ТЕОРИЯ КОНФЛИКТА Райнер Преториус

В полемике между представителями различных социологических теорий категория конфликта часто оказывается импульсом к образованию конфликтующих лагерей. Это особенно характерно для политической социологии, которая в США в 1960-х годах распалась на два блока: «конфликтную школу» и «школу консенсуса».

Исходным пунктом споров стали формировавшиеся тогда структурно-функционалистские теории (наиболее известная из них принадлежит Толкоту Парсонсу), которые, по мнению оппонентов, были слишком односторонними, так как ограничивали научный поиск узкими рамками стабилизирующей и интегрирующей способности общественных систем. Самой влиятельной, получившей наибольший резонанс оказалась альтернативная концепция, сформулированная Р. Дарендорфом. Он считал наличие конфликта в социальных процессах естественным и не обязательно угрожающим системе при ее сохранении и изменении. Такая оценка, однако, непременно предполагала коренной пересмотр и глубокое переосмысление понятия классового конфликта, которое до этого времени было доминирующим. Правда, Дарендорф интегрировал понятие конфликта в концепцию социального конфликта, сведя последний целиком к противоположности каких-либо двух общественных элементов, и определял ее исходя только из социальных структур. При этом рассуждения о конфликтах ограничивались рамками отношений больших социальных групп и национальных государств.

Как в негативном, так и в позитивном смысле классовый конфликт между наемным трудом и капиталом вызвал к жизни социологические теории XIX в. Теорию фундаментальных структурных противоположностей разработал Карл Маркс; Лоренц фон Штайн сформулировал концепцию, исходящую из примата деятельности государства, регулирующего через аппарат управляющих кризисные ситуации путем достижения компромиссов; Эмиль Дюркгейм выдвинул теорию индивидуализации конфликтных ситуаций на базе разделения труда и социального действия.

Со времени выдвижения и распространения перечисленных концепций, собственно политологические теории конфликта развивалась в двух направлениях. В первом из них мы находим теоретиков, которые, как правило, исходят из воззрений Маркса. Конфликт в обществе они рассматривают как конфронтацию больших социальных групп, классов. Поэтому эти теоретики сосредоточивают свое внимание на макросоциологических измерениях, касающихся фундаментальных противоречий и совпадения интересов тех или иных сил. Как правило, сторонников данного направления объединяет заинтересованность в изменении существующей системы, а отсюда их концепция о преобразуемости общества вообще.

Второе направление представляют авторы, преимущественные интересы которых (особенно среди последователей Дюркгейма) сосредоточены на разработке концепций индивидуализации и дисперсии (распыления) конфликта. Согласно их воззрениям, противоречия в конечном счете восходят к ориентациям и деятельностным установкам самих субъектов. Следовательно, арбитраж и баланс (интересов) следует находить именно в субъектах.

Таким образом, если в первом направлении стержнем является обнаружение конфликта на стадии его «политизации», в его коллективном проявлении — через группы и классы, — то представители второго направления выдвигают концепцию «приватизации» конфликта; нормативное предпочтение часто отдается здесь социальной стабильности и сохранению системы.

Новые формулировки понятия конфликта отражают прежде всего переход от «классовой борьбы» XIX в., угрожавшей социальной системе, к институционализированному и методически регулируемому «индустриальному конфликту» XX в. Правда, предприниматели и рабочие продолжают рассматриваться как стороны с противоположными, конфликтоопасными интересами. Однако конфликт здесь уже лишен своей прежней взрывной силы, ибо ни одна из сторон не намеревается снять противоположность интересов путем революционных изменений.

Согласно Дарендорфу, конфликты вокруг отношений, возникающих на почве наемного труда, не приводят прямо к крайнему напряжению, вплоть до перехода к свободному и бесконфликтному обществу. Наоборот, такие конфликты являются неисчезающей составной частью непрерывных социальных изменений. Причем драматизм конфликта обнаруживается двояко. В одном случае конфликт рассматривается как регулируемый, допускающий компромиссы процесс, а временами и как состояние равновесия. Во втором случае конфликт лишается своих судьбоносного значения и роли, он как бы растворяется в других отношениях. Например, принадлежность к одному единственному классу, детерминирующему конфликтное поведение, вытесняется более ограниченными и более специфическими сообществами, основанными на общности интересов (Р. Дарендорф). При защите своих интересов, постоянно сталкиваясь с другой стороной, эти сообщества в ходе конфликта вполне могут добиться решений, обеспечивающих им определенные выгоды. Проблема принадлежности к данному классу оказалась не разрешимой на базе дихотомической модели капитал — труд. В равной мере выявилась невозможность сводить политические эпифеномены конфликта просто к образованию лагерей. Такие интерпретации основывались на выявившейся тенденции, показавшей, что утрачивали свои функции (политические) институты, рассматривавшие себя в качестве именно той силы, которая способна разрешить унаследованные виды конфликтов. Парламент и «мировоззренческие» партии — типичные носители такой роли.

