Глава тринадцатая Комиссия по регистрации магглорождённых
– А, Мафальда! – сказала Амбридж, взглянув на Эрмиону. – Тебя Трэверс послал, так?
– Д-да, – выдавила Эрмиона.
– Господи, вы прекрасно придумали, – говорила Амбридж волшебнику в чёрном с золотом. – Вот эта проблема и решена. Если, Министр, мы посадим Мафальду вести протоколы, мы сможем очень ускорить дело. – Она сверилась с записями в скоросшивателе. – На сегодня десятеро, в том числе – жена министерского работника! Тух, тух… даже здесь, в самом сердце Министерства! – Она вошла в лифт к Эрмионе, как и два волшебника, что слушали разговор Амбридж с Министром. – Мафальда, мы направляемся сразу вниз, вы найдёте все необходимое в зале суда. Доброе утро, Альберт, а вы разве не выходите?
– Да, конечно, – сказал Гарри низким голосом Ранкорна.
Гарри вышел из лифта. За его спиной с лязгом сомкнулись золотые решётчатые двери. Оглянувшись через плечо, Гарри увидел, как встревоженное лицо Эрмионы уходит вниз, по бокам от неё – два высоких волшебника, у её плеча – бархатный бантик Амбридж.
– Ранкорн, что тебя сюда принесло? – спросил новый Министр магии. В его длинных чёрных волосах и бороде пробивалась седина, а мощный выпуклый лоб затенял поблёскивающие глаза, приводя Гарри на ум краба, выглядывающего из-под камня.
– Переговорить надо, – Гарри соображал долю секунды. – С Артуром Висли. Мне сказали, что он на первом уровне.
– А…, - сказал Пий Тикнесс. – Его что, поймали на связи с Нежелательным?
– Нет, – сказал Гарри пересохшим горлом. – Нет, ничего такого.
– Ну, ладно. Это вопрос времени, – сказал Тикнесс. – Я так скажу, что предатели крови не лучше грязнокровок. Всего доброго, Ранкорн.
– Всего доброго, Министр.
Гарри проследил, как Тикнесс шагает прочь по коридору, устланному толстым ковром. Как только Министра не стало видно, Гарри вытащил из-под своего тяжёлого одеяния Плащ-невидимку, набросил его на себя и двинулся по коридору в противоположную сторону. Ранкорн был таким высоким, что Гарри пришлось пригнуться, чтобы быть уверенным, что его ножищи укрыты.
Паника пульсировала у него в желудке. Он шёл – одна дверь из глянцевого дерева, другая дверь из глянцевого дерева, на каждой табличка с именем и должностью – и мощь Министерства, его запутанность, его непроницаемость, казалось, подавляли его, и план, который они с Роном и Эрмионой стряпали с такой тщательностью последние четыре недели, представлялся до смешного детским. Они сосредоточили все силы на том, как незамеченными пробраться внутрь: они ни на мгновение не задумались, что им делать, если придётся разделиться. Сейчас Эрмиона увязла в судебных слушаниях, которые наверняка затянутся на часы; Рон пытается творить колдовство, которое – Гарри был уверен – ему не по силам, и от того, что у него получится, зависит, может быть, свобода женщины; а он, Гарри, шатается по верхнему этажу, хотя и отлично знает, что та, за кем он охотится, только что поехала на лифте вниз.
Он прекратил своё шатание, прислонился к стене и попытался решить, что же делать. Тишина давила на него: не было ни гула голосов, ни шума шагов; коридоры с пурпурными коврами молчали, словно на них наложили чары Муффлиато.
– Её кабинет должен быть наверху, где-то здесь, – подумал Гарри.
Казалось почти невозможным, чтобы Амбридж держала свои драгоценные побрякушки в служебном кабинете, но, с другой стороны, не обыскать его для уверенности было бы глупо. Поэтому Гарри продолжил путь по коридору, не встретив никого, кроме хмурого волшебника: тот бормотал указания перу, которое плавало перед ним в воздухе, царапая что-то на полосе пергамента.
Читая теперь имена на дверях, Гарри завернул за угол. На середине следующего коридора он попал в широкое, открытое помещение, где дюжина ведьм и волшебников сидела рядами за партами, похожими на школьные, вот только они были полированные, и на них не было ничего нацарапано. Гарри задержался понаблюдать за ними, потому что зрелище было совершенно гипнотическое. Они дружно одинаковыми движениями взмахивали и крутили волшебными палочками, и цветные бумажные квадратики разлетались во все стороны, словно маленькие розовые воздушные змеи. Через несколько секунд Гарри сообразил, что в происходящем был ритм, что бумажки летают не просто так, и ещё через несколько секунд понял, что наблюдает производство брошюр, что бумажные квадратики – это страницы, которые, собравшись, магически переплетаются и укладываются перед каждой ведьмой или волшебником аккуратными стопками.
Гарри подкрался поближе, хотя работники были так погружены в то, чем они там занимались, что он сомневался, услышат ли они заглушаемые ковром шаги, и стянул готовую брошюру из стопки рядом с молодой ведьмой. Под Плащом-невидимкой он просмотрел брошюру. На розовой обложке красовался золотой заголовок:
Грязнокровки и опасности, которыми они грозят мирному Чистокровному Сообществу
Под заголовком была нарисована красная роза, из лепестков которой жеманно улыбалась чья-то физиономия. Розу оплетал зелёный сорняк с когтями и мерзкой ухмылкой. На брошюре не было имени автора, но пока Гарри рассматривал картинку, ему показалось, что шрамы у него на руке начало покалывать. А потом молодая ведьма подтвердила его подозрения, спросив, продолжая махать и крутить палочкой: – Кто-нибудь знает, старая карга до вечера будет грязнокровок допрашивать?
– Осторожней, – сказал волшебник с ней рядом, нервно оглядываясь; одна из его страниц соскользнула и упала на пол.
– А она что, разжилась магическим ухом, вдобавок к глазу?
Ведьма глянула на сверкающую дверь красного дерева, выходящую туда, где трудились изготовители брошюр; Гарри тоже туда посмотрел, и ярость поднялась в нём, как кобра. Там, где у магглов была бы на входной двери замочная скважина, был посажен в дерево большой, круглый, с ярко-голубой радужкой глаз – глаз, до потрясения знакомый всякому, кто знал Аластора Хмури.
На долю секунды Гарри забыл, где он, и что он тут делает: он даже забыл, что невидим. Он зашагал прямо к двери, чтобы рассмотреть глаз. Глаз не двигался. Он слепо, словно замороженный, смотрел вверх. Табличка под ним гласила:
Долорес Амбридж
Старший секретарь Министра
Ниже была ещё табличка, поновее:
Глава Комиссии по регистрации магглорождённых.
Гарри снова посмотрел на дюжину изготовителей брошюр: хотя они погрузились в свою работу, он вряд ли мог рассчитывать, что они не заметят, если прямо перед ними откроется дверь пустого кабинета. Поэтому он вытащил из внутреннего кармана диковинную штучку с гибкими ножками и рожком с резиновой грушей вместо тела. Присев на корточки под плащом, он поставил Петарду Отведи-глаз на пол.
Петарда тут же шустро побежала под ногами ведьм и волшебников. Через несколько мгновений, в течение которых Гарри ждал, положив руку на дверную ручку, звонко грохнуло, и из-за угла выплыла туча едкого дыма. Молодая ведьма в первом ряду завизжала; розовые страницы полетели во все стороны, когда она и её товарищи повскакали с мест, озираясь в поисках источника смятения. Гарри повернул дверную ручку, шагнул в кабинет Амбридж и закрыл за собою дверь.
