ГЛАВА ШЕСТАЯ 2 страница
Легитимность, запрет на критику и господство харизмы______
=(9
этому не замечают их необходимости и предназначения и даже считают их абсурдными. А когда вера в них распространяется в массах, их абсурдность исчезает и анафема их не достигает.
Затем, у членов этого общества нет другой силы, объединяющей их, кроме прямой, личной связи между правящими и управляемыми. Интересы слишком слабы и особые компетенции слишком второстепенны, чтобы заметно содействовать такому объединению. Поэтому власть, требующая тяжелых жертв ради неопределенных результатов, заставляет признать себя лишь когда ей удается присутствовать как бы физически — так, что ее можно видеть и слышать. Как во времена войн и революций, решающую роль приобретают свойства характера и чувства. Без этого участники рискуют оказаться в стороне от общего дела.
Независимо от конкретных обстоятельств, в таком обществе превалирует идея, что лишь исключительные индивиды в состоянии противостоять состоянию неопределенности и неведения. Идея столь же живучая, сколь та, которая предполагает, что в моменты смуты появляется вождь или спаситель. В его присутствии люди являются пленниками собственных эмоций, они подавлены собственным множеством, околдованы, уже покорны. Это зародыш власти в некотором роде сверхчеловеческой и личной. Но что она означает? Как узнать ее, кроме как по ее странному и беспокоющему характеру? Этот зародыш, «причина» или «источник» легитимности, называется харизмой.
Так не называют власть определенную или определяемую, позволяющую действовать в тех или иных обстоятельствах, делать то или другое. Это просто власть как таковая — власть действовать. осуществлять изменения, доверенная одному человеку. Тем самым она требует экстраординарного подчинения определенной личности'4, ее героической силе и воплощаемому ею порядку.
"Следует понять. — пышет Вебер, — что в дальнейшем изложении термин "харизма* относится к экстраординарному качеству личности, независимо от того, является ли это качество реальным, желаемым или предполагаемым. Харизматический «авторитет» относится, следовательно, к господству над людьми, является ли оно внешним или по преимуществу внутренним, которому люди подчиняются потому, что верят в экстраординарное качество особенной личности^".
Как видите, харизма — странное понятие, и оно не поддается какому-либо ясному выражению. Мысль Вебера здесь также не
К оглавлению
=)0
Машина, творящая богов
отличается четкостью. Он смело формулирует общее утверждение относительно некоего феномена или концепта и набирает примеры, призванные его подтвердить. Результат этой сомнительной операции называется идеальным типом. Учитывая широкие исторические знания Вебера, ни одно из выдвинутых им положений не является безосновательным, но приводимые им доказательства скорее интуитивны. Их заменяет общее впечатление, итог сопоставления аргументов «за» и «против». В данном случае это впечатление состоит в том, что в обществе, испытывающем состояние разлада, где все ценности опошлены, вера в экстраординарное качество таких людей, как Иисус, Магомет, Наполеон, Ганди или Ленин есть подлинное основание их авторитета. Все вместе они составляют социальную категорию, которая от века к веку осуществляет личное и непосредственное господство. Когда вера слабеет, ее влияние исчезает. Двадцать лет назад мы наблюдали этот феномен, когда генерал де Голль ушел в отставку.
Вебер приводит несколько примеров: «Харизма «неистового воина» (маниакальные приступы, которые он испытывает, приписывали, видимо, безосновательно, использованию некоторых ядов: в Византии, в Средние века многих таких индивидов, одаренных харизмой воинского исступления, считали своего рода орудием войны), харизма шамана (маг. у которого, если речь идет о типе в чистом виде, возможность эпилептических припадков считается предварительным условием экстаза), харизма основателя секты мормонов (который, возможно, но не наверняка представлял рафинированный тип шарлатана), харизма литератора (Курт Эйснер добившийся путем демагогии незаурядного успеха) — все они рассматриваются аксиологически нейтральной социологией совершенно идентично харизме «самых великих», по общему мнению, героев, пророков, спасителей»16.
К ним можно было бы присоединить махди ислама, одновременно теолога и воина, имама, лидера и борца. В его личности объединены религиозная власть и власть поднимать людей на действие.
