ЧАСТЬ I Не принимай это близко к сердцу 2 страница. Управляясь с планшетной мышкой правой рукой, она проверила электронную почту, периодически отрываясь от экрана
Управляясь с планшетной мышкой правой рукой, она проверила электронную почту, периодически отрываясь от экрана, чтобы глубокомысленно кивнуть. Затем перескочила на сайт Перис Хилтон – почитать очередные сплетни о знаменитости. А после – на «Фейсбук», где они с Кортни играли в скраббл, потому что настала ее очередь сделать ход. Она знала, что решение Кортни поступить в другой вуз сократит их общение, но пока они ежедневно встречались онлайн.
Меган заметила, что ее растрепанный сосед, скосив глаза, рассматривает ее экран. Она собиралась ответить ему самым строгим взглядом, но тут он подтолкнул к ней свою тетрадку.
Среди множества бессмысленных кругов и квадратов было небрежно написано: «Для победы тебе не хватает слова МУЖЛАН».
Она вернулась к игре и действительно увидела свою оплошность. Переключившись на пустой экран с темой занятия, она напечатала грустный смайлик: двоеточие, тире и левую скобку.
Ее сосед снова черкнул в тетрадке: «campusjuice.com».
Меган вошла в браузер, набрала в адресной строке эти буквы и мягко нажала «ввод». «Кампус Джус». Белые пухлявые буквы на оранжевом фоне, следом – предельно ясный девиз: «Самый сок и всегда анонимно».
В середине экрана располагался квадратик с надписью «Выбери свой кампус».
Меган напечатала «Нью-Йоркский университет» и нажала «ввод». Появилась «доска объявлений» со списком тем под отдельными заголовками:
Чумовейшая личность в вашей общаге
Какого х…?! Брэндон Зальцбург исключен?
Пятнашка первачков (+ еще пятнадцать)
Кто шлюшистее – Келли Готлиб или Дженни Хантсман?
Самые горячие преподы
Мое сексуальное видео
Я подцепила триппер от Майкла Стюарта
Меган опустила руку под стол и показала поднятый большой палец соседу, а он нарисовал восклицательный знак на полях своей тетрадки.
Она щелкнула по строчке, касавшейся Майкла Стюарта и его предполагаемого ЗППП. Сообщение было отправлено всего час назад, а уже появилось два отклика. В одном утверждалось, что Стюарт жил в общаге автора и был страстным фанатом метамфетамина. Некто другой заявлял, что он и есть Майкл Стюарт, присовокупив несколько нелестных слов насчет целлюлитных ляжек первого автора.
Меган пролистала следующие три страницы посланий. Весь сайт был посвящен ходившим в кампусе слухам, сплетням и нападкам – имена везде назывались подлинные, а вот автор при желании мог оставаться анонимным.
Она как раз закончила читать одну из более приличных записей – домыслы насчет того, кто будет выступать с речью на вручении дипломов в этом году, – когда ее внимание привлек еще один заголовок.
Она уставилась на экран.
Меган Гунтер
Наведя курсор на гиперссылку, она не могла заставить себя щелкнуть мышкой. Что-то внутри нее, какой-то инстинкт, отвечающий за эмоциональное самосохранение человека, подсказывал, что один этот щелчок может все изменить. Ей не хотелось читать то, что там написано и выставлено на обозрение всему миру.
Меган вздрогнула от звука брошенной на стол книги. Подняв глаза, она увидела, что на нее направлены взгляды Эллен Стайн и еще девятнадцати молодых людей, заговорщически ухмыляющихся при виде ее смущения.
– Прошу прощения, госпожа Гунтер. Мы прервали ваши компьютерные изыскания?
Глава 5
Полдень
Элли едва успела дойти от свидетельского места к скамейке позади Макса Донована, где она сидела до этого, и тут судья Бэндон предоставил слово защите. Как предсказывала Элли и предупреждал Макс, адвокат Спаркса выставил ее норовистой девицей с жетоном, зацикленной на идее унизить Спаркса: этакий Марк Фурман[6] за вычетом расовой подоплеки.
Адвоката звали Рамон Герреро. По словам Макса, Герреро был упертым антикоммунистом из Майами, который поначалу пошел в юридическую школу, чтобы помогать другим кубинцам получать политическое убежище. Но затем, как нередко случается с адвокатами, предпочел другую, более прибыльную стезю. Теперь он был одним из начальников-совладельцев юридической фирмы, где работали более пятисот адвокатов, и обладал опытом участия в судебных процессах.
