Отправитель Объект Получатель

Приложение.

Семиотический анализ литературного произведения

(Источник: Фелицитас Р., Бронуэн М. Словарь семиотики. М.: Либроком, 2010).

Проектное задание:

 

1. Сделайте семиотический анализ литературного произведения по образцу.

2. Пришлите проделанную работу (файл) преподавателю для проверки

 

Методические рекомендации

 

1. Внимательно прочитайте текст сказки

2. Ознакомьтесь с приведенным ниже семиотическим анализом текста сказки таким образом, чтобы четко представить себе его цели, задачи и метод.

3. Выпишите в отдельный файл встретившиеся вам термины и понятия и расшифруйте их, используя возможности интернета.

4. Следуя предложенной методики проведите по предложенному образцу самостоятельный анализ литературного произведения (к примеру, сказки Г.Х. Андерсена «Дюймовочка», рассказа А.П. Гайдара «Голубая чашка», рассказа А.П. Чехова «Каштанка», любого другого классического литературного произведения по вашему выбору).

***

Семиотический анализ сказки «Спящая красавица» (образец)

Жили-были однажды король с королевой, которые бы­ли очень несчастны, потому что не было у них детей. Они был давно женаты и уже почти потеряли надежду, когда, к великой радости королевы, оказалось, что она ждет ребенка.

Вскоре после того как родился ребенок, прелестная девочка, король и королева устроили пышные крести­ны. На них пригласили всех фей в королевстве, посколь­ку король с королевой знали, что каждая преподнесет новорожденной принцессе чудесный дар. Позвали всех фей, кроме одной, которую никто не любил, потому что она была очень злобная.

После роскошного пира феи стали наделять прин­цессу дарами. Первая фея дала ей в дар Красоту, вто­рая –Счастье, другие дали Великодушие, Здоровье, Гра­цию и Доброту. Седьмая фея уже подходила к принцессе со своим даром, как вдруг дверь распахнулась и ворва­лась злобная фея, вся в ярости оттого, что ее не позвали на крестины. Все до единого отшатнулись, когда она подлетела к колыбели.

«В день, когда тебе исполнится шестнадцать лет, ты уколешь себе руку веретеном и умрешь», – злорадно прошипела она маленькой принцессе и пропала, пре­вратившись в клуб дыма. Все до единого вздрогнули от ужаса, но в этот момент вперед вышла седьмая фея – самая молодая.

«Успокойтесь», — сказала она королю и королеве. «Ваша дочь не умрет. Моих чар недостаточно, чтоб снять заклятие, но я могу ослабить силу зла. Принцесса не умрет, но уснет на сто лет».

Король, надеясь спасти дочь, тотчас же приказал, чтобы в стране сожгли все прялки и веретена.

Пятнадцать лет все шло хорошо. Принцесса выросла и стала самым красивым, самым добрым и грациозным ребенком, которого когда-либо видели.

Наконец наступил шестнадцатый день ее рожде­ния. Король и королева устроили для нее великолеп­ный праздник в замке. Они думали, что из-за него дочь не найдет веретена в этот день, и это защитит ее от проклятия злой феи. После пира принцесса захотела, чтобы все поиграли в прятки.

Когда наступила ее очередь прятаться, принцес­са побежала в дальний угол замка и нашла маленькую дверь, которой раньше никогда не видела. Она подня­лась по винтовой лестнице в высокую башню, думая, что это замечательное место для того, чтобы спрятать­ся. Когда она поднялась наверх, она увидела маленькую комнатку. Внутри стояла прялка, за которой сидела ста­рушка. «Что вы делаете?» — спросила принцесса, зача­рованная вертящимся колесом и снующим веретеном, ведь она, конечно же, никогда ничего подобного не видела.

«Пряду, — коварно ответила старушка: ведь это была злая фея, принявшая такой образ. — Может быть и ты попробуешь?»

Принцесса села и взяла веретено. Не успела она притронуться к нему, как кончик веретена уколол ей палец. Тут же она упала наземь, как мертвая. Проклятие злой феи сбылось.

Но сбылись и чары доброй феи, потому что прин­цесса не умерла, а только заснула. Тотчас же все до еди­ного в замке тоже уснули. Король и королева задрема­ли на своем троне. Гости заснули в поисках принцессы. Повар захрапел рядом со своей плитой. Во всем зам­ке было слышно только тихое дыхание сотен спящих людей.

Шли годы, вокруг замка выросла стена терновника. Почти все до единого забыли о короле, королеве и их прекрасной дочери.

Но в один прекрасный день, спустя сто лет, мимо проезжал юный принц и заметил высокую стену тернов­ника. Он остановился и спросил у одного старика, что же там такое за этой стеной. Старик рассказал принцу о замке. Принц был потрясен рассказом и, сгорая от нетерпения проверить, правда ли это, вынул свой меч и стал рубить колючие кусты.

