Печатается по: Бехтерев В. М.Внушение и воспитание. СПб., 1912. 10 страница
Психоанализ и лечение исповедью. Наконец, за последнее время обращает на себя внимание так называемый психоанализ Freud'a как терапевтический метод . По этому автору, болезненные состояния при неврозах имеют в основе своей неразрешенный защемленный аффект, особенно часто - в виде половой травмы, который, как • вредный ингредиент, поддерживает болезненное состояние, оставаясь часто не сознаваемым самим субъектом. Поэтому в каждом случае должен быть произведен тщательный анализ субъективного состояния больного, и, найдя ту или другую психическую травму как причину болезненного состояния, должно дать разрешиться аффекту, чтобы таким образом освободить психику от неассимилиро-вавшегося аффекта.
Надо, однако, заметить, что этот метод возбуждает с разных сторон критическое к себе отношение, главным образом в силу тех преувеличений, которые допускались и самим автором этого метода, и его последователями. Однако несомненно, что отреагиро-вание на тягостно мучившее человека состояние всегда действует облегчающим образом, как слезы облегчают аффект, как исповедь облегчает тягостное душевное состояние. Происходит, таким образом, как бы очищение себя от психической травмы, так называемый катарсис. Поэтому, если указание на психическую травму обнаружено, необходимо, чтобы больной отреагировал на него, и болезнь проходит.
Если о психической травме обычным путем узнать не удается, то можно загипнотизировать больного, внушить ему воспоминание о самом начале развития болезни и об испытанных им и забытых психических влияниях и заставить его путем внушения пережить со всею эффективностью событие, приведшее к болезненному состоянию. Здесь есть гипноз, но внушение служит здесь лишь для того, чтобы возбудить катарсис.
Внушение
Надо, впрочем, заметить, что Freud отказался от этого метода с гипнозом, заменив его психоанализом.
Он устанавливает различные психические механизмы взаимоотношений между сознательной и бессознатель-. ной деятельностью , пользуясь, между прочим, для этой цели психоанализом сновидений.
Самый метод состоит в беседе с больным при таких условиях, чтобы заставить больного сосредоточиться на развитии своей болезни и как бы расширить его поле сознания, заставить его сообщить больше того, что он обыкновенно говорит о своей болезни, улавливая «случайные мысли», которые самому больному кажутся ненужными и только запутывающими основную мысль рассказа. При этом Freud требует, чтобы больной говорил все откровенно, не исключая того, что больному кажется случайными, местоозначающими, а тем более мучительными мыслями. При этом не допускается никакой причины со стороны больного.
Этим путем при сосредоточении внимания на симптомах болезни, которые обыкновенно и служат исходным пунктом психоанализа, по автору, расширяется поле сознания и возвращаются такие воспоминания, которые ранее были вытеснены. Нередко больной сам сопротивляется признанию того, что вытекает из случайных мыслей.
Здесь, конечно, имеется поле для внушений со стороны врача, на что и указывала критика, но решения будто бы получаются настолько оригинальными, что врачу нельзя было бы их придумать .
Затем, по Freud'y, необходимо еще проникнуть в сновидения больного, анализируя их соответственным образом, и наблюдать за поведением больного, его поступками и промахами, чтобы выяснить основу психической травмы. Затем добытый материал должен подвергнуться известному толкованию.
Следует здесь упомянуть, что помощью этому методу служит также ассоциативный эксперимент со словами-ловушками, как он применялся цюрихской клиникой. При этом, дело идет о том, что на словах, близких к предмету психической травмы, происходит известная задержка, отмечаемая измерительными приборами.
Внушение
Из вышеизложенного ясно, что весь метод, по-видимому, не столько сложен, сколько затуманен его авторами, благодаря чему один из учеников Freud'a, Sadgcr, откровенно признается, что по прослушании теоретического курса Freud'a ему «понадобилось почти три года, чтобы преодолеть все затруднения».
