Отважный воин князь Черный после долгих раздумий решил, что мир для его народа будет лучше, и, уже не советуясь с дочерью, дал согласие на брак. 4 страница
Почему мы до сих пор с таким упорством цепляемся за этот высосанный из пальца миф? Почему как дело касается русских, так обязательно кто-то должен прийти с Запада (пусть хоть и тот же славянин), чтобы научить нас чему-то полезному? Сказка про «мудрого Рюрика» вредна уже тем, что отрицает наличие государства у наших предков, которое, как мы видели, существовало уже достаточно давно, и без всяческой помощи выходцев из ближнего зарубежья.
Почему в большинстве изданий преподносят и превозносят Рюрика как создателя Русской государственности, а о князе Осколде и его Киевской державе – молчок? Недаром О. Виноградов, говоря о первом походе Осколда на Империю, прямо сказал: «Историки не хотят видеть, что Киевская Русь представляла собой мощное государство, не побоявшееся отстоять свои права у могущественнейшей Византии».
А потому и Михаил Николаевич Задорнов крепко заблуждается, когда говорит о том, что «Нестор был киевлянином и не стал описывать кипучую торгово-культурно-творческую жизнь страны Гардариков до прихода варягов. Ведь Киев и Новгород уже в то время соперничали и завидовали богатству друг друга. Допускаю, что Нестор сделал такое «упущение» от души». Здесь дело вовсе не в «душе» летописца, а в том, как основательно над его трудом поработали позднейшие редакторы, тщательно вымарывая оттуда всё то, что касалось истории Руси до появления на горизонте Рюрика.
А что касается соперничества Киева и Новгорода, а также взаимной зависти…
О какой зависти киевлян может идти речь, если даже Новгорода как такового в те времена не существовало, о чём недвусмысленно свидетельствует археология. Обратимся к мнению человека, который является признанным авторитетом в данном вопросе. Вот что говорит по этому поводу академик В.Л. Янин, человек, досконально изучивший этот легендарный город. «Мифическим представляется утверждение об основании Рюриком «города над Волховом» и наречении его Новгородом. Коль скоро на территории собственно Новгорода нет никаких напластований IX в., очевидно, что речь идет о сооружении укреплений в резиденции на Городище, которая также является «городом над Волховом». Столь же легендарным представляется утверждение Новгородской IV летописи об основании Новгорода старейшиной Гостомыслом еще до призвания Рюрика».
Вот и всё! Все потуги князя Мстислава пошли прахом! Не было Новгорода во время пребывания варяга на Севере Руси. В природе не существовало.
Чем ещё удивит нас М. Задорнов? Рассуждая о Вещем Олеге и его деяниях, Михаил Николаевич сообщает: «В Киев, Великий Град, к полянам столицу перенес. Не все поляне такому пришлому князю радовались».
Цитируя персонажа С. Фарады из фильма «Чародеи», скажем: «Каждый заблуждается в меру своих возможностей». Вот здесь Задорнов заблудился совсем. Преподнеся нам эту замечательную фразу о всеобщей радости, он совершенно выпустил из виду сам факт того, что Олег буквально только что довольно подло убил князя киевлян. Который, как ни поверни, а авторитетом у населения пользовался. Даже сейчас многие из жителей столицы, вероятно, пошли бы за своим законным правителем.
Так чему тут радоваться?
Тому, что явился из дальних краёв узурпатор, убил прославленного Киевского князя Осколда, представителя местной династии Киевичей? Ладно, хоть христианство принимать не заставил, и то славно. А уж утверждение о том, что «народ очень Олега полюбил!», совсем надуманно. В защиту Вещего нужно сказать, что заняв освободившийся престол, он продолжил линию им же убитого предшественника. Шёл по его стопам. Походы на Византию, война с древлянами, постепенное подчинение под власть Киева соседних славянских племён, плативших дань хазарам… В отличие от Рюрика Олег был человеком смелым и деятельным. И то, что его уважали, сомнений нет. Мятежей против него не учиняли, да и он сам репрессий не устраивал, земли без причины своим любимцам не раздавал. Что же касается любви, то это вопрос более сложный. Есть в этом одна небольшая загвоздка. Дело в том, что на Руси точно не знали, где же похоронен столь любимый народом князь! Пафосную строку о том, что узурпатора похоронили «на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой», можно смело считать позднейшей вставкой, сделанной в то время, когда стряпалась варяжская легенда. Потому что в Новгородской I летописи младшего извода можно прочитать следующую информацию: «Иде Олегъ к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозе».