Он был харизматической личностью, которую призывали высоколобые умники, когда все документы были изучены, нужные бумаги собраны, и приходило время выступать перед судьей или присяжными.
И вот, оказавшись в этом зале, где процесс вел Пол Бэндон, он принялся демонизировать Элли Хэтчер.
– Ваша честь, единственная причина, почему ПУ Нью-Йорка не продвинулось в расследовании трагической смерти господина Манчини, – то, что проводившие его детективы, в особенности детектив Хэтчер, заранее решили: где бы ни появился Сэм Спаркс, в нем-то и есть корень всех зол. Не рассмотрев вероятность, что некто посторонний мог желать Манчини смерти – некто жестокий и до сих пор находящийся на свободе, – полиция норовит пуститься на поиск «жареных» фактов в конфиденциальных деловых и финансовых документах.
– При всем уважении к господину Герреро, – вмешался Донован, поднимаясь с адвокатского места, – у нас тут не спор вокруг контракта, столь привычный для них с господином Спарксом. Это расследование убийства. И, как мы с вами знаем из практики подобных расследований, убитые и близкие к ним люди утрачивают право на неприкосновенность частной жизни в результате направленного против них насилия. Вы подписали несметное число ордеров на осмотр принадлежавших убитым домов, офисов, автомобилей…
В то время как Донован, постукивая по столу, продолжал перечисление, Элли перевела взгляд с его шариковой ручки «Бик» на перьевую ручку «Монблан», принадлежавшую Герреро.
– Полиция рассматривает каждый документ, проверяет каждый файл в компьютере убитого. Мы изучаем все банковские записи, телефонные звонки и оплаченные кредиткой счета. И все это в порядке вещей, ваша честь. А здесь мы только потому, что Сэм Спаркс… это Сэм Спаркс.
– Недостаток ваших доводов в том, господин Донован, что Сэм Спаркс – не жертва преступления. Убитый – Роберт Манчини.
– Спаркса также можно считать потерпевшим, ваша честь. Это его восьмимиллионная квартира подверглась нападению. Это его собственность изрешечена пулями.
– Но в постели обнаружили не его тело, – парировал судья Бэндон.
– Верно. Однако полиция предполагает, что метили именно в него.
– Вот именно. Полиция предполагает. А обычно, когда мы говорим о предположениях полиции, мы должны учитывать стандарт достаточного основания. Я не вижу достаточного основания для поисков в личных документах Сэма Спаркса.
– Вот именно, – поддакнул Герреро.
– Но, ваша честь, господин Спаркс не является подозреваемым. А если это его беспокоит, мы можем разработать соглашение о неприкосновенности, чтобы утихомирить господина Герреро.
– О неприкосновенности? – взвился Герреро. – О неприкосновенности? Вот что совсем не нужно Сэму Спарксу, так это то, чтобы какая-нибудь газетенка сообщила, будто он получил статус неприкосновенности в расследовании убийства. Полиции отлично известно, он не имеет отношения к тому, что произошло в его квартире двадцать седьмого мая. И поскольку нет опасности, что ему предъявят обвинение в связи с этими событиями, неприкосновенность ему не нужна. – Опершись руками о стол, Герреро всем телом подался вперед, чтобы усилить эффект от своих слов. – Обвинение не в силах оценить значимость общественного мнения и конфиденциальности частной информации для моего клиента. Его холдинги недвижимости имеют немалую цену, верно. Но, как мы все знаем, настоящая ценность индустрии Сэма Спаркса состоит в его деловой репутации. Тот факт, что кто-то был застрелен в его владениях – не лучшая реклама. Но если полиция действительно начнет копаться в делах Сэма Спаркса – даже как потенциальной мишени, – тогда, не успеете вы спохватиться, как начнутся пересуды о долге, профинансированном неподобающим образом, о мафии… да мало ли о чем. И, разумеется, риск утечки информации по незавершенным сделкам в наше время нельзя недооценивать.
Элли почувствовала, что порядком устала от восхвалений финансового гения Спаркса, сводившихся к единственной идее: инвестируйте в его проекты и будете в шоколаде. Она достала из сумки блокнот и от нечего делать принялась выводить в нем всякую ерунду. Ее взгляд съехал влево, где за спинами Спаркса и Герреро сидел Ник Диллон, глава так называемой службы безопасности Спаркса.
