КОММУНИЗМ ИЛИ КАССА ВЗАИМОПОМОЩИ

Н. В. Сомин

История византийской имущественной этики

 

 

§ 1. Иерусалимская община

§ 2. Коммунизм или касса взаимопомощи

§ 3. Анания и Сапфира

§ 4. Удача или неудача

§ 5. Ранняя Церковь после Иерусалимской общины

§ 6. «Кто из богатых спасется

§ 7. Воззрения святых отцов III-IV вв

§ 8. Святые отцы о происхождении права собственности

§ 9. Судьба Златоуста

§ 10. Разгром школы Златоуста

§ 11. Ученики Златоуста

§ 12. Закат византийской имущественной этики

§ 13. Св Симеон Новый Богослов

 

 

ИЕРУСАЛИМСКАЯ ОБЩИНА

Учение св. Иоанна Златоуста о богатстве и милостыне – вершина святоотеческой мысли. Но Златоустом имущественное церковное учение не ограничивается. И потому весьма актуальной является задача обозреть имущественное учение Церкви более широко, причем – в историческом плане. Был поразительно вдохновенный ­ период «до Златоуста»; был и период «после Златоуста», более длительный и куда менее замечательный, но тоже не без взлетов. Начнем же мы с самого удивительного – первохристианской Иерусалимской общины.

Об известном фрагменте Откровения Иоанна – «послания Ангелу Ефесской церкви»: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак, вспомни, откуда ты ниспал и покайся и твори прежние дела» (Отк.2,4-5), известный христианский публицист Лев Тихомиров писал: «Однако Откровение уже делает церкви упрек за то, что она «оставила первую любовь свою». Надо полагать, это относится к утрате того духа, при котором у верующих все было общее, не только сердце и вера, но и имущество, и не было среди них ни бедных, ни богатых, как гласят «Деяния» («Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира»). Эта мысль Тихомирова приобрела значительную известность, тем более, что она согласуется с хорошо знакомыми православному читателю комментариями на Апокалипсис св. Андрея Кесарийского, где упоминается, что Господь «стыдит и порицает за охлаждение в любви к ближнему и благотворительности». Приведем эти удивительные фрагменты Деяний Апостольских:

“Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде всякого” (Деян.2,44-45).

“У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все было у них общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые вла­дели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нуж­ду» (Деян.4, 32-35).

Эти фрагменты иногда называют «коммунистическими», поскольку они повествуют о высоком и строгом христианском коммунизме: ведь слово commune – по латыни «общественное имущество», «община», а communis – «общий». Более того, в латинском переводе Деяний Апостольских читаем: 2:44 «omnes etiam qui credebant erant pariter et habebant omnia communia» или в Синодальном переводе: 2:44 «Все же верующие были вместе и имели все общее». Но в самом ли деле там был реализован коммунизм, или просто дело ограничилось благотворительностью?

Начнем со святых отцов. И не только из-за их авторитетности, но и потому, что по времени они ближе всех к описанным событиям. Все они относятся к апостольской общине с огромной симпатией.

Киприан Карфагенский: “Все наше богатство и имущество пусть будет отдано для прира­щения Господу, Который будет судить нас. Так процветала вера при апостолах! Так первые христиане исполняли веления Христовы! Они с готовностью и щедростью отдавали все апостолам для раздела” (“Книга о падших”, ч.2).

“Размыслим, возлюбленнейшие братья, о том, что делали верующие во времена апостолов… В то время продавали домы и поместья, а деньги охотно и в изобилии приносили апостолам для раздачи бедным; посредством продажи и раздачи земных стяжаний переносили свое иму­щество туда, откуда можно бы получать плоды вечного обладания; при­обретали домы там, где можно поселиться навсегда. В благотворении было тогда столько щедрости, столько согласия в любви, как о том читаем в Деяниях апостольских (Деян.4,32). Вот что значит быть ис­тинными чадами Божими по духовному рождению! Вот что значит подра­жать по небесному закону правде Бога Отца!” (“Книга о благотворени­ях и милостыне”, ч.2,).

Василий Великий: “Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч (Де­ян.2,41); поревнуем обществу христиан. У них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная лю­бовь, которая из многих тел делала единое тело” («Беседа во время голода и засухи»).

Но более всех восторгается происшедшим в Иерусалимской общине свт. Иоанн Златоуст (его высказывания можно найти в материале «Златоуст об Иерусалимской общине»).

Выводы из приведенного просты и очевидны.

