Душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве
1. Трезвение есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божиею помощию, совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел; дарует тому, кто его так проходит, верное познание Бога непостижимаго, сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных таин; и есть творительница всякой заповеди Ветхаго и Новаго Завета и всякаго блага будущаго века подательница. — Само же оно есть собственно чистота сердца, которая по величию своему и своим высоким качествам или, истиннее сказать, по нашему невниманию и нерадению, крайне редка ныне у монахов; между тем, как Христос ублажает ее, говоря: блаженни чистии сердцем: яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8). Будучи таковым, оно и покупается дорогою ценою. Трезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницею к правой и богоугодной жизни. Оно есть и лествица к созерцанию; оно же научает нас право править движениями троечастности души (т.-е. трех сил: мыслительной, раздражительной и желательной) и твердо хранить чувства, — и в причастнике своем каждодневно возращает четыре главныя добродетели (т.-е. мудрость, мужество, воздержание и справедливость).
2. Великий Законодатель Моисей, паче же Дух Святый, показывая, сколь сия добродетель непорочна, чиста, всеобъемлюща и высокотворна и научая нас, как должно начинать ее и совершать, говорит: внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония (Втор. 15, 9), тайным словом называя одно мысленное воображение какой-либо греховной, Богу ненавистной, вещи: что св. Отцы называют также приводимым в сердце от диавола прилогом, за которым, вслед за появлением его в уме, тотчас последуют наши помыслы и страстно с ним разглагольствуют.
3. Трезвение есть путь всякой добродетели и заповеди Божией; оно называется также сердечным безмолвием, и есть тоже, что хранение ума, в совершенной немечтательности держимаго.
4. Невидит солнечнаго света родившийся слепым: так невидит сияний богато нисходящей свыше благодати тот, кто не живет в трезвении; не освободится он также от греховных, Богу ненавистных дел, слов и помышлений. Таковые во исходе своем не минуют свободно (имеющих сретить их) князей тартара.
5. Внимание есть непрестанное от всякаго помысла безмолвие сердца, в коем оно Христом Иисусом, Сыном Божиим и Богом, и Им Одним всегда, непрерывно и непрестанно дышет, Его призывает, с Ним мужественно ополчается против врагов, и Ему, имеющему власть оставлять грехи, исповедует свои прегрешения. Такая душа чрез призывание часто объемлет Христа, Единаго тайноведца сердец, от людей же всех всячески старается скрыть свою сладость и свой внутренний подвиг, чтобы враг лукавый как-нибудь не дал удобнаго в нее входа злу и не уничтожил добрейшаго ея делания.
6. Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца; так что он видит, как подходят чуждые помыслы, эти воры — окрадыватели, слышит, что говорят и что делают эти губители, и какой демоны начертывают и установляют образ, покушаясь, увлекши чрез него в мечтания ум, обольстить его. Коли будем люботрудно проходить такое действование, то оно, если хотим, очень основательно и внятно, на опыте покажет искусство мысленной брани и доставит опытность в ней.
7. Сугубый страх, с одной стороны от оставлений Божиих, с другой от обучительнаго попущения искушений внешних, обыкновенно рождает частость надзирательнаго внимания в уме человека, старающагося заградить источник худых помыслов и дел. Для этого именно и оставления бывают, и посылаются нечаянныя искушения от Бога, к исправлению жизни нашей, особенно когда кто вкусил сладость упокоения от добра сего (внимания и трезвения), — и вознерадел. — От частости сей рождается навык; от этого — естественная некая непрерывность трезвения; а от сего, по свойству его, мало-по-малу порождается видение брани, за которым последует непрестанная молитва Иисусова, сладостная без мечтаний тишина ума, и дивное некое состояние, исходящее от сочетания со Иисусом.
8. Ум, стоящий и призывающий Христа на врагов и к Нему прибегающий, подобен зверю какому-нибудь, который быв окружен множеством псов, мужественно стоит против них, укрывшись в некоем ограждении. Издали, приводя мысленно мысленные ковы невидимых врагов, он непрестанно против них молится Миротворцу Иисусу, и чрез то пребывает неуязвимым ими.
9. Если ведаешь, и дано тебе заутра представать пред Господа, — и не только зриму быть, но и зреть (Пс. 5, 4); то ты разумеешь, о чем я говорю. Если же нет, трезвенствуй, и получишь.
10. Состав морей — множество вод; а состав и твердыня трезвения бодренности и углубленнаго безмолвия души, равно как бездна созерцаний дивных и неизреченных, и разумного смирения, правоты и любви есть (само же одно) крайнее трезвение и ко Христу Иисусу без помыслов с воздыханиями молитва, непрестанная, притрудная, но без уныния и скучания (Лук. 18, 1).
11. Не всяк глаголяй Ми: Господи Господи, внидет, говорит Господь, в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего (Мф. 7, 21). Воля же Отца Его есть сия: любящии Господа, ненавидите злая (Пс. 96, 10). Итак при молитве к Иисусу Христу возненавидим злые помыслы, — и воля Божия исполнена.
12. Владыка наш и Бог, воплотившись предложил начертание всякой добродетели в пример роду человеческому и в воззвание от древняго падения, живописав все добродетельное Свое во плоти житие. В числе многих других показанных Им добрых примеров, Он возшедши по крещении в пустыню, с постом вступил там в мысленную брань с диаволом, приступившим к Нему, как к простому человеку; и образом победы над ним, т.-е. смирением, постом, молитвою и трезвением, кои держал Он, не имея в них нужды, как Бог и Бог богов, научил и нас, неключимых рабов, как держать достодолжно брань против духов злобы.
13. То, сколько, по моему, есть способов (приемов) трезвения, могущих мало-по-малу очистить ум от страстных помыслов, се, — я не поленюсь означить тебе не красною и не испещренною речью. Ибо я не считаю разумным и в этом слове, как бывает в повествованиях о внешних войнах набором речений закрывать полезное, особенно для людей простых... Ты же, чадо Тимофее, скажу тебе словом Апостола, внемли тому, что будешь читать (1 Тим. 4, 13).
14. Итак один способ (прием) трезвения есть: — смотреть неотступно за мечтанием, или за прилогом; ибо без мечтания сатана не может устраивать помыслы и представлять их уму к его прельщению обманом.
15. Другой: — иметь сердце глубоко всегда молчащим и от всякаго помысла безмолвствующим, и молиться.
16. Иной: — непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа.
17. Иной еще способ, иметь в душе непрестанное памятование о смерти.
18. Все сии делания, возлюбленный, подобно привратникам, возбраняют вход худым помышлениям; о том же, что должно лишь к небу взирать (занимать всегда ум созерцанием вещей небесных), ни во что вменяя землю (и все земное), — что также есть один из действенных способов трезвения, как и прочие, — об этом я с помощию Бога, дающаго слово, изложу обстоятельнее в другом месте.
19. Если отсечем причины страстей (поводы к возбуждению их) и займемся духовными деланиями на короткое лишь время, а не пребудем в сем чине жизни навсегда, это самое имея занятие; то легко опять возвращаемся к плотским страстям, никакого другаго не получив от того (добраго начинания) плода, кроме всеконечнаго омрачения ума и глубочайшаго низпадения в вещественное.
20. Тому, кто подвизается внутри, в каждое мгновение надобно иметь следующия четыре (делания): смирение, крайнее внимание, противоречие (помыслам) и молитву. Смирение, — чтобы, как брань у него идет с соперниками — гордыми демонами, всегда иметь в руке сердца помощь Христову: ибо Господь ненавидит гордых. Внимание, — чтобы всегда держать сердце свое неимеющим никакого помысла, хотя бы он касался добрым. Противоречие, — дабы, как только уразумеет, кто пришел, тотчас с гневом воспротиворечить лукавому, как говорится: и отвещаю поношающим ми слово (Пс. 118, 42), — не Богу ли повинется душа моя (Пс. 61, 2)? Молитву, — дабы после противоречия, тотчас из глубин сердца возопить ко Христу с воздыханием неизглаголанным. И тогда сам подвизающийся увидит, как враг его поклоняемым именем Иисуса, как прах ветром развевается и гонится прочь, или как дым исчезает с своим мечтанием.