Он почувствовал, будто шагнул в прошлое. Комната была точь-в-точь кабинет Амбридж в Хогвартсе: кружевные занавески, салфеточки и засушенные цветы везде, где нашлось место. На стенах – те же декоративные блюда, на всех изображены ярко раскрашенные котята с бантиками, прыгающие и резвящиеся с тошнотворной слащавостью. Письменный стол был покрыт вышитой скатертью с оборками. К глазу Дикого Глаза был пристроен с задней стороны перископ, позволявший Амбридж шпионить за работниками за дверью. Гарри посмотрел в него, и увидел, что те всё ещё толпятся вокруг Петарды Отведи-глаз. Он выломал перископ из двери, оставив на его месте дыру, вынул из него магический глаз и положил его себе в карман. Потом он снова повернулся лицом к комнате, поднял палочку и проговорил про себя: – Ассио медальон.
Ничего не произошло, да Гарри этого и не ожидал; несомненно, Амбридж знала всё про защитные чары и заклинания. Поэтому он поспешил к её столу и принялся подряд выдвигать ящики. Он увидел перья, тетради, липкую колдоленту; заколдованные канцелярские скрепки, которые уползали, как змейки, и сопротивлялись, когда их снимали с бумаги; украшенная кружевом коробочка с булавками и заколками для волос; но – ни следа медальона.
За письменным столом был шкаф для картотеки: Гарри решил его обыскать. Подобно каталожному шкафу Филча в Хогвартсе, он был полон папок, каждая обозначена фамилией. Только когда Гарри добрался до нижнего ящика, ему на глаза попалось нечто, отвлёкшее его от поиска: папка, касающаяся мистера Висли.
Он вытащил её и открыл:
Артур Висли
Статус Крови Чистокровный, но с неприемлемой тягой к магглам. Известен как член Ордена Феникса
Семейное положение Жена (чистокровная), семеро детей, двое самых младших в Хогвартсе. nb.
Самый младший сын в настоящее время дома, серьёзно болен, что подтверждено инспекторами Министерства.
Статусблагонадёжности ПОД НАДЗОРОМ.Все передвижения отслеживаются.
Весьма вероятно, что Нежелательный № 1 выйдет на связь (ранее останавливался в доме семьи Висли).
«Нежелательный Номер Один», пробормотал Гарри про себя, ставя папку мистера Висли на место и задвигая ящик. Ему показалось, что он знает, о ком идёт речь, и – конечно же – когда он выпрямился и оглядел кабинет, отыскивая новые возможные тайники, он увидел на стене плакат с самим собой, со словами НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ № 1 прямо поперёк груди. К плакату был приколот маленький розовый листок с изображением котёнка в углу. Гарри пересёк комнату, чтобы прочитать, что там, и увидел надпись рукой Амбридж: «Нуждается в наказании».
Разозлясь ещё больше, он продолжил поиски – рылся в вазах и корзинах с засушенными цветами, но совсем не удивился, не обнаружив в них медальона. Он последний раз окинул взглядом кабинет, и его сердце пропустило удар. Дамблдор смотрел на него из маленького прямоугольного зеркала, поставленного на книжную полку у письменного стола.
Гарри пробежал через комнату и схватил зеркало, но в то же мгновение, как его коснулся, понял, что никакое это не зеркало. Дамблдор улыбался мудрой улыбкой с глянцевитой книжной обложки. Гарри не сразу заметил ни затейливой зелёной надписи поперёк шляпы – «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора» – ни надписи чуть меньшим шрифтом поперёк груди: «Рита Москита, автор бестселлера Армандо Диппет: Талант или Слабоумие? »
Гарри наугад раскрыл книгу и увидел фотографию на всю страницу: двое юношей заливаются смехом, обняв друг друга за плечи. Дамблдор, с волосами уже по локоть, отрастил себе жиденькую бородёнку, вроде той, что, находящаяся на подбородке у Крума, так раздражала Рона. Парень, безмолвно ревевший от восторга рядом с Дамблдором, производил впечатление необузданной радости. Его золотистые волосы падали локонами на плечи. Гарри подумал, не юный ли это Додж, но прежде чем он смог проверить свою догадку, дверь кабинета открылась.
Если бы Тикнесс, входя, не оглядывался через плечо, у Гарри не было бы времени набросить на себя Плящ-невидимку. Во всяком случае, он подумал, что Тикнесс мог заметить какое-то движение, потому что какое-то время стоял неподвижно, внимательно вглядываясь в то место, где только что исчез Гарри. Возможно, решив, что всё, что он видел, это как Дамблдор на обложке почёсывает свой нос (Гарри поспешил вернуть книгу на полку), Тикнесс наконец прошёл к столу и направил палочку на перо, стоящее наготове в чернильнице. Перо выпрыгнуло и принялось писать записку для Амбридж. Очень медленно, едва решаясь дышать, Гарри выбрался из кабинета на широкое пространство перед ним.
Изготовители брошюр по-прежнему толпились около остатков Петарды Отведи-глаз, которые продолжали дымиться и тихонько ухать. Гарри спешил прочь по коридору, когда одна молоденькая волшебница сказала: – Ручаюсь, оно улизнуло из Экспериментальных Чар, они там такие беспечные, помните ядовитую утку?
Торопясь назад, к лифтам, Гарри как на ходу соображал, что делать. Похоже, что тут, в Министерстве, медальона никогда и не было, а пока Амбридж сидит в полном народу зале суда, выколдовать из неё что-то о медальоне тоже нет никакой надежды. Значит, первое, что они должны сейчас сделать, это смыться из Министерства, пока их не застукали, а потом повторить попытку. А для начала надо найти Рона, и вдвоём найти способ извлечь Эрмиону из зала суда.
Подошедший лифт оказался пустым. Гарри запрыгнул внутрь и, как только лифт пошёл вниз, стащил Плащ-невидимку. К его неимоверному облегчению, когда лифт затарахтел и остановился на втором уровне, в него влетел Рон – с квадратными глазами и насквозь мокрый.
– Д-д'утро, – выдавил он из себя, когда лифт тронулся.
– Рон, это я, Гарри!
– Гарри! Блин, я забыл, на что ты похож – почему Эрмиона не с тобой?
– Ей пришлось оправить вниз, с Амбридж, в зал суда, она не могла отказаться, и…
Но прежде чем Гарри смог закончить, лифт опять остановился. Открылись двери, и вошёл мистер Висли, беседуя с пожилой ведьмой, светлые волосы которой были зачёсаны так высоко, что напоминали муравейник.
–…я отлично понимаю, о чём вы говорите, Ваканда, но, боюсь, не смогу принять участие в…
Мистер Висли замолк – он заметил Гарри. Гарри было странно видеть, чтобы мистер Висли смотрел на него с такой неприязнью. Двери лифта закрылись, и они вчетвером поехали дальше вниз.
– О, привет, Рег, – сказал мистер Висли, оглянувшись на стук капель, продолжавших стекать с мантии Рона. – Разве не твою жену сегодня допрашивают? Ээ… что это с тобой? Почему ты такой мокрый?
– У Яксли в кабинете дождь, – ответил Рон. Он обращался к плечу мистера Висли; Гарри был уверен – Рон боится, что если они с отцом поглядят друг другу в глаза, отец его узнает. – Я не смог его остановить, и меня послали за Берни… Пилсвортом, или как-то так…
– Да, последнее время во многих кабинетах дождь, – сказал мистер Висли. – Ты не пробовал Обратную Метеочару? У Блетчли она сработала.
– Обратную Метеочару? – прошептал Рон. – Нет, не пробовал. Спасибо, па… в смысле, спасибо, Артур.
Дверь лифта открылась; старая ведьма с причёской-муравейником вышла, и Рон рванул мимо неё прочь с глаз. Гарри сунулся было за ним, но обнаружил, что ему перегородил дорогу Перси Висли, шагнувший в лифт, уткнувшись носом в какую-то бумагу.
Только когда двери лифта закрылись с лязгом, Перси сообразил, что он столкнулся нос к носу с отцом. Он поднял глаза, увидел мистера Висли, покраснел, как редиска, и покинул лифт в то же мгновение, как двери опять открылись. Гарри во второй раз попытался выйти, но теперь обнаружил, что путь ему преграждает рука мистера Висли.
