Взаимоотношения менеджера, специалиста и предпринимателя конфликтны. Сегодня это норма
Вот как описывает взаимоотношения Стива Джобса и Джона Скалли, предпринимателя и менеджера Жан-Луи Серван-Шрейбер.
Джон Скалли был вторым лицом очень большого и очень солидного предприятия «Пепси-Кола». Джобс пытался убедить его стать при нем генеральным директором «Эппл». В качестве последнего аргумента он бросил ему: «Оставайтесь же там, где вы находитесь, и продолжайте продавать сладкую воду!» Вслед за этим Юбю уступил место Шекспиру. Скалли стал генеральным директором «Эппл», а спустя два года сместил своего хозяина Стива Джобса с помощью административного совета. Разве это все не абсурдно?
Предприниматель стал жертвой специалиста. Ведь специалисту нужно укреплять свою власть. Правда через некоторое время темпы роста «Эппл» упали, а сейчас вообще неизвестно выживет ли эта компания, хотя Стив Джобс вернулся на место первого лица.
Как человек становится специалистом, в худшем смысле этого слова, точнее как его насильно превращают в не вполне полноценного человека, хорошо описали Игорь Акимов и Виктор Клименко.
Так на чем же мы остановились?
Вспомнили: на начале войны. Учитель, не выдержав противостояния (у него меньше энергии — вот он и срывается первым), наступает на нравственные чувства ученика, а тот в ответ растопыривает иглы эстетических мыслей.
Например, учитель подает уже знакомую вам реплику: «Наш Петя опять заскучал»,— а Петя возьми да и ответь: «А я не понял вашего объяснения».
Самое замечательное, что это — не ложь, Петя говорит искренне, и причина его непонимания легко объяснима. Ведь Петя способен воспринимать только гармонию, только целостность, а учитель на уровне эмоций пользуется осколками гармоний, тенденциозно собранными. Его знания — не целостность, а куча. Он вываливает материал на тарабарском языке, поскольку не знает другого. А Петя и не думает в нем разбираться. Ему подавай гармонию, причем в простой и ясной форме.
Разве мало повода для конфликта? Причем конфликта неразрешимого — ведь им никогда не договориться: они же говорят на разных языках; произнося одни и те же слова, они подразумевают разные вещи.
Что делать учителю?
Можно повторить объяснение, но это не продвинет дело ни на шаг: он не знает других слов, а этих Петя не поймет никогда. Можно отфутболиться компромиссом: «Потерял время в классе — придется дома посидеть над учебником, пока сам не разберешься, что к чему». Но учитель выбирает третий вариант: «Все поняли, потому что слушали, потому что работали и старались понять; а ты не привык трудиться, даже не замечаешь, как атрофируются твои мозги, как последние капли энергии испаряются из них».
Ну что ж, назвать белое черным — это вполне в его духе. Причем опять же подчеркиваем: он не двуличничает, не играет, он именно так и думает!
«Я не понял» — пассивная форма сопротивления, но после обвинения в тупости ученик не желает больше терпеть — и поднимает шпагу.
На уроке литературы он говорит: «Когда я читаю «Евгения Онегина», я вижу, как прекрасна каждая строка, и даже те из них, которые я знаю на память, мне нравится перечитывать. Но когда вы объясняете этот роман, он становится мне противен; хочется забросить его подальше и никогда в жизни больше не открывать. Отчего так получается?»
На уроке химии: «Вот вы слили щелочь и кислоту, оно зашипело, завоняло — в общем, реакция нейтрализации. Значит, то же самое происходит в желудке, если выпить «фанту»? А в крови такая реакция может происходить?»
На уроке математики: «Вот я считал: истинная формула должна быть красивой. Объясните, пожалуйста, в чем красота числа «пи» или корня квадратного из 3?»
На экскурсии в музее: «По-моему, эти рабочие возле мартена — просто раскрашенная фотография. Что новое я могу узнать из этого огромного полотна? Чем здесь может обогатиться моя душа?»
