в посткоммунистической России

И преобразование собственности

СЛЕДУЕТ ПОДЧЕРКНУТЬ, что ни одно общество, кроме нашего, российского, никогда в истории человече­ства не решало такой грандиозной задачи, как избавление от тирании, включающее (внимание!) преодоление тоталь­ного огосударствления всей общественной системы, включая

Часть третья. Собственность в России

отношения собственности. Впрочем, такой задачи в усло­виях Нового времени и не выдвигалось Историей. Хотя бы по той очевидной причине, что после ушедших в дале­кое историческое прошлое древних восточных деспотий таких стран «всеобщего огосударствления», включая отно­шения собственности, кроме коммунистической России (и по ряду позиций других социалистических государств, построенных по советскому образцу), просто не было.

Поначалу, как только в России (тогда еще СССР) с се­редины 1980-х гг. обозначился отказ общества от комму­нистического пути развития и начались демократические преобразования, решение вопросов собственности в связи с демократическими идеалами, насущными и все нарас­тающими экономическими проблемами представлялось делом не очень сложным. Достаточно, как виделось в то время, усовершенствовать систему управления народным хозяйством, избавиться в ней от командно-администра­тивных элементов, расширить права государственных предприятий, основательно использовать передовые мето­ды хозяйствования, такие как арендный подряд, развить систему кооперации, наконец, дать простор для индивиду­ально-трудовой деятельности — вот и все для того, чтобы упорядочить на основе демократических начал отношения собственности и решить трудные, все более обостряющие­ся экономические проблемы, а в перспективе — чтобы возникла, казалось бы, и у нас, столь продуктивная и при­влекательная, по канонам Запада, «рыночная экономика».

В соответствии с этим в 1985—1989 гг. были предпри­няты под названием перестройки известные шаги по пре­одолению командно-административного хозяйственного управления, по привлечению к управлению, к делам все­го общества «широких трудящихся масс», приняты зако­ны о расширении прав предприятий, о кооперации, об индивидуальной трудовой деятельности. Началась работа по развитию передовых методов хозяйственной деятель­ности, таких как «арендный подряд».

Но вскоре выяснилось, что указанные меры, объяв­ленные через некоторое время радикальными реформато­рами «горбачевскими полумерами», не дают ожидаемого результата и что в обновляемом обществе нужны более

V.

Глава двенадцатая. Экономические реформы 153

решительные экономические реформы, в первую очередь по преобразованию собственности. Такого рода представ­ления в отношении собственности все более зрели и в науке. Ю. К. Толстой писал в 1992 г., что основная цель перемен в наши дни — это «вернуть отношениям собст­венности их подлинное содержание, освободить общество от идеологических химер и пут, придать каждой личности уверенность в своих силах. А для всего этого необходимо признание за каждым человеком неотчуждаемого права быть собственником, что служит гарантией осуществле­ния интересов и свобод личности»¹.

В КОНЦЕ КОНЦОВ в перипетиях сложной, порой ожесточенной борьбы за власть российское государство (конституированное после распада СССР) встало в начале 1990-х гг. на путь преобразования собственности путем ра­дикальной приватизации, осуществляемой, как было объяв­лено, в рамках рыночных реформ. Притом с построением собственнических отношений по зарубежному образцу, в основном по образцу наиболее экономически развитой страны — США (хотя мало кто принял во внимание то об­стоятельство, что отношения собственности, их организа­ционно-правовые формы сложились в США в результате долгого, двухсотлетнего, сложного, противоречивого раз­вития, отмеченного и войнами, и стадиями разбойничьих нравов, и мучительным выходом из мирового экономиче­ского кризиса конца 1920-х — начала 1930-х гг.).

Этот процесс (приватизации) и в концептуальном, и в практическом отношениях оказался и в России делом трудным, многосложным, по итогам во многом неудач­ным. Эти неудачи обусловлены главным образом тем, что не были с достаточной четкостью и полнотой определены научные основы преобразований. Решающим в этом деле оказались политические мотивы, в ряде случаев механи­ческое заимствование зарубежного опыта (далеко не все­гда лучшего, оправданного), стремление в обстановке же-

¹ Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 15.

Часть третья. Собственность в России

сткой борьбы за власть достигнуть скорого успеха в крат­чайшие сроки, по-большевистски, добиться всеобщей приватизации и перехода общества в состояние процве­тающей социальной системы.

Две основные причины предопределили неудачи на таком пути приватизации

Первая причина — это то, что экономическая и социальная обстановка, в которой начались в России ре­форматорские меры, оказалась исключительно сложной, не позволяющей осуществить сколько-нибудь «скорый пе­реход» в экономике и во всей социальной системе от то­тально огосударствленных, бюрократических начал к част­нособственническому свободному товарно-рыночному хо­зяйству и соответствующим социальным отношениям.

Почему?

Во-первых, к 1980—1990-м гг. основные условия и фак­торы естественного, частноправового развития общества оказались в России «до основания» разрушенными, изни­чтоженными строем коммунизма. И это, при вдумчивом подходе к сложившейся ситуации, требовало не стреми­тельного, безоглядного рывка в процветающий развитой капитализм, а, в первую очередь, аккуратного восстанов­ления условий и факторов нормального, естественного частноправового развития — воссоздания производитель­ной — поначалу мелкой и средней частной собственности, мелкого и среднего бизнеса, конкуренции в предприни­мательском деле, формирования хотя бы первичных эле­ментов гражданского общества, эффективной судебной системы, настроенной на защиту «частника». Именно это, шаг за шагом, даже в обстановке партократического режи­ма стало осуществляться с конца 1980-х гг. в СССР в эко­номике — при помощи индивидуальной трудовой дея­тельности, кооперации, аренды (и что в «китайском вари­анте» принесло, при всех весьма серьезных минусах и пороках сохранившегося там коммунистического строя, грандиозный экономический успех в Китае, пусть и во многом относительный, тупиковый с учетом упомянутых минусов и пороков).

Во-вторых, вместо условий и факторов естественного, частноправового развития в советском обществе, в ре-

V

Глава двенадцатая. Экономические реформы

зультате насилия и фанатизма, упорной работы по строи­тельству социализма и коммунизма была создана искусст­венная, уродливая и вместе с тем всеохватывающая огосу­дарствленная экономико-социальная система, названная строем «победившего социализма». То есть в сущности утвердилась, как и мечтал вождь коммунизма Ленин, сис­тема «одной фабрики», где отдельные предприятия пред­ставляют собой не более чем «единицы» одного и единого хозяйственного организма и где его основой под именем «всенародной государственной собственности» стало при­своение властью, властвующей элитой всего прибавочно­го неоплаченного продукта труда людей (и благостного существования для избранных), которым через бюджет как природными ресурсами, так и иными богатствами бесконтрольно распоряжаются высшие круги партократи-ческой власти.

