на место обитания “дэвов”, описание которых совпадало с “диким человеком”, и получения сырья для упомянутого лекарства “мумиё” (ИМ, III, №102, с. 62). Интересно, что на то же самое ущелье указывает совершенно независимо сообщение Б.М. Здорика. Его проводник Юсуф Якубов сообщил ему, что в глухом ущелье Дузах-дара однажды вечером к его костру подсел волосатый голый субъект. Очевидно тот же случай имеет в виду Б.М. Здорик, когда ниже пишет: “О встрече моего проводника Юсуфа Якубова с человекоподобным существом в урочище Ташкутан на водоразделе между реками Ширкенд-дарья и Каратаг-дарья вряд ли стоит писать подробно, так как описать это существо, даже через несколько часов после встречи с ним, Юсуф не смог. То немногое, что он рассказал о дэве, ничего не прибавляет к описаниям “йе-ти”, сделанным шерпами, хотя не отмечается конусообразности головы” (ИМ, IV, №130, с. 119, 126).

В июле 1961 г., заинтересованный данными, собранными Г.К. Синявским, Б.М. Здориком, В.А. Ходуновым, я совершил путешествие по долине реки Каратаг (совместно с зоологом С.А. Сайд-Алиевым и А.И. Казаковым). Высоко в горах вблизи перевала Калтаколь мы встретились с чабаном Шкуром Нучаевым (таджик, 57 лет, колхоз имени Ленина Гиссарского района). На мой вопрос, верно ли говорят, что в старину в этих местах водились “дикие люди” (“одами-явои), Нучаев ответил: они и сейчас водятся в ущелье Дузах-дара, где в средней части много недоступных боковых саев; там возможны и другие неизвестные животные. Чтобы увидеть “одами-явои” в Дузах-даре, — рекомендовал он, — надо залечь в каком-нибудь из этих густо заросших саев; наблюдения надо вести утром и вечером, так как днем в жаркое время “одами-явои” спит где-нибудь в тени. Если же хотят поймать “одами-явои”, добавил Нучаев, надо направить туда человек сто вооруженных людей, оцепить ущелье, прочесать его (Полевой дневник Б.Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская ССР, июль 1961 г.). Нельзя не подчеркнуть полный реализм и трезвый расчет в этом рассуждении опытного охотника.

Мое путешествие было слишком коротким и рекогносцировочным по замыслу, чтобы осуществить эти рекомендации. Но и миновать ущелье Дузах-дара, я, конечно, не мог. Опытный проводник Тура Бобоев вывел нашу группу в верховья ущелья (к югу от кишлака Лабиджай), круто спускающегося на восток на протяжении 10 – 12 км до выхода в долину Каратаг-дарьи. Ущелье Дузах-дара — величественное, одетое суровым камнем, а по склонам и боковым саям — необычайно пышной растительностью. Здесь не ад, а поистине рай для животного мира: превеликое множество алычи, есть яблоки, шиповник, орех, миндаль, боярышник, ежевика, много “чухры” (кисличны, ревеня); в текущей по дну ущелья речке есть зеленые жабы, рыбки (форель?). Встречаем лежки кабанов, кал медведя. По словам Бобоева, здесь, в верхней части ущелья, водятся медведь, кабан, рысь, волк, куница, лисица, барсук, дикобраз. Спуск вниз по дну ущелья оказался крайне трудным в средней части и пришлось вернуться вверх. С водораздела были видны три-четыре боковых сая с правой стороны, покрытых такой густой и буйной растительностью, что пробраться сквозь неё без специальных средств практически немыслимо. Это короткое ознакомление с ландшафтом во всяком случае показало, что природные условия ущелья Дузах-дара не противоречат рассказам, они дают в высшей степени благоприятные экологические условия для стационарного обитания, в том числе, для зимовок “дикого человека”.

Поднимаясь выше по течению Каратаг-Дарьи, мы окажемся в его узкой средней части, представляющей собой огражденную с двух сторон скалами и крутыми склонами теснину. В своем роде это тоже “адское ущелье”. В этой части долины Каратаг-дарьи весной 1960 г., еще до прогона стад на альпийские луга, В.А. Ходунов и А.И. Казаков наблюдали на пешеходной тропе следы, напоминавшие им “шиптоновский” след “снежного человека”, и сфотографировали их; к сожалению, снимки следов, на пыльной тропе по ясности далеки от “шиптоновских”. Суммируя наблюдения, сделанные в течение трех походов по этим местам, В.А. Ходунов полагает, что в данном районе в то время обитали четыре особи: “одна — с огромным следом, по-видимому, мужского пола, вторая со следом несколько меньшего размера, который, видимо, принадлежит женщине “дикого человека”, и, по всей видимости, два детеныша, судя по очень маленьким следам… Имеются и показания чабана Носыма Хидырова из кишлака Каратаг, который видел следы в этом районе, принадлежащие, по его мнению, “альбасты”” (Из письма В.А. Ходунова от 23 ноября 1960 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”).

По правой стороне долины Каратаг-дарьи, немного ниже кишлака Хакими, лежит долина реки Сарбин (Сармин); пройдя всю её, можно перевалить в долину Пашми-Кухна, о которой упоминалось выше. Во время ночевок в долине Сарбина В.И. Ходунов и А.И. Казаков отчетливо слышали доносившиеся со стороны истоков р. Сарбин странные крики неизвестных существ. Они различили два типа этих криков; крики начинались на закате солнца, ночью стихали и возобновлялись с рассветом. Источников крика, т.е. кричавших существ было 2 – 4, они перемещались; попытка подражения со стороны В.А. Ходунова вызвала ответы (эхо в этом месте отсутствует). Опрошенный чабан утверждал, что в снегу на вершине Захарго-горы, питающей р. Сарбин, он однажды видел растерзанный труп горного козла без головы, к которому вели следы босого человека — “одами-явои” (Из письма В.А. Ходунова от 23 ноября 1960 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”). Обследование мною ландшафта долины р. Сарбин оставило впечатление, что здесь нет особенно благоприятных экологических условий для такого существа: растительность не очень значительна, район отнюдь не изолирован от людей. Впрочем, встреченный помет медведя, обитание разных грызунов свидетельствуют все же о наличии здесь некоторой необходимой ему кормовой базы.

Что касается левой стороны долины Каратаг-дарьи, то здесь многие сведения тянут к кишлаку Арши и его окрестностям. Рассказывают, что жители этого кишлака специально занимаются поисками, ловлей и перепродажей в руки посредников “маймунов”.

