Две большие разницы. Даже очень большие

Давайте наконец проведем четкую грань между писательством и журналистикой. Это две близкие и родственные профессии, их иногда совмещают, хотя редко успешно. Прежде всего потому, что в самой основе этих профессий лежит диаметрально противоположный подход.

Кто-то сказал, что разница между литературой и журналистикой примерно такая же, как между любовью и проституцией. Грубо, конечно, но что делать, сейчас весь мир груб, изящество ушло с веком размахивающих шляпами с перьями мушкетеров, зато сразу бывает видна истина.

Итак, РІ чем же РЅР° самом деле разница? Журналист пишет статьи, очерки, заметки, информашки, даже документальные РєРЅРёРіРё. Основная сфера публикаций – газеты, журналы. Хорошей газетой считается та, которую человек РѕС‚ первой РґРѕ последней страницы прочитывает Р·Р° двадцать РјРёРЅСѓС‚. Великолепной – Р·Р° пятнадцать. Прочитывает Рё усваивает массу информации. Запоминает хотя Р±С‹ РґРѕ завтра, РёР±Рѕ СЃ утра РґСЂСѓРіРёРµ события, РґСЂСѓРіРѕР№ РєСѓСЂСЃ доллара, РґСЂСѓРіРёРµ убийства, свадьбы, разводы Рё скандалы РІ правительстве. Разве РЅРµ так? Рђ разные требования диктуют разный стиль.

Журналист обязан избегать яркого языка, великолепно построенных фраз, которыми восторгаемся у Бунина—Набокова—Астафьева. Он обязан писать так, чтобы взгляд бежал по странице быстро, не цепляясь за метафоры, сразу хватал и усваивал информацию, очищенную от шелухи литературного стиля.

Писатель пишет не на один день. Книга не выбрасывается по прочтении, как газета, а в этом случае требования к способу разбрасывания значков по бумаге иные. Первое: писатель обязан писать не информативно, а образно. Если на пальцах, то журналист пишет: «Депутат Зюган рассердился», писатель так не имеет права уже по статусу художника слова. Он пишет что-то вроде: «Депутат Зюган нахмурился»… варианты – «стиснул кулаки», «заскрипел ­зубами», «взревел», «зарычал» и пр., то есть он рисует картинку, а проницательный читатель, которому спешить некуда, хоть с трудом, но все же догадается, что депутат Зюган рассердился. Писатель не напишет: «Депутат Зюган обрадовался», а прибегнет пусть к штампам, но все же образам – «губы раздвинулись в улыбке», «счастливо завизжал», «подпрыгнул», «лихо пригласил всех в депутатский буфет за свой счет» и пр.

Конечно, нужно избегать штампов, всех этих «стиснул кулаки», «заскрипел зубами» и пр., но даже самые убогие штампы и штампики лучше простой информативности журналиста. Они, по крайней мере, говорят о том, что автор смутно догадывается, что нужно сделать, но пока не умеет…

Хотя, с другой стороны, штампы и есть штампы, с ними уважения коллег не приобретешь, но деньгу зашибить можно. Особенно если строгать детективчики или лав стори. Там требования намного ниже, а читатели проще, чем высоколобые эстеты или любители фантастики… О том, как убирать штампы, – позже. Сперва – все еще базовое.

Для запоминания:

Не сообщаете а-ля журналист, что произошло («рассердился», «обрадовался» и пр.), а рисуете («нахмурился», «растянул рот до ушей» и пр.).

Еще раз: сообщение о событии – это журналистика, показ события – литература.

Самое главное в романе. Мера романа – это…

…не виртуозный язык, как вам прожужжали ухи знатоки, а сдвиг характера. То не роман, где герой каким пришел на первую страницу, таким и ушлепал. Это какая-то бесконечная конина или зенина. Герой обязательно, как говорили в старую эпоху, должен «перевоспитаться». В ту или другую сторону. А сдвиг характера отображается и во внешности, герой не только начинает одеваться иначе, он держится иначе, выпрямляет или сутулит спину.

Если он переменил взгляды, а в романе это обязательно, то и в лице появляется нечто иное… Ну, то ли челюсти стиснуты так, что желваки вздулись, то ли взгляд горд и надменен…

При одном развитии герой преодолевает – и нижняя челюсть выдвигается, при другом – скисает, тогда и взгляд долу, и спина горбатится, при третьем – уходит в монахи, а тут надо дать просветление во взоре, а челюсть как бы не замечать вовсе.

Не забудьте записать отдельно и запомнить эту важнейшую истину:

«Мера романа – сдвиг в характере».