Причем в обществе в плотном единении с такой «од­ной фабрикой» утвердилась гигантская социальная инфра­структура, настроенная на предоставление социалистиче­ских льгот, благодатных милостей от «партии и государст­ва». И советские люди в большинстве в какой-то мере приспособились ко всевозможным, пусть и крайне огра­ниченным, куцым гарантиям и минимуму благ, которые они во многом получали независимо от реальных резуль­татов труда и от персональной ответственности за эти ре­зультаты (хотя этот минимум и не более чем некая «пай­ка»: квартирка в блочном доме да участок в коллективном саду, и к тому же — при отсутствии действительных граж­данских прав и свобод, их эффективной защиты)¹.

¹ Надо отдавать строгий отчет в том, что посткоммунистиче­ское российское общество несет тяжкое бремя укрепившегося в психологии многих людей инждивенческо-потребительского на­строя, призванного рассчитывать не на собственную трудовую активность, а на то, что «всемогущее благостное социалистиче­ское» государство никогда не даст «людей труда» в обиду, в лю­бом случае обеспечит социальную защиту, предоставит жилье, накормит и напоит. Нужно только крепить социалистическую систему, ее фундамент — «общенародную» собственность и, Бо­же упаси, не давать простор частной собственности, ведущей к эксплуатации людей труда.

Часть третья. Собственность в России

К тому же приобрела широкий размах и даже извест­ную легализацию практика паразитирования на матери­альных объектах, богатствах и, увы, во многом на бесхоз­ном общенародном достоянии — государственной собст­венности, когда лица, имеющие доступ к таким объектам (автомашинам, строительным материалам и др.) исполь­зовали их также, а порой «прежде всего», в личных, коры­стных целях. И когда, наряду с этим, все большие масшта­бы приобретала вакханалия грандиозных прямых хище­ний, нарастающей коррупции, разбазаривания объектов государственной государственных имуществ, природных богатств.

В-третьих, что наиболее существенно с точки зрения сути и перспектив реформ, — это то, что скромные по­литические преобразования в конце 1980-х гг. в СССР, затем более решительные, в ходе всплеска демократиче­ского движения и борьбы за власть, в начале 1990-х гг. в РСФСР (России) — все то, что было объявлено в каче­стве рыночных реформ, не затронуло указанную ранее тотально огосударствленную махину, само содержание грандиозной экономики-социальной системы в целом, а главное — реальную инфраструктуру всеохватной государ­ственной собственности. Последняя по главным своим параметрам и элементам (вспомним упомянутые ранее три элемента — бюджет, эксплуатацию природных ре­сурсов и т. д.) сохранилась, да и в силу своей укоренен­ности в сознании, в нравах и образе жизни многих лю­дей, особенно элиты, не могла не сохраниться; причем по всем данным — на относительно долгое время, во всяком случае — до той поры, пока ей на смену не при­дут более благоприятные условия для нормальной, бла­гополучной жизни человека.

И вот здесь уместно обратиться ко второй причине, предопределившей неудачи осуществленной в 1990-х гг. приватизации в России. Это — отсутствие того стержня, который бы и мог предопределить действительно быстрый переход к реальному и продуктивному частнособственни­ческому экономическому строю.

^

Глава двенадцатая. Экономические реформы

Под этим углом зрения надо видеть, что неудача офи­циальной приватизации, проведенной в 1992—1996 гг. в России, объясняется не только и, пожалуй, даже не столько мощью системы, построенной на тотально огосу­дарствленной собственности, отсутствием должной пра­вовой культуры и использованием в качестве средства приватизации неотработанных институтов, сколько тем, что во имя быстрого политического и по сути утопиче­ского успеха не была реализована действительно перво­очередная мера (о которой в начале демократических пе­ремен справедливо было заявлено) — разогосударствление тотально монополизированной собственности.

Здесь знаменателен вот какой факт.

Первоначально, когда на первой фазе («горбачевских») перемен начали развиваться кооперативные отношения, индивидуально-трудовая деятельность, появились новые формы организации труда (арендный подряд), система аренды, термин «разогосударствление» стал применяться как некий обобщающий лозунг, будто бы некий, заведо­мо несовершенный аналог понятию «приватизация» (так что здесь, пожалуй, может быть отмечен с некоторых по­зиций, особенно тех, кто считал и считает себя «ради­кальными реформаторами», некий оттенок лукавства, не­договоренности , иносказательности).

В этой связи, казалось бы, вполне обоснованно, что при развертывании в 1990-х гг. официальной приватиза­ции, знаменующей по официальным заявлениям уже «на­стоящую приватизацию» (продажа объектов государствен­ной собственности, распределение ее части «на равных» по ваучерам, акционирование), термин «разогосударствле­ние» исчез из лексики публикаций и заявлений, посвя­щенных преобразованию собственности.

И вдруг теперь, с точки зрения глубинных идей и практики реального формирования частной собственно­сти, по основательной убежденности автора этих строк, намечается своего рода резкий обратный поворот — воз­вращение к, казалось бы, пройденной формуле — раз о-

Часть третья. Собственность в России

государствлению (и с терминологической стороны и еще более — со стороны сути самой идеи¹).

В чем тут дело?

В настоящее время, когда становятся очевидными не­удачи (или — «просчеты»? «пороки»?) официальной при­ватизации, все более выясняется, что разогосударствле­ние — это вовсе не некий иносказательный аналог прива­тизации, что оно, разогосударствление, в действительности, имеет приоритетное, не имеющее альтернативы значение в преодолении самого губительного факта прошлого — то­тального огосударствления собственности. И что в соответ­ствии в этим разогосударствление является своего рода стержнем или, если угодно, «золотым ключиком» или «изюминкой», придающей любым мерам, рассматривае­мым в качестве приватизационных, реальный смысл. Во всяком случае, — в обществе, где утвердилось, вошло во все «поры» жизни тотальное огосударствление собствен­ности, как это произошло в России (СССР). И значит, проведенная приватизация, без курса на твердое разогосу­дарствление, свидетельствует о ее, по крайней мере, не­достаточности, ущербности.

При такого рода обстоятельствах кардинальные меры, как было объявлено, по «созданию частной собственно­сти и рынка» сами по себе ничего не могли в принципе решить.

