Подготовка речи и выступление

Нужна ли подготовка к публичному выступлению? Безуслов­но. Однако она может быть различной. Так, митинговая речь обыч­но бывает краткой – 5–10 минут или чуть больше, и она может быть произнесена после минимальной подготовки. А вот лекция уже требует подготовки основательной. Конечно, при этом учитываются и опыт оратора, и его знания, и умение общаться с аудиторией, и многое-многое другое.

В 1928 году вернулся из Сорренто в Москву М. Горький. Чест­вовали писателя в Большом театре: Речь о его творчестве должен был произнести А. В. Луначарский, который узнал об этом за сорок минут до начала торжества. На -тщательную подготовку просто не было времени. И вот что интересно: речь, произнесенная по случаю приезда Горького, – один из самых блестящих образцов оратор­ского искусства Луначарского. В ней глубоко анализируется твор­чество писателя, она увлекательна по форме. Что это, импровиза­ция? Когда коллеги, знавшие о внезапности выступления, спраши­вали об этом Анатолия Васильевича, он отвечал, пожимая плеча­ми: «Ну какая же импровизация? Ведь сколько я писал о Горьком еще до революции и, разумеется, продолжаю как критик занимать­ся его творчеством». Таким образом, к этому выступлению Луна­чарский, по его собственным словам, «готовился всю жизнь». Сло­вом, импровизированная речь, как правило, строится на основе хо­рошо известного материала, знаний, опыта оратора. Иначе говоря, оратор мало готовится или совсем не готовится к ней накануне вы­ступления, но имеет достаточные знания, а также опыт произнесе­ния речей, чтобы ограничиться минимальной подготовкой или про­изнести ее «экспромтом».

Перед оратором стоит три взаимосвязанных вопроса: что ска­зать, где сказать и как сказать. Конечно, разработка речи начина­ется с уяснения темы выступления, ее основной идеи. Тема должна быть актуальной, интересной, конкретной, четко сформулирован­ной, доступной. Не должна быть перегружена проблемами: двух– трех вопросов вполне достаточно.

Каковы же цели оратора? Основная цель – информиро­вать слушателей, т. е. научить их, дать им определенные сведе­ния, воздействовать на них, сформировать у них убеждения, пред­ставления, которые станут затем мотивами поведения людей, коро­че говоря – сформировать стереотип поведения.

Важный вопрос, который встает перед оратором, – оценка обстановки и состава слушателей. Неожиданная, непривычная ат­мосфера может вызвать у оратора дискомфортное ощущение. Поэ­тому он должен подготовить себя к ней заранее. Следует как можно обстоятельнее выяснить, в каких условиях состоится выступление, вплоть до таких, казалось бы, мелочей, как количество слушате­лей, наличие микрофона, трибуны, стола, размер и интерьер зала, время, отведенное оратору, соотношение данного выступления с другими. Чтобы выступать с микрофоном, нужны определенные навыки: с непривычки микрофон будет вас сковывать. Если зал небольшой и слушателей мало, то предпочтительнее выступать за столом. Таким образом вы создаете атмосферу непринужденности, как бы сливаетесь с аудиторией. Если же зал большой и слушате­лей много, то необходимо выступать с трибуны. Это позволит вам видеть всех, чувствовать реакцию зала. Вечером выступать слож­нее, чем в первой половине дня: люди придут уже уставшие. Что же касается соотношения выступления с другими, то здесь наблю­дается такая закономерность: каждое последующее, как правило, должно быть интереснее (возможно, значительнее, важнее и т. д.) предыдущего, т. е. иметь какое-либо отличие, оказывающее воз­действие на аудиторию.