Во-первых, святые отцы не сомневаются, что в Иерусалимской общине было введено «общение имений», т.е. христианский коммунизм.

Во-вторых, отцы безусловно принимают это устроение за подлинный христианский идеал. Златоуст характеризует этот коммунизм как «ангельское общество», «успех благочестия», «причину согласия».

Однако с тех пор много воды утекло, и вот в новое время, начиная с конца XIX века, появились совершенно другие оценки происшедшего…

 

КОММУНИЗМ ИЛИ КАССА ВЗАИМОПОМОЩИ

В новое время, начиная с конца XIX века, относительно Иерусалимской общины появились совершенно другие оценки. Например, известный русский философ Иван Ильин писал:

“Первые христиане попытались достигнуть “социальности” пос­редством своего рода добровольной складчины и жертвенно распредели­тельной общности имущества; но они скоро убедились в том, что и не­кая элементарная форма непринудительной негосударственной имущест­венной общности – наталкивается у людей на недостаток самоотрече­ния, взаимного доверия, правдивости и честности. В Деяниях Апос­тольских (4,34-37; 5,1-11) эта неудача описывается с великим объек­тивизмом и потрясающей простотой: участники складчины, расставаясь со своим имуществом и беднея, начали скрывать свое состояние и лгать, последовали тягостные объяснения с обличениями и даже со смертными исходами; жертва не удавалась, богатые беднели, а бедные не обеспечивались; и этот способ осуществления христианской “соци­альности” был оставлен как хозяйственно-несостоятельный, а религи­озно-нравственный – неудавшийся. Ни идеализировать его, ни возрож­дать его в государственном масштабе нам не приходится” («Социальность или социализм?»).

И не только философы, но и наши русские богословы словно сговорились доказать, что первохристианского коммунизма не было, а если и был, то все закончилось неудачей. Первый тезис, выдвинутый «новыми богословами», заключался в том, что никакого коммунизма, обобществления имущества, в Иерусалимской общине не было. А было нечто иное – складчина, некий общественный фонд, состоящий из добровольных пожертвований, на основе которого организовывались агапы. Такую позицию можно найти у ныне канонизированного о. Иоанна Восторгова, который, можно сказать, специализировался на социалистическом вопросе и, критикуя социализм, отрицал наличие коммунизма в Иерусалимской общине. Он писал:

“Отрицалась ли первыми христианами собственность при том обще­нии имуществ, которое мы видели в церкви Иерусалимской? Иначе гово­ря,принудительноли совершалась продажа имений и внесение денег в общую кассу, общежительно ли это было для всех христиан первого вре­мени? Ни то, ни другое, ни третье. В той же книге Деяний читаем, что Мария, мать Иоанна Марка, имела собственный дом в Иерусалиме (Деян.12,12). Из слов ап. Петра о Анании: чем ты владел не твое ли было и проч., заключаем, что ничего принудительного в продаже имений не бы­ло, а если Анания с Сапфирой были наказаны, то наказаны не зато, что оставили собственность у себя, а за обман, за ложь с целями тщесла­вия» («Христианство и социализм. Выпуск I-й»).

Аргументы о. Восторгова не раз повторялись. Адепты такого взгляда выдвигают следующие положения:

1) это был не коммунизм, а складчина, «общественная благотворительность» типа «кассы взаимопомощи», в которой участвовали не все члены общины и не все имущество общины (у матери Иоанна-Марка оставался свой дом в Иерусалиме);

2) складчина осуществлялась на добровольных началах.

Однако следует заметить, что первое утверждение опровергается самим текстом Деяний. Ведь рассказ об Иерусалимской общине, как нигде в Писании, насыщен, как говорят математики, «кванторами общности» – словами, выражающими всеобщность явления, полный охват им всех членов общины и всего имущества: «Все же верующие были вместе и имели все общее», «И продавали имения и всякую собственность и разделяли ее всем, смотря по нужде каждого», «никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее», «Не было между ними никого нуждающегося, ибовсе, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного», «И каждому давалось, в чем кто имел нужду», «в ежедневномраздаянии потребностей».

Что же касается дома матери Иоанна Марка, то достаточно процитировать Деяния более полно: «И осмотревшись (Петр – Н.С. ) пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собирались и молились» (Деян.12,12). То есть этот дом фактически использовался общиной как храм. Так зачем же его нужно было продавать и выручать за него деньги, если он и так принадлежал общине и выполнял важнейшую функцию?

