Глава 42. Себранн Проявляет Себя
ОНИ ПРОБЫЛИ В амбаре до самой темноты. К тому времени, когда им пришла пора отправляться в путь, держась по звездам на юг, волосы рекаро снова спускались ниже середины его спины.
– Я же говорил тебе, – сказал Алек, заплетая их в косу и убирая под головную повязку, специально приспособленную для этого. На себя он надел такую же, и Серегил сразу понял, как мало от этого проку. Вряд ли кого-то обманет их внешность – как, впрочем, и внешность его самого – пленимарцы сразу же поймут, кто перед ними, если только не попробовать переодеть их в женское платье. Но и это был бы не выход. Даже если бы им удалось украсть подходящую одежду, никто из них не смог бы изобразить охранника-мужчину, без которого ни одна пленимарская женщина не выйдет на улицу. И так как с этим ничего поделать было невозможно, оставалось лишь стараться избегать населенных мест.
Илар был теперь еще угрюмее и открывал свой рот только чтобы выразить очередное недовольство. Остальные не обращали на него внимания, следя за залитым лунным светом горизонтом на случай возможной опасности. Чем дальше они шли, тем засушливее и пустынней становилась местность, и Серегил уже начал беспокоиться, не ошибся ли в своих расчетах. Вода у них почти закончилась, то же самое было и с продовольствием. Нынешний вечер оказался намного холоднее предыдущих, в воздухе пахло морозцем. Ходьба не давала им окончательно замерзнуть, однако всех мучила жажда. Чтобы Алек совсем не обессилел, Серегил теперь нес рекаро с ним по очереди. Он почти ничего не весил, болтаясь в своей петле за спиной, неподвижно и кажется не испытывая никаких неудобств. Однако несколько раз Серегил почувствовал, как его холодные пальчики касаются его волос. Ощущение было странное, но ему пришло в голову, что раз рекаро может учиться, то быть может, ему просто стало любопытно, отчего волосы Серегила так не похожи по цвету на волосы Алека. Ещё он заметил, что всякий раз, когда они останавливались отдохнуть, независимо от того, кто нес его, он всегда возвращался к Алеку.
"Ребенок, не рожденный ни одной женщиной", – снова и снова всплывало в голове Серегила. Оракул утверждал, что он будет для них благословением. Но разум и сердце его восставали против этого: как может вот это противоестественное существо быть благословением?
Хотя оно как-то же исцелило губу Илара.
Днем становилось все холоднее, и ветер теперь дул без передышки. Чем дальше на юг вел их Алек, тем хуже становилась дорога, и кажется, более легкого пути найти было невозможно. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась долина, идущая к югу. Вездесущий ветер глубоко вгрызался в почву, ваяя странные складки и глубокие каньоны, которые им приходилось обходить. Всё это замедляло продвижение, и каждый из них не единожды падал. Однажды ночью Алек нашел маленький ручей, однако ничего съестного им раздобыть так и не удавалось. Когда рассветало, они спали, укрывшись в тени какого-нибудь выступа, и Алек и Серегил по очереди несли дозор. Обессиленный и немного лихорадивший Илар спал беспокойно.
Это было ужасное время, усугублявшееся для Алека необходимостью ложиться рядом с Иларом, чтобы сохранять тепло, пока Серегил стоял на часах. Он не был уверен, что хуже: необходимость самому находиться бок о бок с Иларом или же видеть, рядом с ним Серегила, когда сам Алек стоял на часах. Это была вынужденная мера и Серегил, кажется, наслаждался этим не больше, чем он сам, так что Алек гнал прочь всякие неприятные мысли, заглушив усилием воли шепот ревности. Когда наступала его очередь отдыхать, у него не было иного выбора, кроме как усесться поближе к Илару, держа на коленях Себранна, который, кажется, ни в малейшей степени не страдал от холода. В отличие от Илара, от малыша тепла исходило не больше, чем от тритона, и всё же, ощущать его вес на коленях было куда как приятнее, чем тепло ненавистного человека.
– Не дергайся – зарычал он, когда Илар завозился, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой каменистой земле.
– Пока я здесь, ты сам остаёшься жив. Один ты бы уже умер.
– Раньше я как-то обходился, – буркнул Алек. – И не разговаривай со мной.
– Как долго ты собираешься меня ненавидеть?
Алек прислонился щекой к прохладным волосам Себранна.
– С чего бы мне перестать тебя ненавидеть?
– Я знаю, как всё это выглядит в твоих глазах – то, что происходило в доме Ихакобина – однако ты полагаешь, что у меня был выбор? Я сам, мое тело и душа принадлежали ему. Моя жизнь находилась в его руках.
– И твой комфорт, – уточнил Алек. – Насколько я слышал, тебе там жилось весьма недурно. Если бы это не этот побег Серегила, ты оставался бы там за милую душу, не так ли, любимчик илбана?
Илар вздохнул.
– Ты прав. Я оставался бы там. Но я не держу зла на Серегила. Да и какое я имею право, после всего, что я сделал ему и тебе?
Он взмахнул рукой, указав на бесплодную пустыню, расстилавшуюся вокруг.
– Если бы не ваше милосердие, я уже был бы мертв или находился бы в руках ещё одного жестокого хозяина. Если бы не ваша терпимость, я не сидел бы теперь здесь, как свободный человек.
Он искоса глянул на Алека и усмехнулся:
– Ну ладно, почти свободный. Скажи, ты на самом деле думаешь, что нам удастся сбежать?
– Нам всё всегда удается.
– Я кое-что слышал о ваших приключениях. Родственник Варгула Ашназаи и илб… и Ихакобин – добрые приятели. Правда – это ты убил его?
– Да.
– И как это было?
– Я не хочу говорить об этом.
– Значит, ты не хотел его убивать? И это то, чему научил тебя Серегил?
– Мы не убийцы, а ночные скитальцы.
Алек не стал упоминать о том, что прежде, чем он завязал дружбу с Серегилом, он никогда никого не убивал.
– Есть разница?
– Для тех, кто знает, есть, – ответил Алек, стучавший зубами, несмотря на то, что натянул плащ на себя и Себранна.
Илар немного поёрзал, затем придвинулся ближе и обнял Алека. Тот слегка ощетинился, однако был вынужден признать, что стало гораздо теплее. Кроме того, он слишком устал и замерз, чтобы спорить. Его веки отяжелели. Илар все еще что-то тихонько говорил ему, когда он заснул.
От долгого смотрения вдаль глаза Серегила жгло огнем. Он не мог дождаться, когда же опустится ночь, чтобы продолжить свой путь, с каждым шагом приближая драгоценную свободу. Остальные укрылись между двумя большими валунами. Когда он проходил мимо, он услышал оттуда приглушенные голоса, и ему показалось, что Алек чем-то недоволен. Однако снова проходя мимо чуть позже, он увидел, что тот крепко спит на плече Илара. Тот не спал и слегка кивнул Серегилу, показав, что видит его. Серегил не знал, что и думать. Ну, по крайней мере, Алек не страдал от холода. Когда часы его бдения закончились и он разбудил спящих, Алек выглядел удивленным и, кажется, не был доволен тем, в каком положении его застали. Он поднялся, шатаясь и не спуская с рук рекаро, глянул сверху вниз на Илара, затем, не оглядываясь, пошел прочь.
– Тебе лучше оставить Себранна со мной, – предложил Серегил. – Если ты всё время будешь таскать это… его на себе, у тебя вырастет горб.
– Меня это не беспокоит, – ответил Алек, ища место на пальце, куда бы уколоть: все они, кроме больших пальцев были красными и покрыты воспаленными болячками.
– Интересно, а тебя он не может лечить?
– Ничего страшного. Я в порядке.
Серегил подошел к нему. Здесь их не видел Илар, остававшийся в укрытии из камней.
– Тали, поговори со мной.
Алек устало взглянул на него.
– Я же сказал тебе, все хорошо. Жаль лишь, что нельзя доверять Илару настолько, чтобы и он мог стоять на часах время от времени. Но я не верю ему, а теперь ты должен идти и ложиться спать рядом с ним…
– Мне самому это не слишком приятно, клянусь тебе.
– Я знаю. Ступай же. Ты ужасно выглядишь.
– Ты тоже, любовь моя. Просто… представь-ка бани, ожидающие нас в Гедре. Это то, на чём я держусь всё это время.
