Глава 18. Войдя в дом, я чуть не столкнулась с Тори
Войдя в дом, я чуть не столкнулась с Тори.
– Ты что, так увлеклась мусором?
Я обернулась и сквозь занавески увидела, что Симон все еще стоит у мусорного контейнера. Я могла бы сказать Тори, что Симон помогал мне, или, еще лучше, что Дерек тоже там, пусть присмотрится.
Но потом подумала: какой смысл?
Если, вдобавок ко всем обвинениям, которые я только что выслушала, еще и Тори обвинит меня в том, что я увожу у нее парня, который не считает себя ее парнем, да будет так. У меня просто нет сил переживать еще и из‑за этого.
Рэ весь день молчала. Замечание Тори насчет родителей, которые ни разу не навестили, похоже, окончательно придавило Рэчел. Нам разрешили во время перемены подняться наверх и перенести в нашу комнату оставшиеся фотографии.
– Спасибо, что помогаешь мне, – сказала Рэ. – Знаю, это не обязательно объяснять, но если я оставлю там хоть одну, Тори наверняка выбросит.
Я посмотрела на фотографию, лежавшую сверху. На ней была белокурая девочка лет трех и мальчик чуть постарше, похожий на индейца.
– Какие милые. Твои друзья? Или ты с ними нянчилась?
– Нет, это мои братишка и сестренка.
Я наверняка густо покраснела, бормоча извинения.
Рэ рассмеялась.
– Не извиняйся. Я приемная. Моя мама была с Ямайки. Во всяком случае, мне так рассказывали. Она была совсем ребенком, когда родила, поэтому ей пришлось меня отдать. Это… – она ткнула в фотографию белокожего мужчины и женщины на берегу моря, – мои мама и папа. А это… – Рэ показала на фото испанской девушки, гримасничающей перед камерой, – моя сестра Джесс. Ей двенадцать. Это… – Рэ вытащила фотографию рыжеволосого мальчишки с серьезным лицом, – мой брат Майк. Ему восемь. Очень многонациональная семья, как видишь.
– Пятеро детей? Ого!
– Я и Джесс – приемные. Мама любит детей. – Рэ помолчала. – Во всяком случае, теоретически.
Она взяла у меня из рук стопку фотографий и положила их на свой столик.
Отодвигая в сторону игровую приставку, Рэ погладила пальцами поцарапанный пластик.
– Знаешь, как бывает у детей, когда они получают в подарок новую электронную игрушку? Несколько недель или даже месяцев это для них самая лучшая, самая крутая и самая интересная вещица, какая только может быть. Они говорят только о ней, везде носят с собой. А потом в один прекрасный день их начинает волновать новый гаджет. При этом со старым ничего плохого не случилось, просто он уже не новый, а значит, не крутой. Вот так и с моей мамой. – Она отвернулась и отошла к кровати. – Только в ее случае это не гаджеты, а дети.
– О.
– Пока они маленькие, они самые прекрасные. Но когда они взрослеют, все меняется. – Рэ присела на кровать и покачала головой. – Да, возможно, я слишком сурово сужу ее. Знаешь ведь, как бывает. Пока ты маленький, твоя мама – просто идеал, она не может сделать ничего плохого, но когда ты становишься старше… – Рэ замолчала и покраснела. – Хотя нет, откуда тебе это знать. Прости.
– Да ничего. – Я тоже присела на кровать.
– Твой папа больше не женился?
Я потрясла головой.
– Тогда кто присматривает за тобой?
Пока мы спускались вниз, на занятия, я рассказала Рэ о тете Лорен и бесконечной череде домработниц. Рэ весело смеялась над моими комментариями, забыв обо всех своих огорчениях… по крайней мере, на время.
После обеда на сеансе с доктором Джил я устроила представление, достойное «Оскара». Мол, я раньше думала, что вижу призраков. Но теперь, узнав диагноз, который она мне вынесла, и начав принимать препараты, я поняла, что это были галлюцинации. Что я шизофреник, и мне нужна помощь.
Доктор Джил полностью купилась.
Теперь мне оставалось только с недельку‑другую придерживаться этой версии, и я свободна.
* * *
После занятий мы с Рэ вместе делали уроки в медиакомнате. Симон пару раз прошел мимо нашей двери, и я подумала, что он, наверное, хочет поговорить со мной. Но когда я выглянула за дверь, он уже исчез.
