Понедельник, 21 января Каморка, ДООС. 4 страница
За десять минут до конца сеанса она заметила:
– В данный момент вы проявляете типичное регрессивное поведение – воспользуемся этим?
Я кивнул, и она побудила меня рассказать о самых ранних моих воспоминаниях. Я вспомнил, как меня укусила собака, и бабушка мазала мне ранку йодом. Также помню, как мой (ныне покойный) дедушка пинал собаку по всей кухне.
Потом наступило время выкатывать тридцатку, и я ушел.
Суббота, 23 марта
Миссис Хедж спросила меня, стоит ли ей выходить замуж за Джерри, продавать дом и перезжать в Кардифф. Я ей не советовал. Я только-только обустроился, понял, как работает гриль и т.д. Я не в силах искать себе новое жилье. И в любом случае – чего она меня спрашивает? Я с этим уродом лишь несколько раз парой слов перекинулся.
Воскресенье, 24 марта
Сиденье стульчака оказалось поднятым, поэтому, я полагаю, Джерри – in situ[25]. Дошел до киоска, купил у Бьянки газету и, разумеется, на обратном пути обнаружил, что Джерри и миссис Хедж едят на кухне яичницу с беконом. Миссис Хедж при моем появлении не обрадовалась. Я швырнул в миску несколько «Рисовых Хрустиков» и понес к себе в комнату. Но к тому времени, как я поднялся по лестнице, они уже перестали щелкать, потрескивать и взрываться, что значительно меня разозлило. Не выношу размокшие хлопья.
Понедельник, 25 марта
Джерри теперь – постоянная деталь интерьера. Я чувствую себя кукушкой в гнезде. Крыжовником на грядке клубники. Пираньей в аквариуме с золотыми рыбками. Разговор смолкает, стоит мне войти в кухню или гостиную, где сидят они. Хотел сегодня вечером посмотреть по телевидению церемонию вручения Оскара, но Джерри выхватил у меня из рук пульт и положил себе на колени, тем самым лишив меня удовольствия видеть, как одаренный и скромный Джереми Айронз завоевывает для Британии Оскара. Пришлось слушать эту чудную новость по Радио-4 и самому представлять себе восторг мистера Айронза. Тот, кто сказал, что «картины лучше смотрятся по радио», был совершенно не прав.
Вторник, 26 марта
Попросил Бьянку известить меня заранее, если в киоск придет приемлемо звучащая открытка с предложением жилья. Она согласилась. Мне кажется, она считает меня представительным. Спешка изменила значение вышеприведенной фразы: открытки не могут сами входить в газетные киоски и приемлемо звучать. Леонора отменила наш сегодняшний вечерний сеанс. "Непредвиденный случай, " – объяснила она.
А я разве – предвиденный случай? Мой рассудок висит на паутинке. Леонора – единственный барьер между мной и общей палатой в психиатрической клинике. Как она сможет жить с собой в мире, если меня упекут в дурдом с пеной у рта, бьющимся в смирительной рубашке?
Среда, 27 марта
Мистер Дэвид Айк, знаменитый лестерский персонаж, признался, что он – «канал для духа Христа». Он выступил по телевидению и сообщил вылупившей глаза прессе, что его жена и дочь – «инкарнации архангела Михаила». Обвинил планету Сириус в том, что насылает на наш мир землетрясения и мор. Джерри и миссис Хедж смеялись над ним и называли придурком, но я в этом не уверен. Мы, лестерцы, известны своей уравновешенностью. Возможно, мистеру Айку известно нечто такое, чего нам, простым смертным, знать не дано.
Четверг, 28 марта
Бьянка в шестом классе изучала астрономию. Сегодня утром она сказала:
– Нет такой планеты – Сириус.
В ответ на что я указал ей:
– В действительности Дэвид Айк сказал, что Сириус – неоткрытая планета, поэтому естественно, в справочниках о ней ничего не говорится, правда?
За мной выросла очередь, поэтому дискуссию пришлось прервать. Я зашел еще раз по пути с работы домой, но Бьянка была занята – какой-то старый пердун ныл, что газеты очень дорогие.
