VI. Здравый смысл в сравнении с безумием
1. Здравый смысл греха не замечает, он видит лишь ошибки и указывает путь к их исправлению. Не их он ценит, но их коррекцию. 3дравый смысл также тебе подскажет: думая, будто грешишь, ты просто зовешь на помощь. Но если ты не примешь просимой помощи, то не поверишь, что она твоя, чтобы ее дарить. И не подаришь ее, поддерживая свою веру.
Ибо ошибка любого рода, оставленная неисправленной, обманывает тебя в плане твоих возможностей исправления ее. Ведь обладая силой исправлять ошибки и не используя ее, ты отказываешь себе и брату своему в этой силе. А если и он с тобой разделит твою веру, вы оба сочтете себя обреченными. От этой неприятности ты в состоянии избавить вас обоих. Ведь здравый смысл готовит почву для исправлений не в тебе одном.
2. Исправление нельзя принять или отвергнуть в одиночку, т.е. без брата. Грех же настаивает на обратном. Благоразумие говорит о том, что невозможно, увидев грешным брата или себя, воспринимать другого безгреховным. Кто, видя себя виновным, воспримет невиновным мир? И кто, воспринимая грешным мир, способен видеть с ним себя раздельно? Грех утверждает, что ты и брат разобщены. 3дравый же смысл настаивает на том, что это ложь. Но если ты и брат едины, каким же образом тебе доступны собственные мысли? И отчего же мысли, приходящие в то, что кажется исключительно твоим, никак не сказываются на том, что действительно твое? Если едины разумы, подобное немыслимо.
3. Никто не мыслит в изоляции, как Бог не мыслит без Своего Сына. Будь они оба во плоти, они имели бы подобную возможность. Ни один разум не в силах мыслить за одного себя, разве что тело и есть разум. Только тела способны к разобщению, и следовательно они нереальны. Обителью благоразумия не станет сумасшедший дом. Но дом безумия оставить легче, увидев здравый смысл. Безумие не оставляют уходом от него в другое место. Ты оставляешь безумие простым приятием благоразумия там, где прежде было безрассудство. Безумие и здравый смысл видят одно и то же, но смотрят на него по-разному.
4. Безумие — это атака на здравый смысл: оно изгоняет здравый смысл из разума и занимает его место. 3дравомыслие не нападает, но тихо замещает безумие в разуме, если безумный выберет к нему прислушаться. Безумные, однако, не знают своей воли, поскольку верят, что видят тело и позволяют своему безумию их убеждать в его реальности. А здравый смысл на это неспособен. 3ащищая тело от здравомыслия, ты не поймешь ни тела, ни себя.
5. Тело не разъединяет тебя с братом; мысля иначе, ты — безумен. Но у безумия есть цель, и оно верит, будто обладает средством сделать ее реальной. Безумие — видеть тело барьером внутри того, что, как подсказывает здравый смысл, должно быть неделимым. Прислушиваясь к гласу здравомыслия, ты бы не видел тела. Что может вклиниться в непрерывность? А если ничему в нее не вклиниться, как может появившееся в одной ее части не появиться в остальных? О том тебе сказал бы здравый смысл. Но поразмысли, что для этого нужно признать.
6. Если ты выбрал вместо исцеления грех, ты Сына Божьего приговорил к тому, что исправлению не поддается. Своим решением ты говоришь ему: он обречен, навеки разлучен с тобою и с Отцом, лишен надежды на благополучное возвращение. Если ты учишь брата этому, то ты постигнешь то же самое и от него. Ибо ты учишь его, что он таков, каким ты видишь его, и всё, что ты выбираешь для него, становится твоим выбором для самого себя. Пусть это не страшит тебя. То что ты с ним един, есть факт, а не его интерпретация. Сам по себе факт не пугает, если конечно он не расходится с тем, что тебе дороже истины. 3дравый смысл говорит, что в этом факте — твое освобождение.
7. Нельзя напасть на брата твоего или же на тебя поодиночке. Но равно ни один из вас не примет чуда без того, чтобы оно не благословило другого и не избавило его от боли. 3дравый смысл, как и любовь, стремится утешить, а не напугать. Могущество исцелять Божьего Сына дано тебе, поскольку ты в единстве с ним. И ты действительно в ответе за то, каким он себя видит. 3дравый смысл говорит, что тебе дано в мгновенье ока изменить его мышление, единое с твоим. Чтобы исправить его ошибки и сделать его целокупным, годится каждый миг. В тот миг, когда ты себе позволишь исцелиться, его спасение увидено таким же полным, как твое. В тебе достанет здравого ума понять, что так оно и есть. Ведь здравый смысл, сердечный как и цель, чьим средством он служит, твердо уводит прочь от безрассудства к истине. Тогда ты сбросишь бремя отрицания истины. Ведь только эта ноша тяжела, а вовсе не сама истина.
