Неудобство ясного мышления 19 страница

-252-

ГЛАВА 1. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

видно, что более традиционные техники объяснения и понимания часто работают рука об руку с посредниче­ством двойных ловушек. Однако предполагается, что одни эти свойства не достаточны для того, чтобы иметь дело с парадоксальными сложностями нарушенной интеракции.

По своей структуре терапевтическая двойная ло­вушка — это зеркальный образ ловушки патогенной (см. 6.431):

(1) Это предполагает напряженные взаимоотно­
шения психотерапевтической ситуации, обладающей
высокой степенью выживания и ожиданий для паци­
ента.

(2) Вэтом контексте дается предписание, которое
настолько структурировано, что (а) усиливает поведе­
ние, благодаря которому пациент надеется измениться
и (б) предполагается, что это подкрепление — средство
для изменения, и (в) поэтому создаетпарадокс, потому
что пациенту сказано измениться, оставаясь не изме­
нившимся. Он оказывается в сложной ситуации по от­
ношению к своей патологии. Если он соглашается,
то он больше «не может этому помочь»; он делает «это»,
как мы пытались показать, делает«это» невозможным,
что и является целью терапии. Если он противится пред­
писанию, он может делать так, только не поступая сим­
птоматически, что и является целью терапии. Если в
патогенной двойной ловушке пациент «осуждается, если
он делает, и осуждается, если он не делает», то в тера­
певтической двойной ловушкеон «меняется, если он
делает, и меняется, если не делает».

(3) Терапевтическая ситуация защищает пациен­
та от ухода или в противном случае, от аннулирования
парадокса, комментируя его*.

· Это может показаться не очень убедительным, но факти­чески редко можно встретить пациента, который не примет,даже самые абсурдные предписания (например: «Я хочу, чтобы вы уси­лили вашу боль») без большого количества вопросов.

-253-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Следовательно, даже если предписание — логи­чески абсурдное, то это — прагматическая реальность: пациент не может не реагировать на это, но также не может реагировать своим обычным, симптоматичес­ким, образом.

Следующие примеры (7.5) показывают как тера­певтическая двойная ловушка заставляет пациента выйти за рамки его дилеммы. Этот шаг, который он не в состоянии сделать сам, но который становится воз­можным, когда начальная система разовьется -- или из-за индивида и его симптома, или из-за двух или более человек и их бесконечной игры без окончания (но наиболее часто комбинация из того и другого) -в огромную систему, которая теперь включает и по­стороннего эксперта. Это не только дает возможность каждому участнику посмотреть на старую систему со стороны, но и позволяет ввести метаправила, которые старая система не в состоянии создать внутри самой себя.

У терапевтических двойных ловушек существует очень много теоретических аспектов, практическое применение которых более сложный вопрос. Достаточно сказать, что выбор подходящего парадоксального пред­писания — крайне сложное занятие, и, если и остает­ся незначительная лазейка, то у пациента обычно воз­никает сложность в ее опознании, и поэтому терапев­ту приходится планировать, как выбраться из неудач­ной ситуации.

7.5. ПРИМЕРЫ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ДВОЙНЫХ ЛОВУШЕК

Предлагаемая коллекция примеров не претенду­ет ни на то, чтобы быть особенно репрезентативной, ни на то, чтобы быть более иллюстративной, чем при­меры в 7.34. Однако она продемонстрирует некоторые возможности применения этой терапевтической тех­ники, предлагая примеры как из индивидуального, так

-254-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

и совместного лечения, включая множество диагнос­тических процедур.

Первый пример. В обсуждении теории двойной ло­вушки уже отмечалось, что параноидальный пациент часто сосредотачивается на абсолютно второстепенных и несвязанных феноменах, поскольку для него нере­ально правильное восприятие и комментирование цен­тральной проблемы (парадокса). В самом деле, наибо­лее поразительное в параноидальном поведении — это крайняя подозрительность совместно с фактической неспособностью подвергнуть эту подозрительность оп­ределенной проверке, которая разрешит ее тем или иным образом. Таким образом, в то время как пациент кажется отчужденным и все знающим, он страдает от огромного пробела в жизненном опыте, и вездесущее предписание против правильного восприятия имеет двойной эффект; оно мешает ему заполнить эти про­белы соответствующей информацией, и оно усилива­ет его подозрительность. Джексон (72, 77), основыва­ясь на понятии парадоксальной коммуникации, опи­сал особенную технику интеракции с параноидальны­ми пациентами, предлагая просто научить пациента быть более подозрительным. Предлагаем рассмотреть два примера.

