Наиболее подверженные вербовке
Пролог
Желание начать вести этот Дневник появилось у меня одновременно с желанием покончить с этим обманом. Обманом, который слился с моей жизнью и постепенно, незаметно (даже для меня) стал овладевать мной, меняя меня, моё сознание. В появлении Дневника сыграл важную роль Влад Михайлов. Именно после его «откровения» (неважно является оно истиной или ложью) во мне зародилась мысль последовать примеру моего «коллеги». Но я должен был описать всё с самого начала. Поэтому, в начале, мне пришлось вспомнить, с чего же всё начиналось.
Я вспомнил и понял кое-что. Я понял, что на этом истории рано заканчиваться. Именно Дневник будет её главным героем. Но финал этой истории будет известен лишь после того, как Дневник станет всеобщим достоянием. И сделаю его таковым именно я.
Вербовка
Не знаю, насколько моя вербовка отличалась от классической, но гэбист, который со мной работал, сказал, что неверно употреблять термин «вербовка» в отношении меня. Настоящая вербовка, это когда какого-нибудь оппозиционера куда-нибудь вызывают, зачитывают материал на него, а затем предлагают забыть обо всех его грехах, если тот согласится сотрудничать.
На момент моего «вызова» я не имел никакого отношения ни к оппозиции, ни к какой-либо гражданской деятельности вообще. Я был простым студентом третьего курса факультета иностранных языков Гомельского университета им. Скорины, увлекался музыкой, девушками и… ЭКОЛОГИЕЙ.
В середине декабря 2005 года на перемене ко мне подошла замдекана и сказала, что меня вызывает к себе проректор по воспитательной работе Сергей Ханеня (как я узнал позже от Алеся Корнеенко, это бывший БНФовец, а ныне «работающий на КГБ»). Войдя в его кабинет, я увидел Ханеню и ещё одного мужчину. Увидев меня, Ханеня резко подскочил и быстро вышел из кабинета, даже не взглянув на меня. Мужчина лет тридцати предложил мне сесть, а сам встал (психологический приём). На долю секунды он предъявил удостоверение и назвался сотрудником Комитета Государственной Безопасности Дмитрием Вячеславовичем (без фамилии). Тогда я смутно представлял себе, что это за орган и этот человек вызывал во мне любопытство. Он заметно нервничал: его глаза бегали, он почти не смотрел мне в глаза и теребил ручку. Сотрудник задал несколько вопросов по поводу моей учёбы в техникуме, где я учился до поступления в ГГУ, назвал фамилии нескольких преподавателей, спросил, какие у меня были с ними отношения. Я действительно мало чего помнил и не мог толком ничего сказать. Вдруг сотрудник резко меня прервал:
Сотрудник: Ну, это я просто так спросил. Я хотел с тобой поговорить совсем о другом. Ты знаешь, что 1-2 октября в Минске проходил Конгресс Объединенных демократических сил?
Я: (Соврал) Ко мне на улице подходили люди, проводившие соцопрос и у них в анкете был вопрос об этом Конгрессе.
Сотрудник: Дело в том, что твоё имя значилось в списке делегатов этого Конгресса…
И тут я вспомнил кое-что. Я уже упоминал, что меня очень интересовала экология. Я хорошо знал о работе Гринпис, о том, что в других странах есть партии зелёных и мне очень хотелось поучаствовать в работе подобных организаций, если такие были в Беларуси. И я стал их искать. В интернете я прочёл, что в Беларуси есть партия зелёных и руководит ей Олег Громыко, но никаких контактов я найти не мог. Тогда я поискал партию зелёных России и нашёл их московский телефон. Позвонив по нему я спросил не знают ли они телефона Белорусской партии зелёных. Они знали и дали мне телефон Громыко. Позвонив ему, я сказал, что очень хочу помогать защищать окружающую среду. Тот предложил вступить в партию. Я согласился. Он назвал мне свой адрес и мы встретилсь. Было это весной 2005 года. Олег Семёнович говорил много: о политике, о Лукашенко,о каком-то конгрессе Демократических Сил, но совсем мало об экологии. Я написал заявление о вступлении в партию, попросил обязательно позвонить мне как только будет какое-нибудь собрание или мероприятие. Я всё ждал, но никто мне не звонил, пока однажды в сентябре 2005 я не получил письмо, в котором говорилось, что я избран делегатом Конгресса ОДС от Партии «Зелёных» и мне предлагалось прибыть в Минск на это мероприятие. Я был возмущён. Во-первых, потому что Громыко ничего мне не сказал, включив меня в список делегатов, а во-вторых, потому что я не хотел иметь дело с оппозицией, меня интересовала только ЭКОЛОГИЯ. Я выбросил это письмо и решил не звонить Громыко, требуя объяснений. Я понял, что Партия «Зелёных» не поможет мне спасать природу.
Всё это я рассказал Сотруднику.
Сотрудник: Вот поэтому я и решил с тобой встретиться. Я вижу, что ты хочешь заниматься экологией, и мы хотим тебе помочь. Мы можем поспособствовать тому, чтобы ты создал свою экологическую организацию и был её руководителем.
Эти слова меня опьянили. Это было моей мечтой.
Сотрудник: Но тебе всё равно нужно будет сотрудничать с Громыко. Он поможет тебе получать гранты для твоей организации. Поэтому возобнови отношения с Громыко. Но наша с тобой встреча должна оставаться в секрете. Никто не должен знать об этом: ни родители, ни девушка, никто. Вот тебе мой рабочий и мобильный телефон (+375293912170). Как только поговоришь с Громыко, позвони мне.
Я: Но почему вы выбрали меня?
Сотрудник: А кто ещё в Гомеле интересуется экологией, так как ты? Я ведь не сразу на тебя вышел. Сначала я собирал информацию о тебе, о твоих родственниках. Если бы кто-нибудь из них имел судимости, никакой речи о тебе и быть не могло бы. Мы тебе поможем реализоваться в жизни. Учителем ты всегда сможешь устроиться, а мы тебе подыщем хорошую работу.
Но меня не интересовала моя будущая работа. Я думал только об экологической организации, о том, что я смогу что-то сделать для окружающей среды.
Я: И какой будет моя первая миссия?
Сотрудник, кажется, не мог понять шучу ли я или я и в правду решил, что теперь я агент 007. Несколько мгновений он смотрел на меня пытаясь разобрать, а потом сказал:
Сотрудник: Ну.…Пока поразмышляй.… Как тебе лучше возобновить контакт с Громыко.
Я: А как же Ханеня?
Сотрудник: Не волнуйся. Вместе с тобой мы вызвали ещё несколько студентов к нему в кабинет для зашифровки.
Я ушёл.
Как видите, КГБ использовал для моей вербовки довольно неожиданный метод. Я всегда был мечтателем. И вдобавок наивным.
В оппозиции у меня никогда не было соратников, друзей. Позже я познакомился с замечательными людьми, для которых эта борьба была смыслом жизни, но я не мог себе позволить привязаться к ним, не мог себе позволить стать их другом. Я играл роль борца с диктатурой. А потом и вовсе перестал понимать, где игра, а где жизнь.
Полесская
Утром 31 декабря 2005 года позвонил Сотрудник:
Сотрудник: Начался сбор подписей за Милинкевича. Позвони Громыко и скажи, что хотел бы принять участие в сборе подписей. Скажешь, что узнал об этом на сайте Милинкевича.
Я позвонил Громыко. Он сказал, что сейчас мне перезвонит другой человек по поводу сбора подписей. Перезвонивший человек попросил прийти по адресу ул. Полесская,52. Перед визитом я встретился с Сотрудником около ресторана «Беларусь».