Когда анализ готов, нужно, конечно, вызвать от-реагирование, чтобы закончить лечение, и если возможно, то желательно выполнить вытесненные и казавшиеся «несовместимыми» желания больного. В противном случае приходится их внести путем критического разбора и убеждения в комплекс представлений с помощью более высоких в нравственном смысле ассоциаций и таким образом привести по возможности к осуществлению. Такой путь Freud'oM называется сублимацией. Наконец, если такое «несовместимое» желание ни в каком случае неосуществимо, то оно уже вытесняется снова путем осуждения, достигнутого строгой критикой, причем в связи с этим осуждением возникают новые представления более высокого этического характера, которые и содействуют полному разрешению задержанного психического а^Ьфекта в форме как бы нравственного очищения или исповеди. Нельзя не заметить при этом, что процедура лечения требует иногда для окончательного успеха столько времени, что гораздо скорее и проще провести лечение по другим методам, напр. с помощью применяемой мною терапии перевоспитанием, и притом с не менее прочным успехом.
Только что указанный метод рассчитан на устранение «коренной» причины болезни, если, конечно, под коренной причиной можно понимать ту или другую нравственную травму (не будем говорить специально о «половой» травме, которую везде и всюду видит автор метода-Freud). Однако выяснение этой причины, сохраняющей свое влияние в подсознательной сфере, при психоанализе сопряжено, вообще говоря, с большими затруднениями и вряд ли даже всегда осуществимо при обычных условиях. Отсюда вытекают ограничения в применении этого метода. «Трудности инеудобства, связанные с психоанализом, - говорит Lowen-fcld, -допустят вначале лишь ограниченное его при-
зов
Внушение
менение, а не то широкое, которое грезится его приверженцам. Надо иметь в виду, что успешное применение этого метода требует долгих специальных занятий и долгого упражнения, а в отдельных случаях и такого значительного количества времени, которое дает возможность лишь пациентам с очень благоприятными жизненными условиями проделать этот курс лечения. К этому присоединяется и то обстоятельство, что психоанализ первое время может оставаться без влияния на самочувствие больного и потому требует от последнего особого доверия к искусству врача».
В этом смысле указанный метод далеко уступает психотерапии перевоспитанием и даже внушению, если, конечно, понимать последнее не в смысле неосмысленного приказания или веления, а в том более широком значении этого слова, которое должно быть ему придаваемо в смысле влияния на убеждения и взгляды больного, особенно если принять во внимание, что и психоанализ, столь трудный обычно на практике, может быть осуществлен с гораздо большей легкостью в гипнозе, на что, между прочим, обращают внимание Muthnam и Вырубов и что было известно и по ранее имевшимся исследованиям насчет гипноза.
Lowenfeld полагает, однако, что, несмотря на свои недостатки *, психоаналитический метод может предотвратить в известных случаях возвраты болезненного состояния, чего не предотвращает будто бы гипнотический метод. Однако я не знаю, на чем основано это утверждение и какая статистика может его подтвердить. Если психоаналитический метод, как утверждают его авторы, направлен против корней болезни, лежащих в подсознательной сфере, то ведь и лечение внушением в гипнозе не только не исключает воздействия на первоначальные поводы нервного расстройства, где они очевидны, но даже там, где они
* Некоторые авторы признают даже, что этот метод, беспощадно выдвигая на сцену все прошлое, часто давно забытое, особенно из области сексуальной, и укрепляя прошлое путем внушения, в ряде случаев скорее приносит вред, чем действительную пользу, вследствие чего, напр., Oppenheim призывал к борьбе с психоанализом как с модным психозом.
Внушение
не ясны, выяснение их может быть достигнуто еще легче, тем же путем психоанализа, посредством выяснения их в гипнозе.
При всем том нельзя забывать, что так называемые корни болезни в психоневрозах далеко не могут иметь того значения, какое имеют действительные причины болезней в других случаях, так как в сущности эти «корни» болезненных состояний суть не что иное, как внешние поводы болезни, которые если и воздействуют так сильно на психику человека, то лишь благодаря тому, что действуют на подготовленную почву ослабленного питания и нарушенного обмена. Я по крайней мере не могу стать в этом случае на исключительно психогенную точку зрения, ибо иначе все одинаково могли бы заболевать психоневрозом при соответственных внешних условиях, чего мы на самом деле не видим.
