Павел Михайлович Третьяков
Возможно, многим в настоящее время покажется странным, что еще каких-нибудь сто лет назад в России не было ни одного доступного народу музея, если не считать Эрмитажа (как известно, принадлежавшего царствующему дому Романовых), где русских картин было немного, да еще музея при академии.
Однако это вовсе не означает, что в то время в России не было любителей и ценителей настоящего искусства. Но любовь любви рознь. Вельможные меценаты любили искусство, как скупой рыцарь свое золото. Они лелеяли его, но держали под семью замками. Творения русских живописцев были заперты в залах княжеских дворцов и помещичьих усадеб, и для простого народа России в то время картина оставалась чем-то невиданным и недоступным.
Но те же причины, какие пробудили к жизни новую русскую живопись, сделали неизбежным и возникновение общедоступных музеев.
Имя Павла Михайловича Третьякова навсегда останется среди имен тех людей, кто бескорыстной любовью и преданностью своей двигал вместе с художниками русскую живопись вперед. Его горячая вера в будущность народного искусства, его действенная и постоянная поддержка укрепляли художников в сознании необходимости дела, которое они делают.
Третьяков не был «покровителем искусств», меценатом того толка, какими были в свое время многие родовитые вельможи в России. Он не красовался, не тешил собственное тщеславие, не выбирал себе любимцев среди художников и не швырял деньги по-княжески. Он был рассудителен, расчетлив и не скрывал этого. «Я вам всегда говорю, — писал он однажды Ивану Николаевичу Крамскому, – что желаю приобретать как можно дешевле, и, разумеется, если вижу две цифры, то всегда выберу меньшую: ведь недаром же я купец, хотя часто и имею антикупеческие достоинства».
Именно эти «антикупеческие достоинства»: просвещенность, гуманизм, понимание общенародной роли искусства — и позволили Третьякову выбирать для своей галереи все самоелучшее, самое правдивое и талантливое, что давала тогда русская живопись.
С первой же выставки передвижников он приобрел около десятка картин. Среди них были такие шедевры, как «Грачи прилетели» Алексея Кондратьевича Саврасова, «Петр Первый допрашивает царевича Алексея в Петергофе» Николая Николаевича Ге, «Сосновый бор» Ивана Ивановича Шишкина и «Майская ночь» Ивана Николаевича Крамского. С тех пор он стал постоянным членом товарищества и тем самым присоединился к общим задачам и целям.
Третьяков известен был своим удивительным чутьем. Тихий, молчаливый, сдержанный, он появлялся в мастерских, где еще только заканчивались будущие шедевры живописи, и, случалось, покупал их для своей галереи прежде, чем они успевали появиться на выставке.
Бескорыстие его было беспримерным. Приобретя у Василия Васильевича Верещагина огромную коллекцию его картин и этюдов, он тут же предложил ее в качестве дара Московскому художественному училищу.
Свою галерею он с самого начала задумал как музей национального искусства и еще при жизни своей — в 1892 году — передал в дар городу Москве. И лишь спустя шесть лет (как раз в год смерти Павла Михайловича Третьякова) открылся первый государственный русский музей в столичном Петербурге, да и то куда уступавший «Третьяковке», ставшей уже к тому времени местом паломничества многих тысяч людей, приезжавших в Москву со всех концов России.
(465 слов)
По Л. Волынскому
№ 40 Размышления о «чувстве слова»
А действительно, что это такое? Педагоги отвечают, что без чувства слова человек, даже знаток орфографических правил, никогда не станет грамотным.
Чувство слова – это, во-первых, знание языковых законов и системных связей, благодаря которым человек не умеет делать ошибки, пишет и говорит правильно. Вспоминается пушкинское: «Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки...» Обычно говорят: «Он Пушкин, ему можно».
В Лицее звали его Французом потому, что по-французски он заговорил раньше, чем по-русски, и даже первые стихи у него были на французском! Невозможность представить русской речи без ошибки для Пушкина объясняется не только влиянием форм (в данном случае русских и французских), но прежде всего тем же чувством слова, прямо-таки заставляющим нас делать ошибки там, где сами правила противоречат грамматическим моделям. Прислушаемся: многие говорят «звонит» – не грамматическая, но все же ошибка.
Между тем влияние давнего процесса переноса ударения на основу очевидно: гонит, стонет, тонет, клонит. То же проявляется и на письме. Даже при знании многочисленных моделей русского языка, их взаимовлияния без чувства слова выбрать необходимую ох как непросто!
Чувство слова... Оно формируется активной работой над книгой, над речью, над эстрадными миниатюрами, над политическими выступлениями, над текстом лекции в институте.
Но развивается оно и в процессе создания обычного школьного сочинения. Приступая к написанию, всегда необходимо помнить о том, что в разных ситуациях одно и то же слово может звучать по-разному, что слово – это не только феномен, отличающий человека от животного мира, но и сила, данная ему, и важно умело ею воспользоваться.