Это заставило Алека рассмеяться:
– Верю. Микам всегда говорит, что ты можешь пройти сквозь огонь, воду и прочее дерьмо, без единой жалобы, но только попробуй лишить тебя после всего этого горячей ванны и…
– Да, да, можешь не продолжать, я знаю.
Серегил сделал вид, что рассердился и отправился в укрытие к Илару.
Следующий ночной переход был более удачным. Они заметили несколько лопоухих кроликов, и ещё какого-то пушистого ночного зверька, который при случае сгодился бы в пищу. Алек прогулялся в одиночку, вооруженный лишь самодельной петлей да пригоршней камней, и возвратился с двумя кроликами и длинной змеей.
– Это каменная гадюка. Думаешь, она съедобна? – спросил Илар, не скрывая отвращения.
– Да, если отрубить примерно треть её с головы, где находятся ядовитые железы, – объяснил Алек, показав, как надо это сделать и зашвырнув голову подальше. – Мы можем развести огонь?
– Мой желудок говорит, что да, – отозвался Серегил.
Наломав веток с кустов и соорудив небольшой костерок, они слегка поджарили мясо и кроличью печень – только до темной корочки снаружи, хотя внутри всё оставалось практически сырым и лишь слегка подогретым. После этого Серегил разделил еду на три равные части и экономно раздал по нескольку глотков воды.
– Мясо! – хохотнул Алек, плотоядно вгрызаясь в кроличью ногу:- Клянусь Четверкой, Ихакобин не очень-то баловал меня этим. А ты что скажешь?
– Мой хозяин был добрее, – отозвался с ухмылкой Серегил, выбирая крошечные косточки из куска змеиного мяса. – Время от времени мне немного перепадало.
Илар попробовал откусить полусырого мяса, но тут же покривился и выплюнул его.
– Не разбрасывайся едой, – предупредил Алек. – Это было нелегко раздобыть, и неизвестно, когда получится в следующий раз.
– Но это же ужасно!
– Лучше, чем голодать, – сказал ему Серегил, радостно уплетая за обе щеки. Он пододвинул к Илару свою порцию кроличьей печени:
– Вот, попробуй это.
Илар нерешительно надкусил один черный кусочек, и съел остальное.
– А это весьма неплохо.
Он бросил голодный взгляд на порцию Алека.
Алек быстренько засунул печенку в рот и причмокнул:
– Ммм. Восхитительно!
Покончив со скудной едой, Алек загасил огонь и закопал угли и кости. После чего, все еще не слишком сытые и ещё сильнее страдая от жажды, они отправились дальше.
* * *
За несколько часов до рассвета Серегил, тащивший Себранна вдруг почувствовал, что рекаро внезапно забеспокоился, завозился в своей петле и вцепился ему в плечо. Он поскорее опустил его, не желая сейчас никаких осложнений. Едва коснувшись ногами земли, Себранн ухватился за руку Алека и потянул его, пытаясь свернуть на восток, не обращая никакого внимания на камни под босыми ногами. Это было впервые, насколько помнил Серегил, чтобы рекаро проявлял такую активность.
– Как ты думаешь, что он хочет? – спросил он, невольно заинтересовавшись.
– Не знаю. Он никогда раньше так не вел себя.
Серегил обернулся к Илару.
– Есть какие-нибудь соображения?
Илар выглядел не менее обескураженным.
– Никаких.
– Ну что ж, тогда, полагаю, надо пойти за ним.
И Себранн, таща Алека за руку, как собака рвущаяся на поводке, повел всех вниз к глубокому оврагу, который Алек собирался было обойти стороной. Там внизу протекал небольшой ручей, окруженный непролазным низким кустарником. Алек принюхался, отломил веточку и осторожно пожевал тонкий листок.
– Так я и думал! Это – тивот. Пожуйте, он помогает утолить жажду.
Вкус напоминал сосновую хвою, слегка отдающую розмарином, и тут же наполнил их рты обильной слюною, облегчившей жажду, и это в то время как им приходилось экономить каждую каплю жидкости.
Но Себранн не дал им задержаться надолго.
Снова взяв Алека за руку, он потянул его дальше: туда, где овраг переходил в маленькую лощину.
– Вы только гляньте! – воскликнул Серегил.
На расстоянии меньше мили они увидели уютный квадратик света, отбрасываемого сквозь окошко каким-то очагом. Подойдя поближе, они смогли разобрать очертания низкого каменного дома, окруженного такой же оградой. Ветер донес запах воды и коз.
– Как он узнал, что тут такое? – поразился Алек.
Серегил ревниво улыбнулся, глянув на рекаро.
– Не знаю. Может, у него там что-то вроде волшебной лозы?
Они очень осторожно подкрались поближе: все было спокойно.
– Разве в Пленимаре не принято держать собак? – прошептал Алек.
– Здесь их считают нечистыми животными, годными лишь для псовой охоты и для боёв, – объяснил Илар.
– Каких ещё боёв? – спросил Алек.
– Собачьих, ну или поединков с рабами.
– Будем надеяться, что тут таких нет, – отозвался Серегил. – Илар, заткнись и иди куда ведут.
Подкравшись к самому дому, они стянули несколько узловатых реп из усеянного камнями огородика и обнаружили большую голову вонючего сыра, хранившегося в закрытой бадье, оставленной на холоде. Они нашли и ведерко с водой и жадно припали к нему, чувствуя, как благодатная влага наполняет их пересохшие горла.
Алек утерся рукавом и обеспокоено оглянулся:
– А где Себранн?
Рекаро, обычно не отходившего от него ни на шаг, теперь нигде не было.
– Черт!
Серегил указал на дом, входная дверь которого была распахнута, бросая на двор длинную полосу света от очага.
– Илар, стой здесь. Алек, идем вызволять твоё… этого.
Они подкрались к открытой двери и осторожно заглянули внутрь.
Дом был очень скромным и состоял всего лишь из одной комнаты, на стенах которой были развешаны растяжки из шкур, а со стропил свисали куски вяленого мяса. Кроме нескольких грубой работы табуретов, там не было никакой обстановки, и создавалось впечатление, что всё семейство спало на соломенных тюфяках прямо на полу. Мужчина, женщина и несколько маленьких девочек сидели посреди груды одеял, в ужасе уставившись на Себранна.
Рекаро стоял на коленях возле единственного тюфяка, на котором кто-то лежал. Его головная повязка свалилась, и длинные спутанные волосы рассыпались по спине. Красный отсвет огня сделал его скорее белокурым, чем мертвенно бледным и придал лицу немного живых оттенков, однако, невозможно было не заметить того, что он очень необычен. Мужчина сложил два пальца в знаке, отвращающим зло, и бормотал, как заводной: "урга, урга", видимо приняв рекаро за демона или призрак. Изможденная девушка лежала на тюфяке перед Себранном. Серегил даже со своего места мог слышать, как тяжело она дышит, и обонять приторный запах больной плоти.
Наблюдая вместе с Алеком за Себранном, он увидел, как тот потянул нижний конец её рваного одеяла, обнажив почерневшую и раздувшуюся ногу.
– Он хочет вылечить ее, как тогда губу Илара, – прошептал Алек, двинувшись к двери.
Серегил ухватил его за руку и жестами показал: оставайся на месте. Смотри, чтобы всё было в порядке. Я поговорю сам.
Убедившись, что рукав надежно закрывает рабское клеймо, он ступил внутрь и поднял руки, показывая, что не собирается причинить им зла.
– Кто вы такие? – воскликнул хозяин с ужасным пленимарским выговором, а его жена торопливо наклонилась и прикрыла голову платком. У него были курчавые волосы и очень смуглая кожа, что говорило о вероятной примеси зенгатской крови. У малышек тоже были курчавые волосы, хотя их кожа была значительно светлее.
– Я всего лишь странник, – ответил Серегил, зная, что его пленимарский был как у горожанина с Запада. – Мы так рады встретить на пути ваш огонек. Прошу прощения, если мой спутник вас побеспокоил, однако, он целитель.
– Вот это бледное существо? – прорычал хозяин. – Что ему надо от моей дочери? Как вы попали сюда?
– Мы заблудились в горах.
Мужчина всё ещё недоверчиво смотрел на него, но Серегил не собирался отступать:
– Мой маленький друг, как собака, учуял здесь запах болезни и пошел на него.
На самом деле он подозревал, что это не было такой уж неправдой.
– Если Вы позволите, я думаю, он сможет помочь ей.
