II. СИМВОЛИЗМ СНОВИДЕНИЯ И ЕГО СВЯЗЬ С АЛХИМИЕЙ 3 страница

 

* Единое четвертное (греч.). Прим. перев.

 

33 Я был бы только рад оставить эту нелегкую задачу теологу, если бы не оказывалось, что мои пациенты приходят ко мне как раз от него. Им следовало бы зацепиться за церковную общину, но они отлетают, как сухие листья с дерева, и теперь оказываются "подвешенными" на лечении. Что-то в них цепляется, часто с отчаянием, как если бы они, (или вещь, за которую они зацепились) могли бы упасть в пустоту в момент, когда они ослабят свой захват. Они ищут твердое основание, на котором можно стоять. Поскольку никакая внешняя поддержка не принесет им пользы, они должны отыскать ее в самих себе -по общему признанию, с рациональной точки зрения совершенно невероятная мысль, но вполне возможная с точки зрения бессознательного. Мы можем видеть это в архетипе "низкого происхождения Спасителя".

 

34 Путь к цели сначала кажется хаотическим и бесконечным и лишь постепенно появляются знаки того, что он ведет в нужном направлении. Этот путь не прям, а, скорее, цикличен. Более точное знание показывает, что он идет по спирали: мотивы сна всегда возвращаются после некоторых интервалов к определенным формам, чьи характеристики определены центром. И весь процесс вращается вокруг центральной точки, точнее, огибает центр, который может (при определенных обстоятельствах) появиться даже в первоначальных снах. Как проявление бессознательных процессов, сны вращаются вокруг центра, стремясь к нему, когда амплификации увеличиваются ясности и размахе. Из-за разнообразия символического материала сначала трудно усмотреть в этом какой-то порядок. Также трудно согласиться, что последовательность снов подчиняется определенному руководящему принципу. Как я уже говорил, процесс развития при пристальном наблюдении оказывается циклическим, спиралевидным. Можно провести параллель между такими спиралями и ростом растений: действительно, растительный мотив (дерево, цветок и т.п.) часто появляется в снах и фантазиях, а также спонтанно рисуется или изображается. 15 В алхимии дерево есть символ герметической философии.

 

35 Первое из двух предлагаемых исследований, которое составляет вторую часть книги, посвящено серии снов, содержащих многочисленные символы центра или цели. Развитие этих символов является почти равнозначным лечебному процессу. Центр или цель обозначают спасение в собственном смысле слова. Такая терминология оправдана самими снами, ибо они содержат много связей с религиозными феноменами, так что я использовал некоторые как основу для своей книги "Психология и религия". Мне представляется несомненным, что эти процессы связаны с архетипами, создающими религию. Какой бы религия не была, ее психические ингредиенты составляют такого рода бессознательные проявления. Люди пребывают слишком далеко от фундаметального вопроса о том, истинны утверждения веры или нет. Не говоря уже о невозможности доказать или опровергнуть истинность метафизического утверждения, само существование его есть самоочевидный факт, который не нуждается в доказательстве, и когда consensus gentium* объединяет их, истинность утверждения представляется доказанной. Единственной постижимой вещью являются психологические феномены, которые несоизмеримы с категориями объективной реальности или истины. Феномены не могут быть опровергнуты рациональной критикой, и в религиозной жизни мы имеем дело с феноменами и фактами, а не со спорными гипотезами.

 

* Согласие [всех] народов (лат). Прим. перев.