8. В вашем единстве с братом — твое спасение и дар Небес, а не подарок страха. Разве Рай кажется тебе тяжелой ношей? В безумии, определенно. Но всё, увиденное через призму сумасбродства, рассеется благоразумием. 3дравый смысл тебя заверит, что Царство Небесное — твое единственное желание. Слу-шай Того, Кому присуще здравомыслие и Кто твой здравый смысл приводит в соответствие со Своим. Позволь же здравомыслию стать средством, с помощью которого Святой Дух
научит тебя избавляться от безумия. Не прячься за безумием, спасаясь от здравомыслия. То, что безумие желает скрыть, Святой Дух по-прежнему открыто протягивает каждому для радостного обозрения.
9. Ты — брата своего спаситель. А он — спаситель твой. Об этом радостно оповещает здравый смысл. Сему благому плану любовь дана Любовью. А всё что в помыслах Любви подобно Ей самой: будучи единой, Она желает тебе знать, кто ты таков. А раз ты с Ней един, тебе дано дарить то, что дарила и продолжает дарить Любовь. Так проведи всего одно мгновение в радостном приятии всего, что дано тебе как дар твоему брату, и вместе с ним постигни, что обоим вам дано. Давать — не благостней, чем получать. Но и не менее благостно.
10. Сын Божий всегда благословляется в единстве. Когда он выражает свою признательность тебе, благословившему его, здравый смысл подскажет тебе, что от благословения и ты не отстранен. Его признательность тебе напоминает о благодарности Отца за то, что ты Его венчаешь. Именно здесь и сообщает здравый смысл, что ты способен разобраться в своей сущности. Отец твой близок к тебе настолько насколько близок брат. Но что же может быть к тебе ближе твоего собственного Я?
11. Та власть, что ты имеешь над Божьим Сыном, не угрожает его реальности. Она свидетельствует ей. Где, как не в нем самом, лежала бы его свобода, будь он уже свободен? И кто, если не он, способен себя связать, отвергнув свою свободу? Бог поругаем не бывает, а Сын Его не станет узником, не будь на то его желания. Но и освобождается он исключительно своим желанием. В том его сила, а не слабость. Он сам во власти собственного милосердия. Там, где он выберет стать милосердным, он — свободен. Но там, где он предпочитает осуждение, он — узник, скованный тяжелыми цепями и ждущий собственного помилования, чтобы себя освободить.
VII. Последний вопрос, всё еще остающийся без ответа
1. Разве не видишь ты, что все твои несчастья проистекают из нелепой веры в собственное бессилие? беспомощность — цена греха, беспомощность — условие греха, единственное требование, на вере в которое он настаивает. Только беспомощные веруют в беспомощность. Чудовищность не привлекает никого, кроме ничтожных. К ней только тех влечет, кто верит в собственную малость. Предательство по отношению к Сыну Божьему — защита тех, кто не отождествляет себя с ним. А ты — либо за него, либо против него; либо любишь его, либо нападаешь на него, либо ограждаешь его единство, либо видишь его разбитым и убиенным твоей атакой.
2. Никто не верит, что Господень Сын бессилен. Те, кто видят себя беспомощными, должно быть, в себе не разглядели Сына Божьего. Чем же им остается быть для него, как не врагами? Что же им остается, как не завидовать его могуществу и из-за этой зависти его бояться? Они — мрачны, безмолвны и напуганы, и одиноки, и отчуждены; они боятся, что сила Сына Божьего сразит их наповал и поднимают свою немощь против него. И примыкают к армии беспомощных и объявляют войну л возмездия, и горечи, и злобы против него, чтобы он стал одним из них. Не зная, что они едины с ним, они не ведают, кого так люто ненавидят. Они и вправду — армия довольно жалкая: каждый так же способен напасть на брата или на себя, как помнить, что они верили будто имеют общую цель.
3. Неистовыми, громкими и сильными кажутся те, которые мрачны. При том не зная своего "врага", они его смертельно ненавидят. В ненависти своей они сошлись, но не соединились. В единстве невозможна ненависть. Армия немощных 'I должна рассеяться, столкнувшись с силой. Ведь сильные не предают; им ни к чему грезить о силе и эти грезы воплощать. Как армия ведет себя во сне? Да как угодно. Она может напасть на кого угодно, воспользовавшись помощью чего угодно. В снах здравый смысл отсутствует. Цветок становится отравленным побегом, дитя — гигантом, а мышь рычит, как лев. И с той же легкостью обращается в ненависть любовь. Это не армия, а сумасшедший дом. А то, что видится расчетливой атакой, на самом деле есть бедлам.
