Дифференциальная диагностика. Самые первые сны могут помочь в дифференциации различ­ных диагнозов, таких как невроз беспокойства или депрессивный невроз

Самые первые сны могут помочь в дифференциации различ­ных диагнозов, таких как невроз беспокойства или депрессивный невроз. Сновидения также могут быть полезными в определении различий между неврозами, психозами и характерологическими или органическими проблемами, каждый из которых может быть представлен с взаимоперекрывающей симптоматологией. Диагнос­тические термины в различных диагностических системах устанав­ливаются по-разному, но основные клинические синдромы остают­ся относительно неизменными. Основные невротические паттерны представлены в виде смеси беспокойства и депрессии с различной степенью диссоциации.

Депрессия

Хотя и существует много теорий депрессии, расположенных в ряд от психогенетических до органических, общепризнанным является то, что психогенетическая депрессия отчасти связана с гневом, не получающим своего достаточного выражения в созна­нии. Как правило, гнев возникает в отношении к какому-то лицу во внешнем окружении, либо к настоящему или будущему; во вто­ричном своем проявлении он направлен на сам эго-образ, находя свое выражение в депрессии. Такая классическая психологическая динамика часто с непривычной ясностью проявляется в сновидени­ях и может служить в качестве диагностического индикатора.

То, что бодрствующее эго способно переживать как деп­рессию, вероятней всего проявится во сне как агрессия в отноше­нии эго сновидения со стороны другой фигуры. В случае женщи­ны, чьи сны обсуждались в предыдущем разделе, депрессия стала возрастать, когда она выступала в роли сексуального агрессора в сновидении с мертвым предметом — «собакой или ребенком»,— но во сне с египетской принцессой (когда она все еще пребывала в депрессии) эта женщина плотно удерживалась в нежелательном сексуальном объятии со стороны агрессивной фигуры, напоминав­шей ее отца.

Другая женщина, вполне сознательно пережившая смесь гнева и депрессии, вызванную связью ее мужа с другой женщиной, видела сны, в которых ощущала угрозу от различных насекомых и пресмы­кающихся, но по мере того, как она становилась более спокойной и уверенней в своем отношении к внешней ситуации, ее депрессия начинала возрастать. Это изменение могло сопровождать измене­ния в сновидениях. В одном из более ранних снов она находилась ночью одна в пустыне, окруженная кактусами и скорпионами, боясь пошевелиться; во сне, несколько недель спустя, она прогуливалась по пешеходной дорожке в студенческом городке (что-то изучая?), в котором вокруг — кроме самой дорожки — кишмя кишели ядови­тые змеи, но там уже были и другие люди, и вовсю сиял день, а не царила непроглядная ночь. Агрессивные, не человеческие «эле­менты» в начальных снах можно рассматривать как се собственную невыраженную агрессию, указывающую на необходимость утверж­дения ее подлинных чувств. Как только она это осуществила, обра­зы ее сновидений стали менее угрожающими.

Беспокойство (тревоги)

Классические тревожные сны можно наблюдать у многих пациентов. Существуют три основных типа, заслуживающих упо­минания: 1) сны о неготовности к экзамену; 2) сны с преследова­нием угрожающими субъектами или другими существами; 3) сны, несущие физическую опасность для эго сновидения, такие как падение или угроза от природных событий — землетрясения, цу­нами, лесные пожары и т. д.— где непосредственного угрожающе­го мотива против эго сновидения нет. Тревога или беспокойство могут, разумеется, принимать в сновидениях множество других форм, но эти три паттерна повторяются особенно часто.

Экзаменационные сны имеют типичную форму. Эго снови­дения осознает, что наступает время экзамена, обычно последнего экзамена в колледже или в университете; по каким-то причинам сновидец к экзамену не готов,— то ли он не подготовился, то ли не посещал занятия — или не знает, где будет проводиться сам экзамен. Эго сновидения может также опоздать на экзамен. Такие сновидения более структурированы (и более часты в моем опыте), чем примитивные сны о падении или преследовании. Поскольку экзамены представляют оценку коллективных стандартов, они ука­зывают на персону-беспокойство — беспокойство по поводу того, как он выглядит в глазах других людей, или страх не уложиться в норму социальной роли: «Хороший ли он музыкант?», «Может ли он хорошо выполнить свою работу?» и т. д.

