Воскресенье, 18 июня 2006 года
— Как было в Бурге?
Пия обошла вокруг и увидела у кофейного автомата своего шефа.
— Что вы тут делаете так рано? — спросила она, поскольку было около восьми утра.
— Хотел то же спросить у вас, — усмехнулся Боденштайн. — Тоже кофе? Вы выглядите так, будто припозднились вчера.
— Вовсе нет. — Пия благодарно приняла чашку, которую он ей протягивал. — В двенадцать я уже была дома.
— Смог Лукас рассказать вам что-нибудь о девушке?
— Он обещал повспоминать.
— И больше ничего?
— Ничего конкретного. Он мне все уши прожужжал о Паули, — сказала Пия. — Права была директриса Вюст: Паули или любили, или ненавидели. Равнодушных почти не было.
— Лукас что-нибудь рассказал о кафе «Грюнцойг»? — поинтересовался Боденштайн.
— Нет, не было возможности поговорить.
— Да, на рок-концерте это сложно.
Боденштайн взял себе еще кофе. Пия порадовалась, что шеф не захотел узнать еще чего-нибудь. Она полночи не спала, размышляя над поведением Лукаса. В половине второго он прислал ей эсэмэску: «Надеюсь, вы не сердитесь на мое поведение. Но я думаю именно то, что говорил».
Она ничего ему не ответила.
— Вчера вечером мы ужинали у моего брата, и я узнал от него пару интересных подробностей, — сообщил Боденштайн.
Пия знала, что Квентин фон Боденштайн, который распоряжался фамильным подворьем, производил сельхозпродукты и разводил лошадей, был ярым противником строительства новой дороги.
— Последнее заседание местного кенигштайнского отделения союза БУНТЕ десять дней назад проходило у Квентина в ресторане, — продолжал Боденштайн. — Накануне Паули рассказал председателю, что к нему попала частная электронная переписка между агентством Бока, управделами земли Гессен и федеральным министерством транспорта. Из этой переписки, в частности, следует, что оба сотрудника министерства должны были получить от Бока крупные суммы в случае, если те или иные проекты дорожного строительства осуществлялись бы его фирмой. И среди них строительство В-8.
Пия поставила чашку с кофе на письменный стол и села.
— А где эти е-мейлы? — спросила она. — И кто передал их Паули? — Включила компьютер, пододвинула клавиатуру и ввела пароль.
— Скорее всего, они в ноутбуке, который размолотил Патрик. Паули не назвал своего информатора, но заверил, что это один из тех, кто хорошо знает Бока.
— Откуда такая секретность? — подивилась Пия. — Паули же так нравилось все предавать гласности.
— Он или хотел защитить свой источник информации, или получил доступ к ней нелегальным путем и не имел точного подтверждения подлинности электронных сообщений, — предположил Боденштайн.
— Тогда мы, к сожалению, ничего не сможем предъявить Боку.
Пия вошла в свой почтовый ящик и просмотрела полученные сообщения.
— Я получила письмо из лаборатории. Вот, посмотрите-ка! Они исследовали отпечатки пальцев на соглашении между Марайке Граф и Паули.
— И что? — заинтересовался Боденштайн.
— Они принадлежат не только Марайке Граф и Паули, — ответила Пия. — Да, это интересно.
Бистро «Грюнцойг» было закрыто, но ворота во двор стояли распахнутыми. Боденштайн и Пия нашли Эстер Шмит во внутреннем дворике, который многочисленные горшки с цветами превратили в настоящий оазис. Она наслаждалась утренним солнцем за столиком с чашкой кофе и воскресным выпуском «Франкфуртер альгемайне цайтунг».
— Доброе утро! — любезно поприветствовал Боденштайн.
— Доброе утро, — ответила она удивленно. — Что привело вас ко мне в столь ранний час воскресным утром?
— Отпечатки ваших пальцев в таком месте, где они, казалось бы, не могли быть. — Боденштайн наклонил голову в сторону и улыбнулся Эстер тепло и доверительно, будто они сообщники. — Нам это представляется загадкой. — Он приглушил свой баритон почти до шепота, так что ей пришлось податься навстречу. — Отпечатки ваших пальцев найдены на соглашении, которое господин Паули подписал за пару часов до смерти. Его подпись удостоверяла, что он получил от Марайке Граф пятьдесят тысяч евро, которые в данный момент бесследно исчезли.