(а) Пациент боится, что кто-то установил мик­рофон в кабинете терапевта. Терапевт, вместо того что­бы развеять это подозрение, становится «соответству­ющим образом» встревоженным и ставит пациента в терапевтическую двойную ловушку, заявляя, что до конца сеанса они вместе смогут обыскать весь кабинет. Перед пациентом возникает иллюзия альтернатив: он может принять участие в поиске или отказаться от па­раноидальной идеи. Он выбирает первую альтернати­ву и во время тщательного поиска он становится вес больше и больше неуверенным и смущенным из-за своего подозрения, но терапевт не успокаивается до тех пор, пока каждый гвоздь и щель в кабинете не будут проверены ими вместе. Затем пациент перешел

-255-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

к выразительному изображению своего брака, и выяс­няется, что в этой области у него есть основательные причины быть подозрительным. Однако, сосредоточив­шись на подозрении, не имеющем никакого отноше­ния к реальной проблеме, он показал себя не способ­ным сделать что-то полезное в отношении своих ин­тересов и сомнений. Если, с другой стороны, пациент отклонил бы предложение терапевта обыскать каби­нет, тем самым он бы безоговорочно дисквалифици-ровалсвои подозрения, или назвал бы их идеями, ко­торые нельзя принимать всерьез. В любом случае те­рапевтическая функция сомнения может измениться благодаря соответствующему контексту-

(б) Для того чтобы показать техники установле­ния раппорта с больными шизофренией, была прове­дена клиническая демонстрация. Один из пациентов — высокий, бородатый молодой человек, считающий себя Богом, был абсолютно равнодушен к другим пациен­там и обслуживающему персоналу. Войдя в лекцион­ную комнату, он медленно, не спеша поставил свое кресло в двадцати шагах от терапевта и игнорировал какие-либо вопросы или замечания. Тогда терапевт сказал ему, что идея быть Богом — опасна, потому что пациент может легко успокоиться ее фальшивым смыс­лом всеведения и всеслышания, и следовательно, не будет заботится о своей безопасности и перестанет постоянно контролировать происходящее вокруг него. Он дал понять, пациенту, если тот сделает такой вы­бор, то это будет исключительно его проблемой, а если он хочет лечиться как будто он — Бог, тогда терапевт присоединится к этому. Пока эта двойная ловушка ус­танавливалась, пациент не только начал нервничать, но и заинтересовался тем, что же произойдет дальше. Затем терапевт достал из кармана ключ с бороздкой, встал на колени перед пациентом и предложил ему ключ, сказав, что поскольку пациент — Бог, он не нуж­дается в ключе, но если он — не Бог, то достоин клю­ча больше, чем доктор. Не успел терапеггг вернуться к

-256-

ГЛАВА "7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

своему письменному столу, как пациент схватил свое кресло и остановился в двух шагахот терапевта. На­клонившись, он искренне и с не поддельным подлин­ным интересом произнес: «Человек, один из нас, точ­но сумасшедший!».

Второй пример. Не только психоаналитические, но в целом и большинство психотерапевтических школ используют скрытые двойные ловушки.Парадоксаль­ная природа психоанализа была осознана одним из первых сотрудников Фрейда, Гансом Сэйшом (Н. Sach), которому приписываются слова, что анализ заверша­ется, как. только пациент осознает, что он может про­должаться всегда, утверждение странным образом на­поминает доктрину Дзсн Буддизма, что просвещение наступает тогда, когда люди осознают, что нет тайны, нет окончательного ответа и, следовательно, нет смыс­ла продолжать задавать вопросы. Для более углублен­ного изучения этого вопроса, читателю предлагается работа Джексона и Хэйли (76), здесь приводится ее краткое содержание.