Сны-преследования обозначают беспокойство более прими­тивного свойства, но и они не настолько неструктурированы, как сны о падении или сны о природной катастрофе, такой, как земле­трясение, или о конце света. Тут важно отметить, что преследует эго сновидения. Это человек (мужчина иди женщина)? Животное, монстр или «космический пришелец»? Преследуется ли эго снови­дения одним «предметом» или коллективом, таким как толпа?

Иногда происходят весьма явные изменения у человека или предмета, которые преследуют. Вначале он может выглядеть пуга­ющим, но по мере его приближения никаких знаков агрессии, оправдывающих страх, переживаемый эго сновидения, не возни­кает. Один мужчина видел во сне большое чудовище, выходящее из темноты в направлении эго сновидения, которое стояло в круге света от уличного фонаря. Но когда «монстр» приблизился к све­ту, он оказался не чем иным, как мышью. Возможно, в темноте она и была монстром, но изменилась, входя в «свет» сознания, окружающего эго сновидения. Комплексы, связанные с эго (сна или бодрствования), ведут себя иначе, чем комплексы с эго не свя­занные, а потому бессознательные.

Одной женщине приснилось, что когда она открыла спускную заглушку в своей ванной, оттуда вылез злой крокодил. Он пресле­довал ее по всему дому, но когда ей удалось открыть входную дверь и выпроводить его наружу с помощью швабры, то в солнеч­ном свете (сознание) он превратился в дружелюбного щенка. Дру­гая женщина увидела во сне, что она открыла оконные жалюзи и обнаружила там большого паука, полностью закрывавшего вид из окна, который привел ее эго сновидения в полнейший ужас.

Паук стал медленно двигаться и спустился вниз, а затем перебрал­ся в передний дворик (другой символ сознания), где совершенно изменился, превратившись в щенка, приветливого и игривого.

Трансформация пугающих образов сновидения весьма близка тому, что обычно происходит в сказках: лягушка становится прин­цессой, зверь — красивым молодым человеком, и т. д. Подобные трансформации, в особенности те, в которых животное или вещь превращаются в человека, по всей видимости, изображают «жела­ние» бессознательных содержаний стать сознательными и участво­вать в жизни это; в сновидениях такое случается как преобразова­ние их примитивной природы (сущности) и движение в сторону человеческой сферы.

Ужасающий неведомый «объект», преследующий эго снови­дения, может быть угрожающим для него, но не для самого про­цесса индивидуации, в который это эго встроено. Исследовать сно­видение — значит понять, есть ли какой-нибудь явный признак того, что преследующий «объект» действительно пытается навре­дить эго сновидения. Он может и просто представлять бессозна­тельный аспект сновидца, пытающийся наладить контакт с эго, хотя этот «аспект» и может стать более агрессивным и пугающим, если эго сновидения сопротивляется такому контакту. Следует помнить, что содержания или свойства тени почти всегда явля­ются господствующему эго-образу в виде суровых угроз, даже и потенциально ценных для эго на следующей стадии индивидуации.

Например, женщине, которая многие годы работала со своим сильным негативным материнским комплексом, приснилось:

Я сплю в своей постели, но кажется, что я нахожусь в бо­лее старом доме, построенном в двадцатые или тридцатые годы. Я слышу громкий стук в переднюю дверь и пугаюсь, потому что мой муж отсутствует в городе, и я нахожусь одна с детьми. Я сознаю, что должна подняться и выйти посмотреть, кто бы это мог быть. Я вижу свет фонаря на заднем крыльце, и это меня снова очень пугает. Я нажимаю «кнопку тревоги» в системе охранной сигнализации и раз­дается сигнал тревоги — но тут же все замолкает. Перере­зана линия электропроводки? Громкий стук появляется снова, и я знаю, что нужно посмотреть, кто там у двери. Мне страшно, но когда я подхожу к передней двери, то выясняю, что это полиция. Они пришли сказать мне, что произошла авиационная катастрофа с самолетом, на кото­ром улетел мой муж. Возможно, что никого в живых не осталось. Я чувствую, как сильно я его любила и как я переживаю за него.