Пия закатила глаза. Ее выводила из себя эта тактика допроса Боденштайна. Тем не менее его неотразимый шарм произвел впечатление на неприступную Эстер, которая размякла как никогда.
— Это можно объяснить, — с готовностью сказала она. — Марайке в четверг была у меня, едва Шварц донес ей о том, что случилось с Улли. Она протянула мне листок и сказала, что дает сорок восемь часов, чтобы я исчезла из ее дома.
Пии пришлось взять себя в руки, чтобы сохранить спокойствие и невозмутимость.
— Итак, вы знали о деньгах, — констатировала она. — Почему же вы нам солгали?
Эстер мельком взглянула на Пию и вновь остановила взор на Боденштайне.
— Я подумала, что Графы уже расстались с этими деньгами, — призналась она. — И хотела оставить себе маленькую компенсацию.
— Где же они были? — осведомился Боденштайн. — И где они сейчас?
— Улли положил их в пустую банку из-под собачьей еды и поставил в холодильник, — ответила Эстер Шмит. — Эта банка была нашим тайником, если требовалось что-то спрятать. Я думаю, она сгорела вместе с холодильником. Деньги мне не достались… — Она вздохнула. — Ах, как я невежлива! Присаживайтесь. Хотите кофе?
Пия хотела уже было отказаться, но Боденштайн ее опередил.
— Не хотелось бы вас утруждать, — он простодушно улыбнулся, — но выпить кофе было бы так чудесно!
— Конечно!
Эстер Шмит вскочила и скрылась за дверью в бистро, едва получив точные сведения о кофейных предпочтениях Боденштайна.
— Вы перед зеркалом регулярно тренируете свой шарм укротителя львов? — съехидничала Пия.
— Что вы называете «шармом укротителя львов»? — изумился Боденштайн. — В определенных ситуациях мое врожденное добродушие и приветливость явно лучше вашей прямоты.
— Смотрите, как бы эта Красная Зора[4] вас не раскусила, — предостерегла Пия. — А то она сожрет вас на завтрак со всеми потрохами.
— Я умею обходиться с рыжеволосыми женщинами, — заверил Боденштайн.
— Ну, тогда удачи!
Пия принялась разглядывать дворик. Он помнила, что в пятницу вечером, когда она заглянула сюда через окно, двор выглядел совершенно иначе. Был пустым, всего пара цветочных горшков.
— Помните растения во дворе у Паули?
— Да, конечно! — Боденштайн удивленно посмотрел на нее. — А что?
— Оглянитесь вокруг, — сказала Пия. — Тут настоящие джунгли. А позавчера этого не было.
— Я не вполне понимаю, — ответил Боденштайн.
— Возможно, дом сгорел не так уж неожиданно, — сказала Пия. — Я почти уверена, что видела эту голубую гортензию во дворе у Паули. Кроме того, удивительно, что наши коллеги не нашли на пепелище никаких останков собак. Ни зубов, ни когтей, ни косточки, ни позвонка — ничего.
— Вы полагаете, фрау Шмит вывезла в безопасное место свои растения и животных, а потом подожгла дом?
— Точно. — Пия кивнула.
Больше она сказать ничего не успела, так как в дверях появилась Эстер Шмит с подносом.
— Не забудьте еще про интернет-кафе, — прошипела Пия.
Эстер, сияя, подала Боденштайну большую кружку макьято с шапкой сливок. Перед Пией она поставила кофе, практически не взглянув на нее. Тактика Боденштайна начинала срабатывать. Эстер подробно поведала о расхождениях Паули с его друзьями Флетманом и Зибенлистом, о розысках, которые он предпринял, чтобы выведывать тайны келькхаймской мафии. Она рассказала о годами длившихся распрях с бургомистром Функе, Шварцем, Конради и другими, при этом была на удивление обстоятельна. Что связывало ее с Паули? Похоже, уж точно не большая любовь.
— Как господин Паули получил доказательства обвинений, которые он предъявлял Захариасу и Боку? — спросил Боденштайн.
— Об этом он со мной не говорил, — сказала Эстер. — Он всегда опасался и держал все в секрете, часами просиживая за компьютерами с Лукасом и Тареком. Он собирался все рассказать, когда будет иметь в руках точные данные. Но так больше и не вернулся к этой теме.
Пия ей не поверила и решила уточнить:
— Вы говорите о Лукасе ван ден Берге?
— Да.
— Он хорошо владеет компьютером?
— О да, — подтвердила Эстер. — Он и Тарек — гении! Они не только сделали наш веб-сайт, но и написали специальную программу учета для бистро, причем мимоходом, как другие просто записывают покупки.