– Минуточку, Ранкорн.
Двери опять закрылись, и, пока лифт лязгал, опускаясь на следующий этаж, мистер Висли сказал: – Я слышал, у вас есть материал на Дирка Крессвелла.
У Гарри сложилось вперчатление, что мистер Висли злится не только из-за столкновения с Перси. Он решил, что лучше всего прикинуться дураком.
– Простите? – сказал он.
– Не притворяйтесь, Ранкорн, – сказал мистер Висли свирепо. – Ведь это вы выследили волшебника, который подделал свою родословную, так?
– Я… ну и что же? – сказал Гарри.
– То, что Дирк Кроссвелл как волшебник превосходит тебя вдесятеро, – тихо сказал мистер Висли, пока лифт продолжал идти вниз. – И если он переживёт Азкабан, он с тобой расквитается, а ведь у него ещё и жена, и дети, и друзья…
– Артур, – перебил его Гарри, – ты знаешь, что ты под надзором?
– Это что, угроза? – громко спросил мистер Висли.
– Нет, – сказал Гарри, – это факт. Отслеживают каждое твоё движение…
Двери лифта открылись. Это был уже Атриум. Мистер Висли подарил Гарри презрительным взглядом и быстро вышел из лифта. Гарри остался, потрясённый. Он хотел бы оказаться с чьей-нибудь другой внешностью, а не Ранкорновой… Двери лифта закрылись с лязгом.
Гарри вытянул Плащ-невидимку и опять его надел. Ему придётся попытаться своими силами вызволить Эрмиону, пока Рон воюет с дождливым кабинетом. Когда двери открылись, он шагнул в освещённый факелами проход в камне, совершенно непохожий на обшитые деревянными панелями и устланные коврами коридоры наверху. Когда тарахтящий лифт ушёл, Гарри пробрала лёгкая дрожь: вдали перед ним была чёрная дверь, вход в Отдел Тайн.
Он пошёл вперёд; его целью была не эта чёрная дверь, но, как он помнил, проход налево, к лестнице, ведущей вниз, к помещениям суда. Пока он спускался, его мозг кипел от возможных вариантов действий: у него ещё оставалась парочка Петард Отведи-глаз, но, может, будет лучше просто постучаться, войти под видом Ранкорна, и попросить Мафальду на пару слов? Конечно, он не знал, достаточно ли важная птица Ранкорн для этого, и даже если у него всё получится, не сработает ли невозвращение Эрмионы спусковой кнопкой для обыска, прежде чем они покинут Министерство…
Погруженный в размышления, он не сразу отметил неестественный озноб, охвативший его, словно он вошёл в туман. Ему становилось холоднее и холоднее с каждым шагом; холод проникал прямо ему в горло и разрывал лёгкие. А потом он почувствовал, как подкрадывается отчаяние, безнадёжность… наполняет его, растёт в нём…
Дементоры.
Когда он дошёл до конца лестницы и повернул направо, то увидел ужасающую картину. Тёмный проход был полон высоких фигур в чёрных плащах с копюшонами, их лица скрыты, их неровное дыхание – единственный слышимый здесь звук. Оцепенелые магглорождёные, приведённые на допрос, сидели скорчившиеся и дрожащие на жёстких деревянных скамьях. Почти все прятали лица в ладонях, может быть, в бессознательной попытке укрыться от жадных ртов дементоров. Некоторых сопровождали родные, другие сидели в одиночестве. Дементоры скользили перед ними, туда и обратно, и холод, и безнадёжность, и отчаяние этого места наваливались на Гарри, как проклятие…
– Бей их, – сказал он себе, но он знал, что не может наколдовать Покровителя, чтобы немедленно себя не обнаружить. И он пошёл вперёд так беззвучно, как только мог, и с каждым его шагом оцепенение, казалось, наползало на его мозг, но он заставлял себя думать об Эрмионе и Роне, которые в нём нуждаются.
Двигаться среди нависающих чёрных фигур было ужасно: безглазые лица, скрытые под капюшонами, поворачивались ему вслед, и он был уверен, что они его чуют, чуют, может быть, присутствие человека, который ещё не потерял надежду, ещё сопротивляется…
И потом, резко и потрясающе посреди замёрзшего молчания, одна из дверей подземелья, налево по коридору, распахнулась настежь, и из неё понеслись отчаянные крики.
– Нет, нет, я полукровка, я полукровка, говорю вам! Мой отец был волшебником, был, проверьте, Арки Албертон, известный конструктор мётел, проверьте его, говорю вам… уберите руки, руки прочь…
– Последний раз вас предупреждаю, – произнёс мягкий голос Амбридж, так магически усиленный, что он перекрывал отчаянные вопли. – Если будете сопротивляться, к вам будет применён Поцелуй дементора.
Вопли прекратились, но подавленные всхлипы продолжали разноситься по коридору.
– Уведите его, – скзала Амбридж.
Два дементора появились в дверях судебного зала, их ободранные, как сгнившие, руки вцепились в плечи волшебника; тот был на грани обморока. Увлекая его, дементоры заскользили по коридору, и тянувшаяся за ними тьма скрыла их из глаз.
– Далее – Мери Каттермол, – вызвала Амбридж.
Поднялась невысокая женщина; она дрожала с головы до ног. Её тёмные волосы были гладко зачёсаны и собраны в узел, на ней было длинное простое платье. В лице её не было ни кровинки. Гарри видел, как она затряслась, проходя мимо дементоров.
И бессознательно, без тени плана, потому что ему ненавистно было видеть, как она, одинокая, уходит в подземелье, он сделал это: проскользнул за ней в зал суда, как только дверь начала закрываться.
Это была не то помещение, в котором его однажды допрашивали из-за неправомерного использования магии. Эта комната была много меньше, хотя потолок был такой же высокий, из-за чего человек в ней чувствовал себя погребённым на дне глубокого колодца.
Тут тоже были дементоры, наполняли помещение своим холодом; словно безликие часовые, они стояли по углам, самым отдалённым от высокого, нарочито высокого, помоста. На нём, за перилами, сидела Амбридж; по одну сторону от неё сидел Яксли, а по другую – Эрмиона, не уступавшая бледностью миссис Каттермол. У основания помоста прогуливалась – туда-сюда, туда-сюда – серебристо-белая длинношерстая кошка, и Гарри понял, что она здесь для того, чтобы защитить следователей от наводимого дементорами отчаяния: это обвиняемые должны были его чувствовать, а не обвинители.
– Сядьте, – сказала Амбридж свои мягким, шёлковым голосом.
Спотыкаясь, миссис Каттермол подошла к одинокому креслу на полу, перед возвышенным помостом. Как только она села, из ручек кресла с лязгом вылетели цепи и приковали её.
– Вы Мери Элизабет Каттермол? – спросила Амбридж.
Дрожащая миссис Каттермол кивнула.
– Замужем за Реджинальдом Каттермолом из Отдела Магического обеспечения?
Миссис Каттермол разрыдалась:
– Я не знаю, где он, он должен был встретиться тут со мной!
Амбридж не обратила внимания на эти слова.
– Мать Мейзи, Элли и Альфреда Каттермолов?
Миссис Каттермол заплакала ещё громче.
– Они так напуганы, они думают, я могу не вернуться домой…
– Избавьте, – отплюнулся Яксли. – Отродья грязнокровок нас не волнуют.