Теперь относительно второго утверждения. Да, безусловно, коммунизм Иерусалимской общины был добровольным. Но добровольность вовсе не исключает коммунизма. Действительно, хотя нет никаких упоминаний о том, что передача имущества в пользу общины стала правовой нормой, но поскольку нравственная высота такого поступка была несомненна, он стал примером для подражания, что и повело к практически полному обобществлению имущества. Впрочем, этот момент настолько интересен и важен, что на нем следует остановиться подробнее…

 

 

АНАНИЯ И САПФИРА

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? для чего ты положил это в сердце твоем? ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это» (Деян.5,1-5). Затем аналогичная участь постигла и Сапфиру (Деян.5,7-10).

Некоторые комментаторы отмечают, что Анания и Сапфира были свободны не жертвовать имение, поскольку Петр говорит Анании: «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось?» (Деян.5,4). С тем, что они могли не жертвовать имение, можно согласиться – всякому человеку дана свободная воля. Но зададим вопрос: остался бы их статус верных христиан не поколебленным после отказа в жертве? Вряд ли. И все обстоятельства события это подтверждают. Действительно, необычайный благодатный порыв членов общины ко Христу и желание жить по Его заповедям привел многих из них к решению передать свое имение в распоряжение общины. Первым это сделал Варнава: Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит: «сын утешения», – левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам апостолов»” (Деян.4, 36). Безусловно, такой поступок одобрялся апостолами, да и нравственная высота таких действий членов общины была очевидна для всех. Конечно, другим, менее ревностным общинникам можно было не продавать имение и не отдавать денег в общину. Но имея перед глазами пример Варнавы поступить так – значит показать свое неверие во Христа Спасителя, оказаться его недостойным, изменить подлинному христианству, да и публично продемонстрировать это всем членам общины. А потому вполне естественно, что жертва всего быстро стала не административной, но нравственной нормой.

Но в чем же тяжесть их проступка Анании и Сапфиры? Часто утверждают, что они были наказаны не за оставление себе части суммы, а за то, что эту часть утаили, т.е. за обман. Казалось бы, текст Деяний это подтверждает: Петр говорит Анании «ты солгал не человекам, а Богу» (Деян.5,4).

Для выяснения вопроса снова обратимся к Иоанну Златоусту.

Интересно, что Златоуст слова «обман» не употребляет; он характеризует происшедшее как святотатство. Святитель пишет: “И подлинно, кто решился продать свое и отдать (Богу – Н.С.), а потом удержать у себя, тот святотатец” /IX:118/, ибо деньги, уже отданные Богу, становятся святыней. Суть златоуствоского комментария в том, что создание такой общины, где евхаристия сочеталась с общим имуществом, – в высшей степени святое, Божие дело. Недаром тут же, в рассказе об Анании и Сапфире, Златоуст, продолжая тему жизни в иерусалимской общине, восклицает: «Итак, земля была уже небом по их жизни, по дерзновению, по чудесам, и по всему» /IX:121/. О, это общество было намного выше всего существовавшего до сих пор! «Это было ангельское общество» говорит о нем Свт. Иоанн Златоуст. Утайка же денег эту великую святыню грубо профанировала, просто осквернила; Анания и Сапфира по слову Златоуста впали в «тяжкое святотатство» /IX:118/. Отсюда и тяжесть наказания.

Конечно, вряд ли эта чета была гнездом законченного эгоизма. Нет, они, увлеченные всеобщим порывом, тоже сначала решили продать все и деньги принести к ногам апостолов. Но, видимо, чуть позже «здравый смысл» возобладал, и они решили часть денег оставить себе, на всякий случай. Собственно, а почему нет – так будет где-то даже по земному справедливо: часть общине, часть себе. Они рассуждали по обычным законам падшего, безлюбовного общества. Но оказалось, что их поступок явился хулой на Духа Святаго, явно присутствующего в общине, он абсолютно, прямо-таки метафизически, оказался несовместимым с новым обществом Христовой любви.

 

 

УДАЧА ИЛИ НЕУДАЧА

Мы видели, что святоотеческая мысль и консервативная критика оценивают Иерусалимскую общину противоположным образом. Так что же это: удача или неудача христианства? Наиболее глубокую и взвешенную оценку этого феномена дал известный русский философ Г.П. Федотов:

«Апостольский коммунизм в Иерусалиме, сильный любовью, был экономически слабым и не мог стать образцом для подражания. (…) Значит ли это, что он был ошибкой? Нет, как не было ошибкой, об­маном и ожидание пришествия Господа в апостольском веке. Он был герои­ческим выражением христианского социального идеала, социальным макси­мализмом, который, несмотря на “неудачу”, сохраняет определяющее значение. Совершенный идеал братской христианской жизни есть коммунизм в любви. Впоследствии общежительный монастырь повторит, но на основе внешней дисциплины и хозяйственной предусмотрительности, идеал коммунистической христианской жизни» («Социальное значение христианства»).