Делая задания, я все время думала о том клочке тумана во дворе. Если бы Дерек не увидел его, я бы подумала, что это опять призрак.
Почему он шикнул на Симона? Может, Симон каким‑то образом вызывал мои «галлюцинации»? Может, это просто спецэффект какой‑то?
Конечно, тогда это объясняет и тех призраков, которых я видела в школе, – это просто голографические проекции, подстроенные парнем, которого я раньше никогда не видела. Точно. Отличная версия.
Но что‑то все равно происходит.
Или, во всяком случае, Дерек пытается заставить меня поверить в это.
Отказавшись что‑либо объяснить и устроив из этого целое шоу, Дерек добился ровно того, чем я сейчас и занималась – ломала голову над тем, что же он скрывает от меня. Он хотел, чтобы я пришла к нему и попросила все рассказать, а он бы тогда смог еще больше помучить и подразнить меня.
Создать тех призраков в школе ни Симон, ни Дерек точно не могли, а вот устроить фокус с туманом во дворе – дело нехитрое. Может, это сделал Дерек? Именно поэтому Симон пытался возразить, а Дерек заткнул ему рот.
Боится ли Симон своего брата? Симон делает вид, что всячески опекает Дерека, и вообще ведет себя, как его лучший приятель. Но разве у него есть выбор? Ему никак не отвязаться от Дерека, пока не вернется их отец.
А где их отец?
Почему он записал Симона и Дерека в школу под вымышленными именами?
Почему вообще Симон оказался здесь, если на него даже личного дела нет?
Слишком много вопросов. И пора бы уже начать находить ответы.
Мы убирали со стола после ужина, когда в столовую вошла миссис Талбот в сопровождении мужчины. Она представила его как доктора Давыдова, члена совета попечителей, управлявших Лайлом. У доктора был тонкий венчик волос вокруг лысины и длиннющий острый нос. Да и сам он был такой высокий, что казалось, он все время наклоняется, чтобы лучше слышать. Все это делало доктора похожим на стервятника – голова наклонена вниз, и из‑под очков поблескивают глазки‑пуговки.
– А это, должно быть, маленькая Хло Сандерс. – Он лучился фальшивой сердечностью, свойственной мужчинам средних лет, не имеющим собственных детей. Им, похоже, даже в голову не приходит, что пятнадцатилетней девушке может не понравиться то, что ее называют «маленькой» Хло Сандерс. Доктор неловко похлопал меня по спине. – Мне нравится твоя прическа, Хло. Эти красные пряди – очень клево.
Он сказал «клево» так, как я произношу какое‑нибудь испанское слово, в произношении которого не очень уверена. Рэ, стоя у него за спиной, закатила глаза. Потом вышла вперед.
– Здрасьте, доктор Ди.
– Рэчел. Ой, прости, Рэ, так? Надеюсь, ты себя хорошо ведешь?
Она выдала ослепительную улыбку, отрепетированную специально для взрослых.
– Как всегда, доктор Ди.
– Вот умничка. Хло, доктор Джил сказала мне, что у тебя сегодня случился серьезный прорыв вперед. Она очень довольна, что ты так быстро включилась в терапию и приняла свой диагноз.
Я постаралась не поморщиться. Он просто пытался быть милым. Но мне вовсе не хотелось, чтобы меня публично поздравляли с тем, что я – хороший пациент. Дерек аж бросил есть, чтобы послушать.
«А теперь беги, принимай свои лекарства и будь хорошей девочкой».
Доктор Давыдов продолжил:
– Обычно я не встречаюсь с нашими юными постояльцами, пока они не пробудут тут хотя бы неделю. Но поскольку ты так быстро продвигаешься вперед, Хло, я не хочу слишком тянуть. Уверен, тебе не терпится как можно скорее снова оказаться среди своих друзей и вернуться в свою школу.
– Да, сэр. – Я скопировала ослепительную улыбку Рэ, не обращая внимания на тяжелый взгляд Дерека.
– Ну, тогда пойдем, побеседуем в кабинете доктора Джил.
Он положил мне руку на плечо и подтолкнул вперед.
Тори заступила нам дорогу.
– Здравствуйте, доктор Давыдов. Это новое лекарство, которые вы мне прописали, отлично действует. Я себя прекрасно чувствую.