Прежде чем стать приспешником Спаркса и Манчини, Ник Диллон служил в ПУ Нью-Йорка. Затем, отработав положенный по контракту срок на частного военного подрядчика, он перешел к Спарксу. Теперь он был одним из бывших полицейских, которому посчастливилось получать пенсию от городских властей и личный чек на заработную плату. Диллон был непосредственным начальником Манчини. А также его другом.
Элли и Роган общались с Диллоном не меньше раза в неделю с тех пор, как поступил первичный вызов. Он делал все возможное, чтобы сыграть роль посредника, однако они все-таки оказались в суде. Пока Герреро излагал свои доводы, Диллон кивал, но Элли из прежних разговоров знала, что он охотно придушил бы своего босса за отказ сотрудничать с полицией. Хотелось бы ей на это посмотреть.
– Ваша честь, – запротестовал Макс. – Аргументы защиты свидетельствуют об уверенности, что любая информация, выявленная в ходе следствия, будет предана огласке. Такое предположение оскорбительно для превосходных детективов, которые отработали…
– В таком случае, давайте вернемся к детективу Хэтчер, – вмешался Герреро. – По нашим предварительным данным, за непродолжительное время службы в отделе убийств ее имя появлялось в сорока девяти газетных статьях, о чем свидетельствует поиск в «Лексис-Нексис».[7] А до этого она рассказывала в интервью СМИ типа журнала «Пипл» и программы «Дэйтлайн» на Эн-би-си о прошлом собственной семьи…
Элли вскинула голову. Диллон оглянулся, едва заметно пожав плечами. Мысль о его могучем локте, сдавливающем горло Спаркса, с каждой минутой казалась все более привлекательной.
– Подобные комментарии представителя защиты считаю неуместными, – заявил Макс.
«Полная и абсолютная чушь», – пронеслось в голове у Элли. Она продолжала черкать в блокноте, слушая голос своего парня, повысившийся на пол-октавы.
– В прошлом году она произвела два самых крупных ареста в ПУ Нью-Йорка. Полицейский крест за боевые заслуги за спасение коллеги при исполнении служебного долга. Частные интервью детектив Хэтчер давала на свой страх и риск, и лишь затем, чтобы помочь матери, живущей в Канзасе и овдовевшей, когда…
Судья Бэндон оборвал его:
– Я и сам иногда читаю «Пипл». И знаком с обстоятельствами смерти ее отца.
– Я хочу сказать, – вновь вступил Герреро, – что детектив Хэтчер сравнительно неопытна, и хотя за короткое время у нее появился неплохой послужной список, но есть у нее и желание выгодно представить себя в глазах публики. А возмутительным арестом моего клиента она продемонстрировала, что испытывает к нему личную неприязнь.
– Я не назвал бы это арестом, – возразил Макс. – Она ему надела незакрытые наручники после того, как он дважды отказался подчиниться требованию и покинуть место преступления. Как только он вышел из квартиры на лестницу, наручники были сняты, а господину Спарксу – предоставлена возможность оставаться снаружи, каковой он разумно и воспользовался. Любой другой гражданин при сходных обстоятельствах провел бы ночь в «обезьяннике».
– Вы всерьез полагаете, – прервал его судья Бэндон, – что с господином Спарксом следует обращаться как с любым рядовым гражданином?
Макс предупреждал Элли, что судья, возможно, окажется под впечатлением от присутствия Спаркса, однако она и представить себе не могла, что вот так, открыто, услышит признание в благосклонном отношении к богатым и могущественным. Она повернулась к Дженне Уолш, которая с отвращением покачала головой.
– Я лишь хотел сказать, – поправился судья, – в тот момент детектив Хэтчер уже знала, что господин Спаркс известен и как владелец упомянутой недвижимости, и как уважаемый член общества. Эти соображения должны были заставить ее воздержаться от ареста, пусть даже непродолжительного. Должен признать: то, что я здесь наблюдаю, меня беспокоит.
– Как и следовало ожидать, – добавил Герреро. – Та же самая предвзятость в отношении господина Спаркса заставила детектива Хэтчер прийти к скоропалительным выводам в тот же вечер и тем самым исказить расследование с самого начала. Ваша честь, мы в это дело не посвящены, но даже у нас есть как минимум две гораздо более правдоподобные версии того, что могло послужить причиной убийства Роберта Манчини.