Человек хотел было возразить, но его жена что-то тихо и быстро зашептала ему, и он смягчился, глянув на умирающую девушку.
– Ну ладно, не думаю, что ей можно причинить ещё большего вреда.
– Что с ней случилось?
– Прошлой ночью, когда она гнала стадо, её ужалила каменная гадюка. Она кричала всю ночь, пока силы не оставили её. Если ваш маленький друг сможет помочь ей или хотя бы облегчить муки, просите нас о чем угодно.
– Мне нужна чашка воды.
– Она не может сделать ни глотка.
– Я знаю, но это нужно, чтобы получить лекарство.
Одна из маленьких девочек быстро окунула треснутую чашку в ведро. Серегил взял её с успокаивающей улыбкой и присел возле Себранна.
– Дай мне руку, – прошептал он, доставая кинжал.
Рекаро тут же отшатнулся, уставившись на длинное острое лезвие.
– Что ещё за игрушки? – воскликнул мужчина, подхватывая с пола свою дубинку.
Алек не выдержал: он ступил в комнату и направился к Себранну.
– Давай я сам всё сделаю.
Женщина поглядела на них из-за края своего платка и вскрикнула. Она открыла голову и подставила лицо свету камина.
– Вы ауренфейе, – сказал Серегил на своём языке.
Измученная тяжелой жизнью, с ввалившимися глазами, она все еще хранила остатки былой красоты своего народа. Под одним глазом у неё красовался огромный синяк.
– Была когда-то, – прошептала она. – Я сразу подумала, что Вы, должно быть тоже, а теперь, увидев мальчика…
Она вытянула правую руку, показывая им сложное, в форме цветка клеймо на своем предплечье, а заодно и синяки, оставленные грубыми ручищами.
– Я вольноотпущенница. Это мой муж, Карстус. А я – Тиель. Умоляю вас, вы и в самом деле можете помочь моей девочке?
– Надеюсь, что да, – Алек уколол палец рекаро и капнул в чашку. Всплыло два темно-синих цветка. Когда Себранн приложил их к больной ноге девушки, они оба исчезли, едва коснувшись горячей, неестественного цвета плоти. Он снова поднял палец над чашкой и сделал ещё один цветок. Его он приложил к её рту- случилось то же, однако на сей раз ее глаза проткрылись и она сонно повела ими, словно ища кого-то:
– Где мама?
Ее мать не сдержалась от вскрика радости и подползла поближе, хватая дочь за руку.
Себранн продолжал делать всё новые цветы, накладывая их на ногу и стопу девушки. Сладкий аромат наполнял воздух по мере того, как они один за другим исчезали.
В дверях появился Илар и опустившись на колени, отвесил мужчине смиренный поклон.
– Да сколько же вас там? – проревел Карстус, вновь становясь подозрительным.
– Теперь все, – ответил Серегил, стрельнув в Илара нехорошим взглядом.
– О, посмотрите! – воскликнула Тиель, не замечавшая никого, кроме своей дочери.
Опухоль заметно спала, и ужасные красные полосы вдоль её голени тоже постепенно исчезали.
– О, благодарю тебя, Аура.
– Не плачь, мама. Мне уже не больно, – сказала девушка.
– Клянусь пламенем, – рыкнул её отец, держа теперь свою дубинку обеими руками. – Что это ещё за колдовство?
– Что он говорит? Почему он до сих пор сердится? – прошептал Алек.
– Не волнуйся, – спокойно сказал ему Серегил. Затем обернулся к мужчине:
– Это всего лишь исцеление. Видите? Вашей девочке уже лучше. Думаю, к следующему полнолунию она снова сможет пасти ваших коз.
– Возможно, однако мне что-то не нравится этот ваш малыш. Сроду не видел, чтобы обычный ребенок вытворял такое, или выглядел так, как он. Это точно демон. Почем мне знать, что вы не компания некромантов, явившихся по мою душу?
Серегил сложил руки умиротворяющим жестом.
– Ну что Вы. Мы вовсе не некроманты. Клянусь Сакором.
– Какая разница, кто они такие? Он излечил нашу Сану! – вскричала его жена, вцепившись в руку дочери. Младшие девочки спрятались в углу, и вцепившись друг в дружку, смотрели оттуда на Серегила и своего отца огромными испуганными глазами.
– Ну что там ещё? – пробормотал Алек, подходя поближе к Себранну: вовсе не надо было знать смысла их слов, чтобы понять, что обстановка накаляется.
– Позволь мне разобраться самому, – бросил через плечо Серегил, перейдя на скаланский.
– Господин Карстус, нынче вечером мы оказали вам добрую услугу, и не просим взамен ничего, кроме каких-нибудь объедков да парочки добрых советов. Нам нужно пройти к побережью.
Глаза мужчины сузились.
– Ах, вот оно что. И если бы я глянул на Вашу правую руку, не скажете, что бы я там увидел, а?
Серегил поглядел на покрытую синяками и испуганную жену.
– Так Вы и сами занимались работорговлей?
– Ни в жизни! – Карстус сдвинул свой правый рукав и показал Серегилу огромное двойное клеймо, побелевшее от времени. Затем он сдвинулся на своём тюфяке и вытянул левую ногу. Вместо неё был лишь обрубок.
– Я? Я был рожден в рабстве, и держали меня в услужении, пока от меня был какой-то прок. Свою жену я нашел умирающей с голоду на дороге после того, как ее добрый хозяин дал ей свободу и вышвырнул вон с пустыми руками.
Он поднялся на здоровой ноге, помогая себе дубинкой.
– Думаете, вы первые беглецы, что ищут дорогу к Проливу?
Серегил быстро глянул через плечо в сторону Илара.
– Ты знал?
– Нет, клянусь.
– Что-то верится с трудом, – пробурчал Алек.
– Как далеко до побережья? – спросил хозяина Серегил.
– Дня два или три пути.
– А города встречаются по дороге?
– Только хутора, вроде этого, насколько мне известно. Козы – единственные, кто здесь выживает. Козы и вольноотпущенники.
Серегил забрал у Илара свой узел и достал оттуда несколько серебряных украшений, найденных на чердаке, а также один из небольших золотых медальонов.
– Хватит ли этого, чтобы мы могли не волноваться, что нас выдадут охотникам, если они вдруг тут появятся?
– Хватило бы и ваших мечей, – нахмурившись, буркнул Карстус. Серегил бросил вещицы на ближний тюфяк.
– Что ж, тогда это для ваших девочек. И в уплату за добрый совет.
– Если не собьетесь с южного направления, выйдете точно на побережье. Где-то там есть небольшой порт, который называется Востаз. Там больше всего охотников за беглыми. Следуя на юго-запад можете добраться до океана дня за три или четыре. Там на берегу есть несколько рыбацких поселков. Если умеете воровать и управляться с парусом, сможете уплыть оттуда. Там тоже встречаются охотники за рабами, но их гораздо меньше.
– А получше дороги нет? – заволновался Илар.
– Не для таких чистокровок, как вы двое, или таких, как светловолосый парнишка. Или вот этот.
Он снова бросил подозрительный взгляд на Себранна.
Серегил вытянул руку с клеймом.
– Не знаете ли кого-то, кто бы помог избавиться от этого?
Карстус покачал головой.
– В вашей котомке вряд ли найдётся столько денег, чтобы подкупить хоть кого-то в этой стране. Уж слишком много нам довелось видеть распятых и четвертованных – из тех, что пытались сделать это.
Его жена наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он нахмурился и качнул головой.
– Поступай как знаешь, женщина!
Тиель отправилась в некое подобие кухни в задней части комнаты и завернула в чистую тряпицу каравай хлеба из грубой муки и несколько колбасок.
Алек подошел к ней и протянул сыр, который они украли раньше.
– Простите, что мы взяли это без спросу.
Но она лишь удивленно подняла брови, затем решительно отрезала половину и добавила в узелок. Как следует завязав его, она вручила узелок Алеку.
– У нас достаточно запасов, братья. Благодарю, что спасли мою дочь. Я навеки буду благодарна вам, и она тоже.
– Из какого Вы клана, сестра? – поинтересовался Серегил.
– Акхенди.
– Я знаком с их кирнари. Не отнести ли вашим людям весточку от Вас?
Она ответила ему грустной улыбкой и покачала головой.
– Скажите им, что Тиель Эласи мертва.