Слово полководца определяет участь сражений и народов. Слово оратора начинало и кончало столкновения между государствами. Слово может ранить, и не метафорически. Горький, писавший «Жизнь Матвея Кожемякина», так ясно увидел внутренним взором рану героя, что сам рухнул без сознания, а тонкая струйка крови сочилась из груди писателя, образуя темное пятно на рубашке.
Гоголь писал смешные рассказы, чтобы развеселить себя, когда случалась депрессия. А Байрон за четыре ночи написал поэму «Абидосская невеста», чтобы отогнать душившие его слезы. Написал – и понял, что настроение изменилось, что горечь и приступы самобичевания передались бумаге, на которой темнели строки законченной поэмы.
Власть человека над языком, умение выразить тончайшие колебания души и самые заветные мысли – это и есть «чувство слова».
Умение создавать каламбуры, как и умение сочинять стихи «на спор», а то и перед зрительным залом, не медля ни минуты, – безусловное проявление «чувства слова».
Н. Богословский не только известный композитор, но и обладавший этим чувством мастер остроумных розыгрышей, содержавших шутку, а иногда и насмешку. И становится очевидным, что чувство слова – одно из важнейших и очень редких качеств человека, который умеет создавать, который видит то, что сокрыто от остальных, который может метко и остроумно ответить собеседнику или удивить его яркой мыслью или неповторимой строкой.
Умение грамотно писать. Умение быть творцом. Остроумие. Возможность относиться к слову так, как дети: уважительно, удивленно и восхищенно.
(450 слов)
По А. Мурашеву
№ 41 «Урядник сокольничьего пути»
В истории русского литературного языка важное место занимают источники, отражающие процессы живой разговорной речи, где традиции деловой письменности естественно сочетаются с местным колоритом, обиходной терминологией, бытовой словесной культурой. Один из подобных памятников – «Домострой» – явление в историко-культурной традиции XVI века. Но в дальнейшем приобретают особое значение такие сочинения, которые видоизменяют церковнославянскую ориентацию и продолжают синтез светской и приказной культуры.
Такие труды нельзя, конечно же, в полной мере отнести к деловым памятникам: они находятся в пограничной полосе между жанрового разнообразия. Важную роль в них играет исторический фон, на основе которого и разрабатываются своды правил: как лечить (лечебники), как учить (азбуковники, письмовники), как устраивать охоту по чину (урядник). В отличие от жанров древнерусской литературы, это не фантастические и не сатирические произведения, в них нет ничего вымышленного и изобретенного с художественной точки зрения.
XVII век – это не только переходный период в сфере лингвокультурных связей, но и важный этап в образовании новых жанров и произведений, иногда единичных и уникальных в своем роде. Одним из таких интересных и малоизученных источников является «Урядник сокольничьего пути». Это историко-культурный и одновременно деловой трактат, рассказывающий о соблюдении сложного церемониала соколиной охоты.
Предполагают, что это произведение было создано при непосредственном участии царя Алексея Михайловича, бывшего знатоком, устроителем церемониала и инициатором ведомства царской соколиной охоты. Уже само название «Урядник» свидетельствует о приказном характере сочинения и его обращенности в сферу правил гражданского устава.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля фиксируется слово уряд как порядок, обиход, законный или обычный ход, устройство; чиновник, распорядитель, распорядчик.
Соответственно назначению этого памятника строится и текстовой формуляр, и обслуживающие его лексико-фразеологические средства, в выражении которых ощутимый импульс придается компонентами деловой письменности, светской речи. Показателен зачин произведения, который определяет суть «государева указа», в чем состоит новое уложение, для каких целей оно предназначено.
До сих пор не встречался такой источник, где с таким колоритом и любовью включались эпитеты, прославляющие соколиную охоту. В контексте указа, наряду с яркими изобразительными средствами, находятся элементы делового стиля. Поэтому «Урядник», не лишенный литературности, в то же время воспринимается как памятник особого жанра светского, бытового устава, имеющего специальную профессиональную направленность.
Интересен церемониальный этикет с подробностями, характеризующими атмосферу и обычаи приготовления к пожалованию сокольника из рядовых в «начальные». Несмотря на необычный обряд, он оформлен согласно законам делового письма. В нем наличествуют упрощенный синтаксис, приближенный к разговорному, а также элементы живой речи.
Текст составлен профессионалами – знатоками соколиной охоты – и отражает богатый опыт приказного, этикетного делового письма. В сочинении зафиксированы специальные термины соколиного обихода, специфические понятия соколиной охоты, представлены наименования должностей, чинов. В стилистических особенностях текста памятника нашли отражение черты, свойственные двум жанрам – деловому и этикетному. Очевиден и тот факт, что эволюция русского литературного языка в XVII веке не только охватывала книжные жанры, но и активно внедрялась в другую культурно-языковую традицию. Поэтому деловая словесность стала той экспериментальной лингвотекстологической базой, на фоне которой проходили апробацию новые приемы и способы выражения письменности.