Более того, первая и наиболее болезненная из таких мер — введение в январе 1992 г. свободных цен, породив­ши рыночную вольницу, привела к такому положению дел в огосударствленной экономике, когда при отсутст­вии эффективной юридической системы, которая была бы настроена на критерии гражданского общества, возоб­ладало «право сильного» — фактическое господство в хо-

¹ Здесь и дальше используется термин «разогосударствление» (а не более удобный «разгосударствление») по той причине, что он родился именно в те годы (1988—1989), когда как раз опреде­лился соответствующий курс на преобразование собственности. К тому же именно он строго отвечает самой сути этих преобра­зований (ведь речь идет о преодолении тотального огосударст­вления собственности).

Глава двенадцатая. Экономические реформы

зяйстве номенклатуры, партийно-комсомольской элиты, назначенных олигархов и внезапно разросшегося крими­нала, сосредоточивших в своих руках важнейшие масси­вы национальных богатств, собственности.

Добавим к этому и все более усиливающиеся злоупот­ребления со стороны отдельных должностных лиц, ги­гантскую коррупцию, рейдерство, прямой захват объектов собственности, иных махинаций, впоследствии оправды­ваемых будто бы совершенно неизбежных явлений и ак­ций для периода первоначального накопления, прикры­ваемых (что в свое время делали фашистские государства) «крышей» корпоративных отношений.

ВОТ МЫ И ПОДОШЛИ к главному пункту, отправ­ляясь от которого оказывается возможным с достаточной определенностью увидеть и действительную суть прива­тизации, в которой нуждалась Россия, и природу того порядка экономической и всей системы социальных от­ношений, который по своим корневым началам противо­положен коммунистическим идеалам и практике тоталь­ному огосударствлению экономики, всей социальной жизни.

Если стержнем («золотым ключиком», «изюминкой») приватизации является разогосударствление тотально мо­нополизированной собственности, то это равным обра­зом означает, что результатом приватизации является не столько передача тех или иных объектов из рук государст­ва в частные руки (хотя такого рода акции становятся ру­тинной нормой), сколько создание в отношении каждого объекта обстановки благоприятствования частной собст­венности, присущей ей свободы, при которой каждый субъ­ект видит в собственности продолжение его самого и его собственной неприкосновенности, реальной или потенциаль­ной реализации его активности, творческой энергии, сво­бодной воли.

Отсюда же следует, что приватизация в указанном зна­чении предполагает, что ее движение идет не от государ­ства, а снизу, когда решающую роль в приватизационном

Часть третья. Собственность в России

деле играют интересы и свободная воля людей — тех, ко­му предназначено обрести статус собственника. И пото­му, допустим, разработанные государственной властью формы, способы, схемы приватизации — это не более чем предположения и возможные варианты и ориентиры дан­ных экономических процессов. Реальное значение госу­дарства здесь — это, во-первых, создание оптимальных ус­ловий для обретения гражданами собственности и, во-вто­рых, обеспечение надежных и доступных гарантий для ее благоприятственного существования и функционирова­ния.

Общим, «конечным» результатом приватизации при рассматриваемом ее понимании призвано стать свободное общество — общество, определяющие характеристики ко­торого («как свободного») не сводятся к одному лишь господству всей совокупности демократических институ­тов, присущих парламентской демократии, а коренятся, прежде всего, в доминировании свободного режима соб­ственности.

В этой связи принципиальное значение приобретает утверждение в обществе верховенства права, и в первую очередь гражданского права, основанного на частнопра­вовых началах (равенства субъектов, неприкосновенности собственности, свободы договора и др.). Причем граж­данского права на современной стадии своего развития, когда оно напрямую воплотило в своем содержании фун­даментальные права человека.

Приходится сожалеть, что экономические реформы в России, объявленные в качестве «рыночных» и «либе­ральных», начались и первоначально реализовались силой власти в российском обществе в 1992-м и последующих годах не только при отсутствии твердой государственной линии на свободное общество, но и при отсутствии со­временного гражданского законодательства, основанного на частном праве. И еще более — при отсутствии строгой ориентации в экономической области на первоочередное разогосударствление собственности и на фундаменталь­ные права человека. Во всяком случае без расчета на эти основополагающие начала, без реализации которых ни

v

Глава двенадцатая. Экономические реформы

действительно свободное общество, ни современная част­нособственническая, конкурентная товарно-рыночная экономика гражданского общества не может состояться в принципе¹.

¹ При этом не должно смущать то обстоятельство, что част­ноправовой юридической системе многие специалисты не при­дают непосредственно экономического значения, — это обстоя­тельство, прямо продиктованное, можно уверенно предполо­жить, марксистскими воззрениями, их прогегельянскими фатальными характеристиками экономики. Между тем только в единстве с «правовой составляющей» главная черта нового эко­номического строя (частная собственность) раскрывает свою, не имеющую альтернативы созидательную силу и особенности, адекватные новой эпохе, — персоналистическую природу соб­ственности в качестве частной и свойства абсолютности прав, которая через механизм своей власти и своего интереса только и может обеспечить мощное экономическое и социальное раз­витие.

И именно тогда, и непосредственно в единстве с «правовой составляющей», обретают свое незаменимое значение другие слагаемые свободной экономики, в том числе свободный рынок и свободная, «рисковая» конкуренция в производстве, в торгов­ле, в сопряженных с ними сферах (банковской, страховой и др.), а также нацеленность на первоочередное вложение своих доходов в развитие и модернизацию производства (собственные инвестиции).

В целом «правовая составляющая» обеспечивает такое функ­ционирование частной собственности и других, только что упо­мянутых слагаемых, которое и оказывается безусловно необхо­димой для нового строя экономики и социальной жизни. А именно:

— освобождение от любой зависимости в сфере экономи­ки — эффект, который можно достигнуть только при помощи юридических средств (утверждение неприкосновенности собст­венности, принципа свободы договора и др.);

— абсолютная власть субъекта права собственности в отно­шении его объектов, юридически обеспеченная возможность полного и исключительного распоряжения ими, безусловная и приоритетная защита собственности и владения;

— юридическое закрепление и реализация (преимуществен­но в отработанных типизированных формах) принципов сво­бодного, устойчивого и защищенного гражданского оборота.

6- 7014

Часть третья. Собственность в России

Политические страсти, стремление путем чудодейст­венного средства — рынка! — добиться всеобщего сча­стья, борьба за власть, как это не раз происходило в рос­сийской истории, — оказались на практике более силь­ными и даже привлекательными, чем последовательно научные, практически значимые правовые подходы. Хо­тя, надо видеть, что три (основные) части Гражданского кодекса России, принятые в середине 1990-х и в самом начале 2000-х гг., с вполне соответствующими стандартам передовой правовой культуры, требованиям цивилизован­ной частнособственнической, конкурентной товарно-ры­ночной экономики, вступили в действие. Но маховик уже сложившейся к тому времени все еще прогосударствен-ной и одновременно дикорыночной экономики корпора­тивного типа, уже во всю заработал...