При подготовке речи необходимо представлять себе, как вос­примут ее слушатели и что им будет непонятно. Оратор должен знать и учитывать состав аудитории. Существуют разные подходы к ее оценке. Приведем один из них. Можно оценивать аудиторию по параметрам. Прежде всего учитывается ее социально-профессио­нальный состав (рабочие, учителя, инженеры и т. п.) и культурно-образовательный уровень (начальное, среднее, высшее образова­ние). Здесь, естественно, принимается во внимание степень подго­товленности слушателей, их интеллектуальный потенциал, харак­тер деятельности. Следует учитывать также возраст, пол, нацио­нальные особенности аудитории. Но самое главное – однородность или неоднородность ее по всем параметрам. Разумеется, тяжелее всего выступать перед неоднородной аудиторией. Практика пока­зывает, что весьма сложная аудитория – молодежная. Ведь интел­лектуальные и физические изменения, которые происходят в мо­лодом возрасте, довольно противоречивы: с одной стороны, преоб­ладает объективное отношение к действительности, положитель­ные оценки людей, с другой – крайний субъективизм, отрицание всего сущего, болезненное самолюбование. Поэтому наиболее эффективны для молодежи эмоциональные речи. В то же время в выступлениях перед всеми возрастными группами требуется логи­ческая убедительность, лаконичность и точность изложения. У взро­слой аудитории на первом месте всегда логическое развитие мыс­ли, аргументированность, доказательность изложения.

Эффективность речи возрастает, если она предназначена не аудитории вообще, а определенным группам людей, которые име­ют свои интересы, цели. Поэтому следует прежде всего учитывать мотивы, которые побудили их прийти на выступление: интеллекту­альные, моральные, эстетические. Чаще всего слушатели хотят по­лучить какую-то новую информацию, иногда они приходят по обя­занности, по приглашению, реже – чтобы доставить себе эстети­ческое удовольствие. Необходимо учитывать также настроение слу­шателей, их физическое состояние, отношение к теме выступления и оратору, их знакомство с данным вопросом.

Следующий этап – работа над теоретическим, фактическим материалом и составление самой речи, т. е. ее композиционно-сти­листическое оформление. Текст речи может быть написан или «со­ставлен в уме» на основе проработанных материалов, прошлых текс­тов или прошлого опыта. При подготовке выступления можно напи­сать его полный текст, конспект, тезисы, развернутый план или краткий план. Это зависит от привычки выступающего, его опыта, знаний и т. д. Вот мнение известного судебного деятеля П. С. Пороховщикова (П. Сергеича).из книги «Искусство речи на суде». Он утверждал: «Мы не будем повторять старого спора: писать или не писать речи. Знайте, читатель, что, не исписав несколько сажен или аршин бумаги, вы не скажете сильной речи по сложному делу. Если только вы не гений, примите это за аксиому и готовьтесь к речи с пером в руке<…>.

Остерегайтесь импровизации.

Отдавшись вдохновению, вы можете упустить существенное и даже важнейшее.

Можете выставить неверное положение и дать козырь про­тивнику. У вас не будет надлежащей уверенности в себе.

Лучшего не будет в нашей речи. Импровизаторы, говорит Квинтилиан, хотят казаться умными перед дураками, но вместо того оказываются дураками перед умными людьми.

Наконец, имейте в виду, что и крылатый конь может изменить.

Люди, знающие и требовательные, и в древности, и теперь утверждают, что речь судебного оратора должна быть написана от начала до конца. Спасович, Пассовер, Андреевский – это внуши­тельные голоса, не говоря уже о Цицероне.

Но если это не всегда бывает возможно, то во всяком случае речь должна быть написана в виде подробного логического рассуждения; каждая отдельная часть этого рассуждения должна быть изложена в виде самостоятельного логического целого и эти части соединены между собой в общее неуязвимое целое. Вы должны достигнуть неуязвимос­ти, иначе вы не исполнили своего долга» [26, 289–290].

