Петроград и Москва — форпосты специаль­ного обучения в РСФСР. Начало подго­товки кадров советских дефектологов

Важным для будущего дефектологической науки и практи­ки итогом I Всероссийского съезда по просвещению явилось создание на базе санатория-школы доктора В. П. Кащенко Дома изучения дефективного ребёнка и Музея педагогики исключительного детства.

В студенческую пору В. П. Кащенко соприкоснулся с рево­люционным движением. В дни Декабрьского вооружённого восстания 1905 г. Всеволод Петрович вместе с братом Пе­тром Петровичем оказывал помощь раненым на Пресне, за что в числе большой группы студенческой молодёжи был от­числен с медицинского факультета Московского университета, подвергся аресту и получил статус политически неблагона­дёжного. Участь В. П. Кащенко разделили ещё несколько де­сятков студентов-медиков, из которых многие после Октября заняли высокие административные посты. Всеволод Петрович имел добрые отношения с наркомом здравоохранения Н. А. Се­машко, В. М. Бонч-Бруевич, членом СНК Н. В. Крыленко, сестрой В. И. Ленина А. И. Елизаро­вой, другими известными и влия­тельными людьми.

Приняв Октябрь, Всеволод Петро­вич спешит передать свой санаторий-школу революционной Республике, веря в исполнение самых радужных надежд на строительство в РСФСР столь необходимой системы специаль­ного обучения. Его заботят судьбы не­счастных детей. Всеволод Петрович входит в состав Школьно-санитарного совета Наркомпроса и с головой по­гружается в работу, теперь он нарасхват, можно реализовать всё, что за­думывалось и обсуждалось с коллегами-медиками, педологами, педагогами.

На том же поприще в Петрограде не менее успешно трудится доктор А. С. Грибоедов, тот самый врач, которого в 1903 г. молодым специалистом привёл в приют Братства во имя Царицы Не­бесной профессор В. М. Бехтерев. При поддержке жены все­сильного в красном Петрограде Г. Е. Зиновьева — комиссара 3. И. Лилиной, вернувшейся с германского фронта, А. С. Гри­боедов встаёт во главе созданного Комиссариатом соцобеспечения института-интерната Детского обследовательского ин­ститута (ДОБИ) (декабрь 1918 г.).

В марте 1918 г. состоялся переезд советского правитель­ства из Петрограда в Москву, Первопрестольная вновь обрела статус столицы. Соперничество Петрограда и Москвы не только не утихло, но и разгорелось с новой силой. В Петрограде вслед за ДОБИ откроется Отофонетический институт профес­сора Д. В. Фельдберга, Воспитательно-клинический институт профессора П. Г. Вельского, Государственный институт научной педагогики под руководством профессора А. Н. Граборова, больница для невропсихопатических детей доктора Т. К. Розен­таль.

Москва ответит уже упоминавшимися Домом изучения дефективного ребёнка и Музеем педагогики исключительно­го детства доктора В. П. Кащенко, I Институтом глухонемых Ф. А. Рау, отделением трудного детства Медико-педагогической клиники профессора Г. И. Россолимо, клиническим от­делением профессора Д. И. Азбукина.

Вернув статус главного города страны, Москва уже не от­даст инициативу ленинградцам. «Московский темп, — признаёт в 1928 г. профессор А. Н. Граборов, — это был темп самый бы­стрый. От Москвы отставал даже Ленинград в практической постановке вопросов трудного детства».

Не считаясь с невзгодами и лишениями текущей жизни, многие дефектологи целеустремлённо работали во благо трудных детей. «Проблема таких детей, — писал В. П. Ка­щенко в 1926 г., — вряд ли будет снята и в отдалённом бу­дущем. Это ничуть не колеблет нашего оптимизма в преодо­лении её, уверенности в успехе лечебных и педагогических мероприятий, направленных на исправление или ослабление недостатков психического и физического развития детей. Не вызывает сомнения и перспектива прогресса научного по­знания и медико-педагогической практики в данной области».

