Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 15 страница
— Вам следовало остановиться на девятнадцати, — между делом посоветовал он.
— Почему? Я все равно бы не выиграла, — недовольно проворчала она.
— Понимаете, леди Кальпурния, — Калли была уверена, что он использует это имя, чтобы позлить ее, — полагаю, вы не умеете или по меньшей мере не любите проигрывать.
— Никому не нравится проигрывать, милорд.
— Гм. Однако, похоже, вы проиграли.
Она вздохнула:
— Не тяните. Чего вы хотите?
Ралстон смотрел на нее, дожидаясь, пока их взгляды встретятся.
— Распустите волосы.
Калли нахмурила брови.
— Зачем?
— Затем, что я выиграл. И вы согласились на условия игры.
Она мгновение обдумывала его слова, затем подняла руки и убрала заколки, стягивавшие волосы. Они упали нежными каштановыми волнами на ее плечи, и Калли сказала:
— Должно быть, я глупо выгляжу в этом мужском наряде и с распущенными волосами.
Он не отводил от нее взгляда, пока она освобождала завитки своих волос из жесткого плена.
— Заверяю вас, что я ни в коем случае не стал бы использовать слово «глупо».
Эти слова, произнесенные глухим голосом, который ей так нравился, заставили ее сердце биться чаще. Калли смущенно откашлялась.
— Продолжим?
Ралстон снова раздал карты. На сей раз выиграла Калли. Пытаясь казаться невозмутимой и сдержанной, она спросила:
— У вас есть любовница?
Он на мгновение замер, вертя колоду в руках, и Калли тотчас пожалела, что задала этот вопрос. На самом деле она вовсе не хотела знать, есть ли у него любовница. Или хотела?
— Нет.
— О...
Она и сама не знала, какой ответ рассчитывала получить, но только не такой.
— Вы мне не верите?
— Я вам верю. Я имею в виду, что сейчас вы не были бы здесь со мной, если бы могли проводить время с кем-то, кто вам нравится... — Она умолкла, поняв, что ее слова могут быть неправильно истолкованы. — Нет, я не думаю, что вы здесь... со мной...
Он наблюдал за девушкой, и по его лицу совершенно невозможно было понять, что он об этом думает.
— И все же я был бы здесь с вами.
— Были бы? — пискнула она.
— Да. Вы другая. Необычная.
— О... Вы так считаете? Спасибо.
— Любовницы могут быть весьма капризными.
— Не думаю, что вам нравятся капризные женщины, — тихо произнесла Калли.
— Не нравятся, — согласился Ралстон, положив колоду карт на стол. — Откуда у вас такой интерес к любовницам и куртизанкам?
«Не к любовницам. К вашим любовницам». Калли пожала плечами:
— Их жизнь кажется очень привлекательной, особенно не настолько... свободным женщинам.
— Я бы не назвал их свободными.
— О! Но они именно такие и есть! Они могут вести себя так, как им нравится, и с теми, кто им нравится! Они совершенно не похожи на женщин из общества. От нас ожидают, что мы будем тихонько сидеть, в то время как мужчины торопятся вырваться из дома и окунуться в самые разнообразные развлечения. Думаю, пора и женщинам получить шанс отдать дань молодости. А женщины полусвета именно так и поступают.
— У вас излишне романтичный взгляд на то, что могут и чего не могут позволить себе подобные женщины. Они зависят от мужчин, с которыми состоят в связи, причем абсолютно во всем — деньги, еда, одежда.
— Чем отличается мое положение? Во всем этом я полагаюсь на Бенедикта.
Ему явно пришлось не по душе такое сравнение.
— Это другое дело. Он твой брат.
Калли покачала головой:
— Ошибаешься. Это одно и то же, с одной лишь разницей: женщины, подобные той, что развлекает сейчас троих джентльменов, сами выбирают мужчин, от которых будут зависеть.
Его тон стал совершенно серьезным.