 

36 В процессе лечения диалектическое обсуждение последовательно приводит к встрече пациента с его "тенью", той темной половиной психе, которую мы неизбежно освобождаем с помощью проекции: либо отягощая ближних - в широчайшем или в наиболее ограниченном смысле слова - всем, в чем виновны сами, либо возлагая наши грехи на божественного посредника с целью contritio или более мягкого attritio. Мы знаем, конечно, что без греха нет раскаяния, а без раскаяния нет искупления, и что без первородного греха спасение мира могло бы никогда не придти; но мы старательно избегаем вопроса, не было ли у Бога специальной цели, когда он придал такую силу злу, а знать это очень важно. Человек часто чувствует влечение к этой мысли, когда, подобно психотерапевту, ему приходится иметь дело с людьми, которые сталкиваются со своей чернейшей тенью. 17 Во всяком случае, врач не может указать с выражением легкого морального превосходства на скрижали закона и сказать: "Ты не должен". Он обязан объективно исследовать вещи и взвесить возможности, потому что он знает, скорее не из религиозных упражнений и воспитания, а из инстинкта и опыта, что существует нечто подобное felix culpa*. Он знает, что кто-то может пройти не только мимо собственного счастья, но и мимо крайней виновности, без которой человек никогда не достигнет своей целостности. Целостность - это, в действительности, харизма, которой никто не может достичь ни искусством, ни хитростью; с ней можно только срастись и вытерпеть то, что ее появление может принести. К сожалению, люди не одинаковы, человечество состоит из индивидуумов , чья психическая структура соответствует разным этапам развития этой структуры на протяжении по меньшей мере последних десяти тысяч лет. Нет абсолютной истины, которая принесла бы спасение одному человеку, а проклятие другому. Все универсалии застревают на этой ужасной дилемме. Раньше я говорил о пробабилизме иезуитов: это лучшее, чем что-либо еще в огромной католической задаче церкви.** Даже благонамеренные люди боятся пробабилизма, но, столкнувшись лицом к лицу с реалиями жизни, многие находят, что их страх испаряется, или улыбка исчезает. Врач должен также взвешивать и размышлять не столько о направленности некой вещи за или против церкви, но и то, насколько она полезна для жизни и здоровья. На бумаге моральный кодекс выглядит ясным и достаточно чистым; но тот же документ, написанный на "живых скрижалях сердца" часто представляет собой жалкие лохмотья, особенно в устах тех, кто слишком громко кричит. Повсюду мы видим, что зло есть зло и что без колебаний надо его осуждать, но это не мешает злу быть самой проблематичной вещью в жизни человека, требующей глубочайшего размышления. Самого пристального внимания заслуживает вопрос: "Кто именно является исполнителем?" Потому что ответ на этот вопрос определяет ценность действия. Это правда, что общество придает большое значение прежде всего тому, что сделано, но в конце концов, благое дело дурных рук имеет тоже печальные последствия. Никто дальновидный не позволит себе обмануться благим делом дурного человека больше, чем неправильным поступком человека порядочного. Следовательно, психотерапевт должен фиксировать свое внимание не на том, что сделано, а на том, как оно сделано, потому что этим определяется весь характер исполнителя. Зло нуждается в том, чтобы над ним размышляли в той же степени, что и добро, потому что добро и зло - это идеальные продолжения и абстракции действий, и оба принадлежат к светотеням жизни. В конечном счете, нет добра, которое не могло бы породить зло и нет зла, которое не могло бы породить добро.

 

* Счастливая вина (лат). О грехопадении Адама и Евы. Прим. перев. " Имеется в виду стремление Церкви сделать всех людей католиками. Прим. перев.

 