И еще одно замечание, затрагивающее саму природу приватизации.

Увы, до настоящего времени среди ряда специалистов, объявивших себя кардинальными реформаторами, гос­подствует представление о том, что современные «рыноч­ные реформы» могут реализоваться по «пиночетовскому» варианту — в обстановке, когда наряду с этими реформа­ми утверждение приоритета прав человека и правовых на­чал в жизни общества отступает на второй план, отодви­гается на обочину социальной и экономической жизни, где преимущественное значение приобретают силовые, авторитарные методы властвования.

Именно такую трактовку некоторые реформаторские авторитеты дают «чилийскому чуду», упуская или просто не зная того, что именно в Чили и ко времени пиноче-товской диктатуры уже существовали прочно сложившие­ся демократические традиции, действовал и утвердился в жизни общества один из лучших на американском конти­ненте Гражданский кодекс, уже вошедший (что в высшей степени важно!) в реальную жизнь общества.

Современные события в Чили, когда в ней полностью возродились демократические силы и ориентации, ничуть не охладили сторонников «сильной руки», будто бы оп­равдываемые «интересами рынка», ничуть, ни на одно

Глава двенадцатая. Экономические реформы

словечко не подвигло их на признание неделимого един­ства всех сегментов демократии в жизни современного общества — и в сферах экономической, и государствен­но-правовой, и духовно-нравственной жизни.

И ЕЩЕ ОДНО ПОПУТНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ. Необхо­димость жесткого и последовательного курса на разогосу-дарствление собственности в стране вовсе не означает, что этот курс охватывает весь имущественный потенциал, всю систему собственнических отношений.

Следует отметить, что определенная часть имущества по своей природе обречена на то, чтобы оставаться госу­дарственной, в том числе недра земли, водные ресурсы (сообразно международно-правовому регулированию). Юридический порядок их использования (как правило, лицензионный) органически связан с общей системой политической социальной жизни общества. К тому же к данной категории собственности, как правило, примыка­ет значительная часть промышленности — и не только добывающей или в сфере военно-промышленного ком­плекса, но и передовой техники, инновационных процес­сов, нанотехнологии.

Речь идет о тех сферах хозяйства, которые в обстанов­ке коммунистической идеологии подверглись, вопреки требованиям развивающейся экономики, тотальному ого­сударствлению по ленинской модели «одной фабрики» — единой и единственной по всей стране. Всего того, что в современных условиях должно было бы охватываться по­нятием бизнеса — свободного предпринимательства.

Ведь, что ни говори, те или иные объекты собственно­сти, даже после их официальной приватизации, прове­денной по всем существовавшим в 1990-х гг. правилам, могут оставаться и во многих случаях действительно оста­ются под эгидой всесильного государства.

И не только потому, что, например, при приобретении предприятием статуса акционерного общества у государст­ва может оставаться контрольный или хотя бы блокирую­щий пакет акций (или государство оставляет у себя даже

6»

Часть третья. Собственность в России

100% акций, что превращает акционирование предпри­ятия лишь в видимость частнособственнического преобра­зования); подобные коммерческие общества по своей сути фактически остаются прогосударственными образованиями.

Дело еще и в том, что предприятия, переоформленные в акционерные общества, во многом сохраняют свою ад­министративную природу, а государство продолжает ис­пользовать многообразные формы государственной опеки и контроля, в отношении этих приватизированных пред­приятий. Такие, в частности, как неослабное внимание к содержанию их деятельности высших властвующих пер­сон (особенно в случаях, когда последние входят в состав или даже возглавляют совет директоров общества или вхо­дят в состав прогосударственных партийных образова­ний), всеохватывающий налоговый контроль, лицензиро­вание тех или иных видов деятельности, банковская опе­ка, статистическая отчетность и т. д. И это все-таки оставляет приватизированное предприятие в огосударст­вленной среде, в зоне пристального внимания и «реко­мендаций» соответствующих государственных органов.

Не меняет по большей части существующую ситуацию правительственная политика на «дебюрократизацию» (или даже — «дерегулирование») деятельности хозяйст­вующих субъектов. Ибо подобного рода меры касаются во многом канцелярской, бумажно-отчетной сторон деятель­ности, ее периодичности, а также работы сопутствующих организаций — санитарных, противопожарных. Что лишь в малой степени затрагивает (и то в основном по внеш­ним или количественным показателям) «опекающий» контроль и заинтересованное внимание государственных служб в отношении формально приватизированных пред­приятий. В тоже время указанная правительственная по­литика может стать мотивационной предпосылкой к раз­вертыванию «собственного корпоративного регулирова­ния», когда каждая корпорация начинает опираться на «собственную нормативную базу» — тенденция, которая, помимо иных негативных последствий, ведет к отторже­нию основополагающей юридической основы в данной экономической сфере — современного гражданского за­конодательства.

Глава двенадцатая. Экономические реформы

Между тем «соль» вопроса — в отношении государства к приватизированным предприятиям и организациям, причем, прежде всего, в отношении собственности. В том как раз, что в условиях современного демократического, частнособственнического товарно-рыночного хозяйства необходимо на деле вывести данного субъекта экономиче­ской деятельности по вопросам собственности из огосудар­ствленной среды, сделать его реальным собственником и, значит, самостоятельным, суверенным субъектом в области экономики и права. Что, разумеется, не только не исключа­ет, но, напротив, предполагает, во-первых, активность го­сударства в установлении твердых и справедливых «правил игры» — принципов и норм отработанного гражданского, а также административного, налогового, трудового, судеб­ного законодательства, во-вторых, придание государству через мощную и независимую судебную систему значение реального защитника и гаранта частной собственности и, в-третьих, при государственной необходимости на твердой нормативной основе осуществление поощрения или сдер­живания собственнических процессов в той или иной сфе­ре жизни общества, а также формирование с той же на­правленностью государственных (казенных) предприятий, включаемых в общую систему частнособственнического конкурентного товарно-рыночного хозяйства (проблема, кстати сказать, до настоящего времени не решена).

Некоторое время тому назад в сложных взаимоотно­шениях государственной власти и экономических воро­тил — олигархов в российском обществе был выдвинут принцип «равноудаленности» последних от властвующих государственных инстанций. Однако этот принцип не только не решает рассматриваемую проблему, но по сво­ей сути оставляет существующее положение дел таким, каким оно есть, замораживает, консервирует его. «Равно-удаленность» (что по иной формулировке означает — сте­пень приближенности) оставляет субъектов бизнеса в том же, огосударствленном поле и в той же системе коорди­нат, где по-прежнему властвуют государственные органы, службы.