Из этого следует, что, несмотря на все свои старания, варяг не смог удержатся в Киеве и был вынужден покинуть его и отступить на север, а там его жизненный путь неожиданно завершился. Возможно, те, кого он возвысил, вступая в заговор против Осколда, набрали силу сами. Игорь вырос, сел на княжеский трон, и Олег оказался его клану уже без необходимости. Всё. На любовь даже намёка нет, а есть совершенное безразличие к судьбе захватчика.
Косвенным подтверждением этого служит тот факт, что могила Осколда в Киеве известна и в наши дни, а вот узурпатор Олег подобной чести не удостоился. Зато в Старой Ладоге, в урочище Сопки, вам покажут большой холм высотой около 10 метров, который и считается местом погребения Вещего Олега.
В свете приведённых выше фактов вопрос, который ставит Михаил Николаевич, звучит не совсем правильно: «Ведь все цари до Ивана Грозного назывались Рюриковичами. Что же получается? Свою «фамилию» взяли от несуществующего сказочного персонажа? Настолько были несведущи? Тогда почему от неизвестного? Почему не от Ильи Муромца или не от Алеши Поповича? Можно представить себе реальный род потомков от Шерлока Холмса, Чингачгука или от Карабаса Барабаса?»
Никто не называет Рюрика сказочным персонажем – вопрос надо ставить несколько по-другому: почему именно его записали в родоначальники династии и основатели Русского государства?
Как мы видим, он просто оказался наиболее подходящей фигурой для политической конъюнктуры времён Владимира Мономаха и благодаря стараниям Мстислава Владимировича превратился в того, кем никогда не был. Поскольку ни государства, ни династии он так и не создал. Это миф, не более. Зато имена истинных создателей русской державы были тщательно вымараны из отечественной истории.
Если хотите бороться с Кривдой, выжигая её калёным железом из нашего прошлого, то оставьте в покое и норманистов, и язычников, и даже самого Рюрика – Рарога – Сокола. Доверьтесь логике и документам.
Присоединяйтесь, Михаил Николаевич. Присоединяйтесь.
Князь Игорь. Жизнь и смерть «Сына Сокола»
Миф второй. «Помянем добрым словом «мужа мудрого и храброго». Первого из полководцев Европы, разбившего степняков в их родных степях. Первого – и единственного – из соседей Восточного Рима, разгадавшего тайну «греческого огня» и вплотную подошедшего к созданию подобного же оружия. Первого из правителей Руси не посылавшего послов в Царь городов, но принимавшего ромейских посланцев в своей столице. Игоря, Сына Сокола»[1].
О князе Игоре стоит поговорить даже исходя из того, что на наш взгляд именно он, а не северный находник Рюрик является родоначальником той самой династии, которая на протяжении многих веков будет править в Русском государстве.
Кому-то это покажется спорно, а может, даже неразумно, но это только на первый взгляд. Хотим обратить ваше внимание на то, что имя Рюрика упоминается лишь в официальных летописных сводах, а вот в самых ранних произведениях древнерусской литературы мы имени варяга не найдём, даже если потратим изрядное время на поиски.
Например, автор «Слова о законе и благодати» Киевский митрополит Илларион, живший во время правления Ярослава Мудрого, начинает династию именно с Игоря.
«Похвалим же и мы, по силе нашеи, малыими похвалами великаа и дивнаастворьшааго нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера, внука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава». Удивительно, но создаётся впечатление, что глава Русской церкви и понятия не имеет о том, что среди предков его князя значится какой-то варяг! Хотя, казалось бы, кому и знать об этом, как не ему!
Дальше – больше. Иаков Мних, также живший в XI веке и написавший «Память и похвалу князю русскому Владимиру», тоже начинает княжескую династию именно с Игоря: «Просвети благодать Божия сердце князю русскому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву». В «Сказании о Борисе и Глебе» мы тоже не найдём ни слова об «основателе Русской государственности» князе Рюрике.
Что в итоге? Либо они все ошибаются, либо Рюрик никакого отношения к династии не имел. Скорее второе.
