Отношение равнозначности объемов понятий

В логике отношение равнозначности, равнообъемности, тож­дества принято обозначать одним кругом с размещенными в нем двумя понятиями, что показывает полное слияние двух окружно­стей и, соответственно, полное совпадение объемов сравнивае­мых понятий:


В логике тождество объемов понятий иллюстрируют обычно примерами, подобными следующему: А.П. Чехов = автор пьесы «Чайка». Это означает, что с точки зрения логики нет объекта, названного именем А.П. Чехов, который не был бы одновременно объектом, к которому полностью применимо имя автор пьесы «Чайка».

Перенесем данное логическое тождество в межъязыковый план и, оставив неизменной левую часть, передадим правую сред­ствами другого языка, например французского: А.П. Чехов = auteur du drame «La Mouette».

С точки зрения характера логических отношений между по­нятиями ничего не изменится, так как и имя, выраженное сред­ствами русского языка, Чехов, и имя, выраженное по-французски, auteur du drame «La Mouette» будут обозначать один и тот же «де­сигнат», т.е. один и тот же объект реальной действительности. Но вряд ли можно считать русское и французское имена полностью эквивалентными, тождественными друг другу с точки зрения пе­ревода. Напротив, они асимметричны. Появление в тексте пере­вода имени auteur du drame «La Mouette» вместо А.П. Чехов будет


 


свидетельствовать о проведении переводчиком трансформацион­ной операции, причем довольно радикальной.

Рецкер называет подобную трансформацию приемом целост­ного преобразования,который, как ему представляется, даже по сравнению с антонимическим переводом«обнаруживает в значи­тельно меньшей степени логическую связь между планами выра­жения ИЯ и ПЯ»1. Этот прием, в процессе которого преобразует­ся внутренняя форма какого-либо отрезка речевой цепи, осуще­ствляется, как полагает Рецкер, «в рамках либо перекрещивания, либо внеположенности»2, а основой такой замены, обеспечиваю­щей адекватность перевода, оказывается «отнесенность исходной и преобразованной единицы перевода к одному и тому же отрезку действительности»3. В качестве примеров целостного преобразо­вания Рецкер приводит такие пары, как: How do you do — привет­ствие при знакомстве. Don't mention it — He стоит благодарности. Have done — Довольно! и пр., которые мы рассматривали в пара­графе, посвященном приему эквиваленции.

Получается, что имена, которые логика размещает в пределах отношения равнозначности, в теории Рецкера оказываются логи­чески наименее связанными.Рецкер относит отношения между по­добными именами либо к внеположенности, либо к перекрещи­ванию. Если же взглянуть на соотношение логических категорий и переводческих трансформационных операций с другой сторо­ны, т.е. отталкиваться именно от операций, то оказывается, что одна и та же операция целостного преобразованияможет иметь в своей основе три различных типа отношений между понятиями: равнозначности, перекрещивания и внеположенности. Очевидно, что такая типология лишена всякого смысла.

Попытаемся понять, почему происходит такой «логический сбой», и определить, возможно ли последовательноиспользовать логические категории в качестве основы как для выявления сущ­ности переводческих трансформационных операций, так и для построения их непротиворечивой типологии. Для этого обратим­ся прежде всего к структуре самого понятиякак логической кате­гории и вспомним, что структура эта — двухчастная, что понятия обладают не только объемом, но и содержанием.

Объем и содержание понятий

Для понимания процесса переводческого преобразования пе­ревода различие объема и содержания понятий принципиально важно. Содержание понятий— это «отображенная в нашем созна-

1 Рецкер Я.И. Указ соч. С. 53.

2 Там же.

3 Там же. С. 54.