Как известно, этот рубеж четче всех определил О. Кирххаймер. По его мнению, ориентацию на группы (наиболее ярко выражавшуюся в переносе на политический уровень идеологического конфликта между правительством и оппозицией) замещают источники более мелких конфликтов (возникающих из частных интересов) — в рамках организаций, призванных служить выразителями интересов (народные партии). Подобные констатации неизбежно привели к тому, что в социологии организаций появилось внимание к политическим феноменам. Если понимать политические организации как однородные объединения, строго направленные на реализацию целей, декларированных на основе своей идеологии, то было бы вполне оправданно сузить исследовательский угол зрения, ограничив его конфликтными и консенсуальными процессами между этими организациями. Однако эмпирические исследования, проведенные в 50-х годах, подтвердили, что не только в народных партиях, но и в иерархически построенных организациях противоречащие друг другу цели их членов могут приводить к постоянным внутренним конфликтам. Дальнейшие же исследования показали, что подобные конфликты не всегда угрожают прочному положению этих организаций (как и их успехам в рамках целостной политической и общественной системы). Новая позитивная оценка интернализации конфликтов распространилась, однако, не только на организации, но и на индивидов.

Дарендорф, конечно, также мыслит в марксистской традиции, поскольку конфликт образующих общество сил он видит прежде всего во взаимодействии групп и классов. Оппоненты упрекали Дарендорфа в том, что его теория делает слишком односторонний акцент на организованные и политизированные формы конфликта, но при этом игнорирует переходы к интраперсональным (внутриличностным) конфликтам, которые имеют место в рамках различных ориентаций и установок индивидов. Смысл данного тезиса заключается в том, что перемещение линий конфликта в такого рода интраперсональные констелляции является одним из существенных условий стабильности современных демократических обществ. Именно «поляризация конфликтных фронтов укрепляет разрывные силы общества, в то время как пересечение линий конфликтов* (cross-cutting cleavages) с соответствующей релятивизацией лояльности и соперничества скорее служит интегративным средством» (Хондрих).

Этот тезис содержит как ретроспективные, так и актуальные аспекты. Он примыкает к применяемой к политике теории групп Д. Б. Трумэна. Согласно этой теории, одним из условий стабильности плюралистической демократии является overlapping membership — «текучее членство»; члены общества принадлежат к множеству не только действительно существующих, но и потенциальных групп интересов. От группы, находящейся в латентном состоянии, при котором вполне возможны общие убеждения и относительно тесное общение между объединенными этими интересами индивидами, происходит переход к другой — актуализированной, не латентной, а действительной группе интересов с прочной организационной структурой. Такой переход представляется плавным, а не резким процессом. Однако возникающие организованные группы интересов не могут следовать только собственным целевым установкам, но должны учитывать также принадлежность своих приверженцев и к другим группам интересов, а сверх того и наличие у них латентных интересов. Поэтому такие организации никогда не могут однозначно формулировать свои цели и быть полностью готовыми к упреждению и разрешению конфликтов. Частичная лояльность членов подобных групп переводит поиск компромиссов на уровень полемизирующих групп интересов. Правда, в концепции Трумэна конфликт групп формирует и динамизирует политику и социальные изменения. Однако конфликт всегда содержит в себе тенденцию к равновесию, балансу интересов. Центральным аргументом в критике моделей компромисса и равновесия было суждение о том, что по самой своей природе не все интересы обладают якобы присущей им способностью смещаться в сторону других организованных групп интересов. Как раз наоборот, недостаточная организованность интересов может помешать готовности успешно включаться в конфликты и выходить из них победителем. Из подобного рассуждения можно сделать вывод о длительном сохранении различий между хорошо организованными, узкими, привилегированными частными интересами, с одной стороны, и диффузными широкими интересами — с другой. Этот эффект усиливает организационная потребность догонять других. Тяжесть же осуществления данной потребности ложится на плечи представителей низших общественных классов, вынужденных вступить в конфликт с теми силами, которые закрепились в политических институтах и в аппарате управления экономикой.

* Конфликтные линии (cleavages — разрыв, разделение) — понятие, выработанное в американской социологии. Здесь она означает линию, разделяющую при возникновении конфликтов сторонников и противников того или иного их решения. Например, в широко изучаемой в США «социологии выборов» важное место занимает конфликтная линия «разрыва» по признаку социальной «разделенности» на классы, конфессиональные объединения, этнические меньшинства и т. п. При анализе конфликтов выявление такого «водораздела», или линии разрыва, способствует правильному пониманию их истоков и достижению приемлемых для конфликтующих сторон решений (как правило, компромиссных).

Некоторые сторонники теории групп связывают прогнозы достижения консенсуса при групповых конфликтах не только с продолжающим существовать вертикальным неравенством шансов. По меньшей мере проблематично допущение, что многообразные ситуации конфликта интересов могут быть легко «распылены». Эмпирические материалы по данной проблеме можно выявить при социологическом анализе структуры современных политических ценностей и линий конфликтов. Некоторые наблюдатели полагают, что однородная социальная среда (например, у индустриальных рабочих) гасит способность к образованию больших, в масштабе всего общества, конфликтных лагерей, но все же из этого не делается вывода о том, что выражение конфликта в организованных группах просто вытесняется атомизированными актами индивидуального поведения.

Новые ценностные подходы (постматериальное измерение) выражаются также в конфликтных партиях с формально-организованными структурами и на базе определенной социальной среды; указанный тезис чаще всего иллюстрируют примерами «зеленых» и «альтернативных» партий. Если даже усомниться в том, что возникшие таким путем новые линии конфликта могут достичь взрывной силы классовой борьбы XIX в, все же остается фактом: новая ситуация конфликта интересов реализуется не только через индивидуальные, но и через групповые стратегии. В таком измерении политический конфликт действительно становится явлением, сопутствующим организованному на демократических началах обществу.