Ее слова ещё долго не выходили у них из головы, когда они отправились дальше.
– Они так бедны. Мне неловко, что мы отобрали у них еду, – сказал Алек, хотя аромат копченых колбасок из козьего мяса в узелке Серегила заставлял ощущать, насколько сильно они все проголодались.
– Мы вернули им дочь, – сказал Серегил, пожимая плечами.
– Думаете, это будет иметь для них хоть какое-то значение, если охотники за рабами вломятся к ним в дом? – усмехнулся Илар. – Существует вознаграждение, как вам известно, точно так же, как и мгновенная расплата для тех, кто помогает беглецам.
– Тогда им лучше держать рты на замке, не так ли? – сказал Алек.
Серегил просмотрел на Себранна, снова преспокойно устроившегося на спине Алека.
– Рекаро очень напугал их, несмотря на то, что вылечил девушку, к тому же он так необычен, что они вряд ли его позабудут. Какое-то время это сработает.
– Тогда лучше вам было убить их, – пробормотал Илар.
– А ты, однако, стал кровожадным?
– Боже, какой ужас слышать такое, да ещё от кого!
– Я убиваю лишь когда нет иного выхода. И уж точно не наслаждаюсь этим.
Он смерил Илара тяжелым взглядом:
– Впрочем, не всегда. Что касается убийства тех несчастных, то это было бы не лучше, чем украсть лошадей Ихакобина.
– Дом можно было и сжечь.
– Может нам вернуться и нарисовать на стене стрелку, чтобы они уж точно знали, куда мы пошли? – взорвался Алек.
Илар прикрыл рот и отошел от них подальше.
Они заторопились вперед, вслед за Алеком, ведущим их теперь на восток, чтобы сбить со следа возможных шпионов, которые могли нагрянуть к козопасам. Внезапно Серегил, против обыкновения долго хранивший молчание, протянул руку и потрепал Себранна по голове:
– Конечно ты не человек, и не фейе, однако ты и не бездушное существо, надо полагать.
– Нет, конечно, нет – подтвердил Илар, весьма удивив этим Алека. – Но даже такой великий алхимик как илб… как Ихакобин, по-моему, не понял, что именно ему удалось сотворить.
Алек ответил ему издевательской усмешкой.
– Это всё из-за моей нечистой крови.
– Скорее всего, – задумчиво произнес Серегил, все еще разглядывая Себранна. – И мы не знаем, как должен выглядеть настоящий рекаро.
– Я видел несколько рисунков в старых фолиантах, которыми пользовался Ихакобин, – ответил ему Илар. – Обычно их изображают подобными людям, во всем, кроме крыльев.
– Ну, я примерно так себе это и представлял. Итак, у него есть зубы, но он не ест. Он двигается и истекает кровью, или чем бы то ни было, в виде той белой жидкости, но у него при этом нет сердца. Похоже, у него есть некий разум…
– И он может чувствовать боль, – напомнил ему Алек. – Но он не чувствует холода.
– Когда Ихакобин закончил с первым, которого он создал… – начал было Илар.
Алек остановился как вкопанный, с жутким выражением в его глазах:
– Так ты был там? И помогал мяснику делать его работу?
Серегил схватил Алека за руку, удерживая его.
– Что ты видел, Илар?
Илар выглядел несчастным.
– Его смерть не была легкой. Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски.
Алек опустился на землю и взял на руки Себранна, крепко прижав его к себе.
– И что же он там обнаружил? – спросил Серегил.
– Что-то вроде костей и органов, но все они были абсолютно бесцветны, и он не смог определить их функций.
– Ясно.
Серегил стиснул плечо Алека.
– Идём дальше.
Алек снова усадил Себранна в петлю и не сказав ни слова пошел впереди. Однако Серегил чувствовал, что сердце его возлюбленного кипит гневом, который подобно расплавленному свинцу, сжигает и его собственное, связанное с ним узами талимениос. "Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски…."
Серегил оглядел фигурку Себранна, и ему стало ужасно больно от одной этой мысли.
Когда они остановились в сухом овраге, как раз перед рассветом, мысли Серегила обратились к другим вещам.
Они устроились, как сумели, укрывшись в ветвях согнутых ветром кедров, нависавших над краем оврага. Серегил сел возле Себранна и погладил рекаро по волосам.
– Ты отличный целитель, малыш, с этими твоими цветами.
Это вызвало у Алека легкую улыбку:
– Ведь правда же? Быть может, если бы Ихакобин знал это, он не стал бы их так мучить.
– То, что он не узнал, заставляет меня задаться вопросом, чем он вообще занимался?
Серегил помолчал немного, собираясь с духом, чтобы поднять вопрос об одной идее, пришедшей ему в голову во время ночного перехода.
– Алек, мне понадобится твоя помощь в одном деле. Твой нож ведь достаточно прочный и острый?
– Да. А что?
Серегил сдвинул свой правый рукав и провел большим пальцем по рабской метке.
– О, нет! Ты с ума сошел?
Серегил усмехнулся:
– Возможно, но сейчас речь не об этом. Мне нужно, чтоб ты помог мне.
– О чем вы тут? – вмешался Илар.
– Ты же сам говорил, – отозвался Серегил. – Эти рабские отметины не то, с чем бы я хотел ходить до конца своих дней. А если нас тут поймают с ними, тогда вообще не о чем говорить.
– А ещё я говорил, что первое, что ищут охотники за рабами, это свежая рана на месте, где было клеймо.
Серегил указал головой на Себранна.
– А что, если её не будет?
Он отстегнул свой ремень и сложил его концы, затем попробовал зажать его зубами.
– Порядок. Давай начнем с ноги, Алек. Там будет менее заметно, если что-то не получится.
– Почему бы для начала не пробовать на Иларе? – спросил Алек.
Илар тут же приподнялся и приготовился задать стрекача.
– Вот поэтому, – ответил Серегил. – Он станет вырываться и орать, и кончится тем, что мы перережем ему сухожилия. Тебя тоже нельзя трогать. Ты единственный, кого слушается Себранн, и если он увидит, что я иду к тебе с ножом, боюсь, он не захочет мне помогать.
Он улыбнулся и потрепал Алека по волосам.
– Не волнуйся за меня, тали. Я видывал и худшее.
Верно. Но сколько же можно?
Ему пришлось потратить ещё немного времени на уговоры, но он, наконец, убедил обоих помочь ему. Илар встал рядом с Себранном, держа чашку с водой. Серегил вытянулся на животе прямо посреди грязи, прихватив сложенный вдвое ремень. Алек с ножом в руке опустился возле него на колени и задрал штанину на ноге Серегила так, чтобы было видно клеймо. Когда он ухватился за ногу Серегила, тот с радостью отметил, что руки у Алека не трясутся.
– Поторопись, тали, и постарайся срезать не слишком глубоко. Только кожу.
– Знаю.
Серегил взял в зубы ремень и прикусил покрепче. Он почувствовал, как Алек ухватил кожу внизу его голени, и впился в ремень зубами изо всех сил, когда Алек принялся резать её. Возможно, Серегил и проходил через худшие испытания, и Алек, возможно, всё делал так быстро, как только мог, но сейчас, когда боль обожгла ногу Серегила, словно раскаленное железо, от этого было не легче. Срезать кожу с клейма даже оказалось куда больнее, чем прижигать его в свое время.
Шумно дыша, зажав в зубах ремень, он едва слышал, как Алек закончил и что-то сказал Илару и Себранну. Спустя пару мгновений, когда он, корчась от ужасной боли, рычал и вырывался из чьих-то рук, схвативших его за голень, что-то прохладное влажно коснулось его окровавленной плоти.
– Не дергайся! – приказал Алек.
Он опять почувствовал прохладу, но на сей раз боль была уже значительно тише. Он попытался глянуть через плечо, но Алек снова заставил его улечься.
– Лежи смирно, прошу. Потерпи ещё немного.
После второго цветка боль была уже вполне терпима. После третьего он выплюнул ремень и уронил голову на сложенные руки, обливаясь холодным потом и одурманенный тяжелым ароматом заживляющих цветов. Алек приложил последний, и всякая боль исчезла.
– Получилось!
Серегил перевернулся и вытянул руку.
– Давай следующее.
– Может, подождать?
Серегил нервно рассмеялся.
– Если подождать, то вам придется гоняться за мной и ловить. Так что давайте-ка!