Как уже отмечалось выше, сообщения о существах, обозначаемых словом “маймун” (обезьяна), позволяют предположить, что так часто называют детенышей и подростков “дикого человека”. Приведем несколько сведений. Один из старейших коммунистов Таджикистана, ныне персональный пенсионер т. Максутов (Душанбе) сообщил, что он помнит, как, вскоре после революции, один из жителей кишлака Каратаг принес с гор “маймуна”, который через некоторое время бежал и скрывался в окрестностях кишлака, в пещерах, вырытых жителями при добывании глины; однажды он до смерти перепугал пришедшего за глиной человека, прыгнув ему на спину (очень реалистичный штрих!). Позже он пропал, Зиадулло Рахимов (таджик, 34 лет, рабочий, житель кишлака Шахринау) рассказал, что в 1951 или 1953 г. на мосту вблизи Шахринау (мост на дороге Душанбе — Термез) он увидел группу людей, окруживших известного в Шахринау русского охотника Насадского, возвращавшегося вместе со своей собакой с охоты с гор. Подойдя поближе, он увидел, что люди рассматривают находившегося у Насадского в “базарной сумке” ребенка, напоминающего своими размерами человеческого ребенка нескольких недель отроду. Этот детеныш, кажется, мужского пола, не лежал, а сидел. Он часто моргал серыми глазами, не шевелился. Он был весь покрыт редкой рыжеватой или коричневой шерстью, за исключением кистей, ступней и головы (на голове волосы не особенно большие). Не было волос также на седалище. Пальцы рук и ног, как и лицо, как и безволосые уши удивительно напоминали человеческие, хотя пальцы на ногах показались длинноватыми. Рахимов подчеркивает, что существо это не было похоже на виденных им обезьян. Насадский тут же рассказывал, как существо это было поймано (то ли им самим, то ли его другом пчеловодом и охотником из кишлака Арши): четыре собаки, дрессированные на кабана, с лаем окружили большое гнездо под кустом, сложенное из веток, соломы и т.п., где находился этот детеныш. Рахимов не был лично знаком с Насадским, “но от его дочки, с которой он тогда учился в школе в одном классе, слышал, что пойманный “дикий человек” питался молоком, а также сырым мясом. По слухам, местные старики уговорили Насадского, что “дикий человек” приносит несчастье. Точно известно лишь, что он через некоторое время исчез” (Запись опросов Зиадулло Рахимова 21 сентября 1960 г. В.А. Ходуновым и 22 июля 1961 г. Б.Ф. Поршневым. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Жители кишлака Каратаг Шарофат Саидова, Гафар Субханкулов и другие утверждают, что зимой 1959 г. охотник из их кишлака Зиадулло привозил из верховьев Каратаг-дарьи “маймуна”, которого ходили смотреть многие жители кишлака. Они говорят, с чужих слов, что вообще в Каратагской долине встреча с “маймуном” — дело довольно частое. Суммируя рассказы, можно отметить следующие черты, якобы отличающие “маймуна” от “одами-явои”, “алмасты”, “альбасты”, словом, от “дикого человека”. Более низкий рост; более светлая окраска шерсти; более редкий волосяной покров, заметный преимущественно на груди и почти отсутствующий на ягодицах; более частое использование четвероногого образа передвижения. Утверждают также, что “маймун” отличается от “дикого человека” по уму, т.е. умнее его. Кто-то якобы заметил у “маймуна” зачаток хвоста. Предполагается, что “маймуны” почти не спускаются в Каратагскую долину, но и не поднимаются высоко в горы, а остаются преимущественно на лесных склонах, где их обнаруживают в искусственно вырытых в грунте ямах, пещерах.

В июле 1960 г. В.А. Ходунов и Н.М. Садуллаева, проникнув в ущелье Янгоклик-дара (“Ореховое ущелье”) на левой стороне Каратагской долины, услышали невдалеке странные звуки, похожие одновременно на плач ребенка и на крик козленка; не придав этому особого значения, они ушли и лишь в соседнем ущелье, расспрашивая чабана Носыма Хидырова, услышали утверждение, что те крики издавал не козленок и не человеческий ребенок, а детеныш “маймун”, о каковых, по его словам, он не раз слышал от жителей кишлака Хакими и от чабанов. Он и сам однажды видел яму “маймуна” в ущелье Янгоклик-дара и слышал доносившийся оттуда плач детеныша (Из писем В.А. Ходунова от 23 ноября, 27 ноября 1960 и 16 мая 1961 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Летом 1961 г. во время упомянутого путешествия мы со спутниками навестили и ущелье Янгоклик-дара. Круто спускающееся ущелье довольно хорошо изолировано в верхней и в нижней части, мало посещается людьми. Увы, перед нашим прибытием дикая фауна все же была вспугнута. Боковые склоны ущелья очень богато покрыты растительностью, представляют превосходную кормовую базу; левый склон ¾ южной экспозиции. Судя по лежкам, калу и другим признакам, в ущелье обычно держится не малое число крупных зверей — медведи, кабаны, Опять наша рекогносцировка подтвердила наличие весьма благоприятных экологических условий в том самом микрорайоне, на который указывали устные сведения о “диком человеке”. Ничего большего она, разумеется, дать не могла.

Чуть выше по левой стороне Каратагской долины лежит ущелье Тимур-дара и находящееся в его средней части оз. Тимур-куль. На пыльной тропе идущей по берегу этого озера мы наблюдали множество звериных следов, часто перекрывающих друг друга, в том числе крупные следы медведя 26 см длиной. Мы заметили несколько следов как бы от босой человеческой ноги, из них только один имел более или менее полный контур; его длина 30 см, ширина самой широкой части, т.е. за пальцами, 15 см; нога правая, первый палец крупнее второго приблизительно в 1,5 раза и короче его на 5 — 7 мм, пятка суженная сравнительно с передней частью, но округлая; след сплошной (плоская стопа?). К сожалению, пыльный грунт и недостаточная четкость контура не дали возможности ни сделать гипсовую отливку, ни снять удовлетворительную фотографию (Полевой дневник Б.Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская. ССР, июль 1961).

