О слове и том, что произошло потом
Я не знала, что это за слово и понятия не имела, что оно означает. Я произнесла его, словно подчиняясь некой таинственной силе, и в то же мгновение оно исчезло из моей памяти.
А потом произошло нечто необъяснимое. Древний алтарь, стоявший у дальней стены медной комнаты, взмыл в воздух. Он взмыл в воздух, странно коробясь и теряя форму, а потом разлетелся вдребезги, взорвался - словно на него обрушилось что-то огромное и тяжелое, разбившее его на части и разбросавшее куски металла в разные стороны, или словно взорвалась спрятанная в нем граната. Медные и латунные осколки отскакивали от стен, потолка и решетчатых шкафчиков, дождем сыпались вокруг нас, подпрыгивая на полу, словно горсть брошенных монет.
Я обнаружила, что лежу на полу, и медленно поднялась, опираясь на руки и колени. В ушах звенело. Пюпитр опрокинулся. В нескольких метрах от меня я увидела молитвенный аппарат – он валялся на полу, разбитый и искореженный; по обломкам пробегали искры; экран затрещал и погас.
Я повернулась, чтобы осмотреться. Потом провела рукой по рту и увидела на пальцах кровь. Похоже, я насквозь прокусила нижнюю губу.
Экклезиархи тоже выглядели не лучшим образом. Некоторые лежали на полу, как я – за компанию как минимум с тремя щитами. Многие стояли на ногах – но шатались, словно контуженые. Инструменты, которые они держали в руках, вырубились от короткого замыкания.
- А теперь я снова требую объяснений, - обратилась я к Хоуди.
- Мы поместим тебя в место временного содержания, - произнес он, стараясь сохранять самообладание.
- Нет, - ответила я. – Вы объясните мне все это. Сейчас же.
- Ты не смеешь… - начал он.
- Не заставляйте меня произносить это слово еще раз. – оборвала я.
На самом деле, я не помнила слово, и не могла повторить его – но он-то этого не знал.
- Держите ее в рамках! – потребовала одна из теней.
- Эта самка выполнила испытание энунции, и ее жизненные показатели лучше, чем у всех образцов, которые были до нее, - произнесла вторая. – Она – первая в очереди на исследование и развитие ее навыков нашим хозяином.
- Она – наша собственность, - огрызнулся Хоуди. – А вы не командуете нами и не смеете отдавать приказы! Вы – наши партнеры в этом деле, но мы не можем просто так отдать то, за что так дорого заплатили!
- Утихомирьте ее, или это сделаем мы, - произнесла тень. – И мы возьмем все, что пожелаем, если решим, что это необходимо.
Хоуди взглянул на меня и снял капироту. Его лицо влажно блестело, волосы слиплись от пота.
- Троном Святым тебя прошу, делай что я говорю, - попросил он. – Иначе они тебя заберут, а тебе этого точно не надо!
Внезапно Понтифик Урба издал пронзительный вопль. Мы резко обернулись в его сторону и увидели, как он бьется в судорогах на своем троне, раскинув руки и ноги и прогнув тело назад. С ним случился припадок. Он смотрел в потолок и запрокидывал голову, пока золотая митра не свалилась, зацепившись за спинку трона – не помогла даже проволока, удерживавшая головной убор на месте. Изо рта Понтифика хлынула кровь.
- Что это? – резко спросил Хоуди.
- Возможно, пост-фраза? – предположил один из экклезиархов. – Последствия энунциации?
- Пошлите за медиками! – рявкнул Хоуди. – Срочно пришлите сюда доктора или еще кого-нибудь из лекарей! И выставьте охрану.
Несчастный Понтифик тем временем продолжал орать, корчиться и истекать кровью. Из приемной уже спешил отряд охранников. Как и те, которых мы видели в базилике, они были облачены в длинные одеяния и маски, которым было придано сходство с ликами святых – но их одеяния были синими, а поверх них красовались кольчуги из керамитовых пластин и латунных колец. Они были вооружены длинными силовыми шестами, и у каждого на боку висел кутро в медных ножнах.
Я удивилась - с каких это пор служители Экклезиархии мужского пола получили право носить оружие?
- Охраняйте ее, - приказал им Хоуди, указав на меня. Тем временем в библиотеку рысью вбежало трое врачей из Оффицио Медикае в красных стихарях; они окружили Понтифика, чтобы позаботиться о нем.
Одна из теней за решетчатыми дверями потребовала, чтобы Хоуди составил полный отчет о произошедшем. Голос звучал, словно скрип камня по кресалу.