Он снова зажал в зубах ремень и прикрыл глаза левой рукою. Или внутренняя часть руки была слишком чувствительным местом, или Алеку пришлось резать чуть глубже, но Серегил теперь дергался и хрипло вскрикивал, пока Алек не остановился и не принялся прикладывать цветы. Когда всё было сделано, он уронил левую руку и долго смотрел в начинающее светлеть небо, усилием воли заставив себя сдержать рвоту.
Алек обеспокоено склонился над ним:
– Всё ещё больно?
– Нет, – выдавил из себя Серегил, – но это оказалось куда как невесело, гораздо хуже, чем я ожидал.
Чувствуя, что тошнота отступает, он сел и осмотрел своё предплечье. Клейма больше не было. Кожа на месте его была гладкой и тонкой, но абсолютно целой. На самом деле ещё было немного больно, но не настолько, чтобы невозможно было терпеть. Он посмотрел на остальных. Алек был бледен, его пальцы, державшие нож были все в крови, но по-прежнему не дрожали. Илар выглядел совершенно несчастным, упав со своей чашкой на колени возле Себранна.
– Спасибо. Всем вам. – Серегил поднялся и потрепал рекаро по голове:
– Особенно тебе!
Рекаро выставил указательный палец правой руки: из разреза на его кончике выступила большая белая капля.
Серегил улыбнулся.
– Да. Ты заставил мою боль уйти. Благодарю тебя.
Алек постарался улыбнуться, вручая Серегилу окровавленный нож.
– Теперь моя очередь, если ты готов. Оттяни кожу и режь прямо под нею. Тогда ты практически не рискуешь задеть мышцы.
Передававший Алеку пояс, Серегил содрогнулся при этих словах.
– Я очень рад, что ты не сказал этого раньше, когда резал меня.
Алек пожал плечами и положил руки на плечи Себранна.
– Сейчас Серегил будет резать меня. Ничего страшного. Я ему разрешил, а ты ведь сделаешь эти цветы для меня тоже, правда?
Рекаро внимательно поглядел на него, как всегда молча и без всяких эмоций.
– Вот и отлично.
Алек растянулся на земле между ними и спрятал лицо в сложенные перед собой руки. Приглушенным голосом он добавил:
– Остается надеяться, что ты столь же хорош в разделке шкур, как и я.
Рука Серегила сильнее сжала черную рукоятку.
– Возьми в зубы ремень. Я постараюсь все сделать побыстрее.
Илар ухватил Алека за лодыжку и под коленом, оказавшись лицом к лицу с Серегилом. Их глаза встретились, и Серегил поразился, увидев в них поддержку, и услышав, как Илар пробормотал:
– Не заставляй его ждать долго.
Серегил оттянул гладкую золотистую кожу вокруг клейма Алека. Под кожей прощупывалась напряженная, тонкая, как веревка, мышца. Серегил сделал глубокий вдох, и одним махом срезал клеймо, оставив мокрый овал обнажившейся плоти. Он осел на пятки, наблюдая, как Себранн вкладывает большой темный цветок в кровоточащую рану. Он тут же исчез, также, как и тогда, в доме козопаса. Рекаро сделал ещё три таких же, и когда последний цветок закончил свое действие, а рана затянулась, Алек издал сдавленный стон и перевернулся, все еще сжимая пояс зубами. Из его глаз от боли брызнули слезы, но он тут же протянул руку и умоляюще глянул на Серегила: поторопись.
Серегил быстро срезал вторую метку и помог Себранну управиться с
цветами. Когда и эта рана была вылечена, он схватился за руку Алека обеими руками, позабыв про то, что весь испачкался кровью.
– Тебе получше?
Алек выплюнул ремень и закрыл глаза.
– Ты был прав, – прошептал он, – Не много радости…
Себранн свернулся калачиком возле Алека, положив голову ему на грудь. Тот провел рукой по его волосам.
– Ты сделал очень хорошее дело.
Серегил просмотрел на Илара, и увидел, как тот сглотнул ком. Он был ужасно напуган.
– Я мог бы спрятаться, если вдруг появятся охотники за рабами.
– Мы не можем так рисковать. Если нас поймают с клейменым рабом, и Алек, и я будем мертвы, как если бы остались клейменными сами. Это всё быстро, и цветы мгновенно усмиряют боль.
Илар медленно кивнул, хотя всё ещё весь трясся от страха.
– Я не такой храбрый как вы двое. Вам придется держать меня покрепче. Серегил, можешь резать меня сам?
– Хорошо. Ложись.
Илар заплакал уже тогда, когда Алек навалился на него, удерживая ногу Илара обеими руками. Серегил обхватил его за колено и принялся за дело. Илар орал, сквозь ремень, зажатый в зубах, однако не слишком вырывался, пока Серегил срезал кусок кожи с клеймом. Себранн, как и раньше, положил в рану цветы, однако Серегил заметил, что теперь они были поменьше, и их потребовалось больше, чтобы заживить рану.
Когда с первым клеймом было покончено, Алек слез с Илара.
– Поворачивайся.
– Я не смогу! Не надо больше! – заплакал Илар.
– Сможешь.
Алек грубо опрокинул Илара и навалился на рыдающего мужчину, пытаясь ухватить его руку. На сей раз Илар, и в самом деле принялся сопротивляться, так что Серегил не смог убрать клеймо одним четким движением. Его пальцы были скользкими от крови, и он сумел срезать лишь половину клейма, прихватив и свой большой палец.
– А ну хватит дергаться, черт тебя подери! Ты только делаешь хуже.
Илар замер, пытаясь подавить рыдания.
– Закрой ему глаза, Алек.
Серегил срезал остатки клейма и отсел подальше, чтобы дать возможность Себранну сделать его работу.
Хотя его раны затянулись, Илар никак не мог перестать рыдать. Серегил неловко погладил его по плечу:
– Ну, все, хватит. Давай. Поднимайся.
Серегил попробовал было поднять его за руку, но ноги не держали Илара, и Серегил снова очутился на земле, с Иларом, обеими руками вцепившимся в его камзол, на коленях. Серегилу не оставалось ничего иного, как держать его, пока тот не успокоится. Он ощущал под своими пальцами выпуклые рубцы старых шрамов, проступавшие сквозь тонкую ткань на спине Илара. Пережитые страдания сделали Серегила более сильным, и Алека тоже. Но они сломили Илара.
– Как трогательно, носишься с ним, как с писаной торбой.
Серегил обернулся и увидел Алека, укачивавшего Себранна на своих руках.
Он смотрел на Илара со смесью жалости и отвращения. Когда же перевел взгляд на Серегила тот увидел что в его глазах промелькнула обида. Так они и сидели до самого восхода солнца, оба держа на руках свои ноши.
Глава 43. Размолвка
АЛЕК ТЕРЯЛСЯ В ДОГАДКАХ, какое число могло быть теперь на календаре, но ветер с каждым днем становился все более суровым, и в воздухе пахло зимой. Ночью земля под ногами искрилась легким морозцем. Экономя запасы еды, и благодаря тому, что ему иногда везло на охоте, им удалось продержаться две прошлые ночи на продовольствии, полученном от Тиель, однако теперь холод становился их главным врагом. Когда наступало время отдыха, им не оставалось ничего иного, как тесно прижавшись друг к другу, пытаться сохранить тепло своих тел.
Даже через три дня пути от дома козопаса они не только не достигли побережья океана, но ещё и угодили под дождь. К рассвету он стал таким сильным, что Алек и Серегил плюнули на охрану и присоединились к Илару в их жалком убежище, которое они нашли в каком-то развалившемся доме.
– По крайней мере, сегодня не будет проблем с водой, – пошутил Серегил, стуча зубами.
Во время их прошлого ночного перехода все были жутко голодны и испытывали потребность хотя бы умыться, воды в редких ручейках, что текли в прежде сухих оврагах, теперь оказалось достаточно, чтобы наполнить ею кожаные мехи.
С тех пор, как он исцелил девушку, Себранн вернулся к своему обычному тихому и безучастному состоянию, больше не проявляя никакого интереса, если им случалось в очередной раз отклоняться от ночного маршрута. Алек, хоть сам почти постоянно испытывал чувство голода, кормил его по нескольку раз в день, и рекаро казался весьма довольным таким усиленным питанием. Когда Алек укладывался спать, он всегда пристраивался к нему поближе, впрочем, это уже никого не удивляло.
