Благодатных наставников нет, и остаток христиан должен спасаться писаниями Отцов и молитвенными слезами
"Обломками" от Апостольского Корабля для нас служат Писания Отцов и их спасительный плач, на этих "обломках" и будем спасаться и входить в Новое Бытие, духовное, разумное. Ибо старое бытие – вещественное, плотское – гибнет, разрушается. Оно и есть тот "песок", о котором Спаситель сказал, что "не устоит дом, построенный на песке" (Мф. 7, 26 – 27). Не устоит и всякая душа, созидающая, себя "на песке" земных вожделений и плотолюбия, на песке внешнего благочестия – разрушится. Писания отцов и покаянный плач перед Богом есть та единственная спасительная основа, на которой может устоять дом души от разрушения.
Живого, благодатного руководства для нас не стало, оно исчезло. Да и книги спасительные исчезают по намеченному плану, по системе. Живое руководство было в монашестве, в опытных тружениках "умного делания". Но само монашество оскудело изнутри повсеместно, оскудело "умным деланием", утеряло Тайну Нового Бытия. Потому оскудело и руководителями. Оскудение произошло давно и произошло незаметно.
Еще в 14-м веке преп. Григорий Синаит жаловался, что он обошел всю гору Афонскую и между тысячами иноков нашел только три сосуда благодати, которые имели некоторое понятие об "умном делании" (свт. Игнатий (Брянчанинов) т. II, 300). А наш благословенный святитель Игнатий Брянчанинов сто лет тому назад писал, что "ныне они так редки, что можно безошибочно сказать – "их нет".
"И за особеннейшую милость Божию признается, если кто, истомившись душею и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет, где-либо в глуши, сосуд избранный нелицеприятным Богом, униженный перед очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так, Зосима нашел в Заиорданской безлюдной пустыни, сверх всякого чаяния, великую Марию. По такому конечному оскудению в духоносных наставниках, Отеческие книги составляют единственный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждой душа, для приобретения существенно "нужных познаний в подвиге духовном" (свт. Игнатий Брянчанинов т. II – 300).
Монастыри – эти хранители "умного света" разрушились, потому что само монашество разрушило основу монастырей: оставило "умное делание". Оставление "умного делания" и увеличение монастырей в последних временах стяжанием внешнего довольства и славы, увлечение внешним благочинием и пышностью – было тяжким грехом и дерзким нарушением данных монашеством обетов. Долготерпение Божие не потерпело попрателей обетов и предало их грозному Суду: монастыри разрушены и монашество упразднено.
Призвание монашества заключалось не в том, чтобы только носить черную одежду отречения, а жить по мирски, отделившись от внешнего мира, в монастырях. Путем такого внешнего, искаженного монашества, многие шли, не разумея умного, сокровенного смысла истинного Божьего иночества.
Любившие мирскую жизнь под монашеской одеждой были внешним монашеством. Такому внешнему монашеству не было благословения от Господа Бога.
Новый Адам, Богочеловек, Господь-Спаситель, был Родоначальником Нового, иного человечества, и монашество призвано было быть живым носителем этого иного, Нового Богочеловечества. А для этого ему был указан благодатно-действенный "умный путь" – отрешение умной души от мысленных одежд мира сего: от помыслов, мечтаний и вожделений плоти и удаление в иноческую обитель – в иное обитание, удаление в иное житие – невещественное, духовное, Ангельское, в житие Умное.
С утратой сего "умного жития" монашество утратило право перед Богом на существование. Умное житие было корнями духовного бытия монашества, было его душой. Когда корни были подрезаны и древо монашества увяло, умерло. С потерей внутреннего, не долго продержалось и внешнее – разлетелось, как прах, возметаемый ветром.