Здесь высказан ряд важных мыслей относительно Иерусалимской общины.

Во-первых, отмечается ее «экономическая слабость». Действительно, иерусалимский коммунизм был потребительским коммунизмом; созданием материальных благ общинники не занимались. Наиболее четко эта мысль высказывается русским философом С.Н. Булгаковым, который характеризует это явление, как «чисто потребительский коммунизм», не имеющий политэкономического значения. Булгаков отказывает Иерусалимской общине в качестве экономического прецедента:

«Некоторые видят здесь вообще норму экономического строя для христианской общины. Однако, вдумываясь внимательно в содержание этого места, мы должны прийти к заключению, что именно хозяйственной нормы тут не содержится и что здесь описан исключительный праздник в истории христианства, а то, что естественно в праздник, не вполне применимо в будние дни. Значение нормы имеет, конечно, то чувство любви, которое ярко пылало в этой общине и при данных обстоятельствах имело экономическим последствием описанную форму общения имуществ. Но самая эта форма не представляет собой чего-либо абсолютного. Приглядываясь к ней ближе, мы видим, что в данном случае отнюдь не вводится какой-либо новый хозяйственный порядок или хозяйственный строй, а тем более новая организация производства. Напротив, по-видимому, в это время христианская община какой бы то ни было хозяйственной деятельностью вовсе и не занималась, «постоянно» находясь «в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах». Здесь происходила не организация, а ликвидация хозяйства» («Христианство и социальный вопрос»).

Однако, во-вторых, как указывает Федотов, «экономическая слабость» вовсе на является поводом для негативной оценки всего явления. Смысл его вовсе не в организации нового экономического уклада. Значение совершенного в Иерусалимской общине куда более значительно – в демонстрации глубинных основ христианской социальности, которыми являются братская любовь и основанное на ней «общение имений». А потому Иерусалимская община, несмотря на ее «нехозяйственность» все равно является «выражением христианского социального идеала». Выдающийся русский богослов Василий Ильич Экземплярский развивает эту мысль. По его мнению, даже если предположить, что экономически община оказалась несостоятельной, то нравственно она дала образец христианской общинной жизни: «Самая неудача организации жизни первенствующей Церкви, – пишет он, – не могла бы послужить помехою видеть в этой организации идеальную ее форму» («Учение древней Церкви о собственности и милостыне»). Поэтому оценка Экземплярского совсем иная, чем у консервативной критики: «Общение имуществ в первенствующей Церкви есть и навсегда пребудет идеалом устроения материальной стороны жизни членов Христовой Церкви (…) этот взгляд совпадает все­цело с учением отцов и учителей вселенской Церкви, которые в устрое­нии первохристианской общины видели идеальную форму церковного обще­ния, а в общении имуществ – естественное выражение христианской люб­ви, объединяющей людей в братскую семью, – выражение, являющееся же­лательным во всякое мгновение жизни на земле Церкви Христовой».

Христианский социальный идеал – вот то главное, что дает нам пример Иерусалимской общины. Правда, этот идеал сейчас бессмысленно предлагать христианам и тем более всему обществу следовать ему. Однако постоянно помнить о нем и по возможности стремиться к нему – наша обязанность.

В-третьих, Федотов указывает главную причину, по которой создание экономики было в общине отложено. Это – острые эсхатологические ожидания. Первохристиане считали, что пришествие Господа будет очень скоро, и затевать долгосрочную производственную программу на этой земле не только бессмысленно, но и просто вредно, ибо это только продемонстрирует их неверие в обетования Спасителя.

К этой причине необходимо присовокупить и другую: апостолы просто пытались восстановить основанную Христом общину, участниками которой они все являлись до крестной смерти и воскресения Спасителя. В этом смысле апостолы ничего не создавали – они продолжали дело Христа.

Наконец, в-четвертых, Федотов высказывает уверенность, что на основе «коммунизма в любви» возможна и христианская экономика. Это и произошло в монастырях, хозяйство которых основано именно на братской любви и «общности имений».