37 Столкновение с темной половиной личности или "тенью" происходит с ее собственного согласия во время любого достаточно умеренного лечения. Эта проблема так же важна, как проблема греха в церкви. Открытый конфликт неизбежен и болезнен. Меня часто спрашивали: "И что же вы делаете с этим?" Я ничего не делаю, нет ничего, что я мог бы делать, кроме как ждать с глубокой верой в Бога до тех пор, пока не появится из конфликта решение, рожденное при терпении и выдержке, и предназначенное - хотя я и не мог предвидеть его -для данного конкретного человека- Не то, чтобы я был пассивен или бездействовал в это время: я помогаю пациенту понять все те вещи, которые вырабатывает бессознательное во время конфликта. Читатель может поверить мне, что это неординарные вещи. Наоборот, они были самым значительным из того, что привлекало мое внимание. И пациент не бездействует: он должен поступать правильным образом, и делать это изо всех сил, чтобы предотвратить давление зла, становящегося в нем слишком сильным. Он нуждается в "оправдании работой", потому что "оправдание верой" может остаться пустым звуком, так же как и многие другие. Вера может быть заменой - при отсутствии опыта. В таких случаях, то, что нужно - это реальная работа. Христос поддерживал грешников и не осуждал их. Истинный последователь Христа сделает то же самое, поскольку, каждый должен делать другим то, что он хотел бы от других. Каждый должен проявить участие к грешнику, которым является и он сам. Христа не обвиняют в братании со злом, и мы не должны упрекать себя за то, что любить грешника, кем сами и являемся, означает вступить в союз с дьяволом. Любовь делает человека лучше, ненависть делает его хуже. Опасности в такой точке зрения столько же, сколько в подражании Христу; но фарисей внутри нас никогда не позволит себе быть замеченным в беседах с мытарями и блудницами. Я должен, конечно, подчеркнуть, что психологи не изобрела ни христианство, ни подражание Христу. Я желаю всем, чтобы они были освобождены церковью от бремени своих грехов. Но тот, кому она не может оказать эту услугу, должен склониться так же низко, как и Христос, чтобы вынести бремя своего Креста. Древние могли жить с греческой мудростью веков:"Ничего сверх меры, все благо лежит в правильной мере". Но какая пропасть еще отделяет нас от разума!

 

38 Кроме моральной трудности существует другая серьезная опасность, которая может вести к осложнениям, особенно для индивидуумов, склонных к патологии. Это тот факт, что содержимое личного бессознательного (т.е. Тень) сливается с архетипическим содержимым коллективного бессознательного и влечет последнее за собой, когда Тень входит в сознание. Это может оказать жуткое воздействие на сознание; оживление архетипов вызывает нежелательное влияние, даже - я сказал бы, в особенности - на самого хладнокровного рационалиста. Он боится, что суеверие завладеет им. Но суеверие в таких людях проявляется, в истинном смысле, только если они патологичны или если они не могут удержать себя в равновесии. Тогда это принимает форму боязни "сойти с ума" так как все то, что современный ум не может определить, он считает нездоровым. Следует отметить, что архетипическое содержание коллективного бессознательного часто может принимать во снах и фантазиях гротескные и страшные формы, так что даже самый невозмутимый рационалист не застрахован от потрясений ночными кошмарами и навязчивыми опасениями. Психологическое объяснение этих образов, которые нельзя обойти молчанием или слепо проигнорировать, логично ведет в глубины религиозной феноменологии. История религии в ее широком смысле (включая сюда мифологию, фольклор и первобытную психологию) - это сокровищница архетипических форм, из которой врач может извлечь полезные параллели и блистательные сравнения, чтобы объяснить и прояснить недоумение сознания. Необходимо приложить эти фантастические образы, так странно и страшно вырастающие перед ментальным взором, к некоторому контексту так, чтобы сделать их более понятными. Опыт показывает, что лучше всего это удается с помощью сравнительного мифологического материала.

 

39 Вторая часть этой книги содержит много подобных примеров. Читатель будет поражен многочисленными связями между индивидуальным символизмом сна и средневековой алхимией. Это не является, как можно было бы предположить, основным в указанной части книги, но представляет главное, что поразило меня лет десять назад, когда я начал знакомиться с идеями и символами алхимии.

