Коллективизация сельского хозяйства

Каждый из названных путей модернизации был болезненным, так как модернизация предполагает довольно высокий процент накоп­ления, идущего на расширение воспроизводства средств производ­ства. Для нашей страны такие осложнения были особенно болезнен­ными, так как ни займов, ни колоний у нее не было. За счет каких же ресурсов удалось довести за годы первой (1928-1933 гг.) пятилетки ежегодную долю накоплений до 30-40%, вместо 10%, полученных в середине 20-х годов?

Важнейшим и, пожалуй, основным резервом индустриализа­ции стало сельское хозяйство страны, точнее человеческие и мате­риальные ресурсы, которыми располагала деревня. Гордиев узел проблем деревни: нищета, бескультурье, убогость, аграрное перена­селение и др., которое накапливалось с середины XIX века, больше­вистская партия попыталась разрешить одним простым решением — политикой коллективизации.

Сплошная коллективизация не решила, да и не могла решить социальных задач, связанных, например, с улучшением материаль­ного положения крестьянства. Хотя повышение уровня грамотности сельского населения, приобщение его к массовой культуре, положи­тельные сдвиги в медицинском обслуживании, ликвидация всевоз­можных эпидемических заболеваний, характерных для дореволю­ционного периода, все это было налицо. Но это были как бы побочные результаты сплошной коллективизации. В целом коллективизация призвана была осуществить другие задачи. Это вытекало из идеи, что все отрасли народного хозяйства, все сферы общественной жиз­ни должны подчиняться нуждам промышленного производства. Для создания индустриальной экономики не требовалось даже общего роста сельскохозяйственного производства. Для этого надо было, во-первых, лишь его переструктурирование и такое повышение эф­фективности труда, при котором можно было бы уменьшить количе­ство занятых в сельском хозяйстве в соотношении с расширением спроса на рабочую силу в промышленности; во-вторых, поддержи­вать при меньшем числе занятых производство продовольствия на необходимом уровне; и, наконец, в-третьих, обеспечивать снабже­ние промышленности незаменяемым техническим сырьем.

За решение этих задач пришлось платить дорогую цену, в том числе и человеческими жертвами. Поздней осенью 1929 г. начались активные нападки на крупные крестьянские хозяйства. Сигнал к атаке поступил сверху. Он содержался в ряде выступлений Сталина. Призыв сверху был не только услышан, но и активно поддержан де­ревенскими низами.

В январе-феврале 1930 г. был принят ряд партийно-государст­венных документов, в которых определялась судьба раскулаченных. В постановлении ЦК ВКП (б) «О ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» (30 января) отмечалось, что в этих районах необходимо не только отменить аренду земли и закре­пить применение наемного труда, но и конфисковать у кулаков сред­ства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, пред­приятия по переработке сельхозпродукции и семенные запасы.

Хотя в партийно-государственных документах того времени и подчеркивалось, что раскулачивание должно осуществляться в свя­зи с коллективизацией, тем не менее указание сверху о «наступле­нии на кулачество» приобрело «эффект снежного кома». Раскулачи­вание сплошь и рядом носило характер не экспроприации основных средств производства, а конфискации всего имущества, вплоть до предметов быта. В одном сообщении Сталину о раскулачивании в Сибири говорилось: «Работа по конфискации у кулаков развернута и идет на всех парах. Сейчас мы ее развернули так, что аж душа раду­ется, мы с кулаком расправляемся по всем правилам современной политики, забираем у кулаков не только скот, мясо, инвентарь, но и семена, продовольствие и основное имущество. Оставляем их в чем мать родила» (История СССР, 1989. №3. САЗ).

В начале 1930 г. раскулачивание становится основным средст­вом ускорения коллективизации. Печать призывала к решительным действиям против кулаков, в числе которых оказывались не желаю­щие вступать в колхозы середняки и даже бедняки. В самом начале коллективизации у руководства был план целенаправленного ис­пользования репрессированных в качестве дешевой рабочей силы на строительстве конкретных промышленных объектов. Отсюда за­прет на «разбегание кулаков куда им угодно», т.е. на произвольно вы­бранные ими фабрики или заводы.

Производительные силы сельского хозяйства начали подры­ваться, нависла угроза полного развала сельского хозяйства. Это вынудило партийно-государственное руководство страны пойти на временные уступки. В марте 1930 г. Сталин переложил ответствен­ность за насилие в коллективизации на местные органы власти. Было принято постановление ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлени­ями партлинии в колхозном движении». В постановлении истин­ный виновник «перегибов» и «извращений» — сталинское руковод­ство — обвиняло исполнителей собственных указаний. Местные работники, обвиненные в «перегибах», снимались с работы, исклю­чались из партии, отдавались под суд. Начался массовый выход из колхозов. С марта по июнь 1930 г. процент коллективизации сокра­тился с 58 до 24. Но с осени 1930 г. начался второй «подъем» колхоз­ного движения.

Изъятие хлеба из вновь организованных колхозов происходи­ло с большим напряжением. В декабре 1932 г. было принято необы­чайное даже для того времени постановление: местным органам вла­сти было предписано для выполнения плана хлебозаготовок не оста­навливаться» перед всеми видами репрессий (арест, концлагерь, высшая мера)». В ходе хлебозаготовок зимой 1932/1933 гг. население ряда станиц Северного Кавказа за невыполнение плана хлебозагото­вок было выселено в такие регионы страны, как Северный Кавказ, Украина, Казахстан. Разразился голод. Погибло несколько миллио­нов крестьян. Как уже отмечалось, раскулаченным семьям была уго­тована роль рабочей силы в системе ГУЛАГа.