Объект, пытавшийся проникнуть в ее дом, был пугающим, и ей казалось, что он пытался причинить ей вред. Но вместо этого, когда конфронтация в сновидении актуализировалась, она принесла в спя­щее сознание компенсаторное чувство любви к мужу и пережива­ния за его жизнь,— знак того, что она отчасти не осознавала глу­бину своих чувств к нему. Она проснулась, понимая, что он спит рядом с ней в кровати, но воздействие сна было настолько глубо­ким, что она несколько минут не могла притронуться к нему, сомневаясь, в страхе, что его может там не быть. Ощутимое воздей­ствие сна продолжалось еще несколько часов, и его прояснившееся значение привело к глубокому сдвигу в ее осознании подлинной любви к своему мужу, которого она принимала как нечто само собой разумеющееся среди своих невротических забот.

Физическая опасность для эго сновидения, конечно, неопасна для бодрствующего эго, исключая, разве что эмоции, вызванные таким сном, способные вызвать напряжение в сердечно-сосудистой системе в процессе самого физиологического сна. Наиболее широко распространенный тип тревожного сна, связанный с реальной физи­ческой опасностью для эго сновидения, представляет сновидение с падением. По всей видимости, нет никаких реальных оснований следовать народному поверью, что, если в таком сне сновидец «уда­рится о дно», то наступит реальная физическая смерть. Редко, но бывает, что человек во сне завершает падение ударом о землю, но если сон продолжается, то обычно происходит некоторый сдвиг в ситуации или в состоянии эго сновидения; последнее может обна­ружить себя невредимым или увидеть, что падение было незначи­тельным, скажем, около метра, или эго сновидения может быть «мертвым» во сне, но при этом видеть свое тело и т. д.

Наиболее общая концовка в таких сновидениях — во время «падения» эго сновидения «всплывает на поверхность», оказыва­ясь бодрствующей эго-идентичностью. Такое смещение эго снови­дения в бодрствующее эго — частый исход или лизис (lysis) сновидений, и необходимо отмечать, когда он возникает. Подобные про­буждения, по всей видимости, преждевременные с точки зрения действия сна, могут рассматриваться как бегство от беспокойства, но иногда они могут также нести и символическую нагрузку:

«Проснись, не проспи это!». Данное ощущение «пробуждения» может казаться частью цели того сновидения, в котором женщина получила сообщение от полиции, что ее муж может быть мерт­вым, и проснулась во всевозрастающем понимании своих положи­тельных чувств к нему.

Важно заглянуть за рамки простого присутствия физической опасности для эго сновидения и произвести некоторую оценку (включая и клиническую) ее значения (вариативного) в контексте всего сновидения. Мужчине приснилось, что буквально на воло­сок от его тела пролетело копье, брошенное в него; он, в свою оче­редь, кинул это копье обратно в бросавшего, «монгольского всад­ника». Его намерением было умиротворить атаковавшего, но сво­им действием он только воспламенил его гнев. Этот сон указывает на не столь уж редкий мотив: эго сновидения стимулируется быть активным в своих интересах. «Атакующая» фигура может рас­сматриваться, как взыскующая более агрессивной ответной реак­ции от эго сновидения. Тот же самый мотив представлен сновиде­нием, в котором зловещая и злая женская фигура бросила в эго сновидения трезубец; эго сновидения, однако, размышляет, что эта зловещая женщина дала тем самым оружие, чтобы противостоять ей, и использует его, освобождая несколько «мертвых» животных, которые после этого возвращаются к жизни.