К этому классу можно добавить, если можно так выразиться. первое поколение генеральных секретарей коммунистических партий. Они были предназначены революционизировать массы и внушить им стремление одолеть классовых врагов, изменить жизнь
Легитимность, запрет на критику и господство харизмы
=)1
собственного народа и выковать его будущее, основав партию. Объединяя в своей персоне престиж доктрины — разве их не называли деятелями науки? — и власть авангарда, они рассматривались прежде всего как сыновья духовных отцов — Маркса или Ленина, называемых великими и облеченных безграничным доверием. Каждый — будь то Сталин или Мао, Торез или Кастро, — строит вокруг себя фиктивный пантеон, в котором он занимает почетное место. По воздвигаемым им статуям, по городам, переименованным в их честь, по потокам восхвалений, низвергаемым к их ногам, весьма конкретно видно, что они считаются людьми особого сорта.
Когда Вебер защищает тезис, согласно которому ход истории направляется этими харизматическими персонажами и их исключительные качества внушают массам порыв к будущему, кажется, что он движется в разных направлениях. Ведь он говорит, с одной стороны, о своеобразном характере власти, а с другой, — об ее своеобразии в обществе, которое потеряло равновесие и преобразуется. Однако он не одинок. Во всех отношениях черты носителя харизмы аналогичны чертам мистика, как их определяет французский философ Анри Бергсон. Его можно сблизить также с персонажами, портрет которых рисует Зигмунд Фрейд: "Озаренные, — пишет он, — визионеры, люди, страдающие от иллюзий, неврозов, сумасшедшие, во все времена играли большую роль в истории человечества и не только когда случайности рождения давали им в наследство суверенную власть. В общем они приносили бедствия, но не всегда. Такие личности оказывали глубокое влияние на свое время и на последующие времена, они давали импульс крупным культурным движениям и совершали великие открытия. Они могли совершать такие подвиги, с одной стороны, благодаря неповрежденной части своей личности, тоесть несмотря на свою аномалию, но с другой стороны, патологические черты их характера, их одностороннее развитие, ненормальное усиление определенных желаний, самоотдача без сомнений и тормозов единственной цели дают им способность вовлекать других людей в свои сети и преодолевать сопротивление мира»''.
Что это такое: страница из автобиографии или комментарий к восклицанию творца псалма: «Моя жизнь возбуждает страх и восхищение»? Неважно. Все культуры подтверждают стремление
=)2
Машина, творящая богов
верить в этих людей, предоставленный им дар направлять ход событий, безоговорочное подчинение и любовь тех, кто следует за ними. Повсюду харизма этих персонажей отделяет класс избранных, которым она дарована, от класса призванных, от большинства, которое ее лишено, обладание ею не имеет ничего общего с собственностью, профессией, административным или воинским званием. Оно не может быть ни куплено, ни продано, ни предписано иерархией, ни передано по наследству: оно признается только за тем, кто обладает привилегией его иметь. Отделяя этих избранных от других, харизма дает им беспредельную монополию на всеобщее доверие.
Как правило, носители харизмы приходят к власти в исключительных ситуациях. Так было с папой Иоанном-Павлом II после Ватиканского собора, с генералом де Голлем — после Второй мировой войны, с Кастро — после распада американо-кубинского общества, с Хомейни — после свержения монархии в Иране, если ограничиться лишь несколькими современными примерами из тех, которыми изобилует наш век. До такой степени, что вместо наименования его по инерции веком разума следовало бы назвать его эпохой харизмы, чтобы подчеркнуть его парадоксальность и не отходить от реальности.
В этих ситуациях люди могут рассчитывать лишь на личные качества своих вождей. И не однажды одна лишь надежда найти в них опору превращала скопище индивидов в сообщество «адептов», мобилизованных гневом и энтузиазмом, готовых вести жизнь, далекую от нормальной. Люди полагают, что в их жизнь вошел «сверхестественный» и «надчеловеческий» избранник судьбы и безоговорочно следуют за ним. Гегель хорошо описывает это чувство: «Было бы тщетным сопротивляться этим историческим лично стям, ибо они неумолимы в стремлении выполнить свое дело. Затем обнаруживается их правота, и другие, даже если они не думают, что это соответствует их желанию, присоединяются к таким личностям и дают им возможность действовать. Ибо дело великого человека обладает такой внутренней и внешней властью над людьми, которой они не могут сопротивляться, даже если видят в ней внешнюю чуждую власть, даже если она противостоит тому, что они считают собственной волей»' .
