Психология внутреннего мира
Т. А. Флоренская
ДИАЛОГ В ПРАКТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
НАУКА О ДУШЕ
Содержание
1. Введение в диалог
2. Человек в человеке
· Дом души и храм духа
· Подростки открывают духовное "Я"
· Психология внутреннего мира
· Экстраординарная "самость"
· Я против "Я"
3. Союз священный
· Символы супружеского союза
· Мудрость любви
· Идеал и идеализация
· Любовь или влечение?
· Не сошлись характерами
· Власть женщины в семье
· Диалогический вопросник межличностных отношений супругов
· Продолжение рода
· Венчание
4. Педагогика доверия
· Внутренний мир ребенка
· Разумен ли эгоизм?
· Мера наказания
· Праздник непослушания
· Послушание доверия
· От урока к симпозиуму
· Иллюзия "научного мировоззрения"
5. Практическая психология как гуманитарная наука
· Вопросы к практическому психологу
· О научном статусе практической психологии
· М.М. Бахтин о проблеме текста как предмета в гуманитарных науках
· Интерпретация текста в психологии консультирования
· П.А. Флоренский о символической природе человека и его деятельности
6. Психология катарсиса в контексте истории
· Оживотворение души
· Теоретические проблемы психологии катарсиса
· Осуждение и жертва
· Катарсис греческой трагедии
· Очищающая жертва как основа культа
7. Возвращение к истоку
· Я тебя слушаю... (О молодежном телефоне доверия)
· Принципы работы консультанта
· Слово в диалоге
· Диалог человека с природой
8. Заключение
9. Приложение
Введение в диалог
Четырехлетний мальчик Данилка из Петрозаводска придумал такую сказку. "Росло дерево с волшебным дуплом. Там было чудо в дупле - муравьи. Влетела Сова в то дупло и одних муравьев съела, а других распугала. И стала Сова жить в том дупле. И вдруг она услышала: стучит кто-то. Выглянула из дупла - никого нет. Все равно кто-то стучит. Выглянула за березку - никого нет. А это стучало ее сердце. Потому что Сова была злая, а сердце у нее было доброе. Оно стучало и говорило: "Отпусти муравьев, отпусти муравьев!".
В каждом из нас живет "сокровенный сердца человек": то, о чем сказал Апостол Петр, открыто четырехлетнему ребенку. Но достучаться до сознания взрослого человека порой бывает очень трудно.
Тревожно жить Сове в чужом дупле. И не найти ей покоя, пока не послушается она голоса своей совести.
* * *
За помощью к психологу обращаются люди, у которых на душе тяжело: их мучают тревога, отсутствие цели и смысла жизни, душевная боль и тоска... Психолог не демиург: он не может изменить душу человека по своему разумению, не нарушив заповедь Гиппократа: "Не навреди!" Но он может помочь пробуждению живительных духовных сил, скрытых в глубине души. Суть диалогического консультирования в том, что человек не объект исследования, постановки диагноза и воздействия, а субъект живого общения, "сверхзадачей" которого является духовное пробуждение личности.
Прошли те времена, когда "глубинному" психологу требовалось много времени и усилий для того, чтобы "раскрепостить" вытесненные из сознания пациента постыдные влечения. Сегодня это "раскрепощение" достигло массовых масштабов: из каналов массовой информации хлещут потоки нечистот. Но душевное здоровье человека и общества явно не улучшается. Во избежание массового удушья, очевидно, нужна экология не только окружающей среды, но и души человека. Джинн, вырвавшийся из бутылки, агрессивен; одержав верх, он делает человека одержимым. Вытесняется, предается и распинается "сокровенный сердца человек". Чтобы душа ожила, необходимо покаяние.
Практическая психология - это предмет не только для психолога-специалиста, в широком смысле слова это психологическая практика жизни. Каждый становится психологом в меру зрелости и осознанности своего душевного опыта.
Работа психолога-консультанта также зависит от качества и содержания его личного опыта. Это особенно дает себя знать в вопросах духовной жизни личности. Не имея духовного опыта и не признавая его реальности, консультант, в лучшем случае, пройдет мимо существа проблемы. Если же он убежден в "относительности" нравственных норм, усилия его будут направлены на то, чтобы расшатать нравственные устои посетителя и избавить его от "комплекса вины". Авторитет психологии поможет в этой "психокоррекции". Если консультант исповедует господство секса в психической жизни, он посоветует тревожному пациенту для снятия напряжения завести любовные связи; он не сочтет для себя зазорным вступить в интимные отношения с приятной ему клиенткой. Мода на плюрализм открывает в психологической практике широкие врата для вседозволенности.
Нравственная позиция психолога - область его свободного выбора и личной ответственности. Но эта ситуация означает, что к "психологической помощи" следует относиться с осторожностью, чтобы "не повредиться".
Предлагаемый в книге диалогический подход к психологическому консультированию основан на общечеловеческих духовно-нравственных ориентирах, испытанных многовековым опытом человечества и подтверждающихся опытом душевной жизни каждого человека, у которого жива совесть ("... Потому что Сова была злая, а сердце у нее было доброе").
Открывая книгу, обычно хочется узнать об авторе: кто он, почему написал ее, чем он хочет с тобой поделиться. Если книга - справочник или словарь, можно обойтись и без этого. Но о писателе, философе, ученом хочется знать; и не обязательно биографические подробности или даже особенности его характера, хотя и они могут быть интересны. Прежде всего хочется понять нечто существенное, от чего зависит смысл написанного этим человеком. Поэтому я и начну с некоторых штрихов своей личной и научной биографии.
В психологию меня привели поиски выхода из мятущегося состояния души. Я чувствовала, что так не должно быть, что во мне что-то неладно и наука психология должна мне помочь. Но лекции и семинары по психологии в МГУ не касались моих душевных проблем: условные рефлексы, ощущения, восприятия, память, внимание, чувства - все это в отдельных главах, между которыми я не могла найти внутренней связи. "Психология" в переводе с греческого - "наука о душе". Но та психология, которую мы проходили, была явно наукой без души. Она старательно равнялась на естествознание, в котором видела образец научности, превращая человека в механическую систему. Самой убедительной фразой для Ученого совета было: "психологический механизм такой-то..."
Не лучше обстояло дело и с педагогикой. В человеке, учили нас, 95% психики является результатом воспитания. Из этого следовало, что личность формируется по заданной программе, являясь продуктом среды и воспитательных воздействий.
Университетские занятия психологией, физиологией, политэкономией, марксистской философией и другими науками, включая "научный атеизм", отнимали много времени и буквально "забивали голову". Так что я уже начинала забывать о своем первоначальном стремлении найти в психологии ответы на мучившие меня проблемы и обрести с ее помощью мир души. Много времени отнимали и "общественные нагрузки". Одним словом, суета заедала. Наступали летние каникулы, и я оказалась перед выбором: поехать мне с агитбригадой читать популярные лекции или заняться, наконец, чтением серьезной литературы для просвещения собственной души. И снится мне сон.
Я в переполненном метро. Люди суетятся, куда-то спешат, и я с ними спешу, не зная куда. Толпа вносит меня в вагон поезда. Двери закрываются, поезд трогается, и я вижу в окне огромную надпись: "Поезд следует до станции "ЧЕПУХА". Глубоко возмутившись, я на полном ходу рывком открываю дверь и выскакиваю из вагона. Вокруг тихо, спокойно. Передо мной источник чистой прохладной воды. Оборачиваюсь и вижу за собой бесконечную очередь...