Часть третья. Собственность в России

Разогосударствление же в области экономики означает полное отделение друг от друга бизнеса и государственной власти, функционирование и развитие того и другого в своих, не совмещающихся друг с другом плоскостях социально-эко­номической жизни. При этом, разумеется, отмечу еще раз, — при строжайшем соблюдении действующих в дело­вой практике и этики, единых и не изменяемых «правил игры», выраженных в гражданском, налоговом, трудовом и иных отраслях действующего законодательства, в рам­ках строгих разрешительных норм, предусмотренных за­коном.

Глава тринадцатая Приватизация в России: свободная и огосударствленная приватизация

ФОРМИРОВАНИЕ В РОССИИ частной собственно­сти (включающее приватизацию) по своему итогу к 2000 г. оказалось противоречивым, по результатам разно­плановым, породившим несколько направлений.

Первое из таких направлений, создавшее предпо­сылки для свободной приватизации, начало формировать­ся сразу же, как только «открыли шлюзы», во второй по­ловине 1980-х гг., т. е. когда в законодательном порядке была открыта возможность создания и деятельности коо­перативов, индивидуально-трудовой деятельности. И хотя здесь, особенно в создании и деятельности кооперативов, официальные социалистические инстанции усматривали множество пороков, энтузиасты-труженики, безо всякой государственной опеки или даже вопреки ее начинали и порой весьма успешно развивали «свое дело» — то, что вскоре открыто назовут «малым бизнесом». Да так успеш­но, что через год-другой даже в официальных кругах стала пропагандироваться идея о том, что обновляемый социа­лизм, официально остававшийся идеологической основой общества (тогда еще — СССР), — это как раз не что иное, как строй цивилизованных кооператоров.

Глава тринадцатая. Приватизация в России

В связи с этим следует вспомнить, что и официальная приватизация (о ней речь дальше) поначалу внесла, пусть и малую, лепту в процессы свободного формирования ча­стной собственности. Она началась с введения в январе 1992 г. свободной торговли и свободных цен, породив рыночную вольницу, а это привело к созданию, пусть по­ка и в точечных вариантах, малой частной собственности в виде многочисленных небольших киосков, лотков, ми­ни-магазинчиков, потока «челноков», а затем умельцев-ремесленников, обраставших складскими и торговыми помещениями, мастерскими и т. д.

Скажу прямо, в те годы далеко не все население отне­слось с симпатией к этому массовому «возрождению ча­стника». Порой в печати и особенно в чиновничьих кру­гах проскальзывали мысли о том, что перед нами всего лишь мелкоторговая стихия и легализованная спекуля­ция. И никому, увы, не приходило в голову, что именно здесь — пусть и с немалыми огрехами! — развертывается процесс формирования частной собственности свободного общества. Нужно было только поддержать этот процесс, связать его с кооперацией и с первыми шагами по прива­тизации на муниципальном уровне, особенно на тех его участках, которые призваны по хозяйственным делам об­служивать население.

Все мысли в то время были о другом: как же быть с са­мой гигантской махиной — монопольной и бюрократиче­ской государственной собственностью — общепризнан­ной (в то время — официально) основы всего экономиче­ского и социального строя?

Каким же путем (способами) эта приватизация может быть осуществлена в специфических социалистических условиях, когда производственные фонды монопольно принадлежат государству или находятся под прямой его эгидой?

И вот здесь — четко зафиксируем этот пункт! — в силу императивов всего существующего строя приватизация в российском обществе оказалась такой, когда она стала осуществляться огосударствленными способами. Феномен, надо прямо сказать, уникальный, поразительный. Прива-

Часть третья. Собственность в России

тизация, попросту говоря, — это в экономической облас­ти отход от государства — преодоление огосударствления. А в данном случае это «преодоление» осуществляется не­посредственно на государственных началах. А как же, спрашивается, могло быть иначе, если принципы и идеа­лы демократии полностью еще не реализовались, сильны былые авторитарные принципы, в немалой мере унасле­дованные от советского прошлого?

В чем же состояло огосударствление способов прива­тизации в России?

Вот скажем, один из наиболее широко известных (чуть ли ни «классический», характерный для свободного об­щества) способ передачи имущества от государства в ча­стные руки — это продажа государственного имущества частным лицам и их объединениям.

Ясно, что в те годы (речь идет о начале 1990-х гг.) рос­сийское общество далеко не во всем было готово к такому решению — ни по «факту», т. е. реальному положению дел в стране (в обществе не было готовых к такого рода сдел­кам состоятельных покупателей и хозяйственников-ры­ночников, особенно из числа рядовых граждан, трудяг-хо­зяйственников), ни по общей структуре огосударствленной экономики (приобретенное имущество пока еще не могло быть использовано по законам конкурентной товарно-ры­ночной экономики), ни по юридическим основам, мето­дике и практике продажи государственных имуществ (еще поначалу отсутствовало новое, надлежащее гражданское законодательство, правила и опыт проведения аукционов, конкурсов), ни по господствующим морально-этическим мотивам (в стране существовало нагнетенное многодеся­тилетней пропагандой неприятие капиталистов, которые бы благоденствовали, как представлялось многими граж­данами, на скупленном у народа добре). Большинству гра­ждан представлялось в то время и представляется ныне, что массовая распродажа государством гигантского иму­щества, созданного тяжелейшим, порой и впрямь каторж­ным трудом поколениями царского и советского прошло­го людей, с безвозвратной утратой им своего имуществен-

Глава тринадцатая. Приватизация в России

ного и социального статуса, является делом по многим параметрам и критериям несправедливым, неправедным.

Не секрет, что и в те годы произошло известное коли­чество актов «просто продажи» некоторых государствен­ных имуществ по правилам существующего законодатель­ства (Гражданского кодекса РСФСР 1965 г., а затем в се­редине 1990-х гг. нового Гражданского кодекса РФ).

Но все же показательными для начальной поры прива­тизации, наложившими на нее печать «прогосударствен-ной операции» стали так называемые залоговые аукционы, которые как будто бы давали «победителю аукциона» дей­ствовать в качестве собственника, но в действительности даже не поддаются строгому научному анализу и в прин­ципе противоречит самой природе купли-продажи. Не­смотря на то что залог хотя и принадлежит к вещным правам (обеспечительного порядка), однако не означает передачу права собственности, дающего право свободного распоряжения данными объектами, в том числе и в про­изводственной деятельности.