Уже ввиду только что сказанного трудно допустить, чтобы психоаналитический метод гарантировал от возвратов болезни и в этом имел особое преимущество перед внушением.
Комбинированный метод лечения и заключение. Мы полагаем, что современная медицина вообще не должна замыкаться в какой-либо один метод, а должна пользоваться всеми доступными для врача методами лечения, чтобы достигнуть соответствующего успеха.
Можно с уверенностью сказать, что и различные психотерапевтические приемы не во всех случаях могут иметь одинаковое практическое значение. Так, в одних случаях доныне сохраняет свое значение гипноз, особенно в лечении алкоголизма, тогда как в других случаях более полезным может оказаться тот или другой метод психотерапии, напр. лечение перевоспитанием, лечение идеалами, или даже психоаналитический метод.
Следует при этом иметь в виду, что некоторые из психотерапевтических методов, напр. лечение убеждением, почти неприменимы в детской практике, где лечение перевоспитанием, как оно применяется мною, оказывается вполне успешным. Кроме того, не следует забывать, что возможно совмещение одних психо-
Внушение
терапевтических методов с другими, как, напр., гипноза с психоанализом или лечения идеалами с внушением.
Должно иметь в виду, что ни один из психотерапевтических методов не гарантирует от возможных возвратов болезни, ибо все вообще неврозы и психоневрозы обыкновенно имеют лишь поводом ту или другую психическую травму, в действительности же эта травма воздействует соответственным образом лишь благодаря подготовленной почве, которую также нужно лечить, и, быть может, еще важнее лечить почву, чем устранить или смягчить воздействие психической травмы.
В самом деле, как ни важны в лечении психоневрозов различные психотерапевтические методы, они, не исключая и психоанализа, не могут гарантировать от возможных возвратов болезни при соответствующих внешних условиях, пока не устранена та общая болезненная почва в организме, которая обусловливает чрезмерную возбудимость нервно-психической сферы.
Вот почему нельзя требовать от психотерапии того, чего она по существу дать не может; на мой взгляд, рациональная борьба с болезненными состояниями предполагает кроме психотерапевтических воздействий еще и совместное фармакологическое или лекарственное лечение и нередко также лечение физическими методами. Только такое комбинированное лечение, на мой взгляд, скорее всего приводит к цели в серьезных случаях и в то же время гарантирует устранение возвратов болезни.
По моему мнению, делают вообще ошибку многие врачи, пользуясь часто в практике одним лишь гипнозом и внушением или другими видами психотерапии. Так как болезни основаны обычно на материальных изменениях организма, то, как ни могущественна в известных случаях сила внушения и психотерапии вообще, принимая во внимание и влияние их на соматические функции организма, нет никакого основания наряду с лечением внушением и другими видами избегать лекарственного и физического лечения, показанного в той или иной болезни.
U
Внушение
По нашему мнению, когда произошло то или иное расстройство в организме, то, естественно, должны быть приняты все меры к тому, чтобы восстановить нарушенные функции, а в числе этих мер материальные или физические ничуть не исключают так называемые психические, состоящие во внушении и других видах психотерапии. Правда, некоторые из видов психотерапии, напр. убеждение в отсутствии болезни по Deje-rin'y, исключают применение физических методов и фармакологического лечения вследствие их противоречия с характером применяемого психического воздействия, но эти методы психотерапии поэтому должны иметь свое ограниченное известными рамками поле применения.
Из вышеизложенного нетрудно убедиться, что на почве учения о гипнозе, или точнее говоря, вслед за развитием учения о гипнозе, обосновались различные виды психотерапии, начиная от простого внушения до сложного психоанализа и лечения перевоспитанием и идеалами. Все эти способы выросли, собственно, на почве того основного положения, что психические процессы, выражающиеся субъективно в форме представлений, сами по себе лежат в основе болезненных симптомов и могут даже обусловливать разнообразные соматические состояния.