Слово "чепуха" застряло в памяти после лекции по психологии "установки": если перед ним написать латинское Id, оно воспринимается как латинское "реникса". Инерция установки подменяет реальность воспринимаемого, и вместо обыкновенной "чепухи" представляется благозвучная "реникса" . Не так ли и мы бессмысленную суету своей жизни называем красивыми словами "общественная работа", "просветительская деятельность", "самоотверженный бескорыстный труд" и т.д.? Во сне мне удалось вырваться из этой бессмысленной суеты массового движения и обрести источник тишины и мира. Оказалось, что он нужен не только мне, но очень многим.
С агитбригадой я не поехала и лето провела с пользой для души.
Много позднее, став уже "остепенившимся" научным сотрудником, я на практике поняла всю непригодность той "школьной" психологии для решения душевных проблем человека. За это время в науке произошел серьезный сдвиг: ранее запретные тесты, вопросники "буржуазных" авторов теперь вошли в моду и на них появился массовый спрос.
Но вопросники и тесты рассчитаны на человека среднего уровня. Если же обследуемый выходит за рамки "среднестатистического", он может получить парадоксальный диагноз. Обычно не бывает, чтобы человек никогда не лгал, не подводил людей, не опаздывал, не добивался успеха за счет других и т.д. Если же он это утверждает о себе, значит, он лжив. Но мне безразлично, каков этот человек с точки зрения среднестатистических мерок. Самое интересное то, что в человеке особенно, неповторимо. Кроме того, сами диагнозы - "тревожный", "интроверт", "шизоид", "невротик" и тому подобное - мало что говорят по существу. Самое существенное в человеке не то, каков он от природы или вследствие условий своего развития; ведь эти исходные данные - всего лишь материал, к которому он может так или иначе относиться и которым он может пользоваться в зависимости от понимания цели и смысла своей жизни. А последнее как раз и остается за скобками "личностных" тестов: они оказываются окололичностными. Так что эти достижения научной психологии мало что дают науке о душе. Хотя знать о своем психическом материале бывает полезно, но это не самое главное.
Долгое время изучая и анализируя зарубежные теории "глубинной" психологии - психоанализа, аналитической психологии К.Г. Юнга, психосинтеза, гуманистической психологии, я не стала сторонницей ни одной из них. Фрейдовский психоанализ был мне скучен своей откровенной бездуховностью и беспросветной погруженностью в вытесненные сексуальные проблемы.
В наше время вытесняется самое главное, святая святых души человека - голос совести.
Работая психологом-консультантом, я не раз убеждалась в этом. Подростки по телефону доверия, не смущаясь, могли много говорить о своих сексуальных проблемах, но лишь в исключительных случаях сами поднимали духовные и нравственные проблемы. Эти проблемы нередко попутно обнаруживались в ходе беседы и оказывались наиболее серьезными и "глубинными".
Консультируя разводящихся супругов, я могла убедиться в том, что их сексуальные проблемы зачастую являются производными от трудностей межличных и снимаются при их разрешении. Наиболее значительными с этой точки зрения были случаи, когда за помощью обращался человек в состоянии душевной тоски, неудовлетворенности жизнью, тревоги, внутреннего смятения; и за всем этим не было сексуальных проблем. Душевные трудности снимались при разрешении проблем нравственного и духовного характера.
Признание в человеке духовной жизни - явной или скрытой, "вытесненной" в область несознаваемого, - принципиально меняет десятилетиями укоренявшиеся представления в психологии.
ЧЕЛОВЕК В ЧЕЛОВЕКЕ
Дом души и храм духа
Представление о доме как отображении тела человека было обычным в древности, да и в наше время тело называют "домом души". Архитекторы издавна принимали тело человека за образец дома и храма. Так, архитектор Витрувий сказал, что прекрасное здание должно быть "подобно хорошо сложенному человеку". А Микеланджело считал, что "части архитектурного целого находятся в таком же соотношении, как части человеческого тела, и тот, кто не знал и не знает строения человеческого тела в анатомическом смысле, не может этого понять". Это хорошо видно в архитектуре православных храмов, напоминающих могучих богатырей, стройных воинов, нарядных царевен и величавых цариц.
Кто же этот архитектор, создавший тело человека как непревзойденный образец для строителей? Некоторые ученые утверждают, что это - материя, природа, естественный отбор. Но из этого следует, что у природы, материи и естественного отбора был определенный проект, замысел, цель. Наука же утверждает, что они могут быть лишь у живого и разумного существа, но никак не у хаоса неживой материи, из которой якобы все произошло путем случайных комбинаций. Красота и гармония мира, законы природы, чудо плодородия земли и воспроизводства жизни животных и человека... Откуда это все? Этот вопрос постоянно задают дети. Но взрослые образованные люди перестают задумываться над этим, довольствуясь усвоенными понятиями естествознания и достижениями научного прогресса.
Человечество знает много прекрасных и полезных изобретений. Но если присмотреться к ним внимательно, можно увидеть, что все они так или иначе отображают строение и назначение органов тела человека. А все тело человека является прообразом дома. Об этом рассказал в своем труде "Органопроек-ция" Павел Александрович Флоренский, выдающийся мыслитель и образованнейший ученый XX века. Он был священником и богословом. Чем глубже ученый познает мир, тем сильнее он проникается чувством изумления и благоговения перед красотой и совершенством его, перед непостижимой тайной жизни, мудростью и гармонией законов природы. Он видит ограниченность и мизерность познанного в сравнении с непознанным, таинственным. Поэтому многие выдающиеся ученые верили и верят в Творца всего сущего - Бога - и с благоговением смотрят на человека как на вершину Божественного творения.
Тело человека - самый совершенный из всех живых организмов. Ни одно создание рук человеческих не может сравниться с ним. Все изобретения в истории науки - лишь слепки, подражания органам человеческого тела. Они только продолжают их работу.
Представим себе фигуру человека с вытянутыми в стороны руками и поднятыми вверх ладонями. Что соответствует ей в мире техники? Конечно же, весы. Руки заменяют нам чашки весов, когда мы сравниваем, какой из двух грузов тяжелее.
Матерью всех изобретенных орудий является рука: гладящий утюг, шлифовальный станок, схватывающие устройства и другие машины продолжают работу руки и воспроизводят ее.
Изобретатель фотоаппарата сравнивал свое изобретение с глазом, а изобретатели линз и других оптических приборов сознательно воспроизводили строение частей глаза.
Подобием уха является рояль. Чтобы ухо слышало, оно должно воспроизводить звуки, поэтому в нем есть молоточек, наковальня и стремя. Барабанная перепонка уха соответствует клавишам, кортиевы дуги - струнам, костные резонаторы - резонаторным доскам и полостям.
Электрические провода и электроприборы воспроизводят нервную систему, по волоскам которой проходят нервные возбуждения, вызывающие сокращения мышц тела.
Кости служат прототипом железных и железобетонных сооружений. Они обладают чудесной крепостью благодаря своему строению, которое подобно механически совершенной системе упругих столбов и стропил.
Тепловая регуляция тела воспроизведена в строении термостата подобно тому, как инкубатор являет собой подражание курице-наседке.