— Ты не знаешь самого главного о женщине, которую видела в той комнате. Она зависима, причем полностью, уверяю тебя. И советую перестать идеализировать этих дам, иначе это доведет тебя до беды.
Было ли это следствием сегодняшнего приключения или словесной пикировки с Ралстоном, но язык Калли, казалось, совершенно утратил связь с ее чувством самосохранения.
— Почему же? Признаюсь, я весьма заинтригована этой идеей. Я не стала бы наотрез отвергать предложение стать чьей-либо любовницей.
Эти слова заставили его онеметь от шока, и Калли не смогла скрыть победной ухмылки, которая появилась на ее лице, когда она заметила его изумление. Ралстон сдвинул брови, а Калли спокойно взяла карты, собираясь продолжить игру. Ралстон схватил ее за руку и вперил в нее взгляд, который не сулил Калли ничего хорошего.
— Ты не можешь говорить это серьезно.
Его тон был совершенно категоричен.
— Я... — Она почувствовала опасность и призналась: — Конечно же, нет.
— Этот пункт тоже в твоем списке?
— Что? Нет! — Ее изумление было настолько неподдельным, что он ей поверил.
— Ты слишком дорого стоишь, чтобы быть любовницей какого-нибудь шалопая из высшего света. Это вовсе не эффектная и восхитительная роль. И совсем не романтичная.
Эти женщины живут в позолоченных клетках, а ты должна стоять на пьедестале.
— Спасибо, нет. Я бы предпочла, чтобы со мной обращались без лайковых перчаток и никчемных извинений.
Калли отняла руку. Слишком тяжело было ощущать теплоту его прикосновения. Слитком близко это было к тому, чего она действительно хотела — о чем мечтала всю свою жизнь.
— Извинений? — переспросил Ралстон.
Она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с духом.
— Да. Извинений. Подобных тем, какие вы учтиво принесли мне сегодня утром. Если бы на моем месте был кто-то другой... твоя оперная певица... женщина из той комнаты... стал бы ты извиняться?
Гейбриел пришел в замешательство.
— Нет... но ведь и ты не из числа этих женщин. Ты заслуживаешь лучшего.
— Лучшего, — разочарованно повторила она. — В том-то все и дело! Вы, как и все остальные, считаете, что для меня лучше стоять на пьедестале чопорности и пристойности. И возможно, это было бы прекрасно, если бы после десятка лет, проведенных там, я не оказалась списанной в архив. Вероятно, молодые незамужние девушки, такие как ваша и моя сестры, должны стоять на этом пьедестале. Но как быть со мной? — Ее голос дрогнул, и она, опустив глаза, посмотрела на карты, которые держала в руках. — На этой высоте у меня никогда не будет шанса узнать настоящую жизнь. Там, наверху, только пыль и ненужные извинения. Такая же клетка, как и у той женщины, — указала она рукой в направлении комнаты, где находилась куртизанка, — только позолота, может, чуть потолще.
Он внимательно смотрел на нее, ни разу не шелохнувшись за все время ее монолога. Удивленная молчанием Ралстона, Калли подняла глаза, посмотрела на него и... ничего не увидела: лицо маркиза было совершенно непроницаемым. О чем же он думает?
— Бери карты.
Она взяла, и следующий кон они сыграли в полном молчании, но было ясно, что теперь это уже не безобидное «двадцать одно».
По тому, как расслабилось его лицо, Калли поняла, что сейчас проиграет, и от этой мысли сердце сильно заколотилось у нее в груди.
Ралстон действительно выиграл. Не говоря ни слова, он бросил свои карты в центр стола, встал, подошел к уставленному разнокалиберными бутылками буфету и наполнил два бокала скотчем. Вернувшись к столу, он протянул один ей.
Калли взяла бокал и сделала крошечный глоток янтарной жидкости, мимоходом удивившись, что не поперхнулась и не закашлялась, как это было в таверне. Напиток приятным теплом разлился по ее телу и снял напряжение, с которым Калли ждала требований Гейбриела в качестве платы.