Поэтому вся задача психотерапии сводится к тому, чтобы устранить болезненные явления путем их подавления, отвлечения, замещения или разрешения в виде внешней реакции.
При этом ясно, что психотерапия требует особенно тщательной индивидуализации болезненных состояний. Она должна иметь в виду не болезни вообще, а самый тщательный анализ больной личности.
Нужно, впрочем, заметить, что и психоневрозы - главный объект применения психотерапии - до такой степени индивидуально различны и проявления их в различных случаях отличаются столь своеобразными особенностями, что невозможно представить себе рациональной терапии вообще как психической, так и физической, которая не считалась бы с самой тщательной индивидуализацией больных.
Телепатия
©
Мысленное внушение или фокус? *
Вопросы мысленного внушения не могут не интересовать человечество до тех пор, пока существование этого внушения не будет окончательно решено в том или другом смысле на основании достоверных данных. Ввиду этого собрание фактического материала, относящегося к данному вопросу, должно быть на первом плане, так как соответственная оценка этого материала и должна послужить к окончательному выяснению этого крайне важного и в то же время в высшей степени деликатного вопроса.
Руководясь этим, мы не можем не обратить внимание читателей на опыты мысленного внушения, произведенные д-ром Котиком и д-ром Певницким в соучастии с другими врачами над Софьей Штаркер, делавшей представления в одном из одесских балаганов.
Надо заметить, что подобные представления в народных театрах, по-видимому, не составляют исключительной редкости и еще не далее как в апреле 1903 г. мне самому удалось наблюдать подобную же демонстрацию мысленного внушения в одном из народных театров Вены, где самая демонстрация явлений производилась при следующих условиях.
Молодая особа садилась на стул посреди сцены перед публикой, и ей плотно завязывались глаза большим платком. Затем предлагалось кому-либо из публики участвовать в опыте и задумать то или другое слово - безразлично какое бы то ни было. Участник опыта садился вблизи отгадывательницы, которая клала ему на лоб свою руку и после небольшого промежутка времени говорила вслух те
* Печатается по: Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1904. № 8.
Телепатия
слова, которые он задумывал. Так проделывалось с несколькими лицами, причем самое отгадывание как конкретных, так и отвлеченных слов производилось с видимою легкостью и безошибочно. Затем проделывал ись опыты с отгадыванием предметов, находящихся в карманах присутствующей публики при посредстве пожилого человека - индуктора, с которым обыкновенно производились опыты этого рода. Для этой цели последний обходит публику, нащупывает вещи в кармане и в случае, если он их не узнает на ощупь, просит их вынуть, чтобы он мог убедиться, что именно пред ним имеется; затем, думая о них и не произнося ни одного слова, он спрашивает отгадчицу: что здесь или что это такое? Все вопросы ставились вполне однообразно, вещи в большинстве случаев оставались в карманах зрителей и лишь в случае, если не были узнаны на ощупь, показывались индуктору, но так, что их мог знать только он сам, их собственник и ближайшие соседи; отгадчица же при этих опытах находилась на расстоянии по крайней мере 15-40 шагов и все время оставалась с завязанными глазами; следовательно, видеть предметы не могла ни в каком случае.
Никакого условного общения между индуктором и отгадчицей также не могло быть, так как вопросы первого всегда были однообразны и без каких-либо особых изменений в интонации голоса, а о каком-либо механическом общении не могло быть и речи. Ответы для огромного большинства предметов давались отгадчицей верные, причем простые предметы, как апельсин, лимон, гребенка, веревка, ножик, зубочистка и пр., давались быстро и уверенно, предметы же менее обычные отгадывались хотя также в огромном большинстве случаев точно, но менее скоро. Отгадывание некоторых предметов требовало даже порядочного промежутка времени. Изредка при этом делались ошибки; но ошибки эти почти тотчас же исправлялись после указания на неправильность ответа со стороны индуктора. Иногда ошибки указывали на предмет лишь приблизительно, напр. вместо «записная книжка» был дан
Телепатия
ответ «билет», когда затем индуктор указал на ее ошибку и потребовал, чтобы отгадчица думала дальше, она после некоторого времени сказала верно: «Книжка»; а на вопрос: «Какая?» - ответила: «Записная». Далее следовали вопросы о том, что в книжке записано, и индуктор последовательно заставил отгадчицу сказать по крайней мере десятка два записей, которые были сделаны в этой книжке, причем все эти записи прочитывались относительно быстро и с пунктуальной точностью без всяких даже малейших знаков со стороны индуктора.