Сотрудник:Место, куда тебя пригласили – центр всей оппозиционной жизни Гомеля. Если приезжают какие-нибудь иностранцы в Гомель – сразу на Полесскую. А звонивший человек, скорее всего Владимир Кацора, заместитель председателя гомельской областной организации ОГП. Фактически же – лидер ОГП в Гомельской области. Твоя задача – стать вхожим на Полесскую и наладить контакты с Кацорой.
Так состоялось моё первое посещение Полесской.
Там меня встретил Владимир Кацора. Сотрудник сказал, что у него очень проницательный взгляд. И это было действительно так. Мне казалось, он видит меня насквозь. Тем не менее, я вошёл с ним в контакт. Судя по всему я не вызвал у него подозрений, поскольку он оставил меня одного(!) в офисе, так как ему нужно было отлучится ненадолго.
Кацора: Если вдруг сюда придут «менты» (такое тоже может быть), закрой дверь и позвони мне.
Всё это действительно заставляло меня считать себя кем-то вроде секретного агента Джеймса Бонда.
***
Первые встречи с Сотрудником проходили в парке Луначарского. Наверно так ему было удобней, ведь рядом его работа (Управление КГБ на Белецкого). Во время этих встреч мы прогуливались по парку, и Сотрудник рассказывал мне про то, что вся оппозиция финансируется иностранными спецслужбами, что оппозиционные лидеры на них работают и получают от них зарплату. Иногда эти разговоры длились более часа, и Сотрудник постоянно оглядывался по сторонам. Я же всё время клонил в сторону экологии. Мне было непонятно каким образом «вхожесть» на Полесскую и контакты с гомельской оппозицией помогут мне в экологии. На что Сотрудник отвечал: «Не всё сразу. Нам надо действовать постепенно и осторожно, чтобы не похерить всё дело».
Позже мы встречались в гостиницах «Сож» и «Уют». Два раза вместе с Сотрудником приходил и его начальник, который представился Александром Николаевичем. Он говорил, что я вношу серьёзный вклад в работу КГБ на республиканском уровне. Я бы сказал, что он приходил, чтобы просто увидеть меня вживую. Позже Сотрудник сказал, что о моём существовании в КГБ знают только три человека: Сотрудник, его начальник (скорее всего 4-го отдела по защите конституционного строя) и начальник Управления КГБ по гомельской области.
Впоследствии мы встречались на явочной квартире. Расположена она была по адресу Площадь Победы 2а, квартира 42. Сотрудник сказал, что хозяйка квартиры – их бывшая коллега. Сейчас она пенсионерка и «сдаёт» свою квартиру для нужд КГБ. Встречи проходили в среднем два раза в неделю. Я уверен, что в этой квартире происходят встречи и с другими конфиденциальными сотрудниками, которых сам Сотрудник называл ИСТОЧНИКАМИ.
Сотрудник: Пойми, что без нашей помощи мало чего серьёзного делается. Мы работаем и бизнесменами и с чиновниками. Мы создаём благоприятную среду в Беларуси, а они притягивают сюда капитал. И им польза, и нам. Все высокие чиновники проходят через наши руки. Такие должности просто так не дают.
***
Позвонил Сотрудник и сказал, что нужно встретиться. Встреча состоялась в гостинице «СОЖ». В номере он долго говорил о том, что надо тщательно скрывать наше сотрудничество, а после сказал, что нужно уладить одну формальность – подписать обязательство о неразглашении тайного сотрудничества или что-то в этом роде. Сейчас я уже не помню, что именно было в той подписанной мной бумаге. Точно помню, что Сотрудник снова нервничал.
Первые деньги
Я продолжал посещать Полесскую и встречаться с Сотрудником. На одной из встреч он дал мне 50 тысяч рублей:
Сотрудник: Я походатайствовал перед начальством, чтобы тебя премировали. Все-таки, как-никак на телефонные разговоры ты потратился.
От денег я не отказался, хотя я ни копейки не потратил на телефонные разговоры с Сотрудником. Когда я ему звонил, он всё время «сбрасывал», а потом мне перезванивал. Это были для меня действительно «халявные» деньги.
В другой раз мы встретились в машине Сотрудника (кажется, это был Ford Fiesta красного цвета). Он сказал, что мы с ним довольно далеко продвинулись и пора уже оформить наше сотрудничество юридически. Я увидел перед собой контракт. По его условиям я обязался сообщать только достоверную информацию, ничего не утаивать и хранить сотрудничество с КГБ в секрете. За всё это КГБ был обязан платить мне 5 базовых величин в месяц – около 120 тысяч рублей или 50 долларов. Я подписал и этот документ.
Президентские «выборы» - 2006
Я собрал около 300 подписей за выдвижение Милинкевича. Деньги за них мне выдал Владимир Секерко, первый секретарь гомельского обкома ПКБ, у него на квартире. Это была наша с ним первая встреча. По поводу этой выплаты Сотрудник сказал:
Сотрудник: Мы сделали так, чтобы тебе выплатили эти деньги. Потому что многих они просто «кинули». А тех, кому они заплатили, они ценят. Секерко абы кому денег не платит.
***
Сотрудник: Кацоре невыгодно, чтобы Милинкевич победил на выборах. Ведь Кацоре платят за борьбу с режимом Лукашенко. И пока есть режим, у Кацоры будут деньги. Так и остальные. Секерко, например, получает 300 баксов в месяц от ПКБ. Плюс ещё отмывает. Ему при Лукашенко живётся ох как хорошо! Тоже самое и с Источниками. Они им платят, мы им платим. Можно и нигде не работать.
За время работы в штабе Милинкевича я узнал, что такое репрессии, я узнал, что перед выборами многих оппозиционных лидеров посадили в тюрьму, и я начал понимать, что у нас в стране твориться какой-то «беспредел». Я очень сильно хотел, чтобы Милинкевич победил. Я действительно верил (наивный), что это может произойти. Я видел в нем достойнейшего президента для Беларуси – интеллигентный, образованный, с добрыми глазами. Мог ли я тогда поверить, что когда-нибудь буду обедать с ним за одним столом.
Я до трёх часов ночи не спал, ожидая пресс-конференции Ермошиной. И я плакал, когда она с ухмылкой назвала те пресловутые 83%.
Сообщения
Каждый Источник пишет сообщения (по крайней мере, в начале своей «карьеры»). Это то, за что он получает от КГБ деньги. Источник передаёт их своему сотруднику, а тот аналитикам КГБ, которые готовят из всех поступивших от разных Источников сообщений доклад начальнику областного управления. Если информация очень важная, то она идёт на стол председателю КГБ Сухаренко, а то и вообще Лукашенко. Одно из моих сообщений по IRI (International Republican Institute), по словам Сотрудника, читал Лукашенко.
Сообщения подписываются псевдонимом. У Михайлова был «Вектор», у меня же «Эколог» (думаю понятно, почему именно такой псевдоним). После того, как я вышел на Дэвида Гамильтона (руководителя киевского офиса NDI), сотрудник сказал, что необходимо поменять псевдоним. Новым моим псевдонимом стал «Меркурий».
После прочтения аналитиками, сообщения сжигаются самими Сотрудниками в специальной печи.
Сотрудник: Надо обязательно давать сообщения раза два в неделю. Если информации мало, будем «высасывать из пальца», как студенты делают, когда ничего по вопросу не знают.
И тогда мы действительно «высасывали»: я писал под диктовку Сотрудника. Каково же было моё удивление, когда однажды он стал диктовать то, чего совсем не было. В основном это были фразы типа: «Он негативно высказался в адрес главы государства», «Его целью является захват власти неконституционным путём». Сотрудника очень радовала информация негативного характера в отношении властей.