Косвенным подтверждением этому служат тщетные попытки летописцев удлинить до безобразия сроки жизни как Рюрика, так и Игоря, чтобы хоть как-то привязать их друг к другу. Но несмотря на эти старания, искусственность подобного «родства» всё одно бросалась в глаза, а потому в ход пошли самые разнообразные версии. Договорились даже до того, что было целых два Рюрика – отец и сын, который соответственно и приходился Игорю дедом…
Кем же был Игорь и как стал Киевским князем?
Возможно, это случилось так.
Новгородский князь Олег, которого в дальнейшем прозовут Вещий, выступив в поход на Киев, не рискнул вступить в бой с грозной дружиной Киевского князя Осколда, а предпочёл действовать иначе. Хитростью и обманом выманив Осколда из города, он с помощью варягов подло расправился с безоружным князем и захватил Киев.
Проще говоря, Олег стал узурпатором.
Но одно дело захватить власть, совсем другое – удержать. Для этого нужна была серьёзная поддержка представителей местной элиты, которые бы не только обладали серьёзным авторитетом, но и к тому же недолюбливали Осколда. Чтобы им и в голову не пришло отомстить за убитого князя. Человек, удовлетворяющий всем этим требованиям, нашёлся – это и был Игорь. Он был молод, честолюбив, хорошо владел оружием, к тому же являлся представителем высшей киевской знати.
Выгоды от подобного союза для пришельца с севера были несомненны, поскольку Игорь виделся Олегу крепким и надёжным союзником. Оставалось лишь привязать его к себе, и привязать крепко. А что может быть крепче семейных уз?
Дело в том, что у узурпатора была дочь, и звали её Ольга. А поэтому осталась самая малость – нужно было их поженить. Судя по всему, Ольга была девушка видная, умная, прекрасно понимающая все те выгоды, которые ей принесёт подобный брак. Да и Игорь оказался не против такого расклада. Политика сыграла свою роль, но для молодого воина, кроме всего прочего, важна была и красота.
Всё удалось как нельзя лучше, и в итоге Вещий Олег породнился с киевской верхушкой, что значительно усиливало его положение. Мало того, – для узурпатора появлялась надежда, что последующие поколения киевских князей будут его потомками.
Историк А. Карпов так прямо и указал, что имя «Ольга» является женской формой мужского имени Олег. И это вовсе не досужие фантазии. Вот что сообщает на эту тему Пискарёвский летописец: «Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга». Ту же самую информацию мы встречаем и в Типографской летописи: «Нецыи же глаголють яко Олгова дчибе Олга».
А то, что в летописях прописано, что Ольга родом из Пскова, нисколько не изменяет общей картины – Олег сам заявился с севера, и нет ничего удивительного в том, что до смерти Рюрика он мог быть наместником в Пскове, где и оставил Ольгу во время похода на Киев. Скорее наоборот, это даже нормально. Зачем тащить в авантюрный рейд единственную дочь, к тому же ещё совсем юную. Сорвись предприятие, и её никто не пощадит.
Кстати, в летописях конкретно указано, что Игоря с Ольгой поженил именно Олег, а не кто-то другой. А поэтому, на наш взгляд, гораздо легче связать Ольгу с Олегом, нежели Игоря с Рюриком. И выдумывать ничего не надо. Да и годы жизни удлинять не придётся.
Ведь официальной датой рождения Игоря считается 878 год, хотя В.Н. Татищев, ссылаясь на летописные списки, которые были ему доступны, называет и 875 год, и 865, и даже 861. Однако из этого следует, что на момент рождения сына Игорь был дряхлым старцем – Святослав родился в 942 году, да и Ольга была в этот момент далеко не первой молодости – если следовать официальной хронике, то ей стукнуло 52 года.
Даже в век современных технологий такой подвиг не каждому по силам.
«Все противоречия можно разрешить, если признать, что и Игорь, и Ольга к 40-м годам X века были людьми не старыми, а их свадьба состоялась гораздо позднее 903 года. Но признать это летописцы не могли, так как тогда была бы разрушена связь Игоря с Рюриком, связь, которой и не было на самом деле» (А. Королёв).