Герреро принялся излагать свои версии, постукивая по столу короткими толстыми пальцами.
– Во-первых, полиция по-прежнему – через четыре месяца после убийства – не идентифицировала женщину, которая, очевидно, имела сексуальный контакт с покойным непосредственно перед убийством. Во-вторых – и это я хочу выделить особо, – недавно нам стало известно, что ПУ Нью-Йорка ведет расследование по делу о наркотиках в отношении жильца квартиры, расположенной по соседству с той, где произошло означенное убийство.
Ручка Элли замерла над блокнотом.
– Может, это было ошибочное вторжение? – продолжал Герреро. – Рассматривалась ли полицией такая версия?
При ограблениях наркодилеров вторжение по ошибочному адресу встречалось нередко, поэтому одним из первых шагов, предпринятых Роганом и Элли, стало рассмотрение возможной ошибки. Сразу после убийства она лично проверила базу данных управления по текущим расследованиям дел о наркотиках. Они даже связались с профильным отделом, чтобы убедиться окончательно. Однако адресов, которые можно было бы перепутать с апартаментами Спаркса, не обнаружилось, не говоря уже о расположении на одном этаже.
– Ваша честь, поскольку эти два важных вопроса не прояснены, нам кажется, что полиция и окружная прокуратура поступают весьма и весьма опрометчиво, требуя от моего клиента конфиденциальной информации и гоняясь за сенсацией, в то время как убийца разгуливает на свободе.
– Мне это тоже не нравится, – сказал судья Бэндон, откидываясь на спинку очень мягкого кресла, обитую черной кожей. – Суд удовлетворяет ходатайство господина Спаркса об отмене выданного штатом запроса на…
– Но, ваша честь…
– Я уже выслушал достаточно, господин Донован. Перебьете меня еще раз, и я приму меры. На основании прецедента «Цюрхер против „Стэнфорд дейли“» обвинение имеет право получить свидетельства от третьих лиц, не являющихся подозреваемыми, однако лишь при условии предъявления достаточных оснований, что третьи лица действительно обладают полезной для следствия информацией. В данном случае таковых оснований не представлено. В письменном виде частное определение появится позднее.
Макс на мгновение опустил голову, а затем убрал материалы дела в коричневый кожаный портфель. Этот жест был едва заметным, но Элли его уловила. Он был разочарован, и не только судебным определением. Сегодня утром Макс предупреждал ее, что шансы невелики. Но это еле уловимое движение выдало его опасение, что он подвел Элли.
Макс глянул через плечо в ее сторону. Его каштановые кудри были взлохмачены больше обычного – у него уже неделю не находилось времени для стрижки. Серые глаза казались уставшими, но, когда Элли подняла голову и подмигнула ему, он улыбнулся в ответ.
Эта тайная беседа оказалась совсем краткой.
– Ваша честь! – раздался возглас Герреро. Затем Сэм Спаркс громко втянул воздух.
Оба глядели в открытый блокнот, лежавший на коленях у Элли.
Бэндон посмотрел туда, куда были устремлены их взгляды.
– Я так понимаю, кроме крестиков-ноликов, стрелок и кубиков, там есть кое-что и поинтереснее?
В зале воцарилось молчание.
– Передайте ваши записи, пожалуйста, детектив Хэтчер. – Ему хватило мгновенного взгляда, после чего он снова вызвал Элли на свидетельское место. – У меня самого возникло несколько вопросов к вам.
Глава 6
14.45
Меган Гунтер
Одиннадцать букв, собранных в два слова – в одно имя – на экране, заполненном множеством слов о массе других людей из кампуса Нью-Йоркского университета. Но эти два слова – ее имя, заголовок в тематической строке сайта «Кампус Джус» – сделали последние три часа, всего-то сто восемьдесят минут, самыми долгими в ее жизни.
Когда профессор Эллен Стайн засекла ее, Меган тут же захлопнула свой ноутбук. Однако Стайн все равно велела ей задержаться после занятия – дабы преподать урок остальным участникам семинара, которые, возможно, тоже испытывали искушение пренебречь дискуссией ради более увлекательного чтения онлайн.