Пятница, 29 марта
Чем больше я размышляю о предсказаниях Дэвида Айка, т.е. о том, что миру придет конец, если он «не очистится от зла», тем больше смысла в них вижу. Он – преуспевающий человек, работает на «Би-Би-Си», не меньше! А кроме этого – был профессиональным вратарем в городской команде Херфорда. Никогда не следует спешить с насмешками. Над Колумбом тоже смеялись, когда он заметил, что земля круглая. А это подтвердили первые американские астронавты.
Сегодня вечером позвонила мамочка, спросила, что я хочу себе на день рождения на следующей неделе. Я ответил – как обычно, купон на книги. Она стала рассказывать, что весь Лейстер без ума от Дэвида Айка, и что «с прилавков сметают бирюзовые тренировочные костюмы» (какие носят последователи мистера Айка). Еще она сказала, что ей жалко его мать. Мистер Айк, очевидно, утверждает, что родился на планете Сириус, а его мать сообщила газете «Лестер Меркьюри», что отчетливо помнит, как рожала его в лестерском родильном доме.
Вечером у меня закончились бананы. Пришлось тащиться аж в пригород, пока не нашел их в баре, где торгуют спиртным на вынос.
Суббота, 30 марта
Отправил себе две открытки с днем рождения. Приклеил на них марки второго класса – к утру вторника должны дойти.
Понедельник, 1 апреля
В мою каморку на работе утром позвонил человек с акцентом жителя Глазго и сказал:
– Я только что закончил читать первые главы вашего романа «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» и хочу опубликовать его на следующий год. Устроит ли вас аванс в 50.000 фунтов?
Я, заикаясь, выдавил «Да» и спросил, с кем говорю.
– С О'Дурнэм! – захохотал самозванец и бросил трубку.
Есть ли предел человеческой жестокости? На пятнадцать секунд мои честолюбивые замыслы стали реальностью. Я – профессиональный писатель, живу в собственном доме. Научился водить машину. Она стоит у меня в гараже. У меня – часы «Ролекс» и авторучка «Монблан». В кармане моего кашемирового пиджака – билет в Соединенные Штаты. В кожаном «дипломате» шуршат письма поклонников. На каминной доске – пачка приглашений на литературные мероприятия. И тут мою мечту вдребезги разбивает какой-то мошенник, и я снова превращаюсь в обыкновенного Адриана Моула, который в своей каморке в здании ДООС в Оксфорде еще не дописал отчет о миграциях тритонов. Я подозреваю Гоффе.
Вторник, 2 апреля
Поздравительные открытки от мамы, Рози, отца, бабушки, миссис Хедж и Меган. Всего – шесть. Неплохо. Две открытки самому себе можно было и не отправлять.
Подарки:
1) Книжные купоны на десять фунтов от мамы;
2) Чек в «У. Г. Смит» от отца (пятерка);
3) 2 пары носков от миссис Хедж (белых);
4) Кактус от Меган (непристойно).
Никакой вечеринки сюрпризом. Никаких свечек. Никаких песен хором. Никакой Леоноры до четверга.
Среда, 3 апреля
Мне двадцать четыре года и один день.
Вопрос: Что я сделал со своей жизнью?
Ответ: Ничего.
Сегодня умер Грэм Грин. Я писал ему четыре года назад, указывая на грамматическую ошибку в его книге «Человеческий фактор». Он не ответил.
Четверг, 4 апреля
Сегодня утром подровнял себе бороду. Когда я вышел из ванной, миссис Хедж закричала. Придя в себе, она сказала:
– Господи, вы вылитый Йоркширский Потрошитель.
Сеанс с Леонорой прошел кошмарно. В ее кабинет я вошел с самоуважением тли, у которой пропал аппетит, а вышел, чувствуя себя еще хуже.
Низкое самоуважение при входе в кабинет Леоноры вызвано саркастическим телефонным разговором, который я чуть раньше провел с матерью. Она позвонила на работу спросить, не хочу ли я сходить на вечер – его устраивает Барри Кент, чтобы отметить успех «Дневника мурла». Вечер состоится в Рабочем Клубе Северо-Восточного Лестера, и Барри пригласил половину города.
Я сказал матери:
– Да я лучше труп обмывать пойду.
Мать обвинила меня в мелочной ревности, а затем устроила истерику с перечислением моих недостатков: высокомерие, самонадеянная гордыня, снобизм, претенциозность, липовый интеллектуализм, бесхарактерность и т.д. и т.п.