(463 слова) По О. Никитину
Подвиг Ивана Федорова
Время – лучший судия. Сегодня, из исторического далека, нам особенно отчетливо видны истинные масштабы деяний «друкаря книг, пред тем невиданных». Да он и сам вырастает в гигантскую фигуру, характерную для эпохи Возрождения, и занимает достойное место в ряду других древнерусских деятелей отечественной культуры, литературы и искусства, таких как Андрей Рублев, Феофан Грек, Дионисий с сыновьями или автор «Слова о полку Игореве».
Иван Федоров – мастер на все руки. Он и типограф, и художник, и редактор, и издатель, и ученый, и писатель, и изобретатель, и организатор. Наконец, он и энциклопедист-просветитель. Словом, не только его деяния, но и личность Ивана Федорова была исключительная, в чем-то, может быть, таинственная. Все говорит о том, что он был горячий патриот, храбрый и мужественный человек, подвижник печатного слова, выдающийся деятель отечественной культуры.
Почему мы называем Ивана Федорова первопечатником? Ведь анонимные печатные издания были на Москве уже и в 1552–1553 годах. Но то, в общем, если можно так сказать, пробные издания.
«Апостол» и другие книги Ивана Федорова выделяются по своему назначению. Это книги–ученые. Они предназначены для индивидуального чтения, для обучения, для справок. Каждому назначению книги Иван Федоров ищет соответствующее наиболее удобное и практичное оформление. Все книги имеют художественное оформление в пределах, гармонирующих с назначением. Кое в чем этому могли бы поучиться и мы.
Знакомясь с «Апостолом» 1564 года, ясно осознаешь, что Иван Федоров и Петр Мстиславец заботились не о доходах, не о выгодности способа размножения книг, а, не щадя сил, используя огромный опыт русской рукописной книги и некоторых европейских образцовых изданий, стремились создать как бы эталоны книгопечатания. В этом убеждает и то, что «Апостол» 1564 года был снабжен превосходно написанным послесловием. Самый факт этого послесловия свидетельствовал о том, что издатели придавали огромное значение своему детищу именно как образцу, модели, эталону для будущих книг. Они продумали все, чтобы сделать книгу максимально удобной для чтения, для пользования и вместе с тем красивой.
Заботой о читателе пронизана и вся организация текста книги. Отысканию нужных текстов помогает система нумерации страниц, ссылки. Первая печатная книга производит впечатление, будто она явилась результатом многовековой типографской практики, замечательной полиграфической культуры и вся пронизана заботой о читателе. До сих пор исследователи ломают голову над таким феноменом: в первопечатной русской книге нет ни одной типографской погрешности, нет и ни одной опечатки. Это ли не лучшее доказательство высокой филологической образованности и высокой культуры, умственного труда первопечатника?
Вся жизнь Ивана Федорова была сопряжена с титаническим трудом, трудом бескорыстным, беззаветным и самоотверженным. Ничто его не останавливало: ни лишения, ни житейские невзгоды, ни технические и творческие трудности. Дело жизни Ивана Федорова было подвигом по цели, по своей жертвенности и по достигнутым результатам. Он весь вдохновлен любовью к своему народу.
Иван Федоров не просто создатель книгопечатания – он великий сеятель славянской культуры, создатель русской и украинской печатной книжности, книжной печатной культуры.
(451 слово)
По Д. Лихачеву
Функции русского языка
Н.В. Гоголь когда-то сказал: «Сам необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно...»
Прежде всего богатство языка заключено в количестве слов. В самом известном
однотомном Словаре С.И. Ожегова объяснено около пятидесяти тысяч слов. В академическом семнадцатитомном «Словаре современного русского литературного языка» истолковано более ста двадцати тысяч слов, но его составители пишут в предисловии, что в этом словаре можно найти в основном только слова общеупотребительные и нормативные. Целые разряды слов остались за пределами этого труда.
Богатство русского языка заключается и во множестве различных выражений, словесных оборотов, синтаксических конструкций и форм слов, которые имеют близкое или одинаковое значение, но различную стилистическую окраску, и мы можем выбирать из них именно те слова, выражения, конструкции, которые лучше подходят в каждом отдельном случае.
У языка два названия, две работы. Служить общению людей и быть средством мысли. Если соберутся несколько человек и начнут общаться, то между ними сразу появится «невидимка» – язык. Он объединяет людей, дарит им возможность взаимопонимания.
Представьте, что люди лишились языка. Не могут говорить, понимать речь, читать, писать. Они немедленно опустились бы на уровень коров, кошек и зайцев. Человеческое общество прекратилось бы, началось стадо. Человеку необходимо общение с другими людьми.
Когда говорят об этой важной функции языка – быть средством общения, на первый план выдвигается обозначающее, то есть то, что мы непосредственно воспринимаем. Оно делает речевое намерение явным, доступным для других.
Язык служит и для мышления. Знаки языка позволяют соединять значения, строить из них рассуждения, сопоставлять их – мыслить. Даже если я мыслю не вслух, а про себя, все равно мои мысли должны быть как-то явлены мне самому, иметь обозначающее, а значит, и здесь нужен язык.