Я: Он этого не говорил.
Сотрудник: Это подразумевалось. Всё равно надо что-то писать. Информация-то «сухая».
Я писал сообщения около двух раз в неделю, обычно после какого-нибудь собрания или мероприятия, на котором я присутствовал. Я писал о собраниях Владимира Секерко (на Садовой,8), о собраниях Юрия Глушакова (сам он называл себя либертарным социалистом), о встречах на Полесской, о семинарах за границей, о сессиях Молодёжного Европарламента, о личных встречах с функционерами.
Я: Может,мне использовать диктофон?
Сотрудник: Во-первых, тебе нужно тренировать память, а во-вторых, много где, например, во всех посольствах (а я как-то шпионил в посольстве Великобритании) может даже и на Полесской, есть устройства, которые выявляют любую технику.
Но однажды я, все же, использовал диктофон, причём дал мне его сам Сотрудник. Это произошло, когда в Гомель приехали два эстонца, бывшие в палаточном городке: депутат эстонского парламента Сильвер Мейкар и журналист эстонской газеты Кристер Парис. Они захотели встретиться со мной. Мой контакт им дал доктор Флауэрс, белорусский координатор Европейского молодёжного парламента. Узнав об этом, сотрудник срочно встретился со мной. Он передал мне диктофон.
Сотрудник: Это проверенное устройство. Его никакая аппаратура не может засечь. Эти люди, скорее всего разведчики, приехали собирать информацию.
Не знаю, что это было за такое чудное устройств, но микрофончик у него был перемотан скотчем…
***
Хочу привести выдержки из моих разговоров с Сотрудником, в которых я пытался выведать у него то, что мне было интересно.
Сотрудник: Если бы все Источники раскрылись, то вся оппозиция развалилась бы.
***
Я: Кацора очень часто говорит (даже в узком кругу лидеров), что среди нас сейчас сидят «стукачи».
Сотрудник: Не очень хорошо, когда сами источники говорят такое. Многие из них себя таким образом выдают. Поэтому ты старайся эту тему не подымать.
Если слова Сотрудника не означают, что Кацора Источник, тогда зачем он сказал это в ответ на мою фразу?
***
Сотрудник: Да они там, на Полесской, все друг друга подозревают.
***
Сотрудник: Соберутся на Полесской Источники, поговорят да разойдутся.
***
Сотрудник: Среди «калиновцев» много наших людей
***
Сотрудник: Информация, которую ты даёшь по ПКБ очень ценная.
Я: Я знаю почему. Это же коммунисты. Они очень идейные.
Сотрудник: Ошибаешься. Среди них Источников больше, чем среди других.
***
Сотрудник: Поляков (председатель гомельской областной организации ОГП) у Кацоры вроде секретарши. Всеми деньгами распоряжается Кацора, а Поляков в роли кассира.
Когда Сотрудник говорил со мной про Василия Полякова, он называл его Васей, как будто они старые знакомые. Кацора, кстати, тоже называл Полякова Васей.
***
Сотрудник: Все наши оппозиционные партии ничего не стоит развалить, просто буквой закона, без всяких провокаций. Но нам нужно создать хотя бы видимость их существования.
Я: Для Евросоюза?
Сотрудник: Нет, они просто нужны. Их нельзя разваливать.
***
Сотрудник: Неизвестно, может с Поляковым встречается сам начальник управления.
***
Сотрудник: Я как-то «бухал» вместе с Поплавным (председатель гомельской организации партии БНФ) в «Трёх ступенях». Он нормальный мужик.
Влад Михайлов
То, что писал и говорил Влад Михайлов, расходилось с тем, что мне говорил о нём Сотрудник.
Я: Про Влада Михайлова читали?
Сотрудник: Этот парень шутит с огнём. Никакой он не Источник и никогда им не был. Весь этот скандал – операция иностранных спецслужб с целью дискредитации белорусского КГБ. История Михайлова – это «утка». Ему за это хорошо заплатили. Точную цифру я не знаю, но думаю, что не больше 3000 долларов. Кроме того ему пообещали политическое убежище в Польше, но скорее всего они его с этим «кинут». Не так уж это просто – стать политическим беженцем.
Я: И что теперь с ним будет?
Сотрудник: Не думаю, что он рискнёт приехать в Беларусь. А у его родственников начнутся проблемы. Да его там свои же уже избили и выгнали из общежития.
Я не поверил Сотруднику. К тому моменту я уже перестал верить в чьи либо слова. Но на это были и объективные причины.
1. Влад сообщил, что его сотрудник встречался с ним сначала в парке, а потом гостинице «Сож». Тоже было и со мной.
2. Первые деньги он получил «за телефонные переговоры». Сотрудник сказал мне то же самое, когда платил мне в первый раз.
Это, конечно, не доказательство того, что он не врал, но всё же. Да и не в интересах Сотрудника признавать, что КГБ потерял источника, который к тому же обличил грязные методы его работы, приводящие к душевным расстройствам Источника. К тому же это могло искусить меня сделать подобное. И это действительно меня искусило. Я стал часто посещать ЖЖ Михайлова и следить за развитием событий. Не знаю как в других городах, но в Гомеле о нём говорили действительно много. И на Полесской и в других оппозиционных кругах.
После того как Михайлов вернулся в Гомель, Сотрудник дал мне свой комментарий:
Сотрудник: Он пришёл в посольство Беларуси в Польше, упал на колени, заплакал: «Вывезите меня отсюда. В общем, вывезли его из Польши. Наше руководство решило его пожалеть, не отрубать ему голову, решили помочь ему восстановиться в университете, чтобы показать какое у нас на самом деле демократическое государство. Прошла информация, что вроде как у него шизофрения».
***
Как-то в двух гомельских государственных газетах напечатали статью, где рассказывалось о непомерных доходах и имуществе гомельских оппозиционных лидеров. Этот поступок со стороны власти меня не удивил, кроме одного момента. Андрея Толчина (председателя гомельской городской организации ОГП), не имеющего прописки, но живущего у сестры в Гомеле, в этой статье прямым текстом назвали бомжем.
Сотрудник: Читал статью в «Гомельских ведомостях» про нашу оппозицию?
Я: За авторством Петра Кузнецова? Читал.
Сотрудник: Это моя статья.
Я: Там написано, что Толчин бомж.
Сотрудник: Так он, в самом деле, бомж. У него же нет прописки. Ему и предупреждение милиция предъявляла. Эта статья была написана для дискредитации оппозиции. Пусть окружение оппозиционных лидеров знает, куда те тратят деньги, выделенные на политическую деятельность. Они ведь многих «кидают» – не выплачивают деньги за сбор подписей, разброс листовок и т.д. Эта статья выйдет во всех государственных газетах области, начиная с городских и заканчивая каким-нибудь «Лоевским вестником» с тиражом в пятьсот экземпляров.
Комментарий:Теперь вам понятно, кто тот таинственный Пётр Кузнецов, извинения которого требовал обиженный Толчин. Как же это низко со стороны КГБ.
Справка:По законодательству РБ граждане могут жить без прописки. Зная это, Толчин подал на газету и автора в суд. Удивительно, но газета согласилась написать опровержение фактов о Толчине.
***
На местных выборах 14 января 2007 я был наблюдателем и вёл подсчёт явки избирателей. После этого Сотрудник спросил меня:
Сотрудник: Ну как наблюдение?
Я: Официальная явка на моём участке 59%, фактическая по моим подсчётам 32%.
Сотрудник: Да, такая явка была на самом деле.
Я: Зачем же явку фальсифицировать?
Сотрудник: Так люди не хотят на выборы ходить.