21. Кто не имеет чистой от помыслов молитвы, тот не имеет оружия на брань, — молитвы, говорю, той, которая непрестанно действовалась бы во внутреннейших сокровенностях души, дабы призыванием Господа Иисуса Христа (незримо) был бичуем и опаляем враг, скрытно ратующий.
22. Надлежит тебе острым и напряженным взором ума смотреть внутрь, чтоб узнавать входящих; узнав же, тотчас противоречием сокрушать главу змия, с воздыханием возопив в то же время ко Христу. И получишь тогда опыт невидимаго Божескаго заступления. Ясно также увидишь тогда и правость сердца (право ли оно действует, или в чем состоит правое действование сердца).
23. Как держащий в руке зеркало и смотрящий в него, стоя между другими, видит и свое лицо, каково оно, видит и других, смотрящихся в то же самое зеркало: так со всем вниманием смотрящий в сердце свое видит в оном свое собственное состояние, видит и мрачныя лица мысленных эфиопов.
24. Не может ум победить демонское мечтание сам токмо собою: да не дерзает на сие никогда. Ибо хитры будучи враги наши, притворяются побежденными, замышляя низложить борца отъинуды, — чрез тщеславие; при призывании же имени Иисусова и минуты постоять и злокознствовать против тебя не стерпят.
25. Смотри не возмечтай о себе много (и не измысли своих способов к борьбе), подобно древнему Израилю: иначе и ты предан будешь мысленным врагам. Ибо тот, избавлен будучи от Египтян Богом всяческих, измыслил потом своего себе помощника — идола слияннаго.
26. Под идолом же слиянным разумей слабый наш разум, который, пока на духов злобы призывает Иисуса Христа, удобно изгоняет их и с искусным умением обращает в бегство невидимыя, ратныя силы врага, а коль скоро сам на себя одного безразсудно дерзнет понадеяться, то падает и разбивается, подобно так называемому быстрокрылому. Вот что исповедует уповающий на Господа: Господь, говорит, помощник мой, и защититель мой: на Него упова сердце мое, и поможе ми и процвете плоть моя (Псал. 27, 7); и кто, кроме Господа, востанет ми на лукавнующыя? или кто спредстанет ми на делающыя беззаконие (Ис. 93, 16) — безчисленные помыслы? На себя же, а не на Бога надеющийся падет падением ужасным.
27. Да будет тебе, возлюбленный, — если хочешь вести борьбу, как следует, — примерным указателем образа и чина сердечнаго безмолвия маленькое животное — паук. Тот хватает и умерщвляет малых мух, а ты, если так же, как он (сидит в своей паутинной норе), притрудно безмолвствуешь в своей душе, не переставай всегда избивать младенцев вавилонских, — за каковое избивание блаженным назвал бы тебя чрез Давида Дух Святый (Пс. 136, 9).
28. Как невозможно красному морю узрену быть на тверди небесной между звездами, и как нельзя человеку, ходящему по земле, не дышать здешним воздухом: так невозможно нам очистить сердце свое от страстных помыслов и изгнать из него мысленных врагов, без частаго призывания имени Иисус-Христова.
29. Если со смиренным мудрованием, памятию о смерти, самоукорением, противоречием (помыслам) и призыванием Иисуса Христа всегда пребываешь ты в сердце своем, и с сими орудиями трезвенно проходишь каждый день мысленный путь, — тесный, но радостотворный и сладостный; то внидешь во святыя созерцания святых, и просвещен будешь ведением глубоких таин от Христа, в Немже, вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3) и в Коем живет всяко исполнение Божества телесне (—9). Ибо во Иисусе восчувствуешь ты, что в душу твою низшел Дух Святый, Коим просвещаясь ум человека зрит откровенным лицем славу Божию — (2 Кор. 3, 18). Никтоже, говорит Апостол, может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12, 3), Который тайно утверждает ищущаго Его (в истине в Нем).
30. Любящим научение надо знать и то, — что злые демоны, завидуя нам, по причине великой от брани пользы, умудрения ею и к Богу восхождения, часто скрывают от нас и утишают эту мысленную брань, (имея при сем в намерении и то), чтобы, когда мы (забыв об опасностях нападения с их стороны), обеззаботимся, внезапно похитить ум наш (в мечтания), и опять сделать нас невнимающими сердцу нерадивцами. Ибо их одна цель и один подвиг непрестанно заботит: — совсем не давать сердцу нашему быть внимательным к себе, зная, какое богатство собирается чрез это в душе. — Но мы тогда-то паче (во время затишья брани) воспростремся с памятованием Господа нашего Иисуса Христа в духовныя созерцания, — и брань опять найдет на ум. Только будем все делать, скажу так, с совета Самого Господа и со смирением великим.
31. Пребывая в общежитии мы должны с самоохотным изволением и готовностию сердца, отсекать всякую волю свою пред настоятелем, и быть таким образом, при помощи Божией, некако самопроизвольными безвольниками. При сем всячески надлежит нам ухитряться, чтобы не возмущаться раздражительностию и не допускать неразумных и неестественных движений гнева, потому что иначе в час брани духовной мы будем оказываться бездерзновенными (лишенными мужества). Ибо воля наша, если сами самоохотно не отсекаем ея, обыкновенно раздражается на тех, кои покушаются отсекать ее принудительно (без нашего соизволения); а из-за сего подвигнутый гнев, злобно лая, губит разумение брани (уменье вести ее), которое с большим трудом едва можно было стяжать. Гнев обыкновенно бывает разрушителен. Если он подвигнется против бесовских помыслов, то их разбивает и истребляет; а если воскипит против людей, то истребляет в нас благия относительно их помышления. Таким образом гнев, как очевидно, является разрушительным для всякаго рода помыслов, худых ли то или, если случится, и правых. Он дарован нам от Бога, как щит и лук, и бывает таковым, если не уклоняется от назначения своего. Если же начнет действовать не сообразно с ним, то бывает разрушителем. Видал я, что и пес, в иной раз смело бросающийся на волков, терзает овец.
32. Так надлежит бегать дерзостности (безосторожной вольности в обращении с другими), как яда аспидова и уклоняться от частых бесед, как от змий и порождений ехидниных; потому что оне весьма скоро могут привести в совершенное забвение о внутренней брани, и низвести душу долу с обрадывающей высоты, доставляемой чистотою сердца. Проклятия достойное забвение, как вода огню, противится вниманию, и сильным супостатом ему бывает каждочасно. От забвения приходим в нерадение, от нерадения переходим к пренебрежению (порядков духовной жизни) и унынию, — и к безместным похотениям; и таким образом опять возвращаемся вспять, как пес на свою блевотину (2 Петр. 2, 22). Будем же бегать вольности, как яда смертоноснаго; а злой недуг забвения будем врачевать крайне строгим хранением ума и непрестанным призыванием Господа нашего Иисуса Христа: ибо без Него не можем мы творити ничесоже (Иоан. 15, 5).
33. Не обычно, да и невозможно, дружиться со змием и носить его в недрах своих; невозможно и тело всячески ласкать, любить его и угождать ему, кроме доставления необходимо потребнаго, — и вместе с тем пещись о добродетели небесной. Ибо тот (змий) по естеству своему не удержится, чтобы не уязвить пригревшаго, а это (тело), — чтобы не осквернить угождающаго ему движениями похотной сласти. Когда тело в чем-либо погрешит, бичами бить его надобно нещадно до ран, как беглаго раба, исполненнаго вином, да ведает, что есть над ним господин (ум), готовый наказать его, и да не ищет упивства похотно, будто вином в корчемнице, да не неведает и госпожи своей (души) нетленной эта раба нощная, — прах тленный. До самаго исхода своего не доверяй плоти своей. Хотение плоти, говорит Апостол, вражда на Бога; закону бо Божию не покаряется (Римл. 8, 7), — и: плоть бо похотствует на духа (Гал. 5, 17), — еще: сущии во плоти, Богу угодити не могут. Вы же несте во плоти, но в дусе (Рим, 8, 8—9).