Ралстон тем временем прошел к мягкому креслу, стоявшему у камина, и удобно устроился в нем. Калли наблюдала за ним, гадая, о чем же думает этот красивый мужчина. Может быть, размышляет, как побыстрее отправить ее домой? Она наговорила достаточно, чтобы поставить в неловкое положение не только себя, но и его. Может, теперь ей следует извиниться?
— Иди сюда.
Его голос рассек повисшее в комнате тягостное молчание.
— Зачем?
— Я так хочу.
Час назад она бы рассмеялась в ответ на такой повелительный тон, но в этот момент по какой-то необъяснимой причине, словно загипнотизированная, подчинилась его приказу. Она встала и подошла к нему, робко остановившись в нескольких дюймах. Она стояла, прислушиваясь к пульсирующей в висках крови и дыша так тяжело, что ее дыхание, казалось, заполняло комнату.
Ожидание было мучительным.
А потом он обернулся к ней и, сверкнув своими голубыми глазами, повелительно произнес:
— Сядь.
Это было вовсе не то, чего она ожидала. На негнущихся ногах Калли направилась к другому креслу, но он остановил ее, добавив:
— Нет, императрица. Сюда.
Она повернулась к нему, в ее глазах плескалось замешательство.
Он хочет, чтобы она села к нему на колени? Калли отрицательно покачала головой:
— Я не могу.
— Ты хотела примерить на себя эту роль, милая, — произнес он мягким, уговаривающим тоном. — Так иди же. Сядь со мной.
Глава 18
Их взгляды столкнулись, как два клинка. Калли затаила дыхание, увидев в глазах Гейбриела едва сдерживаемую страсть. Она почувствовала, как вздымается его грудь, и затем он произнес:
— Освободить тебя, прелесть моя?
Эти слова повергли Калли в шок. Она тут же припомнила их предыдущий разговор и прочитала скрытый в его словах подтекст. Она уже открыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но Ралстон, словно не в силах противиться своему желанию, подался вперед, куснул ее влажную губку, потом отстранился и, несколько перефразировав, повторил свой вопрос:
— Освободить тебя из твоей клетки?
Эти слова, наполненные чувственным обещанием, совсем лишили Калли сил. Этот человек предлагал ей то, что она не только не могла включить в свой список, но и в чем не могла признаться даже самой себе. Разве могла Калли сказать «нет»?
Она кивнула.
Именно это нужно было Гейбриелу.
Он медленно начал разворачивать льняное полотно, ласково отстранив ее руку, когда Калли вознамерилась ему помочь.
— Нет, — произнес он тоном, в котором слышалось чувство собственника. — Ты мой подарок, и я сам открою тебя.
И он стал разматывать ткань, высвобождая ее стянутые груди. Наконец они спелыми гроздьями упали в его ладони, и Ралстон припал губами к нежной коже, успокаивая разгоряченную плоть. Потеряв голову, Калли вплетала свои пальцы в его волосы, прижимала Гейбриела к себе и сама прижималась к нему, от переизбытка чувств запрокинув голову так, что ее тяжелые локоны щекотали спину, добавляя дополнительный нюанс к тому сонму ощущений, который вызывали умелые ласки Ралстона.
Он обнимал ее, а его губы делали свое дело, распаляя и без того возбужденное тело. Словно сквозь туман Калли подумала, что никогда не испытывала таких восхитительных ощущений, никогда не чувствовала себя такой женственной и такой живой, и все это благодаря ему. Мысль, мимоходом мелькнувшая в ее голове, улетучилась, когда он обратил свои ласки на вторую грудь. Его руки были повсюду: ласкали ее ягодицы, ноги, груди, вздымали массу ее волос, освобождая шею для горячего влажного поцелуя. Потом пришла очередь нежнейшей мочки розового ушка, белой шеи, слегка выступающих ключиц, и вот уже возбужденные соски Калли с восторгом приняли его ласку. Гейбриел, казалось, утонул в ее груди. Он целовал божественные полушария, подобно младенцу сосал взбугрившиеся кончики сосков, с упоением облизывал сладкие розово-коричневые окружности. Калли, почти обезумев от ласк, терзала ненавистную одежду, желая прямо сейчас прильнуть к его широким плечам и рельефным мышцам груди. Она коснулась пуговиц на его жилете и замерла, не зная, может ли продолжить. Ралстон заглянул ей в глаза:
— Делай то, что тебе хочется, императрица.