 

40 Третья часть содержит введение в символизм алхимии применительно к христианству и гностицизму. Как простое введение оно, естественно, далеко от полного изложения этого темного и сложного предмета - действительно, большая часть его связано лишь с параллелью lapis* - Христос. Правда, эта параллель расширяется при сравнении целей opus alchymicum и центральных идей христианства, потому что и то, и другое имеет весьма важное значение для понимания и толкования образов, появляющиеся во снах, и оценки их психологического эффекта- Это очень существенно для психотерапевтической практики, потому что довольно часто интеллигентные и образованные пациенты, которые, находя возвращение к церкви невозможным, идут против архетипического материала и тем создают для врача проблемы, которые не может разрешить собственно психология личности. Простого знания психической структуры неврозов никоим образом не достаточно; потому что, раз уж процесс достиг области коллективного бессознательного, мы имеем дело со здоровым материалом, т.е. с универсальной основой индивидуальной души. Нашему пониманию этих глубочайших пластов психе помогают не только знание примитивной психологии и мифологии, но и определенная близость с историей современного сознания и этапов, ему предшествующих. С одной стороны, оно дитя церкви, с другой -науки, в началах которой скрыто многое, с чем церковь не способна согласиться - это, так сказать, пережитки античного духа и античного ощущения природы, которые не могут быть истреблены и косвенно находят убежище в натурфилософии средневековья. Так, spiritus metallorum и астрологические компоненты судьбы древних планетарных богов сохранились на многие христианские столетия. 18

 

* Камень (лат.). У Юнга камень (философский) символ архетипа Самости. Прим. перед.

 

В то время как в церкви возрастающая дифференциация ритуала и догмы отчуждала сознание от его естественных корней в бессознательном, алхимия и астрология непрестанно занимались сохранением моста к природе, то есть к бессознательной душе. Астрология снова и снова возвращала сознание к познанию Heimarmene*, то есть зависимости характера и судьбы от определенных моментов времени; а алхимия предоставляет многочисленные "ловушки" для проецирования тех архетипов, которые не могли плавно вписаться в христианский процесс- Верно, что алхимия всегда находилась на грани ереси и известные декреты не оставляют сомнения в том, как церковь относилась к ней, 19 но с другой стороны, она эффективно защищалась затемненностью своего символизма, который всегда можно было объяснить как невинную аллегорию. Для многих алхимиков аллегорический аспект, несомненно, играл главную роль, поскольку главная их задача состояла в анализе химических субстанций. Но всегда находились и те, немногие, для которых в лабораторных исследованиях основным являлись символы и их психические эффекты. Как показывают тексты, они были глубоко убеждены в этом, осуждая наивных производителей золота как лжецов и глупцов. Свою собственную позицию они провозглашали в заявлениях типа Aurum nostrum поп est aurum vulgi**. Хотя их труды над ретортами представлялись серьезной попыткой открыть секреты химических превращений, они были в то же время - и часто в ошеломляющей степени - отражением параллельных психических процессов, которые могли легко проецироваться в неизведанное строение вещества, поскольку этот процесс есть бессознательный феномен природы, подобно таинственному изменению субстанции. То, что выражает символизм алхимии, составляет описанную выше целую проблему развития личности, так называемый процесс индивидуации***.

 

* Неотвратимая судьба (греч.) Прим. перев.

 

** Наше золото - не золото черни (лат. ) Прим. перев.

 

*** Выделено редактором.

 