4. Армия немощных действительно слаба. Нет у нее оружия и нет врага. Конечно, она способна, по миру растекаясь, искать врага. Но ведь того, чего не существует, не найти. Во сне вдруг этой армии пригрезится, будто она нашла врага, но сон изменится даже во время самой атаки, так что она должна немедленно, бегом, искать врага другого, так никогда и не Г; найдя успокоения в победе. А на бегу она вдруг обернется против самой себя, думая, что поймала проблеск неуловимого, великого врага, который вечно ускользает от ее губительных атак, обернувшись чем-то другим. Каким же вероломным предстает подобный враг, меняясь так, что его даже не узнать.
5. Но ненависть должна иметь мишень. Вера в грех немыслима в отсутствии врага. Кто же из верующих в грех поверит, что у него нет недруга? Разве кто-либо признается, что силы у него никто не отнимал? 3дравый смысл ему определенно подсказал бы покончить с поиском того, чего нельзя найти. Но прежде он должен согласиться увидеть мир без недругов. Ему совсем не нужно понимать, каким путем увидит он подобный мир. Не нужно и пытаться. Ибо сосредоточившись на том, чего не понимает, он только усугубит свою беспомощность и разрешит греху сказать ему, что враг его, должно быть, есть он сам. Пусть лучше он задаст себе вопросы, решить которые ему придется, чтобы осуществился его выбор:
11Желаю ли я мира, которым правлю сам, вместо того, который правит мною?
12Желаю ли я мира, в котором я могуч, а не беспомощен?
13Желаю ли я мира, в котором у меня нет недругов и я безгрешен?
иДействительно ли я хочу увидеть то, что отверг, посколькуоно истинно?
6. Возможно, ты уже дал ответ на первых три вопроса, но еще не ответил на последний. Ибо последний всё еще кажется пугающим и непохожим на другие. Но здравый смысл тебя заверит, что все они — одно и то же. Уже упоминалось, что в этом году особое внимание мы уделим одинаковости одинакового. Тот заключительный вопрос, действительно последний из всех, что подлежат решению, всё еще сохраняет видимость угрозы, которую уже утратили все остальные. Это мнимое различие —- свидетель твоей веры, что истина, по-видимому, и есть тот враг, которого еще возможно отыскать. И следовательно в этом вопросе тебе мерещится последняя надежда и грех найти, и силу не принять.
7. Не забывай, что выбор между грехом и истиной, между бессилием и мощью, есть выбор между исцелением и атакой. Ведь исцеление идет от силы, атака — от бессилия. Тех, на кого ты нападаешь, ты не желаешь исцелять. Должно быть, ты выбрал исцелить того, кого избавил от атаки. А что же это, если не выбор: увидеть его глазами плоти или позволить ему открыться тебе в видении? Каким путем это решение ведет к его последствиям — забота не твоя. Но то, что ты пожелаешь видеть, и станет твоим выбором. Курс этот — курс причины, а не следствия.
8. Подумай хорошенько над заключительным вопросом, всё еще остающимся без ответа. Пусть здравомыслие тебе подскажет, что на него необходимо дать ответ, и что он уже дан в ответах на остальные три вопроса. Тогда и станет очевидным, что видя следствия греха в какой угодно форме, всё что тебе нужно сделать, это спросить:
И это всё, что я вижу? 5 Желаю ли я этого?
9. Таково твое единственное решение, условие всего происходящего. То как оно произойдет неважно, но важно, почему. И здесь у тебя есть контроль. Если ты выберешь увидеть мир без недругов, в котором ты не немощен, средства будут тебе даны.
10. Чем же так важен заключительный вопрос? 3дравый смысл тебе ответит. Этот вопрос подобен трем остальным, за исключением фактора времени. Три остальные — решения, которые можно принять и отменить, и сызнова принять. Но истина постоянна, она предполагает такое состояние, в котором колебания невозможны. Ты в силах выбрать мир, в котором правишь сам и изменить свой выбор. Ты можешь возжелать сменить свою беспомощность на силу и тут же свое желание утратить, увлекшись мимолетным проблеском греха. Ты в состоянии решить увидеть мир безгрешным, затем позволить своему "врагу" склонить себя глядеть на мир телесными глазами и изменить свое желание.