Теперь у меня были доказательства от самого КГБ того, что все выборы в Беларуси фальсифицируются. Если бы не фальсифицировали, хотя бы явку, местные выборы 2007 не состоялись бы по всей республике. Конечно, это была бы катастрофа для властей, свидетельством того, что белорусский народ не доверяет власти. Ну что ж, народу показали, что он всё же доверяет власти и толпами ходит на выборы.
Справка:
Такая же ситуация была во времена советского коммунизма, где выборы фальсифицировались до развала СССР, исключая пожалуй только первый созыв.
***
Перед местными выборами Милинкевич должен был проводить встречу с избирателями в Гомеле и других городах области, перед каждой встречей его задерживали «гаишники».
Сотрудник: Милинкевич прекрасно знал о том, кто и когда его будет задерживать. Это всё игры. Всё пиар.
***
Сотрудник сообщил, что необходимо на всякий случай снять с меня возможные подозрения со стороны Полесской. Решено было, что я приму участие в акции 16, меня задержат и я потом «распиарю» этот факт на Полесской. Всё прошло по плану. Меня задержали и доставили в отделение милиции. А вот там был просто «беспредел». Диму Железниченко менты били и оскорбляли, меня просто оскорбляли. Нас снимали на камеру и фото, хотя это запрещено. Протоколов задержания не составляли. Такого я не ожидал и написал жалобу в прокуратуру. Думаю, понятно, какой ответ я получил.
***
Ко мне позвонил один активист, с которым я познакомился на собрании у Глушакова, и предложил встретиться. Когда я подошёл к нему он сказал мне на ухо, чтобы я вынул из мобильного батарею. Я сделал это. Он оглянулся по сторонам и стал говорить шёпотом мне на ухо:
Активист: Всё, мне ж…а. Я у них на крючке. Ко мне в «универ» приходил гэбист. Через деканат. Он дал мне свой телефон (Показал бумажку. Это был номер Сотрудника). Сказал, чтобы я поехал в субботу в Чернигов на семинар. (Я тоже туда ехал.) Я не поеду. Чуть что, мы встречались по поводу покупки телефона.
Комментарий:После этого разговора я понял, что и за мной следят другие Источники. Самое страшное было то, что они пишут друг на друга. КГБ не доверяет никому.
Теперь в этой истории меня ужасает другое. Этот активист доверился мне, рассказав то, что по уговору с Сотрудником должен был держать в тайне. А я ведь сам по сути КГБшник. Сейчас я представляю себя на его месте. Решил я обратиться за психологической помощью, например к Кацоре. Рассказываю ему всё, а он сам Источник (это всего лишь пример). И получается, что верно то выражение: «Никому не доверяй». Я так жить не могу, никому не доверяя.
***
Всех студентов, вернувшихся из заграничных поездок, КГБ опрашивает. Это делается через деканат. На языке КГБ это называется «контрразведывательный опрос». Так случилось и со студентом ГГУ Скорины Игорем Случаком. Ему предлагали сотрудничество, но он отказался. Более того, он обратился в КГБ с просьбой разъяснить ему правомерно ли такие действия в его отношении. Конечно же, этот факт оппозиция хорошо распиарила.
Я: Про заявление Случака знаете?
Сотрудник: Этим заявлением он подписал себе смертный приговор. Такие вещи не прощаются. Скорей всего ему помогут закончить университет раньше срока. Но совершенно точно, что он попадёт в нашу базу «провинившихся» и никогда не найдёт себе работу по специальности.
Я: Что за база?
Сотрудник: Перед тем, как взять человека на государственную должность, обращаются к нам, и мы пробиваем его по этой базе. А вообще Случак стоит на учёте в психбольнице ещё со школы. Он не совсем адекватный.
Мне было жаль Игоря. Отличник. Одно было хорошо – он не согласился на предательство. И он точно не Источник. Хотя может это зашифровка.
Я: Неужели всех выезжающих опрашивают?
Сотрудник: Конечно. Съездят они разок, их там завербуют, а они потом приедут и будут тут… Молодежь представляет особый интерес для иностранных спецслужб.
***
Перед одной из встреч лидеров оппозиции на Полесской кто-то ночью обломал ключ в замке офиса. Но его удалось достать, и встреча состоялась. Об этом мне рассказал дежуривший в ту ночь на Полесской Евгений Козлов. В тот же день я сказал об этом Сотруднику.
Сотрудник: Во Кацора даёт! Какой хитрый. Делает себе пиар. Сам обломал ключ ночью. Такого даже мы от него не ожидали. Посмотришь, завтра появятся статьи в интернете (они действительно появились).
Я: Зачем ему этот пиар?
Сотрудник: Сейчас на оппозицию не оказывается никакого давления, потому что они себя сами разваливают. Кацоре нужно сделать вид, что Полесскую «душат». Вот он и придумывает всё это.
***
Сотрудник позвонил мне и попросил посмотреть, какие сейчас на Полесской входные замки.
Я: Зачем это вам?
Сотрудник: Да посмотрим ночью, что там у них в компьютерах. Мы это иногда делаем.
Я: Так у них же там сторожа каждую ночь.
Сотрудник: Ну, ты же сам понимаешь, что с любым сторожем можно договориться.
***
Давая мне, в очередной раз, задание перед поездкой заграницу Сотрудник с грустью сказал:
Сотрудник: Хоть поездишь по миру. Я-то «невыездной». Мы все «невыездные», как носители государственной тайны.
Я: Как? Вообще не можете выехать из Беларуси? Никогда?
Сотрудник: Никогда. Но нас всех предупреждали.
Я представил себя на его месте, и мне стало жутко. Это ужасно – быть «невыездным», гораздо хуже, чем «невъездным». Кто как не Сотрудники должны чувствовать себя несвободными. Мне не хотелось знать государственную тайну. Мне было непонятно, как вообще можно согласиться стать вечным заложником страны, на безопасность которой ты же и работаешь. Мне кажется, что их тоже втягивают в эту работу, как когда-то втянули и меня, и они не понимали, насколько это всё серьёзно. А потом уже было поздно. Невозможно просто взять и уволиться из КГБ. Это навсегда. Ты должен либо всю жизнь хранить эту тайну, либо тебя посадят, как изменника родине. Нашёл ли я третий способ или это всего лишь надежда очистить свою совесть? Я не знаю. Но первый способ не по мне.
***
Одна из сессий ЕМП (Европейского Молодёжного Парламента) проходила в Минске, в посольстве Великобритании. Около 70 человек прошли туда без какого либо пропускного режима. Это мероприятие прошло при помощи 3-го секретаря Посольства Мелани Танкард. Мне удалось установить, что через неё доктор Флауэрс передал ЕМП около 600$ на деятельность структуры.
Сотрудник: Если бы тебе удалось заснять факт передачи Танкард денег, на следующий день её бы навсегда выдворили из страны с международным скандалом.
***
Сотрудник: Задача КГБ – контролировать финансовые потоки из-за границы на финансирование оппозиции. Часть этих денег оседает в карманах оппозиционных лидеров. И мы очень даже не против этого. Пусть идут туда, чем на листовки и прочее. А если часть денег проходит через Источников, это вообще хорошо. Вот поэтому нам нужно с тобой выйти на доноров.
В тот-то момент я и понял, для чего нужен весь этот цирк с продвижением меня по карьерной лестнице оппозиции. Они хотели использовать меня для того, чтобы я «отмывал» оппозиционные деньги. И я вспомнил, как уже однажды «отмыл» немного…
После местных выборов-2007 на Полесской выпустили листовки о фальсификациях. Поляков дал мне тысячу экземпляров для распространения. И заплатил, разумеется. Но Сотрудник сказал мне отдать листовки ему.