И наконец, тело человека служит прообразом дома. Подобно тому как тело согласованно объединяет все его органы, так и дом, обслуживая человека, служит вместилищем орудий, созданных им. Так, водопровод соответствует кровеносной системе, электрические провода электроприборов - нервной •системе, печь - легким, дымовая труба - горлу и т.д.
Войдя в дом, мы спрашиваем: "Есть ли тут живая душа?" Душой дома является его хозяйка. Пустой дом холоден, неуютен: он разрушается и умирает. Так умирает и тело человека, когда его оставляет жизнь, душа.
Тело мы видим, ощущаем, чувствуем; душа же невидима. Некоторые говорят поэтому, что души нет. Говорят это и многие психологи. Люди, призванные изучать психику, т.е. душу, отрицают само ее существование. Но точно также невидимы и наша память, внимание, воля, чувства - все проявления нашей психики - души. Однако никому не приходит в голову отрицать их существование.
Для серьезного ученого видимость явления вовсе не обязательный признак его существования. Мы видим и слышим далеко не все, что, несомненно, существует: так, у нашего глаза ограничена способность зрительного восприятия, он видит лишь в определенном диапазоне длин волн; то же относится к слуховому восприятию. Поэтому говорить: "Души нет, потому что ее не видно" - все равно что уподобиться слепому и глухому, отрицающему существование мира. Столь же несостоятелен аргумент невидимости при отрицании бытия Бога.
О людях мы говорим: "душевный человек", "добрая душа", "чистая душа". И все понимают, о чем идет речь. Мы чувствуем состояние своей души: "душа не на месте", "душа ушла в пятки", "душа горит" и т.д.
Кроме слова "душа" есть еще слово "дух". Интуитивно мы понимаем, что хотя они и связаны друг с другом, но между ними существует различие.
В переводе с греческого "психи" означает и "душа", и "дыхание" , а дыхание - основа жизни тела. Слово "душа" означает также "бабочка"; на эллинских надгробиях душа изображается крылатой бабочкой. В греческом искусстве часто встречается такой сюжет: Амур, бог любви, ловит Психею-бабочку с горящим факелом в руках. Миф об Амуре и Психее в образах-символах раскрывает таинственную связь души и духа.
Душа стремится к духу, жаждет встречи с ним и лишь в слиянии с духом находит полноту и радость жизни. Когда дух покидает душу, она томится, страдает и всеми силами, преодолевая трудности и препятствия, устремляется к нему.
Психею разлучил с Амуром грех любопытства: наученная злыми сестрами, она решилась подглядеть за своим невидимым супругом и больно ранила его. Амур улетел от Психеи.
Такова же участь и любопытного исследователя тайн человеческого духа, ускользающего от него.
Для психолога миф об Амуре и Психее имеет особый смысл: ведь "психи" - один из двух корней слова "психология". Душа, персонифицированная в образе Психеи, не может жить без любви. Но истинная любовь духовна. Она невидима для внешнего взора. Превращение ее в объект исследования, анализа ранит любовь, и, подобно Амуру, она улетает от психолога, стремящегося уловить ее в научные схемы, понятия и определения. Определить - значит положить предел, а дух беспределен и неуловим.
Душа стремится к духу. Когда они встречаются, наступает полнота любви, творческого вдохновения, внутреннего мира - это мир души и духа.
Говоря "душевный человек", мы подразумеваем такие его качества, как доброта, чуткость, тактичность, предупредительность и другие проявления, связанные с восприимчивостью, чувствительностью и сердечностью. Когда же речь идет о силе духа, об одухотворенности человека, мы чувствуем, что это нечто более таинственное и высокое, чем душевность. В это понятие включаются и мудрость, и воля, и высокие бескорыстные проявления любви. Душевность ассоциируется скорее с проявлениями женственности, пластичности, а духовность - с активностью, мужественностью. Подобно тому как жена хранит семейный очаг, уют и тепло дома, душа оживотворяет тело. Но она должна подчиняться духу, чтобы был мир в доме. Душа оживотворяет, дух управляет, тело подчиняется и служит им.
Кто был в Санкт-Петербурге, помнит четыре скульптуры Клодта: они изображают всадника, постепенно обуздывающего дикого коня. Конь обычно символизирует человеческую природу, тело человека. Четвертый всадник, спокойно ведущий уже покоренного коня, - символ одухотворенного человека, подчинившего тело духу, обуздавшего его. Вся композиция говорит о том, какого мужества, силы воли, решимости стоит победа духа над плотью. Но лишь победив свою природу, унаследованную от животного мира, человек становится ее мудрым хозяином, обретает то царственное достоинство, к которому он призван.
Представим себе, что бразды правления взяла непослушная, своевольная душа. Дух не может подчиняться ей - он ее оставляет, и она становится рабой тела, служит его необузданным желаниям и похотям. Тогда человек превращается в раба своего тела и теряет достоинство. Душа его мечется и тоскует, тело оскверняется и впадает в немощь от неправильного образа жизни 1.
Порядок в "доме души" и чистота в нем наступают лишь благодаря господству духа. Тогда тело человека становится прообразом храма. В храмах всех времен и религий выделяются три части: двор, святилище и самое святое: "святая святых". В христианских храмах это притвор, храм и алтарь. Такое строение соответствует трехчастности строения человека: тело, душа и дух.
О духовном достоинстве человека, о мире в его душе и в доме его, о семье, о психологии, которая помогает человеку обрести этот мир, и пойдет наша беседа.
Подростки открывают духовное "Я"
И дома, и в школе мы, взрослые, постоянно взываем к совести ребенка. Но знаем ли мы, какое содержание стоит за этим словом у детей? Может быть, для них это - пустой звук? И понимаем ли мы сами, что такое "совесть"?
Мы со студенткой Мариной Макеевой (теперь уже профессиональным психологом) решили узнать, как понимают подростки слово "совесть". Попросили их написать объяснения этого слова, а потом - сочинения, где рассказывались бы случаи из жизни вымышленных героев или своей собственной, связанные с совестью. Пообещали, что не будем оценивать их работу отметками и не станем рассказывать о ней учителям.
Нашу просьбу подростки приняли охотно, с интересом, и мы получили много искренних и содержательных ответов. В них отчетливо видны возрастные особенности подростков - младших и старших.
Для младших подростков - четвероклассников и пятиклассников - характерны подробные описания обыденных житейских ситуаций, особенно тема "о старушке". "Я вчера ехала в автобусе, было много народа. В автобус вошла пожилая женщина лет шестидесяти. У окошка сидел ученик. Женщина подошла к нему и поставила тяжелые сумки около него. Он посмотрел на сумки удивленно и отвернулся к окну. Так проехали несколько остановок. Потом женщина с ребенком уступила место старушка, она села и тяжело вздохнула. Мне очень стыдно было за этого мальчика. А он сидел у окна и напевал тихонько песенку". В таком же эмоциональном и нравоучительном тоне подростки четвертых-пятых классов описывают ситуацию "разбитое стекло", "стертая отметка", "неуважение к учителю".
В рассказах этих детей отражены моральные нормы поведения школьника, усвоенные с первого класса. Их нарушение грозит наказанием и неодобрением взрослых. Но значимы они не только поэтому: ведь дети пишут не о страхе наказания, а о сочувствии, сострадании, любви к человеку.
