Яблок, благовонных трав и кедровых шишек. У ног же его были
Простерты два ягненка, которых орел с трудом отнял у пастухов
Их.
Наконец, после семи дней, поднялся Заратустра на своем
Ложе, взял в руку розовое яблоко, понюхал его и нашел запах его
Приятным. Тогда подумали звери его, что настало время
Заговорить с ним.
Quot;О Заратустра, -- сказали они, -- вот уже семь дней, как
Лежишь ты с закрытыми глазами; не хочешь ли ты наконец снова
Стать на ноги?
Выйди из пещеры своей: мир ожидает тебя, как сад. Ветер
Играет тяжелым благоуханием, которое просится к тебе; и все
Ручьи хотели бы бежать вслед за тобой.
Все вещи тоскуют по тебе, почему ты семь дней оставался
Один, -- выйди из своей пещеры! Все вещи хотят быть твоими
Врачами!
Разве новое познание снизошло к тебе, горькое, тяжелое?
Подобно закисшему тесту, лежал ты, твоя душа поднялась и
Раздулась за свои пределы".
О звери мои, -- отвечал Заратустра, -- продолжайте
Болтать и позвольте мне слушать вас! Меня освежает ваша
Болтовня: где болтают, там мир уже простирается предо мною, как
Сад.
Как приятно, что есть слова и звуки: не есть ли слова и
Звуки радуга и призрачные мосты, перекинутые через все, что
Разъединено навеки?
У каждой души особый мир; для каждой души всякая другая
Душа -- потусторонний мир.
Только между самым сходным призрак бывает всего
Обманчивее: ибо через наименьшую пропасть труднее всего
Перекинуть мост.
Для меня -- как существовало бы что-нибудь вне меня? Нет
Ничего вне нас! Но это забываем мы при всяком звуке; и как
Отрадно, что мы забываем!
Имена и звуки не затем ли даны вещам, чтобы человек
освежался вещами? Говорить -- это прекрасное безумие: говоря,
Танцует человек над всеми вещами.
Как приятна всякая речь и всякая ложь звуков! Благодаря
Звукам танцует наша любовь на пестрых радугах.
Quot;О Заратустра, -- сказали на это звери, -- для тех, кто
Думает, как мы, все вещи танцуют сами: все приходит, подает
Друг другу руку, смеется и убегает -- и опять возвращается.
Все идет, все возвращается; вечно вращается колесо бытия.
Все умирает, все вновь расцветает, вечно бежит год бытия.
Все погибает, все вновь устрояется; вечно строится тот же
дом бытия. Все разлучается, все снова друг друга приветствует;
Вечно остается верным себе кольцо бытия.
В каждый миг начинается бытие; вокруг каждого "здесь"
Катится "там". Центр всюду. Кривая -- путь вечности".
О вы, проказники и шарманки! -- отвечал Заратустра и
Снова улыбнулся. -- Как хорошо знаете вы, что должно было
исполниться в семь дней --
И как то чудовище заползло мне в глотку и душило меня!
Но я откусил ему голову и отплюнул ее далеко от себя.
А вы -- вы уже сделали из этого уличную песенку? А я лежу
здесь, еще не оправившись от этого откусывания и отплевывания,
Еще больной от собственного избавления.
И вы смотрели на все это? О звери мои, разве и вы
жестоки? Неужели вы хотели смотреть на мое великое страдание,
Как делают люди? Ибо человек -- самое жестокое из всех
Животных.
Во время трагедий, боя быков и распятий он до сих пор
лучше всего чувствовал себя на земле; и когда он нашел себе ад,
То ад сделался его небом на земле.
Когда большой человек кричит: мигом подбегает к нему
Маленький; и язык висит у него изо рта от удовольствия. Но он
Называет это своим "состраданием".
Маленький человек, особенно поэт, -- с каким жаром
Обвиняет он жизнь на словах! Слушайте его, но не прослушайте
Радости во всех жалобах его!
Это обвинители жизни: их побеждает жизнь в одно мгновение.
Quot;Ты любишь меня? -- говорит дерзновенная. -- Подожди же
Немного, у меня нет еще для тебя времени".
Человек для себя самого самое жестокое животное; и во
Всем, что зовется "грешник", "несущий крест" и "кающийся", не
Прослушайте радости, примешанной к этим жалобам и обвинениям!
А я сам -- не хочу ли я быть обвинителем человека? Ах,