Однако, вглядываясь в его светлые глаза, когда умывал его или отрезал ему волосы, Алек почти с уверенностью мог сказать, что с каждым днем видит в них всё больше разума. То, как рекаро почувствовал больную девушку и настаивал на том, чтобы они пошли туда, было достаточным тому доказательством. И Серегил, к великому облегчению Алека, тоже начал относиться к нему граздо ласковей.
Единственным признаком того, что местность, которую они проходили за последние пару ночей, не совсем безлюдна, были редкие хижины пастухов. Они задерживались возле них лишь для того, чтобы раздобыть немного еды: только то, что можно было украсть, не рискуя попасться на глаза хозяевам.
Вопрос о том, чтобы избавиться от Илара или Себранна за время пути отпал сам собой. Серегил вынужден был признать, что ему всё же было смириться с этим легче. Сначала он сделал над собой усилие и ради Алека стал говорить о рекаро "он" и "Себранн". Но с той ночи в доме козопаса, он и сам не заметил, как стал думать о нем, как о живом существе. Безмолвный и сам по себе весьма необычный, Себранн каким-то образом узнал о больной девушке и сделал всё, чтобы помочь ей. Однако видеть каждый раз, как он пьёт кровь Алека, и чувствовать прикосновение к себе его ледяных пальчиков было все еще не очень комфортно.
Алек и Илар, кажется, заключили своего рода перемирие, которого правда хватало лишь на то, чтобы спать рядом, не убивая друг друга. Серегил никогда не видел, чтобы Алек так долго держал на кого-то зло: обычно он легко прощал, а потому Серегил не удивился бы, окажись, что Алек не всё рассказал ему о времени, проведенном с Иларом в доме алхимика.
Чувства самого Серегила к Илару были ещё более сложны. У него по-прежнему было достаточно причин его ненавидеть, начиная с той годами взлелеянной обиды, но все же всякий раз, когда он смотрел на Илара, все, что он видел – это его шрамы и его взгляд побитой собаки. Это был не тот человек, о котором он вспоминал.
Несколько дней назад, когда они впервые были вынуждены вот так сидеть бок о бок, пока Алек стоял на часах, Илар долго молчал и заметно нервничал. Но потихоньку он завел разговор об Ауренене и об их прошлом, как тогда, когда Серегил изображал послушного раба. Теперь он спрашивал новости о тех, кого помнил, и вспоминал их общих друзей. Серегил, поначалу очень неохотно шедший на такие разговоры, вдруг обнаружил, что спокойно беседует обо всём с Иларом. И будь на его месте кто-то другой, это могло быть даже приятно. То, что Алек, не желавший во время их ночных переходов сказать Илару ни одного доброго слова, теперь засыпал, прижавшись к нему при свете дня, заставил Серегила задуматься: может и он тоже подобрел к Илару.
Однако как только он попробовал спросить об этом в один из редких моментов, когда они остались наедине, Алек удивленно уставился на него.
– Я пользуюсь им для тепла, как походным костром. Вот и всё.
Он подозрительно глянул на Серегила.
– А ты?
– И я, – ответил Серегил, хотя в глубине души вовсе не был так уж уверен. И Алек наверняка это сразу уловил.
– Я не могу объяснить этого, тали. Я не хочу его. И не люблю! Только я, кажется, больше не испытываю к нему ненависти. Сразу, как выберемся из Пленимара, наши дорожки разойдутся, обещаю.
– Точно?
– Да. Не сомневайся.
Алек сделал вид, что поверил, однако всё же бросил на Серегила такой скептический взгляд, что у того защемило сердце.
Поутру, когда только-только забрезжил рассвет, Алек, учуявший запах легкого бриза, смог с уверенностью сказать, что они наконец достигли океана. Он подождал, пока небо на горизонте приобретет более яркий оттенок, и указал вдаль на юго-запад.
– Вон он. Пролив!
Между все еще темной землей и золотой кромкой горизонта изогнутой туманной полосой расстилался океан. Где-то там, куда не достигал взгляд, был Ауренен, а в нём – спасение.
– Не верю! – прошептал Илар. – Мы и в самом деле готовы это сделать.
Серегил ответил ему своей кривой усмешкой.
– Через две ночи. Самое большее, через три. Надеюсь, твой желудок выдержит плаванье под парусом, друг мой.
Друг?! Улыбка мгновенно исчезла с губ Алека… ну ладно – пусть всё это время Серегил преспокойно спал возле Илара, пусть даже Илар предал Алека в доме Ихакобина. Но вот теперь он таким тоном назвал Илара "другом"… Это прозвучало так, будто Серегил и в самом деле так считает!
– Вперед! – воскликнул Серегил, ничего не заметив.
Они наткнулись на изрытую колеями грунтовую дорогу, идущую на юг, и по ней добрались до широкой гавани. Обойдя кругом небольшую деревеньку они, наконец, укрылись в одинокой рощице возле ручья. Место было далеко не идеальным, но уже светило солнце, и они не могли рисковать оказаться пойманными на открытом пространстве.
Вокруг было много сушняка, и немного посовещавшись, Алек с Серегилом решили развести небольшой костер. На завтрак у них троих был кипяток и кусочки сырой репы. Конечно, этого было слишком мало, однако благодатное тепло разлилось в их желудках, согревая их изнутри. Из скудных запасов еды в тряпичном мешке оставалось ещё несколько реп, пара сморщенных яблок и толика жареного мяса худосочного кролика, которого Алек убил пару дней назад. На этом они надеялись продержаться ещё хотя бы сутки.
Алек с Серегилом весь день стояли на часах, сменяя друг друга. Место, что они выбрали, было вполне укромным, и когда наконец взошло солнце, Илара снова оставили спать одного.
Поздно вечером, когда на часах был Серегил, прижигавший клещей у себя на руках и ногах кончиком зажженной палочки, проснулся Илар и принялся ожесточенно чесать свою грязную одежду и волосы. Стараясь не потревожить Алека, все еще спавшего в обнимку с Себранном, он осторожно выбрался, подошел к Серегилу и прошептал:
– Ты должен потом показать мне, как это делается. У меня всё тело зудит. А ещё мне нужно помочиться. Можно я отойду в укромное местечко?
Илар всегда, когда ему было нужно справить нужду, отходил куда-нибудь подальше, где никто не мог его видеть, даже если была ночь. Серегил хотел было возразить, но подумал о шрамах от кастрации, которые однажды показал ему Илар.
– Ну давай, только не выходи из-за деревьев.
Илар спрятался за большим стволом и мгновение спустя Серегил увидел его голое колено, выглянувшее оттуда. Конечно, ему же приходится садиться на корточки. Он отвел взгляд, тронутый зрелищем гораздо больше, чем ему хотелось бы. Он же помнил, каким было это тело – сильное и ещё целое – и как оно когда-то прижималось к нему…
Серегил бросил палку в огонь и отправился осматривать окрестности их убежища на предмет признаков жизни: что угодно, только не думать об Иларе.
Однако тот потащился за ним.
– Я хочу есть.
– Поедим, когда проснется Алек. Пока можешь вдоволь напиться воды. Ручей чистый.
Илар жадно напился и смочил кожу. Затем обернулся и посмотрел в сторону Алека, спавшего на земле.
– Так это тот единственный, кого ты по-настоящему полюбил, мм? Не скажу, чтобы я так уж осуждал тебя. У него доброе сердце.
– Не для тех, кто его предал, – мягко возразил Серегил.
– Мне жаль, что так получилось. Однако ты же не думаешь, что у меня был какой-то выбор? Илбан приказал, я должен был повиноваться.
– Прекрати называть его так! Теперь ты свободен. У ауренфейе не может быть хозяина.
Тихий смех Илара был горек.
– Разве мы всё ещё можем так себя называть?
– Так говорит кровь, которая течет в наших жилах, что бы кто ни сказал, и что бы с нами ни делал.
– Понятно. Что ж, попробую следовать твоему совету, пока кто-нибудь не увидит меня голым. Бани станут моим любимым местом, тебе не кажется?
– Жалость к себе, знаешь ли, не слишком конструктивное чувство. И уж точно не слишком привлекательное.
– Простите, илбан, – горький сарказм возвратился к Илару.
Серегил воздержался от ехидного замечания, не желая разбудить Алека. Даже во сне у юноши не исчезали из-под глаз темные круги, выдававшие его крайнюю усталость. Он лежал, свернувшись на боку, и положив голову на узел с вещами, с Себранном, как обычно уютно пристроившимся возле его груди.