Еще выше с левой стороны Каратагской долины находится долина реки Парьён, в верхней части которой лежит довольно большое завальное озеро Парьен-куль. К этой долине и этому озеру нас влек целый ряд имевшихся предварительных сообщений о “диком человеке”. Прибыв на место, я убедился, что они правдоподобнее, нежели могло казаться раньше. Рассказывали, что семья “диких людей” — мужчина, женщина и маленькие — живут на озере Парьён, их называли даже “одами-оби”, т.е. водяными людьми. Охотник Хикматулло из кишлака Кара-таг рассказывал; охотясь летом 1958 г., он дремал ночью у костра на берегу этого озера и неожиданно увидел выходящего из воды “одами-оби”; Хикматулло настолько испугался, что не сумел дотянуться до ружья; “одами-оби” постоял-постоял по колено в воде и снова ушел в темноту, в озеро (Из письма В.А. Ходунова от 23 ноября 1960 г. в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”). Народное поверье? Так думалось. Оказалось же, что весь левый берег озера совершенно недоступен для людей, как и вся левая сторона бурной речки Парьён на протяжении 8 — 10 км. Довольно большой район горной местности отрезан наверху грядой Парьёнских гор, не имеющей перевалов, внизу — не имеющей переправ и непосильной ни одному живому существу узкой стремниной. Если семья “диких людей” впрямь обитала в этом естественном заповеднике, они могли появляться на правобережье только летом, переплывая озеро в его нижней узкой части (не более 50 м). Приведенная сценка оказывается вполне реалистичной. Что представляет собою ландшафт этого естественного заповедника? Наверху — изумрудные альпийские луга, идеальное пастбище для горных козлов; ниже каменно-травянистые склоны, изобилующие норами сурков, еще ниже, в обширной пойменной части — богатейшая растительность: разнообразные деревья, много ореха, алычи, дикой яблони, буйные и густые травы со сказочно яркими цветами. Склоны гор — южной экспозиции. Семья “дикого человека” могла здесь найти пищу в течение круглого года. Ранней весной 1961 г. посетившие эти места А.И. Казаков и В.А. Ходунов обнаружили в месте стока речки из озера несколько застрявших на камнях деревьев и по ним перебрались на этот заповедный правый берег, там были замечены следы босой человеческой ноги, шедшие к воде, а от воды отходившие в другом направлении.

В летние месяцы “дикие люди” могли не только переходить на правую сторону, они могли спускаться и ниже по долине, даже пытаться отпугивать людей на этих далеких подступах к своему местожительству, как это неоднократно описано в сообщениях из других географических областей. Принятие такой гипотезы пролило бы свет на следующие два личных наблюдения А.И. Казакова и В.А. Ходунова в этой долине. 1 мая 1960 г., около 5 часов вечера во время привала, они услышали удивительно громкий крик со стороны Парьёнских гор и вскоре увидели показавшееся из-за одной белой вершины животное, шедшее на двух ногах. Разглядеть его очертания точнее было трудно, на фоне снега оно выглядело черным. “Несколько мгновений оно стояло неподвижно, затем опустившись на четыре конечности быстро проскакало к вершине и там, снова встав на задние лапы, пересекло гору и скрылось на противоположной стороне гребня… Все это событие продолжалось в течение 5 – 6 минут”. Другой случай произошел во время ночевки с 28 на 29 октября 1960 г., тоже на правобережье долины р. Парьён. Около 3 часов ночи В.Л. Ходунов проснулся с чувством тревоги и разбудил А.И. Казакова. Выглянув, увидели, что костер еще тлел, по углям бегали языки пламени. Застегнули палатку, улеглись. “И вдруг в этот момент мы услышали шаги. Животное несомненно прошло рядом с костром, так как под его тяжестью захрустели дрова, сложенные в полуметре от огня. Вслед за этим оно проследовало на каменную осыпь, где минуты 1,5 перекатывало камни, затем вновь направилось к самой палатке. Я бросился отстегивать вход, а оно, подойдя в это время к заднему углу, издало такой жуткий крик, какого мне никогда в жизни не приходилось слышать. Затем оно спустилось к реке, и, видимо, ушло вверх по течению, так как минут через 10, когда я уже стоял на осыпи, разглядывая окрестности, освещенные луной, оно закричало далеко впереди, где-то у завала озера. Мы с А.И. Казаковым абсолютно исключаем, чтобы это был медведь: это было существо, обладающее не медвежьей, а, несомненно, человеческой глоткой, и следом примерно соответствующим 43 размеру человеческой обуви” (Из письма В.А. Ходунова от 23 ноября 1960 г.).

Во время своего небольшого, путешествия по Каратагской долине я не имел возможности подняться выше впадения р. Парьен в р. Каратаг-дарье, на север, к перевалу Мура, хотя хотелось бы посетить и район оз. Искандер-куль, к которому также тянет целая группа сообщений о “диком человеке”. В.А. Ходунову таджики жители кишлака Лабиджай говорили, что на Искандер-куле обитает несколько семей “диких людей”. По словам чабана Кинджи Олимова, его товарищ видел “маймуна” в районе Искандер-куля у перевала Дукдон (Из писем В.А. Ходунова 1959 – 1961 гг. в Комиссию по изучений вопроса о “снежном человеке”). По словам Шкура Нучаева, чабана, кроме ущелья Дузах-дара “одами-явои” водятся на Искандер-куле (Полевой дневник Б.Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская. ССР, июль 1961 г.).

Указания на Искандер-куль уже выводят нас на северные склоны Гиссарского хребта. Соседний Зеравшанский хребет дает тоже небезынтересные описательные данные, хотя пока и не многочисленные. Записана беседа с таджиком Амоном Валиевым из кишлака Дехаус, который в Зеравшане, по его словам, видел это существо: оно покрыто волосами, рост его превышает рост высокого человек, оно очень боится людей. И другие жители видели в районе Зеравшана волосатого дикого человека, предполагая, однако, что это убежавший от людей и одичавший житель одного из кишлаков (ИМ, I, №29, с. 90 – 91). Геолог В.И. Соболевский в 1933 г. записал следующую беседу на перевале Рова-санг (Зеравшанский хребет) со встретившимся стариком-таджиком, получившим помощь на перевале от геологов и следовавшим дальше вместе с геологической экспедицией. Здесь, на этом, снежном спуске, он однажды, спускаясь вниз от хребта, увидел падающий около него камень, затем дугой камень задел его плечо. Обернувшись, он увидел наверху двух обезьян, самца и самку. Из лука, каким пользуются до сих пор охотники-таджики, он застрелил самца. Самка, увидев это, с громким криком скрылась. Охотник поднялся вверх, нашел убитого. Последний был покрыт серо-желтой шерстью. Стащив его вниз по снежнику, охотник погрузил его на своего ишака и повез домой. По дороге он встретил секретаря из ближайшего кишлака (назвал имя человека, широко известного тогда в этих местах, известного и В.И. Соболевскому). Он показал свою добычу секретарю, поделившись с последним возникшими в пути сомнениями: а что, если он убил не обезьяну, а человека? Секретарь сказал ему: если ты убил человека, то пойдешь под суд, если обезьяну, русские не дадут тебе покоя требованиями добыть еще таких обезьян. Согласившись, охотник снял добычу с ишака и закопал труп в земле где-то у гряды ближних скал — “вон под теми синими камнями” (ИМ, I, №30).