Я: Но ведь мне заплатили за работу, и я должен эти деньги отработать.
Сотрудник: Да ерунда это всё. Мы сделаем так, что не будет никаких подозрений в том, что ты их не раскинул. Я тебе обещаю. Можешь по этому поводу даже не «париться». Думаешь, все на Полесской их раскидывают? Половину покидают, а остальное в мусорку выкинут.
Таким образом, деньги, выделенные на «свержение конституционного строя» не пошли на дело. С моей помощью. Конечно, я не мог сказать Сотруднику, что мне очень хотелось раскинуть эти листовки, потому что в них была написана правда о «беспределе» власти, и я хотел донести эту правду до людей. Я был согласен делать это бесплатно.
Но, все же, я отдал Сотруднику не все листовки. Часть я тайно распространил. Эта маленькая хитрость вдохновила меня на совершение большого обмана Сотрудника.
На этот раз я заказал Полякову 2000 таких же листовок от своего имени и ещё взял 1000 у Секерко. Всё это я распространил втайне от Сотрудника. Мне тогда так казалось.
Вскоре на одной из встреч Сотрудник спросил меня:
Сотрудник: Скажи, а ты не брал у Секерко никаких листовок для распространения?
Я: Да нет.
Сотрудник: Странно. Почему-то твоя фамилия есть в их списке тех, кому они давали листовки.
Я: Действительно странно. Надо же, ведут зачем-то такой список. Этим же можно «попалить» людей, если он попадёт в руки КГБ (Я понимал, что этот список, возможно, просто передавался КГБ, а может и составлялся специально для них). Я наверно в нём ещё с прошлого раза остался.
Поздно вечером мне позвонил Сотрудник. Голос у него очень дрожал.
Сотрудник: Скажи, а ты не заказывал у Полякова для себя листовки?
(Я понял, что он всё знает и просто «берёт на понт», поэтому не стал хитрить):
Я: Я их уже даже разбросил.
Сотрудник: Не надо было этого делать, конечно. Дело в том, что они дошли до администрации города и те обратились к нам.
Я: А чего они суетятся. Там ведь только правда о самой этой же администрации?
Сотрудник: Вот поэтому и суетятся. Ладно, будем отмазывать.
Мне было приятно, что мне удалось заставить администрацию задёргаться. И меня абсолютно не волновало, как Сотрудник будет меня отмазывать. Я знал, что он это сделает. Он отмажет. Так же как отмазывают детей чиновников, ментов и простых смертных за деньги. Да и Лукашенко ведь тоже отмазывают в Верховном Суде, когда он признаётся в фальсификации выборов, когда публично оскорбляет Козулина и Милинкевича. Испытаю-ка и я чувство безнаказанности! Как настоящий работник государственных органов.
Теперь я понимал, что КГБ не обманешь. Они знают ВСЁ.
На следующую встречу Сотрудник пришёл нервный.
Сотрудник: Начальство очень недовольно твоим поступком. Не нужно здесь хитрить, обманывать. Иначе мы можем всю работу похерить. У нас с тобой должны быть доверительные отношения. Если у тебя какие-нибудь проблемы в семье, в отношениях, ты мне рассказывай, будем вместе решать.
Я: Нет уж! Я у вас сотрудник. И у нас будут только отношения: сотрудник-начальник.
Дневник
На встречи с сотрудником я ходил с диктофоном. После, набирал наши разговоры на компьютере. Это я делал для того, чтобы без искажений передать слова Сотрудника. В этом дневнике я хочу передать не столько свои мысли, сколько слова Сотрудника.
Февраля 2007
Сегодня я писал сообщение по конференции в Вильнюсе, организованной ICDT. По словам Сотрудника, наша внешняя разведка проявляла большой интерес к этой конференции. При этом я узнал от Сотрудника много интересного. Он сказал, что Инга Таурайтэ и Тригве Олсен из IRI – установленные разведчики и путем проведения семинаров в Вильнюсе ведут исследование социально-политической ситуации в Беларуси, информацию о которой они получают от белорусской молодёжи. При этом некоторых они вербуют. Но бывает и так, что они вербуют Источников, которые затем снабжают их «дезой» (дезинформацией). Сотрудник перед каждой поездкой за границу давал мне подписать инструкцию, в которой я должен был согласиться на сотрудничество с представителями иностранных спецслужб, если те мне его предложат.
Сотрудник: Если они тебя завербуют, то ты автоматически получаешь статус Источника первой степени и будешь находиться под охраной государства. А пока за твою безопасность я отвечаю лично.
Марта 2007
Позвонил Сотрудник.
Сотрудник: Тебе нужно обязательно встретиться с Громыко. Сейчас на фоне смены лидера партии у них там «раздрай» и надо чтобы он сделал ставку на тебя. Поэтому ты должен себя показать, что ты заинтересован, что ты хочешь работать. Он тебя выведет на гранты.
После разговора с Громыко я как всегда встретился с Сотрудником.
Сотрудник: Громыко говорил с тобой о Глушакове?
Я: Да, он сказал, что Глушаков – анархист и им останется навсегда. А это не совсем хорошо для «Зелёных», он слишком радикален. Поэтому Громыко не очень доволен, что передаёт партию Глушакову и его команде.
Сотрудник: Теперь твои отношения с Глушаковым уже не будут такими как раньше. Он видит в тебе конкурента и притом очень серьёзного. Он вместе с Мазуром хочет полностью подмять под себя партию Зелёных.
Я: А кто такой Мазур?
Сотрудник: Это республиканский лидер «РАЗАМ». Громыко продал ему свою партию. За 5000 $. А деньги на это дал Павел Казанецкий, тот, кто спонсирует всю нашу оппозицию. Он установленный разведчик американских спецслужб. Деньги выделяет Восточно-европейский демократический центр (EEDC) якобы под гранты. Но эти деньги просто отмываются, большая часть оседает в карманах посредников, таких как Виктор Корнеенко.
Кстати, Партия Свободы и Прогресса Новосяда получила на президентские выборы 600 000 $ . Куда ты думаешь делась большая часть этих денег? В карманы к таким как Петя Кузнецов, председатель гомельского областного отделения партии. В Гомеле к ней себя причисляют кроме Кузнецова Николай Скойбеда (держись от него подальше, очень корыстный человек, для него оппозиция – это способ заработать) и Денис Золотарёв. Но как ты понимаешь да и видишь, что деятельности никакой. А Петя Кузнецов давно “сидит на стакане”. И девушку свою посадил.
Марта 2007
Я получил письмо из Киева от Инны. Она из NDI. По поручению Дэвида Гамильтона она попросила меня приехать в Киев для встречи с ним по поводу БПЗ (Белоруской партии «Зелёные»). Тут же я позвонил Сотруднику. Мы встретились.
Сотрудник: Дэвид Гамильтон – установленный разведчик американских спецслужб, специально обученный. Поэтому перед поездкой мы проведём с тобой встречу и отработаем возможные вопросы с его стороны и вообще линию поведения. Когда ты вернешься в Гомель они «поставят тебя на ухо», то есть будут прослушивать твой мобильный и проверять твой e-mail. Так что почисти свой ящик.
Я: Ну, то, что е-мейл можно вскрыть я знал, но чтобы они прослушивали наши сотовые операторы…
Сотрудник: Они делают это через посольство США в Минске. У них есть специальное оборудование. Они могут прослушать любой мобильный в Беларуси. Кроме некоторых. Мой не могут. Поэтому будем общаться по городской сети. Они её прослушать не могут.