Как видим, начав с категорического утверждения о необходи­мости писать полный текст речи, П. С. Пороховщиков заканчивает тем, что можно ограничиться «подробным логическим рассуждени­ем», то есть чем-то вроде конспекта. Известно, что многие ораторы пишут именно конспекты, а не полный текст. Например, К. А. Ти­мирязев составлял сначала краткий план, расширял его до подроб­ного, затем на его основе писал конспект, который неоднократно переписывал, уточняя расположение материала и формулировки. Но есть и другие суждения по этому поводу. Так, известный судебный деятель А. Ф. Кони в статье «Приемы и задачи прокура­туры (Из воспоминаний судебного деятеля)» рассказывает, что ре­чей своих он никогда не писал. Раза два пробовал набросать вступ­ление, но убедился в бесплодности этого: судебное следствие дает такие житейские краски и так перемещает центр тяжести измере­ния, что даже несколько слов вступления «оказываются вовсе не той увертюрой, выражаясь музыкальным языком, с которой долж­на бы начинаться речь». И далее он продолжает: «Самую сущность речи я никогда не писал и даже не излагал, в виде конспекта, отме­чая лишь для памяти отдельные мысли и соображения, приходив­шие мне в голову<…> и набрасывая схему речи, перед самим ее произнесением, отдельными словами или условными знаками<…>. Я всегда чувствовал, что заранее написанная речь должна стес­нять оратора, связывать свободу распоряжения материалом и сму­щать мыслью, что что-то забыто или пропущено». Такое отношение к речи, то есть составление схемы, плана, позволяют себе только опытные, одаренные ораторы. Это зависит также от длительности речи, ее рода и вида.

Умело подобранный фактический и цифровой материал делает речь конкретной, предметной, доходчивой и убедительной. Факты выполняют две функции: иллюстрации положений речи и доказа­тельства их правильности. Факты должны быть яркими, но не слу­чайными, а типичными, отражающими суть явления. К ним предъявляются также требования актуальности и убедительности, практической направленности и значимости, достоверности и абсолютной точности, системности и связи с общей идеей речи, направленности на учет интересов и потребностей слушателей. При подготовке к выступлению необходимо работать с разными источниками.

Параллельно идет работа над стилем изложения и композици­онно-логическим расположением частей речи. Каким же должен быть язык выступления? Конечно, грамотным с литературной точ­ки зрения, эмоциональным; нарушение литературной нормы и ее сухость снижают действенность речи.

Яркую и содержательную характеристику стилю речи дал известный судебный деятель прошлого века К. Л. Луцкий. Хотя говорил он о судебном красноречии, его слова с полным правом можно отнести к любому выступлению: «Речь судебного оратора не без основания можно сравнить с глиной в руках скульптора, принимающей по его желанию самые разнообразные формы. Подобно глине у скульптора, речь может быть мягка и податлива, тверда и упруга и заключать в себе самые совершенные образы, надо лишь уметь открывать их в ней и знать, как ими воспользоваться. Великая тайна прекрасного в речи заключена в ее стиле<…> «Мы слуша­ем, – говорит Расин, – только постольку, поскольку то нравится нашим ушам и воображению благодаря очарованию стиля». Поэто­му Цицерон и считал, что нет красноречия, где нет очарования, и Аристотель учил очаровывать слушателей: те, кто охотно слуша­ют, лучше понимают и легче верят. Главное очарование стиля за­ключается в гармонии речи, той гармонии, которая вызывает пред­ставление о соразмерности в повышении и падении, благородстве и изяществе, величии и мягкости, и которая есть результат порядка, распределения и пропорциональности слов, фраз и периодов и всех составляющих судебную речь частей. Из такого рода пропорцио­нальности, распределения и порядка вытекает так называемая ора­торская соразмерность, представляющая мудрый и сложный ора­торский механизм, столь необходимый, что без него не существовало бы в красноречии ни движения, ни силы. Механизм этот зависит, главным образом, от выбора слов и их последовательности в речи<…>. В них звучит то грубость и мягкость, то тяжесть и легкость, то бы­строта и медленность. И различие это должно непременно прини­маться оратором во внимание при выборе слов» [29, 200–201].