Первая реакция учителя — оскорбление. Вспомните механизм эмоция-действие на футбольном поле, в троллейбусной толчее, на коммунальной кухне. «Ну, Петя, я знала, конечно, что ты дурак, но я-то думала, что ты просто дурак, а ты, оказывается, дурак с претензией, дурак самовлюбленный»
Вторая реакция — унижение.
1) «Поколения исследователей пытались понять загадку «Онегина», и я в меру своих сил пыталась донести до вас его смысл; а тебе, оказывается, все ясно сразу; все вокруг дураки — один ты умный».
2) «Человек десятилетиями учился в академии владеть карандашом и красками, учился передавать свое мироощущение на полотне, весь мир признал его художнический подвиг, а вот для тебя это — банальность и скука». И так далее.
Третья реакция — подавление.
Чем берет ученик на уровне чувств? — Замечательно развитой психомоторикой. Значит, если: 1) сковать его моторику и 2) задавить душу (запомним, что «псюхе» — душа),— он потеряет всю свою прелесть, потеряет себя.
Марья Ивановна находится на уровне эмоций, психомоторика у нее жалкая, конкуренции с Петиной не выдерживает. Значит, прямая атака не проходит. Но ведь можно ударить в спину! (Как вы помните, с моралью у Марьи Ивановны отношения простые: что лично ей хорошо и удобно, то и морально.) Ведь достаточно истощить Петин энергопотенциал — и психомоторика погаснет, скуксится, ограничится пределами собственного тела — уровнем эмоциональных реакций.
Как сковать моторику? Метод вам знаком: Марья Ивановна усаживает Петю на переднюю парту и ни на миг не выпускает его из поля зрения, «Не вертись», «Сиди ровно», «Слушай урок», «Слушай, как отвечают твои товарищи», «Я должна быть все время уверена, что ты работаешь». Петина моторика парализована — очень скоро гиподинамия тела отпечатается гиподинамией мысли.
...Надеемся, из собственного опыта вы уже вспомнили, как действует Марья Ивановна? Правильно: все свои силы, все свои знания, весь свой характер она посвящает достижению одной цели — заставить Петю запомнить как можно больше. Пусть запоминает, запоминает, запоминает: факты, примеры, приемы, методы (стихи, правила, формулы — само собой: это — святое). Придумали даже теорию; мол, в детстве память особо прочная и вместительная; значит, лови момент, пичкай, фаршируй ее, пихай в нее побольше знаний,— потом, когда вырастет — благодарить будет…
Петя чувствует: что-то не так; ему не нравится, что из него делают тяжелоатлета, который должен поднимать все большие и большие веса знаний. Это насилие угнетает его и вызывает обратную реакцию: инстинктивно он начинает отворачиваться от всякого нового знания, и это стремление к отторжению всего нового, как привычка, закрепляется в нем на всю жизнь. Наконец, нарастив мышцы знаний, он тяжелеет и утрачивает прежнюю способность перепархивать с цветка на цветок, а вместе с нею — и все свое очарование.
Если бы Пете было хотя бы лет 20, ничего из затеи Марьи Ивановны не вышло бы. Он бы поверил не ей, а своему инстинкту, неутолимому чувству новизны, неотделимому от удовольствия. Не нравится — не буду! — вот какой была бы его программа. И он бы спасся, остался самим собой. Но Петя — всего лишь мальчик, который приучен верить не своему чувству гармонии, а взрослым. И он — мучаясь, страдая, насилуя себя — выполняет то, что ему велят. Он старается. Вникает. Пытается понять. И запоминает, запоминает, запоминает... На запоминание уходят все его силы — и память становится его «сильной стороной». Она становится его опорой, его надежным другом в любых обстоятельствах. При этом изменяется все его мировосприятие. И когда он встречается с новым, оказывается перед необходимостью разобраться в нем,— он даже не пытается сделать это. Ведь мысль уже атрофирована! Он сосредоточивается — и начинает перебирать свой багаж памяти, привычно полагаясь на чужой, заемный опыт.