Агрессия против эго сновидения может, таким образом, слу­жить и более глубокой цели — процессу индивидуации, сосредо­точенному на всем паттерне личностного развития на протяжении всего жизненного пространства и связанному с любым отдельным доминирующим эго-образом на любой отдельной стадии жизни в свете своего поддерживающего течения. В силу процесса инди­видуации, с которым сновидения, по всей видимости, глубоко связаны, действие в сновидении может выглядеть противостоящим эго сновидения, в то время как его истинной целью является уве­личение или трансформация эго в отношении к Самости.

Сновидения о страшных природных катаклизмах, таких, как землетрясение, показывают скорее фоновый сдвиг эго-состояния, нежели силу, направленную против самого эго сновидения. Теоре­тически возможно, что такие сновидения, на объективном уровне, могут представлять надвигающиеся изменения в коллективной ситуации, что, скажем, обнаружил Юнг в снах, предзнаменовав­ших первую мировую войну. Однако, это маловероятно, как ука­зывал он сам в своем интервью на Би-би-си с Джоном Фрименом, поскольку сегодня каждый вполне осознанно представляет себе возможность мировых катаклизм — природных или рукотворных; ясно; что подобные образы не компенсируют коллективные созна­тельные надежды на мир и прогресс.

Сны о бедствиях и несчастьях скорее указывают на потенциально резкое и, по всей вероятности, насильственное изменение в безмолвном фоне эго-образа, обладающего господствующим сознанием. Они показывают потенциал главного сдвига в структуре эго-образа. Такие изменения, в случае терапевтического сдер­живания. могут оказаться преобразующими- если же их не сдерживать, они могут предвосхитить вспышку острой клинической депрессии, беспокойства (тревоги) и даже психоза.

Психоз

При рассмотрении возможного диагноза шизофрении или другого психотического процесса сны могут оказаться весьма полезными как в плане постановки диагноза, так и в последующем отслеживании самой болезни. Иногда сны оказываются полезными в установлении желательности применения лечебных средств и препаратов или возможного использования других способов под­держки и укрепления эго, таких как, скажем, госпитализация. Искусство чтения снов в этом аспекте — задача не из легких, поскольку никогда нет видимого ясною неизменно присутствую­щего индикатора. Такие указатели, если и существуют, то часто оказываются контекстуальными каждому отдельному сновидцу, составляют смысл в серии снов данного человека, но могут быть обобщены лишь с большой натяжкой. В качестве самого индикато­ра зачастую выступает не сновидческий мотив опасности для ин­дивидуального эго сновидения, а сама внешность того, что можнобыло бы назвать эксцентричностью образа. Например, животное, прогуливающееся без кожи, или безумец, угрожающий взорвать мир, могут указывать на потенциальное ухудшение клинического состояния. Такие образы всегда должны быть уравновешены отно­сительно силы самого это. Психоз возникает, когда давление бес­сознательных процессов подавляет и захватывает это; это может произойти вследствие резкого колебания в бессознательном давле­нии или снижении привычного тонуса либо силы эго вследствие чрезмерных стрессов или физических факторов, таких как воздей­ствие психоделических препаратов.

По всей видимости, существует необходимость в исследова­нии использования образов сновидения для клинической оценки устойчивости эго и психотического давления; изучение данной проблемы потребует внимательных сравнении в хорошо определя­емой группе с достаточно длительным сроком наблюдения. Подоб­ное исследование не может быть легким или дешевым, но оно могло бы привнести многое в наше клиническое понимание психо­логического воздействия антипсихотического лечения. Оно могло бы также дать некоторые ответы на ключевые вопросы взаимодей­ствия разум/мозг в связи с устойчивостью личности.