Наконец, на Зеравшанский хребет, возможно, указывает и воспоминание бабушки преподавателя Узбекского государственного университета М.Х. Хайдарова, о том, что примерно в 1866 – 1867 гг. по улицам Самарканда при большом стечении парода везли на арбе дикого человека, волосатого, с человеческим лицом и сверкающими небольшими, глазами; руки его были связаны за спиною (ИМ, III, №107, “а”).

На юг и юго-восток от Самарканда ведут нас сведения, собранные в Кашка-дарьинской и Сурхан-дарьинской областях Узбекской ССР. Представляют интерес записи, произведенные Г.Я. Снегиревым в кишлаке Ургут в 1960 г. Проживая там у чабана Устона Рузибоева, таджика, 32 лет, Г.Я. Снегирев расспрашивал его и его брата Ахтама. Они часто гоняют овец через перевалы в долину р. Кашка-дарья. Медведи там не водятся. Обросшего шерстью человекоподобного зверя они в беседах с Г.Я. Снегиревым называли “аикх” (медведь), но позже отожествляли его с названным им профессором Н.И. Леоновым словом “явна”. “Аикх”, по словам рассказчиков, живет в горах, вечерами он подчас спускается на альпийские луга для собирания пищи, а перед рассветом возвращается в горы. Он выкапывает из земли луковицы тюльпанов (“лала”), корень “чухры” (ревень), объедает на высокогорных полях пшеницу, рвет и разные другие травы. Ест мышей, которых ловит и душит руками, не брезгает падалью. Последний раз Усман Рузибов встретился с “аикхом” на перевале, ночью, когда зверь этот прошел недалеко от него по снегу, поднимаясь с лугов вверх в горы; утром Усман рассматривал следы на снегу. Когда Г.Я. Снегирев нарисовал контур одного следа, похожего на медвежий, и другого — с отставленным большим пальцем, Устон и Ахтам радостно подтвердили сходство второго, показав при этом размер следа сантиметров в 30 – 35 длиной.

Согласно записи Г.Я. Снегирева, таджики считают, что “аикх” не трогает человека, если на него не напасть, в противном же случае — убивает. Старик чабан Сайпи из кишлака Ургут, года два-три тому назад добиравшийся домой из гор с поврежденной ногой, близко столкнулся у поворота за скалой с шедшим на двух ногах “аикхом”, очень испугался, но “аикх” не тронул его и оба мирно разошлись. Со слов других пастухов рассказывают, что в их краях однажды был убит детеныш “аикха”. Лет пять назад, при строительстве дороги через один перевал, дорожные строители и шоферы видели двух “аикхов” и одного убили. На вопрос, как лучше поймать или убить “аикха”, может быть с собаками, опрашиваемые ответили, что “аикх” очень быстро передвигается и карабкается в скалах, пользуясь четырьмя конечностями. Однако при встрече с человеком он всегда стоит на ногах, при этом отбрасывая движением головы и руки ниспадающие ему на глаза волосы. Вдалеке же, в арчевнике видели “аикха”, который собирал корешки сидя, или перебираясь на четвереньках. Усман Рузибоев, по его словам, видел яму, которую “аикх” вырыл на ночь себе летом в лугах. “Аикх” якобы любит сидеть в горах на уступах, покрытых землей, и отпрашиваемые встречали отпечатки его зада и широко расставленных ног, а также рук, на которые он опирался, когда вставал, эти отпечатки они тут же постарались нарисовать. По описанию рассказчиков, “аикхи” ростом около 2 м, покрыты рыжеватой шерстью. На голове длинные волосы, лоб скошен назад. Рассказчики говорят, что “аикхов” в горах мало, их становится все меньше, живут они очень разобщенно, вместе не собираются. По рассказам пастухов, однажды к ручью спустились самец, самка и два детеныша. Когда они поднимались обратно, то взрослые сначала унесли одного детеныша, а потом вернулись за вторым. На вопрос, почему так редко находят следы “аикха”, опрашиваемые объяснили, что на альпийском лугу “аикх” следов не оставляет (за исключением останков съеденных мышей), на снегу же в горах даже при небольшом ветре следы быстро заносит. “Аикха” никто не ищет, так как встреча с ним считается дурным предзнаменованием.

Г.Я. Снегирев отмечает, что среди опрошенных им на рынке в Ургуте узбеков никто не знал об “аикхе” или о диком волосатом человеке под другим любым именем, а все сведения и рассказы исходят только от пастухов-таджиков, сопровождавших отары овец в горы. Зато среди них эти рассказы удерживаются стойко. Бабка Усмона Рузибоева говорила ему, что когда они с мужем кочевали по Афганистану и Таджикистану, то за свою жизнь она видела живого “аикха” пять раз (Сообщение Г.Я. Снегирева 28 сентября 1960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Однако это не значит, что мы имеем дело с национальным фольклорным сюжетом таджиков, что сюжет этот вовсе не знаком узбекам. По сообщению С.С. Семина, в 1943 г. в кишлаках, прилежащих к окрестностям г. Сары-Ассия (Сурхан-дарьинской области Узбекской ССР), один из местных жителей поведал ему, как незадолго до того ему пришлось встретиться с существами похожими на людей, но значительно выше и, как ему показалось, сильнее человека. Их было двое: мужчина и женщина. Тело их, как описывал рассказчик, покрыто волосатой растительностью. Мужчина держал в руках дубинку и шкуру какого-то животного, а женщина — ребенка. Увидев рассказчика, человекоподобные существа поспешили уйти в горы. Несмотря на то, что земля была покрыта снегом, оба они были голы и босы (ИМ, II, №66). Очень любопытные народные легенды, связанные с появлением “яван-адама” (“дикого человека”) в Байсунском и Ширабадском районах, были записаны известным краеведом и охотником И.Ф. Ломаевым (ИМ, II, №67).