К его удивлению, терновник, казалось, расступался перед ним, и очень скоро принц подошел к замку. Он вошел в открытую дверь и был поражен, что все люди внутри крепко спят. Все вещи были покрыты пылыо, а с потолка свисали нити паутины. Он осмотрел все комнаты, одну за одной, и наконец поднялся по- вин­товой лестнице на самый верх высокой башни. Там в маленькой комнате на полу лежала самая красивая девушка, которую он когда-либо видел. Она была такой милой, что он, не задумываясь, наклонился и поцело­вал ее.

Тотчас же, как только его губы коснулись ее губ, заклятие было разрушено, и принцесса открыла глаза. Первое, что она увидела, был прекрасный принц. Как только принц и принцесса посмотрели друг на друга, они тут же друг в друга влюбились.

Принц бережно вывел принцессу вниз по винтовой лестнице. Они слышали вокруг себя, как замок пробуж­дается. Принц попросил у короля и королевы позволе­ния жениться на их прекрасной дочери. Они согласи­лись, и скоро уже началась подготовка к свадьбе.

Семь добрых фей были приглашены на свадебный пир. Они пожелали принцессе и ее принцу долгой и счаст­ливой жизни вместе.

Что до злой феи, то никто не знал, что с ней стало, но о ней уже больше никто никогда не слышал!

 

***

 

Семиотический метод, представленный ниже, уже не­сколько лет используется в преподавании литературы студентам университетов и другим учащимся. Подход дал выдающиеся результаты, доказав особую эффек­тивность в раскрытии множественности значений как внутри текста, так и за его пределами. Примененный к начальным абзацам текстов, этот метод помог най­ти ключ к сложным и труднодоступным произведения (Кальвино, Сартр и т.д.). Однако авторы не преследуют цели дать жесткий список рекомен­даций: семиотический анализ открыт, гибок и может адаптироваться к особыми требованиями. Например, студент может сконцентрироваться на особом аспекте того или иного романа, например, на трактовке в нем места и времени. В этом случае анализ — особенно ана­лиз дискурсивного уровня — ограничится этими компо­нентами, и необязательно будет перечислять все фигу­ративные изотопии. Похожим образом, в зависимости от характера текста, студент может уделить больше вре­мени и сил анализу одного уровня значений (см. ниже). Можно даже пропустить некоторые методологические средства (например, семиотический квадрат), если их применение к анализируемому тексту малоинтересно или малорелевантно.

Таким образом, мы начинаем наш семиотический анализ сказки «Спящая красавица» с напоминания о том, что, в отличие от более традиционных литературовед­ческих подходов, семиотика постулирует существова­ние нескольких уровней значения. Поэтому анализ ка­кого-либо повествования начинается с так называемого дискурсивного уровня, то есть с рассмотрения специфи­ческих слов – грамматических элементов/структур — воспринимаемых на поверхностном уровне текста. За­тем анализ посредством процесса расшифровки пере­ходит к раскрытию все более и более глубоких и аб­страктных уровней значения, пока мы не достигнем того, что Грёймас называет элементарной структурой значения. Подробные описания моделей, используемых при анализе различных уровней текста. Мы начнем с рассмотрения дискурсив­ного уровня и прежде всего сконцентрируем внимание на фигуративном компоненте текста.

Дискурсивный уровень

Фигуративный компонент

Фигуративные элементы – это элементы текста, кото­рые соответствуют конкретному физическому миру и мо­гут восприниматься пятью чувствами. Они являются су­щественными компонентами в создании эффекта дей­ствительности, или иллюзии реального мира. Иными словами, их основная функция –создавать ощущение времени, места и персонажа.

Начнем с изучения лексики «Спящей красавицы» и сгруппируем наименования, относящиеся к месту (вклю­чая объекты), времени и акторам (персонажам). Эти группы слов со схожими значениями (т. е. по меньшей мере с одним схожим значением) известны как лекси­ческие поля, или, в более строгих семиотических тер­минах, как фигуративные изотопии. Например, «дом», «магазин», «улица» имеют общее значение «город» («го­род» — это общий знаменатель), поэтому мы говорим, что эти лексические единицы принадлежат к изотопии «город».

 

 

Фигуративные изотопии в тексте сказки «Спящая красавица»:

Место

королевство

страна

колыбель

замок

дверь

место для того, чтобы спрятаться внутри

 

 

верх, наверх

комната

винтовая лестница

пол

потолок

наземь

вниз

высокая башня

 

 

Объекты

 

веретено

прялка

трон

плита

 

паутина

меч

все вещи

терновник

колючие кусты

 

 

Время

однажды

долгое время

в этот момент

шестнадцатый день рождения

пятнадцать лет

сто лет

тотчас же

в этот день

 

после пира

не успела она... как

тут же

очень скоро

наконец

проходили годы, и...