34. Дело благоразумия есть — всегда подвигать раздражительную силу нашу к схваткам во внутренней брани и к самоукорению; дело мудрости, — мысленную силу нашу напрягать к трезвению строгому и непрерывному, и к духовному созерцанию; дело справедливости — желательную силу направлять к добродетели и к Богу; дело мужества — управлять пятью чувствами и удерживать их, чтобы они не оскверняли ни внутренняго нашего человека или сердца, ни внешняго или тела.
35. На Израили велелепота Его, — на уме, зрящем красоту славы Самого Бога, сколько это возможно, и сила Его на облацех (Пс. 67, 35), — на душах светозрачных, во утрии вперяющих взор свой в Седящаго одесную Отца, Который, осиявая их, подобно тому, как солнце озаряет лучами своими чистыя облака, являет достолюбезнейшими.
36. Согрешаяй един погубит благостыню многу, — говорит Божественное Писание (Екл. 9. 18); и ум, согрешая, погубляет то, о чем написано в предыдущей главе, — эти небесныя пития и брашна.
37. Не сильнее мы Сампсона, не премудрее Соломона, не разумнее Давида блаженнаго, не паче Петра верховнаго любим мы Бога. Да не надеемся же на самих себя; ибо Писание говорит, что надеющийся на себя самого падет падением ужасным.
38. Научимся от Христа смиренномудрию, от Давида — смирению, от Петра — плакать о случающихся падениях, но не отчаиваться подобно Сампсону, Иуде и вельми премудрому Соломону.
39. Диавол, яко лев рыкая, ходит с своими полчищами, иский кого поглотити (1 Петр. 5, 8). Да не пресекаются же у нас никогда — сердечное внимание, трезвение, прекословие (помыслам) и молитва ко Христу Иисусу, Богу нашему. Ибо лучшей помощи, кроме Иисусовой, не найти тебе во всю жизнь твою: потому что только Он Один Господь, яко Бог, знает демонские ковы, обходы и лукавства.
40. Дерзновенно убо да уповает душа на Христа, да призывает Его; врагов же отнюдь да не страшится: ибо не один воюет, но с Страшным Царем Иисусом Христом, Творцем всего сущаго, безтелеснаго и телеснаго, видимаго и невидимаго.
41. Как дождь чем в большем количестве ниспадает на землю, тем более умягчает ее; так и святое имя Христово, без помыслов нами возглашаемое, чем чаще призываем Его, тем более умягчает землю сердца нашего, преисполняя его радости и веселия.
42. Неопытным хорошо знать и то, что мы, дебелые и к земле поникшие и телом и мудрованием, врагов своих, безтелесных и невидимых, зложелательных и мудрых на озлобления, скорых и легких, искусившихся в брани, какую ведут от Адама до ныне, не другим каким способом имеем возможность победить, как только непрестанным трезвением ума и призыванием Иисуса Христа, Бога и Творца нашего. Для неопытных молитва Иисус-Христова да будет возбуждением и руководством к испытанию и познанию добра; для опытных же — самый лучший наставник в добре есть деяние, испытание делом и вкушение добра.
43. Как дитя малое и нелукавое, видя как иной выделывает какия-либо фантазии, утешается тем и, по незлобию своему, последует за этим дивотворцем: так и душа наша, будучи проста и блага, — ибо такою создана от благаго Владыки своего, — услаждается мечтательными прилогами диавола и, обольщаясь ими, подбегает к нему злокозненному, будто к доброму, как голубица к разставляющему сети для ея птенцов, и смешивает таким образом свои помыслы с мечтанием бесовскаго прилога. Если это будет лице красивой женщины, или другое что заповедями Христовыми совершенно запрещенное; то замышляет, как бы ухитриться и в дело привесть то, что внушила представившаяся красота; а потом дошедши до сосложения с помыслом тем, она уже и в дело посредством тела, проводит вообразившееся ей в мысли беззаконие, на осуждение себе.
44. Такова хитрость лукаваго, и такими то стрелами оядотворяет он всякую добычу. Посему, не безопасно, прежде приобретения умом большой опытности в брани, попускать помыслам входить в сердце наше, — особенно в начале, когда душа наша еще сочувствует демонским прилогам, соуслаждается ими и охотно устремляется в след их; но должно, как только они будут сознаны, тотчас, в самый момент нахождения их и приражения, отсекать их. Когда же ум, долгое время пребывая в таком дивном делании, обучится сему подвигу, все в нем разузнает и навык приобретет в ведении такой брани, так что верно будет распознавать помыслы, и, как говорит Пророк, будет в состоянии легко ловить лисы малыя (Песн. 2, 15): тогда можно искусно попускать им входить внутрь, сражаться с ними с помощию Христовою, обличать и извергать вон.
45. Как невозможно по одному каналу вместе проходить огню и воде, так невозможно греху войти в сердце, если он не постучится прежде в дверь сердца мечтанием лукаваго прилога.
46. Первое есть прилог; второе — сочетание, когда наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются; треть - сосложение, когда обоего рода помыслы сговорятся на зло и порешат между собою, как ему быть; четвертое же есть чувственное деяние или грех. Итак, если ум, трезвенствуя, внимает себе и посредством прекословия и призывания Господа Иисуса прогоняет прилог с самаго его приражения, то ничего из того, что обычно следует за ним, уже не бывает. Ибо лукавый, будучи умом безтелесным, не иначе может прельщать души, как чрез мечтание и помыслы. (Из сих действий) о прилоге говорит Давид: во утрия избивах вся грешныя земли (Пс. 100, 8); великий же Моисей говорит о сосложении: да не смесишися с ними (Исх. 23, 32).
47. Ум с умом невидимо сцепляется на борьбу, — ум демонский с нашим. Поэтому каждую минуту нужно из глубины души взывать ко Христу, чтобы Он отогнал ум демонский, добычу же победную даровал нам, как Человеколюбец.
48. Образом сердечнаго безмолвия да будет тебе держащий в руках зеркало и внимательно смотрящий в него; и тогда (когда, т.-е. станешь подражать ему) увидишь ты, как мысленно написуется в сердце твоем и худое и доброе.
49. Блюди присно, чтобы никогда никакого помысла не иметь в сердце своем, ни непотребнаго, ни благовиднаго, дабы таким образом удобно было тебе узнавать иноплеменников, т.-е. первородных сынов египетских (разумеются прилоги).
50. Сколь блага, приятна, светла, сладостна, вседобротна, яснозрачна (веселолица) и прекрасна добродетель трезвения. Тобою, Христе Боже, благоуправляемая и человеческим умом в великом смирении бодренно проходимая! Ибо она до моря и глубины созерцаний простирает ветви свои и до рек сладких Божественных таин — отрасли свои (Пс. 79, 12), напаяет (орошает, освежает) ум, с давняго времени палимый нечестием от сланости лукавых помыслов бесовских и неистоваго мудрования плоти, в коем смерть.
51. Трезвение подобно лествице Иакова, на верху которой возседит Бог, и по которой ходят Ангелы. Оно исторгает из нас всякое зло, отсекает многословие, злословие, оклеветание и весь каталог (список) чувственных страстей, не терпя и на короткое время лишиться собственной своей сладости.
52. Его-то, братия мои, будем проходить всеусердно. Но, чистою во Христе Иисусе мыслию паря в видениях его, будем поддерживать и зрение своих прегрешений и прежней жизни, чтобы, памятию грехов своих будучи сокрушаемы и смиряемы, имели мы в мысленной брани неотступную помощь Иисуса Христа, Бога нашего. Ибо коль скоро за гордость, или тщеславие, или самолюбие, лишимся мы помощи Иисусовой, то лишимся вместе с тем и чистоты сердечной, посредством которой дает познать Себя человеку Бог, так как по обетованию (Мф. 5, 8), первая есть причина втораго (чистота сердца - Боговидения).
53. Ум, не нерадящий о своем сокровенном делании, вместе с другими благами, от непрестаннаго упражнения и хранения себя происходящими, обретает и то, что пять чувств телесных не будут у него споспешниками искушений греховных, приходящих со вне. Внимая всецело своей добродетели — трезвению и добрыми всегда желая услаждаться помышлениями, не попускает он пяти чувствам окрадывать себя, чрез вход к себе путем их вещественных и суетных помыслов; но зная, какия случаются чрез них обольщения, сильным напряжением обуздывает их извнутрь.