"Например, мимо тебя прошел мальчик или девочка, у них какая-нибудь болезнь: они косые или у них длинные уши или шея. И мы, проходя мимо них, говорим: "Вон идет косая", или: "Вон идет гусь", или: "Вон идет ушастый". Но когда мы хорошенько всмотримся в их лица, то в сердце появляется жалость к этим ребятам, и мы хотим подойти к ним и сказать: "Прости меня". Вот что такое совесть".
Здесь есть очень важное психологическое обобщение: когда мы проходим "мимо" человека, мы ведем себя не по совести, жестоко судим о нем, как о чужом, постороннем. "Но когда мы хорошенько всмотримся в их лица...", тогда, проявив внимание к этому человеку, начинаем чувствовать жалость и раскаяние в своей прежней жестокости: это и есть голос совести. Такое переживание сочувствия другому, своей сопричастности ему М.М. Пришвин назвал "родственным вниманием". Оно проявляется не только по отношению к человеку, но ко всему сущему, с которым мы связаны узами родства. Так, совесть, основанная на родственном внимании, проявляется в отношении к животным. Вот один из рассказов на эту тему.
"Однажды я пошла гулять. Когда я зашла за дом, то увидела мальчика. Я подошла к нему и увидела, что он привязывает к крылу голубя нитку. Я спросила: "Зачем ты это делаешь?" Он сказал: "Тебя не спросил!" Тогда я его оттолкнула, взяла голубя и отвязала нитку. Потом его отпустила, но он не взлетел. Я позвала своего брата и рассказала все, что было. Мы этого голубя отнесли домой, стали лечить. Когда он вылечился, мы его отпустили, и он улетел. Теперь он к нам прилетает на карниз, а иногда стучит в окно и хочет что-то сказать".
Родственное внимание наделяет чувством совести не только человека, но и животных: "Моя собака Малышка очень маленькая, но злая. Однажды мальчики поймали на улице котенка и начали его в грязи валять. Малышка, увидев это, подбежала и укусила одного из них. Мальчишка заплакал и убежал. За первым убежал и второй. А я взяла котенка на руки и отнесла домой. Малышка не любит кошек, но она увидела, что он маленький, и сама стала спать на подоконнике, а котенка я положила в Малышкину постель. Сейчас котенок уже большой, и они дружат с Малышкой. Но Малышка так же зла к кошкам".
Сопереживание связано с родством, единством всего живого - из этого единства и рождается совесть. Об этом говорит наш внутренний опыт: мы испытываем угрызения совести, когда ставим себя на место того, перед кем провинились. "Мне было бы худо на его месте", - как бы говорю я, и действительно чувствую себя плохо, как будто этот человек не "другой", а я сам. Это глубокое чувство общности, сопричастности другому живет в каждом нормальном человеке.
В самом слове "совесть" на эту общность и сопричастность указывает приставка "СО" (она и в таких словах, как "сообщ-ность", "сочувствие", "сотрудничество", говорящих об общности, единстве людей). Корень этого слова - "весть" (от "ведать", "знать") - указывает на то, что совесть дает нам знать о правильности или неправильности поступка, слова или мысли именно с точки зрения общности, единства людей, природы и всего сущего.
Если в ответах младших подростков преобладает эмоциональная сторона понятия совести, то у подростков старших классов чаще звучит сознательная оценка своих поступков.
Объясняя понятие "совесть", младшие подростки пишут, что это "чувство, грызущее душу за плохой поступок"; "совесть - это любовь. Когда сделаешь что-то плохое, то и тебе от этого будет не очень-то хорошо, тебя замучает совесть". Здесь есть и осознание переживаний совести. Оно возникает сначала в связи с душевным разладом, трудностью (подобно тому, как мы обычно начинаем анализировать ход своих действий, когда происходит сбой, нарушение правильного хода дела). По-видимому, этим объясняется то, что дети обычно связывают совесть с отрицательными переживаниями - "муками совести".
Осознание же совести как вести о правильности поступка хорошего, доброго, очевидно, приходит с опытом, когда человек приобретает навык слышать "голос совести" и руководствоваться им в своем поведении: одобряет этот голос или осуждает задуманный или уже совершенный поступок. У младших подростков поведение еще в большой степени определяется моральными требованиями и оценками взрослых.
Новые оттенки в понимании совести появляются у подростков-шестиклассников и семиклассников: "Совесть - это чувство, которое не зависит от твоих желаний. Если твой поступок прошел для всех незаметно, то для тебя самого этот поступок остается, ты начинаешь размышлять над тем, что ты совершил, потом тебя эта мысль начинает преследовать, и ты чувствуешь, что если не исправишь свой поступок, то ты упадешь в собственных твоих глазах ".
Появляется ориентация своего поведения уже не на внешнюю оценку, как у младших подростков, но на самооценку. В этом возрасте мы не встретили уже ни одного ответа, связывающего совесть с моральными требованиями взрослых. "В человеке просыпается совесть, когда он сделал то, что ему самому не очень хотелось бы сделать. Совесть - это что-то круглое, пушистое, но, когда человек поступает плохо, на ней появляются колючки, и она царапается ими в душе человека". Такие описания переживаний совести говорят о глубоко личном, индивидуальном, собственном опыте подростка.
В этом возрасте учителя и родители занимают уже далеко не первое место в душевной жизни: их вытесняют отношения с товарищами. "Один мой приятель разбил одной девочке очки. После этого его целый вечер мучила совесть. Лежит какой-то камень на сердце - и все тут. Не знаю, где набрал он столько мужества, но все-таки он позвонил ей этим же вечером и попросил прощения. После этого у него как гора с плеч свалилась". (Не исключено, что "один мой приятель" - это и есть сам автор повествования: очень уж убедительно он описывает мучения совести.) А вот другой рассказ. "Однажды одному в общем-то хорошему человеку взбрело в голову поймать на улице беспризорную кошку и привязать к ее хвосту груду консервных банок, чтоб гремело. "Авось, ничего не будет", - подумал он и принялся за дело. Он увидел на улице первую попавшуюся кошку. Поймав ее, он привязал банки к хвосту и выпустил кошку. Кошка загремела по улице, а "герой" отправился за ней домой. Но тут он увидел такое, что заставило его покраснеть. Его лучший друг отвязал от кошки банки. Это была его кошка. Наш "герой" сидел дома. Его звали гулять, но он отказывался. Его мучила совесть".
Не попадись этому (в общем-то хорошему) человеку его лучший друг, может быть, пришлось бы долго мучиться кошке, а не совести. Увещевания взрослых уже не могут заставить покраснеть этого подростка, а вот друг... Что скажет, что подумает о нем? Это стыд, а не совесть: способность посмотреть на себя глазами другого, особенно любимого человека и оценить свой поступок с его точки зрения. Конечно, подростку легче встать на точку зрения друга, чем посмотреть на себя глазами проходящих мимо старушки или милиционера (тут возникли бы уже другие чувства: озорство, бравада, страх, но не стыд и совесть). Стыд и совесть подростки еще не умеют различать; и действительно, эти чувства родственны: каждое из них основано на способности встать на место другого, почувствовать себя на его месте, представить и понять, что тот может подумать. Но стыд - перед другим за себя, совесть же основана на сострадании другому из-за себя, виновника его страдания. Совесть - более глубокое и зрелое переживание, побуждающее к осознанию нравственного нарушения.