Выводы:
1) память, ставшая главным инструментом умственных процессов, лишает человека способности свободно чувствовать (а значит, и оригинально мыслить);
2) гипертрофированная память делает человека эмоциональным и реактивным существом, не способным на самостоятельное действие;
3) гипертрофированная память порождает идиосинкразию ко всему новому;
4) этот человек уже не способен ни увидеть, ни решить (названную другим) задачу;
5) он — творческий импотент.
Игорь Акимов, Виктор Клименко «О мальчике, который умел летать»
Выполнение многочисленных дурацких законов и инструкций, которое требуют от предпринимателя, мало чем отличается от описанного выше. И превращение быстрого умом и веселого парня в скучного и усталого человека происходит достаточно быстро.
Только те, кто плевал на законы, еще находятся в хорошем расположении духа. Я не призываю к тому, чтобы быть похожими на «новых русских». Я спрашиваю, как честно заниматься бизнесом и при этом не стать скучным клерком?
Ответ на этот вопрос есть, но он не очень прост. Но продолжим нашу «Оду о смелых и быстрых умом предпринимателях»
Есть очень много книг, в которых приведено умопомрачительное (в прямом смысле) количество специальных знаний, особенно в этом смысле хороши энциклопедии, есть много книг, в которых подробно написано об управлении и деятельности менеджера. Все это можно при желании постараться запомнить.
Правда книги, которые легко купить, так как они печатаются большими тиражами, делают людей обычно глупее.
Подавляющее большинство печатаемых в мире книг таково, что на сочинение их не нужны ни ум, ни особый литературный талант, ни длительные усилия. Они оцениваются не специфическими критериями литературного творчества, а с точки зрения финансового успеха, газетных сенсаций, социального статуса авторов и т. п.
Творческий аспект литературы стал делом десятистепенной важности. Доминирующей стала тривиальная литература, вообще не имеющая никаких творческих амбиций. По данным 1991 года, было продано книг Хайнца Конзалика — 76 миллионов экземпляров, Жеки Коллинс — 100 миллионов, Гарольда Роббинса — 220 миллионов, Барбары Картленд — 500 миллионов. Ни одному великому писателю прошлого такой «успех» не снился!
Философ А. Зиновьев
Я постараюсь подробно рассмотреть именно предпринимательскую деятельность. Которая, кстати, в сознании большинства состоит из мифов и заблуждений. Моя задача-минимум описать эту деятельность так, чтобы ее можно было выделить среди других, задача-максимум превратить это таинственное искусство одиночек в обычную профессию, в которой нет ничего загадочного. Поверить алгеброй гармонию, как сказал Александр Пушкин.
Проблемой людей которые пытаются говорить о предпринимателях является то, что они стереотипы из своей собственной жизни переносят туда, куда они никак не относятся.
Он (Милтон Эриксон) очень любил цитировать Вилла Роджерса: «Нам создает проблемы не то, чего мы не знаем. Нам создает проблемы то, что оказывается не таким, каким мы его знаем». И Эриксон обычно добавлял: «То, что мы знаем, но не знаем о том, что мы это знаем, создает нам еще большие проблемы».
Сидней Розен
Далеко не каждому дается осознать свои базовые стереотипы и тем более отнестись к ним критически. Например, предпринимательская деятельность считается рискованной.
Но уже сегодня предпринимательский подход, по словам авторитетного Питера Дракера, безопаснее, чем консервативные методы.
Предпринимательство связано с меньшим риском, чем оптимизация. Уверен, что нет ничего более рискованного оптимизации ресурсов в областях, где с большей пользой можно применить нововведения и где благоприятные условия для них уже существуют.
Теоретически предпринимательство — наименее, а не наиболее рискованное направление в экономической политике.