Марта 2007
Сотрудник проводил инструктаж перед моей поездкой в Киев для встречи с Дэвидом Гамильтоном.
Сотрудник:Они будут тебя «прощупывать» на возможность вербовки. Будут пробовать вербовать, так как когда-то завербовали Кацору. Он напрямую с ними работает. И мы могли бы уже давно его посадить, но мы этого не делаем, потому что он нам нужен.
Ты должен делать упор на то, что власти скрывают от населения реальную ситуацию с радиацией. Вот, например, за последние полгода уровень радиации в Брагине повысился в 10 раз, но эту информацию замалчивают. Ты, кстати, тоже её не распространяй.
В общем, клони на то, что ты мог бы провести информационную кампанию для населения, но нужны деньги.
Иногда мне казалось, что КГБ кое-что делает независимо от власти, как будто бы ведёт свою игру, нанося мелкие удары по режиму. Ведь совершенно ясно, что там умные люди, и они не могут внутренне поддерживать этот режим. Но они заложники этой системы. У них тоже есть семьи. Да и деньги заставляют человека забыть о морали, о гуманизме. Тяжело, наверно, работать и видеть, как в результате твоей работы садят в тюрьму невинных, увольняют с работы, исключают из университета.
Марта 2007
КГБ полностью контролирует Полесскую. Полностью.
Телефонный звонок:
Сотрудник:На этой неделе не ходи на Полесскую. Там сейчас неспокойно. Сейчас перед Днём Воли всех «основных» будут сажать, так они там все нервные. Нам нужно провести операцию зашифровки. Придешь к Полякову, скажешь, что тебя через деканат вызвали в кабинет военного учёта, а там был сотрудник КГБ, который расспрашивал тебя. Хорошо продумай разговор с Поляковым, обдумай возможные вопросы с его стороны. Предложи написать статью об этом в интернете. В общем распиарь это как можно сильнее.
Сколько таких статей появлялось. Кто знает, сколько из них были липовыми зашифровками КГБ?
Операция прошла успешно.
Марта 2007
Сотрудник:На Полесской прошла информация, что ты начинаешь подходить вплотную к кормушке оппозиции, и они рассматривают тебя в качестве конкурента. Для Секерко это был шок, что ты туда выбился. Туда же никого не подпускают, кроме основных. Даже Полякова. А тут ты, вроде бы простой сборщик подписей и тут на тебе. Ты вылез на самого Гамильтона. Они живут за счёт денег Гамильтона, и ты туда «вклинился». И у них произошел шок. А Гамильтон вообще хочет Полесскую развалить, он хочет, чтобы были только отдельные структуры. Коалиция себя не оправдала. Наша задача – всё подмять под себя.
Марта 2007
Сотрудник:Глушаков по замыслу Павла Казанецкгого должен быть избран заместителем председателя БПЗ. Громыко не в курсе их истинных намерений. Планируется, что фактическое руководство партией будет осуществлять Глушаков. А впоследствии он её вобьёт в Союз левых партий. Поэтому к нему сейчас проявляет интерес Секерко. Правой рукой Глушакова является Влад Короткевич. Это редкостный жук. Его характеризуют подонком и гнидой. Он очень опасный человек. Его толкают на пост гомельской областной организации БПЗ. Сейчас Глушаков по установке Мазура и Казанецкого пытается затянуть Конгресс ОДС, чтобы попасть на него уже в составе Союза левых партий, тем самым усилив его весомость на конгрессе. Глушаков сам по себе не корыстный, но те акулы, которые его окружают, могут подложить свинью не только ему, но и тебе, особенно Короткевич. Глушаков очень сильно поддаётся влиянию Короткевича.
Апреля 2007
Сегодня Сотрудник рассказал мне страшную правдукое-что. , хотяХотя, я уже ни во что не могу веритьне могу быть уверен в правдивости чьих либо слов.
Сотрудник: Белорусская оппозиция – это искусственно созданное властью формирование, предназначенное для противовеса, для поддержания баланса в обществе. Мы её полностью контролируем.
От этих слов у меня закружилась голова. В моей голове начали всплывать факты, фразы (в том числе и Сотрудника) и события, когда-то казавшиеся мне странными, но теперь получившие объяснение:
Лукашенко:(о палаточном городке) Они попросили меня: «Дайте нам сохранить лицо». Мы дали. Позволили им постоять там три дня.
Лукашенко:Накануне выборов звонит мне Козулин: «Дайте мне 30% и пост премьер-министра, и я признаю выборы».
Я:Громыко сказал, что есть такой закон, в соответствии с которым, человек, узнавший, что кто-то является источником и раскрывший эту информацию, подлежит уголовной ответственности.
Сотрудник:Совершенно верно. Это является раскрытием государственной тайны.
Это означает, что раскрывшись, я подвергну себя уголовной ответственности. Совершенно очевидно, что меня найдут, схватят и посадят в тот же день. Естественно по другому обвинению. Как сказал сам Сотрудник «такое не прощают». В тюрьму я не хочу, но я так хочу рассказать всем об этой страшной игре, так хочу рассказать ПРАВДУ, так хочу стать СВОБОДНЫМ!И ради этого я готов принести себя в жертву. Не для партийных функционеров и чёрных политических кардиналов – они всё знают, а для тех, кто им верит, кто за ними следует, кто, рискуя работой и учёбой, идёт на площадь, кто сидит в тюрьме, кто не получает зарплату от американской разведки за то, что делает. Тот, кто взял от «спонсоров» хоть копеечку за то, что собирал подписи или распространял листовки, не смеет называть себя патриотом, не смеет говорить, что он борется за свободу. По закону, политические партии не имеют права получать финансовую помощь из-за границы. Но они получают. И КГБ прекрасно знает от кого и сколько. Почему же никто не вменяет это в вину лидерам оппозиционных партий и не закрывает партии? Да потому что существование партий нужно самому КГБ и власти. Чтобы создать видимость демократии, борьбы мнений и политических сил, ибо человек – существо, которому необходимо ощущение того, что от него что-то зависит. Без этого чувства возникает напряжение, которое может вылиться в нечто неконтролируемое. Если борьба невозможна (суд, силовые и властные структуры полностью контролируются), можно создать видимость борьбы. И показать миру: «У нас есть много оппозиционных партий, и никто их не закрывает. Вон, выходят на митинги, но мало у них сторонников. Все имеют право на иную точку зрения и выражают её. То, что большинство её не поддерживает – это уже другое дело».
Сотрудник о Глушакове:
Сотрудник:Отец Глушакова когда-то занимал серьёзную должность в КГБ, да и сам он был связан с КГБ в определённой степени. Ты должен в каждом видеть потенциального Источника. Им может быть кто угодно: и Кацора, и Поляков и тот, кто казалось бы, вообще не имеет никакого отношения к Полесской. Но старайся не поднимать и избегать тему КГБ. Можно так перегнуть палку.
Интересно, в какой «определённой степени» Глушаков был связан с КГБ?
Апреля 2007
Скоро очень важная дата – 26 апреля. Особенно для моего региона. Громыко рассказывал, что в середине девяностых он собирал огромные митинги в этот день на площади Ленина. Теперь митинги можно проводить только на окраине города возле ДК «Глухонемых», чтобы никто не услышал и никому не рассказал. Но это официально. Как на самом деле, мне рассказал Сотрудник:
Сотрудник:Горисполкому дано чёткое указание – запрещать проведение любых пикетов и митингов не под эгидой власти. Любых. И под любым предлогом.
Это означало, что мне не позволят провести не только пикет против строительства АЭС, но и даже митинг памяти жертв Чернобыля. И тогда я решил пойти на диалог с властью, а конкретно, к заместителю горисполкома Порошину. По словам Громыко, они когда-то работали вместе, были членами клуба избирателей. Но Порошин приходил на собрания клуба с диктофоном в кармане. Громыко поймал его с поличным.