П. По содержанию все вопросы одинаковы. Каждый вопрошает о том, готов ли ты сменить греховный мир на то, что видит Дух Святой, поскольку видимое Им отрицает мир греха. Поэтому-то те, кто видят грех, видят лишь отрицание реального мира. Последний же вопрос добавляет постоянство твоему желанию увидеть реальный мир и таким образом желание это становится твоим единственным желанием. Ответив на последний вопрос "Да", ты добавляешь чистосердечие к решениям, уже принятым по остальным вопросам. Ибо только тогда ты отвергнешь возможность снова менять свое решение. Ко-гда ты более не захочешь менять решений, на все другие вопросы уже дан ответ.
12. Отчего же ты не уверен, что на остальные вопросы уже дан ответ? Какая есть необходимость их часто задавать, если ответ на них уже получен? Покуда окончательное решение не принято, ответом остаются и «да», и "нет". Ведь ты отвечаешь "да", не думая, что оно означает невозможность "нет". Никто не принимает решений в ущерб своему счастью, разве что кто-то не видит, что делает. И если он увидит свое счастье переменчивым, мгновение — таким, мгновенье — эдаким, мгновенье — ускользающею тенью, не связанной ни с чем, определенно он не выберет такого счастья.
13. Уклончивое, изменяющее формы счастье, меняющееся в зависимости от времени и места есть иллюзия, лишенная значения. Счастье должно быть постоянным, поскольку оно достигается отказом от желания непостоянства. Радость не воспринимается иначе, чем через постоянное видение. Постоянное же видение дается только тем, кто желает постоянства. Сила желания Сына Божьего остается доказательством его неправоты в том, что он видит себя беспомощным. Всё, что желаешь, ты увидишь и посчитаешь его реальным. Всякая мысль имеет силу либо убить, либо освободить. И ни одна из них не в состоянии покинуть разум мыслящего иль не подействовать на него.
VIII. Внутренний сдвиг
1. Опасны ли, в таком случае, мысли? Для тел — определенно! Убийственные суть те мысли, что учат мыслящего: он может быть убит. Выучив это, он "умирает". Уходит он от жизни к смерти — окончательному доказательству того, что он ценил непостоянное гораздо выше постоянства. Конечно же, он думал будто желает счастья. Однако он не желал его, поскольку счастье истинно и следовательно должно было быть постоянным.
2. Постоянство радости — условие, чуждое твоему пониманию. Но если бы ты мог его себе представить, ты бы желал его даже не понимая. Постоянство счастья не знает ни исключений, ни каких бы то ни было изменений. Оно неколебимо как Любовь Господня к Своему творению. Уверенное в своем видении, как и его Творец — в Своем знании, счастье видит всё одним и тем же. Оно не видит мимолетного, ибо желает видеть всё себе подобным и видит всё таковым. Ничто не в состоянии нарушить его постоянства, поскольку его собственное желание неколебимо. Оно приходит непременно к тем, кто видит последний вопрос существенным для остальных, как и покой приходит к тем, чей выбор исцелять, а не судить.
3. Здравый смысл говорит, что невозможно просить о счастье непостоянно. Ведь если ты получаешь всё, чего желаешь, и если счастье постоянно, то нужно попросить о нем лишь раз, чтобы иметь его всегда. Если же ты его имеешь не всегда таким, какое оно есть, ты не просил о нем. Ибо никто не преминет просить желанного у того, что, как он думает, в какой-то мере обещает его исполнить. Он может ошибаться в том, что просит, и где, и у чего. Но он попросит, поскольку желание есть просьба, исходящая от того, кому Всевышний не отказывает в ответе. Бог уже дал ему всё, чего он подлинно желает. Того же, в чем он не уверен, Бог дать не может. Ибо, покамест он не уверен, он не желает этого, а Божий дар не завершен, покуда он не принят.
4. Ты, завершающий Господню Волю, и есть Его Счастье; воля твоя не растраченная в иллюзиях, столь же могущественна сколь Его, подумай хорошенько, отчего ты всё еще не выбрал ответа на заключительный вопрос. Твой ответ на все остальные помог тебе стать отчасти здравомыслящим. Но только заключительный вопрос требует ответа, действительно ли ты желаешь быть полностью разумным.
5. Что есть мгновение святое, если не просьба Бога признать всё, что Он дал тебе? Оно есть обращение к здравомыслию и осознание того, что можно всегда увидеть вечно доступное тебе. 3десь — неизбывный покой, который может стать твоим навечно. 3десь всё, что отрицалось отрицанием, тебе открылось. Ибо здесь дан ответ на окончательный вопрос и всё, что ты просил, тебе дано. 3десь будущее — сейчас, поскольку время, благодаря твоему желанию неизменного, бессильно. Ведь ты просил, чтобы ничто не вклинивалось между святостью твоих взаимоотношений и осознанием их святости.