"Совесть - когда в человеке пробуждается понимание, когда он сам с собой обсуждает свои поступки. Если они плохие, то он должен исправлять". Старшие подростки связывают совесть с убеждениями: "Совесть - это личное внутреннее мнение и суждение". "Совесть - чувство, не позволяющее сделать что-то противное твоим убеждениям". Эти убеждения могут расходиться с мнением большинства, и подросток, для которого так значима солидарность с товарищами и сверстниками, способен даже, руководствуясь совестью, преодолеть давление их подростковой "морали". Вот как изменяется ситуация "в общественном транспорте": "В автобус входит пожилой человек, и мальчик должен уступить место. Но он находится в компании сверстников, и над ним могут пошутить из-за этого. Но все-таки, переборов себя, мальчик уступает место на глазах у друзей. Он колеблется, но потом чувство совести взяло верх над боязнью быть осмеянным".
В душе старшего подростка идет борьба между совестью и подростковым "негативизмом" - стремлением доказать свою свободу и независимость от морали взрослых. Вот как это звучит в их ответах: "Совесть - это такое понятие, которое мы не проходили. И вообще, это понятие вполне растяжимое. Если требуется индивидуальное мнение, то его дать не могу, потому что человек без общества - ничто. А вообще, в разных ситуациях человек может проявить свою совесть, а может побояться это сделать. Постоянной совести нет ни у кого. Поэтому совесть - понятие относительное". Любопытно рассуждение одного юного философствующего "релятивиста": "Что такое совесть - никто не знает (кроме меня). Я знаю. Могу поделиться. Это - то, чего в достатке нет ни у кого. Я так думаю. Совесть - это когда стыдно за свои плохие поступки (за слишком хорошие иногда тоже). Чистую совесть я в своей жизни не наблюдал ни у кого. Многие пытаются скрыть свою совесть. Им совестно за свою совесть. По-моему, совесть - нужная вещь. Было бы ее побольше у людей, особенно в нашем классе. Конечно, не надо слишком много совести. А то будет слишком совестно". И игриво-ироническая подпись: "К-ский и моя совесть".
Этому подростку явно "совестно за свою совесть" (а точнее - стыдно), оттого все так противоречиво и зыбко в его словах. Какая сторона этого противоречия победит, окажись он в ситуации нравственного выбора? Хочется верить, что эта наносная бравада пройдет со временем.
Но, к сожалению, этот подростковый негативизм у многих людей сохраняется на всю жизнь. Мы можем узнать его и в философских системах, и в психологических теориях, которые утверждают, что совесть мешает раскрепощению психической энергии; что касается "массового" искусства, то оно утратило не только совесть, но и элементарный стыд... Это - бедствие в нашем отечестве, которое еще в прошлом веке было для всего мира образцом высокой духовной культуры, не сущей идеалы нравственной чистоты. Десятилетия безжизненной коммунистической морали сделали свое дело, обесценив подлинную нравственность, присущую душе каждого человека. Порою она таится под спудом стыда за свою совесть ("многие пытаются скрывать свою совесть"). Лишь в свободной душе говорит совесть. В условиях идеологического рабства человек становится глухим к ее голосу и она замолкает. Но совесть, отвергнутая человеком, проявляется в непонятных ему состояниях тревоги, страха, неудовлетворенности, тоски... Человек ищет, чем бы заглушить эту боль души, и с этим связаны разные виды наркомании: от алкоголя и секса до поп-музыки.
Подростки пишут: совесть "гложет", "мучает", "терзает", "болит"... Что это за обвинитель, властный голос которого сильнее голоса самооправдания? И что в нас "болит"? Мы знаем, что голос совести бывает сильнее физических страданий. Но когда болит сердце или зубы, ясно, с ними что-то неладно, что их надо лечить. А когда душа стонет от мук уязвленной совести (как, например, у Бориса Годунова в пушкинской трагедии: "Как язвой моровой душа горит...") - что болит? И почему - болит?
Страдания телесные свидетельствуют о нарушении нормального строя организма. Подобно этому, душевная боль говорит о расстройстве души. И у души есть свой строй, порядок. Нужно заботиться и следить за сохранением этого душевного строя, чтобы душа не заболела. Ведь душевное расстройство может стать необратимым, как и физическое. Оно может навсегда лишить человека радости жизни, сил и разума.
Вспомним Родиона Раскольникова из романа Достоевского "Преступление и наказание". Он сознательно, из "идейных соображений" убил старуху-процентщицу, для блага других, близких ему людей. К благу это не привело. А герой на протяжении всего романа мучается, томится и, подобно живому трупу, бродит по жизни, не находя покоя. Убив другого, пусть неприятного, чуждого ему человека, он убил жизнь в себе самом. Рассудочное самооправдание не помогает ему, он совершает один за другим странные, иррациональные поступки, символически выражающие подавляемое чувство вины. И наконец, как бы автоматически, непроизвольно решается на поступок, достойный истинно раскаявшегося человека: признается в своем преступлении и добровольно терпит наказание. Он на коленях просит прощения у матери-земли. Но сознательное раскаяние приходит к Раскольнико-ву только в эпилоге романа. Это поведение человека, душевно раздвоенного (что звучит и в фамилии "Раскольников"). Оно говорит о неумолимости совести - этого таинственного внутреннего судьи, выносящего приговор "всемогущему" теоретику. Это приговор по закону совести. Закон этот выражен в названии романа "Преступление и наказание". Его можно понять и как причинно-следственную связь преступления и наказания, и как их тождество: преступление и есть наказание.
Совесть дает о себе знать. Подростки "не проходили", что такое "совесть", но они знают о ней. Ни в одном учебнике по психологии я не встретила таких глубоких и зрелых ее описаний, как в словах некоторых из них: "Совесть - это второе "Я" человека, обязательное у всех. И обязательно это "Я" должно быть идеально правильным, верным, оно должно подсказывать человеку, что, как, когда надо делать. Это "Я" должно думать о всех окружающих". В психологии общепринято утверждение об открытии "Я" как существенном "новообразовании" подросткового возраста. Но подросток написал о втором "Я". Это открытие куда более серьезное. Вот еще подобные ответы о втором "Я". "Совесть - это что-то чистое, что есть в душе каждого человека, оно не должно быть подлым, это самоконтроль человека. И обязательно лучший"; "Это твое второе лицо (внутреннее)"; "Совесть - когда делаешь одно, а "внутренний голос" говорит, что надо бы сделать другое. И начинаешь мучиться: как надо бы сделать - так или этак? Как было бы лучше?"
Знаменательно, что открытие "правильного", идеального, лучшего "Я" совершают подростки, критически и неприязненно относящиеся к моральным требованиям взрослых, склонные к своей "автономной" подростковой морали. Это служит аргументом против распространенного в психологии и педагогике мнения о совести как результате усвоенных моральных норм и требований взрослых. Требования совести прорастают изнутри, моральные требования идут извне. Они могут совпасть, а могут и разойтись. Решающую роль в переживаниях совести играют общечеловеческие нравственные нормы. А моральные требования не универсальны, они меняются в зависимости от времени, культуры, общественного строя и т.д. (говорят и о "преступной морали", и о "фашистской морали"). В голосе совести звучит нравственный закон души человека. Не случайно подростки называют второе "Я" "правильным", "идеальным", "внутренним судьей": ведь судья судит сообразно законам, правилам, нормам. "Помимо моих личных эгоистических интересов существуют объективные законы, нарушение которых вредно для всех и для меня самого. Это "Я" должно думать о всех окружающих. Оно должно подсказывать человеку - что, как, когда надо делать".