но в один прекрасный день 208

 

 

Акторы (персонажи)

король

королева

дети

ребенок

дочь

принцесса

феи

семь добрых фей

пыль

 

 

злобная фея

злая фея

седьмая фея

все до единого

никто

гости

повар

сотни людей

принц

старик

старушка

девушка

все люди

 

 

В создании эффекта действительности участвуют также следующие изотопии:

 

Состояния бытия

 

Родился

Уснет

только заснула

уснули

сотни спящих людей

открыла глаза

 

и умрешь

как мертвая

крепко спят

задремали

захрапел

 

 

Общественные события/праздники

 

Крестины

жениться

пир

праздник

свадьба

 

 

Глядя на эти списки фигуративных изотопий, чита­тель может быть поражен относительной редкостью упоминаний о месте и предметах. Действительно, в соот­ветствии со вневременной природой волшебных сказок, воображению читателя поручается восполнить детали описания – внешность акторов и т. д. – и поместить дей­ствие в более определенные культурно-исторические декорации.

После того как мы извлекли основные изотопии и составили их списки, следующим этапом нашего ана­лиза станет поиск оппозиций. Эти оппозиции можно найти либо (а) в пределах одной и той же изотопии, либо (б) между разными изотопиями

Оппозиции

Место

В пределах этой изотопии можно выделить следу­ющие оппозиции

верх	vs.	низ
высокая башня		замок
верх, наверх		наземь
потолок		пол
вверх		вниз
дикий/ природный	vs.	возделанный/ искусственный
колючие кусты		замок
стена терновника		дверь
вырубленный		комната/
[проход]		башня винтовая лест­ница
снаружи	vs.	внутри
снаружи		внутри
стена терновника		замок

 

 

Что касается указаний на время, то имеется оппози­ция между дуративностыо (продолжающимся процес­сом) и пунктуальностью (тем, что происходит в один определенный момент времени):

Vs. дуративность

 

долгое время

пятнадцать лет

проходили годы

Vs. Пунктуальность

когда тебе исполнится шестнадцать лет

день... наступил

но в один прекрасный день,

через сто лет

 

 

Что касается акторов, возникающие ключевые оп­позиции таковы: старость vs. молодость, феи vs. люди, мужчина vs. женщина:

 

 

Наконец, в пределах изотопии состояния бытия упо­минания «смерти» противопоставлены упоминаниям «жизни», «сон» – «пробуждению».

Зададимся вопросом: что означают эти оппозиции? Какими ценностями наделяет их рассказчик-нарратор? Как заметил Дени Бертран, фигуративный уровень сам по себе смысла не имеет, он приобретает значение лишь в связи с субъектом рассказчиком – и в связи с чувствами и суждениями этого рассказчика. Поэтому именно на этом этапе нашего анализа мы привносим в него так называемую тимическую категорию — кате­горию, связанную с миром эмоций/чувств и располо­женную на глубинном уровне высказывания. Эта кате­гория определяется оппозицией «эйфория vs. дисфо­рия» (приятное vs. неприятное) и способствует возни­кновению основной положительной/отрицательной оценки.

В «Спящей красавице» оппозиция «эйфория vs. дисфория» имеет особое значение в конструировании акторов. Как это обычно бывает в волшебной сказ­ке, различия между приятным и неприятным, счастли­вым и несчастным, положительным и отрицательным весьма четки и недвусмысленны. У читателя не оста­ется никаких сомнений насчет того, на чьей стороне должны быть его симпатии.

Учитывая это, мы можем выделить следующие изо­топии и оппозиции:

(1) Изотопию эмоций с оппозицией «эйфория vs. дис­фория»:

Эйфория

радость

счастье

потрясен

удивление

 

поражен

влюбились

счастливая жизнь

Vs.

Здесь положительные эмоции ассоциируются с од­ной группой акторов — Королем, Королевой, Принцес­сой, Принцем и семью феями, в то время как отри­цательные связаны (за одним исключением в начале) со злой феей. Процесс оценки явным образом имеет место и образует вторую группировку:

(2) Изотопия оценочных терминов (физических и мо­ральных) с оппозицией «положительный vs. отри­цательный»:

Положительный

прекрасный

(о женщине)

красота

милый

чудесный

великолепный

грациозный

тихий

красивый

(о мужчине)

здоровье

Положительные физические термины ассоцииру­ются с принцессой — красота, грация, здоровье. Они соединяются с положительными моральными термина­ми: великодушием, добротой. Принц описывается как красивый, но эксплицитно он не наделен никакими нравственными свойствами. Однако имплицитно его можно связать с любопытством («сгорая от нетерпе­ния проверить, правда ли это», с. 208) и решимостью. Прочие акторы рассказа лишены каких бы то ни было физических атрибутов. Например, феи описываются исключительно в моральных терминах: семь добрых фей и одна злая.