Язык как средство общения – это мышление «на людях», для всех. Язык как средство мышления – это общение с самим собой, внутренний диалог, спор с собой, согласие. Эти назначения языка связаны неразрывно.
Конечно, мысль рождается в голове отдельного человека. Но, родившись, она требует жизни, ей нужно существование, достойное мысли. Ею надо действовать, ее надо высказывать, объяснять, истолковывать, уточнять, совершенствовать, доказывать и оспаривать, подтверждать и отрицать; нужно приводить новые аргументы «за» и «против» нее. Без этой естественной жизни мысль не существует.
Есть у языка и другие назначения. Например, экспрессивная функция. Говорящий выражает не только словами, но и интонацией, тембром, темпом речи свое отношение к тому, что сообщается в высказывании, и к ситуации, в которой происходит разговор. Радость при встрече, приветливость, расположение, дружеское участие или, наоборот, недоброжелательность, отчужденность, раздражение, вражда – это огромное множество оттенков выражается во всех языках, хотя и по-разному. Каждый язык выделяет свои особые средства для их выражения.
Есть поэтическая функция языка: создаются произведения, где язык становится художественной ценностью.
Назначения языка многочисленны, но в основе их все-таки лежат две основные функции: быть средством общения и средством мысли.
(460 слов)
По М. Панову
Актуальный язык XXI века
Лингвисты не раз уже писали о словах и выражениях, которые являются заведомо жаргонными или выглядят как «неуклюжий» перевод с иностранного языка. Короче, типа того, прикинь, по-любому стали просто бедствием для языка, из обыденной речи переходят в кино- и телеэкран и даже в официальную речь. А чего стоят выражения: Ты лучший! Ты этого достойна! Мы сделали это!
Жаргонные слова и молодежный сленг замещают нормативные слова и выражения в разговорном языке.
С начала XX века отмечены четыре волны в развитии молодежного сленга. Первая датируется двадцатыми годами. В результате революции и гражданской войны появилась целая армия беспризорных и речь молодежи окрасилась множеством «блатных» словечек. Вторая волна приходится на пятидесятые – шестидесятые годы – время так называемых «стиляг» и их «зашифрованного» языка. Появление третьей волны связано с периодом застоя и возникновением разных неформальных молодежных движений и – соответственно – сленга как языкового жеста противостояния официальной идеологии. Четвертая волна пришлась на конец XX века, на эпоху компьютеризации, когда наряду с общеупотребительной лексикой стала стремительно развиваться лексика техническая, понятная только тем, кто владеет компьютерной грамотой и знаком с мобильными технологиями. Вот лишь несколько примеров такой лексики: клон, скан – повторение, списывание, воспроизведение; мобила – телефон, связь; самса – от SMS (способ мобильной связи); комп – компьютер.
Компьютерный язык активно проникает в нашу жизнь. Закономерным следствием глобальных процессов в экономической, культурной и политической сферах является то, что словарный запас постоянно пополняется терминами, которые с течением времени начинают активно использоваться носителями языка.
Современный язык – это язык коммуникации, язык информационного поля, информационной среды. Наиболее яркий пример этого – Интернет, где доминирует английский язык (часто его сленговый вариант). Это, конечно, удобно пользователям, но дальнейшее распространение этого языка представляет трудности для тех членов общества, которые не владеют таким универсальным языком. Новые слова нуждаются в переводе, трактовке значения.
Компьютерный язык проникает и на страницы газет, журналов, где уже можно встретить кликать, чатитъся, хакерный и другие. Это вызывает у языковедов большую озабоченность и тревогу.
Говоря сегодня о речевой культуре, необходимо рассматривать ее как составную часть общей культуры. Расшатывание языковых и стилистических норм, огрубление языка – следствие снижения уровня культуры современного человека и общества.
В четвертую волну в русский язык вошло и множество экономических и финансовых терминов иноязычного происхождения: бартер, брокер, дилер, инвестор, инвестиции, тендер, дефолт, профицит и другие. Специальные экономические и финансовые термины вошли в общелитературный язык, стали употребляться на страницах печати, зазвучали по радио и с телеэкранов.
Почему же все эти экономические и финансовые явления называются не по-русски? Да потому что они – результат влияния на нашу экономику распространенных на Западе методов и механизмов экономического и финансового управления. Вместе с новыми понятиями к нам пришли и новые слова и термины. Эти слова интернациональны, они известны и понятны говорящим на многих современных языках. А принадлежность того или иного слова к общему, международному лексическому фонду часто облегчает его укоренение и в каждом конкретном национальном языке (в данном случае в русском).
(454 слова)
По Л. Крысину
№ 45 Рассказ В. Токаревой «Самый счастливый день»
События рассказа происходят в не столь отдаленное время, и перед сегодняшними старшеклассниками стоят те же проблемы, что и перед героиней рассказа, размышляющей о честности и лжи во имя достижения личных целей, об эгоизме и карьеризме в современном обществе, об истинных и ложных целях и ценностях, умении сочувствовать и сопереживать.