Если, двигаясь на юг, мы перейдем на территорию Туркменской ССР, мы тоже услышим сообщения о “диком человеке”. Вот одно из них. Охотник Чары Куларов, 70 лет, из селения Польварт на р. Аму-дарья, рассказывает, что охотясь с товарищем недалеко от селения в песках на джайранов, к вечеру развели они костер, а туши семи джайранов и трех зайцев положили недалеко от костра, засыпав их песком. Когда стемнело, охотники сначала услышали какие-то звуки вроде стона, а вскоре увидели в свете костра подходившее к ним человекообразное существо, “яван-адам”. У него были очень длинные руки, нос небольшой, широкий и плоский, тело было покрыто густыми волосами, как у медведя. “Яван-адам” перестал издавать звуки, стал втягивать носом воздух и пошел к тому месту, где песком были присыпаны убитые джайраны и зайцы. Затем стал руками выкапывать их из песка. Схватив тушу одного джайрана за задние ноги, оторвал одну из них и стал с жадностью пожирать мясо. “Яван-адам” обглодал ее и ушел в пески, снова издавая звуки, напоминающие стон. Охотник Чары Куларов, заканчивая свой рассказ, добавил, что “яван-адам” боится огня, что стрелять и убивать “диких людей” нельзя, так как они не звери, а люди, как бы наши кровные братья, но только ведущие образ жизни диких зверей (Из сообщений студента ГИТИС (Москва) Дурды Довлетова, записанных А. А. Машковцевым 30 января 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Другие сведения по Туркменской ССР относятся к району Кушки и хребту Копет-Даг. Однако они носят пока предварительный характер.

Вернемся на территорию горного Таджикистана. На севере его лежит Туркестанский хребет, в своей восточной части граничащий с Киргизской ССР. Из записей, относящихся к Туркестанскому хребту, интерес представляет следующая. Заслуженный старый деятель революционного движения Таджикистана Бобокалонов (ныне персональный пенсионер, таджик, около 60 лет, житель пос. Шахринау Гиссарского района) сообщил, что осенью 1935 г., когда он с отрядом красноармейцев находился в районе кишлака Матча в верховьях Зеравшана, в одном из боковых ущелий Туркестанского хребта, на высоте около 3 тыс. м, они натолкнулись на “дикого человека” — “одами-явои”. Он в это время вырывал траву и ел. Его выгнали из ущелья и поймали. Он был высокого роста, около 180 см. Лицо, шея, а также ладони рук были голые, остальные части тела заросли волосами черного цвета. На голове у него были длинные волосы, ниспадающие на уши; под маленьким лбом были большие глаза. Предложенную лепешку не взял и все время молчал. Затем его, якобы, отправили в Душанбе в музей. Бобокалонов добавляет: “Раньше, до 1935 г. “дикий человек” был, теперь пропал” (Из записей В.А. Ходунова летом 1960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Примыкающие к Туркестанскому хребту и тянущиеся далее на восток Алайский и Заалайский хребты и лежащая между ними Алайская долина, ограничивающие Памир с севера и выводящие к Кашгарии и Тянь-Шаню, принесли некоторое число собранных разными лицами сведений. Выше мы цитировали одно сообщение из населенного пункта Джиргаталь, лежащего на юго-западных склонах Алайского хребта. Заслуживает интереса сообщение, переданное Г.К. Синявским, которое было сделано примерно в 1916 – 1919 гг. группой австрийских военнопленных, находившихся в г. Фергане: в куче костей, наваленных в одном из перевалов, ведущих из Ферганы в Алай, т.е. среди обычного у мазаров (“муллушка”, “обо”) скопления костей они отыскали кости странной человекообразной обезьяны; эти кости были сфотографированы, однако судьба снимков неизвестна. Что касается возможного уточнения места находки, то, поскольку группа австрийцев работала в 1916 – 1917 гг. под начальством инж. Л.Н. Воронина над строительством Алайской дороги, то, по мнению Г.К. Синявского, речь может идти об одном из следующих перевалов: Тенгиз-бай, Каик, Каинды или Кичик-Алай. В Алайской долине сделан ряд записей о наблюдениях населения, о случаях поимки и умерщвления “гуль-биявана”. Так, записан рассказ двух ответственных и внушающих доверие работников, председателя Кара-кульского сельсовета и председателя колхоза о случае, имевшем место недалеко от Дараут-Кургана (колхоз им. Кирова). Колхозник Хомар Чалобаев увидел на пастбище “гуль-биявана”; он сбегал в селение, позвал колхозников Вахаба Кулбаева и Ишангула Гафарова, захвативших ружья, и им удалось застрелить “гуль-биявана”. Однако, увидев, что он очень похож на человека и опасаясь наказания за убийство человека, охотники закопали его на берегу р. Кызыл-су (ИМ, I, №29. с. 89). Автор этих строк в 1958 г. разыскал одного из участников этой охоты, Ишангула Гафарова, а также брата ныне покойного Хомара Чалобаева, но, разумеется, оба отпирались от соучастия и осведомленности в происшествии, остававшемся скрытым двадцать лет. Антрополог Ю. Рычков сделал устное сообщение о рассказанном ему эпизоде поимки с помощью аркана живого “гуль-биявана” в Алайской долине, кажется, в 1957 г.

Киргизия

Алайский хребет вывел нас к Тянь-Шаню — новой гигантской горной области, лежащей на территории Киргизской СССР, на которую должен распространиться наш обзор. Действительно, и здесь, в разных местах Советского Тянь-Шаня (о Китайском Тянь-Шане речь уже шла выше) мы находим комплекс описательных материалов, относящихся к проблеме “снежного человека”. Разумеется, и здесь они пока носят разрозненный, предварительный, в немалой мере случайный характер, так как систематическая научно-биологическая опросная работа еще никем не производилась, да и на пути ее тут, как и всюду, стоят серьезные препятствия в виде распространенных суеверий по поводу этого существа, поддерживаемых и усугубляемых мусульманскими муллами.