С той минуты, когда они впервые ступили на тропу Эроса, он делал все, чтобы она научилась преодолевать возникавшие на этой дороге ограничения. Сейчас Ралстон искренне пытался научить свою императрицу действовать смело и уверенно. Его слова подстегнули Калли, и пальцы, натренированные на бесконечных пуговицах собственных платьев, ловко распахнули жилет и неуверенно замерли, коснувшись тонкой льняной рубашки. Прикусив губу, она замерла, не решаясь сделать следующий шаг.
— Ну же, императрица, чего ты хочешь сейчас?
Потупив взгляд и отчаянно зардевшись, Калли прошептала:
— Мне хотелось бы, чтобы на тебе было меньше одежды.
— Я, конечно же, не могу отказать даме.
Гейбриел сбросил сюртук, затем жилет. И теперь только тонкая батистовая рубашка не давала их телам коснуться друг друга.
— Это то, чего ты хочешь, милая?
Вопрос прозвучал с таким придыханием, что Калли поняла: на мужчину ласки действуют так же, как и на нее. В ответ она улыбнулась и смело прильнула к нему своим лоном. Гейбриел, судорожно вздохнув, обхватил ее бедра и со стоном прижался к горячему телу. Его глаза подернулись томной поволокой, и в этот момент Калли почувствовала, что может управлять страстью этого мужчины.
Она смело качнула головой, не отрывая от него взгляда.
— Еще меньше одежды.
Он вновь улыбнулся и стянул с себя рубашку, которая незамедлительно отправилась туда же, где уже лежала рубашка Калли.
— И что теперь, императрица?
Калли, судорожно сглотнув, окинула взглядом торс Гейбриела: она впервые видела полуобнаженного мужчину, да еще такого великолепного. Неожиданно у нее пересохло во рту. Она робко взглянула Ралстону в глаза и спросила:
— Могу я к тебе прикоснуться?
Он хмыкнул.
— Сделай одолжение.
Калли погладила его по груди и, не в силах противиться подсознательному желанию, нежно потеребила плоский сосок, с удивлением увидев, как светло-коричневый кружок возбужденно напрягся. Калли повторила ласку, и Ралстон издал низкий горловой звук. Калли обеспокоенно вскинула глаза:
— Я сделала тебе больно?
— О нет. Конечно, нет.
Словно стараясь убедить ее в этом, Гейбриел крепко поцеловал Калли, ворвавшись своим языком в ее рот, так что она застонала от желания получить большее.
— Тебе больно?
Она отрицательно качнула головой и судорожно вздохнула.
— Нет, нет. — Калли снова погладила его. — Но хочется чего-то большого и замечательного.
Гейбриел кивнул:
— Так и должно быть.
Помедлив, она прильнула губами к его груди и тут же почувствовала биение его сердца.
Зашипев, как растревоженный питон, Ралстон запустил пальцы в ее волосы. Словно почувствовав момент, когда Калли перешла некий рубеж, он поднял ее на руки и уложил на широкую кушетку.
Калли томно раскинулась на бархатной обивке, а Гейбриел сел рядом.
— Я хочу видеть тебя обнаженной, моя императрица. — Он произнес эти слова ей на ухо, и от его страстного дыхания все тело Калли затрепетало.