Когда Стайн завершила читать ей нотацию о важности группового обсуждения и эмпирического исследования, а также о вреде многозадачности в обучении, Меган уже опаздывала на лабораторную по биохимии. Лекцию она бы еще пропустила, но лабораторные работы составляли шестьдесят процентов ее оценки, и сачковать было нельзя. Ведь в медицинских школах будут интересоваться ее баллами по биохимии. Нет, лабораторную нельзя пропускать. И в компьютер влезть невозможно, пока титруешь растворы и проводишь реакции над пламенем бунзеновской горелки.
Но в конце концов она добралась до своего дома на 14-й улице – через три часа после того, как впервые увидела свое имя на сайте, позиционировавшем себя как приют самых сочных университетских сплетен в стране. Она быстро прошла в подъезд, вызвала лифт, а потом еще несколько раз нажимала кнопку, наблюдая обратный отсчет цифр на электронном табло. Поднявшись на четвертый этаж, Меган вытащила из сумки ноутбук и ключи.
Она вставила ключ в скважину круглой дверной ручки – другими замками она так и не обзавелась, – и повернула. Оказавшись в квартире, она поглядела туда, где раньше была свободная спальня, а теперь жила ее соседка.
Родители Меган изначально оправдывали покупку квартиры с двумя спальнями следующими причинами: во-первых, это капиталовложение на период учебы Меган в колледже, а во-вторых, место, где они могут остановиться, приезжая в город. Но затем начался экономический спад, а квартплата на Манхэттене осталась заоблачной, и перспектива получить дополнительный источник наличных перевесила желание Гунтеров иметь свой угол в Большом Яблоке. Меган все-таки пришлось смириться с подселением. Это было в мае. Хезер позвонила в первый же день, как только появилось объявление в электронной газете «Крейгслист». Она перевелась в Нью-Йоркский университет осенью и казалась вполне приличной девушкой, так что Меган доверилась своей интуиции.
Говоря по правде, ладить с Хезер было совсем несложно. Сегодня, как и почти всегда, Меган по возвращении домой увидела, что дверь в комнату Хезер закрыта, в квартире тихо и с момента ее ухода почти ничего не изменилось. Была Хезер дома или нет – так дела обстояли почти всегда. Иногда Меган хотелось, чтобы соседка вылезла наконец из скорлупы и начала вести себя так, будто это и ее дом. Но сегодня Меган была рада, что Хезер не видно.
Войдя в свою комнату, девушка закрыла дверь, шлепнулась на кровать поверх бледно-желтого покрывала и открыла свой ноутбук. Поиск Сети занял, казалось, целую вечность. Как только сигнал установился, она влезла в Интернет, заглянула в журнал и нашла адрес: www. campusjuice.com.
Затем она отыскала форум своего университета. Все сообщения на первой страничке оказались новыми – поступили в последние три часа. Она снова принялась листать странички, отыскивая свое имя. В прошлый раз оно располагалось на пятой, теперь сместилось на седьмую. Сайт явно пользовался популярностью.
Она подвела курсор к своему имени, набрала побольше воздуха и – щелкнула мышкой.
11.10–12.00. Семинар «Жизнь и смерть»
12.10–15.00. Лабораторная по биохимии
15.00–19.00. Перерыв. Домой, на 14-ю улицу?
19.00–20.00. Велосипед в «Равноденствии»
Это был ее распорядок дня, не забыли даже о занятиях велоспортом, на которые Меган ходила пять раз в неделю. Человек, разместивший этот пост, явно знал обо всех ее перемещениях. А еще он знал ее адрес или по крайней мере улицу. Это краткое сообщение было достаточно подробным, чтобы Меган поняла: последняя его строка – вовсе не преувеличение.
Меган Гунтер, за тобой наблюдают.
Глава 7
Четверг, 25 сентября
14.00
Роган забрал большой полиэтиленовый пакет с застежкой-молнией из рук сотрудника суда на Центральной улице, 100.
– Я быстренько сотру эту улыбочку с твоего лица, сынок.
Служащий, потупившись, продолжил заполнять бланк на освобождение, который Элли должна был подписать, – закончился срок ее ареста за неуважение к суду.
– «А может, это Спаркс?» – понизив голос, повторил ее слова Роган. – И о чем ты, черт побери, думала?
«А может, это Спаркс?» Прошло чуть больше суток с того момента, когда судья Пол Бэндон прочел эти слова в ее блокноте. Она машинально написала их рядом с карикатурным рисунком – тощая взлохмаченная фигурка в полосатой робе, стоящая за тюремной решеткой.
– Видимо, я посчитала, что мы слишком быстро отстали от Спаркса. – Элли извлекла из пластикового пакета маленькие золотые сережки и начала продевать их в уши.
