Искренне ваш К. Х. Алкогольная атмосфера в вашем доме ужасна
Письмо 20
К. Х. — Хьюму
Конфиденциальное сообщение К. Х. о Старой Леди.
Получено в Симле осенью 1881 г.
Я с болью сознаю факт, что обычная непоследовательность ее утверждений в особенности, когда она взволнована, и странное поведение, по вашему мнению, делают ее весьма нежелательной передатчицей наших сообщений. Тем не менее, любезные Братья, вы, может быть, взглянете на нее совсем другими глазами, если узнаете истину, если вам скажут, что этот неуравновешенный ум, кажущаяся нелепость ее речей и идей, ее нервное возбуждение, короче говоря — все, что считается нарушающим спокойствие трезво мыслящих людей, чьи понятия о сдержанности и манерах шокированы странными вспышками ее темперамента, и что вам так противно, если вам скажут, что она ни в чем этом не виновата. Несмотря на то, что еще не пришло время посвятить вас целиком в эту тайну, что вы еще не подготовлены к пониманию великой тайны, даже если вам ее расскажут — все же, вследствие причиненной по отношению к ней великой несправедливости и обиды, я уполномочен разрешить вам заглянуть по ту сторону завесы. Это ее состояние тесно связано с ее оккультной тренировкой в Тибете и вызвано тем, что она одинокой послана в мир, чтобы постепенно подготавливать путь других. После почти столетних бесплодных поисков Нашими Главами пришлось использовать единственную возможность посылки европеянки на европейскую почву, чтобы создать связующее звено между их страной и нашей. Вы понимаете? Разумеется, нет. Тогда, пожалуйста, вспомните то, что она пыталась объяснить, и что вы довольно сносно от нее усвоили, а именно факт семи принципов совершенного человеческого существа. Ни один мужчина или женщина, если только они не являются посвященными "пятого круга", не может покинуть область Бод-Ласа и возвратиться обратно в Мир весь целиком, если можно так выразиться. Самое меньшее, одному из его саттелитов приходится остаться по двум причинам: первая, чтобы образовать необходимое связующее звено, провод передач; вторая, как лучшую гарантию, что некоторые вещи никогда не будут разглашены. Она не является исключением из правила; вы видели другой пример человека с большим интеллектом, и теперь его считают весьма эксцентричным. Поведение и статус остальных шести зависят от врожденных качеств, психофизиологических особенностей данного лица, особенно от унаследованных идиосинкразий, которые современная наука именует "атавизмом". Поступая согласно с моими желаниями, мой брат М. сделал вам через нее предложение, если вы помните. Вам надо было только принять это предложение, и в любое время, по вашему желанию, вы могли бы на час или более иметь подлинную возможность для беседы, вместо того, чтобы иметь дело с психическим калекой. Вчера это была его ошибка. Ему не следовало посылать ее относить послание к мистеру Синнету в таком состоянии, в каком она была. Но считать ее ответственной за ее чисто физиологическое возбуждение и дать ей видеть ваши презрительные улыбки, было бы положительно грешно. Простите меня, уважаемые братья и господа, за мое откровенное высказывание. Я поступаю только так, как вы сами об этом просили в своем письме. Я побеспокоился, чтобы установить "дух и значение" того, что все было сказано и сделано в комнате мистера Синнета. И хотя я не имею права "осуждать" вас, так как вы не знали истинного положения вещей, все же я не могу поступить иначе, как высказать сильное неодобрение всему тому, что, каким бы отполированным оно ни было снаружи, все же является жестокостью даже при самых обычных обстоятельствах.
Письмо 21
К. Х. — Синнету
Получено в октябре 1881 г. (?)
Мой дорогой друг!
Вашу записку получил. То, что вы в ней пишете, показывает, что вы испытываете некоторую боязнь о том, что замечания мистера Хьюма могут меня обидеть. Будьте спокойны, пожалуйста, я никогда не обижусь. Не содержание его замечаний меня досаждает, а то упорство, с каким он проводит свою линию аргументации, которая, я знаю, чревата вредными последствиями. Это argumentum аd hominum, возобновленное и продолженное с того места, где мы его остановили в прошлом году, было крайне мало пригодно на то, что бы отклонить Когана от его принципов или вынудить его на желательные уступки. Я опасался последствий, и мои опасения были очень обоснованы, уверяю вас. Пожалуйста, уверьте м-ра Хьюма в моей личной симпатии к нему и уважении и передайте ему мой дружеский привет. Но я в течение следующих трех месяцев не буду иметь удовольствия "подхватить" еще что-либо из его писем или ответить на них. Так как ничто из первоначальной программы Общества еще не исполнено, и я не питаю надежды, что что-либо будет сделано в ближайшем будущем, то мне приходится отказаться от намеченной поездки в Бутан, и мое место займет Брат М. Мы уже дожили до конца сентября, и ничто не может быть сделано к 1-му октября, что оправдало бы мою настойчивость в желании отправиться туда. Мои главы особенно желают, чтобы я присутствовал на наших новогодних празднествах в феврале следующего года, и чтобы быть подготовленным к этому, я должен воспользоваться этими тремя месяцами. Поэтому я прощаюсь с вами, мой милый друг, и горячо благодарю вас за все, что вы для меня сделали или пытались сделать. Я надеюсь, что в январе следующего года буду в состоянии дать вам знать о себе, и, если только не возникнут новые затруднения для Общества, не появятся с "вашего берега", вы найдете меня в таком же предрасположении и настроении, в каком расстаюсь с вами обоими. Удастся ли мне обратить моего любимого, но очень настойчивого Брата М. к моему ходу мыслей, сейчас не могу сказать. Я пытался и еще попытаюсь, но действительно опасаюсь, что м-р Хьюм и он никогда не сойдутся во взглядах. Он сказал мне, что ответит на ваше письмо и просьбу через какое-либо третье лицо, не через мадам Б. Пока она знает достаточно, чтобы снабдить м-ра Хьюма десятью лекциями для того, чтобы после прочтения он смог изменить некоторые негативные и ошибочные мысли о ней. М. мне все-таки обещал освежить ее ослабленную память и оживить все, чему она у него училась, до желательного уровня. Если это мероприятие не будет одобрено м-ром Хьюмом, я смогу лишь искренне сожалеть об этом, это лучшее, что я могу придумать.
Оставляю моему "Лишенному Наследства" приказ наблюдать за всем, насколько это в его слабых силах.
И теперь я должен кончить. У меня лишь несколько часов на подготовку длинного, очень длинного путешествия. Надеюсь, что мы расстаемся такими же добрыми друзьями, как всегда, и что можем встретиться еще лучшими. Разрешите мне теперь "астрально" пожать вашу руку и еще раз заверить вас в моих добрых чувствах.
Как всегда ваш К. Х.
Письмо 22
М. — Синнету