Она не могла отказать ему, не могла противиться словам, услышать которые мечтала много лет. Взяв его руку, она решительно придвинула ее к пуговицам своих брюк. Получив долгожданное разрешение, Гейбриел буквально за минуту снял с нее изящные лакированные ботинки и брюки. Теперь Калли лежала обнаженная, и ее нагота принадлежала только ему.
Ралстон остановился, внимательно глядя на нее, поглаживая ее роскошное тело. Она попыталась прикрыться, но он не позволил и игривым движением отвел ее руки, чтобы полнее насладиться видом обнаженного тела. Она уже не пыталась больше скрывать грудь, но не смогла не прикрыть треугольник темных завитков, отмечающих лоно.
Гейбриел уверенным движением убрал ее руку и, накрыв короткие волоски своей ладонью, пылко поцеловал ее, потом чуть отстранился и прошептал:
— Ты смущена, моя прелестница?
Калли кивнула, а он, наслаждаясь ее румянцем, ласково погладил венерин бугорок, и когда она резко вздохнула от пронзившего ее удовольствия, Ралстон хрипло проговорил:
— Ты так красива, любовь моя.
Калли закрыла глаза: невозможно было выносить это сочетание искусных ласк и нежных слов. Он вновь запечатлел поцелуй на ее губах.
— Я никогда не встречал такой искренней страсти, такой острой реакции. Я хочу, чтобы ты тоже ласкала меня.
Он проник пальцем внутрь, и Калли застонала, исторгая влагу страсти.
И затем он оказался у нее между ног и прильнул губами к тому самому тайному и интимному месту, где она жаждала почувствовать его. Она обхватила руками его голову и, обезумев, вцепилась в волосы, пока он ласкал ее лоно, действуя то языком, то пальцами. Уже через минуту Калли почувствовала, как волна удовольствия поднимается все выше и выше, по мере того как его движения становятся все более быстрыми и более уверенными, и, наконец, полностью утратила контроль над собой. Ощутив пик удовольствия, Калли вскинула бедра, а когда волна небывалого экстаза сокрушила ее, вскрикнула и вцепилась в Ралстона — единственного, кто удерживал ее в этом мире.
Легкими касаниями он вернул ее к настоящему, успокаивая женскую плоть, затем поднял голову и посмотрел в глаза. Чуть задержав дыхание, он встретил ее взгляд, но тут же расслабился, увидев в нем страсть и женское понимание. Она погладила его по волосам и прошептала:
— Иди сюда.
Ралстон с удовольствием подчинился и лег рядом с Калли. Она погладила его по животу и решительно скользнула рукой вниз, туда, где брючная ткань немилосердно стягивала рвущуюся наружу мужскую плоть. Она дотронулась до напряженного выступа, с упоением отмечая его реакцию — дыхание Ралстона стало прерывистым. С улыбкой, порожденной осознанием своей женской власти, Калли повторила эту ласку, теперь более уверенно, и он ухватил ее за руку, замедляя движение.
Встретив ее взгляд, Гейбриел произнес, тяжело дыша:
— Настоящий мужчина может сдерживаться довольно долго, моя императрица, но если ты вновь коснешься меня, я не могу гарантировать, что сдержусь.
Калли высвободила руку и обняла его за шею, привлекая к себе для поцелуя. Затем она вновь опустила руку вниз и, не отводя взгляда от его глаз, дрожащими пальцами расстегнула брюки. Запустив руку внутрь, она обхватила пальцами горячую плоть. Его глаза потемнели от возбуждения, а Калли с дрожью в голосе спросила:
— Что, если я дотронусь до тебя вот так?
Калли затаила дыхание, пока Ралстон осмысливал ее слова. Мгновение он был совершенно неподвижен, и Калли начала опасаться, что неправильно рассчитала свои действия.