– Поначалу, когда меня сослали, мне очень хотелось умереть, но я был слишком молод и не решился осуществить это желание, – тихим голосом признался Серегил. – Потом это прошло, хотя позор, конечно, остался… Что бы ты себе ни думал, а идти на суд Идрилейн, будучи покрытым позором, вещь далеко не из приятных. Каждый знает, почему ты там, и что ты натворил. Но один мудрый друг сказал мне: когда ведешь себя, как побитая собака, то и люди воспринимают тебя таковым, а если хочешь когда-нибудь снова добиться уважения, следует научиться гордо держать голову.
– Легко сказать, – Илар отвернулся и уставился на закатное солнце:- Я такой грязный.
Серегил сначала подумал, что он говорит о своем душевном состоянии, но тот добавил:
– Плеск этого ручья сводит меня с ума. Прошу тебя, дозволь мне помыться.
Серегил засомневался, хотя сама идея ему понравилась. За весь день они не услышали и не увидели ни одного человека, а ручей, извивавшийся между деревьев, бежал прямо под горкой, на которой они сидели сейчас. Солнце почти село, и наверху, сквозь ветки, уже виднелись первые звездочки.
– Ладно. Покараулим друг друга.
Первым пошел Серегил. Оставив свой меч в пределах легкой досягаемости, он снял с себя грязную одежду и присел на корточки на глинистом берегу, пытаясь смыть пот и дурной запах. Он оглядел правую руку – то место, где когда-то было клеймо – и остался доволен, что не придется ходить весь остаток жизни с этим живым напоминанием о случившемся. Уже и то было ужасно, что он позволил им с Алеком вот так вот попасться: и особенно виноватым он чувствовал себя из-за того, что так долго им приходится выбираться обратно к свободе.
Слишком долго, даже если такова цена за то существо, созданное из его плоти. И которое он любит так, будто это действительно его ребенок.
Серегил наклонился к ручью промыть волосы, снова думая о пророчестве оракула. Если это не свершение пророчества, то всё же чертовски похоже на то.
Он с удовольствием ощутил, как холодная вода ласкает кожу головы. Он чуть-чуть помедлил, потом сел и как собака потряс головой, разбрызгивая вокруг себя капельки воды.
– Ну, дай же и мне сполоснуться.
Серегил глянул через плечо и с удивлением обнаружил Илара прямо возле себя. "Он же фейе, в конце концов", – подумалось ему, хотя Серегилу по-прежнему не нравилось, когда тот вот так к нему подкрадывался.
Илар утер лицо рукавом, размазав по щеке полоску грязи.
– Мне-то нужно мыть меньше, а, хаба?
– Не называй меня так, – вспыхнул Серегил, больше по привычке, чем гневаясь на самом деле.
– Прости. Но я всегда думал о тебе только так.
– И всё равно, не смей, – прорычал Серегил, продолжив своё занятие.
– Мне жаль, что Алек никак не сможет простить меня. Знаешь, мне он и в самом деле нравится. Было нелегко поступать с ним так, но я не мог иначе.
– Это ты так говоришь всё время, – фыркнул Серегил, умываясь.
Легкое прикосновение к своему плечу его испугало. Он отбросил руку Илара и вскочил. Ручейки воды побежали с его груди, намочив спереди его штаны.
– Будь ты проклят! Чего тебе надо?
Илар шагнул ближе.
– Чтобы ты простил меня, наконец, Серегил. Я не могу понять: ты спас мою жизнь, но по-прежнему бежишь от меня, как от чумной крысы. Почему тогда ты не убил меня или не оставил, когда была такая возможность?
– Я и сам сто раз спрашивал себя об этом.
Илар пригладил рукой подол своей грязной одежды.
– Ты же и правда не знал, что случилось со мной? Ты считал, что я, как и ты, наслаждаюсь свободой?
И снова, подумалось Серегилу: его сердце словно потянули на маленьком рыболовном крючке.
Не сводя с него глаз, Илар развязал шнурки на шее и стянул тунику через голову, обнажая своё израненное тело – со всеми шрамами, рубцами и ужасающей пустотой между ногами.
Когда Илар снова коснулся его плеча, Серегил не шелохнулся, глядя прямо в его грустные ореховые глаза и видя в их глубине столько боли.
– Хаба, – прошептал Илар, наклоняясь к нему ещё ближе: – Неужели мы не имеем права даже на один единственный раз? Мы сломали друг другу жизни, и вот теперь снова вернули их. Без меня разве смог бы ты вытащить этих двоих?
– Я справился бы!
Однако Серегил, действительно, не представлял, как бы он сделал это.
Рука Илара скользнула к его затылку, и Серегил совершенно не понимал, почему, черт возьми, позволяет ему делать это. Илар вдруг склонился так близко, что его губы оказались совсем рядом и Серегил смог почувствовать его дыхание.
Он отшатнулся:
– Что, черт возьми…?
Но прежде, чем они смогли выяснить это, из-за деревьев выскочил Алек и бросился на Илара, опрокинувшись вместе с ним в поток с яростным всплеском.
Серегил стоял, как вкопанный, и наблюдал за их потасовкой. "Ещё немного и он поцеловал бы меня. И я почти позволил ему сделать это!"
Алек быстро одержал верх и теперь топил голову Илара, не давая тому подняться. Серегил кинулся в ручей и оттащил его прочь, пытаясь поставить его на ноги. Оба они вымокли до нитки. Алек отмахнулся, и его кулак угодил Серегилу прямо в челюсть, заставив Серегила грохнуться на задницу посередине ручья. Юноша был мертвенно бледен.
– Так вот значит как? – крикнул он, стискивая кулаки, и готовый броситься в битву снова: – Вот почему ты потащил его за собою?
Серегил уставился на него. Половина его лица пульсировала от боли, а рот наполнился кровью.
– Конечно же, нет!
– Я всё видел! Он – голый. И он целовал тебя!
– Он не целовал!
Обвинение так больно ужалило его, что боль тут же сменилась возмущением:
– А ты-то сам? Я тоже не раз видел вас с ним в саду! И он обнимал тебя.
– Я тебе говорил, что он пытался меня соблазнить, но я не поддался!
– Я тоже!
– Ага, он просто что-то искал у тебя в глазу, наверное!
– Твою мать, Алек!
Он просмотрел на Илара, все еще сидевшего в воде там, где упал. Вода струилась по его лицу вместе с кровью. Илар выглядел таким побитым, несчастным, беспомощным. Жалким.
Серегил с трудом поднялся на ноги.
– Ударь меня ещё раз. Посильнее.
– Что?
– Пожалуйста, тали. Еще раз.
Алек снова удивленно глянул на него, потом размахнулся и, преодолевая сопротивление, шлепнул его по щеке.
Илар, пошатываясь, поднялся, глянул на них как на двух сумасшедших и старательно обошел их стороной, направившись к своей одежде.
– Я не хотел ничего дурного, Алек, – дрожа, пробормотал он.
– Чёрта с два! Ты с самого начала подбивал к нему клинья.
Алек осуждающе глянул на Серегила.
– И ты позволил ему?
С таким же успехом Алек мог ещё раз ударить его. Серегил рывком натянул на себя камзол и взлетел на холм к их стоянке, даже не утруждая себя ответом. Он не знал, на кого ему больше злиться. Наверное, на самого себя.
Алек приставил меч к горлу Илара.
– Сначала я – там, в доме, а теперь значит вот это? Когда ты оставишь его в покое, черт тебя подери?!
– Пожалуйста, не надо! Ты же обещал, – взмолился Илар, и ноги его подкосились.
– Не искушай меня, – Алек, почувствовав отвращение, вложил свой меч в ножны. – Ты надел на него рабский ошейник, но он всё равно спас тебя. Зачем же теперь ты вредишь ему?
Илар обхватил свои колени, подтянув их к груди, и слегка покачиваясь взад и вперед, расстроено прошептал:
– Я не всегда был таким. Все эти годы, переходя от одного хозяина к другому… Да разве ты сможешь понять, и он тоже! Я так долго был этим "Кениром".
– Так это не Ихакобин так назвал тебя?
– Конечно, нет. Когда работорговцы спросили, как моё имя, я сказал первое пришедшее мне в голову, только бы не навлечь на свой клан ещё больше позора, чем я уже сделал.