54. Пребывай во внимании ума и не будешь преутружден искушениями. Отступая же от него, терпи, что найдет.
55. Как для потерявших аппетит и чувствующих отвращение к пище, полезна горькая полынь, так для злонравных полезно терпеть злоключения.
56. Если не хочешь злострадать, не хоти и зло делать, потому что первое неотступно следует за последним. Что кто сеет, то и пожнет. Так, когда мы, добровольно сея зло, против воли пожинаем (скорбное), то должны дивиться в сем правосудию Божию.
57. Ослепляется ум тремя следующими страстями: — сребролюбием, тщеславием и сластолюбием.
58. Ведение и вера, совоспитанники естества нашего, но от другаго чего, как от них отупели.
59. Ярость и гнев, брани и убийства, и весь каталог (список) прочих страстей чрез них сильно утвердились в людях.
60. Не знающий истины не может и веровать истинно; потому что знание естественно предшествует вере. Что сказано в Писании, сказано не для того, чтобы мы знали только, но чтобы и делали то.
61. Начнем же делать. Так постепенно преуспевая, найдем, что упование на Бога, твердая вера, внутреннее ведение, избавление от искушений, благодатныя дарования, сердечное исповедание, обильныя слезы доставляются верующим молитвою; и не только это, но и терпение находящих прискорбностей, и искреннее прощение ближнему, и разумение духовнаго закона, и обретение правды Божией, и Духа Святаго наитие, и духовных сокровищ подаяние, и все, что обетовал Бог верующим и здесь и в будущем веке. Одним словом, — невозможно душе иначе являться сущею по образу Божию, как благодатию Божиею и верою человека, в сердце пребывающаго, в глубоком смирении и в неразсеянной молитве.
62. Великое воистину благо из опыта прияли мы, — то, чтобы непрестанно призывать Господа Иисуса на мысленных супостатов, если желает кто очистить сердце свое. И смотри, как сказанное мною из опыта слово согласно с свидетельствами Писания: Уготовися, говорит оно, призывати Господа Бога Твоего, Израилю (Амос. 4, 12). Апостол также говорит: непрестанно молитеся (1 Сол. 5, 17). И Господь нам вещает: без Мене не можете творити ничесоже. Иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног. Аще кто во Мне, не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет (Иоан. 15, 5—6). Великое благо — молитва, все блага в себе совмещающее, поелику очищает сердце, в коем верующими узревается Бог.
63. Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и все Богу ненавистное; то сего ради не удобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частныя некия деяния многих добродетелей, но, поискав в нем благоухание смирения, едва ли найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище. Писание и диавола называет нечистым за то, что с самаго начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно невещественное, безплотное и не членосоставное, чтобы ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость и назван он нечистым и из чистаго и светлаго Ангела прозван скверным. Нечист пред Богом всяк высокосердый (Прит. 16, 5). Первый грех, по Писанию, есть гордыня (Сирах. 10, 15). Что Фараон говорил: Бога твоего не вем и Израиля не отпущу (Исх. 5, 2), — говорил, яко гордый.
64. Есть много действий ума, могущих снискать нам благий дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своем спасении, как-то: воспоминание согрешений — словом, делом и помышлением, и другое многое, мысленно пересматриваемое, споспешествует к смиренномудрию. Располагает к истинному смирению и то, когда кто вращает в уме непрестанно добродетели ближних, и другия естественныя их преимущества превозносит, сравнивая свое с ихним. Видя таким образом ясно в уме своем свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства других, человек естественно станет считать себя землею и пеплом, и даже не человеком, а псом некиим, потому что от всех на земле сущих разумных тварей во всем отстает и всех их скуднее и нищетнее.
65. Уста Христовы, столп Церкви, великий Отец наш Василий говорит: "великое пособие к тому, чтобы не грешить и на другой день не впадать опять в то же, есть — по окончании дня подвергать суду совести себя самих и все свое, чтобы видеть, в чем мы проступились и в чем поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим". Такое каждодневное разбирательство освещает и то, что бывает у нас каждочасно, (или научает каждочасному разбирательству, чтобы видеть, как должно действовать каждый час).
66. Другой же некто, также из мудрых в Божественных вещах, сказал: "начало плодоносия — цвет; а начало деятельной жизни — воздержание". Восприимем же воздержание и притом мерою и весом, как учат Отцы, и весь день двенадцатичасный будем проходить в хранении ума. Действуя так, мы при помощи Божией, с некиим себя нуждением, возможем угасить и умалить в себе зло. Ибо с нуждением себя стяжевается добродетельное житие, за которое дастся царствие небесное.
67. Путь, к ведению есть безстрастие и смирение, без которых никто не узрит Господа.
68. Непрестанно пребывающий во внутреннем своем там всегда вращающийся целомудрствует; и не только это, но еще и созерцательствует, и богословствует, и молится. И сие-то есть, о чем говорит Апостол: духом ходите, и похоти плотския не совершайте (Гал. 5, 16).
69. Неумеющий шествовать духовным путем, не заботится о страстных помышлениях (т.-е. не гонит их от себя), но все занят бывает только телом, или чревоугодничает и распутничает, или опечаливается, гневается и злопамятствует, и чрез то омрачает ум, или начиная чрезмерные подвиги, разстроивает сердце.
70. Отрекшийся от житейскаго, т.-е. от жены, имения и прочаго, внешняго лишь человека сделал монахом, а не и внутренняго. Но кто отрекся от страстных помыслов обо всем этом, тот сделал монахом и внутренняго человека, который есть ум. И такой есть истинный монах. Внешняго человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд — сделать монахом человека внутренняго.
71. Кто есть в роде сем совершенно освободившийся от страстных помыслов и непрестанной сподобившийся молитвы, чистой и невещественной, — что и есть отличительная черта внутренняго человека?
72. Много страстей сокрыто в душах наших; но обличают оне себя только тогда, когда являются на глаза причины их (предметы, поводы).
73. Не все занимайся телесным обучением; но, определив для тела посильный подвиг, весь ум обрати на внутреннее: телесное бо обучение вмале есть полезно: а благочестие на все полезно есть (1 Тим. 4, 8).
74. При бездействии страстей, — потому только, что или причины их (предметы, поводы) устранены, или демоны коварно отступили, — пораждается гордость.
75. Смирение и злострадание (подвижническия телесныя лишения) освобождают человека от всякаго греха, — то душевныя отсекая страсти, а это телесныя. Посему Господь говорит: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8), — узрят и Его Самого, и сущия в нем сокровища, когда любовию и воздержанием очистят себя, — и это тем более, чем более будут увеличивать свое очищение.
76. Созерцалище (обсерватория, обзорная башня) словес о всякой добродетели есть хранение ума, как древле страж Давидов обозначал обрезание сердца (2 Цар. 18, 24).
77. Как, на чувственно — вредное смотря, повреждаемся, так бывает и в отношении к умственному.
78. Как повредивший сердцевину растения все оное изсушает, так разумей и о сердце человеческом. Ежеминутно надобно внимать, потому что хищники не дремлют.
79. Господь, желая показать, что всякая заповедь обязательна и что сыноположение есть дар, заслуженный людям собственно Его кровию, говорит: егда сотворите вся повеленная вам, глаголите: яко раби исключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10). Посему царствие небесное не есть награда за дела, а благостный дар Владыки, уготованный верным рабам. Раб не требует свободы, как награды; но (получив ее) благодарит, как должник, а (не получив) ожидает, как милости.
80. Христос по Писанию умер за грехи наши и рабам, добре работающим Ему, дарует свободу; ибо говорит: добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Мф. 25, 21). Но верным раб бывает не тот, который опирается на голом знании (долга рабскаго), а тот, который показывает верность послушанием Христу, давшему заповедь.
81. Чтущий господина своего, творит повеленное им, погрешив же в чем-либо, или преслушав, терпит, как должное ему то, что за это бывает с ним. Будучи любознателен, будь и трудолюбив (разумеется, — в исполнении заповедей): ибо одно голое знание надмевает человека.