О том же говорил и академик Б.А. Рыбаков: «Под пером же редактора 1118 года Игорь стал сыном Рюрика. Крайне неточна и противоречива хронология событий и времени княжения князей IX – начала X века».
Да и то, что правит Игорь ровно 33 года, не больше и не меньше, почему-то настораживает.
Ведь 33 число для русского эпоса знаковое, к тому же именно столько, согласно официальной версии, правил и Вещий Олег. С другой стороны, терзают смутные сомнения по поводу того, что судьба Игоря как в зеркале повторяет судьбу Рюрика – и тот и другой отходят в мир иной древними старцами, оставляя после себя беззащитных малышей.
Да и при всём желании вряд ли Игорь смог бы так долго править, дочитав до конца эту главу, вы сами поймёте, почему.
Существует несколько версий о том, когда началось самостоятельное правление Игоря – в «Повести временных лет» указан 913 год – «В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона». И совершенно другая информация содержится в Новгородской I летописи младшего извода, там под 922 годом следует запись: «Игорь же седяше в Киеве княжа».
Подобная чехарда в датах, скорее всего, связана с тем, что мы имеем дело с попыткой растянуть срок жизни князя, дабы любой ценой привязать его к Рюрику. Исходя из чего можно сделать подобный вывод?
Вступление Игоря на престол не обошлось без войн, крови и смут. Это характерно для ситуаций со сменой властителя, особенно когда династия ещё недостаточно прочно утвердилась у власти. А право Игоря на Киевский стол не являлось неоспоримым. Кто он? Лишь зять Олега, узурпатора с севера, один из многих представителей высшей киевской знати. Момент спорный, ситуация довольно шаткая. Старого правителя больше нет, он умер, и те, кого он осчастливил своим покровительством помимо их воли, улучив удобный момент, попытались сбросить ярмо зависимости. Лучшей возможности может не представиться.
Первыми восстали древляне, а потом грянула война с уличами. Воинственный Игорь лично повёл свою рать на древлян, а вот против уличей выступил его воевода Свенельд. Возможно, это было первое знакомство Игоря с древлянами. В этот раз им пришлось склониться перед силой и раскошелиться, но это не значит, что они навсегда потеряли надежду скинуть киевское ярмо.
Поставьте зарубку, что тяга к обильному стяжательству проявляется у Игоря буквально в первые же годы правления, о чём и сообщает «Повесть временных лет» – «возложил на них дань больше Олеговой». Видимо, как наказание за непослушание, а может, просто воспользовался поводом. И это древлянам пришлось проглотить. Теперь они могли просто ждать либо следующего удобного момента, либо когда у всего народа чаша терпения переполнится. Вышло так, что эти моменты совпали, но об этом мы ещё поговорим.
У Свенельда всё сложилось не так хорошо, он крепко завяз у уличей.
Лишь после трёх лет осады княжеский воевода сумел овладеть главным городом их земли – Пересеченом. Но самое главное случилось потом – наказав в 925 году уличей, Игорь «взложи на ня дань, и вдасть Свенделду… Идасть же дань деревьскую Свенделду, и имаша по черне куне от дыма» (Новгородская I летопись младшего извода).
Награда воистину княжеская, и это сразу же резко возвышало Свенельда над остальной массой бояр и воевод, он становился одним из богатейших людей в стране, поскольку в его карман пошли дани с двух славянских земель сразу – уличей и древлян.
Что, кстати, понятно. Игорю нужна была поддержка, особенно в начале правления, а Свенельд был тем, кто мог её оказать и на кого можно было смело положиться.
Игорь был до чужого добра охоч, но и жаловать, когда нужно, умел, и не скупился.
А дальше начинаются чудеса – если следовать Новгородской I летописи младшего извода, то в течение последующих 17 лет на Руси ничего не происходит.
Ну совсем ничего. Тишина. Жизнь замерла. И вдруг… натыкаемся на потрясающую фразу: «В лето 6448 (940). В се лето яшася Уличи по дань Игорю, и Пересечен взят бысть. В се же лето дасть дань на них Свенделду» (Новгородская I летопись младшего извода). Близкая по смыслу фраза про древлянскую дань датируется 942 годом.
Ничего не напоминает?
Точно. Это мы уже видели, только происходило всё намного раньше, и согласно официальной хронологии, в самом начале княжения Игоря. Однозначно, что это не попытка летописца повторить понравившуюся цитату.