Роган поднес пальцы к переносице и покачал головой.
– Можно подумать, твой нынешний вид выиграет от благородного металла.
Напарники в этом отношении – как родственники: если Роган имел полное право подтрунивать над ее отсидкой, то рядовому служащему лучше было помалкивать.
Сутки напролет Элли вновь и вновь мысленно проигрывала сцену в суде, и все равно не могла поверить, что Бэндон так легко перевел стрелки на нее. Она готова была поклясться, что до той самой минуты, когда Бэндон потребовал у нее блокнот, она не отдавала себе отчета в том, какие слова и картинки намалевала на бумаге.
И напрасно она пыталась убедить в этом Бэндона. Признайся она в своих смутных подозрениях, не обнародованных со свидетельской трибуны, – глядишь, отделалась бы лишь нравоучением.
Но вместо этого Элли пустилась в объяснения. А Бэндон – нет чтобы проявить понимание, велел ей не умничать. А потом, когда она еще настойчивей принялась спорить, а Макс попытался ее урезонить, Бэндон пришел к выводу, что она лжет. Ему. Лично. А уж такого ни один судья не потерпит.
И вот, поскольку Бэндон счел ее лгуньей, ночь она провела в камере.
– Что ж тебя никакой крутой парень не выкупил? – поддел Роган.
– Ты тоже меня не выкупал. Меня освободили, потому что я отбыла весь свой двадцатичетырехчасовой срок.
– И все-таки. А где же твой Макс?
– Я не хотела, чтобы судья узнал про нас. Я и так у него в черном списке. Незачем приплетать сюда Макса. Кроме того, ты сам вызвался забрать меня отсюда. Я и одна прекрасно добралась бы до участка.
– Как? Упустить твое позорное шествие в бесформенных шлепках?
Элли посмотрела на свои черные кожаные туфли с низким каблуком, радуясь, что ей вернули обувь.
– Пожалуйста, скажи, что запах, который я чувствую, всего лишь воспоминание о пребывании в миленькой гостиничке на Центральной улице.
– Прости, подруга. Боюсь, что ты насквозь пропиталась всепроникающей вонью здешней обстановки.
– Я счастлива, что мои личные и профессиональные мучения доставили тебе столько веселья.
– Так ты собираешься объяснить мне, откуда взялись записи, из-за которых ты попала в это дерьмо?
– Мои мысли где-то блуждали. Сам знаешь, лучшие идеи возникают, когда мы не прикладываем к этому никаких усилий.
– Ты забыла, что мы действительно выглядим так, будто подбираемся к нему? Близко. О-очень близко. – Роган скрестил руки на груди, сунув пальцы под мышки.
Как всегда, он был прекрасно одет. Сегодня на нем был черный шерстяной костюм, бледно-лиловая парадная сорочка и галстук от «Гермес», стоивший дороже, чем весь наряд Элли. Он зарабатывал не больше других стражей порядка, но благодаря наследству бабушки, удачно вышедшей замуж в преклонные годы, мог себе позволить выглядеть отнюдь не на полицейское жалованье.
– Слушай, ты не против, если мы поговорим об этом в чуть менее угнетающей обстановке?
Элли решительно двинулась к выходу из цокольного этажа на улицу; Роган не стал ее останавливать. Добравшись до служебной машины, которую ее напарник припарковал на Центральной улице, Элли уже была готова к разговорам.
– Значит, мы поглядели на Спаркса и оправдали его.
Роган обернулся к зданию, из которого они только что вышли.
– Ручаюсь, именно это я и сказал две минуты назад.
– Ключи. – Она протянула руку, чтобы поймать брошенную связку.
Шесть с лишним месяцев совместной работы в отделе убийств района Южный Манхэттен Элли с удовольствием отказывалась от вождения. Но после проведенных в тюрьме суток ей хотелось действовать по собственной воле. Роган подчинился, перебросив ключи через капот.
– Мы занимаемся этим делом уже четыре месяца, – сказала она, включая зажигание, пока Роган устраивался в пассажирском кресле. – И в первую очередь мы проверили два пункта: секс и деньги.