Создается впечатление, что под прикрытием указанно­го (наукой и практикой не проработанного) института, не вошедшего в общую систему гражданских правоотноше­ний, осуществлялась в свое время административная пе­редача отдельных (реально и в перспективе богатейших) объектов государственной собственности некоторым, как говорилось в то время, «назначенным» лицам, нередко делающая их суперсобственниками. Притом эта передача осуществлялась юридически несостоятельным путем, т. е. на основании процедур, в соответствии с которыми, как свидетельствуют факты, обнародованные в печати, не только не было реальных аукционов, но главное — не происходило правомерного обретения собственности их участниками, так как залог сам по себе, даже при самых изощренных чиновничьих придумках, не может быть за­конным способом передачи права собственности от госу­дарства тем или иным лицам.

К разряду огосударствленной приватизации принадле­жит (вслед за залоговыми аукционами) акционирование — преобразование государственной собственности, сущест-

Часть третья. Собственность в России

вующей в виде государственных предприятий, путем при­обретения последними статуса акционерных обществ. То есть реформаторская мера, которая в силу ее масштабно­сти и директивное™ приобрела характер жесткой поли­тической линии — сплошного акционирования. К тому же такой линии, которая, наряду с известными позитивными последствиями, имела в своей основе во многом огосу­дарствленный характер и, более того, привела к серьез­ным изменениям в хозяйственной жизни нашего общест­ва. Да и не только хозяйственной.

Обратимся к некоторым чертам акционирования как «способу» приватизации.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО возникает вопрос о том, какие име­ются основания для того, чтобы относить акционирова­ние к огосударствленной приватизации? Ведь при акцио­нировании граждане вправе свободно скупать акции (а ра­ботники предприятия по определенным квотам вообще получают их бесплатно), деятельность акционерного об­щества определяется через общее собрание и образован­ные ими органы самими акционерами; да и вообще собст­венниками имущества такого общества признаются сами акционеры. Неужели дело лишь в том, что акционирова­ние происходит по инициативе государства и оно же, го­сударство, в своих законодательных и иных нормативных правовых актах определяет структуру и деятельность ак­ционерного общества?

Основания приведенных выше утверждений об акцио­нерном обществе как об огосударствленном способе при­ватизации таковы.

Здесь, прежде всего, надо признать, что проблематич­но в принципе — возможно ли вообще с помощью одних декларативных положений и административных мер пре­образовать госпредприятие советского образца, т. е. всего лишь частичку «одной фабрики» в масштабах всей страны (причем «частичку», несущую на себе коренные особен­ности и органические пороки всей системы), в нечто принципиально качественно иное. А именно в свободно-

Глава тринадцатая. Приватизация в России

го товаропроизводителя — в частного предпринимателя, коммерческое общество, готовое функционировать в ус­ловиях частнособственнической, конкурентной товарно-рыночной экономики? Что будто бы должно олицетво­рять сам факт установления в данном случае частной соб­ственности? Линия, увы, сохранившаяся до нынешней поры, когда в чиновничьем аппарате сама постановка о приватизации того или иного государственного предпри­ятия сводится лишь к одному — к его «акционированию».

Ибо, во-первых, по своей экономической сути и юри­дической конструкции институт «акционерное общество», сложившийся в развитых капиталистических странах для обеспечения концентрации капиталов, рационального управления и свободного движения капиталов уже суще­ствующей частной собственности в производстве, не при­способлен для преобразования отношений собственности. Тем более такого коренного, как переход от всеохваты­вающей государственной собственности к собственности частной, когда бы раскрылась ее мощная стабилизирую­щая и стимулирующая роль, фактор ответственности в производстве и создалась развитая конкурентная среда.

И во-вторых, неизбежно возникает вопрос: как здесь быть с самой административно-командной природой со­циалистического государственного предприятия со всей ее советской спецификой? Не сохранится ли она в том или иной виде и после переоформления государственного пред­приятия в акционерное общество? Особенно в сфере собст­венности? Тем более что рядовые работники предприятия, хотя и одариваются акциями, но акциями «не голосующи­ми»; так что после такого «приватизирования» формирова­ние руководства подобного акционерного общества остает­ся в руках правящей административной системы вместе с аффинированными лицами (несомненно, с учетом особен­ностей принятой у нас изначально американской модели акционерного общества, в котором центр тяжести в его структуре принадлежит не самим акционерам, как в Евро­пе, а управляющим корпоративным органам).

Увы, все эти особенности права собственности совет­ского образца в экономике, ее административно-команд-

Часть третья. Собственность в России

ная суть и своеобразие организационно-правовой формы собственности в виде акционерного общества не были приняты во внимание при официальной приватизации¹.

¹ В настоящее время принято считать, что приватизация, прове­денная в России в первой половине и середине 1990-х гг., имеет много крупных недостатков, пороков. Это действительно так.

Вместе с тем ныне, пожалуй, есть основания не только для обоб­щения политических и публицистических оценок, но и для более ос­новательной постановки вопроса. И, прежде всего, по-видимому, крупным шагом стала бы проработка всего нормативного материала, принятого в 1991—1997 гг., начиная с утратившего силу Закона РФ от 3 июля 1991 г. № 1531-1 «О приватизации государственных и му­ниципальных предприятий в Российской Федерации», а затем ука­зов Президента РФ и, особенно, ведомственных актов, принятых в 1992—1994 гг., в том числе актов Госимущества, установивших по­мимо всего иного, трехвариантную схему будто бы предоставления льгот для работников приватизируемых предприятий, а на деле — быстрого обретения «назначенными лицами» крупных пакетов ак­ций предприятий, становящихся под флагом приватизации акцио­нерными обществами (что, думается, и определило использование при такой «приватизации» конструкции акционерного общества — ларчик-то при внимательном анализе открывается просто). И это не просто передача по упомянутым ведомственным актам администра­тивному руководству 5% голосующих акций, но и с использованием ряда конструкций — «закрытые списки», «списки инициативных групп» и проч. — массовая скупка акций в условиях бедственного имущественного положения рядовых работников и дешевизны ак­ций в обстановке нарастающей инфляции тех лет (в 1994—1995 гг. свыше 1000% ежегодно). См. по данной группе вопросов интерес­ные соображения в книге: Комарицкий С. И. Приватизация: право­вые проблемы: Курс лекций. М., 2000.

Система льгот, предусмотренная упомянутым Законом, оберну­лась на практике, как это неизбежно происходит при недостаточном или ущербном правовом регулировании, когда начинает доминиро­вать «право силы» (кулачное право), гигантским обогащением гос­подствующих кругов в области экономики. Впрочем, конструкция «акционерное общество» в постсоветских условиях сработала в пользу сильных мира сего и в последующем (подробнее об этом в следующем параграфе). Недаром она с такой настойчивостью, во­преки исконному российскому опыту, предлагалась зарубежными специалистами, работавшими в то время в ряде учреждений в каче­стве консультантов.