Рыдания миссис Каттермол скрыли звук шагов Гарри, когда он осторожно пробрался к ступеням, ведущим на возвышенный помост. В миг, когда он миновал рубеж, охраняемый кошкой-Покровителем, он почувствовал перемену: тут было тепло и уютно. Гарри не сомневался, что это Амбриджев Покровитель, и он сияет так ярко оттого, что она здесь счастлива, в своей стихии – утверждает кривые законы, которые сама помогала писать. Медленно и очень осторожно он прошёл по краю помоста за спинами Амбридж, Яксли и Эрмионы, с которой рядом и сел. Он боялся, что Эрмиона из-за него подскочит. Он подумал, не наложить ли на Амбридж и Яксли чару Заглушения, но даже еле слышное слово Муффлиато могло встревожить Эрмиону. Тут Амбридж возвысила голос, обращаясь к миссис Каттермол, и Гарри воспользовался случаем.
– Я у тебя за спиной, – прошептал он Эрмионе на ухо.
Как он и ожидал, она подскочила, так резво, что чуть не перевернула бутылочку с чернилами, которыми она, как предполагалось, записывала допрос. Но Амбридж с Яксли так сосредоточились на миссис Каттермол, что этого не заметили.
– Сегодня, когда вы появились в Министерстве, у вас была отобрана волшебная палочка, – говорила Амбридж. – Восемь дюймов и три четверти, вишнёвая, сердцевина – волос единорога. Вы узнаёте описание?
Миссис Каттермол кивнула, вытирая глаза рукавом.
– Не будете ли вы любезны объяснить нам, у какого волшебника или ведьмы вы взяли эту палочку?
– В-взяла? – всхлипнула миссис Каттермол. – Я н-не б-б-рала её ни у кого. Я к-купила её, когда мне было одиннадцать лет. Она… она… она выбрала меня.
Она зарыдала ещё горше.
Амбридж рассмеялась мягким девчоночьим смешком, от которого Гарри захотелось на неё наброситься. Она нагнулась над барьером, чтобы лучше видеть свою жертву, и что-то золотое тоже качнулось вперёд и заплясало над перилами: медальон.
Эрмиона тоже увидела его. Она тихо вскрикнула, но Амбридж и Яксли обратили всё внимание на свою добычу, и были глухи ко всему остальному.
– Нет, – сказала Амбридж, – нет, я так не думаю, миссис Каттермол. Волшебные палочки выбирают только ведьму или волшебника. Вы не ведьма. У меня ваши ответы на вопросы, которые были вам посланы – Мафальда, дай их мне.
Амбридж протянула маленькую руку. Она так походила на жабью, что на мгновение Гарри удивился было, почему между толстыми пальцами не видно перепонок. У Эрмионы руки дрожали. Она порылась в стопке документов, сложенной на соседнем стуле, и наконец вытащила лоскут пергамента с именем миссис Каттермол на нём.
– Ой, Долорес, как мило…, - сказала она, показывая на безделушку, поблёскивающую в пышных складках блузки Амбридж.
– Что? – огрызнулась Амбридж, взглянув вниз. – О да – старая семейная драгоценность, – сказала она, погладив медальон, лежащий на её массивной груди. – «С» – это значит Селвин… Я в родстве с Селвинами… По-правде, мало найдётся чистокровных семей, с которыми я бы ни была в родстве… Жаль, – продолжила она громко, просматривая анкету миссис Каттермол, – о вас этого не скажешь. «Профессия родителей: торговцы зеленью».
Яксли злорадно рассмеялся. Внизу пушистая серебряная кошка продолжала ходить в карауле, и дементоры стояли по углам в ожидании.
Эта ложь Амбридж – именно из-за неё кровь ударила Гарри в голову и смыла всякую осторожность: медальон, взятка, полученная от мелкого жулика, служит Амбридж для подверждения её собственных притязаний на чистокровность. Он поднял палочку, не заботясь даже скрыть её под Плащом-невидимкой, и сказал:
– Ступефай!
Полыхнуло красным; Амбридж обмякла и ударилась лбом о перила; бумаги, касающиеся миссис Каттермол, выскользнули у неё из руки на пол внизу, и серебряная кошка исчезла. Холодный как лёд воздух ударил порывом ветра. Яксли оглянулся в недоумении, ища источник тревоги, и увидел Гаррину руку, без тела, и нацеленную палочку. Он попытался вытащить свою палочку, но не успел: – Ступефай!
Яксли соскользнул со стула и скорчился на полу.
– Гарри!
– Эрмиона, я – по-твоему – должен сидеть и позволять ей притворяться…
– Гарри – миссис Каттермол!
Гарри извернулся на месте, сбрасывая Плащ-невидимку: внизу дементоры уже не стояли по углам, они скользили к женщине, прикованной к креслу. То ли потому, что исчез Покровитель, то ли потому, что они почувствовали – их хозяева не следят за ними, но они, похоже, забыли про повиновение. Миссис Каттермол испустила душераздирающий вопль ужаса, когда склизкая, ободранная рука схватила её за подбородок и заставила поднять голову.
– ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
Серебряный олень вырвался из палочки Гарри и прыжками понёсся на дементоров; те отпрянули и растворились в тени. Олень прыжками скакал вокруг комнаты, и его сияние, более могучее и согревающее, чем кошкино, залило всё подземелье.
– Забери Суть, – крикнул Гарри Эрмионе.
Он сбежал по ступеням, забросив Плащ-невидимку за спину, и подошёл к миссис Каттермол.
– Вы? – прошептала она, уставясь ему в лицо. – Но… но Рег сказал, именно вы включили моё имя в список!
– Разве? – пробормотал Гарри, дёргая за цепи, связывающие руки миссис Каттермол. – Ладно, я переменился. Диффиндо! – Ничего не произошло. – Эрмиона, как мне избавиться от этих цепей?
– Подожди, я тут занята…
– Эрмиона, тут кругом дементоры!
– Я знаю, Гарри, но если она очухается, а медальона нет… надо его подделать… Геминио! Вот так… Это её одурачит…
Эрмиона сбежала по ступеням.
– Дай взглянуть… Релаксио!
Цепи лязгнули и скрылись в подлокотниках. Миссис Каттермол была напугана пуще прежнего.
– Я не понимаю, – прошептала она.
– Вы уйдёте с нами, – Гарри поднял её на ноги. – Ступайте домой, детей в охапку, и убирайтесь, убирайтесь из страны, если придётся. Переоденьтесь и бегите. Вы видите, как оно тут, хуже, чем этот дивный суд, вам нигде не будет.
– Гарри, – сказала Эрмиона, – как же мы выберемся, со всеми этими дементорами за дверью?
– Покровители, – сказал Гарри, указывая палочкой на своего. Олень замедлил бег и направился к дверям, по-прежнему ярко сияя. – Столько, сколько сможем сделать. Давай своего, Эрмиона.
– Экспек… Экспекто патронум, – произнесла Эрмиона. Ничего не произошло.
– Единственное заклинание, которое у неё не ладится, – объяснил Гарри окончательно сбитой с толку миссис Каттермол. – Чуточку неудачно, бывает… Давай, Эрмиона…
– Экспекто патронум!
Серебряная выдра вырвалась из конца Эрмиониной палочки и грациозно поплыла по воздуху вслед за оленем.
– Идём, – сказал Гарри, и пошёл впереди Эрмионы и миссис Каттермол к дверям.
Когда Покровители выплыли из подземелья, раздались потрясенные крики ожидающих за дверьми. Гарри посмотрел вокруг: дементоры отступали со всех сторон, растворялись в темноте, бежали перед серебряными созданиями.
– Решено, чтобы вам всем отправляться по домам и скрыться вместе с семьями, – объявил Гарри ожидающим магглорождённым, которых ослепил свет Покровителей, так что они всё ещё закрывались руками. – За границей, если возможно. А сейчас все уходите из Министерства. Это… э… новая официальная политика. Если вы сейчас пойдёте за покровителями, вы сможете добраться до Атриума.
Они смогли без помехи подняться по каменной лестнице, но когда подходили к лифтам, у Гарри появились опасения. Если они ввалятся в Атриум с серебряным оленем и выдрой, и двумя десятками народу, из которых половина – магглорождённые под следствием, то Гарри не мог не чувствовать, что они привлекут нежелательное внимание. Он как раз пришёл к этому неприятному умозаключению, когда перед ним с лязгом остановился лифт.