82. Неожиданно случающияся с нами искушения промыслительно научают нас, быть трудолюбивыми.
83. Принадлежность звезды свет, что около ея; а благочестиваго и богобоязненнаго принадлежность — нищета и смирение, поелику не другому чему положено быть распознательным и показательным признаком учеников Христовых, как смиренному мудрованию и уничиженному виду. Об этом повсюду вопиют четыре Евангелия. Кто же не так, т.-е. не смиренно живет, тот лишается части Того, Кто смирил Себя до креста и смерти и Кто есть деятельный Евангельский законоположитель Божественных заповедей, показавший обязательныя для нас заповеди (делом и жизнию, изображенными во Евангелиях).
84. Жаждущии идите на воду, говорит Пророк (Ис. 55, 1); жаждущие Бога, ходите в чистоте ума и сердца. Впрочем высоко чрез нее парящему должно обращать взор и на землю своего нищенства. Никого нет выше смиреннаго. Как там, где нет света, все темно и мрачно; так и, когда нет смиренномудрия, все наши тщаливые по Богу труды — суетны и безплодны.
85. Конец же слова, все слушай: Бога бойся и заповеди Его храни (Екклес. 12, 13), и мысленно и чувственно. Если мысленно будешь принуждать себя соблюдать их, то редко будешь иметь нужду в чувственных ради их трудах. Давид говорит: еже сотворити волю Твою восхотех, и закон Твой посреде чрева моего (Пс. 39, 9).
86. Если не сотворит человек воли Божией и закона Его посреде чрева, т.-е. посреде сердца, то и вне не может он удобно исполнять его. Не трезвенствующий и равнодушный как бы так говорит Богу: путей Твоих видети не хощу (Иов. 21, 14), — конечно по оскудению Божественнаго просвещения, причастный котораго не только убеждением содержит в сердце закон, но и достаточно силен бывает жить по Божиему.
87. Как чувственная соль услаждает хлеб и всякую пищу, охраняет мясо от порчи и сохраняет его неповрежденным надолго; так разумей и об умном хранении мысленной сладости и дивнаго в сердце делания. Ибо оно Божественно услаждает и внутренняго и внешняго человека, прогоняет зловоние худых помыслов и сохраняет нас постоянными в добре.
88. От прилога — множество помыслов, а от этих — худое дело чувственное. Тотчас погашающий со Иисусом первое, избег и последующаго. И обогатится он сладостным Божественным ведением, в коем всюду присущим будет зреть Бога, и поставив против Него зеркало ума, освещаться Им, подобно чистому стеклу, поставленному против чувственнаго солнца. Тогда наконец ум, достигнув последняго предела своих желании, почиет от всякаго другаго в себе созерцания.
89. Поелику всякий помысл входит в сердце чрез воображение чего-либо чувственнаго (чувственное же мешает умственному); то Божественный свет Божества тогда уже начинает осиявать ум, когда он упразднится от всего и сделается совершенно безвидным (никакого вида и образа не представляющим). Ибо светлость оная проявляется в чистом уже уме, под условием оскудения его от всяких помышлений.
90. На сколько бдительно внемлешь уму, на столько с теплым желанием будешь молиться Иисусу: и опять, — насколько небрежно надзираешь за умом, на столько отдалишься и от Иисуса. И как первое сильно освещает воздух ума, так последнее, — уклонение от трезвения и сладостнаго призывания Иисуса, — обыкновенно совсем омрачает его. Естественно сему делу быть так, как мы сказали, — и иначе оно не бывает. Это узнаешь ты из опыта, когда делом испытаешь. Ибо добродетель, и особенно такое светородное сладостное делание, обыкновенно не иначе изучается, как опытом.
91. Непрестанное с теплым некиим желанием, полным сладости, и радования, призывание Иисуса производит то, что воздух сердца от крайняго внимания исполняется отрадной тишины. Того же, чтобы сердце совершенно очистилось, виновником бывает Иисус Христос Сын Божий и Бог, всего добраго виновник и Творец. Ибо Он Сам говорит: Аз Господь Бог, творяй мир (Ис. 45, 7).
92. Душа, будучи благодетельствуема и услаждаема Иисусом, с радованием некиим и любовию воздает Благодетелю исповеданием, благодаря и с веселием призывая Умиротворившаго ее: ибо внутри себя мысленно видит, как Он развевает мечтания злых духов.
93. И воззре, говорит Давид, умное око мое на мысленных врагов моих, и востающия на мя лукавнующия услышит ухо мое (Пс. 91, 12—13). И воздаяния грешникам зрел я от Бога во мне совершающимся (Пс. 90, 8). Когда же нет никаких мечтаний в сердце, тогда ум стоит в естественном своем чине, готов будучи подвигнуться на всякое сладостное созерцание, духовное и боголюбивое.
94. Таким образом, как я сказал, трезвение и молитва Иисусова взаимно входят в состав друг друга, — крайнее внимание в состав непрестанной молитвы, а молитва опять в состав крайняго в уме трезвения и внимания.
95. Добрый педагог и телу и душе есть незабвенная память о смерти, и то, чтобы, минуя все посреде сущее (т.-е. между настоящею минутою и часом смерти), ее всегда пред собою зреть, и тот самый одр, на котором имеем лежать, разлучаясь с телом, и прочее.
96. Нельзя, братия, предаваться сну тому, кто хочет всегда пребывать не уязвленным. Но одно из двух неизбежно — или пасть и погибнуть, обнажившись от добродетелей, или всегда стоять (на страже) с вооруженным умом: так как и враг всегда стоит с своим ополчением (подстерегая).
97. Раждается в уме нашем Божественное некое состояние от непрестаннаго памятования и призывания Господа нашего Иисуса Христа, если не будем нерадеть о всегдашнем к Нему во уме молении, о непрерывном трезвении и о приставническом или привратническом деле (т.-е. своих пропускать, а чужих отгонять); но воистину одно и одинаковым образом совершаемое всегда будем иметь дело призывания Иисуса Христа Господа нашего, с горением сердца взывая к Нему, да даст Он нам причаститься (вкусить) Святаго Имени Своего (чтобы оно в сердце внедрилось). Ибо учащение (частое повторение одного и тогоже) есть матерь навыка, как в отношении к добродетели, так и в отношении к пороку; а навык потом державствует, как природа. Пришедши в такое состояние, ум сам уже ищет супостатов, как звероловный пес зайца в кустах; но сей ищет для того, чтобы пожрать, а тот, — чтобы поразить и разогнать.
98. Итак, всякий раз как случится умножиться в нас лукавым помыслам, ввергнем в среду их призывание Господа нашего Иисуса Христа; и тотчас увидим, что они начнут разсеяваться, как дым в воздухе, — как научил нас опыт. Когда после сего ум останется один (без помыслов смущающих), возьмемся опять за непрерывное внимание и призывание. Так будем поступать всякий раз, как потерпим такое искушение.
99. Как невозможно нагому телом выдти на войну, или переплыть большое море в одеждах, или жить, не дыша: так невозможно без смирения и непрестаннаго моления ко Христу научиться мысленной и сокровенной брани, и искусно преследовать ее и пресекать.
100. Опытнейший в делах великий Давид говорит ко Господу: державу мою к Тебе сохраню (Пс. 58, 10) — (т.-е. к Тебе обращаясь за помощью). Так и сохранение державы сердечнаго и мысленнаго безмолвия, от котораго рождаются все добродетели, бывает в нас от содействия Господа, давшаго нам заповеди, и отгоняющаго от нас, когда непрестанно призываем Его, непотребное забвение, которое паче всего губит сердечное безмолвие, как вода огонь. Посему не предавайся, монах, сну от нерадения на смерть себе; но именем Иисусовым бичуй супостатов, и сие имя сладчайшее, как сказал один мудрый, да прилепится дыханию твоему: и тогда узнаешь ты пользу безмолвия.