Итак, выступление написано полностью, осмыслено, несколько раз, но фрагментарно, по мере подготовки, прочитано. Теперь подо­шел новый этап работы над речью, очень важный для начинающего оратора, – репетиция. Именно к ней должен чрезвычайно внима­тельно отнестись начинающий оратор. Полезно прочитать речь пол­ностью, уточнить время ее звучания, ориентируясь на соответствующий нормам публичной речи темп (примерно две минуты – одна машинописная страница). Можно произнести текст либо мысленно (внутренний монолог), либо вслух (внешний монолог). Лучше – вслух и перед зеркалом, чтобы видеть выражение своего лица и жесты, которые будут сопровождать речь.

На этом этапе работы над речью особое внимание необходимо обратить на технику произношения. Прежде всего на орфоэпию – образцовое литературное произношение, соответствующее произ­носительным нормам, а также на правильное ударение в словах. Ведь неверное произношение и особенно неправильное ударение снижают доверие аудитории к оратору, подрывают его авторитет, вынуждают скептически относиться к словам, которые произносят­ся с трибуны. «Чему может научить меня человек, который не вла­деет образцовой речью?» – думают многие слушатели.

Следует обратить внимание и на дикцию – ясное, четкое, «чис­тое» произношение звуков, на интенсивность, т. е. силу или сла­бость произнесения, связанную с усилением или ослаблением вы­дыхания (например, разная по интенсивности речь будет в комнатной обстановке и в большой аудитории). Безусловно, имеет значе­ние интонация, т. е. ритмомелодическая сторона речи, служащая средством выражения синтаксических отношений во фразе и эмо­ционально-экспрессивной окраски предложения. К интонации от­носится и темп – скорость протекания речи во времени и паузы между речевыми отрезками. Слишком быстрая речь не позволяет слушателям вникнуть в содержание высказывания, слишком мед­ленная вызывает их раздражение. Большую роль играют паузы: они облегчают дыхание, позволяют обдумать мысль, подчеркнуть и выделить ее. Фразовое и логическое ударения служат средством выделения речевых отрезков или отдельных слов во фразе и также повышают выразительность речи.

Литературному произношению нужно учиться, внимательно вслушиваясь в произношение высокообразованных, культурных, «знающих» людей, владеющих правильной литературной речью, в речь опытных ведущих телевидения и радио, наконец, необходимо специально изучать нормы, пользоваться словарями и справочни­ками. Важно уметь слышать звучание своей речи, чтобы иметь возможность корректировать и совершенствовать ее.

Существует три способа выступления: чтение текста, воспро­изведение его по памяти с чтением отдельных фрагментов, свобод­ная импровизация. Читают текст в следующих случаях: если он представляет собой официальное изложение, от формы и содержа­ния которого нельзя отступать; если оратор «не в форме» (болен, плохо себя чувствует); если материал большого объема и совер­шенно новый для выступающего. Вообще же чтение текста не про­изводит такого сильного впечатления, как живая речь, во время которой оратор смотрит на слушателей (а не на бумажки) и следит за их реакцией. Нет ничего более утомительного, чем слушать чте­ние речи, когда оратор перестает контролировать реакцию аудито­рии. Конечно, искусство свободного выступления приобретается не сразу, а в процессе длительной работы и необходимых тренировок. После завершения речи могут быть заданы вопросы, в кото­рых иногда заключается прямая или скрытая полемика. Это наибо­лее трудная часть выступления, поскольку требует быстрой реак­ции оратора. Вопросы могут быть связаны с уточнением какого-либо факта или теоретического положения, с желанием получить какие-либо дополнительные сведения или разъяснение содержа­ния, с позицией оратора и т. д. Большое количество вопросов свиде­тельствует об интересе аудитории к выступлению.

Кстати, провал ораторов, читающих текст «по бумажке», во многом объясняется тем, что речь их становится быстрой, монотон­ной и утомляет слушателей. Подобные «чтецы» не умеют имитиро­вать устную речь при чтении текста, а это очень важно.

Приведем несколько воспоминаний о выступлениях мастеров устного слова. У каждого из них своя манера речи.