Я передал все это Леоноре, и та сказала:
– Предлагаю вам принять к сведению все, что сказала мама. А кроме этого, я бы посоветовала вам сходить на вечер. – Еще она сообщила, что купила пять экземпляров «Дневника мурла»: для мужа Фергюса; для лучшей подруги Сьюзан Стрэйчен; для своего психотерапевта Саймона; для своей начальницы Элисон; и для самой себя. Я был совершенно оглоушен. Когда Леонора сказала, что мне пора идти, я отказался встать со стула:
– Я не могу вынести мысли о том, что вам нравится писанина Барри Кента.
Леонора ответила:
– Круто. Давайте тридцать фунтов и идите.
Я сказал:
– Нет, я абсолютно сексуально одержим вами. Я думаю о вас все время. Я обнажил перед вами все свои самые сокровенные чувства.
– У вас стандартная реакция. Вы с нею справитесь.
– Леонора, я чувствую так, точно меня предали. Я не желаю, чтобы ко мне относились как примеру из учебника.
Леонора встала и тряхнула своей великолепной гривой:
– У нас – профессиональные отношения, мистер Моул. Иными они быть не могут. Приходите в следующий четверг.
– Ладно, – ответил я. – Забирайте свои тридцать сребренников.
Я швырнул чек Строительного Общества Маркет-Харборо на стол и вышел, хлопнув дверью.
Убежден, если б отец позволил мне отказаться от соски, когда этого захотелось бы мне самому, сейчас я наслаждался бы идеальным душевным здоровьем.
Суббота, 6 апреля
Неужели я единственный человек в Великобритании, который непредвзято подходит к сенсации Дэвида Айка? Бьянка сегодня утром назвала его «дрожжевым грибом», но я указал ей, что в свое время и самого Христа подвергали насмешкам. Против него ополчилась вся пресса, а ростовщики возводили на него поклеп за поклепом. Да и в манере одеваться Иисус был несколько эксцентричен. Явно не получил бы приз «Самый Элегантный Палестинец Года». Но если б в его время в ходу были тренировочные костюмы, Христос, конечно, выбрал бы эти одеяния – за их удобство и легкость стирки.
Воскресенье, 7 апреля
«Дневник мурла» уже на восьмом месте. Просмотрел сегодня вечером «Иллюстрированные библейские сказания» и поразился, обнаружив на стр. 33 (Воскрешение Лазаря), что на Иисусе – бирюзовая хламида!!!
Понедельник, 8 апреля
Браун снова вышел на работу, но он теперь носит лязгающий хирургический корсет, что весьма полезно (лязг, не корсет), поскольку Меган на стороне встречается с Биллом Блэйном (Отдел Барсуков). Билл мне нравится. Сегодня у «Автовента» мы с ним обсуждали Дэвида Айка. Билл согласен со мной, что Сириус астрономы могли и проглядеть. Он легко мог затаиться за другой планетой, покрупнее.
Эмир Кувейта пообещал на следующий год провести парламентские выборы. Он объявил, что женщинам будет позволено голосовать. Молодец, сэр!
Вторник, 9 апреля
Пресса подвергла Джона Мэйджора перекрестному допросу касательно его школьных экзаменов. Надеюсь, это не напомнит Брауну о моем несуществующем аттестате. Почему, о почему не родился я американцем? Там в колледже студентам на экзаменах дают варианты ответов. Этим тупицам нужно только поставить галочку против того, что они считают правильным.
Например:
Вопрос: Кто открыл Америку?
а) Колумб?
б) Микки-Маус?
в) Рэмбо?
Среда, 10 апреля
Билл Блэйн пригласил меня сходить выпить сегодня после работы. Это может стать началом новой дружбы.
Четверг, 11 апреля
Биллу хотелось поговорить о Меган. Фактически, он трепался о ней весь вечер. Я ни слова не мог вставить, если не считать «То же самое?», когда подходила моя очередь заказывать. Выпил слишком много (три пинты), после чего во взбаламученном состоянии направился к дому Пандоры, пока не осознал свою ошибку и не повернул к поместью Хедж.