На Тянь-Шане, несмотря на национальную однородность населения (киргизов), мы, как и всюду, встречаемся с огромным многообразием названий для данного дикого человекоподобного животного. Много на Тянь-Шане, конечно, и связанных с ним поверий и легенд. Некоторые из распространенных названий принято считать обозначениями явно мифологических существ: например, о “джез-тырмаках” этнографами и фольклористами довольно много написано, как о сказочных женщинах-оборотнях с медными или золотыми когтями. Между тем из проведенных мною в 1959 г. опросных бесед с пожилыми киргизами — пастухами и охотниками — выяснилось, что этот термин употребляется здесь далеко не только в мифологическом смысле. Некоторые собеседники, как, например, Исмаил Ширалиев, 73 лет, сторож лесхоза в районе оз. Сары-Челек, как и другие, объясняли название “джез-тырмак” (“металлические когти”, “медные когти”) как образное сравнение для выражения чрезвычайно большой силы пальцев этих существ, способных очень крепко схватывать что-нибудь или вцепляться во что-нибудь своими руками. Возможно, что таково, действительно, первоначальное значение термина, а сказка о настоящих медных или золотых когтях возникла как переосмысление, уже после того, как большинство населения утратило знакомство с первоначальным смыслом термина. Джига Бабатаева, 72 лет, мать чабана лесхоза в районе оз. Кара-су, утверждала, что, когда охотник убил “джез-тырмака”, кисти рук оказались совершенно такими же, как человеческие. Некоторые рассказчики отнюдь не отождествляли “джез-тырмака” только с существом женского рода. Так, Шатман Бёрукулов, 75 лет, колхозник из селения Абдыкалык, утверждал, что “джез-тырмаки” бывают и мужчины и женщины, что они похожи на людей (в том числе и руки их похожи на человеческие). Много лет тому назад охотник Куландай якобы застрелил в горах выше (дальше) Чаткальских гор “джез-тырмаков” мужчину, женщину и молодую девушку (девочку). По словам Бёрукулова, “джез-тырмаков” видели прежде в Муз-Тёр, т.е. в области, где соединяются горы Таласа, Чаткала и Токтогула, где вечные снега, где много кийков… Бёрукулов слышал от охотника Тонконёя, проживающего ныне в селении Афлатун, что тот лет 50 назад выше гор Афлатуна слышал однажды крик “джез-тырмака”, похожий на человеческий, но настолько сильный, что это не могло быть криком простого человека; и вскоре вслед за тем увидел мокрый след “джез-тырмака” на камне, а также на глине, похожий на след босой человеческой ноги. По этим следам Тонконёй заключает, что “джез-тырмак” не боится переходить через сильную воду (ИМ, IV, №135).

Точно так же в давно прошедшие времена этнограф А.А. Диваев в этнографическом очерке о верованиях в “джез-тырмака” не мог не отметить и некоторые до странности лишенные фантастичности черты: “джез-тырмаков киргизы причисляют к животным, имеющим большое сходство с человеком и обитающим преимущественно в больших горах, они имеют темно-коричневый цвет кожи и крепкие когти на пальцах. Особенно много их можно встретить в высоких горах по дороге между Кокандом и Кашгаром… Живут джез-тырмаки в выложенных камнями ямах, имеющих вид пещер”. Наряду с этим сообщается и ряд сказочных черт “джез-тырмаков” (Диваев А.А. Джез-тырмак (Этнографический набросок) // Этнографические материалы. Ташкент, 1903, в. IX, ч. II).

Однако термин “джез-тырмак” далеко не является единственным и даже наиболее распространенным на Тянь-Шане обозначением диких человекоподобных животных. Более распространен термин “кши-киик” (“дикий человек”); встречается также название “альбарсты”, тесно сплетающееся с верованиями в духов и др.

На первый взгляд кажется, что навряд ли возможно отделить распространяющиеся слухи от реальных сведений. Читательница Борисоглебская пишет в газету “Комсомольская правда”, что зимой 1941 – 1942 гг. в г. Джамбуле “усиленно распространялся слух, находились даже очевидцы, которые видели в одном из близлежащих районов (Таласском или Сарысуйском, сейчас не помню) человекоподобное существо, все покрытое волосами, передвигалось оно на двух ногах” (ИМ, IV, №123). Другой читатель этой газеты пишет, что за десять лет жизни в Киргизии он не раз слышал о “горном человеке”, в том числе слышал уверения, что в октябре-ноябре 1957 г. чабаны дважды видели его. Допуская, что все это миф, читатель Дубравин добавляет: “Характерно, что во всех случаях есть одна общая характеристика — “человек” с ног до головы покрыт шерстью” (ИМ, II, №62). Вот еще одно письмо читателя той же газеты: часто бывая в 1945 – 1950 гг. в районах Джалалабадской области, расположенных по склонам Ферганского и Чаткальского хребтов, он много слышал от старых охотников-киргизов о том, что высоко в горах на границе ледников живут “жестонщуки” — страшные лохматые люди, которые скрываются в пещерах, иногда нападают на одиноких путников. Старый охотник из орехолесхоза Кызыл-Уйгур (Ачинский район) даже утверждал, что он с двумя товарищами подранил ночью “жестонщука” в горах Баубаш-Ата, но тот сумел убежать от преследователей в горы (ИМ, II, №63). Обильные рассказы о “джез-тырмаке”, которому к тому же дают эпитет “желмогуз” (пожиратель или обжора), слышал известный географ проф. Р.Д. Забиров в Нарынском, Джумгальском, Учтерском, Акталинском, Тогуторуском районах Тянь-Шаня. Он записал два рассказа об убийстве людей “джез-тырмаками”, о смерти охотника, перепуганного его криками, о том, как увидав издали трех человекоподобных зверей, собиравших пучки кисличны (вид ревеня), охотник выстрелом убил одного из них, которого двое других убегая уволокли с собой, а сам охотник и его лошадь имели нервный шок от его предсмертного крика. Вот самое интересное для биолога из сведений, записанных Р.Д. Забировым в качестве киргизского фольклора: “Люди, видевшие “джез-тырмака”, говорят, что шерсть его похожа на шерсть серого верблюжонка, а телосложением он с 17 – 18-летнего мальчика. Морда очень похожа на морду обезьяны. Ногти длинные. Ходит обычно на двух ногах… Привожу три строчки, характеризующие облик “джез-тырмака”, сообщенные мне гр. Иманалиевым: шерсть как у серого верблюженка; нравом очень злой; похож на обезьяну” (ИМ, II, №64, “а”).

Немало рассказов населения относится к предгорьям Ферганского хребта в Октябрьском районе бывшей Джалалабадской (ныне Ошской) области. Жители густых ореховых лесов вблизи Арсланбоба рассказывают, что в глубокую старину, когда в эти места пришли первые поселенцы, здесь в пещерах жили звероподобные волосатые люди. В наше время, говорят, уже немногие старики помнят, что в одно узкое ущелье люди опасались входить, так как тотчас с утесов слышались дикие крики и на голову пришельца летели камни. Но еще лет пятьдесят тому назад, как сообщила киргизка Хидоятхон Нурматова, один пастух, с криками прибежав в Арснанбоб, уверял, что в том самом “проклятом ущелье”, в котором, по рассказам стариков, обитали “яввон-адамляр” (“дикие люди”), ночью у своего костра он увидел звероподобное двуногое существо, державшее в длинных руках дубину; он был высок, но коротконог, на нем не было никакой одежды, а тело сплошь покрывала густая темная шерсть, принять же его за медведя было нельзя, потому что форма головы и в особенности безволосое лицо говорили о том, что это звероподобное существо сродни человеку; из под низкого покатого лба, из двух узких щелок смотрели маленькие глаза. Пастух, по его словам, бросил в “яввона” казан с загоревшимся маслом и тот с дикими воплями убежал, скрывшись в глубокой пропасти (ИМ, III, №111, “б”). Чрезвычайно важно подчеркнуть, что совершенно подобные же рассказы о “диком человеке”, который, якобы, встречается в плодовых и ореховых лесах Октябрьского района, записаны и со слов не киргизов, а проживающих в этих местах русских и татар. Так, в уже упоминавшемся совхозе “Кызыл-Уйгур” в 1947 г. научный работник Ю.А. Виноградов слышал рассказы, что по соседству с совхозом среди гигантских скал проживает “адам-аю” (“человек-медведь”): некоторые жители, по их словам, видели этого самца “адам-аю” издали, но не днем, а только вечером, крик же его, совершенно нечленораздельный, подчас слышали и днем. По описаниям, “адам-аю” не имеет одежды, о головы до ног покрыт шерстью, фигура его в общем напоминает нормального человека. Местные жительницы подчас оставляли пищу для “адам-аю” около дороги, ведущей вверх в горы. Но старый киргиз, когда русские спросили его об “адам-аю”, “важно закивал годовой, принял значительный вид и перевел, разговор на другую тему” (ИМ. IV. №134).