Физические проблемы

Во всех смыслах, нелегкое дело ставить органические диагно­зы, исходя из материала сновидения, хотя существует множество поразительных примеров таких прогнозов: сон о внутреннем «взрыве/), предшествующий кровотечению при аневризме аорты, появление персонажей в сновидении с болезнью желчного пузыря до того, как эта болезнь оказалась обнаруженной у сновидца, и т. д. Ретроспективно нетрудно видеть, что сны могут указывать на органические проблемы, но прогностически, это весьма нелегко из-за множества факторов, которые необходимо учитывать. В нор­ме сновидения фигурируют в форме, компенсирующей сознатель­ную позицию бодрствующего это. Они делают это, обслуживая процесс индивидуации, интересы и цель которого могут быть не обязательно теми же самыми, как у бодрствующего эго, так как индивидуация заботится прежде всего о потенциальной целостности личности, а не о совершенстве какой-то отдельной эго-конфигурации. Физическая болезнь может овладеть интересами сознательного эго, но в одинаковой степени это не может затраги­вать Самость, инициатора сновидений.

Своим появлением сны проводят различие между личностью и телом, и по всей видимости, эго сновидения скорее связано с личностью, нежели с телесным началом. Когда показатели теку­щего физического состояния представлены в сновидении, то вовсе не обязательно, чтобы они выглядели как болезнь эго-образа в рамках сновидения; вероятнее всего, они предстанут в ином воп­лощении, нежели эго сновидения, возможно, это будет образ, воп­лощающий органическое тело — животное, собственная мать (производящий источник физического тела) или какие-либо иные репрезентации органической жизни.

Сновидения о смерти

Мотив смерти в сновидений является тесно связанным с воп­росом представления органической болезни. Видеть во сне, что ты (или кто-либо) умираешь или даже что ты (или кто-либо) мертв — не такое уж редкое дело. Пациенты вспоминают подобные сны с беспокойством и тревогой, высказывая опасение, что сам сон указывает на приближение смерти. Но сны о смерти, по сути, -сны о преобразовании эго-образа. Пока сознательное эго отожде­ствляет себя с отдельным эго-образом, все, что угрожает проч­ности и долговечности этого отдельного эго-образа будет выгля­деть как угроза физической смерти, поскольку само эго столь же тесно отождествляет себя с образом тела,— хотя весьма часто встречающийся мотив сновидения, обозрение самого себя, взгляд на самого себя,— ясно указывает на разъединенность эго сновиде­ния и образа тела.

Смерть в сновидении весьма отлична от значения смерти в бодрствующем состоянии. Образы сновидений — представители комплексов или архетипов. Любое количество образов может ассоциироваться с тем же самым комплексом или архетипом. Такие образы не «умирают». Один образ трансформируется в дру­гой,— превращение, которое часто совершается на протяжении целой серии сновидений. Последовательность сновидений, рас­смотренная выше — включая «взрывающегося щенка», «собаку или ребенка» и «мышь с человеческими глазами»,— иллюстриру­ет постепенное преобразование образа сновидения, растянутое во времени. Люди, действительно приближающиеся к органической смерти, видят сны, которые, на удивление, не отличаются от дру­гих снов, предвосхищающих некоторые значительные перемены, подобно снам о путешествии или предстоящем браке. Такие сны воодушевляют бодрствующее эго фокусироваться прежде всего на сознательных интересах и обязательствах, нежели на приближаю­щейся смерти физического тела. Важно и то обстоятельство, что соответствующих наблюдений и исследований в области умирания и сопутствующих этому сновидений крайне мало, чтобы делать ка­кие-либо определенные конкретные утверждения. Однако кажется, что сновидения значительно меньше озабочены смертью тела, чем процессом индивидуации, так что они рассматривают приближе­ние конца жизни в той же «оркестровке», что и другие основные перемены в жизни. Может ли это означать, что индивидуальная личность переживает свою физическую смерть? Означает ли это, что физическая смерть несколько больше касается Самости, чем значимые перемены эго в пределах жизненного пространства? Эти вопросы достаточно серьезны для науки в целом и для парапсихо­логии и глубинной психологии в частности.