Ее одноклассники «строчат с невероятной скоростью и страстью» сочинение на не очень корректную тему, заданную учительницей, а главная героиня все еще стоит перед выбором – написать что- нибудь общепринятое или, махнув рукой на все условности, написать пусть и не о самом счастливом, но о просто счастливом дне своей жизни, потому что самого счастливого дня у нее еще не было. «Он у меня впереди», – убеждена девочка.
Задача писателя – заставить читающего задуматься о смысле жизни, о самой главной ее составляющей – о счастье. Слово счастье и производные от него употреблены в рассказе двадцать семь раз. Этому слову отведена центральная роль в организации содержания текста. В рассказе слово счастье реализуется в двух значениях: польза и удовольствие. Отсюда и сочетаемость слова счастье со словами лексико-семантических групп: польза и семья, ведь именно в семье с родными людьми героиня испытывает «невыразимо прекрасные» чувства.
Важной отличительной чертой стиля В. Токаревой является афористичность. В организации текста рассказа «Самый счастливый день» афористические высказывания, цитаты играют немаловажную роль. В них раскрываются основные жизненные представления героини рассказа и ее своеобразного оппонента – учительницы Марьи Ефремовны. «Человек бывает по-настоящему счастлив только в том случае, когда приносит людям пользу», – произносит Марья Ефремовна, и в ее устах это известное высказывание звучит несколько искусственно. От частого употребления оно несколько стерлось, и читатель не верит в его истинность. В то же время не менее известная цитата: «Каждый человек за свою жизнь должен посадить дерево, родить ребенка и написать книгу о времени, в котором он жил», – естественна и вполне созвучна душевному настрою героини, поэтому и не вызывает у нее неприятия.
Афоризмы в тексте В. Токаревой прямо либо косвенно помогают раскрыть основное ключевое понятие рассказа – счастье. Они несут не только идейно-смысловую, но и эмоциональную нагрузку.
Особый интерес представляет для нас ироничность как отличительная черта стиля автора. Героиня рассказа, как и многие современные девушки, умна и иронична. Она знает свои сильные стороны: много читает, у нее «большой словарный запас и она легко им орудует». Но, сравнивая себя с одноклассниками, героиня с сожалением убеждается в том, что эти ее достоинства совершенно не нужны современному человеку. За своей иронией, как за маской, она прячет то, что хочет скрыть от окружающих: свои сомнения, тревоги и острое чувство счастья в общении с близкими людьми.
В тексте рассказа не случаен афоризм «воспитание дано человеку именно для того, чтобы скрывать свои истинные чувства. В том случае, когда они неуместны». И задача текста – научить подростка не скрывать свои взгляды, открыто высказывать свое мнение и уметь приводить убедительные аргументы в его защиту.
Круг проблем, поднятых в рассказе, важен и имеет первостепенное значение для формирования жизненной позиции человека. Но Токарева говорит о них не в назидательном тоне, что почти всегда вызывает резкое неприятие, особенно у молодых людей, а с иронией.
(487 слов)
По Л. Коротенко
Эсперанто и его создатель
Эсперанто – искусственный международный язык, получивший распространение в конце XIX века. Его создателем был Людвиг Заменгоф.
Заменгоф родился в городе Белостоке, который находился тогда на территории Российской империи. Заменгоф закончил Варшавскую гимназию, а затем медицинский факультет Московского университета. Работал врачом-окулистом под Каунасом, потом в Херсоне и Гродно, пока окончательно не поселился в Варшаве, где приобрел широкую известность как врач бедняков. С детства Заменгоф прекрасно владел польским, немецким, французским, древнееврейским языками, позднее изучил латинский, древнегреческий, церковнославянский, итальянский, литовский, английский. «Идея международного языка, – писал Заменгоф, – осуществлению которой я посвятил всю свою жизнь, появилась у меня в детстве».
В наличии международного языка будущий создатель эсперанто видел способ преодоления межнациональных противоречий и конфликтов, средство установления гармонических социальных отношений. Первоначально Заменгоф надеялся возродить латинский язык, который, по его замыслу, должен был стать всеобщим. Однако затем он отказался от этой идеи и начал работать над проектом нового искусственного языка. Этот проект под названием «Всеобщий язык» был завершен в 1878 году – в год окончания Заменгофом гимназии. На новом «языке» уже увлеченно общались его одноклассники и друзья. Однако по настоянию отца Заменгоф прервал работу по созданию универсального языка (был уничтожен и первый его проект). Лишь в восьмидесятые годы Заменгоф, уже став врачом, вновь вернулся к этой идее.
В 1887 году им был издан учебник «международного языка». На титульном листе этого пособия, предназначавшегося для русских, был указан автор – Доктор Эсперанто. Своим псевдонимом Заменгоф избрал слово, которое значило «надеющийся». Это слово и стало названием нового искусственного языка. Позднее появился и символ эсперантистов – зеленая (цвет надежды) пятиконечная (знак связи пяти континентов) звезда.