Замыслы организации масштабной помощи «исключитель­ным детям», вызревшие к началу Первой мировой войны в российском медико-педагогическом сообществе учёных и прак­тиков, А. С. Грибоедов и В. П. Кащенко попытались осуществить в молодой Советской Республике. Члены Школьно-санитарного совета Наркомпроса РСФСР смотрели на Петроград и Мо­скву как на идеальные экспериментальные площадки, опытом которых могли бы воспользоваться по всей стране. Здесь открывались диагностические и исследовательские центры, дей­ствовали базовые практические учебные заведения, наиболее полно обеспечивался охват телесно и умственно дефективных детей специальным обучением, рождались различные типы уч­реждений (детские сады, детские очаги, детские площадки, детские дома, детские колонии, специальные классы и школы, школы-санатории), здесь писались новые программы и учеб­ники. Петроград и Москва первыми организовали подготовку квалифицированных педагогов-дефектологов.

Всего за столетие до описываемых событий в Российской империи имелся единственный профессионал специального обучения — французский тифлопедагог Валентин Гаюи. К кон­цу XIX в. страна располагала несколькими десятками хоро­шо подготовленных сурдопедагогов и тифлопедагогов, к Пер­вой мировой войне отряд специалистов пополнили психо­логи, педологи, логопеды, учителя вспомогательной школы, а их общая численность возросла до нескольких сотен. На исходе XIX в. участники профессиональных съездов при­знали необходимость подготовки специальных учительских кадров, и вскоре столичные училища для глухонемых и сле­пых начали проводить стажировки и краткосрочные курсы, Е. К. Грачёва организовала обучение персонала для работы с глубоко умственно отсталыми детьми. К 1918 г. все курсы закрылись, многие учителя-мужчины оказались на военной службе, часть педагогов в силу разных причин покинула шко­лы. Большинство же из числа оставшихся советскую власть по идеологическим соображениям не устраивало. «Чтобы сде­лать основные положения советской системы воспитания до­стоянием широких слоёв работников вспомогательных школ и классов, которые были пропитаны старыми дореволюцион­ными точками зрения и применяли соответствующие методы и приёмы работы, пришлось провести длительную и упор­ную работу. <...> Естественно, что с принятием всех этих уч­реждений на государственный бюджет и с превращением их в единую сеть, работающую по единому плану и под единым руководством, отвечающим запросам рабочего класса, встал вопрос о переквалификации основных кадров работников».

А. С. Грибоедов в Петрограде и В. П. Кащенко в Москве примутся готовить учителей для советской специальной шко­лы на базе только что открытых практических учреждений. Инициатива опытных специалистов и заинтересованность го­сударства в подготовке советских педагогических кадров при­вели к тому, что в обеих столицах одновременно (1918) орга­низуются краткосрочные курсы по подготовке персонала для специальных учебных заведений, которые вскоре преобразуют­ся в высшие учебные заведения.

На базе Дома изучения ребёнка Наркомпроса РСФСР (ул. Погодинская, д. 8) В. П. Кащенко организует «6-месячные курсы по подготовке работников по дефективности» (1918), вскоре курсы становятся годичными (1919), а затем и трёх­годичными (1920). Всего через три года после революции в столице открывается Московский педагогический инсти­тут детской дефективности (1920). Осенью 1924 г. это неболь­шое образовательное учреждение вливается в состав педа­гогического факультета 2-го Московского государственного университета. Бессменным руководителем нового для стра­ны высшего учебного заведения являлся профессор В. П. Ка­щенко.

По свидетельству А. М. Эткинда, в 1922 г. Москва распола­гала немалым количеством вузов, выпускники которых могли посвятить себя работе с дефективными детьми: «Высшие педо­логические курсы, Психологические научно-исследовательские курсы, Высшие научно-педагогические курсы, Центральный институт организаторов народного образования, Академия со­циального воспитания, Пединститут детской дефективности.