Вероятнее всего, это просто одно и то же событие, перенесённое вперёд, чтобы удлинить срок правления Игоря. Либо?
Либо второй вариант – осердился князь Игорь на своего воеводу и отобрал у Свенельда Пересечен, а уличи взяли да снова мятеж учинили, и врата своей столицы перед мужами княжескими захлопнули. Опять князь воеводу к себе кличет:
– Не обессудь, ошибка вышла, снова иди с дружиной на уличей, возьмёшь город их – снова твой будет. Вот тебе моё княжеское слово.
И вновь поскакал Свенельд своё добро отвоёвывать. И вновь продлилось это три года.
Верится в такое? Конечно, нет, не бывает таких совпадений.
Всё встанет на свои места, если предположить, что правильными датами являются 940 и 942 годы, а первая (922 год) была указана лишь затем, чтобы удлинить срок жизни и правления Игоря, привязывая тем самым его к варягу Рюрику.
Но и здесь есть один момент, на который стоит обратить внимание, – дело в том, что в отличие от «Повести временных лет» как по Лаврентьевскому, так и по Ипатьевскому спискам, где начало княжения Игоря датируется 913 годом, Новгородская I летопись младшего извода даёт совершенно другую цифру – 922 год. И на наш взгляд, эта дата гораздо ближе к истине, чем та, которую приводит «Повесть». Ведь недаром именно в Новгородской летописи есть сведения о войне с уличами, о действиях Свенельда и его взаимоотношениях с молодым князем в начале правления Игоря, а вот в труде Нестора этих данных нет. Объясняется же подобное знание подробностей очень просто, и здесь основополагающим является мнение блестящего знатока древнерусского летописания академика А.А. Шахматова: «Сравнивая в этих пределах текст Новгородской I летописи младшего извода с текстом Повести вр. лет, убеждаемся в том, что в первой сохранился более древний текст, чем во второй». Судя по всему, «Повесть временных лет» подверглась в своё время гораздо более тщательной переработке позднейшими редакторами, которые буквально за уши притягивали Игоря к приблудившемуся варягу из Ладоги.
С другой стороны, невозможно не согласиться с мнением Б.А. Рыбакова, который дал очень грамотную оценку летописных известий о первых русских князьях. «В результате редакторско-литературных усилий … создается новая, особая концепция начальной истории, построенная на двух героях, двух варягах – Рюрике и Олеге. Первый возглавил целый ряд северных славяно-финских племен (по их просьбе) и установил для них порядок, а второй овладел Южной Русью, отменил дань хазарам и возглавил удачный поход 907 или 911 года на греков, обогативший всех его участников.
Вот эта простенькая и по средневековому наивно персонифицирующая историю концепция и должна была заменить широко написанное полотно добросовестного Нестора».
А вот в этом случае объяснимо буквально всё – и Игорь с Ольгой не дряхлые старик со старухой, а достаточно молодые люди. И сын у них рождается не вопреки законам природы, как у бабушки с дедушкой, которые по сусекам скребли да по амбарам мели, чтобы испечь колобка со звонким именем Святослав.
Ну а в результате получается, что самостоятельно Игорь начал править во второй половине 30-х годов X века – и не надо ничего выдумывать.
Но данная версия совершенно не устраивает Прозорова, а горячее пристрастие Льва Рудольфовича к версии канонической как раз и объяснимо.
Для чего ему это надо? А для того, чтобы прочно связать Игоря с Рюриком и на этом примере продемонстрировать, сколь длительное время Русь процветала под мудрым правлением Сына Сокола. То бишь Игоря, как пафосно называет князя писатель.
Чтобы было понятнее, напомним тем, кто запамятовал: дело в том, что Лев Рудольфович по своим религиозным взглядам является неоязычником, причём ярым и бескомпромиссным, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Его взгляд на мир до боли прост. Язычество – это очень хорошо, христианство – очень плохо.
И всё – и никаких гвоздей!
Однако прежде чем идти дальше, позволим себе невольное лирическое отступление.
Дело в том, что когда на глаза попадается имя «Сын Сокола», то сразу возникает образ сильного и благородного индейского вождя в роскошном султане из перьев, в расшитых бисером мокасинах, в полной боевой раскраске, с ружьём в руке, с томагавком за поясом, и конечно же, орлиным, точнее, соколиным взором.
