POV Fun-Pansy-Ghoul
- Капюшон, Пэнси!
- Черт…
Я поспешно и немного суетливо натянул капюшон на голову и снова пригнулся к земле. Вайлд довольно кивнул. Смэш ухмыльнулся. Не видя его глаз, я почувствовал, как его хитрый взгляд скользнул по моему лицу.
- Что с тобой, чувак? – насмешливо спросил он. - После Джерарда ты сам не свой.
- Заткнитесь, - шикнул на нас Сэм. Брайан поспешно прикусил язык. – Они идут…
Действительно, в конце улицы показались темные силуэты. Вайлд напрягся всем телом, готовый наброситься на соперников.
- Ммм… Вам не кажется, что это, как минимум, не честно – нападать из кустов? – протянул Смэш задумчиво, словно решая математическую задачу, а не нравственный вопрос.
- Не кажется, - отозвался сухо Вайлд. – Не честно – нападать впятером на беззащитного сопляка.
Я бросил на Сэма укоризненный взгляд – в темноте он его не заметил, но правильно расшифровал мое молчание.
- Без обид, парень, но у этого цыпленка слишком тонкие кости. А теперь, ради всего святого, закройте рты.
Фигуры высоких роллеров приближались к нам. Естественно, мы, замершие и не смеющие шевельнуться, остались незамеченными. Люди громко переговаривались и смеялись. Возможно, были немного пьяны или под кайфом, плевать. Я хотел выдрать им руки и, по возможности, прочие конечности.
Поддавшись импульсу, я бросился первым. И, конечно, облажался – полностью. Мой первый удар был легко заблокирован, а я – брошен на асфальт. Если бы за моей спиной не оказалось Вайлда и Смэша, то сейчас я не рассказал вам о том, как мы поколотили этих уродов.
Никогда ранее я не получал такое удовольствие от того, что причиняю кому-то боль. Но, стоило мне вспомнить обезображенное лицо Джерарда, его приоткрытые губы, рассеченные и опухшие после грубых пинков, его окровавленную и изодранную футболку, как чувствовал просто необъяснимую ярость. И я хотел только больше крови, раз за разом прикладывая парня лицом к скамейке и превращая его в месиво.
- Все, Фрэнк… Фрэнк, хватит!
Вайлд легко оттянул меня от едва живого роллера.
- Я еще не закончил с ним, - прорычал я в ответ, вырываясь из хватки Сэма и порываясь добавить еще пару ударов.
- Надо сматываться, - отрезал он жестко. – Кто-то вызвал копов. И, блять, надень капюшон.
Я вернул капюшон на положенное место, и мы бросились бежать – до самой остановки.
- До завтра, - ухмыльнулся Смэш, увидев подходящий автобус. Он подтянул сумку со скейтом и, махнув на прощание, поспешно скрылся в темноте ночного Нью-Джерси. Вайлд тяжело вздохнул, и мы вдвоем зашли в автобус – кажется, последний за этот вечер, потому что кроме нас в нем не было никого.
Мы не произнесли не слова – были слишком утомлены произошедшим и довольны собой. Ну, во всяком случае, я чувствовал себя удовлетворенным, словно после хорошего секса. Вайлд сошел через пару остановок, а я ехал до конечной, рассматривая ободранную костяшку и время от времени выглядывая в окно, на мелькающие мимо улицы родного города. Затем под равнодушным взглядом водителя я вылез из автобуса и направился домой.
Шел я нарочито медленно, едва волоча ноги и оглядываясь по сторонам. На Нью-Джерси давно опустилась ночь, и я наслаждался тишиной, наполнившей спящие улицы, стрекотом цикад, прохладным ветром, который отдавал отголосками зимнего мороза и даже зудом раздраженной кожи, который напоминал мне, что теперь я отомщен. Мне нравилось быть одному, определенно. Круги света уличных фонарей сопровождали меня до конца этой улицы – но мне казалось, что дорога будет стелиться бесконечно.
Ладно, вру. Я знал, что совсем скоро она закончится, и мне придется свернуть с асфальта на потрескавшуюся каменную тропинку своей улицы, где меня гостеприимно встретит мистер Генри со своим псом Джимом. Может быть, в этот раз на нем будет его пальто – уже не жарко, а этот джентльмен вечно простужен. Или, может, сегодня он будет спать на своей любимой лавочке, положив уставшие ноги на собаку. Или будет просто сидеть под единственным фонарем на нашей улице, напевая старые песни и мечтательно глядя на небо. Это был невероятно мудрый человек. Я не знал, сколько ему лет, откуда он и чем он питается, но он всегда был на улице – в любое время суток, в любую погоду и в любой сезон года. Зато я знал, что этот старик знает ответы на все вопросы.