Обратимся теперь от разрозненных и внушающих не полное доверие рассказов населения к исследованию, проведенному с 1935 по 1958 г. проф. А.А. Машковцевым в одном определенном районе Тянь-Шаня. Во время экспедиционной работы, а затем путем переписки с местными работниками колхозов, проф. А.А. Машковцев установил, что в пустынных, но посещаемых охотниками и пастухами ущельях долины р. Кара-Балты, так же как и в остальных долинах северо-западного склона Киргизского (Александровского) хребта от западной долины Джарлыкаинды до восточной долины Иссыкаты, т.е. в районе около 120 км в длину и около 55 – 60 км в ширину, имеются сведения о встречах “диких людей” не только в далеком прошлом, но еще и в настоящем. По рассказам киргизов много из их предков, поселившихся в этих местах, было убито камнями, которые умели бросать руками на довольно большое расстояние жившие тут дикие волосатые люди. Основными местами их обитания, якобы, были Киргизский хребет и расположенный немного южнее хребет Джумголтау. В настоящее время, как говорили киргизы-охотники, этих “диких людей” стало очень мало, большинство их либо вымерло, либо ушло куда-то дальше на юго-восток, к китайской границе. Но все же, по рассказам, в небольшом количестве они имеются и сейчас в самых пустынных ущельях Киргизского хребта, в частности, по левому склону долины р. Кара-Балты, и в некоторых местах хребта Джумголтау. На левые склоны долины Кара-Балты колхозные стада не выгоняются, а охотники из селения Сосновка предупреждали, что на этих склонах можно опасаться нападения “диких людей”, которые станут бросать в пришельцев камни со скал. В дальнейшем бригадир коневодческой фермы из Сосновки А.М. Уразовский письменно сообщал, что в 1951 г. он видел в верховьях Кара-Балты, под самым перевалом, след, размерами и формой в общем напоминавший босую ногу человека, хотя и с некоторыми отличиями. Редко охотники и чабаны видят следы “диких людей”; однажды охотники-киргизы в хребте Джумголтау стреляли по такому существу, “ранили, но не взяли, и он ушел, они говорят, что это большая обезьяна”. В верховьях левого притока р. Кара-Балты, в ущелье Абла, не только был несколько раз замечен на снегу и песке след “дикого человека”. “В этих местах, в ущелье Абла, — пишет А.М. Уразовский, — в 1951 г. я видел три разрытых сурчины. По-видимому, они были разрыты дикими людьми, так как при разрывании сурчиных колоний попадавшиеся камни не выбрасывались куда попало, как это бывает, когда роют волки и медведи, а камни были аккуратно положены с нижней стороны разрытой сурчины один на один, причем некоторые камни были весом по центнеру. На дне разрытых сурчин лежали хвостики, лапки и шерсть сурков. По-видимому, в каждой сурчине было поймано диким человеком по пять-шесть сурков”. Проф. А.А. Машковцев описал зоогеографические условия указанных мест Киргизского и Джумгольского хребта и отсутствие выгона сюда колхозных стад, как факторы объясняющие сохранение здесь реликтов “дикого человека”. Наконец, отметим, что, согласно произведенным А.М. Уразовским расспросам охотников, последние знают о наличии “диких людей” и в районе высокогорных пастбищ Сусамырского хребта (Сусамыртау) (ИМ, II, №59; I, №33).

Если мы взглянем на карту, то увидим, что более или менее параллельно реке Кара-Балты с востока течет река Ак-су. По-видимому, с ущельем этой реки следует связать рассказ охотника-киргиза Керимкула, записанный И.Л. Чоппом. Дело было давно, лет 60 тому назад, когда однажды вечером в середине зимы Керимкул, поджаривая мясо на костре в пещере, расположенной на отвесных скалах Ак-Сайского ущелья, вдруг увидел у входа существо — женского пола, без одежды, с телом покрытым шерстью, которое приближалось сгорбившись и поддерживая одной рукой груди. Подойдя к костру и настороженно глядя на человека, самка присела на корточки и взяла протянутый ей охотником на лезвии ножа кусок мяса, а затем, пятясь, удалилась. Далее Керимкул рассказывал, что ему удалось дважды застрелить “джез-тырмаков”. Один раз он отсек кисти рук этого существа и принес их односельчанам, как охотничий трофей, в другой раз застрелил переходившего бродом горную реку “джез-тырмака”, тело которого было унесено водой (ИМ, II, №65). К близлежащему Сусамырскому хребту относится происшествие, записанное в 1940 г. Г.А. Петровым со слов старика-охотника. В урочище Кавак (Сусамыртау), охотясь на маралов, киргизы наткнулись на “дикую бабу”, как выразился рассказчик. Они поймали ее при помощи аркана. “Баба” была среднего роста, голая, все ее тело было покрыто рыжей шерстью, в остальном она как будто мало отличалась от человека, но не имела членораздельной речи и издавала лишь пронзительный крик вроде “из-ззи, иззи”. Когда охотники связали ее, “дикая баба” вела себя очень буйно, продолжала пронзительно кричать и биться. Предполагая, что у нее может быть остался детеныш, и так как во всяком случае спускаться с такой добычей из урочища Кавак было слишком рисковано, охотники отпустили ее (ИМ, II, №60). В сообщении геолога М.А. Стронина, относящемся к августу 1948 г., которое мы приведем ниже, между прочим упоминается о встрече его проводников с “киик-кши” к западу от оз. Сон-куль, в районе Кавак-Тау, т.е., очевидно, в той же восточной части Сусамырского хребта, о которой речь шла в предыдущем сообщении (Сообщение М.А. Стронина. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