От этого образа непросто избавиться.
Но Прозоров его упорно навязывает, когда рассказывает про деяния Игоря.
Только вроде забылся, читая о подвигах русского князя, и вдруг бац – опять Сын Сокола! И снова перед глазами мокасины, томагавки, вигвамы…
Однако продолжим.
С самого начала и на протяжении всего повествования Лев Рудольфович усердно вдалбливает в голову читателю мысль о том, что «враждебные князю-язычнику монахи-летописцы», которые составляли летописные своды, специально терпеливо выискивали, а после того как находили, нещадно вымарывали оттуда всю информацию, прославляющую языческих князей, и всячески принижали их деяния. И поневоле начинаешь верить писателю, который с таким энтузиазмом и жаром это доказывает.
Поэтому противостояние язычник – христианин проходит лейтмотивом ЛЮБОГО из его произведений. Главное, что при этом ему удаётся убедить в таком подходе не только читателя, но и самого себя.
К примеру, говоря о княгине Ольге и Игоре, автор со всей серьёзностью заявляет: «И это в ее имя чернили государя-язычника иноки-летописцы последующих веков. Дабы оттенить тусклую звездочку ее «премудрости», заволакивали туманами лжи ясное солнце его государственного и полководческого гения».
Вот так – солнце ясное полководческого гения… Ни убавить, ни прибавить.
Надо заметить, что сам Игорь относился к вере своей жены куда лояльнее, чем это делает Лев Рудольфович. Между супругами она колом не стояла. Получается, что Киевский князь был куда терпимее своего далёкого поклонника. Хотя вряд ли его порадовали бы такие нападки правдоискателя на любимую жену. И есть определённые сомнения в том, что Льву Рудольфовичу удалось бы объяснить одному из своих кумиров, что всё это он делает из любви к нему. Скорее всего результат такого общения не очень бы понравился популярному автору книг о Древней Руси.
Однако к характеристикам князя Игоря мы ещё вернёмся не раз, а пока поговорим о подходе Льва Рудольфовича к делу в целом.
Певец языческих доблестей и ценностей всегда начеку, его бдительное око везде видит угрозу, особенно со стороны злостных монахов, ведущих летописные своды, но только он её явно преувеличивает. А чтобы не быть голословными, мы снова обратимся к «Слову о законе и благодати», которое, как помним, было написано не кем-нибудь, а самим митрополитом Киевским Илларионом (умер в 1055 году). Вот уж кто, если придерживаться мнения Льва Рудольфовича, должен был обрушить громы и молнии на головы поганых князей-язычников, поскольку являлся главой столь ненавистной сердцу Прозорова Русской церкви.
А что мы видим в действительности?
Дадим возможность сказать самому митрополиту Иллариону.
«Восхвалим же и мы, – по немощи нашей хотя бы и малыми похвалами, – свершившего великие и чудные деяния учителя и наставника нашего, великого князя земли нашей Владимира, внука древнего Игоря, сына же славного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством и храбростью известны были во многих странах, победы и могущество их воспоминаются и прославляются поныне. Ведь владычествовали они не в безвестной и худой земле, но в земле Русской, что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли».
Во как! – «победы и могущество их воспоминаются и прославляются поныне», то есть глава Русской церкви на всю страну совершенно официально заявляет, что гордится деяниями легендарных языческих князей, которые прославили его родину – ведь Илларион являлся первым митрополитом русского происхождения!
И кого тут чернят, чей гений «заволакивают туманами лжи»?
Нет ответа.
Игорь – несомненный язычник. Не придерешься, а значит, Прозоровым выбран вектор на восхваление последнего. И дело даже не в том, что Игорь не заслуживает доброго слова. Вовсе нет.
Новгородская I летопись младшего извода так и характеризует князя: «и бысть храбор и мудр». О том же сообщает и Пискаревский летописец – «бысть храбр и мудр». Тут даже спорить нечего. Тем более что мы, собственно, и не собирались. Но…
Но Прозорову этого недостаточно, и он в самом прямом смысле начинает петь хвалу Игорю, иногда даже вступая в противоречие с фактами и здравым смыслом.
А это уже перебор.