По общей постановке дела с отгадыванием мыслей здесь, очевидно, было много сходства с тем, как проделывала свои опыты Софья Штаркер. К сожалению, я лишен был возможности проделать целый ряд опытов с отгадчицей при иных условиях, могу лишь сказать, что, будучи сам ближайшим наблюдателем тех демонстраций, о которых шла речь выше, я не нашел в них решительно ничего такого, чтобы можно было признать за обман или фокус. Тем не менее для решения вопроса о мысленном внушении крайне желательно не одно только констатирование факта, но и всестороннее изучение тех условий, при которых производятся самые опыты.
Если подтвердится, что в случаях такого рода мы имеем дело с настоящим мысленным внушением, то объяснение самих явлений с помощью передачи энергии от одного лица другому навязывается само собою. Как бы то ни было, мы не должны упускать из виду, что вопрос о мысленном внушении постепенно выходит из области загадочного и неведомого, так как с развитием учения о психике как проявлении энергии и с открытиями Blondlot и Charpentier об исходящих из нервной ткани во время ее деятельности лучах самая возможность мысленного внушения становится явлением, ничуть не противоречащим нашим основным научным воззрениям.
Ввиду этого крайне желательно, чтобы к изучению явлений мысленного внушения серьезные научные деятели перестали относиться с тем пренебрежением,
Телепатия
которое, за малыми и всем хорошо известными исключениями, проявлялось в их среде до позднейшего времени.
Как происходит так называемое
отгадывание мыслей
на подмостках театров?*
Уже не один десяток лет на подмостках второстепенных театров и балаганов даются представления так называемого ясновидения или отгадывания мыслей. Представления эти состоят в том, что на сцене находится отгадчица с завязанными глазами, а среди публики ходит ее индуктор, которому публикой показываются те или другие вещи, или он сам, проходя между рядами стульев и осматривая предметы, находящиеся в руках или в карманах у зрителей, опрашивает о них отгадчицу и обыкновенно без промедления получает верные их обозначения. В некоторых случаях для большей иллюзии индуктор держит отгадчицу за руку, но это ничуть не обязательно; по крайней мере на тех представлениях «ясновидения», которые видел я, дело обходилось без всякого посредничества. Заслуживает, однако, внимания то обстоятельство, что во всех случаях отгадывание может производиться лишь с одними и теми же индукторами-руководителями, чаще всего ближайшими родственниками отгадчицы или отгадчика. Нет надобности говорить о том, что эти представления «ясновидения» кажутся зрителям большой загадкой, причем мысль все время колеблется между двух возможностей: либо это фокус, либо дело идет о явлении, представляющем до сих пор еще не разрешенную научную загадку. За 1-е объяснение особенно говорит то, что опыты, как я уже упоминал, удаются лишь с одним и тем же лицом; но нельзя забывать, что заинтересованными лицами этому факту дается и соответствующее объяснение, а именно: «ясновидение» будто бы развивается путем воспитания
♦Печатается по: Русский врач. 1917. № 43-47.
Телепатия
и упражнения, а воспитание предполагает приспособление или привычку к одному лицу. Другое обстоятельство, говорящее в пользу 1-го же объяснения, - это то, что отгадчица или отгадчик обыкновенно не чувствуют после сеансов утомления, но и это обстоятельство заинтересованными лицами объясняется будто бы давно усвоенной привычкой к этим сеансам.