Традиционно предполагается, что в ситуации трансфера пациент «возвращается» в ранние, «несоот­ветствующие» паттерныповедения. Джексон и Хэйли И В этом случае применяют обратный подход и спра­шивают себя: какое поведение в психоаналитической ситуации было бы соответствующим? С этой точки зре­ния, создастся впечатление, что только тщательно продуманная реакция по отношению ко всему ритуа­лу, связанному с кушеткой, свободными ассоциация­ми, навязанной спонтанностью, гонораром, расписа­ние с указанием точного времени и т. д., могло бы всецело изменить положение. Но это именно то, что пациент, нуждающийся в помощи, не может сделать. Таким образом, стадия оказывается в очень своеоб­разном коммуникационном контексте. Наиболее вы­дающимися являются следующие парадоксы.

(а) Пациент ожидает, что аналитик-профессио­нал, который, конечно же, скажет, что ему делать.

9 Прагматика человеческих коммуникации

-257-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Однако аналитик предлагает ему самому взять ответ­ственность за курс лечения, требует спонтанности и в тоже время устанавливает правила, которые полнос­тью ограничивают поведение пациента. Фактически, пациенту говориться: «Будь спонтанным».

(б) Независимо от того, как пациент поведет себя
в данной ситуации, он столкнется с парадоксальным
ответом. Если он заявит, что ему лучше, ему будет ска­
зано, что это — его сопротивление, но это хорошо,
потому что возникает наилучшая возможность для по­
нимания его проблемы. Если же пациент будет настаи­
вать на том, что он верит в то, что выздоравливает,
ему скажут, что он сопротивляется лечению, пытаясь
убежать до того, как его реальные проблемы будут про­
анализированы.

(в) Пациент находится в ситуации, в которой он
не может вести себя зрело, аналитик интерпретирует
его непосредственное, как у ребенка, поведение, как
пережиток детства и, следовательно, неуместное.

(г) Следующий парадокс свойственен очень муд­
реному вопросу, являются ли отношения аналитик-
пациент принудительными или добровольными. С од­
ной стороны, пациенту постоянно говорится, что их
взаимоотношения принудительные, и следовательно,
симметричные. Хотя, если пациент опаздывает или
пропускает сеанс, или иным путем нарушает любую
из ролей, становится очевидно, что эти взаимоотно­
шения — принудительные, комплиментарные, с ана­
литиком, находящимся в ведущей позиции.

(д) Ведущая позиция аналитика становится осо­
бенно очевидной, как только возникает понятие бес­
сознательного. Если пациент отвергает интерпретацию,
аналитик всегда может объяснить, что он коснулся
чего-то, что пациент по определению не может осоз­
навать, потому что это — бессознательное. С другой
стороны, если пациент пытается объяснить что-то бес­
сознательным, аналитик сможет отвергнуть и это, ска-

-258-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

зав, что если бы это было бы бессознательное, то па­циент не смог бы на это сослаться*.

Из выше сказанного видно, что не взирая на все, что делает аналитик, чтобы привнести измене­ние, ситуация сама по себе, в действительности, — это сложная терапевтическая двойная ловушка, в ко­торой пациент «меняется, если он делает, и меняет­ся, если не делает». Так же видно, что это справед­ливо не только в отношении психоаналитической ситуации, но и в отношении психотерапии в более широком смысле.

Третий пример. Предполагается, что врачи исце­ляют. С интеракционной точки зрения, это ставит их в очень забавное положение: они занимают ведущую позицию во взаимоотношениях врач—пациент до тех пор, пока их лечение успешно. С другой стороны, ког­да их усилия проваливаются, позиции меняются: во взаимоотношениях врач—пациент доминирует нелег­кое состояние пациента, и терапевт обнаруживает, что занимает ведомую позицию. Тогда похоже он сам ока­зывается в двойной ловушке, благодаря тем пациен­там, которые часто по неясным причинам не могут принять изменение к лучшему, или благодаря тем, кому важнее занимать ведомую позицию в любом паттерне взаимоотношений, включая и врача, не обращая вни­мания на то, что возможно это вызовет боль и дис­комфорт у них самих. В любом случае, это происходит, когда эти пациенты коммуникатируют с помощью сим­птомов: «Помогите мне, но я вам этого не позволю».