ниисовокупность свойств, признаков и отношений предметов, ядром которой являются отличительные существенные свойства, признаки и отношения»1. Содержание понятий складывается из рядаболее или менее четко различаемых элементов смысла,име­нуемых также семантическими элементами.Объем понятия — это «отображаемое в нашем сознании множество (класс) предметов, каждый из которых имеет признаки, зафиксированные в исследу­емом понятии»2. Иначе говоря, объем понятия предстает как со­вокупность объектов (десигнатов), обладающих признаками, за­фиксированными в его содержании. Эти совокупности (классы) могут быть пустыми, единичными и общими. В качестве примера пустого класса можно привести высказывание московская Темза. Нет такого объекта, который бы носил имя Темза и одновремен­но характеризовался бы признаком принадлежности Москве. Пока мы оставим в стороне вопрос о том, что такое имя, внешне обозначающее понятие с нулевым объемом, вполне может суще­ствовать в реальной речи и представлять собой вполне реальную проблему для перевода3, равно как и двуногая змея (змея по опреде­лению, т.е. логически, не может иметь ног) или лысый козел (у коз­лов черепа не лысеют, т.е. свойство несовместимо с объектом). Наличие таких имен свидетельствует о более сложных логико-се­мантических отношениях. Приведенный выше пример с Чеховым характеризует единичный класс, так как писатель А.П. Чехов — единичный предмет. К общим классам относится большинство понятий, обозначенных общими (несобственными) именами.

Отношения между содержанием и объемом понятия весьма существенны для теории перевода. Пример с именем А.П. Чехов наглядно показывает: то, что равнозначно в логике понятий при сравнении их объемов, оказывается различным, когда речь захо­дит о смыслах, заключенных в именах, которые могут сталкивать­ся в переводе. Мы специально подробно рассматриваем самый

1 Кондаков Н.И. Указ. соч. С. 557.

2 Там же. С. 403.

3 Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить замешательство переводчи­
ков, продемонстрированное на весь мир, когда во время переговоров президента
России и премьер-министра Великобритании им пришлось переводить фразу,
произнесенную Путиным: «Аллах над нами — козлы под нами». Замешательство,
впрочем, не совсем понятное, ведь даже в Библии, значительно предшествующей
мусульманским догмам и переведенной на многие языки мира, есть близкий по
значению пассаж, в котором говорится: «И соберутся перед Ним все народы; и
отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец
по правую Свою сторону, а козлов — по левую» (Матф. 25: 32, 33). Ассоциатив­
ная связь между высказыванием, использованным Путиным, и библейским тек­
стом очевидна. Во всяком случае эта ассоциация помогла бы найти нужный,
адекватный эквивалент для перевода слова «козлы», которое, видимо, и привело
переводчика в замешательство.


простой класс, класс единичных предметов, так как при переходе к именам общим картина окажется еще многообразней, а отноше­ния еще противоречивей. Имена единичного предмета АЛ. Че­хов — auteur du drame «La Mouette» обозначают, естественным об­разом, один и тот же предмет, т.е. объемы их понятий полностью совпадают. Содержание же этих понятий совершенно различно. В имени на русском языке присутствуют такие смыслы, как при­надлежность к определенному роду (Чехова), к определенной се­мье (П. — Павлович), индивидуальная маркированность в кругу семьи (А. — Антон). Французское имя, называя тот же объект, имеет совсем иные элементы смысла: принадлежность к лицам творческой деятельности (автор), наличие хотя бы одной литера­турной работы для театра (драмы), авторство конкретного литера­турного произведения («Чайка»).

Различение содержания и объема понятия возвращает нас к проблеме эквивалентности, рассматривавшейся с позиций семио­тики, точнее, к проблеме семантической эквивалентности, внутри которой последовательно различаются денотативныйи сигнифика­тивныйуровни, значение и смысл.

Объем понятия, заключенного в том или ином имени, от­правляет нас на денотативный уровень: мы определяем, какой предмет (или предметы) могут быть обозначены данным именем, не особенно задумываясь над тем, какие смыслы несет в себе имя. Главное — это то, что оно может обозначать данный объект, однако то, каким образом оно его обозначает, какие элементы смысла, характеризующие объект, использует, только через объем понятия определить невозможно. Соответственно и невозможно найти наиболее точный эквивалент в переводе, ориентируясь только на равенство объемов понятий. Эта информация заключена в содержании понятий, в той комбинации элементарных смыс­лов, которую оно заключает.