— Им обоим принадлежит и идея с интернет-кафе, не так ли? — невзначай заметил Боденштайн.
Пия, которая сосредоточилась на том, чтобы вслушиваться и наблюдать, заметила, как дрогнуло лицо Эстер.
— Ах, интернет-кафе, да, да! — быстро проговорила она. — Хотите еще чашечку латте, господин главный комиссар?
— Боюсь, мое давление больше не позволяет, — вежливо отказался Боденштайн, никогда подобных проблем не имевший. — Хотя, по правде говоря, кофе просто на редкость вкусный.
Пия закатила глаза, но Эстер от этих слов просто растаяла. Она выпятила свою маленькую грудь и захихикала, как подросток. Не прошло и четырех дней после гибели ее спутника жизни, а она уже присматривает себе нового мужчину.
— Ах, да! — Боденштайн сделал вид, будто только что что-то вспомнил. — Не покажете ли нам быстренько подвал?
Теперь Красная Зора попалась. Пии она легко отказала бы, но по отношению к Боденштайну не хотела быть невежливой. Они зашли в дом, прошли в дверь с надписью «Частная собственность. Не входить». Некоторое время Эстер Шмит перебирала ключи, наконец воткнула один из них в замок. Но с огорченной миной беспомощно взглянула на Боденштайна.
— Не подходит, — разочарованно сообщила она. — Я не знаю, в чем дело.
— Воспользуйтесь чип-картой, — подсказала ей Пия.
— Ах да, действительно. Это у нас недавно, — Эстер смущенно улыбнулась. — Потому я об этом и не подумала. Мне действительно жаль, но в данный момент я тут ничем помочь не могу.
Чуть позже они уже ехали по Банштрассе.
— Ну и актриса! — ухмыльнулся Боденштайн.
— Ну, до вас-то ей далеко, — заметила Пия. — С этим интернет-кафе что-то не то. Хочется послать туда Остермана с разрешением на обыск.
— Так и сделаем. — Боденштайн взглянул на часы на приборной доске. — Без двадцати одиннадцать — время мессы.
Монастырь Келькхайма с его приметной колокольней возвышался над округой, был виден отовсюду и стал эмблемой города. Под звон колоколов верующие — в основном, конечно, пожилые люди, но были и семьи с детьми — потоком тянулись в церковь.
— Что мы тут делаем? — спросила Пия, когда Боденштайн остановил машину на парковке.
— Мы забираем господина Захариаса, — ответил Боденштайн. — У него была возможность связаться с нами, но он этого не сделал.
— Откуда вы знаете, что он здесь? — удивленно поинтересовалась Пия.
— Он член совета прихода Святого Иосифа и по воскресеньям ходит в церковь.
— А откуда вы это все узнали?
— Потому что я тоже хожу в ту же церковь, — ответил Боденштайн. — Но, к сожалению, в последнее время нерегулярно. А вот и он!
Комиссар вышел из машины, Пия последовала за ним. Норберт Захариас был приятным пожилым господином, худым и высоким, с пышными седыми волосами и узким загорелым лицом. Увидев Боденштайна, он явно испугался.
— Я как раз собирался звонить вам сегодня утром, — предупредил он возможный вопрос и дал понять, что нашел визитку Боденштайна.
— Мы не можем так долго ждать, — вежливо пояснил Боденштайн. — Вы должны проехать с нами в комиссариат.
— А нельзя ли сделать это через час?
Захариас обвел смущенным взглядом окружение; у его жены в белых кудряшках сделалось такое выражение лица, будто ей хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Но Боденштайн был непреклонен. Захариас вложил в руку жены ключи от машины и покорился судьбе.
Вскоре они уже сидели друг против друга в кабинете Боденштайна.
— Вы попали в сложное положение. Как вы вообще заполучили этот контракт на проведение экспертизы?
— Меня вызвал бургомистр, — ответил Захариас. — Он сказал, что я лучше других знаком со всеми правилами и процессом, а кроме того, работа хорошо оплачивается.
— Но именно потому, что вам следовало не давать повода обвинениям во взяточничестве, как лицу, возглавляющему строительство в Келькхайме, вы должны были отказаться, — сказал Боденштайн.
Захариас слегка покраснел.
— Я не должен был отказываться, — попытался возмутиться он. — Я на пенсии. Ни тогда, ни сейчас никакие взятки не были возможны.