В 1930 г. в основных зерновых районах СССР было раскулаче­но 337 563 кулацких хозяйства и выслано в отдельные районы 115 231 семья. В 1931 г. в зерновых, потребляющих районах было раскулаче­но 250 тысяч крестьянских хозяйств и выслано 265 795 семей.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в 1931 г. бы­ло выслано больше семей, чем в 1930 г. Это характерно и для регио­нов. За 1930 г. из пределов ДЧО было выслано 8080 кулацких семей, в которых насчитывалось около 42 тысяч человек. В 1931 г. было вы­слано 17899 семей в составе 86393 человек. Причиной данного обсто­ятельства явился тот факт, что если в 1930 г. были высланы в основ­ном действительно зажиточные, крепкие хозяева, то в следующем году в число высланных попали так называемые подкулачники, т.е. нередко не только середняки, но и беднота. В Северный край в 1930 г. было выслано 46 тысяч раскулаченных семей. Из них 35 тысяч пода­ли заявление на неправильное раскулачивание. Для разбора этих заявлений была создана специальная комиссия, которая признала, что 22,3% семей из числа подавших заявления были раскулачены и высланы «неправильно и сомнительно».

Раскулаченные семьи направлялись в отдаленные районы Севе­ра, Урала, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана, Якутии, а также внутри краев и областей. Эта кампания была спланирована и осуще­ствлена органами ОГПУ как крупномасштабная военная операция. Для перевозки в 1930/1931 гг. свыше двух миллионов членов раскула­ченных семей ОГПУ сформировало и закрепило за 16-ю республика­ми, краями и областями 1700 товарных эшелонов. Каждым эшелоном, состоявшим из 15-18 вагонов, отправлялось по 1500-1800 крестьян. Среди них были дети и старики. Высланные семьи размещались в так называемых спецпоселениях. К 1936 году в системе ГУЛАГ находи­лось 1845 спецпоселков, в которых проживало 278700 раскулаченных • семей, в которых было 1066633 человека. На хозяйственное устройство спецпоселенцев было выделено более 1 млн. га земли, сельхозинвента-ря на 5 млн. 400 тыс. рублей, 20 тыс. лошадей, 33 тыс. коров и др. Всего на ' обустройство раскулаченных было ассигновано 40 млн. рублей.

Основная масса (до 80%) переселенцев трудилась в промы­шленности, на новостройках, в т.ч. на строительстве таких горо­дов, как Магнитогорск, Новокузнецк, Хибиногорск и т.д. Около 20% переселенцев осваивали новые земли, занимались сельским хозяйством. Их труд был жестко регламентирован. Они работали в неуставных артелях. С 1938 г. такие артели были преобразова­ны в колхозы.

Со второй половины 30-х годов положение в сельском хозяй­стве начало постепенно стабилизироваться. В 1935 г. отменяется карточная система. В 30-е годы из сельского хозяйства высвободи­лось 15-20 млн. человек. Численность рабочего класса за это время выросла с 9 до 24 млн. человек. Выросла производительность труда в сельском хозяйстве. Накануне коллективизации на 150-155 млн. человек ежегодно производили 72-73 млн. тонн зерна, более 5 млн. тонн мяса, свыше 30 млн. тонн молока. В конце 30-х — начале 40-х годов на 170-200 млн. населения производилось 75-80 млн. тонн зер­на, 4-5 млн. тонн мяса, 30 млн. тонн молока. Но перед коллективиза­цией эту продукцию производили 50-55 млн. крестьян- единолич­ников, а после коллективизации — 30-35 млн. колхозников и рабо­чих совхозов, т.е на треть работников меньше.

Коллективизация гарантировала быстрое создание мини­мально достаточных условий индустриализации в той мере, в какой они зависят от переустройства деревни. Колхозная система в усло­виях жесткого административного хозяйственного механизма поз­волила забирать из деревни до 40% производимого там зерна, в то время как из доколхозной деревни изымалось только 15%. Для де­сятков миллионов колхозников и их детей рост этой доли оборачи­вался тяжелейшими испытаниями. Крестьянство в массе своей бы­ло обречено на недоедание и недопотребление вообще; права и сво­боды человека ущемлялись в деревне значительно сильнее, чем в городе. Главный итог экономической политики СССР в 20-30-е годы состоял в форсированном переходе от аграрного общества к индус­триальному.

За годы модернизации было преодолено качественное, стади­альное отставание промышленности страны. В конце 30-х годов Со­ветский Союз стал одним из трех-четырех стран, которые были способны производить любой вид промышленной продукции, до­ступной в то время человечеству. По абсолютным объемам промы­шленного производства наша страна в это время вышла на второе место после Соединенных Штатов Америки. Особенно поражают высокие темпы промышленного производства. Всего за шесть лет — с 1929 по 1935 гг. Советский Союз сумел увеличить выплавку чугу­на с 4,3 до 12,5 млн. тонн. Америке для этого понадобилось 18 лет, Германии —19 лет.

Несмотря на то, что СССР был огромной страной (170-200 млн-человек) по производству промышленной продукции на душу населения он приблизился к высокоразвитым индустриальным странам: разрыв оставался в 1,5-4 раза, в то время, как в 20-е годы он был в 5-10 раз.