"Во мне живет и руководит мною мудрейший Наставник, Он говорит со мной голосом совести. Слушаясь Его, и сам я могу стать не просто умным, но мудрым в своих мыслях, чувствах и делах. Советы Его могут оказаться выше моего разумения и даже идти вопреки ему, но жизнь покажет их истинность, опыт научит, что непослушание голосу совести вредит и мне, и окружающим меня людям".
Совесть - голос Божий в душе человека. Весть идет от Бога, согласие - от человека. Веления совести согласны с десятью заповедями Библии. Это законы, нарушение которых грозит распадом личности и обществу. Если бы все люди стали убивать, красть, вести беспорядочную половую жизнь и т.д., это привело бы к хаосу и погибели человечества. В эту пропасть и пытаются затянуть нас силы зла, открыто и нагло разрушающие нравственность. Битва идет уже не на жизнь, а на смерть. И каждый призван сделать свой выбор.
Психология внутреннего мира
Научная психология, равняющаяся на естествознание и его объективные методы, видит в человеке объект исследования, психодиагностики, целенаправленного формирования. Сообразно такому подходу, ребенок, ученик - объект воспитательных воздействий, формирования определенных психологических механизмов, заданного образца личности. Научные исследования в психологии и педагогике проводятся на большом, статистически значимом материале: они выявляют закономерность психики человека вообще. Неповторимая индивидуальность выпадает из такой психологии. За рамками объективной психологии остается внутренний мир личности: это - мир субъекта, он не может быть исследован так, как исследуют внешние объекты, его нельзя измерить, вычислить, воспроизвести.
Психология - наука о душе человека - не может равняться на принципы и методы физики, химии, биологии. Она - гуманитарная наука, и методы у нее особые: они обращены к внутреннему опыту человека. Такая психология восходит своими корнями к глубокой древности.
С именем Сократа связано диалогическое направление в гуманитарной науке. В современной западной философии это направление связывается с именем М. Бубера. В нашей стране оно разработано такими выдающимися учеными, как М.М. Бахтин и С.С. Аверинцев. Обратимся к их мыслям о диалогическом пути познания человека.
В научных исследованиях есть два предела: вещь и личность. Чем ближе человек к личностному пределу, тем непри-ложимее к его познанию методы научного обобщения: это стирает грани между гением и бездарностью. Точность в науке нужна для овладения предметом, но личностью нельзя овладеть: она свободна. Суть личности невместима в рамки интеллекта. "Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения". Объективное исследование не может открыть истины о человеке. Оно напоминает судебное следствие и суд над личностью. Таков суд над Дмитрием Карамазовым в романе Ф.М. Достоевского. Как пишет об этом М.М. Бахтин, "они (судьи. - Т.Ф.) ищут и видят в нем только фактическую, вещную определенность переживаний и поступков и подводят их под определенные уже понятия и схемы. Подлинный Дмитрий остается вне их суда (он сам себя будет судить)". Это очень точно выражает ситуацию в экспериментальной психологии и психодиагностике, которые подводят человека "под определенные уже понятия и схемы", проходя мимо его существа.
Ф.М. Достоевский испытывал глубокое неприятие "научной" психологии и решительно отказывался называться психологом: "Меня зовут психологом: неправда. Я лишь реалист в высшем смысле, т.е. изображаю все глубины души человеческой". Из этих слов великого знатока человеческой души вытекает, что в современной ему научной психологии он не видел пути познания ее глубин. Каков же этот путь?
М.М. Бахтин в своем анализе романов Ф. Достоевского определяет этот путь как диалог: "Овладеть внутренним человеком, увидеть и понять его нельзя, делая его объектом безучастного нейтрального анализа, нельзя овладеть им и путем слияния с ним, вчувствования в него. Нет, к нему можно подойти и его можно раскрыть - точнее, заставить его самого раскрыться - лишь путем общения с ним, диалогически".
Диалог - это не просто разговор двух людей: такой разговор может быть по своей сути монологом каждого из них. Также и монологичное по внешней форме высказывание может оказаться выражением внутреннего диалога или быть обращенным диалогически к невидимому собеседнику. Иными словами, научное понятие диалога не совпадает с житейским представлением.
Бахтин видит в диалоге суть бытия человека. "Два голоса - минимум жизни, минимум бытия". Как это понять? Один человек сам по себе не может существовать: все в нем - язык, сознание, чувства - возникло и живет вследствие и в процессе общения: там, где нет внешнего общения, происходит внутренний диалог-беседа с кем-то, спор, размышление, обсуждающее контраргументы, и т.д. Развивая эту мысль, можно сказать, что помимо таких внешних собеседников в душе человека происходит и более глубокий диалог со своей совестью, в которой проявляется духовное "Я".
Духовное "Я" неизмеримо превосходит возможности понимания и осознания человека. Это голос вечности в его душе. Живя во времени, человек ограничен рамками своего опыта, среды, воспитания, наследственности и т.д. Назовем то, что представляет собой человек в его теперешнем состоянии, наличным "Я": то, что налицо, явно.
Само это наличное "Я" сложно, в нем можно выделить несколько голосов. Психологи говорят о реальном "Я" и идеальном "Я". Не вдаваясь в их различные определения, примем за реальное "Я" то представление о себе, которое есть у человека, а за идеальное "Я" - тот образ-идеал, который он хотел бы видеть в себе. У некоторых людей это желание бывает так сильно, что они принимают желаемое за действительное "Я", не видят их явного несоответствия. Такое "Я" называют идеализированным. Каким человек является на самом деле, объективно, сам он, как правило, не знает. Для этого ему надо занять внутреннюю позицию вне себя, смотреть на себя глазами другого, со стороны. Бахтин называл это "вне-находимостью".
Трудно увидеть объективно, таким, каким он есть, и другого человека; нелегко отрешиться от своих взглядов, оценок, вкусов, ожиданий. Обычно мы и в других видим свое, перенося на них собственные пристрастия, интересы, оценки. Внена-ходимость нужна по отношению к человеку, чтобы воспринимать его не в ограниченном аспекте своего взгляда, а целостно.
Подходя к картине художника, мы выбираем ту дистанцию, которая позволяет увидеть целостный образ. Правильная дистанция необходима и в отношениях с людьми. Стремясь к большей близости, мы нередко теряем ее, и, наоборот, оптимальная дистанция создает и сохраняет красоту отношений, способствует их прочности и глубине.