Держитесь, держитесь, держитесь…

Писатель – наряду с медициной и политикой – удивительнейшая профессия, в которой все знатоки и умельцы. Вот не подсказывают же токарю, в какую сторону крутить шпиндель и как затягивать суппорт, не советуют банкиру, как лучше провернуть с фьючерсными контрактами, тем более не подсказывают математику, как умножить лямбду на симбду, но писателю…

Лесорубы, инженеры, садоводы, знатоки корабельных узлов, специалисты по оружию, эксперты, политики и умельцы по заточке мечей – все берутся учить, как писать, что писать.

Что делать человеку с нормальной психикой, как выстоять против такого натиска? Ведь многие все-таки ломаются, начинают делать «как правильно», и тогда хана их творчеству, а им – как писателям. Другое дело – люди с неправильной психикой, как, скажем, я, самый умный и замечательный.

РџРѕРєР° РЅРµ оторвали крылья, СЏ успел взять РЅР° вооружение железобетонное, несокрушаемое: «Чуден Днепр РїСЂРё тихой РїРѕРіРѕРґРµ. Редкая птица долетит РґРѕ середины реки…» И пусть, если хотят, сперва подоказывают РЅРµ вам, Р° великому Гоголю, что есть птицы, которые РЅРµ только долетят РґРѕ середины, РЅРѕ Рё РєРѕРµ-как перелетят даже РЅР° тот берег! И даже начнут листать справочники Рѕ путях миграции птиц РЅР° СЋРіР°. И после того, как РёРј придется признать Гоголя дураком Рё дебилом, РЅРµ умеющим писать, СЏ РјРѕРіСѓ СЃРєСЂРѕРјРЅРѕ встать СЂСЏРґРѕРј СЃ Гоголем, Пушкиным Рё прочими Львами Толстыми, Сѓ которых этих поэтических гипербол РІРёРґРёРјРѕ-невидимо. Становитесь Рё РІС‹, потеснюсь.

Правда, стоит добавить, что однажды РІ С…РѕРґРµ РґРёСЃРєСѓСЃСЃРёРё РїРѕ РїРѕРІРѕРґСѓ этой фразы, после веселой пирушки, были высказаны предположения, что гениальный автор сделал ударение РЅРµ РЅР° «птице», Р° РЅР° «редкой» РёР±Рѕ РІ самом деле, такая редкая птица, как попугай, РєРѕРµ-как дотянет РґРѕ середины Днепра Рё склеит ласты, Р° другая редкая – страус, утопнет еще возле берега. Рђ РїРёРЅРіРІРёРЅ или РєРёРІРё РЅРµ полетят РІРѕРІСЃРµ. Другие справедливо указывали, что великий Гоголь РјРѕРі иметь РІ РІРёРґСѓ, что птица полетит РЅРµ поперек, Р° вдоль Днепра, Украина – почти РРѕСЃСЃРёСЏ, Сѓ нас Рё мосты строят РЅРµ поперек, Р° вдоль, тут СѓР¶ РІ самом деле редкая долетит… Словом, РІ произведениях гениальных классиков РІ самом деле можно всегда находить что-то РЅРѕРІРѕРµ, неизведанное, глубинное! И прочитывать РІСЃСЏРєРёР№ раз РїРѕ-РЅРѕРІРѕРјСѓ, доказывая, что раньше писали лутше!

Помню, после первой моей книги, что успела выйти еще до падения режима, один из общих приятелей-книжников, оказавшийся к тому же вторым секретарем обкома комсомола, так представлял меня своим знакомым: смотрите, ведь просто литейщик, а какую сильную книжку написал! Когда он это повторил трижды, я научился поддакивать: да-да, а какую бы книжку написал, если бы захотел, второй секретарь обкома комсомола!

То есть в страстном желании найти ляпы и ткнуть писателя в них носом лежит неосознанное мнение, что, мол, если бы я преодолел свою лень и сел писать, то уж написал бы намного лучше! И пусть этот человек вслух отнекивается, мол, бог таланта не дал, чукча-читатель, а не писатель, но он абсолютно уверен, что смог бы сделать намного лучше. Ведь он в отличие от писателя точно знает, как затачивать мечи, заряжать танк, выращивать грибы…

А мешает стать величайшим писателем только лень. Вообще только она мешает развиться всем нашим уникальным и замечательным талантам, потому в ней признаются все очень охотно… да еще нехватка времени вредит: ведь надо ж и козла забить, и за пивком посидеть, и жвачку для глаз посмотреть, и кости перемыть всем этим политикам, что не умеют руководить, да писателям, что не умеют писать, футболистам, что не умеют играть, певицам, что не умеют петь, а юбки короткие носют.

А попробуйте и вы: «Чуден Днепр при тихой погоде…» Это в самом деле – аргумент! Проверено.