Громыко:Порошин был «сексотом». Знаешь кто такой «сексот»?
«Нет», - абсолютно искренно ответил я.
И тогда Громыко рассказал мне, кто такие «сексоты». Было интересно узнать кто же я такой.
. Учитывая положение Порошина, он является «сексотом» до сих пор. Вполне возможно, что он напрямую сообщает информацию Сотруднику.
Я пришёл на приём к Порошину.
Я:Добрый день. Меня зовут Сергей Гаврилин. Я член Белорусской партии Зелёных. Планируют ли городские власти проведение каких-либо мероприятий 26 апреля?
Порошин:В этот день в городе пройдёт научная конференция, связанная с преодолением последствий аварии на ЧАЭС.
Я:А как на счёт мероприятий под открытым небом? Митинга, например?
Порошин:Нет, горисполком ничего не планирует.
Я:По этому поводу можно и митинг провести. Я предлагаю провести совместный митинг, организованный городскими властями и Партией Зелёных.
Порошин:А к чему эта бессмысленная митинговщина? Лучше в этот день провести субботник, очистить город от мусора.
Я:Какое это отношение имеет к Чернобылю? Вы мне скажите – вы принимаете моё предложение или нет.
Порошин:Нет.
Я:В таком случае я подам заявление на проведение митинга от своего имени.
Порошин:Накануне весенней сессии? Я бы вам не советовал?
Я:Я бы вам не советовал его запрещать.
Я не ожидал другого результата разговора. Но теперь у меня были основания говорить, что власти не идут на диалог с оппозицией даже по такой общечеловеческой проблеме. Власть видит угрозу режиму даже в памяти жертв Чернобыля.
Как я и обещал Порошину, я подал заявление на проведение митинга.
***
На следующий день позвонил Сотрудник:
Сотрудник:Скажи, ты подавал заявление на митинг?
(Ведь ему уже Порошин доложил. Зачем спрашивать?)
Я:Да.
Сотрудник:Ты бы хоть меня предупредил. Они же позвонят в университет и на тебя начнут наезжать.
Я:Пусть наезжают. Всё равно митинг не разрешат. А я это хорошенько пропиарю.
Сотрудник:Ладно, что-нибудь придумаем.
На следующий день меня вызвал проректор Ханеня. В кабинете был начальник отдела университета по воспитательной работе и председатель профкома. Они объявили мне о том, что у меня 72 часа пропусков без уважительной причины (при максимуме в 60) и в связи с этим я подлежу исключению.
Ханеня:Прошло время увещеваний. Вы не хотели исправляться, и мы будем действовать в соответствии с уставом университета. Вы не посещаете занятия, и мы вас исключим. Хотя вы можете улучшить ситуацию, забрав заявление.
Я: А как заявление связано с пропусками и моим исключением?
Ханеня:Никак. Но тем не менее. Всё. Разговор закончен.У вас есть 2 часа, чтобы забрать заявление.
Я был готов к вызову и к очередному промыванию мозгов. Но «72 часа» меня удивили, потому что за день до подачи заявления я посчитал все свои пропуски, их было 54. Я допустил ошибку и не сделал ксерокс журнала. «Н-ки» были однозначно доставлены.
Кроме того я помнил слова Сотрудника:
Сотрудник:За пропуски сейчас ни кого не исключают. Рогачёву (ректор) дали приказ – оппозиционных студентов не исключать – они потом едут заграницу доучиваться, они только этого и ждут. Чтобы исключили нужно, наверно, ну…я не знаю…послать Рогачёва на три буквы. И то он сначала с нами посоветуется.
Как только я вышел из кабинета проректора, мне позвонил отец и сообщил, что ему звонила декан и сообщила про пропуски и исключение. Я сказал отцу, что это какая-то ошибка и что я сейчас же иду в университет разбираться.
Я позвонил Сотруднику и рассказал всё.
Сотрудник:Всё понятно. Будем тебя отмазывать. Как имя отчество твоего отца?
Он позвонил отцу, представился председателем профсоюза и сообщил, что произошла ошибка. Секретарь в ведомости напутала.
Это отца успокоило. А я и не волновался по этому поводу. Я уже понял, что власть КГБ огромна. И от такой ерунды они меня отмажут. Они отмазали бы меня и от уголовки. Да они ведь сами преступники! И покрывают преступников, таких как Ермошина, мэры, губернаторы и прочие чиновники.
Мая 2007
Встретился с сотрудником
Сотрудник:Глушаков начинает тебе свинью подкладывать.
Я:В смысле?
Сотрудник:Новиков сказал ему, что ты был в Киеве и что тебе Гамильтон хочет дать деньги на партию.Глушаков этого боится. Он хочет, чтобы деньги шли через него. Будь уверен, что он ни одной листовочки не напечатает. Всё положит на карман. Он про проект сказал Короткевичу.
Это значит, что в окружении Глушакова есть Источник. Глушаков полный дурак, если говорит о финансировании вслух! Или он свято верит в то, что в его окружении нет крыс?
Я:И что он пытается сделать?
Сотрудник:Хочешь, я скажу тебе дословно, что он говорил своим? Он сказал так: «Мы Гаврилина душим руками и ногами, но пока ничего не выходит».
И Сотрудник тоже бдительность потерял. Он бы ещё сказал: «Наш Источник из среды Глушакова сообщил, что…»
Сотрудник: Кроме того, Короткевич вливает в уши Глушакову, что ты связан с КГБ. Поэтому мы со своей стороны их обоих прижмём, а ты как встретишь Глушакова, скажи, что видел Короткевича с тем «опером», что беседовал с тобой в университете. А Глушаков пусть сам думает, кто из вас правду говорит.
Я:Нет, я их методами действовать не буду.
Мая 2007
Позвонил сотрудник и сказал, что надо встретиться на явочной квартире. Когда я вошёл, то увидел ещё одного Сотрудника.
Сотрудник:Сергей, познакомся, это Денис Русланович, мой непосредственный начальник. (Теперь я видел в лицо трёх гомельских ГБистов. Вряд ли имена настоящие, но лица - то не скроешь. Вот у этого было лицо настоящего чиновник, не чекиста – упитанное. А разговаривал он и вовсе как авторитет – развязно,речь не очень грамотная.)
Денис Русланович:Решил с тобой так сказать познакомиться, поговорить. Как дела в общем и целом? (эту фразу он, похоже, употребляет в каждом предложении).
Мы заговорили о Гарте.
Денис Русланович:Как ты можешь охарактеризовать Железнеченко?
Я:Это один из самых идейных опозиционеров, которых я когда-либо встречал. Он голову на отсечение даст за свои идеи.
Денис Русланович:А Семёнов? Ты не заметил, что у него неадекватная психика?
Я:Я не думаю, что NDI работали бы с неадекватным человеком.
Денис Русланович:Кстати, как ты общаешся с Киевом?
Я:По скайпу. Они другим способом не общаются. Это правда, что скайп нельзя проследить и расшифровать?