Это власть еврейских и христианских пророков, законодателей и демагогов, которые знают как основать новую веру. партию
Легитимностъ, запрет на критику и господство харизмы
=)3
или город, создать империю. Или всех этих германских и норманских королей,которые сформировали Европу, требуя легитимности не на основе своего человеческого происхождения, но провозглашая себя потомками богов, оделивших их «сверхъестественными» свойствами личности и характера . При ближайшем рассмотрении харизма, которая вовлекает людей в необычное действие и подчиняет их себе против их воли, представляет собой выраженную на современном и западном языке версию того свойства, которое народы приписывали магам — мани.
'•Особыми именами, — пишет Вебер, — такими как мана, аренда и иранское мага (отсюда магия) главным образом, если не исключительно обозначались экстраординарные властные силы. Мы даем отныне этим властным силам имя харизмы»20.
Иными словами, речь идет о коллективной иллюзии. Но к чему относится эта иллюзия?
Целиком ли уловил Вебер смысл словоупотребления экстраординарный в данном контексте? Верить в харизму не значит полагаться на необычайные качества некоего индивида. Это значит верить в его всемогущество, отвечающее желаниям группы, относиться к нему как верующие относятся к богу или малые дети к своему отцу. На поверхности здесь легитимируется лишь господство, возможно, личное, но представляющее собой просто один из институтов. На другом, потустороннем уровне это всемогущество, которое не только необычайно, но и находится за пределами реальности, способно осуществлять чудеса и становится легитимным по всеобщему согласию. В силу «естественно эмоционального характера самоотдачи во имя вождя, которому доверяют», подчинение может стать тотальным и как следствие тоталитарным. Но харизма может также примириться с доведенным до крайности идеалом свободы и взаимных обязательств. Тогда она становится фактором разрушения и непобедимого ощущения власти, способной ниспровергнуть существующий порядок.
• Харизматический принцип, — пишет Вебер, — интерпретируемый в первоначальном смысле как авторитарный, может быть интерпретирован противоположным образом как антиавтори-
гпарный->".
В революционные эпохи происходит как раз колебание между двумя смыслами, постоянный плебисцит по проблеме власти,
=)4 Машина, творящая богов
который быстро меняет мысли и дела. Масса сторонников перемещается от одного вождя к другому — это показали французская и русская революции — и власть на короткое время теряет свой определенный и принудительный характер. Масса как будто говорит ей: «Сегодня ты царствуешь надо мной, завтра я буду царствовать над тобой». Но надо думать, харизма антиавторитарна также и в том смысле, что вождь может в любой момент отменить решение бюрократов, изменить закон или способ его применения, прореагировать без задержки на какое-либо требование и создать таким образом впечатление свободы выбора. Именно потому, что он представляет две противоположные возможности, он так часто привлекает массы: они могут ожидать от него чего угодно.
Вот мое второе замечание: харизма индивида воплощается в «сверхестественных» или «надчеловеческих», следовательно, во внешних по отношению к обществу качествах. Им приписывают божественное происхождение, если их предполагаемым источником не является высшая целостность — истина, история, нация, — к которой люди глубоко привязаны. В то же время их считают уникальными и присущими данному индивиду от рождения: харизма де Голля или Ленина не может быть перенесена на коголибо другого. Эти качества обрекают его на одиночество, он следует своему призванию как планета движется по своей орбите, он по определению — антисоциален. Все его дела и слова не подлежат контролю, нарушают условности. Он — пророк, отделяющий себя от общности, угрожающий ее членам или их проклинающий. До такой степени, что они задаются вопросом, не является ли он их врагом. И это как раз то самое, что ставит его «над» другими, позволяет ему занимать центральное место и господствовать. Он зачаровывает, и его действия и слова производят эффект.
Говоря более обобщенно, это слияние безличной, экстраординарной власти и личных качеств проявляется в том факте, что харизматические вожди, как и маги и шаманы, должны иметь особенную историю, физический недостаток или психический изъян. Эти черты обозначают и обнаруживают их, являются стигматами, носителями которых их считают. Часто это люди неуравновешенные, с отклонениями, эксцентричные, у них странный взгляд. ненормативное мышление, отрывистая речь. Они фанатики, которые не колеблясь жертвуют своими интересами, комфортом. даже семьей ради часто весьма химерической цели. Их положение тоже эксцентрично, Вебер называет их людьми «над ми-
Легитимностъ, запрет на критику и господство харизмы
=)5
ром», и действительно они находятся вне общества. Они приходят из другого региона или страны: Кальвин из Пикардии, Наполеон с Корсики. Они не принадлежат к господствующему этносу. Сталин — грузин, Маркс — еврей, а пала Иоанн-Павел II — поляк. Другие отличаются какой-нибудь особой чертой: заикание Моисея, паралич Рузвельта, маленький рост Наполеона.