<...> Работали также научно-исследовательские центры: Пси­хологический институт при 1-м МГУ (руководитель — Г. И. Челпанов); Центральный педологический институт (Н. А. Рыбни­ков); Государственный московский психоневрологический институт (А. П. Нечаев); Государственный медико-педологический институт Наркомздрава (М. О. Гуревич); лаборатория экспе­риментальной психологии и детской психоневрологии при Неврологическом институте 1-й МГУ (Г. И. Россолимо); Медико-педагогическая клиника (В. П. Кащенко); Центральная психологическая лаборатория вспомогательных школ (П. П. Со­колов)».

Формально пальма первенства в деле организации научно-исследовательских учреждений за Петроградом, ибо там уже в конце 1918 г. «соответствующим распоряжением Народно­го комиссариата социального обеспечения, при комиссаре 3. И. Лилиной, в ведении которой находились тогда все дет­ские учреждения». Появился Детский обследова­тельский институт (ДОБИ). Впрочем, громкое наименование «института-интерната» способно ввести в заблуждение. Уточ­ним, штат ДОБИ, наряду с его руководителем доктором А. С. Грибоедовым, состоял из двух врачей, старшего воспита­теля, педагога и завхоза. Комиссариат соцобеспечения разместил ДОБИ в усадьбе на Каменном острове (Большая аллея, д. 13). Изначально это было заведение на 40 коек, для «де­тей обоего пола, в возрасте от 4—16 лет». Вот на этой базе А. С. Грибоедов организует краткосрочные курсы подготовки учителей для спецшкол. В 1924 г. ДОБИ присвоят имя его ди­ректора, Адриан Сергеевич станет руководить институтом имени самого себя, а вскоре институт составной частью во­льётся в Государственную психоневрологическую академию под руководством академика В. М. Бехтерева. Дальнейшее переподчинение и переименование столь запутанно, что лучше предоставить слово непосредственно А. С. Грибоедову.

 

«Лишь Октябрьская революция вывела этот вопрос под руковод­ством А. В. Луначарского на широкую государственную дорогу, об­разовав по представлению Академии первое в мире высшее учеб­ное заведение для подготовки специалистов дефектологов и педо­логов, сначала в форме руководимого мною Института педологии и дефектологии (а в 1922 г. Педагогический институт социального воспитания нормального и дефективного ребёнка), а затем в виде специальных отделений дефектологии, педологии и социально-пра- вовой охраны детства в Педагогическом институте имени Герцена. Затем образовался Институт научной педагогики (с которым был объединён Педологический институт психоневрологической акаде­мии), и, наконец, работа эта завершается созданием дефектологи­ческого отдела при Психоневрологической академии».

 

В начале 1924/25 учебного года та часть ДОБИ, что за­нималась подготовкой кадров, войдёт на правах отделения в состав крупного педагогического вуза (ныне это РГПУ им. А. И. Герцена), а впоследствии преобразуется в его дефек­тологический факультет. «Педагогический институт детской дефективности, организованный в Москве, — не без гордости напишет В. П. Кащенко, — и одновременно возникший в Ленин­граде Педагогический институт нормального и дефективного ребёнка, организованный по инициативе профессора А. С. Гри­боедова, являются истинными пионерами в общеевропейском масштабе в деле высшего образования специалистов по всем видам детской дефективности и социально-правовой охране детства».

Знакомство с историей рождения двух в будущем ведущих дефектологических факультетов Советской России способно навести на мысль о том, что авторитетные учёные (члены выс­ших экспертных советов Наркомпроса) предоставили прави­тельству проекты подготовки кадров высшей квалификации, и то, убедившись в состоятельности образовательных моделей, поддержало интеллектуалов, благодаря чему замысел специа­листов воплотился в государственную политику. На деле всё происходило иначе. Продолжительность курсов, автономность или подчинённость институтов, их включение в более крупные образовательные структуры зависели не от рекомендаций про­фессионалов, не от качества образования слушателей, не от заказа со стороны школ или родителей, а исключительно от партийных установок.