101. Когда мы недостойные сподобимся со страхом и трепетом причаститься Божественных и пречистых Таин Христа Бога и Царя нашего, тогда наиболее покажем трезвения, хранения ума и строгаго внимания, да огнь сей Божественный, т.-е. Тело Господа нашего Иисуса Христа, потребит грехи наши, и наши, — малыя и большия, — скверны. Ибо, входя в нас, оно тотчас прогоняет из сердца лукавых духов злобы и отпущает нам прежде бывшие грехи; и ум наш тогда оставляется свободным от безпокойной докучливости лукавых помыслов. Если после сего, стоя у дверей сердца, будем тщательно сохранять ум свой, то, когда опять будем сподобляться св. Таин, Божественное Тело более и более будет просвещать ум наш и делать его блестящим подобно звезде.
102. Забвение обыкновенно погашает хранение ума, как вода погашает огонь. Но непрестанная молитва Иисусова с неослабным трезвением в конец испаряет его из сердца. Молитва имеет нужду в трезвении, как малая лампадочка в свете свечи (может быть, — как лампада в безветрии, чтобы гореть, как свеча).
103. Должно болезненно пещись о сохранении того, что драгоценно; драгоценно же для нас по истине лишь то, что сохраняет нас от всякаго зла, как чувственнаго, так и мысленнаго. Это есть хранение ума с призыванием Иисуса Христа, — то, чтобы всегда смотреть во глубину сердца и непрестанно безмолвствовать мыслию — даже, скажу так, и от помыслов, кажущихся десными, и стараться быть пусту от всяких вообще помыслов, дабы не утаились под ними тати. Но, хотя и болезнуем мы, с терпением пребывая в сердце, впрочем утешение близко.
104. Сердце, непрестанно хранимое, которому не попускают принимать виды, образы и мечтания темных и лукавых духов, обыкновенно рождает из себя помыслы световидные. Ибо как угль рождает пламень, так много паче обитающий от святаго крещения в сердце нашем Бог, если находит воздух сердца нашего чистым от ветров злобы и охраняемым стражбою ума, возжжет мысленную силу нашу к созерцанию, как пламень восковую свечу.
105. Должно всегда вращать в пространстве сердца нашего имя Иисус — Христово, как молния вращается в воздушном пространстве, пред тем, как быть дождю. Это хорошо знают имеющие духовную опытность во внутренней брани. Брань эту мысленную будем вести в таком порядке: первое дело — внимание; потом, когда заметим, что подошел вражий помысл, бросим на него с гневом слова клятвы из сердца; третье за тем дело — помолиться на него, обращая сердце к призыванию Иисуса Христа, да развеется этот демонский призрак тотчас, чтобы иначе ум не пошел в след этого мечтания, как дитя, прельщаемое каким либо искусным фокусником.
106. Потрудим себя, подобно Давиду взывая: Господи Иисусе Христе! — Пусть измолчет (голос потеряет) гортань наша; но умныя очи наши да не престанут устремляться горе в уповании на Господа Бога нашего (Пс. 68, 4).
107. Помня всегда притчу о неправедном суде, которую изрек Господь в научение нас, что должно всегда молиться и не унывать, (и действуя по ней), — и пользу получим, и отмщение.
108. Как невозможно, чтобы у того, кто взирает на солнце, не блистали сильно зрачки: так невозможно не светиться и тому, кто всегда проникает в воздух сердца.
109. Как невозможно жить теперешнею жизнию без пищи и пития: так без хранения ума и чистоты сердца, — что есть и называется трезвение, — невозможно душе достигнуть чего-либо духовнаго и Богу угоднаго, или избавиться от мысленнаго греха, хотя бы кто страхом мук и удерживал себя принудительно от грешения делом.
110. Впрочем и те, которые нуждением некиим воздерживают себя от греха делом, блаженны пред Богом, Ангелами и человеками: потому что нудящие себя суть восхитители царствия небеснаго (Мф. 11, 12).
111. Вот что дивно в плодах для ума от безмолвия, что в нем грехи, стучащиеся сначала в ум только помыслами, чтобы, если будут приняты мыслию, сделаться потом грубыми, чувственными грехами, все отсекаются мысленно во внутреннем нашем человеке добродетелию трезвения, которая не позволяет им входить внутрь и известись в злыя дела, мановением и заступлением Господа нашего Иисуса Христа.
112. Образ внешних, чувственно-телесных подвигов есть Ветхий Завет, а св. Евангелие, которое есть Новый Завет, есть образ внимания или чистоты сердечной. И как Ветхий Завет не доводил до совершенства, не удовлетворял и не удостоверял внутренняго человека в деле Богоугождения: ничтоже бо, говорит Апостол, совершил есть закон (Евр. 7, 19), а только грубые преграждал грехи (отсекать от сердца помыслы и пожелания порочныя для сохранения сердечной чистоты, что есть Евангельская заповедь, выше, чем, наприм., запрещение исторгать око или зуб у ближняго): так разумей и о телесной праведности и телесных подвигах, о посте, говорю, и воздержании, спании на голой земле, стоянии, бдении и прочих, кои подъемлются обыкновенно из-за тела и страстную часть тела успокоивают от греховных движений. Хорошо, конечно, и это все, как сказано и о Ветхом Завете (что добр Закон); потому что служит к обучению внешнаго нашего человека и к охранению от страстных дел. Но подвиги эти не суть охранители и от грехов мысленных, или возбранители их, т.-е. не сильны избавить нас от зависти, гнева и прочаго.
113. А чистота сердечная, т.-е. блюдение и охранение ума, коего образом служит Новый Завет, если соблюдается нами, как должно, все страсти и всякое зло отсекает от сердца и, искореняет из него, и вместо того вводит в него радость, благонадежие, сокрушение, плач, слезы, познание себя самих, и грехов своих, памятование смерти, истинное смирение, безмерную любовь к Богу и людям и Божественное рачение сердечное.
114. Как ходящему по земле невозможно не разсекать этого воздуха: так невозможно сердцу человеческому не быть непрестанно бориму от демонов, или не подлежать скрытным от них воздействиям, хотя бы кто и строго проходил телесные подвиги.
115. Если о Господе хочешь не по видимости только быть монахом, благим, кротким и с Богом всегда соединенным, но и по истине быть таковым желаешь; то всеусильно старайся проходить добродетель внимания, которая состоит в блюдении и хранении ума и в установлении сладостнаго сердечнаго безмолвия и, свободнаго от мечтаний, блаженнаго состояния души: — дело, которое не во многих найдешь.
116. Добродетель внимания именуется мысленным любомудрием. — И проходи ты ее в великом трезвении и теплом усердии с молитвою Иисусовою, со смирением и непрерывностию, с молчанием чувственных и мысленных уст, с воздержанием в ястии и питии и с удалением от всего греховнаго, проходи ее путем мысленным искусно с разсуждением, и она с Божию помощию раскроет тебе то, чего не чаял, даст тебе знание, просветит, умудрит и научит тому, что прежде и в ум приять не имел ты способности, когда ходил во тьме страстей и темных дел, будучи погружен в бездну забвения и смятения помыслов.
117. Как долины обильно плодят пшеницу, так она обильно наплодит в сердце твоем всякое добро, — или лучше, сие подаст тебе Сам Господь наш Иисус Христос, без Котораго мы ничего творить не можем. И сначала ты найдешь ее лествицею, потом книгою, в коей будешь читать, наконец, более и более преуспевая, найдешь ее градом, Иерусалимом небесным, и Христа Израилева, Царя сил, действительно узришь умом, с Единосущным Его Отцем и спокланяемым Духом Святым.
118. Бесы вводят нас в грех всегда лживым мечтанием. Так мечтанием обогащения и корысти настроили они нечестиваго Иуду предать Господа и Бога всяческих. Ложными мечтами о телесном довольстве, ничтожном по себе, о чести, богатстве, славе, вовлекли они его в богоубийство, а потом ввергли в самоубийство удавлением и вечную исходатайствовали ему смерть, — совершенно противное тому, что представляли ему в мечтании или прилоге своем, воздав ему, коварные.
119. Вот и смотри, как лживыми мечтаниями и пустыми обещаниями ввергают нас в падение враги нашего спасения. И сам сатана таким же образом спал с небесных высот, как молния, возмечтав о равенстве Богу. Так потом Адама отдалил он от Бога, внушив ему мечту о Божеском некоем достоинстве (всезнании); так и всех согрешающих обыкновенно обольщает этот лживый и коварный враг.