Пятница, 12 апреля
Вечером работал над романом «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины». Начал Главу Одиннадцать:
Обогнув вершину холма, он взглянул на восток и увидел город Лестер, сиявший в умирающих углях заходящего солнца. Кварталы многоэтажек отражали алые лучи, отбрасывая их на фабричные трубы и многоэтажную автостоянку Королевского Лазарета. Он вздохнул от восхитительного предчувствия того, что вскоре сможет попирать подошвами восстановленный бетон улиц родного города. Он мог бы войти в город и скромнее – например, свернув с шоссе на развилке 23, – но предпочел этот маршрут, которым некогда брели гуртовщики овец, да и машины у него не было.
Слишком давно он покинул дом, подумалось ему. Он устал от мира и его чудес. Лестер – вот где его сердце. Он шагал вниз по склону, и глаза его увлажнились. Возможно, от ветра? Или от боли разлуки? Этого знать ему не суждено. Солнце скользнуло за роскошную конструкцию Строительного Общества Эллайанса и Лестера, и он ощутил, как вокруг него смыкаются черные пальцы ночи. Вскоре стемнело. Он спускался. Ниже. Ниже.
Немногие знают, что Лестер лежит в низине, размышлял он. Не удивительно, что этот город – мировой центр бронхита. Прошло еще немного времени, и он спустился с холма и оказался на плоской земле.
Мне кажется, что лучше я ничего еще не написал. Это великолепно. Надеюсь, весь роман смогу держать планку так же высоко.
Суббота, 13 апреля
Заметки к «Гляди-ка!»:
а) Следует ли мне дать герою имя? Или лучше и дальше называть его «он», «ему» и т.д.?
б) Следует ли сделать сюжет динамичнее? Сейчас мало чего происходит. Он покидает Лестер, затем возвращается в Лестер. Следует ли читателю знать, что он делает в промежутке?
в) Следует ли ему заниматься сексом или ходить за покупками? Большинство современных романов полны отсылок к тому или иному виду деятельности – читающая публика, очевидно, получает от этого наслаждение.
Описания (вставить куда-нибудь):
Дерево гнулось на ветру, как пенсионер в приюте «Конец Света».
Яичница пускала пузыри на сковородке, точно туберкулезник в припадке кашля, в больнице Национальной Службы Здравоохранения 30-х годов.
Ее груди были упруги, словно воздушные шары, накачанные дымом. Ее лицо налилось гневом, а глаза сверкали маниакальным маяком, чей фитилек давно следовало почистить.
Чай был желанен. Он благодарно прихлебывал его, подобно африканскому слону, который незадолго до этого нашел свой водопой пересохшим, но затем вспомнил о другом и направился к оному.
Отныне и впредь буду записывать такие мысли и идеи по мере того, как они ко мне приходят. Мысли эти слишком хороши, чтобы выбрасывать их просто так. Похоже, публикация ждет меня, стоит лишь протянуть руку.
Воскресенье, 14 апреля
Проснулся в 8.30, позавтракал: корнфлексы, тост, шоколадный мусс, две чашки чая. Купил «Санди Таймс» и «Обсервер». Бьянки в киоске не было. «Дневник мурла» поднялся до номера семь. Надел блейзер. Прогулялся по Внешней Кольцевой Дороге, вернулся. Почистил и повесил в шкаф блейзер. Полежал на постели. Поспал. Проснулся, надел блейзер, вышел, съел пиццу в «Пицца-Хат». Вернулся, полежал на постели, поспал. Проснулся, принял ванну, надел пижаму и халат. Постриг ногти на ногах, подрезал бороду, осмотрел кожу. Составил кассеты в алфавитном порядке, от «Аббы» до «Варшавского концерта». Спустился вниз. Миссис Хедж была на кухне, в слезах сидела за столом. "Мне некому довериться, " – плакала она. Сделал бутерброды с крабовой пастой. Лег в постель. Сделал запись в дневнике.
Я так больше не могу; в тюрьме и то у меня была бы более насыщенная общественная жизнь.
Понедельник, 15 апреля
Записался на прием к врачу ДООС д-ру Абрахамсу. Сообщил, что у меня депрессия. Он ответил, что у него тоже депрессия. Я сказал, что моя жизнь бессмысленна, а мои амбиции остаются нереализованными. Он ответил, что его мечтой было стать гинекологом королевы к сорока четырем годам. Я спросил, сколько ему сейчас. Он ответил – сорок пять. Бедный старикан. Дал мне рецепт от депрессии. Я спросил у фармацевта, имеет ли средство побочные эффекты.