Эта катастрофа, постигшая монашество, была видна уже давно, но не всем, видели ее лишь некоторые иноки, духовно-прозревшие. Ясно ее видел благодатный Святитель Игнатий, писавший еще в свое время о сем такими словами:
"Монашество доживает в России – и даже повсюду, данный ему срок. В современном монашестве потеряно правильное понятие об умном делании. А без умного делания монашество есть тело без души. Посему и восстановления монашества и не ожидаю" (Л. Соколов: свт. Игнатий Брянчанинов, ч. I, стр. 312).
Теперь и мы увидели исполнение этих Богодухновенных грозных строк пророческих. Монастыри, как основа православной Руси, кончились; а с ними и монашество, как основа и душа православного христианства, тоже кончилось: дожило свой век и исчезло. Не стало в монашестве "умного делания", не стало и самого монашества, которое было Богом призвано для этого священного делания. А с исчезновением монашества, как живого носителя духовного бытия человечества, в христианском мире проявились грозные признаки конца мира, признаки его неизбежной катастрофы, его окончательного распада, разложения. Ибо монашество было той "солью", которая его сдерживала от окончательного гниения. Когда же сама "соль" потеряла силу – миру пришел конец.
"Спаси мя Господи, яко оскуде преподобный". (Пс. 11, 2).
Человеческий мир духовно оскудел, состарился, уже он больше не может дать тех, которые вмещали бы и вынашивали его тайну. А тайна мира есть тайна христианства, тайна Христова. Мир существовал ради сей Тайны. С исчезновением носителей сей Тайны исчезнет и сам мир. Носителями же сей Тайны были св. иноки. Иночество держало и мир.
Когда же человеческий мир духовно оскудел, овеществился, дух человеческий окончательно превратился в плоть, в материю и больше не может дать духовного материала, пригодного для бытия умного, невещественного, Божественного – дальнейшее существование вещественного, плотского мира не имеет смысла, ему должен быть конец.
Ибо материал – человеческая и материальная среда – человечество – существуют только для развития духа человеческого, существуют до момента его окончательного самоопределения в сторону добра или зла, в сторону светлой духовности или темного, плотского овеществления.
Если же сам дух избрал для себя темное, плотское, материальное овеществление и окончательно повернулся в его сторону – то тем самым он и самоопределился. Этим он умертвил в себе возможность светлого духовного бытия, умертвил в себе возможность благодатного развития светлого безсмертия в пределах необъятной Вечности.
Дух, превратившийся в плоть, в материю – подпал под власть непререкаемого закона материи: закона распада, разложения, смерти.
Исчезновение монашества, как духовного бытия человечества и всеобщая ненависть к нему и к христианству это характерные и самые существенные, неопровержимые признаки конца вещественного мира и овеществившегося духа. Ненависть к христианству является выразительным признаком духовной опустошенности ненавистников, окончательного ниспадения духа в плоть, в вещественное, вожделенно-плотское бытие. И ненависть к монашеству есть характерный признак внутреннего распада духовной личности ее всецелой обмирщенности, ее окончательного конца. Это является существенным свидетельством обезбожившейся души, превратившейся в "плоть и кровь", чуждой христианству.
Кто не понимает монашества, тот не понимает и христианства. Кто ненавидит монашество тот ненавидит и христианство, тот ненавидит Господа Христа, хотя бы он и веровал в Него. Такая вера не спасительная: она не есть вера Отцов, она не православная. Эта вера еретическая, сектантская, антихристианская.
И в последних временах весь мир и безбожный, и так называемый "духовный" охвачен этой верой, исполненной духом ненависти к монашеству. Непримиримая, смертельная ненависть к монашеству, объединила, сроднила эти два мира диаметрально-противоположные: миролюбие, антихристианство, именующее себя христианством, соединилось с безбожием, с богоборчеством.