Как бы то ни было, вышеуказанные явления оставались загадкой не только для широкой публики, но, по-видимому, и для науки, тем более что профессионалы, пользующиеся этими представлениями, имели все основания скрывать сущность самих явлений, обычно сильно заинтересовывающих публику, иначе, само собою разумеется, всякий интерес к ним должен ослабеть и обладатель «таинственной силы» вместе с этим, естественно, должен потерять свой заработок, а как велик последний, показывает сделанное мне одним из таких индукторов в интимной беседе заявление, по которому чистый гонорар в течение года от таких представлений определяется в 18 000 р. Насколько загадочными кажутся эти представления для публики, показывает пример, что даже мужи науки, видевшие их, как мне неоднократно приходилось слышать, не находят для них другого объяснения, как допустив предположение, что имеют дело с чревовещанием; между тем этому объяснению противоречит уже то обстоятельство, что индуктор, в чем легко можно убедиться, даже стоя вблизи вас и будучи в то же время обращен к вам своим лицом, во время предложения вопросов отгадчице о ваших вещах не произносит ни одного лишнего слова, кроме задаваемых вопросов; при этом и губы его при ответах, даваемых отгадчицей, остаются неподвижными, в то время как отгадчица, произносящая громко названия вещей, двигает соответственным образом своими губами. Надо сказать, что нелегко и вообще подойти к выяснению этих представлений, ибо профессионалы по возможности устраняются от научной критики во избежание разоблачений, а если и допускают научный глаз к своему делу, то обычно лишь за деньги или для того, чтобы вызвать побольше сенсации в об-
Телепатия
ществе, и, конечно, при этом все же умело скрывают сущность показываемых явлений. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что эти представления в большинстве случаев оставались вне поля научного исследования. Однако по поводу таких представлений, производимых с отгадчицей - девочкой Софьей Штаркер ее отцом в Одессе, несколько лет назад было произведено специальное исследование Н. Г. Котиком; опыты производились им в соучастии с другими врачами и между ними с А. А. Певницким, который, в свою очередь, воспользовался для научного истолкования явления представлениями, производившимися отцом-индуктором с С. Штаркер в квартире д-ра Котика, куда представления эти были специально перенесены для их лучшего обследования. В результате А. А. Певницким и Н. Г. Котиком были высказаны разные научные гипотезы: в то время как д-р Певницкий остановился на теории «ясно-слышания», допуская улавливание отгадчицей неслышных для окружающих словесных звуков, д-р Котик2 в обширной статье под заглавием «Чтение мыслей и N-лучи» развивает теорию передачи мыслей непосредственно от одного человека другому при посредстве лучей Blondlot.
Нет надобности говорить о 1-й теории, устраняемой простым наблюдением, ибо можно убедиться, как это мог сделать и я в аналогичном случае, что индуктор не произносит для отгадчицы слов даже шепотом про себя. В самом деле, если, стоя около индуктора, вы не слышите ни малейшего звука, не видите ни малейшего движения губ или кадыка, то можно ли вообще говорить о том, что индуктор что-то произносит, а отгадчица слышит слова, которые для других остаются неслышными? Поэтому я остановлюсь здесь на толковании этих явлений, предложенном Н. Г. Котиком в упомянутой выше статье, после напечатания которой он издал еще целую книжку с тем же содержанием и сделал в том же духе предисловие к русскому переводу книги «Мыслящие животные» С. СгаИ'я *.
* См. «Вопросы психологии бессознательного» (вып. 5). В этом предисловии д-р Котик, желая объяснить известные опыты
Телепатия
Всвоей первоначальной статье, помещенной в «Обозрении психиатрии», автор говорит о научных предрассудках, задерживающих ход научного движения в вопросе о передаче мыслей на расстоянии, и, останавливаясь на объяснении опытов Brown'a и Bishop'a с помощью восприятия едва ощутимых «бессознательных мышечных движений» (Beard, И. Л. Сикорский, И. Р. Тарханов и др.), признает их недостаточными. «Не говоря о том, что все эти рассуждения о бессознательности восприятий бессознательных мышечных движений в. гипотетичны и недоказуемы, они, кроме того, не в состоянии все-таки объяснить чтения отвлеченных мыслей при исключении осязания, зрения и слуха» (с. 576). Затем в литературном обзоре автор, ссылаясь на опыты Richel, на исследования Сегпсу'я, Mayers'a и Podmohr'a, обозначивших явления передачи мыслей на расстоянии термином «телепатия», на опыты Janet иCh. Richct с гипнотизированием на расстоянии Leonie В. и критикуя отрицательные выводы Lchmen'a, проверявшего вместе с Hansen'ом экспериментальным путем передачу мыслей на расстоянии, останавливается на позднейших опытах Н. В. Краинского с кликушами и опытах Н. П. Жука с воспроизведением задуманных рисунков. Осуждая то, что большинство «официальных представителей науки» не перестают глумиться над явлениями чтения мыслей, он видит в этом причину того, что мы до сих пор не имеем никакого представления о сущности этого рода явлений и не знаем даже, действительно ли они существуют? (с. 581).