 

Фигуративность и грамматические/синтаксические свойства

Иллюзия действительности может быть усилена посред­ством использования таких языковых средств, как по­вторение, эллипсис, действительный/страдательный залог, номинализация и показатели когезии. Конкретно в нашей версии «Спящей красавицы», адаптированной для очень маленьких детей, структура предложений очень простая. Однако обращает на себя внимание ча­стое использование временнымх коннекторов, особенно успела...как», «тут же», «тотчас же», «проходили го­ды». Эффект заключается в усилении драматизма и под­черкивании движения нарратива, в котором ход време­ни сам по себе представляет собой важную тему.

Другим средством, представляющим для нас инте­рес, является использование повторов – характерная черта детской литературы. По отношению к людям существительные часто используются там, где более обычным было бы употребление местоимений. Напри­мер, рядом повторяются слова «злая фея» и «добрая фея». И снова эффект заключается в усилении дра­матизма и выдвижении на передний план оппозиции между добром и злом. Передается ощущение симмет­рии, четко упорядоченного универсума. Повтор этих слов в последнем абзаце, похожее почти что на закли­нание, убеждает ребенка в том, что угроза миновала, и добро торжествует.

Другие достойные внимания языковые приемы вклю­чают использование списков (например, «Король и коро­лева...Гости...Повар...»), частое упоминание субъ­екта (человека) в начале предложения, и, наконец, яв­ное предпочтение действительного залога.

Стратегии сказки, связанные с уровнем высказывания, — это очевидно традиционные стратегии повествования. Рассказчик-нарратор выступает как третье лицо, он экс- традиегетичен (не является актором рассказа). Этот скрытый рассказчик также всеведущ, и потому чита­тель имеет доступ к чувствам и эмоциям всех акторов. Рассказывается о событиях в прошлом, мы находимся на расстоянии от излагаемых событий; и действитель но, рассказывание само становится нарративным моти­вом – именно рассказ старика о том, что случилось в замке, подсказывает принцу идею отправиться на поиски.

Что касается использования модальности — степе­ни приверженности говорящего тому или иному утвер­ждению, – то высказывания в тексте сказки носят кате­горичный характер. Они выражают уверенность с по­зиции говорящего; нет умозрительных высказываний, означающих вероятность или возможность. Тем самым передается впечатление дистанцированности рассказ- чика-нарратора и совершенной объективности.

Однако в то же время присутствие нарратора и, следовательно, субъективности, можно обнаружить кос­венно, а именно: по широкому использованию оценоч­ных терминов. Резкие разделения между положитель­ным и отрицательным, добром и злом, которые мы анализировали выше, предполагают особую интерпре­тацию действительности (или видение мира).

Стратегии высказывания, использованные в «Спя­щей красавице», таким образом способствуют сильному ощущению действительности, созданию вымышленно­го мира, подлинность которого нигде не ставится под сомнение или вопрос. Эксплицитное и четко проведен­ное разграничение — в терминах пространства, време­ни и акторов — служит для того, чтобы убедить читате­ля, и особенно ребенка, в том, что мир стабилен и сам по себе наделен значением.

 

Нарративный уровень

Следующим этапом нашего анализа станет исследова­ние так называемого нарративного уровня. Этот уро­вень, более абстрактный, чем фигуративный, относит­ся собственно к структуре рассказа, то есть на нем дей­ствуют глубинные универсальные нарративные модели.

Эти модели могут быть применены в целом ко всему рассказу и/или к более мелким элементам или эпизо­дам. Чтобы решить, какой подход мы будем использо­вать, полезно ответить на следующий вопрос: Каково (каковы) главное (-ые) событие (-я)? Иными словами, какова (каковы) главная (-ые) трансформация (-и)? Если мы испытываем сложности в выборе главных трансфор­маций, может быть полезно кратко изложить сюжет в одном-двух предложениях. Полезно также посмотреть в конец рассказа — на последнее событие — и сравнить его с началом.

В «Спящей красавице» налицо две главные транс­формации:

(1) уколов палец, принцесса засыпает на сто лет;

(2) через сто лет появляется принц, будит ее (разруша­ет заклятие) и женится на ней.

Эти трансформации отмечены также и на поверх­ностном уровне посредством акторных и временных разъединений: после пира (приема гостей в день рож­дения) принцесса встречает, казалось бы, нового ак­тора – старушку, та дает ей веретено, которым прин­цесса накалывает палец (с. 208); другой новый актор – принц – прибывает на место действия «в один пре­красный день, через сто лет». Таким образом, рассказ четко делится на две части, или два главных эпизода (две нарративные программы). Поэтому в ана­лизе будем придерживаться данной схемы. Разделение на части следующее:

Часть 1 — с начала до слов «Почти все до единого забыли о короле, королеве и их прекрасной дочери» (с. 208); Часть 2 — со слов «Но в один прекрасный день, через сто лет» и до конца.