Фармацевт ответила:
– Ну, внимание будет рассеиваться. Могут возникнуть проблемы с физическими движениями. Заметите учащение сердцебиение. Вероятно, усилится потоотделение, временами будете страдать от дрожи и запоров, возможны трудности при мочеиспускании. Не очень воодушевляет, не так ли?
Я согласился и порвал рецепт в клочья.
Среда, 17 апреля
Сегодня утром Роки подвез меня на работу в своем лимузине. Мы обсуждали Пандору – какая она надменная и т.д.
– Но знаешь, Ад, – сказал Рок, – я эту девчонку всегда любить буду, она, типа, знаешь, как бы такая уникальная.
Я поздравил Роки с употреблением слова «уникальный».
Роки похвастался, что новым словам его учит Карли Пик, его подружка.
– Так, значит, она обогащает твой вокабуляр, правильно? – спросил я, но Роки лишь тупо посмотрел на меня, из чего я сделал вывод, что занимается она этим недавно.
Когда машина подъехала к зданию ДООС, я с удовольствием отметил, что Браун выглядывает в окно своего кабинета. При виде нас он мгновенно спрятался, но не мог же он не заметить, как я выхожу из лимузина. Брауну не повредит знать, что я общаюсь с богатыми и влиятельными особами.
Роберт Максвелл[26] спас «Миррор». Он – святой!
Четверг, 18 апреля
Тритоны Ньюпорт-Пагнелла, кажется, утихомирились, слава Богу. Планы прокладки дороги утрясаются окончательно, и строительство должно начаться в следующем месяце.
Сегодня в контору приходила миссис Браун. Она потеряла сумочку в музее Ашмола[27]. Браун отнесся к ней очень черство. Не успел он закрыть дверь в свой кабинет, как я услышал:
– Уже второй раз за этот год, глупая ты корова.
С Меган он бы так не разговаривал. Миссис Браун – очень хорошенькая. Кошмарна у нее только одежда. Как будто в ее гардеробе живет какой-то псих, который каждое утро велит ей, что надевать. В Оксфорде абсурдная наружность может сойти ей с рук. Люди просто думают, что перед ними – еще одна чокнутая профессорша, но в Лестере миссис Браун давно стала бы посмешищем.
Суббота, 20 апреля
Сегодня утром миссис Хедж снова плакала. Бежать, бежать из этой Юдоли Слез. Мне нужны вокруг жизнерадостные люди.
Бьянка вручила мне открытку. Безумным почерком на ней значилось:
СДАЕТСЯ КОМНАТА
Академическое семейство желает сдать бесплатно комнату терпимой личности любого пола в обмен на выполнение легких домашних обязанностей/присмотр за детьми/присмотр за котом. Устроит работающий человек, у которого свободно большинство вечеров. Просьба звонить д-ру Палмеру.
Я немедленно позвонил из автомата у газетного киоска. Ответил какой-то крендель.
Д-Р ПАЛМЕР: Кристиан Палмер у телефона.
Я: Д-р Палмер, меня зовут Адриан Моул. Я только что увидел вашу открытку в газетном киоске.
Д-Р П: Когда можешь приступить?
Я: Приступить к чему?
Д-Р П: Присматривать за этими проклятыми детьми.
Я: Но вы же меня совсем не знаете.
Д-Р П: По голосу ты вроде ничего, а кроме этого доказал, что телефоном пользоваться умеешь. Значит – не полный болван. Все на месте – руки-ноги, зрение?
Я: Да.
Д-Р П: За сексуальные приставания к спиногрызам-короедам сидел?
Я: Нет.
Д-Р П: Какие-нибудь особо мерзкие личные привычки имеются?
Я: Нет.
Д-Р П: Хорошо. Когда можешь приступить? Я тут сам по себе. У меня жена в Штатах.
Трубку уронили. Неожиданно я услышал вопль Палмера:
– Тамсин, немедленно закрути крышкой бутылку с отбеливателем, я кому сказал!?
Он снова подхватил трубку и продиктовал адрес на Бэнбери-роуд.
Я вернулся в киоск и спросил у Бьянки, какие газеты и журналы читает Палмер. Это может многое сообщить о характере человека. Список оказался загадочным:
Газеты: «Обсервер», «Дэйли Телеграф», «Сан», «Вашингтон Пост», «Оксфорд Мэйл», «Индепендент», «Санди Таймс», «Тудэй».