41 В то время, как главная опора церкви основывается на подражании Христу, алхимик, не понимая и отвергая это, легко становился одинокой жертвой скрытых проблем своих трудов, побуждений и бессознательных предположений собственного ума, поскольку, в отличие от христиан, он не имел ясной и безошибочной модели, на которую можно было бы положиться. Авторы, им изучаемые, знакомили его с символами, значение которых он понимал по-своему, но, в действительности, они возбуждали и стимулировали его бессознательное. Ироничные к самим себе, алхимики отчеканили фразу obscurum per obscurius. Но с этим методом объяснения темного еще более темным они лишь глубже погружались в тот самый процесс, с которым церковь боролась, чтобы спасти их. В то время, как догмы церкви предлагали аналогии алхимическому процессу, эти аналогии, в резком контрасте с алхимией, отделялись от мира природы из-за их связи с исторической фигурой Спасителя. Алхимические "четыре в одном" , философское золото, lapis angularis, aqua divina, превратились в церкви в четырехконечный крест, на котором Единородный [сын] пожертвовал собой однажды и вовеки. Алхимики шли против Церкви, предпочитая искать с помощью знания, а не веры, хотя, как и все люди средневековья, они считали себя добрыми христианами. В этом отношении Парацельс является классическим примером, но, в действительности, они были в том же положении, что и современный человек, который предпочитает непосредственный личный опыт вере в традиционные идеи и дает ему править собой. Догма не изобретена произвольно и не есть уникальное чудо, хотя она часто и описывается как чудесное, с очевидным намерением возвысить ее из естественного контекста. Центральные идеи христианства коренятся в гностической философии, которая, в соответствии с психологическими законами, просто должна была развиваться в то время, когда классические религии выходили из употребления. Это было обнаружено при восприятии символов, вынесенных бессознательным процессом индивидуации, который начинается всегда, если коллективные доминанты человеческой жизни приходят в упадок. Появляется множество людей, одержимых архетипами божественной природы, которые поднимаются на поверхность, чтобы сформировать новые доминанты. Это состояние одержимости проявляется в том, что одержимые идентифицируют себя с архетипическим содержанием бессознательного и, поскольку они не представляют, что навязанная им роль есть результат нового подражания (которое еще должно быть понято), они воспроизводят его конкретно в своих собственных жизнях, становясь таким образом пророками и реформаторами. Поскольку архетипическое содержание христианской драмы было способно дать удовлетворительное выражение встревоженному бессознательному многих людей, consensus omnium подняло эту драму до общеобязательной истины - конечно не актом решения, но иррациональным фактом одержимости, что гораздо эффективнее. Таким образом, Иисус стал охраняющим образом или амулетом против архетипических сил, которые угрожали овладеть всеми. Была провозглашена благая весть: "Это случилось, но это не случится с вами более, пока вы верите в Иисуса Христа, Сына Божьего!" Однако, это могло случиться и это может случаться с каждым, в ком распалась христианская доминанта. Поэтому всегда были люди, неудовлетворенные доминантами сознательной жизни. Они отправлялись скрытыми и явными путями к уничтожению или спасению -чтобы отыскать прямое соприкосновение с вечными корнями и, следуя соблазнам беспокойной бессознательной психе, очутиться в пустыне, где, подобно Иисусу, они выступают против сына тьмы, (----).* Поэтому один древний алхимик - а он был священником: - молился: "Horridas nostrae mentis purga tenebras, accende lumen sensibust" ("Очисти страшную тьму нашего ума, пролей свет на наше сознание!"). Автор этой сентенции должен был понимать опыт nigredo**, первый этап работы, которая в алхимии ощущалась как "меланхолия"*** и соответствует столкновению с Тенью в психотерапии.

 

42 Когда современная психология встречается с активными архетипами коллективного бессознательного, это представляется просто повторением феноменов, которые часто наблюдались в моменты великого религиозного кризиса, хотя это также могло встречаться у людей, для которых руководящие идеи утратили свое значение. Примером этого является descensus ad inferos**** описанное в "Фаусте", который, сознательно или бессознательно, представляет opus alchymicum.

 

* Подражательный дух. (греч.). Прим.. перев.

 

** Чернота (лат.), название одной из стадий алхимического делания,

 

*** подробнее см. в III части. Прим. пер. "' От melanos - черный и chote желчь - черная желчь. Прим. перев.

 

**** Сошествие в ад (лат.). Прим. перев.

 

