ОСВОЕНИЕ НАВЫКОВ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ЛЮДЬМИ В ИГРОВОМ ОБЩЕНИИ ДЕТЕЙ
Принято считать, что маленький ребенок в возрасте до 3 лет не испытывает особой нужды в других детях. Он, конечно, замечает сверстников на прогулке, эмоционально реагирует на их присутствие в общем пространстве комнаты, игровой площадки, песочницы. Но играет он рядом с ними, а не вместе.
Между 3 и 5 годами ребенок постепенно обнаруживает ценность сверстника в качестве товарища по игре. По мере того как у ребенка растет желание и способность играть во все более сложные ролевые игры (например, дочки‑матери), он начинает нуждаться в соучастнике‑партнере, без которого игра не пойдет. А где присутствуют хотя бы два взаимодействующих человека, там сразу возникает проблема сотрудничества и перед каждым из них встает вопрос – как при этом добиться осуществления своих целей?
Тот, кто наблюдал игру младших дошкольников, знает, сколько препирательств, огорчений, ссор возникает из‑за столкновения личных воль, неспособных договориться или найти пути продуктивного компромисса.
К 5 годам ребенок обычно имеет достаточно богатый опыт – и удачный, и горький, – помогающий ему обратить осознанное внимание на способы мирного и справедливого решения спорных вопросов сотрудничества между людьми. Кроме того, как раз в это время происходит очередная возрастная перестройка в детском мышлении. Благодаря ей ребенок становится менее эгоцентричным и способным в большей степени понимать «инакость» других людей и учитывать их в своих действиях.
Одновременно увеличивается интерес ребенка ко все более сложным формам творческого взаимодействия с партнерами по играм. Для ребенка личностно важно, что в процессе этих игр он может удовлетворить все более разнообразные потребности своего растущего «Я».
Итак, складывается характерная для детской субкультуры ситуация, когда потребности формирующихся детских личностей объединяются в результирующую и рождается коллективный социальный запрос. У детей 5–6 лет это запрос на более эффективные, чем были раньше, способы самоорганизации детской игровой группы и регуляции совместных действий.
Информационным источником, к которому детям легче всего адресовать свой запрос, является детская традиция. Ведь она как раз и представляет собой то культурное наследие, в котором столетиями откладывался опыт всех предыдущих поколений детей, решавших в соответствующем возрасте такие же психологические проблемы. В детской традиции хранятся и передаются потомкам важнейшие принципы подхода к проблемным ситуациям, значимым для детей, а также стратегии их решения.
Модели эффективного поведения транслируются в детской субкультуре по двум каналам. Во‑первых, они закреплены в текстах детского фольклора – считалках, дразнилках, отговорках и т. д. Во‑вторых, они передаются в виде поведенческих паттернов – устойчивых образцов «правильных» действий, где нормируются даже такие стороны невербального (несловесного) поведения, как выражение лица, интонация, атака голоса и т. п. Все это младшие дети обычно усваивают от тех, кто постарше, в живом общении друг с другом в разновозрастных компаниях во дворе, на игровой площадке, на даче и т. п.
Возвратимся к проблеме организации совместной деятельности в игровых группах 5‑летних детей. Как решают дети затруднительные для них задачи, возникающие из‑за столкновения личных интересов и индивидуальных воль? Прибегая к испытанному веками детскому способу – считалке. Становится понятно, почему считалки входят в фольклорный репертуар детей именно между 5 и 6 годами. Они нужны детям как социальный инструмент для решения регуляторных проблем в группе. Считалки бывают разные по содержанию, короткие и длинные, но их всегда объединяет одно и то же функциональное назначение в групповой ситуации: они помогают объективно, а потому безболезненно распределить между детьми роли в будущей игре. Распределение ролей – один из самых опасных моментов в начале игры. Неправильное прохождение этого этапа может привести к столкновению интересов отдельных детей и полностью заблокировать дальнейшее течение событий.
Для детей принципиально важно, что считалка ни от кого не зависит, она объективна, надличностна. Это перст судьбы, указывающий на тебя:
Стакан – лимон – Выйди вон!
Налей воды – Выйдешь ты!
Кроме того, использование считалки освящено традицией («Все так делают»; «Так всегда делают») и авторитетом старших детей, от которых она перенимается как хорошо проверенный способ эффективных действий.
Интересно, что регуляторная функция считалки усваивается детьми раньше, чем они научаются ее правильно употреблять!
Во дворе часто можно наблюдать, как группа 5‑6‑летних детей старательно считается перед началом игры с такой серьезностью, как будто совершает магическое действие (сравнение неслучайно). Подойдя поближе, наблюдатель обнаруживает, что это делается варварским способом: на одного ребенка попадает слог, на другого – три слова сразу, но никто из детей не замечает непорядка – для них ценен сам процесс. Они еще слишком малы, чтобы правильно расчленить текст считалки, превратив его в последовательность одинаковых единиц – слов, каждое из которых должно приходиться на отдельного члена группы, стоящей кружком. Когда детям исполнится 7–8 лет, этой проблемы уже не будет. А чуть позже кое‑кто достигнет такой степени совершенства, что сможет заранее прикинуть, на ком должна закончиться считалка. Чтобы не происходило таких хитрых попыток обмануть судьбу, дети пользуются более длинными текстами, а те, кто постарше, часто считаются «по‑морскому»: по сигналу каждый поднимает несколько пальцев, вычисляется общая сумма, а затем идет расчет.