Журналы: «Тайм-Аут», «Частный сыщик», «Только 17», «Вог», «Невесты», «Форум», «Компьютерный еженедельник», «Личный Женский журнал», «Пари-Матч», «Садоводство сегодня», «Хелло!», «Зритель», «Литературное обозрение», «Социалистическая застава», «Бино», «Еженедельник рыболова», «Каноист», «Виз», «Интерьеры», «Гол!»
Я перебил:
– Должно быть, счет за периодику у Палмера гигантский. И как он по нему платит?
– Нерегулярно, – ответила Бьянка.
Воскресенье, 21 апреля
Доктор Палмер – высокий, худой, с прической, как у Элвиса Пресли, когда у того начался период «серебряных плащей в Лос-Анжелесе». Его первыми словами были:
– На бал-маскарад собрался? – Палмер засмеялся и пощупал лацканы моего блейзера.
Я пробурчал что-то нейтральное, а он спросил:
– А борода – настоящая?
Я заверил его, что бороду отращивал сам. Тогда он спросил:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре, – ответил я.
Палмер снова странно рассмеялся, точно залаял:
– Двадцать четыре – так какого же дьявола ты ходишь тут, как чертов Джек Хокинс[28]?
– Кто такой Джек Хокинс? – спросил я.
– Кинозвезда, – ответил он. – Джека Хокинса все знают. – Почему-то он выглядел раздраженным. Потом добавил: – Ну, то есть, если людям не двадцать четыре года.
Мы по-прежнему стояли на ступеньках его развалюхи. У порога выстроился ряд немытых молочных бутылок. Из прихожей выскочил ребенок неопределенного пола и стал дергать Палмера за штанину:
– Посмотри, какая здоровая вывалилась! Посмотри, папа! – выкрикнуло оно.
Мы втроем вошли в гигантскую комнату, казавшуюся одновременно кухней, гостиной и кабинетом. Посреди нее стоял горшок в виде слоника. Д-р Палмер заглянул в горшок и воскликнул:
– Тамсин, да это поистине великолепный кусок говна!
Я отвел взгляд, когда он выносил горшок из комнаты. Затем раздался крик:
– Альфа! Гриффит! Идите посмотреть, что у Тамсин получилось!
По лестнице загрохотало. Я выглянул в прихожую и увидел, как двое других андрогинных детей заглядывают в горшок и кричат: «Ух ты!» и «Мега-срань!»
Я оправил блейзер перед зеркалом над огромным камином и подумал, что хозяйство д-ра Палмера не соответствует моему темпераменту. Мне не нравится слышать, как маленькие дети сквернословят, и я предпочитаю, чтобы они одевались в приличную одежду и имели бы прически, позволяющие определить их половую ориентацию. Вместе с тем, когда д-р Палмер вернулся, опустошив горшок, я с удовлетворением заметил, что он вытирает руки: следовательно, с основами гигиены знаком. Я согласился осмотреть свободную комнату. Мы поднялись по лестнице в сопровождении Тамсин, Гриффита и Альфы, которые между собой разговаривали на языке, звучавшем странно для моего уха.
– Это они по-уэльски говорят? – спросил я.
– Нет. – рассмеялся Палмер. – Это умбагумба. Их собственный язык. И одежда на них – умбагумба.
Я посмотрел на тряпки, лоскуты, платки и так далее, которыми были увешаны детишки, и с облегчением понял, что обычно они одеваются иначе. У меня тоже был раньше собственный придуманный язык (икбак), пока папаша не вышиб его из меня во время долгой поездки в Скегнесс.
«Свободная комната» оказалась свободным чердаком. В одном углу располагалась кухня, в другом – отдельная ванная. Там стоял настоящий письменный стол. Мне уже представилось, как я вычитываю за этим столом гранки «Гляди-ка!».
– Можешь заниматься здесь, чем хочешь, – сказал Палмер, – только не серийными убийствами.
– Вы – учитель? – предположил я.
– Нет, – ответил он. – Я веду исследовательский проект о массовой культуре. Мы пытаемся установить, зачем люди ходят в пабы, на дискотеки, играют в бинго, смотрят кино и тому подобное.
– Чтобы хорошо провести время, не так ли?