Глава тринадцатая. Приватизация в России

Реально при официальной приватизации происходила (в условиях рассматриваемой системы) «административ­ная раздача» государственного имущества. В сугубо адми­нистративном порядке (в том же стиле, как и при раздаче ваучеров) определились, как уже упоминалось в сноске, по нескольким схемам, установленным управленческими учреждениями, квоты, в соответствии с которыми адми­нистративные управляющие и рядовые члены коллекти­вов наделялись акциями. Притом, что весьма знамена­тельно, рядовые члены коллективов наделялись акциями, названными «привилегированными», которые не преду­сматривали какого-либо управления собственностью, а в сущности давали лишь право на получение дивидендов и которые — еще раз внимание! — сразу могли быть пуще­ны в оборот (что во многих случаях фактически и проис­ходило, когда в обстановке бедственного имущественного положения работников, акции за бесценок в массовом количестве скупались у работников оборотистыми дель­цами, в том числе руководителями предприятия).

И вот после административной раздачи акций госу­дарственное предприятие выходило из системы государ­ственного управления, а новоявленные акционеры с «го­лосующими» акциями (административные управляющие, выступавшие наряду со льготными получателями, приоб­ретателями доминирующих пакетов акций) создавали ор­ганы управления, и предприятие считалось «приватизиро­ванным». «Приватизация», таким образом, сводилась в большинстве случаев к известным перестановкам и адми­нистративным новациям на уровне чиновничьего, адми­нистративного аппарата, да к тому еще, что путем мани­пуляциями акций открывалась перспектива сосредоточе­ния всего имущества предприятия у владельцев основных пакетов акций.

Отсюда и кампания по «сплошному акционированию» в России, проведенная в 1992—1996 гг. решениями и од­носторонними властными актами государственных ин­станций, обернулась во многих случаях одной лишь сме­ной вывесок, всевластием руководителей обществ, а так­же тем, что былые государственные предприятия стали объектом свободных, нередко сугубо спекулятивных one-

Часть третья. Собственность в России

раций, связанных с продажей и покупкой акций. Иной раз с единственной целью иных субъектов хозяйствова­ния — либо формирования монопольных структур, либо избавления от сильного конкурента на рынке — отечест­венном или международном.

И таким путем, минуя механизмы конкурентного то­варно-рыночного хозяйства, не обогащенная ими, госу­дарственная собственность напрямую из властно-админи­стративного поприща «уходила» в акционерные общества.

Конечно, собственность, даже еще не включившаяся в частнособственнические конкурентные товарно-рыноч­ные механизмы, через свой «знак» в виде акций также порождает некий «собственнический» эффект — интере­сы акционера в дивидендах. Но эти интересы и стремле­ния своеобразны: они отделены и отдалены от производ­ства, замкнуты в основном сферой финансовых отноше­ний, реализуются, главным образом, в игре на бирже, в банках, в совершении прибыльных финансовых операций и в манипулировании акциями и носят подчас спекуля­тивный характер, причем с агрессивно-иждивенческих позиций собственника-рантье.

Реальный же интерес и ответственность собственника за состояние дел на производстве остается не у любого и каждого акционера, а у держателя более или менее круп­ного пакета акций и, прежде всего (нередко исключи­тельно), у владельца контрольного и — частично — бло­кирующего пакета акций (притом «голосующих»), у глав акционерной бюрократии — ведущих управляющих, ме­неджеров, нередко прикрывающих свои произвольные, чаще всего своекорыстные действия жупелом неких «кор­поративных интересов». И в целом, как отмечалось в от­ношении процедур переоформления государственных предприятий в акционерные общества, у властвующей в экономике административной системы¹.

¹ Не исключено, впрочем, что инициаторы и составители про­граммы общего акционирования, взяв в качестве ориентира разви­тые формы собственности, связанные с рынком ценных бумаг, пре­следовали благие цели, стремились, можно предположить, вывести

V.

Глава тринадцатая. Приватизация в России

4

ТАКИМ ОБРАЗОМ, проведенная официальная при­ватизация не только не решила проблему преобразования монопольной государственной собственности, не устра­нила действительного государственного «владычества» в хозяйстве и не вызвала стойких и всеобщих частнособст­веннических стимулов в производстве. Она, напротив, со­хранив администртивно-управляющие начала в своей ос­нове, через «вольный простор» при продаже и покупке акций открыла благоприятные возможности для овладе­ния и передела собственности сильными мира сего — в основном выходцами из комсомольско-партийной но­менклатуры, чиновничества, криминальных кругов, клана внезапно обогатившихся чиновников, да легализовала спекулятивные операции с акциями. Осуществленная в виде сплошного акционирования государственных пред­приятий приватизация обернулась формированием, по существу, особого вида «верховной собственности», по

российское приватизированное хозяйство на совершенные и отра­ботанные на Западе формы обладания гражданами «частичками» собственности в виде свободно обращающихся акций. Консультан­ты по этим вопросам, как свидетельствуют содержание и даже фор­мулировки принятых на этот счет нормативных документов, — это, судя по всему, результаты разработок западных специалистов, в той или иной мере владеющих тонкостями финансово-акционерного хозяйства, притом преимущественно американского типа, который в отличие от европейской модели ориентирован не на акционеров, а на работу управляющих структур акционерного общества (некото­рые из таких специалистов к тому же впоследствии в «своих стра­нах» были привлечены к ответственности за свои корыстные деяния в ходе российской приватизации). И кто знает, подобная направ­ленность на высокоразвитые образцы акционерной собственности, возможно, и позволит нашим специалистам, менеджерам в какой-то мере овладевать развитыми, отработанными формами товарно-рыночного хозяйствования. К этому следует добавить, что и в со­временных посткоммунистических условиях акционерная форма хозяйствования может дать тем или иным предприятиям значитель­ный эффект, в том числе обеспечить на основе свободно обращаю­щихся акций привлечение больших денежных средств, инвестиций, в том числе зарубежных, с последующим наращиванием производ­ства.

Часть третья. Собственность в России

своей сути весьма близкой к собственности государствен­ной со всеми вытекающими отсюда негативными послед­ствиями (об этом — в гл. 14). Что, возможно, и создало почву для быстрого, чуть ли не мгновенного появления, как бы сброшенного с иной планеты «десанта» хозяйст­вующих у нас всесильных «долларовых» миллионеров и миллиардеров, запредельной роскоши их бытия, их не­мыслимых по меркам здравого смысла трат в далеких от экономики и интересов общества сферах.