Миролюбцы – это скрытые, внутренние враги христианства; своим гордостным, плотолюбным житием они отрицают бытие Божие. Потому они в едином духе с безбожием объединились в ненависти к самой душе христианства – к монашеству, и этим обнаружили свою окончательную и непримиримую ненависть ко Христу, выявили свою принадлежность к духу антихриста. А дух антихриста есть дух злобный: он плотский, земной, вещественный, конечный, а посему и погибельный, попирающий св. заповеди Господа Христа и ненавидящий живых носителей сих животворящих заповедей Живого Бога. В духе этом сокрыто таинство конца или, выражаясь языком Евангелия, таинство жатвы, предуказанной в притче Спасителем.
Ненависть к монашеству является из всех выявившихся признаков самым грозным признаком окончательно сформировавшегося богоотступления, "тайны беззакония", прикрытой рясой благочестия. Это признак конца христианства, конца земли.
Как ни странно, а в историческом движении носителем этой ненависти к монашеству, а потому и к христианству, было духовенство, предстоятели Престола. Современное духовенство и мир смотрят и ныне на монашество, как на своего злейшего врага и относятся к нему со смертельной враждебностью.
Ненависть темного, непросвещенного, языческого мира и ненависть богоотступного духовенства к монашеству, не является случайной. Она имеет свою историю с древнейших времен Церкви Христовой. Арианство, Несторианство, иконоборчество и др. ереси, потрясавшие церковь, испытали весьма чувствительно на себе духовную силу монашества. Потому и ненавидят его, потому и жаждут его уничтожения.
Выявившаяся ненависть к монашеству в наших временах (не всеми еще примеченная) служит таинственным знаком окончательно завершившегося богоотступления и неопровержимо свидетельствует, что наступила для христианства и для монашества, как носителя Тайны Христовой – наступила ночь Гефсимании: Иуда руководит темной и злой массой, ученик Христов является зачинщиком богоубийства. Сей Евангельский образ служит страшным знамением, грозным пророчеством о наших днях. И сего не следует забывать.
Сей грозный образ знамения проявился в выразительном и ярком "объединении" безбожия с богоотступлением; в нем же сокрыта тайна конца, или, выражаясь языком Евангелия – тайна жатвы, – предуказанной в притче Спасителем, где Господь сказал:
"Во время жатвы Я скажу жнецам: Соберите прежде плевелы И свяжите их в снопы, чтобы сжечь" (Мф. 13, 30).
Это всеобщее объединение и мирских, и "духовных" в ненависти к монашеству – как к сущности христианства – их общая жажда уничтожения и тех невинных остатков монашества, какие уцелели от разрушенных монастырей – и есть таинственное "связывание плевелов в связки" перед концом, перед огнем. Невидимая рука Ангелов готовит их к огню. Объединилось то, что чуждо христианства. Объединилась "плоть и кровь", чуждая духовного бытия, чуждая Царства Божия – и это должно быть сожжено Божиим Судом. А если присмотреться к их плотолюбному и безстрашному житию, прикрытому рясой, то они и ныне уже сожжены в своей совести. Прежде вечного огня они уже горели в адовом огне неугасимых страстей алчности, плотолюбия и взаимной ненависти.
Увидев это пророчественное таинство, остаток христиан должен восклонить свои головы, поднять вверх, устремить ум к Горнему, усилить "умное делание", ухватиться за внутреннее – за внимание к помыслам, за сие невещественное делание св. Отцов, которое только и может увести нас от жития вещественного, плотского, гибнущего и на сем пути руководствоваться их Богодухновенными Писаниями. Только этим и может спастись "умная личность христианская" от окончательной и неминуемой гибели. Ибо живого руководства нет; духоносных наставников и благодатных старцев, которые непогрешительно указали бы нам путь спасения, нынче не стало. Потому нам и нужно ухватиться за Писания Отцов, как за спасительный "обломок" от Апостольского Корабля и спасаться этим "обломком" и покаянным молитвенным плачем.
Путь нам указан – от внешнего к внутреннему: ко вниманию к помыслам и к непрестанной молитве.
Кто внутри – тот на правильном пути. Ибо только внутренняя жизнь и есть истинно христианская жизнь. Так свидетельствуют все Отцы.
ГЛАВА 6