– Рег! – завизжала миссис Каттермол, обнимая Рона. – Ранкорн меня выпустил, он напал на Амбридж и Яксли, и он сказал нам уехать за границу. Я думаю, так будет лучше, Рег, я точно уеду, давай скорее домой, собирать детей, и – почему ты такой мокрый?
– Вода, – пробормотал Рон, высвобождаясь. – Гарри, они знают, что в Министерство пробрались, в двери у Амбридж какая-то дыра. Я думаю, у нас минут пять…
Эрмиона в ужасе повернулась к Гарри, раздалось хлоп, и её Покровитель исчез.
– Гарри, если нас тут накроют…!
– Не накроют, если не будем мешкать. – Гарри повернулся к стоящим за ним, молча глядевшим на него, разинув рты.
– У кого есть палочки?
Где- то половина подняла руки.
– Хорошо, каждый, кто без палочки, должны держаться за кого-нибудь, у кого есть. Нужно спешить, пока нас не задержали. Пошли.
Все ухитрились втиснуться в два лифта. Гаррин Покровитель остался перед золочёными решётками, как часовой. Решётки закрылись, и лифты начали подниматься.
– Уровень восемь, – раздался холодный ведьмин голос. – Атриум.
Гарри сразу понял, что будут проблемы. В Атриуме было полно народа, бегающего от камина к камину и запечатывающего их.
– Гарри, – пискнула Эрсмиона, – что нам делать…
– СТОЙ! – загремел Гарри, и властный голос Ранкорна раскатился по Артиуму: волшебники, запечатывающие камины, замерли, как замороженные. – За мной, – прошептал он перепуганным магглорождённым, и те пошли вперёд, сбившись в кучку, подгоняемые Роном и Эрмионой.
– Что такое, Альберт? – спросил лысеющий волшебник, тот самый, который недавно вывалился из камина следом за Гарри. Он явно нервничал.
– Этих вот надо спровадить, прежде чем запечатают выходы, – сказал Гарри со всей властностью, какую смог изобразить.
Волшебники перед ним переглянулись.
– Нам велено запечатать все выходы, и никого не выпускать…
– Ты кому перечишь? – взорвался Гарри. – Или хочешь, чтобы я твою родословную проверил, как вон у Дирка Кроссвелла?
– Прошу прощения! – выдохнул лысеющий волшебник, отступая. – Я ничего такого не имел в виду, Альберт, но я думал… я думал, они тут для допроса и…
– Их кровь чиста, – сказал Гарри, и его низкий голос выразительно раскатился по залу. – Чище, чем у многих из вас, ручаюсь. Ступайте, – крикнул он магглорождённым, и те заспешили к каминам и начали попарно исчезать в них. Министерские волшебники попятились, одни растерянные, другие напуганные, иные в ужасе. Но тут:
– Мери!
Миссис Каттермол оглянулась через плечо. Настоящий Рег Каттермол, которого больше не тошнило, но который был бледен и вымотан, выбегал из лифта.
– Р-Рег?
Она посмотрела на мужа, потом на Рона, который громко выругался.
Лысеющий волшебник разинул рот, с подозрением поворачивая голову то к одному Регу Каттермолу, то к другому.
– Эй – что это происходит? Как это?
– Запечатать выход! ЗАПЕЧАТАТЬ!
Яксли вырвался из лифта и бежал к каминам, в которых скрылись уже все магглорождённые, кроме миссис Каттермол. Лысеющий волшебник поднял палочку, но Гарри занёс свой огромный кулак и врезал ему, так что тот полетел по воздуху.
– Яксли, он помогал магглорождённым бежать! – заорал Гарри.
Сотоварищи лысого волшебника подняли крик; под прикрытием суматохи Рон схватил миссис Каттермол в охапку, затолкал её в ещё открытый камин, и исчез с ней вместе. Растерянный, Яксли перевёл взгляд с Гарри на сбитого с ног волшебника, а настоящий Рег Каттермол стонал: – Моя жена! Кто там с моей женой? Что происходит?
Гарри увидел, как Яксли поворачивает голову, как на его жестоком лице появляется понимание.
– Пошли! – заорал он Эрмионе, схватил её за руку, и они вместе прыгнули в камин, а заклинание Яксли пролетело у Гарри над головой. Их завертело, и через несколько секунд выбросило в туалет, в кабинку. Гарри распахнул дверцу: Рон стоял рядом с раковинами, и продолжал бороться с миссис Каттермол.
– Рег, я не понимаю…
– Пусти, я не твой муж, ты должна отправляться домой!
В кабинке позади раздался шум. Гарри обернулся – там как раз появился Яксли.
– ИДЁМ! – взвыл Гарри. Он схватил Эрмиону за руку, а Рона за плечо, и повернулся на месте.
Тьма поглотила их, и ощущение сдавливающих объятий, но что-то было не так… Рука Эрмионы медленно выскальзывала из его пальцев…
Гарри подумал, что задохнётся; он не мог ни дышать, ни видеть, и единственное в этом мире были рука Рона и пальцы Эрмионы, которые медленно выскальзывали…
И потом он увидел дверь дома номер двенадцать на площади Мракэнтлен, с дверным молотком-змеёй, но прежде чем он смог перевести дыхание, был вопль и вспышка пурпурного огня: рука Эрмионы вцепилась в него, как клещи, и всё опять потемнело.
Глава четырнадцатая Вор
Г арри открыл глаза, и его ослепили зелень и золото; он понятия не имел о том, что произошло, он лишь знал, что под ним что-то вроде листьев и веток. С усилием наполняя воздухом опустевшие легкие, он моргнул и понял, что яркий, режущий глаза свет – солнечные лучи, льюшиеся сквозь полог из листвы высоко над ним. Потом у самого его лица что-то дернулось. Гарри рывком поднялся на четвереньки, готовый встретить какое-нибудь маленькое злобное создание, но увидел, что таинственное «это» – нога Рона. Оглядевшись, Гарри понял, что они все трое лежат в лесу, и, похоже, в полном одиночестве.
Первая мысль Гарри была о Запретном лесе, и на мгновение, хотя он и знал, как глупо и опасно было бы для них появиться на землях Хогвартса, его сердце запрыгало от идеи прокрасться под прикрытием деревьев в хижину Хагрида. Но тут Рон тихо застонал, и Гарри за те мгновения, когда он полз к другу, понял, что это не Запретный Лес. Деревья выглядели моложе, стояли не так плотно, и земля была чище.
Тут он увидел Эрмиону, она тоже стояла на четвереньках – у головы Рона. В тот миг, как взгляд Гарри упал на Рона, все другие заботы вылетели у него из головы: весь левый бок Рона промок от крови, и на устланной листьями земле чётко выделялось его бледное, посеревшее лицо. Многосущное зелье выветривалось – Рон был на полпути превращения из Каттермола в самого себя, и его волосы рыжели и рыжели, в то время как с лица исчезали последние краски.
– Что с ним стряслось?
– Расщепился, – ответила Эрмиона; её пальцы уже возились с рукавом рубашки Рона, где крови было больше всего, и где она была темнее всего.
Гарри с ужасом наблюдал, как Эрмина разрывает на Роне рубашку. Он всегда думал, что Расщепление – что-то смешное, но это… У него внутри всё неприятно сжалось, когда Эрмиона обнажила плечо Рона, и там не хватало целого ломтя плоти, отрезанного ровно, будто ножом.
– Гарри, быстрее, у меня в сумке, там маленькая бутылочка с наклейкой, «Эссенция ясенца"…
– Сумочка… сейчас…
Гарри кинулся к тому месту, куда приземлилась Эрмиона, схватил крошечную бисерную сумочку и сунул в неё руку. Тут же предмет за предметом стали подворачиваться ему под пальцы. Он нащупывал кожаные переплеты книг, шерстяные рукава свитеров, каблуки туфель…
– Быстрее же!