Мы начнем с исследования того, как распределены в каждой из двух частей текста шесть/семь ключевых нарративных ролей, выделяемых в актантиой нарратив­ной схеме:

 

Отправитель Объект Получатель

Помощник Субъект -< Оппонент и антисубъект

 

Следует ответить на следующие вопросы по содер­жанию текста:

 

1. Кто (какое лицо или какие лица) выступает субъек­том поиска? Обычно субъект — это главный герой, но эту роль может играть также группа людей, как шахтеры в «Жерминале» Золя.

2. Кто или что является объектом поиска? Верно ли, что объектов более одного? Объект может быть конкретным, например деньги, или абстрактным, например знание.

3. Есть ли у субъекта помощники и/или оппоненты? Если есть, то кто они такие/что это такое?

4. Кто является антисубъектом и какова цель поиска антисубъекта? Антисубъект, в отличие от оппонен­та, имеет собственную цель или поиск, противопо­ложные цели или поиску субъекта.

5. Кто является отправителем? Иными словами, что мотивирует поиск субъекта?

 

В Части 1 «Спящей красавицы» распределение нарра­тивных ролей можно представить следующим образом:

Субъект: субъектом поиска является коллективный актор – король и королева.

Объект: поиск имеет два объекта, один конкретный или прагматический) и один абстракт­ный (или когнитивный). Конкретный объ­ект — сохранить жизнь их дочери и не дать сбыться заклятию злой феи. Абстрактный объект — защитить дочь от всякого зла и сохранить дары/ ценности Счастья, Красо­ты, Великодушия, Здоровья, Грации и Доб­роты, которые она воплощает. Увидеть торжество добра над злом.

Помощник: подразумеваемый помощник – это поддан­ные короля и королевы, которые пытаются сжечь все прялки в стране. Великолеп­ный праздник по случаю шестнадцатиле­тия принцессы также задуман как помощ­ник: «они думали, что из-за него дочь не найдет веретена в этот день».

Оппонент: желание принцессы поиграть в прятки и ее любопытство по отношению к прялке функционируют как оппоненты.

Отправитель: отправителем поиска родителей с целью сохранить жизнь дочери является прокля­тие злой феи, которое добрая фея может лишь смягчить.

Антисубъект: главным антисубъектом является сама злая фея, которая под видом старушки замани­вает принцессу в ситуацию, когда та каса­ется веретена. Объектом ее поиска явля­ется лишение принцессы жизни, то есть ее цель находится в конфликте с целью короля и королевы. Ее собственный от­правитель – желание мести.

Поиск короля и королевы терпит неудачу: им не уда­ется защитить дочь от зла. Поиск злой феи удается (от­части), так как принцесса накалывает палец веретеном и падает наземь, «как мертвая» (с. 208). Однако поиск доброй феи также увенчивается успехом, так как прин­цесса не умирает, а лишь засыпает. Говоря более аб­страктно, ценности Красоты, Великодушия, Здоровья, Грации и Доброты лишь латентно «дремлют», а не раз­рушаются вовсе.

Исследовав распределение нарративных ролей в Части 1 «Спящей красавицы», мы продолжаем и делим поиск на несколько логических этапов в соответствии с канонической нарративной схемой. Эти этапы следующие:

Договор

 

Договор устанавливается в двух эпизодах текста: (1) про­клятие злой феи и (2) желание доброй феи ослабить проклятие, заменив смерть сном. Произнеся прокля­тие, действие которого добрая фея может лишь смяг­чить, злая фея пробуждает у короля и королевы жела­ние и необходимость защитить дочь (как от смерти, так и от сна): «надеясь спасти дочь» (с. 207) и, имплицитно, сохранить дары, которые она воплощает. Король и ко­ролева, обладая теперь модальностью «желания дей­ствовать» и «умения действовать», становятся виртуаль­ными субъектами глобальной нарративной программы, или поиска.

Квалифицирующее испытание

 

Надеясь приобрести возможность осуществления своего поиска (возможность действовать), король приказывает сжечь все веретена в стране. Однако эти попытки имеют лишь частичный успех: впоследствии мы узнаем, что не все веретена уничтожены. Его компетенция подорва­на антисубъектом — злой волшебницей. Ее намерение — навредить принцессе, и, обладая сверхъестественными, колдовскими силами, она сильнее короля.

Решающее испытание

 

Наступление и празднование шестнадцатилетия прин­цессы является главным событием (трансформацией), к которому вел весь рассказ; это также момент противо­борства между двумя противостоящими сторонами или силами. В этом противоборстве злая фея при помощи соблазна одерживает верх над попытками отца защи­тить дочь.