— А Паули утверждал другое, — возразил Боденштайн. — Он обвинил вас в том, что вы знали о неверных данных, которые инженеры вашего зятя положили в основу своего экспертного заключения. В частности, он утверждал, что некоторые парковочные счетчики специально не учитывались, поскольку их показания о незначительном количестве транспорта не позволяли сделать желаемые выводы. Как вы можете опровергнуть эти обвинения?
— Могу сказать, что это только на первый взгляд так кажется. — Захариас явно весьма основательно подготовился к диалогу с людьми из Союза защитников природы, окружающей среды и животных в Европе БУНТЕ и другими противниками В-8. — Расчеты и замеры, которые должны предварять какое-либо переустройство окружающего пространства, исключительно многочисленны и имеют комплексный характер. Ни я, ни сотрудники фирмы Бока не искажали данные и количество парковочных счетчиков Кенигштайна по злому умыслу. Произошла обычная ошибка.
— Эта ошибка имела далекоидущие последствия, — сказал Боденштайн. — Ведь план строительства В-8 в первую очередь исходит из напряженности транспортного потока. И если этот поток значительно ниже, чем показывают проведенные расчеты, то отпадает главный аргумент в пользу строительства дороги, не так ли?
— Речь не только о транспортном потоке, — ответил Захариас. — Следует также принимать во внимание экологическую нагрузку, сконцентрированный в одном месте выброс вредных веществ и шум.
— Как и всегда. — Боденштайн полистал свои записи. — Паули утверждал, будто имели место махинации и сговор между должностными лицами Келькхайма, Кенигштайна, Гессенского управления дорожного строительства и транспорта и даже федерального министерства. Он говорил, что речь идет исключительно о финансовых интересах фирмы Бока и личных интересах круга лиц, владеющих земельными участками, непосредственно прилегающими к планируемой трассе.
— Это полная чепуха совершенно в духе Паули, — отмел обвинения Захариас. — Предположения и спекуляции, лишенные всяких оснований. Почему вообще этим занимается полиция?
— Потому что мы ищем убийцу Паули, — сказала Пия. — Он выяснил, что господин Шварц, Конради и вы не так давно за бесценок скупили земельные участки как раз в районе прохождения планируемой трассы. И вы не могли согласиться с тем, что он обнародовал эти факты.
На это Захариас ничего не ответил.
— Вечером во вторник вы покинули свой столик в «Золотом льве» около 22 часов, — перешел Боденштайн к существу дела. — Где вы были после этого?
— Я немного поездил по округе, а потом был в моем саду в долине Шмибаха. Я хотел побыть один.
— Где именно вы катались по округе? — Пия обошла письменный стол и пристроилась на подоконнике рядом с креслом своего шефа. — Случайно не по Рорвизенвег?
Лицо Захариаса покраснело еще больше. Он провел рукой по подбородку.
— Ах, да зачем мне обманывать? — произнес он, чуть помедлив, усталым голосом. — Да, я был на Рорвизенвег. Да, я был у Паули во дворе. Я хотел с ним поговорить, спокойно, как мужчина с мужчиной.
— Вы сделали это? — спросила Пия.
— Что сделал? — Захариас недоверчиво взглянул на нее.
— С Паули поговорили?
— Н…нет. — Он покачал головой. — Только я зашел во двор, как навстречу вылетела девушка на мопеде. Она увидела меня и свалилась с мокика. Тут вся моя решимость пропала, и я вернулся к машине.
Боденштайн обернулся и посмотрел на Пию, потом встал.
— И мы должны поверить в эту вашу историю, господин Захариас? — спросил он. — Я думаю, все было совсем иначе. Вы были во дворе и поспорили с Паули. В гневе вы убили его как раз в тот момент, когда приехала девушка на мокике. И она увидела вас и Паули.
— Нет, нет, все было не так! — прервал его Захариас, вскакивая. — Я не видел Паули, я…
— Сядьте! — жестко приказал Боденштайн. — Я не верю ни одному вашему слову. У вас был серьезный мотив, вы оказались на месте преступления в момент преступления, у вас было чем убить Паули и на чем увезти тело. Я немедленно вас арестую по подозрению в убийстве Ганса Ульриха Паули.
— Но я этого не делал, — прошептал Захариас умоляющим голосом. — Правда, не делал. Поверьте мне!
— Тогда молитесь, чтобы мы нашли девушку с мопедом, — сказал Боденштайн и снял трубку, чтобы вызвать конвой и препроводить Захариаса в камеру.