Гарри схватил с земли свою палочку и сунул её в нутро волшебной сумочки.
– Ассио ясенец!
Из сумочки вылетел маленький коричневый пузырёк; он поймал его и поспешил к Эрмионе и Рону. Глаза Рон были полузакрыты, между век виднелась лишь тонкая белая полоска.
– Он без сознания, – сказала Эрмиона, тоже бледная; она уже не походила на Мафальду, хотя в волосах ещё мелькала седина. – Гарри, открой, у меня руки трясутся.
Гарри вытащил пробку из пузырька, Эрмиона взяла его, и вылила три капли зелья на кровоточащую рану. Вверх поднялся зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровотечение остановилось. Теперь рана выглядела так, как будто была нанесена несколько дней назад; там, где только что была открытая плоть, наросла новая кожа.
– Ничего себе! – восхитился Гарри.
– Это все, что я не боюсь сделать, – дрожащим голосом произнесла Эрмиона. – Есть такие заклинания, которые бы его совсем излечили, но я не решаюсь, потому что если ошибусь, будет ещё хуже… Он и так потерял много крови…
– Как Рон умудрился пораниться? То есть, – Гарри тряхнул головой, пытаясь привести её в порядок, понять, что, всё-таки, случилось, – почему мы здесь? Я думал, мы должны были возвратиться обратно на Мракэнтлен?
Эрмиона тяжело вздохнула. Казалось, она вот-вот заплачет.
– Гарри, я не думаю, что мы сможем туда вернуться.
– Что ты…
– Когда мы телепортировали, меня ухватил Яксли и я не смогла избавиться от него, он слишком сильный, и он всё ещё держался за меня, когда мы оказались на Мракэнтлен, а потом… Ну, я думаю, что он увидел дверь, подумал, что мы направляемся туда, ну, и ослабил хватку. Мне удалось стряхнуть его, и я отправила нас сюда!
– Но… А он тогда где? Это же… Ты хочешь сказать, что он на площади Мракэнтлен? Он ведь не сможет попасть в дом?
Эрмиона кивнула. Её глаза сверкнули так и не пролившимися слезами.
– Гарри, я думаю, что сможет. Я… я заставила его меня отпустить заклятием Отвращения, но он уже был внутри чар Сокрытия. Со смертью Дамблдора мы стали Хранителями секрета, и, выходит, что я выдала Яксли нашу тайну.
Никаких сомнений. Гарри был уверен, что Эрмиона права. Это был серьёзный удар. Если теперь Яксли мог войти в дом, им дороги туда не было. Уже сейчас он мог привести туда других Пожирателей Смерти, телепортацией. Как бы мрачным и гнетущим ни был дом на площади Мракэнтлен, но он оставался их единственным безопасным убежищем; а как Кричер стал веселым и дружелюбным, так и дом стал почти как родной. С внезапным приступом сожаления, не имеющим ни малейшего отношения к еде, Гарри представил себе, что домовой эльф возится над мясным пирогом с почками, который не суждено попробовать ни ему, ни Рону, ни Эрмионе.
– Гарри, мне жаль, мне так жаль!
– Не глупи, это не твоя вина! Если уж и винить кого, так меня…
Гарри сунул руку в карман и вытащил волшебное око Дикого Глаза. Эрмиона в ужасе отшатнулась.
– Амбридж воткнула его в дверь своего кабинета, чтобы шпионить. Я не мог оставить его там… вот так они и узнали о незваных гостях.
Прежде чем Эрмиона успела ответить, Рон застонал и открыл глаза. Он был по-прежнему серо-бледным, и его лицо блестело от пота.
– Как ты себя чувствуешь? – прошептала Эрмиона.
– Паршиво, – прохрипел Рон. Он шевельнул раненой рукой и поморщился. – Где это мы?
– В лесу, где проводился Кубок мира по Квиддичу, – сказала Эрмиона. – Я хотела попасть в какое-нибудь защищённое, тайное место, и это…
–…было первое, о чем ты подумала, – закончил за неё Гарри, оглядывая пустую на взгляд поляну. Он не мог не помнить о том, что произошло прошлый раз, когда они телепортировали в первое пришедшее в голову Эрмионе место – Пожиратели Смерти нашли их через несколько минут. Или они использовали Легилименцию? Известно ли вот сейчас Волдеморту или его прихвостням, куда их забросила Эрмиона?
– Думаешь, пора двигать отсюда? – спросил Рон, и Гарри по выражению лица друга понял, что они думают об одном и том же.
– Понятия не имею.
Рон был всё так же бледен, весь в поту. Он даже не делал попыток сесть – похоже, был слишком слаб для этого. Было страшно подумать даже пошевелить его.
– Давайте пока останемся тут, – сказал Гарри.
Эрмиона с очевидным облегчением вскочила на ноги.
– Куда это ты? – спросил Рон.
– Если мы остаёмся, следует наложить пару-другую защитных чар, – ответила она и, подняв палочку, стала обходить Гарри и Рона по широкому кругу, бормоча на ходу заклинания. Гарри увидел, как вокруг заколыхался воздух, словно Эрмиона напустила вокруг полянки легкого горячего тумана.
– Сальвио хексия… Протего тоталум… Репелло магглутум… Муффлиато… Достань пока палатку, Гарри…
– Палатку?
– В сумочке!
– В сум… ну конечно, – сказал Гарри.
На этот раз он не стал заморочиваться, копаясь в сумочке, а ещё раз обратился к призывным чарам. Палатка появилась в виде комка из полотнища, верёвок и колышков. Гарри узнал в ней, отчасти из-за кошачьего запаха, ту самую палатку, в которой они ночевали после матча на Кубок мира по Квиддичу.
– Я думал, она того типа из Министерства, Перкинса, – сказал он, начиная выпутывать колышки.
– Он не рвался забирать её назад, с его-то люмбаго, – ответила Эрмиона, выписывая палочкой сложные восьмерки. – Ронов папа сказал, что я могу ее позаимствовать. Эректо! – добавила она, взмахивая палочкой в направлении скрученного брезента, который одним плавным движением взмыл в воздух, и приземлился полностью готовой палаткой. Из дрогнувшей руки Гарри выскочил последний колышек и завершил дело, с глухим ударом воткнувшись в землю и натянув верёвку.
– Каве инимикум, – закончила Эрмиона устремлённым в небо взмахом палочки. – Это всё, что я могу сделать. По крайней мере, мы узнаем, если кто появится. Не ручаюсь, что защита сдержит Вол…
– Не произноси это имя! – резко и хрипло перебил её Рон.
Гарри и Эрмиона переглянулись.
– Извините, – сказал Рон; он приподнялся, чтобы посмотреть на них, и при этом слегка застонал, – но оно похоже на… на заклятье или что-то в этом роде. Давайте называть его Сам-Знаешь-Кто, ну пожалуйста?
– Дамблдор говорил, что боязнь имени… – начал Гарри.
– Ты что, не заметил, что называние Сам-Знаешь-Кого по имени не очень-то помогло Дамблдору, – огрызнулся Рон. – Просто… просто попробуй выказать Сам-Знаешь-Кому немного уважения, ладно?
– Уважения? – повторил Гарри, но вовремя уловил предостерегающий взгляд Эрмионы. Ему точно не стоило спорить с Роном, пока тот так слаб.
Гарри и Эрмиона полувнесли, полувволокли Рона в палатку. Внутри всё было точно так, как помнил Гарри: маленькая квартирка с ванной комнатой и крошечной кухней. Он отодвинул в сторону старое кресло и осторожно опустил Рона на нижнее место двухъярусной кровати. Даже от этого, самого короткого, путешествия Рон ещё больше побледнел, и как только его устроили на матрасе, закрыл глаза и замолчал.
– Я приготовлю чай, – прошептала Эрмиона чуть слышно, выудила из глубин своей сумочки чайник и кружки, и направилась на кухню.