На первых порах правительство легко принимало решение об открытии новых вузов, если в царской России насчитыва­лось 69 высших учебных заведений и около 90 ООО студентов, то в 1920 г. сеть высшей школы развернулась до 244 заведе­ний, армия студентов выросла до 207 ООО человек. Отмена вы­пускных и вступительных экзаменов привела к тому, что лю­бой человек по достижении 16-летнего возраста мог записать­ся в любой институт или университет. Повсеместно открытые в 1918—1919 гг. краткосрочные учительские курсы оказались малоэффективными, зачастую инструкторы сами не знали, что преподавать завтрашним педагогам народных школ. К осени 1919 г. учительские семинарии и краткосрочные курсы закры­ваются, им на смену приходят трёхгодичные курсы.

После того как государство взяло высшую школу под жёст­кий идеологический контроль, сокращается и количество вузов: к 1927 г. от революционных 244 осталось чуть больше полови­ны — 129, падает численность студентов: к 1927 г. их становит­ся на 50 ООО меньше. Профессура и студенчество подвергаются чистке — из высшей школы устраняются те, кто не отвечает политическим установкам ВКП(б). С конца 1920-х гг. начина­ется массовое изгнание из высшей школы крупных учёных с дореволюционным стажем, лидеров сложившихся в дооктябрь­ский период научных направлений. Летом 1929 г. проводится общая чистка высших учебных заведений и перевыборы преподавательского корпуса студентами и служащими образова­тельных учреждений. Педагогическая наука политизируется. К концу 1920-х гг. государство ставит перед высшей школой задачу готовить не «специалистов, перегруженных научными знаниями», а идеологически подкованных «специалистов-организаторов». Инициативные институты, факультеты, клиники и т. п., получив от партийного руководства целевую установку, перестраиваются, укрупнённые педагогические институты по­лучают задание готовить учителей в соответствии с утверждённым перечнем специальностей. И в Москве, и в Петрограде перемены задавались едиными партийными решениями, исклю­чалась даже попытка обсуждения директив, тем более несогласие с ними.

Столь же последовательно, как структура высшей школы, менялось и содержание образования будущих учителей-дефектологов, и целевые установки выпускникам педагогических вузов, и профессорско-преподгвательский состав, и списки рекомендуемой учебной литературы. С 1917 по 1930 г. из би­блиографических перечней начнут исчезать сначала названия некоторых книг, изданных до революции, потом имена неко­торых российских, а следом и зарубежных авторов, появятся же в книгах имена партийных вождей, которые станут мель­кать всё чаще, а вскоре списки рекомендуемой литературы по­меняются до неузнаваемости.

К 1930 г. на работы А. С. Грибоедова и В. П. Кащенко ссылаться станут всё реже, а затем их и вовсе забудут. К тому времени почти все специалисты старшего поколения столкнут­ся с непреодолимыми препятствиями в своей профессиональ­ной деятельности и либо отойдут от дел, либо займутся кон­сультативно-практической помощью. Многие учителя из преж­них частных школ сменят профессию, уйдут в тень, откажутся от активного участия в социальной жизни.

Итак, центрами специального образования в РСФСР, как и в царской России, остаются Петроград и Москва. Сохраня­ется и исторически сложившееся соперничество в деле организации помощи детям-инвалидам между двумя мегаполисами. Обретение Москвой статуса столицы обеспечивает дефектологам-москвичам некоторое преимущество. Строя новую систему специального образования, Советское государство позаботилось о её важнейшем элементе — подготовке дефектологических ка­дров. Форпостами этой работы становятся 2-й Московский государственный институт и Ленинградский педагогический институт им. А. И. Герцена. Правительство требует от специ­альной школы обеспечения рационального воспитания дефек­тивных детей, их «перековки в полезных членов общества», что обусловливает изменение содержания подготовки вузами педагогов-дефектологов. Педагогическая наука политизируется, учебно-методическая литература подвергается идеологической цензуре, а профессорско-преподавательский состав — чистке. Следуя общегосударственным идеологическим установкам, со­ветская специальная школа отказывается от наследия школы дореволюционной.