Обычно после 9 лет считалки используются все реже, поскольку у детей появляются иные, более совершенные способы распределения ролей на основе коллективного договора. Старшие дети возвращаются к считалке как к простому, объективно‑механистичному регулятору в ситуации группового выбора в тех затруднительных случаях, когда такой выбор осложнен излишне большим количеством привходящих обстоятельств и может повлечь нарушения личных взаимоотношений участников.
На примере использования считалок виден общий принцип детской субкультуры, проявляющийся в разных формах на самом разном материале. Его суть в том, что тексты детского фольклора и соответствующие им традиционные стратегии и модели поведения появляются в детском репертуаре в том возрасте, когда у детей возникают социально‑психологические потребности, для удовлетворения которых дети ищут новые формы поведения. Детская традиция снабжает ими ребенка, и в течение некоторого периода он использует их, проживая с их помощью прежде трудные ситуации и накапливая собственный опыт. Затем такие «социальные костыли» становятся уже ненужными, так как ребенок крепнет и может самостоятельно вырабатывать более тонкие и индивидуализированные способы действия. Ведь детская традиция предлагает стандартные, для всех одинаковые приемы, не учитывающие специфики ситуаций.
Для старших дошкольников (5–6 лет) и младших школьников (6‑7‑9‑10 лет) в ситуациях общения очень важно наличие опор в виде поведенческих и словесных клише: «как надо делать», «что надо говорить». Они особенно значимы в трудных ситуациях, где есть эмоциональное напряжение и требуется быстрота действий. Благодаря заранее готовым поведенческим клише ребенок экономит силы и может сосредоточиться на решении своих главных проблем (например, учится владеть эмоциями). Таким образом, уменьшается количество стоящих перед ним задач и появляется большая уверенность в действиях. Дети этого возраста чувствуют себя неуютно в тех ситуациях общения, где есть много переменных, которые надо учитывать: столкновение интересов и воль детей с разными характерами, большая скорость событий, необходимость контролировать собственное поведение и т. п. Дети не успевают отслеживать ситуацию и не умеют быстро принимать решения, «с лету» находить нужные слова.
Для положительной характеристики коммуникативной зрелости человека в русском народе говорят, что он «за словом в карман не лезет», т. е. прямо по ходу ситуации догадается, что и как сказать.
У младших детей, коммуникативные навыки которых только начинают формироваться, все обстоит наоборот. Они оказываются более успешными и чувствуют большую защищенность, если «карманы» их памяти наполнены способами того, «что сделать» и «как сказать».
Например, ребенок знает, что в ответ на обзывание или дразнилку надо громко и смело выкрикнуть отговорку. Такими отговорками традиционно принято защищаться в случае словесного нападения:
Черная касса – Чики‑траки ‑
Ключ у меня. Стеночка!
Кто обзывается – (Показывает рукой
Сам на себя! невидимую преграду
между собой и обидчиком.)
Благодаря тому, что в стрессовой ситуации ребенку не надо судорожно придумывать ответ, поскольку он заранее готов, ребенок может сосредоточиться на решении важнейших для него задач эмоционально‑психической регуляции.
В соответствии с детским пониманием магии слова обзывание ни в коем случае нельзя принять на себя. Оно не должно проникнуть в душу и расстроить ее. Иначе цель противника будет достигнута, а по проложенной дороге он может возвращаться потом снова и снова и добивать свою жертву.
Поэтому, во‑первых, нельзя позволить себе обидеться, расстроиться. Надо хотя бы сделать вид, что нападение тебя не затронуло и не устрашило. В связи с этим детская традиция предписывает напористо‑вызывающую интонацию при выкрикивании отговорки и презрительно‑спокойную мимику лица.
Во‑вторых, надо немедленно действовать и отбить обзывание обратно собственным ответным словом. Здесь детская традиция предлагает ребенку разные виды отговорок, в которых всегда магически развенчивается сила нападения:
Шел крокодил,
Твое слово проглотил,
А мое оставил!
Чем неожиданнее отговорка, тем больше она поразит и тем вернее остановит агрессора. Поэтому дети стараются собирать и запоминать услышанные ими отговорки.
Вообще же обзывание – это всегда испытание детского «Я» на психологическую прочность. Поэтому оно, так же как и дразнение, бывает особенно в ходу в процессе формирования детской группы, когда выясняется, кто и на что в ней может претендовать, и в отношении новичков, которым дети устраивают своеобразную стрессовую психодиагностику.
Однако когда ребенку уже 9‑10 лет, он все реже прибегает к клишированным текстам дразнилок и отговорок. Его первичный «тренаж» уже закончен и психологические «подсказки» в виде текстов детского фольклора уже не так нужны. Ребенок становится достаточно опытным, чтобы совладать со своими эмоциями, оценить партнера и ситуацию и придумать на ходу свой собственный, оригинальный или остроумный ответ.
Психологический микроанализ типичных ситуаций общения детей, которые регулируются детской традицией, позволяет выделить те возрастные периоды, когда у ребенка происходит интенсивное формирование определенных социальных и коммуникативных навыков. Знание традиционных форм культурального тренинга этих навыков в детском сообществе позволяет выстроить эффективные программы помощи детям и взрослым, нуждающимся в развитии социальной адаптивности и коммуникативной компетентности.