Прославляющее испытание

 

Именно на этом этапе текста читатель узнает о ре­зультате решающего испытания, например, оказался ли он успешным или потерпел неудачу. Иными словами, на этом этапе оценивается решающее действие. Прин­цесса заснула, таким образом, можно сказать, что ро­дители потерпели неудачу в своем поиске с целью за­щитить дочь от действия зла. Рассказчик-нарратор ин­терпретирует засыпание принцессы следующим обра­зом: «Тут же она упала наземь, как мертвая. Проклятие злой феи сбылось». А в следующем абзаце добавляет: «Но сбылись и чары доброй феи, потому что принцесса не умерла, а только заснула».

Этой глобальной нарративной программе поиска в первой части рассказа предшествует пара примеча­тельных эпизодов (меньших по размеру нарративных программ). Напоминаем, что термин «нарративная про­грамма» означает единицу нарратива, выражающую не­которую трансформацию в отношении между субъек­том и объектом В самом начале рассказа,король и королева пред­ставлены как разъединенные со своими наделенными ценностью объектами: ребенком и счастьем. В конце аб­заца они представлены соединенными с этими объекта­ми: новорожденной и радостью. За этим следует другой эпизод, передающий схожую нарративную программу. Коллективный субъект – семь фей – дает принцессе ряд подарков, которые она, таким образом, приобретает посредством процесса атрибуции. Именно эти объекты (Красота, Здоровье и т.д.), как мы видели, и оказыва­ются на кону, когда злая фея инициирует поиск.

Обратимся теперь к Части 2, которая начинается с появления принца и продолжается до конца текста.

В распределении нарративных ролей в этом разде­ле выявляется следующая схема:

Субъект: принц.

Объект(ы) поиска: он желает выяснить, правдив ли рас­сказ старика о принцессе. Таким об­разом, цель принца — увидеть прин­цессу и имплицитно (через отсылку к другим знакомым версиям этой сказки) стать тем, кто разбудит ее поцелуем. Объектом его поиска — опять же им­плицитно — может быть также стрем­ление к ценностям Красоты, Доброты и т.д., то есть к ценностям, представ­ляемым дарами фей, а также к любви.

Помощник(и): нетерпение и пылкость самого прин­ца, который весь «сгорая от нетерпе­ния проверить, правда ли это» (с. 208), а также его меч выступают помощни­ками.

Оппонент(ы): терновник и шиповник первоначально выступают его оппонентами: он «стал рубить колючий кустарник», но тут же трансформируются в по­мощников: «терновник, казалось, рас­ступился перед ним».

Отправитель: рассказав о принцессе, старик про­будил в душе принца желание отпра­виться на поиск.

Антисубъект: принц не встречает сопротивления.

Потенциальный антисубъект – злая фея – на сцене не появляется.

Разделим теперь поиск принца на логические этапы

канонической нарративной схемы:

Договор

Старик пробуждает в принце стремление отправиться на поиск. Принц принимает договор и решает действо­вать согласно своему желанию.

Квалифицирующее испытание

Принц вырубает терновник и колючие заросли. Пре­одолев это препятствие, он приобретает возможность (способность действовать) достичь своей цели. Иными словами, он владеет компетенцией, необходимой для того, чтобы достичь замка и принцессы.

Решающее испытание

Принц поднимается на высокую башню замка, входит в комнатку и целует принцессу – эти события составля­ют его решающее испытание, или главное свершение В самом начале рассказа, король и королева пред­ставлены как разъединенные со своими наделенными ценностью объектами: ребенком и счастьем. В конце аб­заца они представлены соединенными с этими объекта­ми: новорожденной и радостью. За этим следует другой эпизод, передающий схожую нарративную программу. Коллективный субъект – семь фей – дает принцессе ряд подарков, которые она, таким образом, приобретает посредством процесса атрибуции. Именно эти объекты (Красота, Здоровье и т.д.), как мы видели, и оказыва­ются на кону, когда злая фея инициирует поиск.

Прославляющее испытание

Мы узнаем, что решающее испытание было успешным: принцесса просыпается, заклятие разрушено, принц и принцесса влюбляются друг в друга. Свадьба, последу­ющий эпизод прославляющего испытания, может рас­сматриваться как награда для принца и подтверждение торжества добра — любви и счастья — над злом. Про­клятие злой феи уже не имеет силы: «никто не знал,что с ней стало, но о ней уже больше никто никогда не слы­шал» (с. 209).

Наконец, в глобальной перспективе, рассказ в це­лом — Часть 1 и Часть 2 — по-прежнему определяет короля и королеву как субъекта поиска с целью защи­тить дочь от зла и смерти. Однако в этой перспективе принц и его действия выступают в функции помощни­ка, а поиск в целом может считаться успешным.

 

Глубинный уровень

 

После анализа дискурсивного и нарративного уровней значения мы переходим к анализу глубинного уровня, известного также под названием тематического. Это уровень абстрактного, или концептуального: он связан с внутренним миром, или душой, в противовес внешне­му физическому миру на фигуративном уровне. Самое важное, что именно на этом уровне выделяются основ­ные ценности текста. Но как нам добраться до этих ценностей?

