Приложение. I. "Мой личный опыт состоит в следующем: Я долгое время болел, и одним из первых последствий моей болезни было то
I. "Мой личный опыт состоит в следующем: Я долгое время болел, и одним из первых последствий моей болезни было то, что лет двенадцать тому назад я стал страдать диплопией (удвоением всех видимых предметов), и это почти совершенно лишило меня возможности читать и писать. Вскоре мне пришлось отказаться от всякой работы под угрозой полного истощения. Я лечился у знаменитейших докторов Европы и Америки и глубоко верил в то, что они могут помочь мне; однако, все было или безрезультатно, или только ухудшало мое положение. Но в то время, когда, казалось, я быстрыми шагами приближался к смерти, я узнал о некоторых фактах, которые настолько возбудили во мне интерес к духовному целительству, что я решил испытать его на себе. У меня не было почти надежды на успех: я шел наудачу . Я принял это решение отчасти потому, что меня занимали открывающиеся в этом новом способе лечения возможности, отчасти же потому, что в этом была моя последняя надежда. Я отправился к целителю в Бостон. Он принес большое облегчение некоторым из моих друзей; по крайней мере, им это так казалось. Все лечение проходило в молчании. Слов было сказано немного, и эти слова не убедили меня. Но целитель имел какое-то иное влияние на меня и мое самочувствие. Это было влияние его мыслей и чувств, передававшихся бессознательной стороне моего духа и моей нервной системе тогда, когда мы сидели молча друг против друга.
Уже с самого начала я уверовал в возможность такого воздействия, потому что мне было известно, что дух может вызывать, возбуждать и сдерживать нервную деятельность тела, и потому, что я считал факт телепатии вполне вероятным, хотя и недоказанным; но я не думал, чтобы все это было чем – то более реальным, чем простая возможность, и мысли мои об этом предмете не находили себе пищи ни в глубоком убеждении, ни в мистической или религиозной вере, которые могли бы вызвать во мне усиленную деятельность воображения.
Каждый день около получаса сидел я с целителем в полном молчании, и первое время это не давало никаких ощутительных результатов. Но по прошествии десяти дней я неожиданно для себя почувствовал, как поток новой энергии вливается в меня; я вдруг сознал в себе достаточно силы, чтобы обойти все прежние преграды, чтобы разорвать все путы, которые долго сдавливали и тормозили мою жизнь, несмотря на неоднократные попытки мои освободиться от них. Я стал снова читать и гулять, чего не делал уже целые годы. Внезапная перемена во мне была очевидна и несомненна. Мне казалось, что в течение следующих трех – четырех недель эти силы все росли во мне.
Затем, с наступлением лета я уехал из Бостона. Я чувствовал, что испытываемое мною облегчение прочно и почти не беспокоился уже о своем здоровье. Между тем влияние, которое оказывало на меня это лечение, усилилось; но наряду с тем оно стало как бы менее глубоким. И хотя после первого опыта моя вера в благотворность этого лечения очень окрепла, – что, казалось, должно бы увеличить и его влияние на меня, если правда, что вера является здесь основным элементом, – тем не менее, уж ни разу не пришлось мне испытать тех поразительных результатов, какие были даны мне первым опытом, во время которого моя вера была так слаба и сомнения так сильны.
В таких вопросах трудно облечь в слова все доказательства, трудно соединить в одно стройное целое все основания, послужившие для выводов, но я чувствую, что у меня было много оснований, оправдывающих (по крайней мере передо мной самим) те выводы, к каким я тогда пришел. С тех пор я убежден, что испытанная мной в то время перемена моего физического самочувствия была вызвана произошедшей во мне переменой моего душевного состояния, и что этот душевный переворот не был (по крайней мере, непосредственно) вызван слишком деятельным воображением или сознательно воспринятым гипнотическим внушением. Я полагаю, что произошедшая во мне перемена была следствием телепатического воздействия другого человека на подсознательную область моего духа, – человека с более здоровым и сильным складом души, – причем мысль этого человека была направлена на то, чтобы внушить мне представление о душевной бодрости и силе. Моя болезнь имела явные признаки того, что называют нервным, а не органическим расстройством. Но наблюдения, которые мне удалось сделать в этой области, привели меня к заключению, что разделение этих понятий совершению произвольно, так как нервы заведуют всей областью внутренней душевной деятельности и питанием всего организма. Поэтому я полагаю, что центральная нервная система, если научиться соответственным образом управлять ею, возбуждая или прекращая деятельность местных центров, может иметь огромное влияние на течение любой болезни. Весь вопрос, по-моему, состоит лишь в том, как осуществить эту возможность; и, думается мне, неодинаковость результатов, достигаемых пока духовным целительством, доказывают лишь то, как мало знаем мы о действующих в подобных явлениях силах и о средствах, которыми могут быть достигнуты более определенные результаты. Как мои собственные, так и чужие наблюдения убедили меня в том, что этими результатами мы обязаны не случайным совпадениям. Несомненно, что сознательные рассуждения и воображение отчасти играют роль в некоторых из этих явлений; но в целом ряде в высшей степени замечательных случаев нельзя найти ни малейшего следа их влияния. Поэтому я склоняюсь к мысли, что причина, как целительных, так и болезненных процессов, лежит в бессознательной сфере нашего духа, и что самыми сильными и действительными влияниями на нас являются те, которые непосредственно , каким-то еще нам неизвестным утонченным путем воспринимаются этой стороной нашей души от другого, более здорового человеческого духа, внутренние состояния которого наша душа воспроизводит по еще скрытому от нас закону симпатии".
II. "Уступая настояниям некоторых друзей, без всякой веры и почти без надежды (возможно, что причиной этого была та неудача, какую мы перед тем потерпели с адептом Христианской науки) отдали мы свою внучку на попечение целительницы. И она была вылечена от того недуга, относительно которого врач поставил безнадежный диагноз. Это заинтересовало меня; я принялся за серьезное изучение практики и философии этого нового метода лечения. Мало-помалу я обрел такой внутренний мир и покой, что вся моя жизнь изменилась. Мои дети и мои друзья заметили перемену во мне и были поражены ею. Я совсем перестал раздражаться. Заметно изменилось даже выражение моего лица. Прежде я был фанатичен, горяч и нетерпим в споре, как в общественных местах, так и в частном кругу, – теперь я стал терпим и внимателен к чужому мнению. Прежде я был нервен и раздражителен; два или три раза в неделю я приходил домой с головною болью, вызываемой, как я думал, катаром желудка. Теперь характер мой стал ровным и ясным, все физические недомогания совершенно исчезли. Обыкновенно я испытывал болезненный страх всякий раз, как мне предстояло деловое свидание. Теперь я подхожу ко всякому человеку с полным доверием и внутренним спокойствием. Могу сказать, что во мне постепенно исчезали все проявления эгоизма. Я разумею не только грубые и чувственные формы его, но и те утонченные и часто незаметные проявления, которые выражаются в горе, печали, сожалении, зависти и т.п. Я познал на опыте величие Бога и божественность внутренней правды в человеке".