Такой пациент, женщина средних лет, обрати­лась к психиатру из-за постоянной головной боли. Боль началась сразу же после того, как она получила заты­лочную травму во время аварии. Эта травма была за­лечена без сложностей, и исчерпывающие медицинс­кие обследования не показали что-либо, что могло бы

' Указание на межличностные подтексты не означает отрица­ние существования бессознательного, ни полезности понятия (1.62).

-259-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

объяснить ее головные боли. Страховая компания пред­ложила пациентке адекватную компенсацию, и ника­кие судебные иски или дальнейшие требования не ос­тались неразрешенными. До того, как обратиться к психоаналитику, она лечилась у многих специалистов. В процессе этих консультаций она накопила объемное многотомное дело и стала источником рассматривае­мой фрустрации этих врачей.

Изучая ее случай, психиатр понял, что в этой истории медицинских «провалов» любой намек на то, что психотерапия может помочь, обречет такое лече­ние на провал с самого начала. Поэтому он начал с того, что проинформировал клиентку, что если исхо­дить из результатов всех предыдущих исследований и из того, что ни одно лечение не принесло ей ни ма­лейшего облегчения, не может быть сомнений в том, что ее состояние — необратимо. Сообщая ей этот при­скорбный факт, он добавил, что единственное что он может для нее сделать — это научить се жить с этой болью. Казалось, что пациентка скорее разъярена, чем расстроена этим объяснением. Она спросила, очень многозначительно, неужели это все, что ей может пред-ложить вся психиатрия. Психиатр противостоял это­му, махнув ее объемистой историей болезни и повто­рил, что в данном случае нет никакой надежды на выздоровление и что ей придется принять этот факт. Когда пациентка спустя неделю пришла на вторую встречу, то объявила, что за это время она намного меньше страдала головными болями. На это психиатр ответил следующим: он начал критиковать себя за то, что не предупредил ее заранее о вероятности такого временного, очень субъективного уменьшения боли, и выразил свои опасения, что теперь боль неизбежно вернется с прежней силой, и она почувствует себя еще более несчастной, возлагая нереальную надежду на просто временное уменьшение восприятия боли. Он опять показал ей ее историю болезни, указал на ее объем и повторил, что чем скорее она откажется от

-260-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

надежды на выздоровление, тем скорее она научиться жить с этим. С этого момента ее психотерапия претер­пела достаточно сильное изменение — психотерапевт становился все более и более скептическим в отноше­нии своей полезности, потому что она не принимает «необратимости се состояния», а пациентка все более яростно и раздраженно настаивала на постоянном улуч­шении. Однако большая часть времени, выделенная на сеансы между этими раундами игры, могла быть использована для объяснения других важнейших ас­пектов межличностных взаимоотношений этой жен­щины. Она в конце концов оставила лечение, выздо­ровев по своему собственному решению, очевидно осознав, что ее игра с терапевтом может продолжать­ся еще очень долго.

Четвертый пример. Случаи психогенной боли, подобные описанным выше, обычно поддаются крат­кой психотерапии, основанной на парадоксальной коммуникации. Капкан терапевтической двойной ло­вушки можно расставить во время самого первого кон­такта, часто даже по телефону, когда новый пациент просит назначить встречу. Если терапевт уверен в пси-хогепности жалобы (например, он может это узнать из предварительной беседы с лечащим врачом), он мо­жет предупредить звонящего, что часто случается, что люди чувствуют улучшение до своего первого визита, но это улучшение — абсолютно кратковременное, и что нет никакой надежды на то, что так будет и даль­ше. Если пациент не чувствует никакого улучшения, идя на первую встречу, то никакого вреда не было нанесено, и пациент оценит отношение и предусмот­рительность терапевта. Но если он действительно по­чувствовал себя лучше, наступает новая стадия рас-ставления двойной ловушки. Следующим шагом мо­жет быть объяснение того, что психотерапия не может смягчить боль, но что обычно пациент сам может «сме­стить боль по времени» и «снизить ее интенсивность». Например, пациента просят назвать двухчасовой от-