Так или иначе, они кажутся исключительными в конкретном вульгарном смысле слова, ибо то, что для большинства является недостатком, становится у них достоинством, следовательно, стигматом, в конце концов символом магической власти. И тем не менее их изолирует. Такое наблюдение сделано в отношении святых.
«В позднем римском обществе, — пишет Питер Враун, — святой человек с непринужденной речью не был человеческим существом. Он был посторонним par excellence Было замечено, что во многих маленьких общинах тяжесть трудных и непопулярных решений как бы неизбежно возлагалась на постороннего — на викария сельской часовни в Уэллсе, на врача, отделенного от группы в африканском племени»22.
На этого аутсайдера возлагается задача выбраться из бесп орядка, угрожающего существованию, и показать как действовать. На бытовом языке можно сказать, что этот человек, которому нечего терять, принимает на себя риск «запятнаться», когда все другие не могут этого сделать, не повредив своему положению. Но в случае неудачи группе легче оттолкнуть его и сделать козлом отпущения, чем если бы речь шла об автохтоне. Не будем заключать из этого, что все харизматические вожди — чужеземцы, инвалиды, девианты, фанатики. Тем не менее верования и чувства, которые возбуждают эти черты, создают таким людям особое положение и возводят их авторитет к сверхъестественному источнику. Они легко становятся объектом молвы и легенд, больше говорящих воображению, рассказывающих о чудесах. немыслимых исцелениях, победах, полностью изменивших катастрофическую ситуацию. Биографии этих вождей, или истории поднятых ими движений, даже если не доходят до их обожествления, претендуя на научные, следуют этому шаблону.
II вот предварительные выводы. Нарисованный Вебером портрет харизматического вождя не лишен правдоподобия. Многочисленные факты, описанные антропологией и историей, подтверждают это впечатление. Но. рассмотренный под иным углом зрения,
=)6 Машина, творящая богов
он является лишь портретом-роботом. Без больших модификаций он мог бы подойти многим персонажам, по правде, слишком многим: магу, папе, Сталину и Мао, Рузвельту или Ганди, Гитлеру, Кастро, Эйнштейну, Пикассо, Шарлот телезвезде, не знаю, кому еще. Согласимся, пока не доказано обратное, что эти исключительные индивиды осуществляют форму господства, которая напрямую соотносит человека с человеком. Каждый чувствует себя связанным живой связью с вождем, которого он чествует и страшится. Связь усиливается, когда возникает случай приветствовать вождя, окунувшегося в толпу, видеть его и прикасаться к нему на собрании, или когда авторитетный командующий обходит расположение войск и делит с ними трапезу.
Макс Вебер многократно подчеркивает это: «В своей аутентичной форме, харизматическое господство обладает специфически экстраординарным характером и представляет социальное отношение, связанное с харизматической ценностью личных качеств и с их подтверждением»23.
Отношение, возможно, личное, но авторитет этого предводителя людей выше и вне всякого отношения. Он является для них чудищем, излучающим жар, подобно тому, как государство — чудище, от которого веет холодом. Нет никакого уничижения в том, чтобы считать себя его сторонником, учеником или подчиненным. Напротив, человек чувствует, что он возвышен «персонажем», который, так сказать, наделен сверхъестественными. или надчеловеческими или, по меньшей мере, невероятными в повседневной жизни силами и чертами характера, недоступными простым смертным; или же он рассматривается как ниспосланный Богом, или как образец для подражания и, следовательно. как «вождь»24.
В конечном счете индивид, который становится под его знамя, ощущает контакт с бессмертным будущим. Благодаря ему он хотя бы на какой-то момент спасается от уверенности в собственной смерти. Не хватает слов, чтобы описать это отношение. которое, на взгляд Вебера, выше всех других и возбуждает в нас единственно возможные подлинные страсти. Есть ли еще место ему в наших обществах, сформированных наукой и техникой, или его следует отнести к воспоминаниям о прошлом? Современная история уже ответила на этот вопрос: харизма не умерла.
Персонаж Чарли Чаплина — прим. пер.
г
=)7
Как узнать, истинна или ложна магическая власть?