Парня нашпиговали пулями после того, как он оставил свою семенную жидкость в завязанном узлом презервативе, лежавшем на тумбочке. Первое, что приходит в голову, – сексуальный мотив преступления. Но любой, кто знал Роберта Манчини, серьезно усомнился бы в этом. Тридцать лет. Не женат с тех пор, как распался его первый брак с бывшей одноклассницей. Детей нет. Если у него и была подружка (а на момент смерти про таковую никто не знал), значит, он был именно с ней. Если у него постоянной девушки не было, значит, он снял проститутку, и при этом его интересовал исключительно секс. Он явно не испытывал недостатка в женщинах, готовых играть по столь нехитрым правилам.
К сожалению, девушку, развлекавшуюся с ним в тот вечер, обнаружить так и не удалось. Ночной консьерж в «212» не запомнил ни ее, ни Манчини, и был уволен за то, что постоянно отлучался с рабочего места ради видеоигр в компании несовершеннолетнего сына одного из жильцов. Видеосистема охраны дома оказалась бесполезной, поскольку не предусматривала видеозапись; анализ телефонных звонков и электронной почты Манчини тоже ни к чему не привел.
Оставались деньги. Но и в этом случае картина не складывалась. До своей смерти Манчини проработал в «Спаркс Индастриз» почти год. До этого – служил в армии; в Афганистане познакомился с контрактником по имени Ник Диллон. Когда Диллон завершил свое ближневосточное турне и стал главой охранного подразделения в «Спаркс Индастриз», он предложил Манчини работу на родине. Тот согласился и приступил к новой деятельности, как только истек срок его службы. Его годовой доход составлял сотню с небольшим тысяч, Элли и Роган сочли его вполне типичным для не слишком хлопотной работы в охранном подразделении крупной компании.
В Хобокене у него была собственная двухкомнатная квартира, всего в шести километрах от дома, где он провел детство и где теперь проживала его сестра со своим семейством. До момента смерти он выплачивал ипотечный кредит как гражданин с умеренным доходом. У него не было необычных долгов или просрочек банковских платежей.
– Секс и деньги ни черта нам не дали, – констатировал Роган. – А когда секс, деньги или игра ни черта не дают, мы приглядываемся к Сэму Спарксу и оправдываем его. Мне кажется, мы уже в третий раз к этому приходим.
Но то, что непроизвольно выводила рука Элли во время слушаний, вынуждало их пересмотреть принятое решение. И Роган хотел знать, почему.
Двигаясь по Центральной, Элли врубила мигалку, чтобы прорваться через пробку, забившую перекресток в том месте, где Канальная улица пересекает Чайнатаун.
– Мы приглядывались к Спарксу еще до того, как он решил перекрыть нам кислород. Теперь, когда мы знаем, насколько ему хочется исчезнуть с нашего радара, стоит поглядеть на него еще разок.
– Черт возьми, Хэтчер. Роган сказал нам, что ты вляпалась в какое-то дерьмо в суде. Но мы и не думали, что он говорил так буквально.
Джон Шеннон, дородный детектив со светло-русыми волосами и красноватой кожей, занимал стол, стоявший непосредственно позади Элли, и отличался привычкой выливать на себя не менее флакона «Олд Спайс» за неделю.
– Шеннон, я всего два часа проспала на матрасе, который был тоньше, чем слой жира на твоей шее, и ничего не ела, кроме куска якобы мясного бургера, выданного мне на ужин. Вдобавок последние двадцать четыре часа я провела в казенном белье, напоминающем крупнозернистый наждак…
– И все равно она выглядит лучше, чем те девицы, с которыми ты встречался, – встрял Роган.
– Я просто хотела сказать: прояви снисхождение, черт возьми, – пояснила Элли.
Роган повесил пиджак на спинку своего стула. Усаживаясь за металлический стол, стоявший лицом к лицу с рабочим местом Элли, он метнул на Шеннона взгляд, который тут же вернул коллегу к работе.
– То, что этот господин чинит нам препятствия, еще не означает, что он наш клиент. – Роган достал жестяную коробочку с мятными пастилками «Алтоидс» и сунул одну конфетку себе в рот. – Эти богатые козлы все время нам брешут. Обычно убийцами оказываются не они. Ты же не думаешь, что в этом как-то замешан Бэндон, упрятавший тебя за решетку?
Элли показала ему средний палец и весьма дружелюбно улыбнулась.
– А разве я предлагала провести расследование в отношении Бэндона? Я говорю о Спарксе. Мы только хотели присмотреться к его финансовой деятельности. Чтобы выявить его недругов. Разве из-за этого нужно было судиться?