Заменгоф создал первые словари эсперанто, начал выпускать на нем газету, перевел на этот язык ряд произведений Г. Гейне, Н.В. Гоголя, Шолом-Алейхема, Э. Ожешко и других. Первыми же литературными произведениями, изданными на эсперанто, стали «Метель» А.С. Пушкина и «Княжна Мери» М.Ю. Лермонтова.
Созданию эсперанто предшествовало множество проектов искусственных языков. Однако именно эсперанто суждено было завоевать широкую популярность. Уже в 1905 году состоялся международный конгресс эсперантистов, объединивший представителей разных стран. Этот международный язык получил высокую оценку Л.Н. Толстого, А. Эйнштейна, К. Э. Циолковского, Р. Роллана и многих других деятелей науки и культуры. И в настоящее время эсперанто сохраняет свои позиции. Этот искусственный язык изучается в 29 университетах мира, на нем развивается оригинальная литература, во многих странах существуют клубы и ассоциации эсперантистов.
Что же сделало эсперанто столь популярным, позволило считать его, по мнению Л. Толстого, «вполне удовлетворяющим требованиям международного языка»? Прежде всего эсперанто близок естественным языкам. Его словарь формировался на основе лексики романских, германских и частично славянских языков. Алфавит эсперанто разработан на основе латинского и включает 28 букв, при этом каждая буква обозначает только один звук. Ударение фиксированное: оно падает на предпоследний слог слова. Основным принципом орфографии является фонетический. Грамматика эсперанто предельно логична. Она сводится к нескольким правилам и
практически не знает исключений.
Л. Заменгофу удалось создать международный язык с достаточно большим лексическим составом, развитой словообразовательной системой и несложной грамматикой. Искусственный язык Заменгофа известен уже более ста лет и продолжает развиваться.
(482 слова) По Н. Николиной
№ 47 Долгожданная гроза
Еще только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не денешься от тяжелого зноя, каким дышит июльский полдень. Раскаленный воздух едва-едва колышется над немощеной песчаной дорогой. Еще не кошенная, но наполовину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого существа. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрестанно шепчет в полудремоте неугомонный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое – никто не борется с истомой. По-видимому, все сдались, убедившись в том, что сила истомы, овладевшей ими, непобедима и непреодолима. Одна лишь стрекоза чувствует себя по-прежнему и как ни в чем не бывало пляшет без устали в пахучей хвое. На некошеных лугах ни ветерка, ни росинки. В роще, под пологом листвы, так же душно, как и в открытом поле. Вокруг беспредельная сушь, а на небе ни облачка.
Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скованную жаром природу и развеять сон. И вдруг впрямь что-то грохочет в дали, неясной и туманной, и гряда темных туч движется с юго-восточной стороны. В продолжение очень короткого времени, в течение каких- нибудь десяти – пятнадцати минут, царит зловещая тишина, и все небо покрывается тучами.
Полуденное солнце, готовое поразить каждым своим лучом, жжет невыносимо. Бесшумно, едва приметно струится в низких берегах кристально чистая вода, зовущая освежить истомленное зноем тело в прохладной глубине. Но отправиться купаться не хочется, да и незачем: после купания еще больше распаришься на солнцепеке.
Но вот, откуда ни возьмись, в мертвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стремительно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвет и мечет древесную листву, безжалостно мнет и приклоняет к земле полевые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнаженные поля польется освежающий дождь. Хорошо бы укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся, а усесться в дупло старого дуба впору только ребенку.
Гроза надвигается: изредка вдалеке вспыхнет молния, слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь горизонт.
И вот солнце выглянуло в последний раз, осветило мрачную сторону небосклона и скрылось. Вся окрестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.
Дождь полил ручьями, но вдруг сразу перестал. Гроза туманно и устало вспыхивала уже далеко, а гром рокотал глухо, как пустая бочка на телеге, когда едут за водой на реку. Всюду звенели и смеялись ручьи, и было приятно слушать это ребячье журчание и милую игру бурливых потоков. Воздух был чистый, прозрачный и свежий, словно ливень промыл его и освободил от дыма и грязи.
Между разорванными тучами синели клочья чистого неба, и лучистыми искорками зажигались и гасли звездочки. На востоке, над крутой горой, кудрявые облака озарялись далеким розовым пламенем, а небо было синее и прозрачное, как вода в роднике.
Хлопая крыльями, порывисто пролетели стаи голубей, а над вётлами кружились галки.
Низко над мокрой и черной землей носились ласточки.
Небо голубело среди играющих облаков и как будто улыбалось приветливо и ласково. Вверху невидимый жаворонок залилсяколокольчиком.
(482 слова)
По Д. Розенталю
Генрих Шлиман
Примером того, что невозможное можно сделать возможным, что мечты могут осуществиться, если с несокрушимой верой и энергией претворять их в реальность, является немецкий археолог Генрих Шлиман.