Кандидат технических наук И. И. Голованова пишет о выступ­лениях А. Л. Чижевского, известного биолога: «Чижевский не очень задумывался над тем, как начать свое выступление. «Вот я сегодня вам расскажу…» – были нередко первые его слова. И затем при­водился какой-либо факт или общее положение. Он как бы отталки­вался от него, бросаясь в самую стихию слова. Цепочка суждений и попутных умозаключений сопровождалась замечаниями, не, только усиливающими интерес, но и делающими его все более напряженным.

Он не обременял себя заимствованиями приемов и методичес­ких указаний, о которых мог прочитать в книгах (хотя волшебная сила слова занимала его с юношеских лет, он жадно тянулся к тру­дам филологов-классиков, знаменитых педагогов, писателей, раскры­вающих «технологию» своего творчества). Не любил стоять за ка­федрой, свободнее чувствовал себя рядом, впереди или в стороне от нее – так, чтобы не было искусственного рубежа между ним и слу­шателями. Не заботился о том, как звучит его речь, как он сам вы­глядит. Раскованность, естественность в слове и движении были так характерны для его выступлений! Выразительный, светящийся добро­желательностью взор, свободная мимика, подчеркивающая смысл сказанного, – вот и все. Внимание было сосредоточено на том, чтобы довести мысль до сознания каждого из внимавших<…>.

Его выступления были неповторимы, и вместе с тем в каждом налицо была явная устойчивость определенных навыков. Это при­обретается лишь в результате систематических занятий. Четкая дикция, правильная артикуляция, звучный голос, разнообразие интонаций, в меру нарастающий темп, совершенное отсутствие грам­матических погрешностей – все это само по себе создавало весьма благоприятное впечатление. Добавим еще воодушевление, уверен­ность в себе, лишенную всякой натянутости осанку, эмоциональ­ную окраску речи, сдержанную жестикуляцию – в той степени, в какой она служила неназойливым внешним воплощением творчес­ких усилий облегчить восприятие речи. И сама речь – взаимное общение, в котором мысли, слова, манеры постоянно приспосабли­вались к слушателям, не опускаясь, а подтягивая их до своего уров­ня» [8, 133–135].

Вот как характеризует историк В. О. Ключевский, блестящий лектор XIX века, манеру выступления историка С. М. Соловьева: «Он именно говорил, а не читал, и говорил отрывисто, точно резал свою мысль тонкими удобоприемлемыми ломтиками, и его было легко записывать, так что я, по поручению курса составлявший его лек­ции, как борзописец, мог записывать его чтения слово в слово без всяких стенографических приспособлений. Сначала нас смущали эти вечно закрытые глаза на кафедре, и мы даже не верили своему наблюдению, подозревая в этих опущенных ресницах только осо­бую манеру смотреть; но много после на мой вопрос об этом он признался, что действительно никогда не видел студента в своей аудитории.

При отрывистом произношении речь Соловьева не была отры­виста по своему складу, текла ровно и плавно, пространными пери­одами с придаточными предложениями, обильными эпитетами и пояснительными синонимами. В ней не было фраз: казалось, лек­тор говорил первыми словами, ему попавшимися. Но нельзя ска­зать, чтобы он говорил совсем просто: в ere импровизации постоянно слышалась ораторская струнка; тон речи всегда был несколько приподнят<…>. С кафедры слышался не профессор, читающий в аудито­рии, а ученый, размышляющий вслух в своем кабинете. Вслушиваясь в это, как бы сказать, говорящее размышление, мы старались ухва­титься за нить развиваемых перед нами мыслей и не замечали слов. Я бы назвал такое изложение прозрачным. Оттого, вероятно, и слуша­лось так легко: лекция Соловьева далеко не была для нас развлечени­ем, но мы выходили из его аудитории без чувства утомления<…>.

У Соловьева легкость речи происходила от ясности мысли<…> Гармония мысли и слова – это очень важный и даже нередко ро­ковой вопрос для нашего брата преподавателя» [13, 516–517].