– Это хорошо, Виктория.
Он рассеянно потрепал ее по руке и вывел меня из столовой.
* * *
Беседа, в общем‑то, очень напоминала первый сеанс с доктором Джил – мы говорили о моей жизни. Кто такая Хло Сандерс? Что с ней случилось? Что она думает по этому поводу?
Уверена, он мог бы почерпнуть все эти сведения из записей доктора Джил, она как раз сегодня задержалась на работе, но все было как в кино про полицейских, где детектив допрашивает подозреваемого самолично, задавая те же самые вопросы, что и предыдущий следователь. Здесь важны не мои ответы, а то, как я говорю. Какой будет моя эмоциональная реакция? Какие еще детали я добавлю в этот раз? Что я упустила?
Несмотря на всю свою деланную сердечность, доктор Давыдов все же был руководителем доктора Джил и приехал сюда за тем, чтобы проконтролировать ее работу.
Доктор Джил сидела напряженная и зажатая, наклонившись вперед и пристально глядя на меня. Она ловила каждое слово, каждый жест, как студент, боящийся пропустить ключевую подсказку на экзамене. Доктор Давыдов не торопился – сходил за чашечкой кофе для себя и стаканом сока для меня. Удобно развалился в кресле доктора Джил и какое‑то время беззаботно болтал со мной, прежде чем перешел собственно к делу.
Когда он спросил, видела ли я призраков с тех пор, как попала сюда, я ответила, что на второе утро видела оторванную руку и в тот же день слышала голос. Про вчерашний день я ничего говорить не стала, а вот про сегодняшний честно ответила, что все было отлично.
Сеанс прошел без сучка без задоринки. В конце доктор сказал, что дела идут «отлично, просто отлично», потрепал меня по спине и выпроводил из кабинета.
* * *
Проходя мимо медиакомнаты, я заглянула в открытую дверь. За компьютером, спиной ко мне сидел Дерек. Он играл во что‑то типа военной стратегии. Симон тоже играл, но со своим карманным «Нинтендо», развалившись в соседнем кресле и свесив ноги через подлокотник.
Он заметил меня, тут же сел нормально и открыл рот – видимо, чтобы окликнуть меня.
– Если ты на кухню, то прихвати для меня колу, – сказал Дерек, не отрываясь от монитора. – Ты знаешь, где ее прячут.
Симон медлил. Мы смотрели друг на друга. Брат давал ему отличный повод выйти и поговорить со мной, но Симон все равно колебался, словно чувствуя подвох. Дерек никак не мог знать, что я здесь, у него за спиной. И все же Симон не вышел.
– Хочешь колу, сходи сам.
– Я просто попросил прихватить, если ты пойдешь на кухню.
– Я не иду туда.
– Ну так и скажи. Что с тобой сегодня такое?
Я прошла дальше по коридору.
Рэ я нашла в столовой. Он сидела, обложившись учебниками.
– У тебя ведь есть игровая консоль? – спросила я.
– Да, но на ней загружена всего одна игрушка. Хочешь поиграть?
– Да, если можно.
– Она у меня на столике.
Я снова прошла мимо двери в медиакомнату. Парни все еще были там. Такое ощущение, что они даже не шевельнулись с тех пор, как я их видела в последний раз. И снова Симон поднял голову. Я помахала приставкой, позаимствованной у Рэ. Симон расплылся в улыбке и украдкой показал мне большой палец.
Так, теперь надо найти место в пределах досягаемости… У меня дома была такая приставка, и я знала, что могу выйти на связь с другим игроком в пределах пятнадцати‑двадцати метров. Медиакомната была зажата между классом для занятий и холлом. И там, и там болтаться просто так запрещено. Зато она располагалась прямо под ванной. Я пошла наверх, запустила чат.
Получилось.
Я взяла стилос и набрала: «Хочешь поговорить?»
Он поставил галочку, потом прислал «Д» и картинку, которая, как я догадалась через минуту, означала глаз. Да. Он хотел поговорить, но Дерек не спускал с него глаз.
Я не успела ответить, как Симон прислал еще одно сообщение. «Д8?» и коробка с мылом в окружении пузырей. Через некоторое время мне удалось расшифровать это так: «Дерек принимает душ около восьми».
Он стер сообщение и написал «8» и слово «двор». Встречаемся во дворе в восемь.
Я в ответ послала галочку.