Но скоро он сбросил оцепенение. Издав глухой, почти звериный рык, он прильнул к ее губам и плотнее прижал ее руку к своему паху. Было что-то такое в этом желании, смешанном с истинной невинностью, в этой страсти, которая светилась в ее глазах, что буквально потрясло его. Глядя в эти бархатистые карие глаза, он понял, что никогда не встречал подобной женщины. Она была полна противоречий — страстная невинность соседствовала с авантюрной чопорностью и стыдливым исследованием. Этого головокружительного сочетания хватило бы, чтобы очаровать самого закоренелого циника, — и маркиз не устоял.
Он хотел ее. Безумно. Ралстон старательно гнал от себя эту мысль. Эта женщина заслуживает лучшего. С ней он будет истинным джентльменом. Гейбриел закрыл глаза, боясь смотреть на ее обнаженное тело, такое открытое для его желания, жаждущее и нисколько не скрывающее своей страсти.
Пересилив себя, он отвел ее руку и запечатлел нежный поцелуй на ее ладони, в то же время продолжая гладить ее тело, чтобы лишнюю минуту насладиться нежной бархатистостью кожи.
— Думаю, мне следует отвезти тебя домой.
— Но я не хочу. Ты сказал, что освободишь меня из клетки. Ты нарушишь свое обещание?
Этот вопрос дурманил и соблазнял, словно голос сирены. К тому же Калли страстно, но в силу отсутствия опыта неловко, прижалась к нему, что заставило сердце Ралстона биться быстрее.
— Прошу тебя, Гейбриел... покажи мне, как это может быть. Позволь мне попробовать это. Всего лишь раз.
Эти слова, такие откровенные, пронзили его, и Ралстон понял, что был обречен с самого начала. Он не мог отказать этой девушке-женщине.
И вот его брюки оказались на полу, а он лег сверху, удобно устроившись между ее ног.
— Чего ты хочешь, прелестница?
Капли, недоуменно прищурившись, вопросительно взглянула на Гейбриела.
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Скажи мне, любимая.
— Я... я не знаю, чего хочу. — Калли вновь провела рукой по его спине, слегка подавшись ему навстречу, и он резко выдохнул. — Я чувствую себя такой... — Ралстон поднял голову, наблюдая за ней, в то время как она пыталась подобрать слово. — Опустошенной.
Он вознаградил ее за эти слова, такие искренние и полные страсти, неистово поцеловав. Потом немного отстранился и, опустив руку, коснулся источающих влагу губ.
— Здесь, любимая? — прошептал он, и эти слова скорее походили на ласку, чем на звук. — Ты чувствуешь себя опустошенной здесь? — Его палец скользнул внутрь. — Ты хочешь меня здесь?
Она закусила губу и кивнула.
— Скажи это, императрица. Скажи мне.
— Я хочу тебя.
— Где?
Его палец усилил движение, настойчиво подсказывая ответ.
— Гейбриел... — Его имя прозвучало одновременно и как мольба, и как протест.
Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.
— Где, прелестница?
Он просто убивал ее.
— Внутри меня.
Гейбриел убрал руку, и Калли вскинула бедра, протестуя против этого отступления. Он запечатлел линию нежных бархатных поцелуев на ее ключице и, приподнявшись, устроился между ее бедер. Он смотрел ей прямо в глаза, в расширившиеся от страха и предвкушения зрачки.
Когда он вошел в нее, Калли приглушенно охнула. Он остановился — сделав то, чего никогда не делал, — и спросил:
— Тебе больно?
Она зажмурилась и, покачав головой, прошептала:
— Нет. Да. Я чувствую... Я хочу... — Она посмотрела ему в глаза. — Я хочу больше. Я хочу все. Я хочу тебя. Пожалуйста.
Острейшее чувство, открыто выраженное этими словами, подвело его к самому краю напряжения, но Гейбриел не позволил себе испортить это ее первое вкушение телесной страсти.
— Калли... — прошептал он, — сейчас тебе будет немного больно. Я не могу этого изменить.
— Я знаю, — задыхаясь, произнесла она. — Это не важно.
Он поцеловал ее: его язык двигался медленно и ищуще, неторопливо поглаживая нежную кожу, словно в их распоряжении было все время мира.