Известный судебный деятель К. К. Арсеньев писал о выступ­лениях А. Ф. Кони: «Какою бы точностью ни отличалась передача речи, как бы хорошо ни сохранилась при переходе в печать мысль оратора и даже словесная ее оболочка, многое теряется при этом переходе непоправимо и бесследно. Для читателей оратор никогда не может быть тем самым, чем он был для слушателей. Кто слышал А. Ф. Кони, тот знает, что отличительное свойство его живой речи – полнейшая гармония между содержанием и формой. Спокойст­вием, которым проникнута его аргументация, дышит и его оратор­ская манера. Он говорит негромко, нескоро, редко повышая голос, но постоянно меняя тон, свободно приспосабливающийся ко всем оттенкам мысли и чувства. Он почти не делает жестов; движение сосредоточивается у него в чертах лица. Он не колеблется в выборе выражений; не останавливается в нерешительности, не уклоняется в сторону; слово всецело находится в его власти. Не знаем, в какой мере он подготовляет свои речи заранее, в какой – полагается, на вдохновение минуты. Несомненно в наших глазах одно: ему вполне доступна импровизация, так как иначе его реплики заметно усту­пали бы его первоначальным речам, – а этого нет на самом деле… Глубоко обдуманная и мастерски построенная его речь всегда пол­на движения и жизни. Ею можно любоваться как произведением искусства – и вместе с тем ее можно изучать как образец обвинительной техники» [29, 44–45].

Как мы видели, существуют общие принципы подготовки и произнесения речи. И все-таки каждая речь – это проявление ин­дивидуальности, чем крупнее фигура оратора, тем ярче проявля­ется эта индивидуальность. Конечно, имеются в виду не внешнее экстравагантное поведение и не бездумное манипулирование язы­ком, а взвешенный подход и к своему поведению на трибуне, и к использованию слова.

Еще древние мыслители считали, что красноречие истинного оратора должно служить высоким и благородным целям борьбы за общее преуспевание, за настоящую справедливость и законность, за созидательную деятельность. И здесь можно вспомнить слова известного римского теоретика и практика ораторского искусства Марка Фабия Квинтилиана: «Оратор, которого мы воспитываем, оратор совершенный, который не может быть никем иным, кроме как добрым человеком, и потому мы требуем от него не одного только отменного дара речи, но и всех нравственных качеств души. Ибо тот муж – истинный гражданин, способный управлять обществен­ными и личными делами, который может направлять граждан со­ветами, укреплять законами, улучшать здравыми суждениями, бу­дет, конечно, не кто иной, как оратор» [17, 189].

Контрольные вопросы

1. Какие три вопроса стоят перед оратором?

2. Как следует оценивать обстановку выступления и состав слушателей?

3. Надо ли писать речь?

4. Какую роль играет в речи фактический материал?

5. Какова роль репетиции в подготовке к выступлению?

6. Как следует произносить речь?

7. Какие три способа выступления существуют?

8. Расскажите о выступлениях известного биолога А. Л. Чижев­ского, историка С. М. Соловьева, судебного деятеля А. Ф. Кони.

Резюме

1. В зависимости от содержания, цели и условий высказывания выделяют следующие роды красноречия: социально-политическое, академическое, судебное, социально-бытовое, духовное. В каждом роде красноречия существует несколько видов.

2. Ораторская речь содержит элементы книжно-письменных стилей, поскольку она готовится по книжно-письменным источникам. Поскольку речь произносится вслух, то неизбежно использо­вание в публичных выступлениях элементов разговорного стиля, который теснейшим образом связан с устной формой речи.

3. В публичном выступлении используются разные типы речи: повествование, описание и рассуждение (размышление); смена этих типов придает выступлению динамический характер.

4. Ораторская речь должна иметь четкую композиционную структуру. Это позволяет эффективно воздействовать на восприятие слушателей.

5. Речь должна тщательно готовиться: необходимо определить тему, цел, название выступления с учетом состава слушателей и обстановки. Затем составить предварительный план, подобрать теоретический и фактический материал. Репетиция – необходимая часть подготовки, особое внимание следует обратить на технику произношения.