Свои опыты д-р Котик предваряет следующим введением: «Гуляя как-то по улицам родного города Одессы, я натолкнулся на балаган со следующей вывеской: «14 лет девочка отгадывает все». Войдя туда, я увидел следующее. Стройная, хрупкая девочка, сидя с завязанными глазами на стуле и держа своего отца за руку, называла все предметы, которые публика давала отцу, или произносила слова, которые были написаны кем-либо на бумаге ипередавались отцу. Заинтересовавшись этим явлением, я стал часто заходить туда и вскоре убедился, что имею дело не с фокусом, а с несомненной способностью девочки читать мысли своего отца. Тогда я постарался приобрести расположение этих людей, чтобы иметь возможность поставить опыты на научных основаниях и в присутствии других товарищей-врачей» (с. 582). Надо, впрочем, заметить, что, как показывают опыты, произведенные с С. Штаркер д-ром Котиком в его квартире, она может отгадывать и на известном расстоянии от ее отца, причем она оставалась с завязанными глазами, а в отдельных случаях и с заткнутыми ушами. Одни опыты в квартире д-ра Котика делались так, что отец оставался в той же комнате, где была и дочь, а в других они
СгаН'я и др. с лошадьми, защищает гипотезу о передаче психофизической энергии от человека к лошади. «Подобно тому как мы, желая совершить какое-либо движение, посылаем двигательный импульс в свои собственные мышцы, точно так же и в том случае, когда мы желаем, чтобы лошадь совершила определенное движение, мы посылаем волну двигательной (психомоторной) энергии в ее ногу» (с. XIV).
Телепатия
размещались в разных комнатах и между ними находилась плотно закрытая дверь. Нужно, однако, заметить, что первоначальные опыты с заткнутыми ушами и с разъединением отца и дочери по разным комнатам при разделении их плотной дверью или совсем не удавались, или удавались плохо, вообще представлялись малоубедительными; позднее же опыты, произведенные с разъединением отца и дочери по разным комнатам и с установлением контакта между ними путем проволоки, проводимой чрез дверную скважину, а затем и без проволоки, стали удаваться. Опыты с затыканием ушей ватой при завязанных глазах удавались в большей или меньшей -мере, хотя и не всегда. Известно, впрочем, что затыкание ушей ватой не устраняет слуха, а только ослабляет его. На основании этих данных и некоторых других опытов автор в конце концов приходит к следующему выводу: «Мысль одного лица может передаваться и другому лицу посредством исходящих от центров речи 1-го N-лучей, которым принадлежит свойство возбуждать центры речи 2-го лица и вызывать в них соответствующие слуховые, образы» (с. 664-665).
К общей характеристике опытов д-ра Котика следует прибавить, что известная их часть производилась в присутствии товарищей-врачей, причем д-р Котик при описании опытов подчеркивает, что опрошенные им присутствовавшие товарищи не могли заметить во время опытов никакой сигнализации между отцом и дочерью; но, с другой стороны, при описании опытов он часто упоминает о скептицизме товарищей, из чего следует, что по крайней мере некоторые из них, видя всю обстановку опытов, не отрешились окончательно от своих сомнений в отношении доказательности самих опытов. Обращает на себя также внимание заявление автора о непризнании телепатических явлений «официальной» наукой, как будто наука может быть разделена на официальную и неофициальную.