Невольно я ускорил шаг и вскоре свернул с освещенного участка.
Старик Генри действительно сидел под фонарем. Но он не пел и не смотрел на звезды. Он говорил с собакой.
- Видишь, Джим, я был прав. Когда ты поймешь, что спорить со мной бесполезно?
Я почувствовал, что по лицу расползается улыбка. Генри был одет в теплую и невероятно грязную куртку, порванную на локтях. Джим, старая овчарка с сединой в шерсти, сидел у его ног, высунув язык и тихо поскуливая.
Я приблизился к ним и, остановившись, присел рядом с Генри.
- Добрый вечер, Пэнси, - улыбнулся мужчина, продемонстрировав практически беззубый рот. – Не поздновато для прогулок, малыш?
- Я не хочу домой, - честно ответил я, подняв глаза к небу. Звезд не было видно за тяжелыми тучами, что меня огорчило. – Мать снова мертвецки пьяна, готов поспорить.
- Всё так плохо? – недоверчиво спросил Генри. Я тяжело вздохнул в ответ. Мужчина проследил за моим взглядом. – Красивое небо, да?
- Ты шутишь? – хмыкнул я. – Ни хрена не видно за тучами!
- А твою мать ни хрена не видно за водкой! – передразнил меня он. – Твоя мать тоже красива, но ее ни хрена не видно. Ветер прогонит тучи, а что делаешь ты? Ты прогоняешь водку?
Я замолчал, задумавшись над его словами. Генри что-то напевал под нос – я не мог и не хотел разбирать, что он поет. Могу только сказать, что раньше эту песню нигде не слышал.
- Тебя беспокоит что-то еще. – И это был не вопрос. Это было утверждение. – Влюбился, да?
Джим посмотрел на меня своим тоскливым и понимающим взглядом. Я не смог не улыбнуться.
- Я не знаю, - отозвался я тихо. – Тому, кто мне нравится, это не надо. Он… Он из другого района, можно сказать. Его родители категорически против того, чтобы он общался с таким отбросом, как я.
- Ммм… Он? - протянул мистер Генри. - А ты, хочешь сказать, родился на этой улице?
- Эмм… Да? – неуверенно улыбнулся я.
- Боже, я не о том, придур… малыш. – Генри полез во внутренний карман своей куртки и вынул пачку дешевых сигарет. Задымившись, он посмотрел на облака, нависающие над землей. – Я хотел сказать тебе… Какая разница, кто этот человек, откуда он и кто его родители? Посмотри на свою мамашу. Ей вообще на тебя плевать.
- Только что ты говорил про мою мать совсем другое.
- Только что ты говорил о своем мальчике, а теперь говоришь про свою мать.
- Откуда ты знаешь, кто это?
- Ты болтаешь слишком много. Ты спросил у него, что он думает о тебе? Или наслушался россказней его правильной мамочки и позволил ей решить все за него?
- Боже, хватит… - Я поднялся. – Ты болтаешь чепуху.
- Ты слышишь только чепуху, - парировал Генри, не шелохнувшись. – Ты просто влюблен в облака и в чепуху. И ты придурок, Пэнси.
- Спасибо на добром слове, - съязвил я. – А ты – выживший из ума старик.
- Зато ты не видишь ни хрена. И не слышишь тоже.
Я отмахнулся от старика и направился домой.
Когда я поднялся на крыльцо и постучал, никто на шум не отзывался – я не особо удивился. Ключом я открыл дверь и, тяжело вздохнув, открыл ее и зашел внутрь, стараясь не вдыхать спертый воздух.
Мой дом – моя крепость.
Знаете, что?
Дерьмо собачье.
Эта одноэтажная дыра – самая настоящая свалка. Я могу только радоваться, что мать пьет в одиночестве и не приводит в этот свинарник остальных свиней.
Брезгливо раскидывая бутылки и прочий хлам, я подошел к своей комнате, открыл дверь вторым ключом (я не хотел однажды прийти домой и узнать, что мать обменяла мою гитару или допотопный компьютер на ящик выпивки), прошел внутрь, снова закрылся и, подойдя к кровати, без сил рухнул на нее лицом вниз.
Завтра.
Завтра я попробую прогнать тучи. У меня получится.
Я заснул с этими мыслями, улыбаясь в подушку.