Горячий чай показался Гарри очень кстати, как огневиски в ту ночь, когда погиб Дикий Глаз; он вроде немного притушил трепетавший в груди страх. Пару минут все молчали, потом Рон заговорил:
– Как ты думаешь, что там с Каттермолами?
– Если им хоть чуть-чуть повезёт, они смогут удрать, – сказала Эрмиона. Чтобы согреться, она держала горячую кружку обеими руками. – Если у мистера Каттермола голова хоть чуточку варит, он должен был забрать жену совместной телепортацией, и тогда сейчас они с детьми покидают страну. По крайней мере, так велел ей Гарри.
– Чёрт, надеюсь, они спаслись, – произнес, откидываясь на подушку Рон. Похоже, от чая ему стало лучше: в лицо начали возвращаться краски. – Правда, мне кажется, что Рег Каттермол соображает не слишком быстро, если судить по тому, как все разговаривали со мной, пока я был им. Боже, надеюсь, им удалось… Если они оба попадут в Азкабан из-за нас…
Гарри взглянул на Эрмиону, и вопрос, который он собирался задать – не помешает ли отсутствие у миссис Каттермол палочки телепортировать ей вместе с мужем – застрял у него в горле. Эрмиона смотрела на Рона, обеспокоенного судьбой Каттермолов, и в её лице было столько нежности, что Гарри почувствовал себя так, словно застал друзей целующимися.
– Значит, ты его взяла? – спросил Гарри, отчасти для того, чтобы напомнить Эрмионе о своём присутствии.
– Взяла… что взяла? – вздрогнув, спросила Эрмиона.
– То, из-за чего мы во всё это ввязались! Медальон! Где медальон?
– Так он у вас? – закричал Рон, приподнимаясь на подушке. – И никто мне ничего не говорит! Блин, хоть бы упомянули!
– Ну-у, мы же ведь удирали от Пожирателей? – сказала Эрмиона. – Держи.
Она вытащила из кармана мантии медальон и протянула его Рону.
Медальон был большой, с куриное яйцо. Витая буква С, выложенная маленькими зелёными камушками, тускло посверкивала в рассеянном свете, проникавшем через полотняную крышу палатки.
– А не могло так случиться, что кто-нибудь его разрушил, уже после Кричера? – с надеждой спросил Рон. – То есть… Мы уверены, что это всё ещё Разделённая Суть?
– Думаю, да, – ответила Эрмиона. Она забрала медальон и внимательно его рассмотрела. – Если бы он был разрушен с помощью волшебства, остался бы какой-нибудь след.
Эрмиона передала медальон Гарри, который повертел его в руках. Штучка выглядела превосходно, в полном порядке. Он вспомнил изодранные страницы дневника, и расколотый камень в кольце, тоже бывшем Разделённой Сутью, словно раскрывшийся, когда Дамблдор его сокрушил.
– Думаю, Кричер прав, – сказал Гарри. – Прежде чем мы уничтожим эту штуку, нам придется попотеть, чтобы узнать, как она открывается.
Он ещё не договорил, как его внезапно ударило понимание того, что именно он держит в руках, что живёт за маленькими золотыми створками. Поиск медальона стоил неимоверных усилий, но ему вдруг безумно захотелось отшвырнуть его подальше. Однако Гарри сдержался и попытался раскрыть медальон сначала пальцами, потом заклинанием, которым Эрмиона отперла комнату Регулюса. Не вышло. Он возвратил медальон Рону и Эрмионе. Они старались изо всех сил, но открыть медальон у них получилось не лучше, чем у Гарри.
– Слушай, а ты чувствуешь его? – тихо спросил Рон, стиснув медальон в кулаке.
– О чём ты?
Рон передал хоркрукс Гарри. Через несколько мгновений Гарри понял, что хотел сказать друг. Это его собственная кровь пульсирует в венах, или он чувствует, как что-то бьётся внутри медальона, словно крошечное металлическое сердечко?
– Что мы с ним сделаем? – спросила Эрмиона.
– Спрячем его в безопасном месте, пока не придумаем, как уничтожить, – ответил Гарри и, хотя ему очень того не хотелось, накинул цепочку на шею и спрятал медальон под рубашку, чтобы его видно не было. Медальон устроился у него на груди, рядом с полученным от Хагрида кошельком.
– Я считаю, нам нужно по очереди нести караул снаружи, – вставая и потягиваясь, сказал Гарри. – И ещё неплохо бы подумать о еде. А ты оставайся, – резко добавил он, увидев, что лицо попытавшегося сесть Рона приобрело противный зеленоватый оттенок.
Аккуратно установив на столике в палатке Плутоскоп, полученный Гарри в подарок на день рождения, они с Эрмионой весь остаток дня по очереди за ним наблюдали. Но Плутоскоп молчал и не вертелся на своём кончике, и то ли из-за защитных и магглооталкивающих чар, которые наложила Эрмиона, то ли из-за того, что люди вообще редко появлялись в этих местах, но полянка в лесу оставалась пустынной, если не считать случайных птиц и белок. И к вечеру ничего не изменилось. В десять часов Гарри сдал пост Эрмионе, зажёг огонёк на конце палочки и вышел на пустынную полянку, где только летучие мыши, трепеща крыльями, пролетали через кусочек звёздного неба – единственный, видимый с их защищённой прогалины.
Гарри был голоден, и голова немного кружилась. В волшебной сумочке Эрмионы не было ну ничего съедобного, ведь предполагалось, что к вечеру они вернутся на площадь Мракэнтлен. Так что есть им было нечего, кроме грибов, которые Эрмиона собрала под ближайшими деревьями и сварила в котелке. После пары ложек Рон оттолкнул свою порцию, с таким видом, будто его сейчас стошнит; Гарри держался, чтобы не задеть чувств Эрмионы.
Тишину нарушили странное шуршание и ещё что-то вроде потрескивания веток. Гарри решил, что это скорее устраивают животные, а не люди, но крепко держал палочку наготове. Внутри у него всё тревожно сжалось – хотя там и так было паршиво, после похожих на резину грибов.
Совсем недавно он думал, что если они сумеют похитить Разделённую Суть, это будет радость, но почему-то её совсем не было; всё, что он чувствовал, сидя и вглядываясь в темноту (палочка освещала совсем немного), это тревогу о том, что будет дальше. Это было словно он шёл куда-то неделями, месяцами, может даже годами, а теперь, внезапно остановившись, вдруг понял, что сбился с пути.
Где- то лежат другие Разделённые Сути, но у него нет ни малейшего представления о том, где они могут быть. Он даже не знает, что они из себя представляют. А сейчас Гарри ну никак не понимает, как уничтожить ту единственную Суть, которую они нашли, ту, что лежит сейчас на его голой груди. Диковинно, что медальон не набирался тепла от его тела, но лежал на коже таким холодным, словно его только что вытащили из ледяной воды. Время от времени Гарри чувствовал, или, может, воображал, биение крошечного сердца – вразнобой с его собственным. Он сидел в темноте, наполняясь неясными предчувствиями. Гарри пытался сопротивляться им, отринуть их, но они возвращались вновь и вновь. Ни один из них не сможет жить, пока жив другой. Рон и Эрмиона, которые сейчас тихонько болтают в палатке у него за спиной, могут свернуть с пути, если захотят. А он не может. И сидящему в темноте, пытающемуся справиться со своими страхами и усталостью Гарри казалось, что Разделённая Суть на его груди отсчитывает оставшееся ему время… Глупо, – сказал он сам себе, – не думай об этом…
Шрам опять начало покалывать. Гарри испугался, что это от таких вот его мыслей, и попытался направить их в другое русло. Он подумал о бедном Кричере, который ждал, что они вернутся домой, а дождался Яксли. Будет ли эльф молчать, или расскажет Пожирателям Смерти всё, что ему известно? Гарри хотелось верить, что за прошедший месяц Кричер переменился к нему, что теперь он будет ему верен, но кто знает, что может произойти? Что, если Пожиратели пытали эльфа? Тошнотворные сцены закрутились у Гарри в голове, и от них он тоже попытался избавиться – ведь он ничем не мог помочь Кричеру. Они с Эрмионой уже решили не пытаться вызывать эльфа: вдруг вместе с ним появится и кто-нибудь из Министерства? У них не было основания считать, что при телепортации эльфов не бывает проколов – вроде притаскивания на площадь Мракэнтлен Яксли, уцепившегося за рукав Эрмионы.