КАК УЗНАТЬ, ИСТИННА ИЛИ ЛОЖНА МАГИЧЕСКАЯ ВЛА СТЬ?
Общая черта носителей харизмы состоит в том, что каждый из них отличается от других людей, представляет исключение. Речь идет о даре, которому невозможно найти прецедентов и который никто не приобретает по собственной воле"0. Достояние, абсолютно личное, он привлекает души и подчиняет их себе. И это побуждает нас предчувствовать, что легитимность в данном случае — «покоится на вере в магическую власть, на откровении или культе героев»26.
Тем не менее постоянно возникают два вопроса: как оценить эту магическую власть? Каким способом убедиться в ее существовании у того, кто претендует на нее? Или, обобщая, чем подлинный харизматический вождь отличается от ложного? Предлагаемое решение следует определить как психологическое. Оно не может быть иным, и вы догадываетесь почему. Никакая логика, никакой объективный анализ не позволяют сделать вывод о существовании столь личного и в определенном смысле врожденного свойства. Его невозможно приписать ни классу, ни рангу, ни интересу, ни какой-либо силе или традиции. Не в большей степени его можно в принципе приобрести, используя социально узаконенную технику или экономические средства. Однако ни один пророк, воин, основатель, революционный или иной вождь не может избежать необходимости доказать свои способности, если он хочет добиться доверия и своих сторонников и других людей.
Первый признак, позволяющий предположить наличие у них исключительных способностей, призвания к руководящей роли, — это демонстративное действие. Эти люди должны вдохновляться беспримерной энергией и непоколебимым упорством. Выражая постоянно одни и те же идеи, повторяя в избытке одни и те же жесты, они изгоняют любую неуверенность и вялость. Они воспринимаются как люди. целиком вовлеченные в задачу любой ценой обеспечить триумф армии, религии, партии или нации. Их решимость идти до конца производит глубокое впечатление, как свидетельствуют те, кто присутствовал при споре Сократа или Христа с их судьями. В этом видят признак искренности, согласия между словами и делами, в то время как здоровый и нормальный человек не всегда ощущает необходимость такого согласия и оказывается неспособным к нему. Французский историк
Машина, творящая богов
=)8
Франсуа Фюре замечает, говоря о Робеспьере, персонаже харизматическом: «В то время, как Мирабо или другой виртуоз революционного красноречия Дантон были раздвоенными, двуязычными лицедеями, Робеспьер — это пророк: он верит в то, что говорит, и выражает то, что говорит на языке Революции... А это значит, что для него власть не отделена от борьбы за интересы народа: они совпадают по определению»""'.
Таким образом, существует чувство слияния индивидуальной и коллективной судьбы, убежденность в необходимости эту судьбу реализовать. Оно побуждает таких людей к действию, перед которым большинство отступает. Ленина — начать революцию несмотря на колебания своих сторонников, Цезаря — перейти Рубикон, де Голля — покинуть Францию и призвать французов к Сопротивлению, когда все вокруг него поддались малодушию, Моисея — высечь на скрижалях Десять заповедей для еврейского народа, уставшего от скитаний в пустыне и желавшего вернуться в рабство.
Демонстративные действия являются призывом и возбуждают экзальтацию и соперничество. Или, лучше сказать, они побуждают верить, что появилась новая неизвестная сила, вдохновляющая подобные неожиданные действия или нарушающая общепринятые законы. Потому люди присоединяются к ней, преисполненные энтузиазма и «веры». По крайней мере так я интерпретирую Вебера, который писал, что признание харизматического лидера происходит «благодаря» верованию аффективного порядка (в особенности эмоционального): признание нового откровения или примера»28. Признаем, что трудно выражаться более таинственно по вопросу, которому придаешь большое значение.
Но я перехожу ко второму признаку: харизма принимается за «сверхъестественную» власть; человек имеет или не имеет ее. Как доказать и дать понять, чего он «стоит»? Вероятно, путем исключительных и видимых актов, чудес, исцелений или побед, которые убеждают массы. Все эмоции становятся сильными, заразительными и животворными под влиянием таких редких и неожиданных эффектов. Они свидетельствуют, что данный человек действительно обладает безупречной маной. В конечном счете, авторитет харизмы основан на законе успеха и поражения. Пока харизматический лидер одерживает победы, обращает в свою веру противников и совершает исцеления и открытия, обеспечивает процветание своих сторонников, успех подтверждает его качества вождя. Более того, люди верят в его «звезду», в ниспос-
=)9
Как узнать, истинна или ложна магическая власть?