В то же время отношения между понятиями, в которых учи­тываются не только их объемы, но и содержание, оказываются весьма существенными для теории перевода.

Так, важными для перевода являются такие логические опе­рации, как обобщение и ограничение понятий. В результате этих операций объем понятий либо увеличивается (обобщение), либо, напротив, сокращается (ограничение). Одновременно либо сокра­щается, сужается, либо расширяется содержание понятия. Таким образом, объем и содержание понятия оказываются в прямо про­тивоположной зависимости: чем шире объем понятия, тем более обобщенным и размытым оказывается его содержание, и наоборот.

Операции обобщения и ограничения могут осуществляться с помощью различных языковых средств. Они осуществляются с помощью определений (ветер — сильный ветер, слабый ветер,


резкий ветер, порывистый ветер, легкий ветер), аффиксов (ветерок = легкий ветер), использования иной лексемы (ураган = ветер разру­шительной силы, буран = зимний ветер со снегом, буря = сильный ветер, обычно с осадками и пр.). В каждом из приведенных при­меров к содержанию понятия ветер добавляется новый признак, содержание увеличивается, одновременно сокращается объем по­нятия: не всякий ветер является ураганом и т.п.

Некоторые переводческие трансформационные операции — модуляции, — обусловленные межъязыковой лексико-семанти-ческой асимметрией, построены именно на основании данной логической операции. Так, содержание понятия, заключенного в русском слове вихрь, включает в себя больше признаков, нежели содержание понятия ветер. Главным отличительным признаком оказывается «вращательное движение»; вихрь — это вращающийся ветер. При переводе на английский или на немецкий язык пере­водчик найдет эквивалент в сложных словах whirlwind, Wirbelwind, где признак вращения оказывается представленным в одной из частей слова, а признак движения воздуха, т.е. ветра, — в другой. При переводе же на французский, испанский или румынский языки признак вращения оказывается уже в прилагательных, оп­ределяющих слово ветер: vent tourbillonnant, viento vortiginoso, vînt turbionar.

вихрь = whirlwind (англ.); = Wirbelwind (нем.); = vent tourbillonnant (фр.); = viento vortiginoso (исп.); = vînt turbionar (рум.).

Напротив, для перевода на русский язык французского слова rafales в высказывании Le vent souffle par rafales переводчику при­дется использовать словосочетание, в котором признак внезапно­сти, скорости, кратковременности будет выражен отдельным сло­вом: порывистый ветер — дует порывистый ветер. Аналогичным образом ему придется поступить и при переводе английского высказывания it was blowing a gale —дул сильный ветер.Дня пере­вода английского breeze, французского brise, немецкого Brise пе­реводчик не всегда сможет использовать сходную по внешней форме лексему бриз, ведь понятие, выраженное этим русским словом, значительно шире по содержанию и уже по объему. По­нятие, выраженное русским словом, означает «местный слабый ветер, дующий днем с моря на нагретый берег, а ночью — с охлаж­денного берега на более теплое море»1. То есть в нем обязатель­ным признаком является близость моря. Понятия, заключенные

Словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. С. 115.


в соответствующих словах английского, французского и немецкого языков, имеют менее специфическое содержание и могут обозна­чать просто легкий, слабый ветер, ветерок. Именно такие формы и придется использовать в переводе.

Тип межъязыковой асимметрии, которую мы попытались продемонстрировать на примерах, называется семантическим пе­рераспределением.Ее суть состоит в том, что элементы значения, заключенные в одних языках в содержании одного понятия, ока­зываются размещенными в разных понятиях, выражаемых другими языками. Трансформационная операция, учитывающая данный тип межъязыковой асимметрии и основанная на логических опе­рациях обобщения и ограничения понятий, может быть опреде­лена как переводческая парафраза.