К западной части Сусамырского хребта относится любопытный рассказ киргиза Усена Тохтасынова, ок. 45 – 50 лет, записанный в 1950 г. археологом-краеведом П.Т. Коноплей (г. Фергана). Случай произошел, по воспоминаниям Усена Тохтасынова, незадолго до революции. Дед рассказчика и его три сына с семьями (в том числе и рассказчик, бывший мальчиком), выгнали свои стада и переселились на лето к истокам р. Сусамыр, в совершенно безлюдную местность. Там по ночам раздавались какие-то крики, не похожие на голоса известных животных, но достаточно было одного выстрела в воздух, чтобы на несколько дней эти звуки прекращались. На расстоянии километра от юрт чабаны разбили бахчу, где поспевали дыни. Последние, однако, стали вдруг исчезать. Засевший с вечера в шалаш на бахче отец рассказчика вскоре после того, как все слышали неподалеку знакомые отвратительные крики, прибежал в юрту бледный и потрясенный, повторяя: “яввои-адам”! По его словам, около полуночи на бахчу пришли голые, обросшие шерстью люди и начали хозяйничать. Они издавали рычание и дикие выкрики. Когда один из них приблизился к шалашу, караульщик вскрикнул, пришелец сделал скачок в сторону, после чего раздался дикий вопль и послышался топот быстро удаляющихся нескольких пар ног. Через трое суток, в лунную ночь, трое братьев, карауля на бахче с ружьями, были очевидцами очередного нашествия. Заслышав звуки голоса, они выскочили из шалаша и увидели две низкорослые, полусогнутые, покрытые густой шерстью фигуры, которые на шум обернулись, а затем с дикими воплями бросились бежать. В тот момент, когда они обернулись, братья заметили, что одна из них, ростом пониже, имела женскую фигуру, отвислые груди. Караульщики выстрелили и самка, издав резкий высокий звук, упала, затем поднялась и, припадая на левую ногу, побежала. Пока перезаряжались ружья, звуки затихли. А утром, осмотрев грядки, братья заметили пятна крови и отпечатки босых ног. Следы оказались похожими на человеческие, но имели плоскую ступню и значительно отставленный большой палец. Любопытно, что дед тотчас приказал разбирать юрты и отогнать скот далеко от этих мест (ИМ, III, №111, “а”).

В данной связи небезынтересно будет привести сообщение жителя г. Токмак Г.И. Тимошенко о том, что, согласно его воспоминаниям и рассказам лиц, занимавшихся извозом между г. Пржевальском и г. Фрунзе, якобы в 20-х годах через г. Токмак были перевезены в клетке два человекоподобных зверя или диких человека, обросших шерстью, издававших животный писк и мычание. Везли их в направлении ст. Пишпек. Изловлены они были в горах Тянь-Шаня. Правда, проверить это сообщение оказалось невозможным, так как почти никого из указанных Г.И. Тимошенко очевидцев не осталось среди населения города Токмака (ИМ, III, №113). Однако все же этот рассказ не может не привлечь нашего внимания, если мы учтем, что к югу от г. Токмака один за другим почти параллельно лежат три тяньшанских хребта, сведения о которых приведены выше: Киргизский хребет, Джумголтау и Сусамыртау.

В отношении Киргизского хребта дополнительные сведения были собраны летом 1961 г. участниками ледниковой экспедиции Ленинградского Государственного Пединститута и суммированы кандидатом географических наук Е.В. Максимовым. Были опрошены 20 – 25 чабанов-киргизов. Все опрошенные отлично знают слово “джез-тырмак”, которое в их понимании обозначает дикого волосатого человека, жившего ранее в Киргизских горах. О “джез-тырмаке” они слышали от дедов и отцов. Большинство опрошенных считает, что теперь этого существа в Киргизском Алатау и прилегающих к нему районах нет, многие показывают рукой в сторону Внутреннего или Центрального Тянь-шаня: там, мол, в малодоступных местах около китайской границы “джез-тырмаки” возможно еще встречаются; человек 5 – 6 из опрошенных называли горы Кавактау; один говорил, что в настоящее время “джез-тырмаков” следует искать в районе Аксуйского перевала в Киргизском хребте и в Джумголе. О “джез-тырмаках” сообщают, что это существа, похожие на людей, встречаются мужчины, женщины и дети, никакой одежды не имеют, живут в пещерах, заваливая вход камнями. Быстро бегают. Рост “джез-тырмака” подобен человеческому, тело покрыто волосами, ходит на двух ногах, отличается длинными ногтями, издает пронзительный клич, пугающий людей. Примерно 4/5 опрошенных рассказывают о “джез-тырмаке” как о вполне реальном существе, лишенном каких-либо фантастических черт; остальные наделяют его теми или иными фантастическими чертами — он имеет железные или медные ногти, одну ногу, пьет человеческую кровь и т.п.

Вот один из записанных рассказов. Прослышав, что в 1942 г. лесорубы видели дикую женщину с ребенком около слияния Чон-Тора со средней составляющей Сокулука Ашу-Тором, участники экспедиции разыскали чабана колхоза имени Карла Маркса Джакшена Абдиева. Последний рассказал, что ему в 1942 г. было 10 лет и жил он тогда в конце мая со своими родителями в урочище Чар (слияние Чон-Тора и Ашу-Тора). Ниже слияния рек был густой лес из рябины и арчи. Однажды утром мальчик пошел в лес и видел на расстоянии 15 – 20 м совершенно голого волосатого человека; он имел рост высокого человека, шерсть на нем была желтовато-серая. При виде мальчика человек оскалил зубы. Мальчик убежал. Никто не поверил его рассказу, однако ночью неподалеку от лагеря были слышны странные крики. На следующий день, говорит рассказчик, он возвращался из леса с тремя взрослыми лесорубами. Примерно в том же месте, где накануне он видел дикого человека, все четверо увидели дикую волосатую женщину, сидевшую на пне. Она кормила грудью маленького ребенка, а другой ребенок постарше стоял рядом. Дикая женщина не заметила подошедших лесорубов, однако те сочли за благо убежать. На третий день решено было организовать облаву, но никаких результатов она не дала. Джакшену Абдиеву опрашивавшими была предъявлена фотография следа “йе-ти” (Э. Шиптона), а также изображения голов шимпанзе, питекантропа и неандертальца. Абдиев отметил, что след дикого человека более узок, чем на фото; голова его похожа на неандертальца. На вопрос, какая форма головы у дикого человека — круглая или заостренная кверху, Абдиев уверенно сказал, что заостренная.