120. Горечию от яда худых помыслов исполняется сердце наше, когда, вознерадев по причине забвения, надолго отводимы бываем от внимания и молитвы Иисусовой. Но когда по любви к Божественному, с крепким усердием, прилежно начнем в нашем детелище мысленном (в мысленной мастерской, в сердце) совершать вышереченное (т.-е. внимание и молитву), оно опять исполняется сладости в чувстве услаждения Божественным некиим радованием. Тогда то твердыя полагаем мы намерения всегда ходить в безмолвии сердечном и не ради чего другаго, а ради ощущаемой от него в душе приятной сладости и отрадности.
121. Наука наук и искусство искусств есть уменье управляться с злотворными помыслами. Самое лучшее против них средство и искусство — смотреть с помощию Господа за появлением прилога их и мысль свою всегда хранить чистою, как храним око телесное, им же самим остро-зорко усматривая могущее случайно повредить его и всячески стараясь не допускать до него даже порошинки.
122. Как снег не породит пламени, вода не родит огня, терн — смокв: так сердце каждаго человека не освободится от бесовских помыслов, слов и дел, если не очистит своего внутренняго, не сочетает трезвения с молитвою Иисусовою, не стяжет смирения и душевнаго безмолвия, и не будет со всем усердием тещи, поспешая в предняя. Душа, себе не внемлющая, неизбежно бывает безплодна на благия и совершенныя помышления, подобно безплодному мулу; потому что и в ней нет разумения духовной мудрости. Воистину призывание имени Иисусова и упразднение страстных помыслов есть сладостное дело, водворяющее мир душевный.
123. Когда душа зле входит с телом в соглашение, когда оне обе вместе созидают град тщеславия и столп гордости, и для обитания в нем (плодят) нечистые помыслы. Но Господь страхом геенны разстроивает согласие их и разделяет их, понуждая госпожу душу мудрствовать и говорить чуждое и противное телу (рабе). От сего страха и разделение между ними происходит: зане мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется (Рим. 8, 7).
124. Каждодневныя дела наши надобно ежечасно взвешивать, внимая им, а вечером необходимо облегчать бремя их покаянием, сколько сил есть, если желаем, с помощию Христовою, препобедить в себе зло. Надобно также смотреть, по Богу ли, пред лицем ли Бога и для единаго ли Бога совершаем мы все свои чувственныя и видимыя дела, чтобы по неразумию не быть окраденными при сем какими-либо не добрыми чувствами.
125. Если мы с Божиею помощию каждый день приобретаем что нибудь чрез наше трезвение, то не следует нам без разбора вступать в сношения с другими, чтобы не понесть ущерба от каких-либо соблазнительных бесед; но паче надобно презирать все суетное красоты и благотворности ради этой добродетели (трезвения), прелюбезной и пресладкой.
126. Трем силам души мы должны давать движение правильное, сообразное с их естеством и согласное с намерением создавшаго их — Бога. Именно: силу раздражительную надобно подвигать против внешняго нашего человека и против змия — сатаны. Гневайтеся, сказано, и не согрешайте (Пс. 4, 5). Это значит гневайтеся на грех, т.-е. на самих себя и на диавола, чтобы не согрешить против Бога. Силу желательную надо устремлять к Богу и добродетели, а мысленную поставим госпожею над обеими ими, чтобы с мудростию и благоразумием упорядочивала их, вразумляла, наказывала и начальствовала над ними, как царь начальствует над подданными. И тогда сущий в нас разум по Богу будет управлять ими (т.-е. когда будет господствовать над ними, а не им покараться). Хотя страсти и возстают на разум, но мы не перестанем повелевать, чтобы разум правил ими. Ибо брат Господень говорит: аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздати и все тело (Иак. 3, 2). Истинно говоря, всякое беззаконие и грех сими тремя силами делаются, и всякая добродетель и правда этими же тремя силами совершаются.
127. Ум омрачается и становится безплодным, когда монах или поговорит с кем о мирских вещах, или мысленно сам в себе поразглагольствует о них, или когда у него тело с умом суетно займутся чем-либо чувственным, или когда он вообще предается суетности (и суетливости). Ибо в таком случае тотчас непосредственно за тем теряет он теплоту, (сокрушение, дерзновение к Богу и ведение (забывает о Боге и порядках Божиих): так что поколику внимаем мы умом, потолику просвещаемся, и поколику не внимаем, — омрачаемся.
128. Кто повседневно стремится к миру и безмолвию ума и усердно ищет его, тот легко презрит все чувственное, дабы не напрасно трудиться. Если же он какими-либо ложными мудрованиями обманет свою совесть (что не беда быть заняту чем-либо чувственным), то горкою уснет смертию забвения, о неуснутии коею молится Божественный Давид (Пс. 12, 4 — да не когда усну в смерть). Апостол же говорит: ведущему убо добро творити, и не творящему, грех ему есть (Иак. 4, 17).
129. Приходит же ум из нерадения опять в свойственный ему чин и трезвение, если тотчас, как сознаем охлаждение, возгоримся ревностию и с теплым усердием опять возстановим обычное делание ума (трезвение и молитву).
130. Мельничный осел не может подвинуться вперед, шагая по колесу, к которому привязан (шагает, а все на одном месте, пока не остановят колеса): и ум не подвигнется вперед в совершенство-творной добродетели (т.-е. в трезвении, ведущем к совершенству), если не упорядочит своего внутренняго (остановив кружение там помыслов). Ибо таковый слепотствует всегда внутренними очами, не имея возможности видеть добродетель и светозарнаго Иисуса.
131. Конь добрый и сильный весело скачет, приняв седока: ум же веселием возвеселится во свете Господнем, когда заутра предстанет Ему свободным от всяких помышлений (Ис. 5. 4). Сам себя разгорячая, пойдет он от силы деятельнаго любомудрия ума в дивную силу созерцания и таин неизреченных, и добродетелей; а когда восприимет наконец в сердце свое безмерную глубину возвышенных Божественных помышлений, тогда явится ему Бог богов, сколько вместимо это для сердца (Пс. 83, 8). Пораженный сим ум любовно славит тогда Бога, зримаго и зрящаго, Который ради того и этого спасает так устремляющаго к Нему умственный взор свой.
132. Высокую глубину узрит разумно держимое безмолвие сердечное; и дивное услышит ухо убезмолвившагося ума.
133. Путник начав совершать путешествие далекое, неудобопроходимое и трудное, и опасаясь на возвратном пути заблудиться, ставит на дороге знаки, как путеуказателей, которые помогли бы ему удобно возвратиться во свояси: а муж, шествующий путем трезвения, пусть ставит (в качестве примет) словеса (слышанныя от Отцев), опасаясь и себе того же (т.-е. заблудиться в пути или попятиться назад).
134. Но для путника возвращение туда, откуда вышел есть причина радости; а для трезвенника возвращение назад есть пагуба разумной души и знак отступления от богоугодных дел, слов и помышлений. И будет он, во время смертоноснаго сна душевнаго, иметь помыслы, которые, подобно остнам будут будить его (от усыпления), напоминая, в какое глубокое помрачение и разслабление низпал он, по причине вознерадения своего.
135. Впадши в прискорбности, отчаянности и безнадежности (— в крайности безвыходныя, из которых выпутаться нет надежды), надобно нам и себе тоже делать, что делал Давид, - изливать сердце свое и моление свое пред Богом, и печаль свою, как есть, возвещать Господу (Пс. 141, 3). Ибо мы исповедаемся Богу, яко могущему премудро устроить все, нас касающееся, и беду нашу, если полезно, сделать легкою (удобоносною и удобоисходною), и избавить нас от пагубной и разрушительной печали.
136. Гнев на людей, не по естеству движимый, печаль не по Богу и уныние — все равно гибельны для добрых и разумных помыслов; но Господь, расточая их нашего ради исповедания, водворяет радость.
137. Помыслы, против воли нашей втеснившиеся и стоящие в сердце, обыкновенно изглаждает молитва Иисусова с трезвением из глубин помышления сердечнаго.