— Это важно для меня, — прошептал он, — но я возмещу тебе эту боль.
Покачиваясь, Ралстон прижался к ней, потом неторопливо вошел, осторожно продвигаясь вглубь, давая ей возможность привыкнуть к новому ощущению.
А когда Калли рванулась ему навстречу, он приподнял бедра и сильным толчком вошел на всю глубину. От резкой, но несильной боли она коротко вскрикнула, и Ралстон прошептал, покрывая поцелуями ее лицо:
— Прости меня.
Калли открыла глаза и встретила его взгляд со слабой улыбкой.
— Нет... это не... не так больно. — Она наклонила голову, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. — Так это оно и есть?
Гейбриел негромко издал нервный напряженный смешок.
— Это даже и близко не похоже на то самое.
— О. — Она слегка двинула бедрами, и пришел его черед охнуть.
— О... это вполне... — Она снова подвинулась, и он остановил ее бедра своими сильными руками, зная, что не сможет сдержаться, если она продолжит свои движения.
— В самом деле, — прошептал он, обхватывая губами сосок. — Вполне.
После нескольких долгих минут, наполненных разнообразными ласками, Калли начала двигаться под ним, приноравливаясь к ритму его энергичных толчков. Стиснув зубы от удовольствия, которое разливалось по всему ее телу, Калли начала негромко постанывать, и от этих стонов, которые скорее напоминали мяуканье котенка, Ралстон пришел в настоящее неистовство. Никогда в жизни ему так сильно не хотелось достичь высвобождения; никогда так сильно не хотелось ему продлить это мгновение, доставить своей партнерше то удовольствие, которого она заслуживала.
— Гейбриел, — вскричала она, — мне нужно...
— Я знаю, — прошептал он ей на ухо, — знаю, что тебе нужно. Посмотри на меня, императрица. Я хочу видеть, как ты дойдешь до конца. Я хочу видеть, как ты вместе со мной переступишь рубеж.
— Я не могу... я не знаю... как.
Калли металась, тяжело дыша и неистово запрокидывая голову.
— Мы откроем это вместе.
И они это сделали. Свернувшееся внутри ее тугим кольцом напряжение высвободилось, и она судорожно выгнулась, ее мускулы сжимались вокруг его естества идеальными оковами и, как единое целое, двигались в сладком непереносимом ритме. Она выкрикнула его имя и ногтями впилась в его плечи. Ралстон, замерев и стараясь даже не дышать, наблюдал, как слабеет Калли, достигнув своего пика.
И только тогда, когда она полностью получила свое удовольствие, он взял свое, последовав за ней с силой, которой никогда не испытывал прежде. После этого Ралстон, тяжело дыша, упал на нее, и теперь ее грудь вздымалась и опускалась в унисон с его грудью.
Они лежали так несколько минут, и вот их дыхание выровнялось, и Ралстон, приподнявшись на локтях, посмотрел на лежавшую под ним Калли. И когда он смотрел на ее порозовевшую, с крохотными бисеринками пота кожу, видел ее удовлетворенную улыбку и слегка прикрытые отяжелевшими веками глаза, Ралстон вдруг неожиданно понял, что никогда не испытывал ничего подобного... никогда не встречал такую женщину. Такую открытую и свободную... Не знал никого, кто способен с таким желанием отдавать и воспринимать страсть. Ралстон обвел взглядом ее тело, обнаженное и прекрасное, купавшееся в золотом мерцающем свете камина, и желание вновь проснулось в его чреслах. Ему хотелось вновь овладеть ею. Немедля. Конечно, ей, должно быть, немного больно...
От этой мысли он вздрогнул как от ушата холодной воды.
«Боже мой! Она была девственницей, а я обошелся с ней как с обычной...»
Он покачал головой при мысли об этом, не желая заканчивать фразу. Сейчас Ралстон был противен самому себе. Калли доверилась ему, а он этим воспользовался. И где, черт побери! В мужском клубе! Боже, что же он натворил?