Взглянем, прежде всего, на фундаментальные оппо­зиции (или оппозицию) и трансформации (-ю), лежащие в основе текста. Чтобы упростить эту задачу, полезно задать следующие вопросы:

— Можем ли мы свести все оппозиции, присутствую­щие на фигуративном и нарративном уровне, к од­ной-двум базовым оппозициям-ярлыкам, которые могут служить общим знаменателем для нашего тек­ста?

— Каковы два наиболее абстрактных полюса значе­ния, между которыми развертывается текст?

— Какая основная трансформация ценностей постав­лена на кон? Здесь полезно иметь в виду объекты поиска (поисков).

В «Спящей красавице» ключевая оппозиция – это противопоставление добра и зла. Эту оппозицию мож­но рассматривать как общий термин-ярлык, покрываю­щий на фигуративном уровне переход от верха к низу, от сна к пробуждению, от индивидуальной изоляции к обществу.

Фундаментальная трансформация между двумя по­люсами абстрактного значения может быть представле­на на семиотическом квадрате. По отношению к добру и злу эта диаграмма иллюстри­рует отношение противоположности и противоречия (зло и не-зло). Она также позволяет представить транс­формацию в рассказе <…>.

Эта трансформация между добром и злом парал­лельна трансформации между смертью и жизнью/

 

Текст и контекст

Выяснив универсальные ценности, лежащие в основе текста, мы расширяем рамки анализа и рассматриваем социально-политический и культурный контекст. Какие дополнительные ценности могут повлиять на восприя­тие текста современным читателем? Насколько реле­вантна сказка «Спящая красавица» для нас сегодня? До­пускает ли это повествование, как и многие волшебные сказки, множественность уровней интерпретации?

Как введение в этот более широкий спектр значе­ния, мы хотели бы предположить следующий ряд про­чтений, который, конечно же, не является исчерпыва­ющим.

А. «Спящая красавица» может рассматриваться как во­площение стереотипных представлений.

Повествование как таковое в современном обще­стве является средством усиления социальных предрас­судков и социального неравенства. Следующие представ­ления, обычно ассоциирующиеся с традиционной вол­шебной сказкой и с романтической литературой XIX в., преобладают в современных СМИ и развлекательной литературе:

Мужчины активны, а женщины пассивны. Женщина нуждается в любви мужчины, чтобы действительно существовать, чтобы реализовать качества, остающиеся «спящими», латентными. Разумеется, именно принц осуществляет ключевую трансформацию в «Спящей красавице». Ему также принадлежат две важные ак тантные роли: роль субъекта поиска и роль помощ­ника. В отличие от него, принцесса предстает исклю­чительно в роли объекта чужого поиска (будь то ее родителей, злой феи или принца). Анджела Картер в своих версиях знаменитых волшебных сказок бро­сает вызов традиционному распределению гендер­ных ролей: в «Кровавой спальне» (версия «Синей бороды») из когтей мужа героиню спасает мать, при­скакавшая на прекрасном коне .

1. В сказке придается огромное значение ценности «фи­зическая красота», мы отмечали постоянство этого элемента при исследовании фигуративного компо­нента. А значит (имплицитно), именно прекрасные люди (принцесса и принц) успешны в жизни и до­стигают того, чего желают их сердца. Тем самым этот текст легитимизирует некоторые современные типы поведения, например, тенденцию предостав­лять лучшую работу тем, кто лучше выглядит. Таким образом, текст полностью игнорирует современное понятие прав человека и гражданина (прав людей с ограниченными возможностями и т. д.). Так как по­нятие красоты само по себе в значительной степени определяется конкретной культурой, его переоценка может питать чувства расизма и ксенофобии.

2. В рассказе моральное достоинство также соединено с физической красотой. Принцессе, еще ребенку, дают дары Красоты, Великодушия и Доброты (наряду со Счастьем и т. д.). Прекрасный принц имплицитно ассоциируется с храбростью: у него хватило муже­ства и решимости, чтобы рубить заросли терновни­ка вокруг замка. Такая связь красоты с моральны­ми качествами, разумеется, отрицается в ряде тра­диционных волшебных сказок, например, в «Кра­савице и Чудовище» (хотя Чудовище в конце кон­цов опять превращается в прекрасного принца). Эту связь далее ниспровергает Анджела Картер, напри­мер, в сказке «Невеста тигра»; здесь Красавица пред­ставлена отнюдь не доброй, ее, напротив, привлекают акты насилия, садомазохизм и другие перверсии.

3. В «Спящей красавице» красота ассоциируется, с од­ной стороны, с юностью, а с другой – с сексуальной любовью. С этой точки зрения, также можно сказать, что текст усиливает идеологию, доминирующую в за­падном обществе: он поощряет переоценку юности и соответствующую недооценку последующих, оди­наково важных этапов человеческой жизни. Такие представления приводят к специальному увольнению и дискредитации людей старшего возраста. Этим убеж­дениям бросает яркий вызов, помимо других авто­ров, Габриэль Гарсиа Маркес в романе «Любовь во время холеры», где как раз в пожилом возрасте про­цветают физическая любовь, красота и страсть.