Вненаходимость - это эстетическое отношение. Оно бескорыстно и беспристрастно. Только так можно увидеть другого человека именно как другого (заметим, что корень этого слова - "друг"). Это - не устраненность от человека, но отстраненность, бережно-созерцательное отношение к нему без навязывания себя. Противоположностью такому отношению являются привязанность, пристрастие, страсть к человеку: здесь на первом месте не он, а мое эгоистическое "Я". Идеи М.М. Бахтина о вненаходимости удивительно созвучны высказываниям А.А. Ухтомского о "доминанте на Собеседнике". Когда человек занят собой (у него "доминанта на себя"), он не видит собеседника реально, а воспринимает собственную проекцию - "Двойника". "Эгоист, именно потому, что он эгоист, объявляет всех принципиально эгоистами..." - писал А.А. Ухтомский в "Письмах". Так, господин Голяд-кин, герой повести Достоевского "Двойник", своим беспредельным эгоцентризмом породил в себе Двойника. "Люди эгоцентричные не могут освободиться от своего Двойника, куда бы они ни пошли, что бы ни увидели, с кем бы ни говорили". Освобождение от своего Двойника - трудная, но необходимая задача человека. Для этого нужно воспитать доминанту "по Копернику": сделать центром тяготения другого. Это знает всякий любящий человек. Он отодвигает себя на второй план, внимание его поглощено тем, кого он любит. Но так относиться следует не к одному-единственному человеку, а к каждому. Всепоглощающее пристрастие к единственному закрывает глаза на остальных людей. Такое пристрастие свидетельствует об эгоцентрической доминанте, перенесенной на того, в ком человек видит свою "собственность" и своего Двойника.
Но если я отодвигаю себя на второй план, а на первый ставлю другого - не единственного, а каждого встретившегося мне человека, тогда у меня постепенно образуется "доминанта на другом" или "доминанта на Собеседнике" как свойство личности и мировосприятия. М.М. Пришвин сознательно воспитал в себе такое восприятие мира, назвав его "родственным вниманием". Он так писал об этом: "И вот, как только это достигнуто, что свое личное как бы растворено в чужом, то можно с уверенностью приступить к писанию - написанное будет для всех интересно, совершенно независимо от темы, Шекспир это или башмаки..." Почему же всем будет интересно? Очевидно, потому, что когда личное "растворено в другом", тогда преодолена эгоцентрическая установка и рождается иная - общечеловеческая, универсальная точка зрения, родственная и понятная всем. Доминанта на другом и является такой универсальной, всеобщей точкой зрения. Это - точка, в которой сходятся бесчисленные оси индивидуальностей.
Лучше всего это можно представить в образе круга, через центр которого проходят радиусы.
Преподобный авва Дорофей, подвижник VI-VII вв., так писал об этом: "Представьте себе круг, середину его - центр и из центра исходящие радиусы-лучи. Эти радиусы чем дальше идут от центра, тем больше расходятся и удаляются друг от друга; напротив, чем ближе подходят к центру, тем больше сближаются между собою. Положите теперь, что круг сей есть мир;
самая середина круга - Бог, а прямые линии (радиусы), идущие от центра к окружности или от окружности к центру, суть пути жизни людей. И тут то же: насколько святые входят внутрь круга к середине оного, желая приблизиться к Богу, настолько по мере вхождения они становятся ближе к Богу и друг к другу... Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога... в той же мере удаляются друг от друга, сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково и свойство любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любо-вию к Нему, столько соединяемся любовию и с ближними, и сколько соединяемся с ближними, столько соединяемся и с Богом. То есть: 1) чем более человек упражняется в милосердии и любит людей, тем более приближается к Богу, и 2) чем более человек сердцем чувствует личное Божество, тем более он любит людей".
Эти мудрые слова помогают глубже понять тайну духовного "Я" человека. К нему возможно лишь благоговейное, трепетное отношение. Приблизиться к нему можно лишь путем чистой, бескорыстной любви. Привычная для психолога и педагога исследовательская и формирующая установка здесь недопустима и бессмысленна: тайна останется за семью печатями, а настойчивый исследователь уйдет с пустыми руками.
Духовное "Я" не может быть предметом научного исследования, но психолог должен осознавать: оно есть. Тогда появляется возможность диалогически приобщиться к духовному "Я" в себе самом и в другом человеке. Тогда психолог совсем иначе будет относиться к наличному "Я" в себе и в другом.
Опытное, а не теоретическое знание духовного "Я" скорее открывается художнику, чем ученому. Испытывая творческое вдохновение, художник чувствует себя лишь исполнителем того, что несоизмеримо превосходит его наличные возможности. Вспомним стихотворение А.С. Пушкина "Пророк": в духовном озарении поэт воспринимает огненную мощь "Божественного глагола", несоизмеримую с его лукавым и празднословным человеческим языком.
Духовное пробуждение человека выражается состоянием изумления, трепетного поклонения, чувством своего недостоинства и несовершенства перед ликом открывшейся благодати. Если же в состоянии некоего "сверхчувственного" воодушевления человек не испытывает этой своей малости, а приравнивает себя великому, то, как свидетельствует многовековой духовный опыт, он находится на пути заблуждения, в Православии называющегося "прелестью" (прельщением лукавого). Приравнивая себя Богу, человек впадает в гордыню и безумие 2.
"Вненаходимость" по отношению к Божественному, открывающемуся в душе, говорит о реальном диалоге наличного "Я" с духовным "Я", об их встрече. Тогда открывается перспектива осознанного духовного пути человека. Великая радость открывшегося духовного пути неизбежно сопряжена с неудовлетворенностью своим наличным "Я" и стремлением изменить его. Это дается нелегко. Но пережив на опыте трудности изменения своей личности, становишься терпимее и мудрее в отношениях с людьми. Вместе с этим рождается вера в человека, надежда на его духовное преображение и любовь к каждому, как к самому себе, потому что в каждом - явно или потенциально - живет "сокровенный сердца человек".
Но нередко человек отождествляет себя с так называемым идеальным "Я", то есть с тем образцом, который желателен для него. Тогда он становится самодовольным, горделивым и чрезмерно требовательным к другим, нетерпимым к их недостаткам. Такой человек любит учить и воспитывать других, не видя своего недостоинства и не стремясь к исправлению. Внутренний мир его монологичен; хотя в его сознании много различных голосов, но они создают лишь внутренний шум, а не тот глубокий диалог двух "Я", в котором совершается духовное возрастание личности.
Другой распространенный вариант внутреннего застоя - отождествление себя со своим наличным "Я", с его изъянами и пороками. Человек не обольщается относительно себя, но и не верит в возможность изменения и духовного пробуждения. Столь же невысокого мнения он и о других людях. Но духовное "Я" потенциально живет в нем, и человек испытывает непонятное чувство тревоги, глубокой неудовлетворенности, одиночества, он ищет внешних средств, отвлекающих его от смутного состояния души: ему тяжко оставаться один на один с самим собой.
Глубокая неудовлетворенность собой проявляется в поиске удовлетворения со стороны других. Но внутренний монологизм, душевная ограниченность и обычный эгоцентризм такого человека приводят к невозможности глубоких отношений с другими - он остается безысходно одиноким даже в семье.