Когда до него дошел весь непоправимый кошмар произошедшего, Ралстон непроизвольно скрипнул зубами.
Калли услышала.
— Что-то не так?
Эти слова вернули его к реальности, и оказалось, что он не смеет посмотреть в глаза Калли. Так и не подняв глаз, Ралстон поцеловал ее в плечо и сел, отметив про себя, как не хочется ему отрываться от теплого и исполненного желания тела.
Он начал одеваться. Калли некоторое время вопросительно смотрела на него, потом потянулась к своей одежде. Он старался не смотреть на нее, но когда Калли отвернулась, чтобы надеть брюки, Ралстон понял, что это выше его сил. Он сгорал от желания снова прикоснуться к ней, опять заключить в свои объятия и вновь почувствовать, как ее нежная плоть раскрывается под напором его твердости.
Тряхнув головой, чтобы отделаться от фривольных мыслей, он начал завязывать галстук, краем глаза заметив, что Калли натянула рубашку, не перевязав грудь.
Она повернулась, чтобы взять свой жилет, и на мгновение встретилась с ним взглядом. Ралстон заметил печаль в ее глазах. Она уже сожалела о том, что произошло.
Наклонившись, он поднял холщовые полоски и разгладил в своих пальцах.
— Это тебе нужно?
— Нет, — мягко ответила она. — Твой плащ достаточно просторный, он все скроет...
Гейбриел свернул холст и, аккуратно засунув под жилет, нагнулся, чтобы поднять валявшийся на полу смокинг. И в этот момент он заметил лежавший под ним небольшой листок бумаги — тот самый, который заставил их ринуться в это безумное предприятие.
Ралстон открыл было рот, собираясь окликнуть Калли и отдать ей листок, но остановился, когда понял, что она намеренно избегает его взгляда. Она стояла, напряженно выпрямив спину, и, словно готовясь к сражению, быстрыми, немного нервными движениями закалывала волосы. Так и не решившись окликнуть ее, Ралстон сунул листок в карман жилета.
Калли обернулась лишь спустя несколько минут, и он был поражен той болью, которую увидел в ее глазах, блестевших от непролитых слез. От этой невысказанной и невыплаканной женской печали Ралстон почувствовал себя настоящим негодяем. Он судорожно сглотнул, пытаясь найти нужные слова, так как видел, что она ждет их. Эти слова, которые смогут если не исправить, то хоть как-то сгладить произошедшее... слова, которые остановят готовые пролиться слезы.
Он хотел найти самые правильные слова. Пусть нельзя ничего вернуть и исправить, но в этой ситуации он обязан был оставаться истинным джентльменом. И поэтому сказал то, что, по его разумению, обязан был сказать джентльмен, и то, что в подобной ситуации, как ему казалось, хотела бы услышать женщина. То, что должно было остановить слезы Калли.
— Пожалуйста, прости меня. Мы, конечно же, поженимся!
Повисла долгая томительная пауза. Калли с искренним недоумением смотрела на Ралстона, словно тот прямо на ее глазах внезапно лишился рассудка. Он ждал радостного вскрика, пылких объятий, даже, возможно, слез радости — словом, хоть какой-нибудь реакции на свое столь благородное предложение.
Но когда Калли, натягивая перчатки, заговорила, Ралстон услышал совсем не то, чего ожидал.
— Спасибо за исключительно поучительный вечер, милорд. Вас не затруднит отвезти меня домой?
Что ж, по крайней мере она не расплакалась.
Глава 19
— Что он о себе возомнил, этот надменный... надутый и чванливый фанфарон! — бормотала Калли себе под нос, яростно вытаскивая великолепные книги библиотеки Аллендейл-Хауса из книжных шкафов и безжалостно швыряя их себе под ноги. — «Мы, конечно же, поженимся!» Да я не выйду за него... даже если он... останется единственным мужчиной... во всем Лондоне!