138. Облегчение и радость в скорби от множества безсловесных помыслов обретем мы, когда укорим себя искренно и безпристрастно, — или возвестим все Господу, будто человеку (присущему нам). Всячески этими двумя способами найдем успокоение от всего (смущающаго).
139. Образом ума признается Отцами законоположник Моисей, — который Бога видит в купине, лицем прославляется и богом Фараону от Бога богов поставляется; потом казнями поражает Египет, изводит из него Израиля и дает закон. Все сие, будучи принимаемо иносказательно, в смысле духовном, изображает действия и преимущества ума.
140. А образом внешняго человека служит Аарон, брат законодателя. Итак, с гневом возводя на него (внешняго человека) обвинения, будем говорить и мы ему, как Моисей погрешившему Аарону: чем онеправдовал тебя Израиль (ум, зряй Бога), что ты поспешил сделать его отступником от Господа Бога Живаго Вседержителя (помыслами своими отвлек его от созерцания Бога в трезвении) (Исх. 32, 21)?
141. В числе других многих добрых примеров Господь, приступая к воскрешению Лазаря из мертвых (тем, что запрети духу), показал и тот, что нам надобно строгим запрещением обуздывать душу, когда она женоподобно вдается в разслабляющую чувствительность и вообще старается установить в себе жесткий (к себе) нрав, который, — разумею самоукорение, — умеет избавлять душу от самоугодия, тщеславия и гордости.
142. Как без большаго корабля нельзя переплыть морской пучины, так без призывания Иисуса Христа невозможно изгнать прилога помысла лукаваго.
143. Прекословие обыкновенно преграждает дальнейший ход помыслам, а призывание имени Иисус—Христова изгоняет их из сердца. Как только образуется в душе прилог представлением чувственнаго какого-либо предмета, как-то: оскорбившаго нас человека, или женской красоты, или сребра и злата, или когда все это одно за другим побывает в мысли нашей; тотчас обличается, что привели в такое мечтание сердце наше духи: — злопамятства, блуда и сребролюбия. Если ум наш опытен, обучен и навык блюсти себя от приражений и видеть ясно, как днем, обольстительныя мечтания и прелести лукавых, то тотчас отпором, прекословием и молитвою Иисус—Христовою легко угашает разжженные стрелы диавола, не позволяя страстному мечтанию увлекать вслед себя и наши помыслы, а помыслам сим согласоваться с призраком прилога, или дружелюбно беседовать с ним и вдаваться в многомыслие, или сосложиться с ним, — за чем с некоторою необходимостию, как ночи за днем, следуют худыя дела.
144. Если же ум наш неопытен в деле бодреннаго трезвения, то тотчас сцепляется пристрастно с представившимся ему прилогом, какой бы он ни был, и начинает с ним собеседовать, получая неподобные вопросы и давая такие же ответы. Тогда наши помыслы смешиваются с демонскими мечтаниями, которые вследствие того еще более распложаются и размножаются, чтобы показаться прельщаемому и уловляемому уму более любезными, красивыми и привлекательными. Тогда ум наш страждет нечто подобное тому, как если бы на какой нибудь равнине, где пасутся незлобивые агнцы, появился пес и агнцы, как только он появился, подбегали бы к нему часто, как к матери своей, никакой от приближения к нему не получая пользы, а только разве заимствуя от него нечистоту и зловоние. Таким же точно образом и наши помыслы подбегают по неопытности ко всем бесовским в уме мечтаниям и, как я сказал, перемешиваются с ними, так что можно положить, что те и другия вместе держат (между собою) совещание, — чтобы такое следовало устроить, чтобы привесть в дело посредством тела то, что так красным и сладким показалось им под действием бесовскаго обольщения. Так то устрояются наконец внутри падения души; после чего, будто по необходимости какой, износится уже и во вне то, что созрело там внутри сердца.
145. Ум наш есть нечто легкодвижное и незлобивое, легко отдающееся мечтам и неудержимо падкое на помыслы греховные, если не имеет в себе такого помысла, который, как самодержец над страстями, удерживал бы его непрестанно и обуздывал.
146. Созерцание и ведение обыкновенно бывают путеводителями и виновниками строгой жизни чрез то, что сердце, ими восхищенное горе, приходит в презрение земных удовольствий и всякой чувственной сласти житейской, как вещей ничтожных.
147. И обратно, жизнь внимательная, во Христе Иисусе совершаемая, бывает отцем созерцания и ведения и родителем Божественных восхождений и мудрейших помышлений, сочетавшись с супругою — смирением, как говорит Божественный Пророк Исаия: терпящии, Господа изменят крепость, окрылатеют аки орли (Ис. 40, 31).
148. Слишком строгим и тяжелым кажется людям — душевно безмолвствовать от всякаго помысла. И воистину это притрудно и приболезненно: ибо не одним только непосвященным в тайны духовной брани — до боли тяжело безтелесное заключать и удерживать в телесном доме, но и тем, которые искусились во внутренней невещественной брани. Но кто непрестанною молитвою содержит в персях Господа Иисуса, тот, по Пророку, не утрудится последуя Ему и дне человеча не пожелает (Иер, 17, 16), ради красоты, приятности и сладости Иисуса, и врагов своих — нечистых демонов, ходящих вокруг его, не постыдится, но возглаголет к ним во вратех сердца (Пс. 126, 5), и вспять прогонит их Иисусом.
149. Душа, воспаривши по смерти на воздух ко вратам небесным, и там не постыдится врагов, имея за себя с собою Христа; но и тогда, как ныне, дерзновенно возглаголет к ним во вратех. Только до самого исхода своего да не скучает он день и ночь взывать к Господу Иисусу Христу, Сыну Божию; и Он сотворит отмщение ея вскоре, по неложному Божественному обетованию Своему, которое изрек Он в притче о неправедном судие: ей, глаголю вам, сотворит отмщение вскоре (Лк. 18, 8), — и в настоящей жизни и по исходе ея из тела.
150. Плывя по мысленному морю, дерзай о Иисусе; ибо Он Сам внутри тебя — в сердце твоем, таинственно взывает к тебе: не бойся Иакове, малый Израилю, Аз Бог твой, держай десницу твою (Ис. 41, 13. 14). Аще убо Бог по нас, какой лукавый на нас (Рим. 8, 31)? По нас Бог, Который ублажил чистых сердцем и законоположил, чтобы Сладчайший Иисус Единый Чистый Божественно наитствовал чистыя сердца и обитал в них. Не престанем же, по Божественному Павлу, обучать ум свой ко благочестию (1 Тим. 4, 7).
151. Насладится, по Давиду, множеством мира (Пс. 36, 11), кто не приемлет лица человеческаго, судя неправду в сердце своем, т.-е. кто не приемлет образов лукавых духов и чрез сии образы не умышляет греха, но строго судя и строгий произнося приговор на земле сердца своего, воздает греху должное. Великие и мудрые Отцы в некоторых писаниях своих и демонов называют человеками, по причине их разумности. Так и в Евангелии Господь говорит: враг человек сие сотвори (Мф. 13. 55), т.-е. всеял среди пшеницы и плевелы (разумея диавола; ибо потом сказал: всеявый есть диавол). Поелику мы не оказываем тотчас прекословия этим делателям зла, то сего ради и преодолеваемы бываем помыслами.
152. Если, начав жительствовать во внимании ума, с трезвением сочетаем смирение и с прекословием совокупим молитву, то будем добре шествовать мысленным путем, как со светильником света, с покланяемым и святым именем Иисуса Христа, — как выметая и очищая от греха, так и украшая и убирая дом сердца своего. Если же на одно свое трезвение или внимание понадеемся, то скоро, подвергшись нападению врагов, падем, быв низринуты. И начнут тогда во всем одолевать нас эти коварнейшие злокозненники, а мы начнем больше и больше опутываться злыми пожеланиями, как сетями, — или и совершенному закланию подвергнемся от них, не имея в себе победоноснаго меча, — имени Иисус—Христова. Ибо только сей священный меч, будучи непрестанно вращаем в упраздненном от всякаго образа сердце, умеет обращать их вспять и посекать, и попалять и поядать, как огонь солому.