-261-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

резок в течение дня, во время которого ему по край­ней мере будет неудобно испытывать больше боли. За­тем его просят увеличить боль во время этих двух ча­сов, молчаливый подтекст заключается в том, что ос­тальную часть дня он будет чувствовать себя лучше. Самос потрясающее что, как и предполагалось, обыч­но пациенты стараются чувствовать себя наихудшим образом в выбранное время, пройдя через этот опыт, они не могут не осознать, что могут каким-то образом контролировать свою боль. Конечно, терапевт никогда не предполагает, что они попытаются чувствовать себя лучше, скорее он сохраняет скептическое отношение к улучшению, как было показано в третьем примере. Если вы хотите узнать побольше об использовании этой парадоксальной техники при лечении бессонницы, энуреза, тиков и других заболеваний, смотрите работу Хейли (60, р. 41-59).

Пятый пример. Молодой студентке колледжа гро­зил провал на экзаменах, потому что она была не в состоянии просыпаться вовремя и приходить на заня­тия, которые начинались в восемь часов утра. Как она не пыталась, для нее оказывалось невозможном быть в классе до десяти часов. Терапевт сказал ей, что с этой проблемой можно справится довольно простым, хотя и неприятным образом, и усомнился В том, что она с этим справиться. Это побудило девушку (которая переживала за свое ближайшее будущее и вызвала у терапевта во время предыдущей встречи разумную долю доверия) пообещать, что она сделает все, что бы он ей не сказал. Тогда он предложил ей поставить будиль­ник на семь часов. На следующее утро, когда зазвонит будильник, она окажется перед двумя альтернатива­ми: встать, позавтракать и быть в классе в восемь; или, как обычно, остаться в постели. Однако в последнем случае ей не разрешается оставаться в постели до деся­ти, как она всегда делает, она должна завести будиль­ник на одиннадцать часов и оставаться в постели это и следующее утро. В течение этих двух дней ей не

-262-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

разрешается читать, писать, слушать радио или делать что-нибудь еще, ей можно только спать или лежать в постели; после одиннадцати она может делать все что угодно. Вечером второго дня она опять должна поста­вить будильник на семь часов, и если ей опять не удаст­ся встать, когда прозвонит будильник, она должна опять оставаться в постели до одиннадцати часов этого и следующего дня и т. д. Терапевт окончательно замк­нул двойную ловушку, сказав ей, что если она не будет жить по этим правилам, которые она приняла по доб­рой воле, он перестанет быть ее терапевтом и ему, сле­довательно, придется прервать лечение. Девушка была очарована этими, по-видимому, приятными инструк­циями. Когда она пришла на очередной сеанс три дня спустя, она сообщила, что в первое утро как обычно не смогла встать с постели вовремя, и тогда ей, со­гласно инструкции, пришлось остаться в постели до одиннадцати часов, но что этот вынужденный постель­ный отдых (и особенно время — с десяти до одиннад­цати) оказался почти невыносимо скучным. Следую­щее утро показалось еще более ужасным — ей не уда­лось заснуть ни минуты после семи часов утра, хотя будильник, конечно, зазвонил во второй раз только в одиннадцать. После этого она стала ходить на утрен­ние занятия, и только после терапевт занялся иссле­дованием причин, по которым она, по-видимому, стре­милась провалиться на экзаменах в колледж.

Шестой пример. Во время совместной психотера­пии семьи, состоящей из родителей и двух дочерей (семнадцати и четырнадцати лет), терапевт добрался до того времени, когда появились проблемы взаимо­отношений между родителями. В этот момент произошло заметное изменение в поведении старшей девушки. Она начала спорить и избегать обсуждение любым доступ­ным образом. Попытки отца контролировать ее оста­вались безрезультатными, и девушка в конце концов сказала терапевту, что она больше никогда не будет приходить на психотерапевтические сеансы. Терапевт

-263-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

возразил, сказав, что ее тревожность вполне понятна, и что он хочет, чтобы она была настолько взрывной, насколько это возможно. Этим простым предписани­ем он поставил ее в сложную ситуацию: если она про­должит срывать курс терапии, она будет вынуждена это делать, а это то, что ей сказали не делать; но если она не хочет подчиниться предписанию, она сможет это сделать, только не будучи взрывной, и тем самым продолжить терапию. Она, конечно, могла отказаться от посещений сеансов, но терапевт заблокировал этот побег, сказав, что тогда она будет единственным пред­метом семейного обсуждения, — перспектива, кото­рую, как он знал, она не сможет вынести.