4. Кроме того, можно сказать, что текст актуализирует много фантазий. Самая значительная из них, веро­ятно, это жажда вечной юности, напоминающая ис­торию Фауста. В свою очередь, эта жажда отражает глубокий, «слишком человеческий» страх старости, изменения и смерти.

5. Наконец, сконцентрировавшись на «любви с перво­го взгляда», сказка усиливает множество стереотип­ных представлений, связанных с природой любви. Результат событий — брак, за которым следует дол­гая и счастливая жизнь — основывается на предполо­жении, что любовь (вместе с физической красотой) выдержит испытание временем.

Как отражение стереотипных представлений и фан­тазий сказка «Спящая красавица» – и подобные ей ис­тории играет важную роль в современном споре вокруг прав человека и гражданина и того, как воспитывать в молодом поколении понятие «гражданина мира». Наша сказка – это не текст для пассивного потреб­ления, она требует критического подхода со стороны читателя – будь то взрослый или ребенок. Как мы ви­дели, такое критическое чтение обязательно выходит за границы текста как такового. Процесс чтения дол­жен стимулировать активное обсуждение, охватываю­щее более широкий спектр современных социальных и философских вопросов.

В. Влияние «Спящей красавицы» на читателя, однако,

не полностью отрицательное.

Действительно, некоторые аспекты текста призы­вают к положительной, более «свободной» интерпре­тации, не лишенной значения для нас сегодняшних. Сказка представляет самодостаточный значимый уни­версум, в котором границы добра и зла четко обозначе­ны. Джордж Стайнер в работе Language of Silence («Язык и молчание»), содержащей много полезных идей, свя­зывает возрастающие тенденции к размыванию эти­ческих границ в языке с ростом политической бесче­ловечности в XX веке (например, Холокостом). В романе «Le Chercheur d’or» («Золотискатель») совре­менный французский писатель Ж. М. Г. Леклезио связы­вает выживание человечества и значения как такового с памятью о жизненно важном различии между добром и злом – с памятью, увековеченной в мифе и волшеб­ной сказке .

Однако четкой и недвусмысленной предстает не толь­ко граница между добром и злом. Как мы ожидаем от традиционной волшебной сказки, развертывание со­бытий возвещает торжество добра над злом, возмож­ность того, что наши цели будут достигнуты, что наши мечты сбудутся. Таким образом, на передний план вы­двигается ценность надежды – по мнению многих, пер­воисточника любой человеческой деятельности и здра­вого противоядия против современных тенденций к ци­низму. Более того, этот триумф положительных ценно­стей, будь то эстетические (Красота), духовные (Вели­кодушие, Доброта) или личные/психологические, осу­ществляется вопреки всему: ведь чары злой феи силь­нее чар доброй, то есть он происходит вопреки фону реалистичного приятия власти деструктивных сил в со­временном обществе. Но какими сильными бы ни были эти силы, положительные качества и творческая энер­гия никогда не смогут быть полностью разрушенны­ми. Эти ценности остаются в виртуальном состоянии, в состоянии неопределенности (латентные, «спящие» ценности), ожидая, пока индивидуальная инициатива не сделает их активными. Мы можем здесь отметить тему памяти в «Спящей красавице» и ее роль в спасе­нии этих ценностей от возможного забвения и смер­ти: именно воспоминания старика о прошлом пробуди­ли любопытство принца и заставили его отправиться на поиски.

Помимо этих преобладающе нравственных и соци­ально-политических прочтений текста возможна и бо­лее узкая мифически-религиозная интерпретация. Наш анализ фигуративного компонента вычленил разделе­ние пространства на «верх» и «низ». Такая конфи­гурация (разделение) имеет символические и, соглас­но Гастону Башляру, архетипические коннотации. «Верх» связан с семами мифа и волшебства (принцес­са накалывает палец и засыпает). Он также представ­ляет духовное измерение вечных и всеобщих ценно­стей — Доброты, Великодушия и т. п., — которые не мо­гут быть изменены или разрушены временем. В отли­чие от него, «низ» ассоциируется с историческим про­странством или социальной церемонией (крестинами, свадьбой и т.д.). Сама принцесса живет в обоих этих измерениях. Таким образом, «Спящая красавица» представляет мифический некартезианский взгляд на мир. Как многие волшебные сказки, она противостоит гегемонии разума, говоря о действии могущественных невидимых и ирра­циональных сил. Понимание текста, его значения, несо­мненно значимы для современных споров о природе че­ловека. Действительно, современные психологи и фи­лософы в попытках разработать еще более сложные модели личности, человеческого «я», все чаще и чаще черпают вдохновение в волшебных сказках и мифах