Он родился в тысяча восемьсот двадцать втором году в семье священника. С детства Генрих страстно любил читать. Из всех книг его особенно потрясли «Илиада» и «Одиссея».
Это поэмы, в которых древнегреческий слепой поэт Гомер примерно в восьмом веке до нашей эры описал события Троянской войны и героические деяния древних греков. Десятилетний Генрих ни на минуту не сомневался, что все, о чем повествовал Гомер, действительно произошло. Мальчик решил, что когда вырастет, то обязательно побывает в Трое.
Когда юный Генрих рассказал взрослым о своем плане, они снисходительно посмеялись над ним. «Разве ты не знаешь, – сказал отец, – что история Троянской войны – это не более чем красивая легенда? Города Трои никогда не существовало. Это научно доказано! За многие столетия от Трои не было найдено ни одного камня. Все это лишь плод фантазии Гомера».
Поначалу разочарование мальчика было безграничным, однако чем чаще он перечитывал обе поэмы, тем сильнее в нем крепло убеждение, что взрослые ошибаются. Постепенно он начал мечтать уже не о путешествии в Трою, а о поисках Трои. Генрих решил найти город и доказать, что в поэмах Гомера описываются действительно происходившие события, причем они описываются не в общих чертах, а в мельчайших подробностях.
План мальчика долгое время казался неосуществимым. Генрих очень рано потерял родителей. Оставшись сиротой, он пошел работать в лавку своего дяди. Когда мальчик сновал между бочками с селедкой и мешками с картошкой, Троя казалась ему даже дальше Луны. Задумавшись порой о бесстрашном Ахилле или сокровищах царя Приама, он не раз получал подзатыльники от своего дядюшки, которому важнее был точный вес мешков с товаром, чем фантазии племянника, помешавшегося на Гомере и Древней Греции.
Хотя Шлиман посещал школу лишь короткое время, он сумел самостоятельно изучить древнегреческий язык, чтобы читать произведения Гомера в подлиннике. Кроме того, он прочитал все доступные ему книги по археологии и изучил по ним основы этой науки. Вдобавок он выяснил, что археологические экспедиции и раскопки стоят очень дорого. Он же был беден, поэтому вначале решил разбогатеть, чтобы осуществить свою мечту.
Генрих ушел из дядюшкиной лавки и поступил продавцом в один из торговых домов Амстердама. Будучи человеком трудолюбивым, настойчивым и смекалистым, он очень быстро смог добиться успеха. Накопив некоторую сумму денег, он основал собственные фирмы в России и Америке. В сорок один год Шли-ман стал обладателем огромного состояния. После этого он полностью отошел от дел и посвятил остаток жизни осуществлению своей детской мечты.
Как закончилась эта почти сказочная, но произошедшая в действительности история, известно всем: Генрих Шлиман нашел город, которого, по мнению ученых того времени, не существовало. Он нашел его точно на том месте, где он, судя по описанию Гомера, и должен был находиться.
Но это еще не все. Среди развалин города он нашел и легендарные сокровища троянских царей, о которых так часто мечтал среди бочек и мешков в лавке своего дядюшки.
(478 слов)
По энциклопедии «Что такое? Кто такой?»
Тайна гекзаметра
У меня была бессонница. Окно было открыто. Я слышал плеск самой ничтожной волны и треск стручков акации из сада. Обыкновенно созревшие стручки лопались в дневную жару, но иногда они раскрывались и ночью. Мне казалось, что я один не сплю на всей огромной земле, и если я затаю дыхание, то смогу даже уловить тихий звенящий звук от движения звезд в мировом пространстве. Древние греки верили в этот звук и называли его «гармонией сфер».
Затем я вспомнил знакомую девочку Лилю, учившую стихи Пушкина на берегу моря. Я начал вслух повторять тот же пушкинский гекзаметр, что читала Лиля. Шумели равномерно волны, и первая строка стихов неожиданно слилась с размером волны.
Пока я проговаривал эту фразу, волна успела набежать на берег, остановиться и отхлынуть. И вторая пушкинская строка с такой же легкостью вошла в размер второй волны. По законам гекзаметра в середине строки надо делать небольшую паузу, то есть цезуру, и только после этого произносить конец строки. Я снова повторил первую строку. Пока я говорил, волна набежала на берег. После этих слов я остановился, выдерживая цезуру, и волна тоже остановилась, докатившись до небольшого вала из гравия. Когда же я произнес конец строки, то мой голос слился с шорохом уходящей волны, не опередив его и не отстав ни на мгновение.
Я сел на кровати, пораженный тем, что мне сейчас открылось в шуме волн. Надо было проверить эту удивительную, как мне показалось, случайность еще на одном примере. Я вспомнил строки другого поэта и произнес их вслух. Снова гекзаметр повторил размер волны.
Было ясно: протяженность волны совпадает с протяженностью строчки гекзаметра. Я угадывал в этом какую-то тайну, хотя и пытался уверить себя, что совпадение случайно.