Как это ни парадоксально звучит, но в основе внутреннего мира человека лежит неустранимое противоречие между красотой, совершенством, мудростью духовного "Я" и ограниченностью, ущербностью, слабостью наличного "Я". Оно звучит в словах Державина: "Я царь - я раб, я червь - я бог!" Это противоречие не преодолевается достижениями личности, а, наоборот, воспроизводится: чем более возрастает человек духовно, чем ближе его наличное "Я" соприкасается с духовным "Я", тем яснее он видит свое несовершенство и малость достижений, пока, наконец, эгоистичное "Я" не утратит свою ценность в его глазах и не наступит господство духовного "Я". Но и тогда человеку в той или иной мере приходится терпеть свои слабости, изъяны (например, дефекты темперамента и характера), подобно тому как терпит он слабости своего физического организма, пока живет на земле. Поэтому духовно живущий человек отличается простотой, скромностью, терпеливостью. Все хорошее он приписывает не себе, а живущей в нем духовной благодати. Его трудно обидеть и унизить, вывести из себя. Такого человека называют смиренным, потому что он живет с миром в душе. Рядом с ним легко и свободно людям. Великий святой Земли Русской преподобный Серафим Саровский смиренно называл себя "убогим". Он говорил: "Стяжи мир душевный, и тысячи спасутся вокруг тебя".
Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали:
Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение.
Но Он сказал им в ответ:
род лукавый и прелюбодейный ищет знамения...
Мф. 12, 39
Экстраординарная самость
"Аналитическая психология" К. Г. Юнга вдохновила многих исследователей на овладение и управление скрытыми тайнами души человека. Само понятие духовности многими связывается с "экстраординарными" психическими явлениями. Не вдаваясь в обсуждение и критику многочисленных вариаций на эту тему, необходимо определить отличие нашего понимания духовной жизни личности от направления "экстраординарной" психологии. Оно содержится в основных характеристиках диалога: доминанте на Собеседнике и вненаходимости.
Доминанта на Собеседнике - это безраздельное, всецелое обращение к нему. Самонадеянное упование на свои силы, разум и способности означает отсутствие этой доминанты: эгоцентризм. Поэтому необходимо выбирать: либо "направо пойдешь", либо "налево пойдешь".
Всецелая обращенность к Богу открывает духовные силы, мудрость и любовь. Самоутвердающий эгоцентризм замыкает человека в его "наличности". "Экстраординарные" явления психики - всего лишь расширение области наличного "Я", но не выход из нее к духовной жизни.
Доминанта на Собеседнике - это самоотвержение.
Диалог не терпит насилия, нажима, любопытного вторжения в мир Собеседника. Исследовательская бесцеремонность и произвол отбрасывают такого "исследователя" прочь от духовного мира, и он может оказаться в зловонной луже - низинах своего наличного "Я".
Условие диалога - вненаходимость. Ослепленный своими открытиями и "достижениями" человек не имеет понятия о неизмеримой дистанции, отделяющей творение от Творца. "Властелины человеческих душ" преисполнены чувством своей власти: они вообразили, что "человек может все".
Но духовное "Я" человека недоступно волевым воздействиям, им нельзя овладеть и управлять: с ним можно встретиться лишь в диалогическом обращении. Овладение и управление человеком превращает его в объект: здесь "экстраординарная" психология смыкается с магией. Диалог там, где самоотречение. "Психологическая магия" там, где самоутверждение, захват, "знание - сила".
Властное воздействие разрушительно влияет на чуткую душу. Об этом написал А. Блок:
Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
Поэт говорит далее о переживаниях жертвы этого эксперимента:
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей - не собой.
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил.
О, тоска! Через тысячу лет
Мы, не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...
А пока в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играем с огнем,
Обжигая себя и других...
Духовность человека может проявляться в самых простых повседневных делах и поступках, в способности чувствовать и сознавать гармонию и красоту, видеть чудо в каждом проявлении жизни. Жажда "экстраординарной" экзотики говорит о потере вкуса к жизни, искажении здорового жизневосприя-тия. Не случайно мистические "плоды просвещения" так обильно произрастают на почве декаданса.
Многие деятели и последователи "психологической магии" считают себя людьми верующими в Бога и даже ходят в церковь. Но истинно верующий человек называет Бога своим Господом, потому что Бог господствует в его душе. А это означает послушание. Вспомним, что, согласно Библии, прародители человечества Адам и Ева утратили свое богосыновство из-за непослушания Отцу, вкусив плод "с дерева познания добра и зла". "И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (Быт. 3, 16-17). Нарушив эту заповедь, бессмертные Адам и Ева стали смертными.
Плоды этого "познания" человечество вкушает на протяжении всей своей истории. Соблазн змея: "будете, как боги" дает себя знать в распространившихся сатанинских культах, черной магии, где человек становится сознательным служителем зла.
Но чаще зло прикрывается благими мотивами "служения людям", "помощи больным".
Мне могут возразить, сославшись на жития святых, в которых повествуется о многих чудесах исцелений, пророчеств и прозорливости. Чтобы понять несопоставимость "экстраординарной" психологии с духовным опытом святых, обратимся к примеру из жития преподобного Серафима Саровского. Однажды его спросили, как он, не задав ни одного вопроса человеку, ответил ему так, как будто все о нем знает. На это старец сказал, что он только передает то, что угодно Богу. "А бывают случаи, когда мне выскажут какое-либо обстоятельство и я, не поверив его воле Божией, подчиняюсь своему разуму, думая, что это возможно, не прибегая к Богу, решить своим умом, в таких случаях всегда делаются ошибки". Человек лишился общения с Богом из-за своеволия, поэтому восстановление прежнего сыновнего отношения с Творцом совершается путем отказа от своей воли. "Как железо ковачу, так я предал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так и действую, своей воли не имею, а что Богу угодно, то передаю", - говорил преподобный Серафим.
Отказ христианских подвижников от своей воли является их свободным волеизъявлением. Чем глубже отношения человека с Богом, тем яснее видна ему своя ущербность и греховность, ему очевидна ничтожность человеческой "мощи". Поэтому он не стремится развивать свои способности: его устремления обращены к Богу, щедро дарующему все.
Характерен такой рассказ об одном иноке. Он пришел к духовному старцу и поведал ему, что семь лет просил у Бога об одном духовном даре. Наконец он получил его. На это старец посоветовал молить Бога еще семь лет о том, чтобы Он взял у него этот дар. Не все способности нужны и полезны человеку. В духовных наставлениях Отцов Церкви своевольное увлечение необычными восприятиями, переживаниями и видениями именуется "прелестью", "бесовским прельщением", от чего человек может "повредиться умом".
Наше счастье, что мы не можем читать мысли всех окружающих, вторгаться в судьбы и души людей, "исцеляя" их с помощью магии. "Экстрасенс", вылечив больного от облысения, может нанести неизлечимую рану его душе.
Болезнь может быть и на пользу человеку, если он мужественно и терпеливо несет этот крест. Исцеление же может повредить ему. Не всякая болезнь - зло, и не всякое исцеление - благо. Сотрудники медицинского института рассказали мне об одном сердечно больном, которого вылечили посредством необычной операции. Во время болезни это был тихий, скромный человек; став здоровым, он превратился в жестокого и злобного деспота. Культ здоровья - оборотная сторона бездуховности. Эта цель далеко не всегда оправдывает средства ее достижения. Отдаваясь во власть целителя или гипнотизера, человек впускает его в мир своей души, соединяется прочными узами с наличным "Я" этого человека - его грехами и болезнями. Поэтому следует опасаться "экстраординарных" вторжений в свою жизнь.
Тем, кто "с добрыми намерениями" занимается психологической магией и считает себя верующим христианином, следует задуматься над таинственными словами Спасителя: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от меня, делающие беззаконие" (Мф. 7. 21-23).
Я против "Я"