данную ему божественную «благодать». «Более вдумчивый анализ, вероятно, выявил бы в этом долю иллюзий и уточнил бы те пункты, в которых его расчеты и успехи зависели от объективных условий — как солнце Аустерлица.
Тем не менее достоинство лидера измеряется исключительно результатами. Уменьшение числа чудес, неудачи в каком-либо деле, серия военных поражений и ошибок в его действиях — и сразу же его авторитет слабеет. Как будто бы небо лишило его своего благословения, а колдовство испарилось.
'•Если подтверждение харизмы запаздывает, если кажется, что обладателя харизматической благодати покинул его бог, его магическое могущество или героическая сила, если долгое время он не достигает успеха и особенно, если его правление не приносит никакого благоденствия его подданным, тогда он рискует утерять свой харизматический авторитет. В этом подлинный
смысл «божественной благодати
Все происходит так, как будто врученный ему дар потерял свою подлинность, чистое золото превратилось в грубый свинец. Харизма, потерпевшая поражение, уже не харизма. Реакция бывает тем более бурной, чем сильнее разочарование. Верующие с неизменным неистовством разбивают статуи бывших богов и приносят в жертву пророков, превратившихся в самозванцев. В любом случае от того, кто утверждает свое призвание к господству, требуют доказательств исключительности и безупречности.
В соответствии с изложенной здесь концепцией, предводитель людей убежден в том, что он наделен миссией. Он доказывает это другим, но не нуждается в их одобрении, чтобы с абсолютной уверенностью удерживать харизматическую власть, и ему не нужно их мнение, чтобы выработать свое собственное. Отсюда как будто бы логически следует, что его решения и движения не слишком огран1гчены социальными связями и что его суждение о своих спутниках зависит от того, как они служат его целям. •Ни один пророк. — утверждает Вебер, — не ставил свой дар в зависимость от мнений толпы на его счет. Ни один коронованный король, ни один харизматический герцог не относился к своим противникам, ко всем. кто держался в стороне, иначе как к нелояльным ему: тот, кто не участвует в военной экспедиции, руководимой вождем, в войнах, формально рекрутируемых по принципу добровольности, подвергается единодушному уничтожающему сарказму»^.
К оглавлению
=00 Машина, творящая богов
И все же вокруг вождя формируется группа «адептов» или «учеников». Теоретически он не располагает какими-либо юридическими, полицейскими и административными средствами принуждения их к подчинению и удержания их под своей властью. У него нет финансовых или материальных ресурсов для создания прочной системы интересов. Вне нормальных экономических условий эти группы занимаются грабежом или осуществляют конфискации, ведут полную случайностей жизнь нищих или паразитов. Они, возможно, и не хотят искать более надежных и выгодных средств к существованию, так как считают их недостойными себя.
«Лишь in statu nascendi, — пишет Вебер, — и лишь пока харизматический сеньор правит подлинно экстраординарным способом, административное руководство может жить за счет подачек, добычи или случайных доходов вместе с этим сеньором, признаваемым благодаря вере и энтузиазму. Лишь небольшой слой учеников и сторонников-энтузиастов расположен долго и вдохновляясь исключительно «идеалом» подчинять свою жизнь f призванию». Масса же учеников и сторонников хочет еше положить призвание (и надолго) в основу своей материальной жизни, и она должна это делать, чтобы выжить»31.
Участие этих людей в общих действиях предполагает более или менее личные контакты между ними, которые их мотивируют и оправдывают их аномальное существование. А это требует, как мы только что видели, веры в достоинства вождя, которому они подчиняются. Тем более, что их коллективная общность не имеет иерархии, устойчивых статусов, правил и ритуалов, определяющих отношения между ее членами. Напомню о примерах первых христианских церквей, пуританских сект эпохи Реформации, коммунистических партий до русской революции и большинства современных экологических, феминистских и пацифистских движений.
Существует социальная связь, характерная для харизматической власти, которая цементирует коллективные общности в условиях переходного и кризисного режима. Возможно, это единственная господствующая связь: признание. Индивиды отделяются от своих прежних отношений внутри семьи, класса, профессиональной группы и даже нации. Правда, их первоначальная социальная принадлежность продолжает влиять на них. поскольку присущие ей ценности и привычки интегрированы лич-