Мои мысли опять вернулись к Лиле, к ее слепой тете в черных очках, которую девочка так бережно водила за руку... Вдруг как будто вспышка молнии прорезала ночную тьму. Слепая женщина и слепой поэт!
Гекзаметр создал слепой Гомер! Жизнь существовала для него лишь во множестве звуков. И мне вдруг стало ясно, что Гомер, сидя у моря, слагал стихи, подчиняясь размеренному шуму прибоя. Самым веским доказательством, что это действительно так, служила цезура посередине строки. По существу она была не нужна.
Гомер ввел ее, следуя той остановке, какую волна делает на половине своего наката. Гомер взял гекзаметр у моря. Он воспел осаду Трои и поход Одиссея торжественным напевом невидимых ему морских пространств. Голос моря вошел в его поэзию плавными подъемами и падениями, голос того моря, что гнало, шумя и сверкая, веселые волны к ногам слепого поэта.
Нашел ли я разгадку гекзаметра? Не знаю. Я хотел рассказать кому-нибудь о своем открытии. Но кому какое дело до Гомера!
Мне хотелось убедить кого-нибудь, что рождение гомеровского гекзаметра – частный случай в ряду еще не осознанных возможностей нашего творческого начала. Живая мысль часто рождается из столкновения вещей, не имеющих на первый взгляд ничего общего между собой. Что общего у кремня и железа? Но их столкновение высекает огонь. Что общего между шумом волн и стихами? А их столкновение вызвало к жизни величавый стихотворный размер.
(485 слов)
По К. Паустовскому
Речка тоже живая!
Однажды мне довелось в очередной раз выступать перед аудиторией с показом слайдов и рассказом о чудесах природы, об удивительном мире мелких существ, которые нас окружают. Выступление состоялось в большом здании Дома культуры.
Я вновь с радостью наблюдал живую реакцию и заинтересованность зрителей. И в очередной раз я смог убедиться, что осталось и во взрослых людях детское желание открытий, тяга к путешествиям, мечта о гармонии во взаимоотношениях друг с другом и с миром природы!
Зал был полон, но реакция слушателей была единодушной и очень доброжелательной. Люди посмеивались над некоторыми странностями в поведении муравьев и пауков, поражались разумности пчел, восхищались совершенством и красотой бабочек. В конце выступления последовали дружные аплодисменты.
А после выступления я шел на станцию к электричке, и путь мой лежал через мостик. Мостик был над маленькой, извилистой, типично равнинной речушкой. Такая обязательно живет в том заветном уголке сознания, где хранятся самые трогательные воспоминания детства. Помните? Туман, рассвет, удочка. Яркое солнце, брызги и крики в воде, босые ноги. Ни с чем не сравнимый запах речной воды, осоки. Ветер, шелест травы, шепот листвы деревьев, склонившихся над маленькой заводью. Тут только начни вспоминать!
И вот я шел через мостик, довольный недавним своим выступлением, умиротворенный доброжелательной реакцией аудитории. С высоты мостика я вгляделся в речку. Толстая труба, тянущаяся откуда-то с берега, выпускала желтовато-белую жижу, а по другую сторону моста эта жижа расплывалась и делала речку мертвенно-белой, мыльной, отравленной. Но и выше моста, перед трубой, речка тоже была почти уже мертвой. Лишь кое-где робко зеленели отдельные пучки осоки, но вокруг них была сплошная жижа и грязь, на этот раз неестественная, угольно- черная. Из воды торчали банки, палки, плавало какое-то тряпье.
Первая мысль, промелькнувшая в голове, была: за что убили речку? Допустим, был бы это какой-нибудь пустырь, поросший бурьяном и превращенный в свалку. Это еще можно было бы понять. Но зачем же речку? Разве не знает каждый, что речка — это символ жизни для человека, источник чистой воды, оазис природы, предмет любования и даже поклонения. Директор или главный инженер того самого предприятия, которое ее загрязняет, разве не живые люди? Что же они своим детям и внукам оставят? Разбитые кирпичи, стружки и грязь?
Труба тянулась от предприятия, которое, очевидно, и построило Дом культуры, в котором я выступал. И вот о чем я подумал тогда. Ведь почти семьсот человек только что с таким вниманием, доброжелательностью, энтузиазмом слушали мое выступление, смотрели на «меньших братьев», любовались совершенством травинки, цветка, листа. От такого взаимопонимания я радовался тем более, что думал по наивности: своим выступлением я сделаю их немножечко лучше. И вот эта речка-
Строительство Дома культуры, конечно же, стоило немалых денег. А ведь было бы достаточно и небольшой суммы, чтобы привести в порядок речку, оживить ее, чтобы не уныние и яд несла она людям, а радость и здоровье. Разве это не важно?
Теперь оживить речку будет очень трудно, но ведь это еще возможно. Только надо помнить, что речка тоже живая!
(471 слово)
По Ю. Аракчееву