Везде выискивая подвох, а также благодаря своей богатой фантазии, писатель в пику монахам-вымарывателям от всего большого и щедрого прозоровского сердца наделяет своих героев такими великими деяниями и подвигами, коих они не совершали вовсе. Как будто того, что они уже совершили, будет мало. Притом так увлекается своей фантазией, что приравнивает её к первоисточникам.
Прекрасным примером этому служит первое столкновение князя Игоря с печенегами. Однако оговоримся сразу – все даты Лев Рудольфович приводит канонические, они его устраивают целиком и полностью, поскольку отвечают всем теориям писателя.
«Так вот, когда в 915 году «пришли впервые печенеги на русскую землю», «безрассудный авантюрист» сумел заключить с кочевниками мир.
Не иначе, как сумел Сын Сокола объяснить новым соседям: Русь не легкая добыча.
Ясное дело, не словами объяснял. Подобные разбойные народцы от веку понимают один язык – язык силы. Проще говоря, печенежские вожди обломали зубы об Игоревы дружины, «сохранили лицо», заключив мир, и быстро откочевали к Дунаю». (Л.П.).
Лев Рудольфович свой ход сделал, теперь наша очередь.
По мнению Прозорова, «Сын Сокола» разметал по степи печенежские орды, заставив их заключить мир. Но вот незадача – ни в отечественных, ни тем более в зарубежных источниках упоминаний об этой великой битве не значится, зато все в один голос пишут о том, что был заключён мир.
То есть битвы не было, а мир заключён. Как же так? Снова загадка?
За разгадкой попробуем обратиться к историкам, располагавшим источниками, не дошедшими до наших дней и часто сообщающих сведения поистине уникальные – речь идёт, конечно же, о В.Н. Татищеве и Н.М. Карамзине.
Вот что сообщил по интересующему нас вопросу В.Н. Татищев: «Пришли печенеги первый раз на Русскую землю и, сотворив мир с Игорем, прошли к Дунаю».
Странно, Татищев битву упустил, а ведь это признанный авторитет, в том числе и для Прозорова. Факты он излагает всегда точно. Это трактовки можно иногда оспорить.
Н.М. Карамзин и вовсе окончательно сокрушает выдумку Льва Рудольфовича: «Но скоро новые враги, сильные числом, страшные дерзостию и грабительством, явились в пределах России. Они под именем Печенегов так славны в летописях наших… Печенеги думали, может быть, ограбить Киев; но встреченные сильным войском, не захотели отведать счастия в битве и мирно удалились в Бессарабию или Молдавию, где уже господствовали тогда их единоземцы».
Казалось бы, вопрос снят, но Прозоров с настырностью, достойной лучшего применения, продолжает глаголить нам о том, что произошли крупные боевые действия, из которых Игорь вышел победителем.
Татищев и Карамзин, чьи имена являются гордостью отечественной исторической науки, не убедили популярного писателя. Пусть он не располагает фактами, но зато он вооружён самой передовой в мире философией. Жаль только, что под его талантливым пером эта самая философия предполагает отсутствие здравого смысла. Особенно когда оппонировать нечем.
Спросите – а ваша версия? Что вы сами думаете?
Вероятнее всего, узнав о подходе хищной степной орды, воинственный Киевский князь собрал полки и выступил к границам – там и произошла его встреча с печенежскими вождями, которые заключили с ним мир.
Печенежская стратегия и тактика совершенно не подходят для прямых боевых столкновений лоб в лоб и сила на силу, только если сильно принудить. Практически все крупные полевые сражения, которые печенеги дали русам, они безоговорочно проиграли – достаточно вспомнить битвы Ярослава Мудрого с этим народом. Главные их козыри – внезапность и стремительность.
Если опустить дату, о спорности которой мы уже говорили, то печенеги пришли неспроста. Они тоже не глухие и не в вакууме живут. У них появилась информация, что Киевский князь Олег помер, провинции взбунтовались, и новый князь не просто с одной дружиной выехал усмирять мятежников, а даже воеводу с войском для того же дела из столицы отправил.
Что это значит?
Только одно: земля беззащитна, надо успеть пограбить, пока войска не вернулись, иначе будет не весёлый грабёж, а лютая драка, что уже не так интересно, ибо тут уже самим можно огрести.