Хоуди повернулся и впился взглядом в темные фигуры.
- Оставьте нас! – бросил он. – Немедленно! Идите в нижние покои и будьте готовы покинуть это место при необходимости.
- Выражаем неудовольствие, - произнесла первая тень. – Вы ищете возможность исключить нас из состава совета и оставить эту самку для вашего личного распоряжения….
- Варп тебя побери, Скарпак! – заорал Хоуди. – Работай с нами, как обещал! Мы пока даже не знаем, что это такое. Убирайтесь, пока мы не усилили охрану!
Огромные тени на секунду резко обрисовались на фоне освещенных дверей, а потом пропали, отступив назад, в помещения, расположенные за деревянной перегородкой.
Понтифику, похоже, не стало лучше. Кровь и слюна по-прежнему потоком лились у него изо рта сквозь стиснутые зубы.
А потом я увидела ключ. Это был маленький латунный ключик, один из тех, что запирали решетчатые дверцы, защищавшие полки с древними томами. Экклезиарх оставил его в замке, когда брал с полки или заменял один из бревиариев, пассажи из которых я читала вслух.
Я увидела, как ключик задергался в замке. Дергаясь и вертясь, словно по своей собственной воле, он выскочил из замка и упал на пол. В следующую секунду решетчатые дверцы полки резко распахнулись – тоже сами по себе.
- Исповедник? – позвала я. Вооруженные стражники стояли вокруг, и никто не видел этого. Их внимание было всецело поглощено шумом и суетой, которую устроили экклезиархи и врачи, сгрудившиеся вокруг страдающего Понтифика.
Я почувствовала, что пол у меня под ногами задрожал.
- Исповедник? – снова позвала я. – Хоуди!
Он повернулся ко мне, его лицо было рассерженным и озабоченным.
- Ну, что еще? – бросил он.
- Смотрите, - сказала я.
Пол снова вздрогнул. Пожалуй, больше всего это напоминало шаги приближающегося гиганта, от которых сотрясалась вся комната. Я молча ткнула пальцем в сторону полок. С резким металлическим скрежетом сломалось несколько замков, решетчатые дверцы распахнулись под собственной тяжестью.
- Свет божий… - ошеломленно пробормотал Хоуди, широко раскрыв глаза.
Один за другим, экклезиархи умолкли и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. В помещении становилось все тише и тише – пока наконец единственным звуком не осталось хныканье несчастного Понтифика.
Пол содрогнулся в третий раз. Со звуком пистолетного выстрела сломался еще один замок. Две книги сорвались с высокой полки и шлепнулись на медный пол.
Внезапно наше дыхание превратилось в пар, поднимавшийся от губ и ноздрей. Температура в комнате резко упала. Изморозь покрыла металлические поверхности.
Хоуди наклонился и провел пальцем по тонкой пленке инея.
- Эвдемонический лед, - негромко заметил он, - Нам надо покинуть это место. Сейчас же.
Он выпрямился.
- Охрана, отведите ее в ближайший заглушающий бункер, - скомандовал он. – Медики, немедленно перенесите Его Святейшество в…
Больше он ничего не успел сказать. В помещении с запертыми дверями неизвестно откуда засвистал пронизывающий ветер. Он был горячим, словно из раскаленной плавильной печи, он обжигал нашу кожу – но не растопил иней и не рассеял пар от нашего дыхания.
Дверцы полок продолжали рывками распахиваться, из-за них вылетали книги. Они выпрыгивали с полок, словно невидимые руки сгребали их с места, каскадом подбрасывали в воздух – так, что они взлетали, распахивая обложки, теряя страницы, под треск ломающихся корешков. Искалеченные книги и выпавшие из них страницы усеивали пол, обрывки бумаги кружились в воздухе, как снежные хлопья. Некоторые из этих обрывков начали тлеть, потом загорелись.
А потом в комнату вошел свет. Он прошел сквозь пол, словно кованая медь была золотым озером, а свет – подводной тварью, поднявшейся из глубины, пробившей гладкую поверхность вод и взметнувшейся в воздух. Это был жуткий, кроваво-красный свет, злобная мысль, принявшая материальную форму, воплощенное зло. Его форма отдаленно напоминала человеческую фигуру, окрашенную в мрачный багровый цвет закатного солнца; оно мерцало и негромко потрескивало, словно составленное из электрических насекомых или раскаленных зерен радиоактивного вещества.
Это была та самая овеществленная мысль, что овеяла жаром Зону Дня.
Это было существо, называвшее себя Граэль Маджент.