Палмер снова расхохотался:
– Ага, только мне этот весьма упрощенческий ответ нужно растянуть на три года исследований и книгу в семьсот страниц.
Спускаясь обратно, я упомянул, что являюсь не только отличным жильцом, но еще романистом и поэтом.
Палмер застонал:
– Если ты никогда не будешь просить меня читать свои рукописи, мы останемся лучшими друзьями на свете.
Он приготовил мне чашечку кофе, смолов немного зерен, и рассказал о своей жене, Кассандре – она в Лос-Анжелесе, ставит фильм о расчлененке. Судя по всему, Кассандра – ходячий кошмар, хоть Палмер и утверждает, что соскучился. Я слишком устал и запутался, чтобы писать дальше. Д-р Палмер сказал, что должен знать к среде, согласен я на комнату или нет. Потому что в пятницу ему нужно ехать на чемпионат по метанию дротиков.
Понедельник, 22 апреля
Ехать или оставаться?
Выдержу ли я троих детей четыре вечера в неделю?
Можно было бы экономить в неделю 75 фунтов. А за год это… Как обычно, столкнувшись с ментальной или даже физической арифметикой, разум мой поспешно покинул тело и убрался прочь из комнаты.
Слава Богу, есть калькуляторы. Девятьсот фунтов! Не то чтобы я жертвовал своей общественной жизнью. У меня ее просто нет, а если повезет, миссис Палмер останется в Америке навсегда, или свалится в Ниагарский водопад, или еще чего-нибудь.
Четверг, 25 апреля
Позвонил Палмеру с работы и сказал, что вечером перееду. Позвонил Пандоре; спросил, сможет ли Кавендиш помочь мне с переездом.
– Переезжаешь? – спросила она. – Опять? – И добавила: – Ты скачешь больше, чем при игре в блошки.
Позвонил миссис Хедж, попросил вытащить из стиральной машинки мои комбинированные кальсоны и развесить сушиться на радиаторе в моей спальне. Упомянул, что съезжаю.
Она ответила:
– Все съезжают, в конечном итоге.
Позвонил маме и дал ей свой новый адрес на случай семейной трагедии. Она полчаса трещала об угрозе президента Горбачева подать в отставку и предсказывала, что СССР – на грани краха. В конце концов я встрял и сказал:
– События в мире меня больше не интересуют. Я не могу никак повлиять на них, так чего ж суетиться?
Позвонил бабушке в Лестер. Долго болтали о Принцессе Диане. Бабушке кажется, что она в последнее время выглядит несчастной. Я высказал и свою озабоченность. Диана слишком похудела.
Позвонил в Строительное Общество Маркет-Харборо, уведомил о смене адреса.
Позвонил в «Уотерстоунз». Притворился разгневанным читателем; пригрозил подать на них в суд за продажу порнографии, т.е. «Дневника мурла».
Позвонил Меган. Притворился Брауном. Сказал: «Господи, как я люблю тебя, Меган», – его ужасным писклявым голосом.
В конце концов, ко мне в каморку ворвался сам Браун и потребовал, чтобы я слез с телефона. Надеюсь, он не подслушивал под дверью.
Испытал позыв снова навестить Леонору. Она согласилась принять меня сразу же. На ней – белое платье. Похожа на жертвенную девственницу. Мне хотелось немедленно лишить ее невинности, но вместо этого я заговорил о Бьянке. Леонора наклонилась ко мне и показала темную ложбинку между грудей. Я поймал себя на том, что говорю: Бьянка меня довольно-таки интересует, но отсутствие у нее ложбинки между грудей разочаровывает.
Леонора сказала:
– Но могли бы вы полюбить Бьянку?
Я ответил:
– Сама мысль об этом мне смешна. Мысль о ней не гонит от меня ночами сон – я лежу без сна от мыслей о вас.
Леонора вздохнула и произнесла:
– Я бы предложила вам культивировать свою дружбу с Бьянкой. Я – замужем, Адриан. Ваша одержимость мною – типичное проявление взаимоотношений терапевта и клиента. Это называется «перенос». Вы должны принять истину, касающуюся ваших чувств.
Я сказал:
– Истина, касающаяся моих чувств, заключается в том, что я вас не люблю. Я просто хочу с вами в постель.
Леонора сказала:
– Тридцать фунтов, пожалуйста.
Я почувствовал себя клиентом, который платит шлюхе.