43 Проблема противоположностей, вызванных Тенью, играет большую -и, пожалуй, решающую -роль в алхимии, поскольку она ведет в крайней фазе работы к объединению противоположностей в архетипическую форму hierosgamos или "химической свадьбы". Здесь крайние противоположности, мужское и женское (как в китайском Ян и Инь) сливаются в единство, очищенное от всякого противостояния, и потому неразрушимое. Предпосылка для этого, конечно, состоит в том, что artifex не должен идентифицировать себя с образами своего деяния, но должен удерживать их в их объективном обезличенном состоянии. Пока алхимик работал в своей лаборатории, он был, говоря психологически, в благоприятном положении, потому что не имел удобного случая идентифицировать себя с появляющимися архетипами, так как они все немедленно проецировались в химические субстанции. Недостатком этой ситуации было то, что алхимик был вынужден представлять нетленную субстанцию как химический продукт - занятие невозможное, которое привело к падению алхимии, ее место в лаборатории было занято химией. Но психическая часть работы не пропала. Она увлекла новых интерпретаторов, как мы видим на примере "Фауста" и той замечательной связи, которая существует между нашей современной психологией бессознательного и алхимическим символизмом.

 

 

 

Рис.4. Представление символического процесса, который начинается в хаосе и заканчивается рождением феникса. Титульная страница, Beroalde de Verville, Le Tableau des riches inventions или Le Songe de Poliphile (1600)

 

II. СИМВОЛИЗМ СНОВИДЕНИЯ И ЕГО СВЯЗЬ С АЛХИМИЕЙ

ВВЕДЕНИЕ

1. МАТЕРИАЛ

 

44 Символы процесса индивидуации, которые появляются в снах, суть образы архетипической природы, которые описывают централизующий процесс или создание нового центра личности. Главная идея этого процесса описана в моем эссе "Отношения между Я и бессознательным". По некоторым причинам, приведенным там, я назвал этот центр "самостью", что следовало бы понимать как целостность психе. Самость -это не только центр, но также целая область, которая охватывает и сознание, и бессознательное; это центр личности в целом, тогда как эго - только центр сознания,

 

45 Рассматриваемые символы связаны не с различными этапами и изменениями процесса индивидуации, а с образами, которые относятся прямо и исключительно к новому центру сознания. Эти образы принадлежат к определенной категории, которую я назвал символизмом мандалы. В "Тайне Золотого цветка", изданной вместе с Рихардом Вильгельмом, я детально описал этот символизм. В данной работе я хочу развернуть серию таких символов в хронологическом порядке. Материал состоит из более чем тысячи снов и видений превосходно образованного молодого человека.1 Для настоящей книги я обработал первые четыреста снов и видений, занимавших период около десяти месяцев. Чтобы избежать субъективизма и предвзятости, я попросил одну из своих учениц, начинающего врача, наблюдать за процессом. Это продолжалось пять месяцев. Исключая короткие интервью в самом начале, до наблюдения, я не видел исследуемых все первые восемь месяцев. Случилось так, что 355 снов приснились без какого-либо контакта со мной. Лишь последние сорок пять происходили под моим наблюдением. Я не пытался ничего толковать, ибо образованный, интеллигентный сновидец в помощи не нуждался. Поэтому условия для непредубежденного наблюдения и регистрации были просто идеальными.

 

46 Прежде всего я представлю фрагменты двадцати двух первых снов, тем самым показывая, как символизм мандалы проявляется на самой ранней стадии и запечатлевается в остальном материале. Потом опишу в хронологическом порядке сны, которые относятся именно к мандале. 2

 

47 За редкими исключениями, описания всех снов сокращены, из них взято только главное и наиболее существенное. Эта процедура убрала также индивидуальные аллюзии и детали. За исключением этого, я старательно и скрупулезно избегал каких бы то ни было искажений смысла. Иногда встречаются рассуждения относительно моей интерпретации описываемого, чтобы не утерять детали. Я не смог бы опубликовать данный материал, не принеся такой жертвы во имя его информативности, ясности и убедительности. Я хочу искренне поблагодарить "автора", который так хорошо послужил науке.