Примечательно, что и после сплошного акционирова­ния, проведенного в России под флагом приватизации, формально акционированные предприятия ничуть не меньше, чем предприятия, находящиеся на хозрасчете, оперативном управлении или хозяйственном ведении, фактически так и остались пребывать в том реальном ре­жиме, который характерен для государственной собствен­ности. Разве только оказались развязанными руки у «ди­ректоров» (и «красных», и «белых»), которые вместе с иными руководящими лицами обогащаются с потрясаю­щей стремительностью, и сами предприятия, продолжая функционировать по статусу особой разновидности вер­ховной собственности, стали беспрепятственным объек­том для своекорыстных операций и игр воротил номенк­латурного финансового капитала — отечественного и за­рубежного.

Да и к тому же во всем посткоммунистическом обще­стве возник единственный идол-сверхценность — деньги, их обретение любой ценой, заслонившее во многом собой все богатство истинно человеческого материального и ду­ховного мира. Со всеми вытекающими отсюда многооб­разными и нарастающими негативными последствиями, распространяющимися на все сферы жизни общества.

Только спустя 6—7 лет после начала «кардинальных реформ», в условиях их очевидных (но официально не признаваемых) неудач, в 1997—1998-х и в последующие годы стали предприниматься попытки как-то преобразо­вать всю созданную при социализме экономико-социаль­ную махину формально приватизированной, но, по своей сути, реально еще остающейся в атмосфере тотально ого-

Глава тринадцатая. Приватизация в России

сударствленной собственности, а именно: экономически реконструировать былые государственные предприятия, ныне выступающие в качестве акционерных обществ, из­менить положение дел в области коммунального хозяйст­ва, упорядочить льготы. Все то, что туманно и лукаво име­нуется «структурными реформами», а на деле наконец-то являет собой реальные шаги в разгосударствлении и дей­ствительной приватизации в экономике, по существу про­должающие преобразования, начатые в 1989—1990 гг.

В СЕРЕДИНЕ 1990-х гг., когда уже стали очевидными неблагополучные результаты приватизации в промыш­ленности, история повторилась. При попытке перевести на частнособственническую основу советское «колхозно-совхозное» сельское хозяйство (являющееся, действи­тельно, корневой проблемой экономических преобразо­ваний в нашей стране) вновь негативную роль сыграла неотработанность юридических механизмов. Объектом приватизации здесь стала не собственность, выраженная в праве вещного характера (в праве собственности, и ее производных — таких, как право пожизненного насле­дуемого владения — все то, что выражает прямую связь лица с вещью — землей), а «доля в праве» объединений, владеющих землей (конструкция, упречная и в строго юридическом плане поразительно соответствующая рас­суждениям некоторых западных специалистов о собст­венности как «пучке» или «доле» прав).

Все дело в том, что конструкция «доля в праве» отно­сится по своей сути к построениям обязательственного порядка, непосредственно не выраженным в вещных от­ношениях, которые только и могут стать основой статуса «хозяина».

Вот и получилось, что такого рода преобразования привели не к утверждению продуктивных частнособствен­нических начал в сельском хозяйстве, а к процессам, ана­логичным тем, которые происходят в «акционированной экономике», — к продажам и скупкам «долей в праве», в итоге — к переделу земельной собственности, сосредото-

Часть третья. Собственность в России

чению ее у бюрократического чиновничества, новых лати­фундистов, выходцев из номенклатуры, криминальных кругов. Появились здесь, как свидетельствуют факты ны­нешнего времени, и «свои» рейдеры, которые вместе с коррумпированной местной администрацией оформляют собственность нашенским супербогачам, не считаясь с «долями» крестьян, на крупные землевладения — для це­лых сельских поместьев, загородных дворцов и сопутст­вующих им заведений.

А отсюда — такое соображение. Наряду с некоторыми другими просчетами в реформировании отношений соб­ственности, очевидна цена нашего невежества в юриди­ческой области, большевистского неуважения к праву, пренебрежения к юридическими знаниям, инструмен­тальному богатству юриспруденции и, следовательно, пренебрежения теми возможностями, которые открывает отработанный юридический инструментарий, в том числе и по вопросам собственности, для решения наших ост­рых жизненных проблем.

Итак. Краткий вывод по только что изложенным во­просам. В результате экономических реформ в России 1990-х гг. сама их суть в отношении собственности не реализовалась. Действительная приватизация собственно­сти в строгом и точном ее значении не произошла. В рос­сийском обществе не сложился в качестве доминирую­щей силы в производстве, других сферах экономической и социальной жизни слой независимых полноправных собственников, свободно действующих в конкурентной среде на основе «своей власти и своего интереса» и в пол­ной мере защищенных правом и судом.

Более того, сам феномен тотально огосударствленной собственности в результате мер, объявленных «карди­нальными реформами», оказался до конца (а возможно, по самому своему существу) не преодоленным, лишь в определенной степени трансформированным. Вследствие этого сам экономический строй, утвердившийся в России в начале 2000-х гг., не только не совпал с ожиданиями, которые первоначально виделись в реформах, но породил процессы и тенденции, которые вошли в противоречие с

V.

Глава тринадцатая. Приватизация в России

уже завоеванными демократическими ценностями и идеалами, а главное — с уже действовавшими демократи­ческими институтами и порядками.

ДАЛЕЕ ПОЛАГАЕМ уместным чуть-чуть коснуться некоторых исторических фактов конца 1980-х — начала 1990-х гг. и поразмышлять над тем, не был ли в то время упущен шанс весьма продуктивного преобразования ого­сударствленной собственности. При этом автор этих строк отдает ясный отчет в том, что насколько безапелля­ционно негативными могут быть суждения на этот счет ортодоксов принятой в нашей стране схемы рыночных реформ, возведенных до уровня неприкасаемого догмата. Поэтому нужно сразу же сказать, что предметом размыш­лений станет всего лишь попытка, которая с самого нача­ла мыслилась как промежуточная стадия к формирова­нию в последующем полнокровного частнособственниче­ского конкурентного товарно-рыночного хозяйства, построенного в первую очередь на достоинствах частной собственности, а не на одних лишь преимуществах ры­ночных операций.

Речь идет об аренде. Или, как думалось в то время, — арендном подряде.

Многим, и партийным деятелям, и хозяйственникам, в первые годы перемен (перестройки) казалось, что именно в арендном подряде и кроется панацея в решении всех экономических проблем, когда можно и невинность со­блюсти (сохранить в неприкосновенности социализм), и одновременно сдвинуть с места застывшую огосударст­вленную экономическую махину — двинуться вперед к эффективному хозяйствованию, к обновлению, модерни­зации всей экономики.