Седьмой пример. Пьющий муж или жена обычно демонстрируют достаточно стереотипный коммуника­ционный паттерн с другим супругом. Ради простоты, в следующем примере мы предположим, что пьяница — муж, но роли могут поменяться без существенного изменения в вышеупомянутом паттерне.

Довольно трудно бывает различить упорядочива­ние последовательности событий. Например, муж ут­верждает, что его жена — слишком авторитарна и что он чувствует себя мужчиной только после нескольких бокалов. Жена быстро это опровергает, заявляя, что она была бы рада перестать командовать, если только он проявит чуть больше ответственности, но посколь­ку он напивается каждый вечер, ей приходится о нем заботиться. Она может продолжить, сказав, что если бы не она, ее муж мог бы много раз поджечь дом, заснув с непотушенной сигаретой; он тогда, вероят­но, резко возразит, что он никогда и не думал бы так рисковать, если бы он все еще был холостяком. Воз­можно он добавит, что это замечательный пример ее обессиливающего влияния на него. В любом случае, после таких нескольких раундов для невовлеченного постороннего их бесконечная игра станет очевидной. За фасадом их неудовлетворенности, фрустрации и обвинений, они поддерживают друг друга по принци-

-264-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

пу quid pro quo (73)*: он дает ей возможность быть спокойной, разумной и покровительственной, а она позволяет ему быть безответственным, ребячливым и, в общем, неправильно понятым неудачником.

Одна из возможных терапевтических двойных ловушек, которая может быть применена к такой паре, будет заключаться в инструкции пить вместе, но с ус­ловием, что жена будет пить на одну рюмку больше, чем ее муж. Введение этой новый роли в их интерак­цию в сущности разрушает старый паттерн. Во-первых, выпивка — теперь это задание, и больше не что-то такое, с чем он «не может справиться». Во-вторых, им обоим постоянно приходится смотреть, кто сколько выпил. В-третьих, жена, которая обычно умеренно пьет, если пьет вообще, быстро достигает уровня ин­токсикации, и это заставляет его заботиться о пей. Это не только полный переворот их привычных ролей, это заставляет его изменить отношение к выпивке: если он будет придерживаться инструкций терапевта, он должен теперь прекратить пить или заставить пить боль­ше ее с риском, что она заболеет, станет более беспо­мощной и т. д. Если, когда его жена не может пить больше, он хочет нарушить правило (что она должна пить на одну рюмку больше), продолжая пить одному, он сталкивается с непривычной ситуацией: он — ли­шен своего ангела-хранителя и он — в ответственнос­ти за себя и за нее. (Мы, конечно, не предполагаем, что самое простое — позволить паре объединиться с таким предписанием или что это вмешательство само по себе — «излечение» алкоголизма.)

Восьмой пример. Пара нуждается в помощи, пото­му что они чувствуют, что слишком много спорят. Те­рапевт, вместо того чтобы сконцентрировать свое вни­мание на анализе их конфликтов, прекращает их спор, говоря им, что в действительности они любят друг дру­га, и чем больше они спорят, тем больше они любят,

Лат. — одно вместо другого. — Прим. ред.

- 265-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

потому что стремятся к тому, чтобы быть рядом друг с другом, потому-то и воюют, потому что этот способ, благодаря которому они сталкиваются, предполагает глубокое эмоциональное вовлечение. Не имеет значе­ния насколько нелепой показалась эта интерпретация паре — или именно потому что это так нелепо для них — они начинают доказывать терапевту, как силь­но он ошибается. Самый лучший способ прекратить их пререкания -- просто показать, что они не любят друг друга. Но в тот момент, когда они перестали спо­рить, они обнаружили, что ладят намного лучше.