 

2. МЕТОД

 

48 В своих произведениях и лекциях я всегда настаивал на том. что нужно отбросить все предвзятые мнения, когда речь заходит об анализе и толковании объективной психе, 3 или, другими словами, "бессознательного". У нас пока нет общей теории снов, которая была способной безнаказанно использовать дедуктивный метод в большей степени, чем это позволяет общая теория сознания. Проявление субъективной психе или сознания можно предсказать лишь в малой степени, и нет теоретических аргументов для бесспорного доказательства, что между ними существует причинная связь. Напротив, мы должны считаться с высокой степенью произвольности и "случайности" в сложных действиях и реакциях сознательного разума. Подобным образом нет ни эмпирического, ни теоретического основания считать, что это не приложимо к проявлениям бессознательного. Последнее так же непредсказуемо, разрозненно и произвольно, как и сознание, и, следовательно, должно рассматриваться с помощью различных подходов. В случае сознательных высказываний мы оказываемся в удачном положении, прямо соотнося форму и содержание (значение), но в случае "бессознательных" проявлений нет прямого или приспособленного языка - есть просто психические феномены, которые проявляются лишь в отдаленной связи с сознательным содержанием. Если выражения сознательного разума непонятны, мы всегда можем спросить, что они означают. Но объективная психе есть нечто чуждое сознательному разуму, через который она выражается. Мы, поэтому обязаны модифицировать метод, который можно использовать для расшифровки фрагментарного текста или отдельного неизвестного слова: мы исходим из контекста. Значение неизвестного слова может стать ясным, при сравнении последовательности мест, в которых оно появляется. Психологический контекст содержания снов состоит из паутины ассоциаций, в которую сон естественным образом вплетен. Теоретически мы ничего не можем знать об этой паутине, но на практике это иногда становится возможным - благодаря большому опыту. Но даже при его наличии, осторожный анализ никогда не должен слишком полагаться на

 

 

 

Рис.6. Образ Матери повелевающей богинями судьбы. Trenand. Traite de la cabale. (манускрипт, 16 век)

технические правила, так как опасность обмана и внушения слишком велика. При анализе отдельных снов общего содержания этот вид знания непригоден для того, чтобы выдвигать гипотезы и строить более или менее вероятные заключения. Поэтому должно стать абсолютным правилом положение о том, что каждый сон и каждая часть сна вначале неизвестны, и можно пытаться интерпретировать их только после осторожного изучения контекста. Тогда мы в силах приложить то, что открыли, к тексту сна и увидеть, что дает это беглое чтение или, скорее, возникает ли удовлетворительное значение. Но ни при каких обстоятельствах мы не можем ожидать, что это значение совпадет с нашими субъективными ожиданиями, потому что очень часто, сон говорит нечто совсем отличное от того, что мы ожидали. На самом деле, если значение, которое мы нашли в данном сне, совпало с нашими ожиданиями, это причина для подозрения; потому что, как правило, точка зрения бессознательного дополнительна или компенсаторна 4 по отношению к установке сознания, а потому скорее, противоположна. Я не отрицаю возможность параллельных, снов, значение которых связано или поддерживает сознательную установку, но в моей практике они весьма редки.

 

49 Метод данного исследования, кажется, прямо противоположен этому основному принципу интерпретации сна. Сны толковались без какого-то ни было обращения к контексту, и происходили (как упоминалось выше) без моего участия. Я рассуждал так, как будто сам видел эти сновидения.*

 

50 Эта процедура, приложенная к отдельно взятым снам человека, лично мне не известного, могла вызвать большую техническую ошибку. Но здесь мы не имеем дела с отдельными снами; они формируют когерентные серии, в течение которых постепенно раскрывается их большая или меньшая смысловая согласованность. Серия есть контекст, обеспечиваемый сновидцем. Дело обстоит так, как если бы перед нами находился не один текст, а много, и это проливает свет на неизвестные выражения, так что чтения всех текстов достаточно для того, чтобы прояснить трудные места в каждом из них. Более того, в третьей главе мы познакомимся с определенным архетипом -мандалой - который давно был известен нам из других источников, и это значительно облегчит интерпретацию. Конечно, интерпретация каждого отдельного эпизода, ситуации связана с существенными поправками, но последовательность в целом дает все ключи, нужные для того, чтобы исправить возможные ошибки.