Шрам уже просто горел. Гарри подумал о том, как много всего такого, чего они не знают: Люпин был прав, когда говорил о магии, с которой они никогда не сталкивались и которую не могли себе вообразить. Почему же Дамблдор почти ничего не объяснил? Или он думал, что на это ещё будет время, что он проживет ещё много лет, даже, может, столетий, как его друг Николя Фламель? Если так, то он ошибался… Снэйп об этом позаботился… Снэйп, пригретая змея, которая нанесла свой удар на вершине башни…
И Дамблдор упал… упал…
– Отдай это мне, Грегорович.
Голос у Гарри был высокий, ясный, холодный, и палочку перед ним сжимала белая рука с длинными пальцами. Человек, на которого он направлял палочку, висел вверх ногами в воздухе, хотя веревок, чтобы держали его, не было. Он медленно поворачивался, связанный незримо, но крепко, его руки прижаты к телу, его лицо, на котором был ужас, багровое от прилившей к голове крови, было прямо напротив лица Гарри. У него были совершенно белые волосы и густая, широкая борода – Дед-Мороз в путах.
– Нету у меня, нету больше! Уже много лет как украли!
– Не лги Лорду Волдеморту, Грегорович. Он узнает… Он всегда узнает.
Расширенные от страха зрачки подвешенного человека, казалось, становятся всё больше и больше, пока их чернота не поглотила Гарри…
…и вот Гарри бежит по тёмному коридору вслед за решительным маленьким Грегоровичем, у которого в высоко поднятой руке фонарь. Грегорович врывается в комнату в конце коридора, и его фонарь освещает что-то вроде мастерской: в качающемся пятне света блестят деревянные стружки и золото, а на подоконнике, будто огромная птица на насесте, сидит юноша с золотыми волосами. За ту долю секунды, когда свет фонаря падал на юношу, Гарри увидел на его красивом лице восторг, но тут незваный гость выстрелил Ошеломляющим заклинанием из своей палочки, и с ликующим смехом ловко выпрыгнул из окна…
А затем Гарри вытянуло назад из широких, похожих на колодец, зрачков, и в лице Грегоровича был ужас.
– Грегорович, кто этот вор? – спросил высокий холодный голос.
– Я не знаю, я так никогда и не узнал, юноша… нет… пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!
Крик, долгий, непрерывный крик, а потом вспышка зелёного света…
– Гарри!
Он открыл глаза, тяжело дыша, во лбу что-то дёргает. Он, похоже, потерял сознание рядом с палаткой, сполз по брезенту и растянулся на земле. Над собой он увидел Эрмиону, её кудрявые волосы закрыли кусочек неба, за переплетением тёмных ветвей высоко над ними.
– Всего лишь сон, – сказал он, быстро садясь и пытаясь, под взглядом Эрмионы, принять невинный вид. – Прошу прощения, но меня сморило.
– Я знаю, что это твой шрам! Достаточно посмотреть на твоё лицо! Ты смотрел в Вол…
– Не называй его по имени! – из глубины палатки донёсся сердитый голос Рона.
– Ладно, – процедила Эрмиона, – тогда – в сознание Сам-Знаешь-Кого!
– Но я же не хотел! – сказал Гарри. – Это был сон! Ты можешь контролировать свои сны, Эрмиона?
– Если бы ты просто выучился Окклюменции…
Но Гарри был не в настроении выслушивать нотации; он хотел обсудить только что увиденное.
– Он нашел Грегоровича, Эрмиона, и, я думаю, убил его. Но перед тем, как убить, он читал в его сознании, и я видел…
– По-моему, если ты так устал, что засыпаешь на ходу, лучше я покараулю, – холодно предложила Эрмиона.
– Я могу досидеть до конца своей смены!
– Да нет, я вижу, что ты вымотан. Иди и ложись.
Она упрямо уселась около входа в палатку. Гарри был зол, но, не желая ссориться, быстро нырнул внутрь.
На нижней кровати выделялось по-прежнему бледное лицо Рона. Гарри вскарабкался на верхнюю кровать, лёг, и уставился на тёмной полотняный потолок. Через несколько секунд Рон тихо, так, чтобы не услышала Эрмиона, сказал как бы про себя:
– Что там Сам-Знаешь-Кто делает?
Гарри крепко зажмурился, пытаясь вспомнить каждую деталь, и прошептал в темноту:
– Он нашёл Грегоровича. Связал его и пытал.
– Связал, значит… как же тогда Грегорович сделает ему новую палочку?
– Не знаю… Странно всё это…
Гарри закрыл глаза, размышляя обо всём, что он видел и слышал. Чем больше он вспоминал, тем меньше находил во всём этом смысла… Волдеморт не сказал ни слова о палочке Гарри, ничего о сердцевинках-близнецах, ничего о том, чтобы Грегорович сделал ему новую, ещё более мощную палочку, способную одолеть палочку Гарри…
– Что-то ему от Грегоровича нужно было, – сказал Гарри, не открывая глаз. – Он требовал что-то ему отдать это, но Грегорович сказал, что у него это украли… и потом… потом…
Он вспомнил, как он, будучи Волдемортом, словно пролетел через глаза Грегоровича, в его воспоминания…
– Он читал в голове Грегоровича, и я видел, что на подоконнике, как на насесте, сидел молодой парень, и он выпалил в Грегоровича заклятьем и выпрыгнул из окна. Он украл это, он стянул то, что нужно Сам-Знаешь-Кому. И я… Где-то я его уже видел…
Гарри очень хотелось ещё раз взглянуть в лицо смеющемуся парнишке. Если верить Грегоровичу, кража произошла много лет назад. Почему же этот юный вор кажется таким знакомым?
Шум леса в палатку почти не долетал, Гарри слышал только дыхание Рона. Помолчав, тот прошептал:
– Ты не видел, что у вора было в руках?
– Нет… должно быть, что-то очень маленькое.
– Гарри?
Рон пошевелился, и деревянные планки его кровати скрипнули.
– Гарри, ты не думаешь, что Сам-Знаешь-Кто ищет, из чего сделать Разделённую Суть?
– Не знаю, – медленно произнес Гарри. – Возможно. Но ему не опасно будет – ещё одну сделать? Разве Эрмиона не говорила, что он уже затолкал свою душу на самый край?
– Ну да, но, может, он не знает об этом.
– Ага… может и так, – сказал Гарри.
Он был уверен, что Волдеморт пытается разобраться с проблемой палочек-близняшек, был уверен, что Волдеморт искал ответа у старого создателя палочек… и все же он убил его, похоже, не задав ни единого вопроса о палочках.
Что же Волдеморт пытался найти? Почему, когда у его ног лежат и Министерство магии, и волшебный мир, он где-то далеко выслеживает что-то, что когда-то принадлежало Грегоровичу, но было похищено неизвестным вором?
Лицо светловолосого юноши всё еще стояло у него перед глазами – весёлое, бесшабашное. Что-то в нём было от радостной проказливости Фреда и Джорджа. Он вспорхнул с подоконника, будто птица, и Гарри точно видел его раньше, только вот не мог вспомнить, где…
Грегорович мёртв, и теперь в опасности этот весёлый вор. Именно о нем думал Гарри, когда с нижней полки послышалось посапывание Рона, и Гарри опять начал медленно погружаться в сон.