Как ни противно было признать, Алек почувствовал, что верит Илару, уж больно было похоже на правду.
– Ну и как же ты впервые очутился в рабстве?
– Тогда давно, когда я не справился с заданием Улана-и-Сатхила, тот, чтобы быть уверенным, что правда о его роли в этом деле не всплывет наружу, отдал приказ, чтобы меня поймали и продали в рабство.
Алек фыркнул:
– И это потому, что ауренфейе так не любят убивать друг друга?
– Смейся, твоё право. Он же не мог взять и просто так объявить тетсаг мне и моему клану. И рисковать он тоже не мог. Хаманцы сразу же предъявили бы свои права, скажи я хоть слово. Если бы ему пришлось убить меня, это было бы обычным убийством и вовлекло бы во вражду с моим кланом и нашими союзниками.
Теперь Илара трясло ещё сильнее:
– Кроме того, это наказание куда как хуже, не так ли?
– И ты решил в ответ наказать Серегила?
– Когда я несколько лет назад подслушал, как один из гостей илбана говорил о тебе и о Серегиле, что-то такое произошло… – он запнулся, неподвижным взглядом уставившись на свои грязные ноги. – Какая-то часть меня, словно бы, ожила. Я хотел мести. Я не мог думать ни о чем другом. К тому же илбан доверял мне настолько, что позволил заняться этим, едва услышав о твоей смешанной крови.
Он собрался с духом и поднял глаза:
– Серегил был прав, когда говорил, что всё случившееся с вами, моих рук дело, однако, он тоже несет часть ответственности.
– Не начинай этого снова. Я не верю тебе и мне без разницы.
Илар медленно поднялся и накинул сброшенный плащ.
– Так что же мешает тебе убить меня теперь же?
"Я сам не дал Серегилу сделать этого, а теперь он мешает сделать это мне", – обреченно подумал Алек.
Илар прижал руку к сердцу и отвесил ему легкий поклон.
– Какова бы ни была причина, я благодарю тебя. Если бы ты только знал, каково это, снова встретиться с ним…. Но я постараюсь держаться от него подальше, клянусь!
– Это будет лучше для тебя же.
Серегил нашел Себранна сидящим на корточках в пятнистой тени сучковатого дерева. Он сидел спиной к Серегилу, но обернулся, едва заслышав его шаги, и длинные серебристые волосы всколыхнулись вокруг его плеч. Серегил отчаялся то и дело отстригать их ему. К тому же, было слишком чудно наблюдать, как они каждый раз отрастали снова. Отвлекшись на его волосы, Серегил не сразу заметил, что у Себранна в руках чашка. Рекаро встал и протянул её ему. Огромный синий лотос заполнил всю чашу.
– Зачем это?
Себранн указал на пораненное лицо Серегила.
– Ах, это? Да…
В предплечье Себранна была глубокая рана. Его странная бледная кровь всё ещё вытекала из неё, а темные пятна в пыли вели к развязанному узлу с вещами, возле которого валялся нож.
– Как ты узнал? – прошептал Серегил. – И что ты с собой сотворил? Я вовсе не нуждаюсь в этом.
Он выхватил влажный цветок из чашки и приложил его к ране Себранна. Цветок испарился, как струйка тумана сквозь пальцы, но глубокая рана осталась открытой и по-прежнему кровоточила.
– Ты не можешь лечить сам себя?
Руки Серегила были теперь все перепачканы этой чудной кровью. Она была прохладной и скользкой, и было несколько мерзко ощущать её на своей коже, но он не мог удержаться от жалости к рекаро. И что за жизнь ожидала Себранна, если он вот такой?
Рекаро шатаясь, вернулся к упавшей чашке, наверное решив сделать ещё цветок заживления для Серегила, но закачался и упал прежде, чем успел сделать это.
– Алек, скорее сюда! – закричал Серегил, позабыв про всякую осторожность. Подойдя к Себранну, он попытался перевязать рану лоскутом, который достал из узла. Себранн обмяк и скатился набок, прикрыв глаза.
– Что такое? – спросил Алек, примчавшийся к нему сквозь деревья и выхватив меч.
Серегил поднял на руки небольшое тельце.
– Он порезал себя. Думаю, ему нужен ты.
Алек опустился на колени и осмотрел рану.
– Он сам сделал это?
– Алек, я бы не стал…
Алек остановил его кроткой улыбкой:
– Я знаю. Я просто не думал, что он мог… впрочем, не важно. Дай мне этот нож, поскорее.
Алек глубоко надрезал свой палец и сделал так, чтобы кровь потекла в раскрытые губы Себранна. Долгое время ничего не происходило. Красная кровь вытекала из безвольного рта и струилась по бледному подбородку, который теперь выглядел еще белее, чем обычно. Но потом белесые ресницы затрепетали, показался кончик серого языка, как у котенка, и слизнул кровь.
– Смотри на его руку, – сказал Серегилу Алек.
На глазах изумленного Серегила кожа начала затягиваться, слипаясь в тонкий белый шрам, подобный тем, что были на пальцах Себранна и на его запястье. Теперь глаза рекаро были открыты, и он сильнее присосался к пальцу Алека.
– Может, дать ему побольше? Он упал в обморок, или типа того, потеряв совсем немного крови.
– Мы же не знаем, сколько для него много или мало, – Алек покачивал голову Себранна, уложив его себе на руку. – Бедняжка. Может, я морил его голодом.
На сей раз Алек позволил Себранну напиться вдоволь. Он всегда чувствовал странное напряжение внутри себя, когда кормил его, но сейчас это проявилось гораздо сильнее, вроде того, как тогда, когда Ихакобин заставил его кормить первого рекаро после одного из своих самых жестоких экспериментов. К тому времени, когда Серегил потянулся и отобрал руку Алека, он и сам ощутиль дрожь слабости.
– Довольно, тали. Ты уже весь бледный.
– У меня слегка кружится голова, – признался Алек. – Однако ты только глянь!
Впервые, лицо рекаро и основания его ногтей окрасились в слабый розовый оттенок. Его глаза теперь тоже отливали более темным серебром и были почти стального цвета.
Серегил взял Алека за подбородок и пригляделся к нему.
– Ты тоже немного изменился. Больше похож на себя прежнего.
– Кажется, он высасывает из меня кровь хазадриелфейе, – прошептал Алек, обхватив себя руками и дрожа всё сильнее.
Серегил принес мехи с водой и дал Алеку напиться, затем уселся позади него, притянув Алека к своей груди и согревая своим теплом. Себранн вскарабкался Алеку на колени и тоже обхватил его.
Алек прижал рекаро к себе.
– И на ощупь он не кажется теперь таким холодным.
Серегила накрутил на палец один серебристый локон.
– Хотелось бы мне, чтоб ты смог разговаривать, малыш. И так достаточно всего, чем привлечь к себе внимание, но мне было бы куда приятнее знать, что с тобой происходит.
– Быть может, есть что-то ещё, помимо того, о чём рассказал Илар, – промолвил Алек.
– Возможно.
Серегил прижался здоровой щекой к голове Алека.
Тот откинулся к нему, в кои-то веки ощущая покой. Если он и злился на Серегила когда-то, то теперь это прошло. Просто все они оказались в ужасной ситуации.
– А что там были за крики?
– Я всего лишь сказал Илару, чтоб держался подальше от тебя.
– Пригрозил ему?
– Просто велел оставить тебя в покое.
– Отлично.
Алек обернулся и посмотрел на него.
– Ты не шутишь?
– Ох, Алек.
– Это не я называл его "друг мой".
– Когда-то я любил его. Тебе же это известно. Потом я его ненавидел.
– А теперь тебе его жалко.
– Хотел бы я, чтобы было иначе. Но я клянусь тебе, тали, тебе незачем ревновать.
– Я не ревную к нему!
Серегил ответил ему с печальной улыбкой:
– Также, как я не ревную к Себранну?
– Да ты и не… погоди, а где Илар?
– Я здесь.
Илар присоединился к ним и присел возле костерка, вытянув над огнем руки.
– Я слышал о чём вы тут говорили, – устало произнес он. – Я рассказал вам о рекаро всё, что мне было известно. Мне без разницы, верите вы мне или нет. Но это правда. Зачем бы я стал теперь лгать? Ты был прав, Алек. Только благодаря вам я жив, и я действительно очень ценю это. Просто заберите меня из этой проклятой страны. А там я сам о себе позабочусь.