Денис Русланович:Россияне уже могут (под россиянами он имел ввиду ФСБ?). Поэтому, я думаю, и мы скоро сможем. Мы получили информацию, что NDI начинает проверять всех людей, которым они давали деньги на протяжении последних 5 лет. Это касается «Партнёрства» и других. То есть они начинают проверять их реальную финансовую деятельность. Они находят человека, указанного в отчёте и спрашивают, получал ли он деньги. Поэтому все финансовые шаги ты должен согласовывать с нами. Там если надо будет…это понятно…и тебе и себе…отчётность там будем делать может вместе. Мы будем деньги отмывать, будешь ты писать, что и листовки делаешь, будем тебе давать и накладные на картриджи для принтера, потому что понятно, что эти деньги должны идти на тебя, если ты добился этого…
И на счёт университета. Я видел проект приказа на твоё отчисление. Рогачёв под моё честное слово согласился оставить тебя в университете. Поляков высшее образование получил, нормально устроился, получает нормальную зарплату от Кацоры и живёт. Тебе ещё это образование нужно получить.
Я:А чего Рогачёв так злится из-за этого заявления?
Денис Русланович:Понимаешь, тут сделана уже такая система. Это заявление попало в Горисполком и Рогачёва давит управление идеологии облисполкома. Эму-то может и всё равно, но там его начинают душить. Я Рогачёву сказал: “Не трогайте, он под нашим наблюдением, мы смотрим кто на него выходит..ну там уже…понятно.” Порошин эти списки отдаёт Катило, Катило даёт бумаги губернатору, те требуют: покажите нам кто из учащейся молодёжи в этом всём участвует. Мы хоть и не показываем тех, кого нам надо не показать, но тебя показали они. Поэтому получился с тобой прокол.
Я: Почему они этого так бояться?
Денис Русланович:Тут можно соглашаться, не соглашаться, но это идёт от Пролесковского, началька управления идеологии администрации президента. Дана такая установка: увольнять и отчислять всех, кто занимается такими делами. Хотя нам (КГБ) дана противоположная установка – прекратить эти все отчисления. Потому что и Калиновского программа и ЕГУ, чтоб наоборот удержать молодёжь здесь, а те наоборот, понимаешь. А ты нам нужен здесь, целый и здоровый и с высшим образованием.
Я: Я вижу политика КГБ расходиться с политикой власти.
Денис Русланович:Мы более шире это всё видим и более хотим это мягче сделать, а те наоборот. Это легче всего – уволить человека, выгнать из института, то есть его загнать, чтобы он типо… Некоторые, конечно, падают духом, а некоторые наоборот. Мы приверженцы такого, чтобы переубедить, либо чем-то нагрузить, чем просто взять и выгнать.
Мая 2007
Моя зашифровка с “вызовом к ГБисту” получила неожиданное небольшое развитие. Мне позвонил журналист Белгазеты и попросил дать интерьвью о том, как проходила моя встреча с сотрудником Комитета. Ниже эта статья, обубликованная в № 19(589) Белгазеты за 14 мая 2007 года.
Сорвалось...
http://www.belgazeta.by/20070514.19/510370321
Лидер белорусского национального меньшинства в Польше литератор Сократ ЯНОВИЧ в люстрационной анкете признался, что в 1958-70гг. являлся сотрудником тамошней службы безопасности (аналог белорусского КГБ). Литератор признался, что наблюдал за сотрудниками белорусского еженедельника «Нiва» и членами Белорусского общественно-культурного товарищества в Польше. При этом Янович утверждает, что делал все возможное, лишь бы спецслужбы от него «отцепились ». Суть его задания - «помощь власти в сохранении белорусского движения от влияния враждебных сил ». Оправдывается Янович так: «Я наивно верил, что борюсь за белорусский язык. В 1966г. я понял, о какой «помощи» идет речь…» По признанию экс-сотрудника СБ, денег за свою работу он не брал, если не считать «иногда несколько злотых на водку ».
О том, на каких условиях предлагает сотрудничество наш белорусский КГБ, удивленный скупостью польских спецслужб корреспондент «БелГазеты» поговорил с молодежным активистом Сергеем ГАВРИЛИНЫМ, имевшим опыт общения с людьми «в штатском».
- Меня вызвали в университете в комнату военного учета под безобидным предлогом. Там уже был человек, который не представился. Наш разговор длился не больше 20 мин. У меня как раз была перемена. Я ему предложил вызвать меня по повестке, но он отказался, ответив, что хватит и перерыва. Он сначала издалека подходил к мотивации моей общественно-политической деятельности и настаивал на том, что я связался с опасными людьми. Я его сразу обрезал и предложил начать разговор с конкретных вопросов. Он в довольно грубой форме сказал, что я выбрал опасный путь, что я не прав, если считаю, что борюсь за свободу, потому что меня «используют как пушечное мясо ». Фамилий он не называл, говорил: «Ты их и сам прекрасно знаешь». Обещал проблемы в университете, подчеркивая: «Еще не поздно все исправить». Потом начал предлагать конкретнее: «Ты - будущий учитель. Учителем ты сможешь всегда устроиться, но это не для тебя. У тебя есть лидерские качества. Тебе нужно реализоваться. А мы могли бы тебе подыскать в будущем нормальнее место. Не надо думать, что КГБ - это карательная структура. Мы многим людям помогли в жизни устроиться и всегда предлагаем взаимовыгодное сотрудничество». Потом он вскользь упомянул о том, что возможна материальная помощь, потому что «стипендию же ты не получаешь, а студенту деньги очень нужны ». Затем протянул свой номер телефона со словами: «Будут проблемы - поможем в любой сфере ». Я отказался.
Что касается денег, то конкретно о сумме он мне не говорил. Мне кажется, они банально могут раз в месяц платить деньги. Михайлов (cтудент, учившийся по программе Калиновского в Польше и ранее признававшийся в сотрудничестве с КГБ. - Ред.) писал, что предлагают Br20 тыс. Странная цифра: за такие деньги никогда никто ни с кем сотрудничать не будет. Сколько нужно предложить студенту? Есть такие, которые не согласятся и за $1 тыс. Другие, напротив, будут сотрудничать вообще бесплатно. На юрфаке ходят слухи о готовых работать в этой структуре «на благо Родины». В этих делах у КГБ должен быть индивидуальный подход. Тут приходится принимать решение о сотрудничестве до того, как тебе предлагают какие-то цифры. И все зависит от морали.
Мая 2007
Разговаривал с Поляковым по поводу предстоящего Конгресса ОДС и стратегии оппозиции.
Поляков:Что касается стратегии, то она больше нужна для того, чтобы было чем размахивать перед Западом и демократической общественностью Беларуси. На самом деле, стратегия у оппозиции следующая: ждать пока режим загнется, а потом уже решать все вопросы. А, вообще, стратегия, как и Малая Конституция - это крашеное деревянное яйцо: есть нельзя, зато можно всем показывать.
Всё ясно. ОДС надо показать Гамильтону, на что идут его деньги. Интересно, что они пишут в заявке на грант в разделе «Цель мероприятия»?
Мая 2007
Вернулся со встречи панъевропейского клуба в Минске. Меня туда пригласил Артур Цурбаков, гомельский ОГПшник, «молодой демократ». Этот человек – пессимист в отношении белорусского народа и белорусского будущего. Кроме того, постоянно «лажает» ОДС, особенно Милинкевича. В акциях особо не участвует, но возможностями, которые предоставляет оппозиция, охотно пользуется. Например, отправил свою девушку учиться по программе репрессированных студентов в Эстонию. А сам не скрывает того, что в скором времени «свалит» из этой страны (так оно и произошло).
Так вот, панъевропейский клуб. Более «алкогольного» семинара я ещё не посещал. Сколько там было пива! Участники так напились (включая организатора Кирилла Игнатика), что выломали дверь и разбили окно.
И эти люди называют себя будущим Беларуси, молодыми демократами, прогрессивной молодёжью!.
Мая 2007
Я «вывел» Сотрудника на разговор о коррупции в ГГУ.
Я:После этих громких дел по взяткам в ГГУ наверно в «универе» с этим стало получше?